Сумерки еще не наступили. В темной воде пруда отражалась беседка . Заходящее за лес солнце бросало на воду зыбкие блики. Все вокруг было пропитано ленью, как обычно бывает в последние жаркие дни лета. Робкая вечерняя свежесть уже коснулась деревьев. Но она не бодрила и не заставляла передергивать плечами и сжиматься от холода. Она расслабляла - хотелось вздохнуть поглубже и смотреть на запутавшееся в черных ветвях солнце.
Черепахи, весь день обычно жарящиеся на солнце вокруг пруда, плюхались в воду темными тенями, напуганные шорохом наших шагов . А может быть им просто хотелось спать. Я не знаю, спят черепахи ночью или нет. В это время бобры иногда выбираются поплавать перед сном. Наверное они думают , что их уже не видно.
Дамы с собачками, похожими друг на друга как родители и дети, уже ушли домой. Изредка, кто-нибудь в потной майке , пробегал мимо, заткнув уши музыкой. Зачем они затыкают уши? Самое время слушать тишину - замолкают птицы, выбираются серые и сиреневые тени и шорохи, чуть шевелящиеся от ленивого ветра. И вдруг мелькнет в лесу у реки белым хвостом пугливый олень. Река погружается в тень и как- будто замедляется, натыкаясь на камни и закручивая вокруг них бело-синюю пену... Кроны деревьев становятся гуще и таинственнее. Замирает все.
И мы идем погулять перед сном. Сын убегает вперед - зайти за своими друзьями, потому что ему скушно слушать с нами тишину. Мы с дочерью бредем к теннисному корту - там есть чудесные деревянные ступеньки на склоне холма. Дерево старое, серое и потрескавшееся. Оно прогрето солнцем и промыто дождями и поэтому пахнет как- то особенно уютно. Мы часто сидим здесь с книгами и смотрим на закат, или на муравьев, вечно спешаших по своим бесконечным тропкам . А сын с друзьями в это время играют в футбол или теннис. Иногда с ними играю и я. Но сегодня - лениво.
Наши ступеньки заняты осами - они кружатся роем над чем-то разлитым и ,наверное, сладким. Придется сесть на траву на склоне холма. Трава жесткая и подсохшая - давно не было дождей - и слегка колет голые ноги в коротких шортах. После летнего солнца и соленого океана ноги стали загорелые и какие-то седые - из-за пропитавшей кожу соли. Мы пытаемся устроиться поудобнее, я откидываю назад голову и опираюсь ладонями на колкую траву. Небо еще светлое, только темнеют края ярких, подсвеченных закатными лучами солнца облаков. Облака висят натыкаясь друг на друга, почти не двигаясь - им наверное тоже лениво.
По теннисному корту гоняют на велосипедах оживленно болтая двое черных детей лет 4-5, Они выезжают с корта и тащат свои розовые велосипедики вверх по склону холма к дому. Мы остаемся совсем одни. Сын наверное застрял у компа...
- Жаль, мы не взяли ничего почитать, - бормочет дочь...
-Да,- соглашаюсь я. Но, на самом деле, читать не хочется, потому что не хочется отгораживаться книгой от тишины и покоя. Я читаю 'Асфальт' Гришковца. И что-то никак не могу дочитать. Там автор медленно и тщательно разжевывает что-то для себя самого и для читателя, как будто он купил новые вставные челюсти и ему нравится перетирать все мелко-мелко вовсе не потому, что это необходимо, а потому что интересно, можно ли перетереть все в пыль и проглотить эту кашу вместе со слюной и сможет ли все это проглотить читатель. Теряется вкус и запах пищи. Пропадает прелесть недоговоренности и полутонов. Так наверное корова жует лениво и вяло свою жвачку.
Хорошо, что я не взяла с собой книгу.
Вдруг какое-то движение нарушает покой. Я замечаю это краем глаза и поворачиваю голову. Из леса бодрым спортивным шагом, широко размахивая руками, выруливает знакомая загорелая фигура в коротких светлых шортах, розовой майке с глубоким вырезом, встряхивая коротко стриженной копной крашенных в рыжий цвет седых волос - соседская бабушка с легким рюкзаком за спиной спешит нам навстречу через корт.
- А мы вас ждем...- улыбаюсь я.
-Меня? А почему? - удивленно улыбается в ответ она, не сразу улавливая мой шутливый тон. От чего серые глаза ее становятся больше и пропадают мелкие морщинки у глаз. - А я из спортклуба, вырвалась от своих на пару часов - попариться и зарядку сделать.
- Садитесь, посидите с нами, сколько можно бегать? Отдохните. Ваши мальчишки тоже сейчас выйдут погулять.
Бабушка тяжело усаживается на жесткую траву и с трудом снимает со спины рюкзак - ей непривычно сидеть. Она относится к тому сорту людей, которым легче бегать или просто быстро ходить, которые не могут сидеть без дела, их руки всегда чем-то заняты. Небольшого роста, с хорошо сохранившейся фигурой, она еще лет 10 назад , наверняка, косила мужиков и складывала их штабелями. Добрая и приветливая улыбка светится на ее лице и на щеках всегда ямочки. У нее много друзей и подруг. Правда, иногда на лицо ее набегает тень и в глазах появляется печаль и усталость от долгой и почти прожитой жизни.
Тяжело дыша - бежала от автобусной остановки через лес - она поправляет загорелой, узловатой рукой с неярким маникюром и простым кольцом на пальце густую челку, чуть залезающую на глаза.. В лесу уже в это время почти темно, а она боится темноты. А еще боится грозы, и сильного ветра...
Вместе с дочерью, полной, медленной и спокойной женщиной, как будто вылепленой совсем из другого теста, она вынянчила и вырастила двух внуков, которые все еще кажутся ей маленькими. И продолжает их опекать и сердится, что они отмахиваются от нее как от мухи... И разговаривают между собой по-английски, а она не понимает. Ее внуки и мой сын - друзья и сын сейчас у них дома - зовет их гулять.
- Ну, наконец-то выползли на улицу.... Сколько можно сидеть за компьютером? - лениво вздыхаю я, увидев детей на вершине холма.
Младший, 7-летний, не долго думая, ложится на бок и катится кубарем вниз по жестко-стриженной траве.
-Что ты делаешь?! - по привычке, надсаживая горло, кричит ему бабушка . -Нет, ну ты видела? Видела, что вытворяют? Ни минуты покоя! Как я от них устала!
-Ну, они же дети, ничего страшного...Самое ужасное, что может случиться - вляпается в собачью какашку. Ну, постирать придется лишний раз...,- бормочу я.
- И опять камеру выволокли. - Она пристально , из-под руки, вглядывается в то, что держит в руках старший 12-летний внук, упитанный и солидный, в темных очках и шляпе.
Они, наверное, опять собираются снимать фильм, где главные герои- младшие мальчишки: один злодей стреляет в другого из пистолета 'пах-пах!'... и тот падает закрыв глаза и раскинув руки, а старший и солидный - голос за кадром или босс . Для этого, конечно, необходимы шляпа и темные очки. Мальчишки увлеклись в последнее время фильмами, даже монтируют что-то, озвучивают и выкладывают на u-tube...
- Нет, ну, ты мне скажи - пытается она снова начать разговор . - Вот мы в выходные на океане были. Она дала ему камеру... Но, разве ж, он может что-нибудь нормально снимать?! Мне же 70, меня снимать надо, ведь я ж не вечная!. Вот я в мяч играла... он меня снимал? Нет! А вот муху, которая по моей ноге ползла, снимал... И воду снимал... вот можешь ты объяснить, зачем ему вода?!
Сумерки сгущались, серо-синяя мгла подступала со всех сторон. Становилось зябко. Я сидела на жесткой траве, слушала ее жалобы и кивала в ответ головой. Я не знала как объяснить, что внук ее живет в другом мире и видит и ощущает этот мир по-своему. Он твердо знает, что бабушка была в его жизни всегда и всегда будет. И он успеет снять ее еще сто раз, хотя это никому не нужно и совсем неинтересно. Ну, что может быть интересного в игре старой женщины в мяч на берегу океана? Ну, ведь правда же? А муха! ... Это же мгновение, которое застыло и через секунду его не будет... И ему важно поймать именно это мгновение, именно сейчас...
И , может быть, потом, много лет спустя, когда бабушки уже не будет и он станет взрослым , он будет смотреть свое видео, если , конечно, оно не затеряется во времени - как ползет по ноге муха - и вспоминать свою бабушку, которая так рвалась попасть в кадр, а он снимал вечные соленые волны океана и муху на ее ноге...
Я встала с травы и потянулась. В спине что-то с удовольствием хрустнуло.
- Темно уже. Давайте домой! - окликнула я детей.
- Ну, мам, еще светло! Ну, давай еще пять минут погуляем, а?