Аннотация: Понадергал из интернета всякое-разное на интересующую меня тематику
Father Sergius - Немного религии, психологии, Шопенгауэра, Толстого и солипсизма
Религия
Лица, активно участвующие в жизни религиозной общины и ежедневно совершающие религиозные практики, получая при этом психиатрическое лечение, демонстрируют меньшее количество симптомов и общее улучшение качества жизни. Они учатся видеть в религии не тягостную обязанность, а источник надежды.
Интенсивное переживание религиозного характера может спровоцировать психоз у лиц, склонных к этому, потому что религия зачастую требует от верующего действовать наперекор здравому смыслу и обыденным представлениям о возможном и невозможном. Это может привести к психозу из-за сдвига в реалистичном мышлении; больной может полагать, что говорит с богом, или же сам является божеством или мессией. Эти симптомы могут вызывать жестокость по отношению как к окружению больного, так и к нему самому, поскольку пациентам свойственно буквальное прочтение священных текстов. Иногда больные считают, что болезнь послана им свыше в качестве наказания - в этом случае они могут испытывать больше симптомов, причиняющих страдание. Религия, в зависимости от того, как пациент к ней относится, может сковывать его действия и наносить вред, поскольку пациент может отказаться от лечения из религиозных соображений; в некоторых случаях он может уверовать, что его бредовые идеи и галлюцинации на самом деле являются божественным откровением, и на основании этого отказывается от лечения. Исследования показывают, что больные шизофренией, имеющие бредовые идеи религиозного содержания, являются более глубоко верующими, чем те, кто не подвержен такого рода идеям. Также, согласно исследованиям, такие больные менее склонны продолжать долгосрочную терапию.
Уильям Эллери Чаннинг высказывал мнение, что "если Иисуса в чём и можно обвинить, то не в экстравагантном, фанатичном самообольщении", и указывал на то, что "фанатизм, состояние болезненного воодушевления никак не согласуется с тем поразительным фактом, что Иисус, говоривший о своей власти в будущем мире и всегда обращавший умы людей к небесам, никогда не давал воли Своему воображению и не возбуждал воображения Своих учеников живыми картинами этого небывалого Царства".
Психология
В результате проведённых исследований религиозных переживаний Карл Густав Юнг пришёл к выводу, что ранее неосознаваемый материал пробивается через контроль Я, подавляя точно так же сознательную личность, как это происходит при прорыве бессознательного в патологических ситуациях.
Как защитный механизм проекция позволяет человеку не чувствовать ответственность за собственные теневые содержания (неприемлемые чувства, желания, мотивы, идеи и тому подобное) посредством восприятия таких чувств в качестве чужих. Негативным следствием такой защиты является желание исправить внешний объект, на который спроецировано что-то негативное, или вообще избавиться от него, чтобы так избавиться от "вызванных им" чувств. Для того, чтобы активировался механизм проекции, необходимо наличие в воспринимаемом объекте черт (если говорить о людях) или свойств (если о предмете), которые могли бы вызвать реакцию бессознательного у наблюдателя. В большинстве случаев бессознательная реакция ассоциативна: субъект замечает что-то схожее с тем, что (или кого) он видел ранее. Так, например, можно объяснить некоторые реминисценции. Однако встречаются случаи, когда спроецированное содержание не отражает содержание личного бессознательного, а является результатом проекции коллективного бессознательного, и тогда проекция становится нуминозной. Также проекция становится нуминозной, когда её источник затрагивает крайне важные аспекты личности, что придаёт проекции крайнюю ценность (вплоть до фанатизма). Поэтому всякий объект, на который было спроецировано какое-либо содержание бессознательного, всегда имеет свойство или свойства, которые послужили этому причиной. Карл Густав Юнг назвал эти свойства крюками.
Но этот же механизм лежит в основе эмпатии: человек не может непосредственно ощущать внутреннее состояние другого человека, но может сопереживать, реагируя на различные проявления этого состояния. В результате действия проекции эти реакции воспринимаются как непосредственное ощущение чужого состояния. В большинстве случаев такая эмпатия повышает взаимопонимание людей.
Он же лежит в основе персонификации ("одушевления") предметов и сил природы, в "очеловечивании" животных. Например, такие словосочетания, как "спокойное море", "тревожное море", "буря злилась", "преданная собака", "независимая кошка", "несчастная лошадь" являются результатом приписывания внешним объектам своей собственной реакции на них.
В фильме "Шоу Трумана", вышедшем на экраны в 1998 году, жизнь главного героя с рождения транслируется по телевидению в качестве реалити-шоу, а все окружающие его люди - наёмные актёры. По словам Джоэла Голда, он лечил пятерых таких пациентов, черных мужчин в возрасте от 25 до 34 лет. Как сообщают психологи, подобные пациенты уклончиво рассказывают о своих переживаниях, поскольку считают, что не могут никому доверять, а доктора для них - тоже актёры шоу. Братья Голды не называют свой "бред Шоу Трумана" новым заболеванием или отдельным диагнозом, но описывают как вид бреда - вариацию известного бреда преследования и бреда величия.
Шопенгауэр
Шопенгауэр использовал слово "воля" как наиболее известное описание концепции, которую можно обозначить также словами "вожделение", "стремление", "желание", "усилие", "призыв". Философия Шопенгауэра придерживается того, что вся природа, включая человека, - это выражение ненасытной "воли к жизни". Именно благодаря этому "желанию жить" человечество страдает. Желание большего - причина ещё больших страданий.
Наш внутренний опыт должен быть проявлением области ноумена, и воля - это внутреннее ядро каждого существа. Всё знание, полученное от объектов, ссылается на само себя, так мы распознаем ту же волю в других вещах как и внутри себя.
Как и во многих других эстетических теориях, Шопенгауэр концентрируется на концепции гения. Согласно философу, гениальностью обладают все люди в той или иной степени, и она состоит в способности к эстетическому опыту. Эстетическое переживание происходит когда человек воспринимает объект, но понимает не сам объект, а его платоновскую идею. Человек может потерять себя в объекте созерцания на короткое время, вырваться из порочного круга невыполнимого желания, став "чистым субъектом воли меньше знать". Те, кто имеют высокую степень гениальности, могут научиться сообщать эти эстетические переживания другим, а объекты, которые сообщают это переживание - произведения искусства.
Согласно Шопенгауэру Воля (великая Воля, которая есть вещь в себе, а не индивидуальные воли людей и животных, которые являются феноменами Воли) конфликтует с эгоизмом, которым наделен каждый человек или животное. Сострадание возникает из трансцендентности этого эгоизма (проникновение иллюзорного восприятия личности, благодаря которому можно сопереживать другому) и может служить ключом к возможности выхода за пределы желания и воли. Шопенгауэр категорически отвергал существование "свободы воли" в общепринятом смысле, и только предвещал, что воля может быть выпущена или отвергнута, но не может быть изменена, и является корнем цепи причинности детерминизма.
Его похвала аскетизму привела к высоким размышлениям о буддизме, веданте, о некоторых монашеских орденах и аскетической практике католицизма. Он выражал презрение протестантизму, иудаизму и исламу, которые описывал как оптимистические, лишенные метафизики и жестокие к животным. По словам Шопенгауэра, глубокая истина заключается в том, что в случаях чрезмерного утверждения Воли (когда один человек выказывает свою волю не только для собственного исполнения, но для не надлежащего господства над другими), он не понимает, что на самом деле не является идентичным тому человеку, которому вредит, то есть в этом случае Воля постоянно вредит самой себе, а справедливость торжествует, когда преступление совершено, так как метафизический индивид является одновременно и жертвой и палачом.
В окончательном выводе о том, как можно вести сносную жизнь не ликвидируя желание, поскольку это приводит к скуке, Шопенгауэр предлагает стать сторонним наблюдателем собственной воли и постоянно понимать, что большинство желаний останутся невыполнимыми.
В конце четвёртой книги "Мир как воля и представление" Шопенгауэр прилагает подробное обсуждение достоинств и недостатков философии Канта. Шопенгауэрова Kritik der Kantischen Philosophie открывается следующей цитатой из "Эпохи Людовика XIV" Вольтера: "C"est le privilège du vrai génie, et surtout du génie qui ouvre une carrière, de faire impunément de grandes fautes" ("Привилегия истинного гения, и в особенности гения, открывающего новые пределы, совершать огромные ошибки безнаказанно.").
Критикуя стремление Канта упорядочить свою философскую систему в соответствии с элегантной архитектонической симметрией, Шопенгауэр описывает двенадцать категорий Канта как "ужасное ложе Прокруста, на которое он уложит все происходящее в мире и в человеке, не останавливаясь ни перед каким насилием и не стесняясь никакими софизмами."
Философская система Шопенгауэра оказала существенное влияние на Томаса Манна, Германа Гессе, Хорхе Луис Борхеса, Льва Толстого, Лоуренса и Сэмюэла Беккета.
В "Исповеди" Льва Толстого можно найти такие упоминания о Шопенгауэре:
Там же, где умозрительное знание точно, именно в истинной философии, не в той, которую Шопенгауэр называл профессорской философией, служащей только к тому, чтобы распределить все существующие явления по новым философским графам и назвать их новыми именами, - там, где философ не упускает из вида существенный вопрос, ответ всегда один и тот же, - ответ, данный Сократом, Шопенгауэром, Соломоном, Буддой.
"Мы приблизимся к истине только настолько, насколько мы удалимся от жизни, - говорит Сократ, готовясь к смерти. - К чему мы, любящие истину, стремимся в жизни? К тому, чтоб освободиться от тела и от всего зла, вытекающего из жизни тела. Если так, то как же нам не радоваться, когда смерть приходит к нам?"
"Мудрец всю жизнь ищет смерть, и потому смерть не страшна ему".
"Познавши внутреннюю сущность мира как волю, - говорит Шопенгауэр, - и во всех явлениях, от бессознательного стремления темных сил природы до полной сознанием деятельности человека, признавши только предметность этой воли, мы никак не избежим того следствия, что вместе с свободным отрицанием, самоуничтожением воли исчезнут и все те явления, то постоянное стремление и влечение без цели и отдыха на всех ступенях предметности, в котором и через которое состоит мир, исчезнет разнообразие последовательных форм, исчезнут вместе с формой все ее явления с своими общими формами, пространством и временем, а наконец и последняя основная его форма - субъект и объект. Нет воли, нет представления, нет и мира. Перед нами, конечно, остается только ничто. Но то, что противится этому переходу в ничтожество, наша природа есть ведь только эта самая воля к существованию (Wille zum Leben), составляющая нас самих, как и наш мир. Что мы так страшимся ничтожества, или, что то же, так хотим жить - означает только, что мы сами не что иное, как это хотение жизни, и ничего не знаем, кроме него. Поэтому то, что останется по совершенном уничтожении воли для нас, которые еще полны волей, есть, конечно, ничто; но и, наоборот, для тех, в которых воля обратилась и отреклась от себя, для них этот наш столь реальный мир, со всеми его солнцами и млечными путями, есть ничто".
"Жизнь есть то, чего не должно бы быть, - зло, и переход в ничто есть единственное благо жизни", - говорит Шопенгауэр.
И вот что я нашел у людей, находящихся в одном со мною положении по образованию и образу жизни.
Я нашел, что для людей моего круга есть четыре выхода из того ужасного положения, в котором мы все находимся.
Первый выход есть выход неведения. Он состоит в том, чтобы не знать, не понимать того, что жизнь есть зло и бессмыслица. Люди этого разряда - большею частью женщины, или очень молодые, или очень тупые люди - еще не поняли того вопроса жизни, который представился Шопенгауэру, Соломону, Будде. Они не видят ни дракона, ожидающего их, ни мышей, подтачивающих кусты, за которые они держатся, и лижут капли меду. Но они лижут эти капли меда только до времени: что-нибудь обратит их внимание на дракона и мышей, и - конец их лизанью. От них мне нечему научиться, нельзя перестать знать того, что знаешь.
Жизнь есть бессмысленное зло, это несомненно, - говорил я себе. - Но я жил, живу еще, и жило и живет все человечество. Как же так? Зачем же оно живет, когда может не жить?
Что ж, я один с Шопенгауэром так умен, что понял бессмысленность и зло жизни?
Рассуждение о суете жизни не так хитро, и его делают давно и все самые простые люди, а жили и живут. Что ж, они-то все живут и никогда и не думают сомневаться в разумности жизни?
Мое знание, подтвержденное мудростью мудрецов, открыло мне, что все на свете - органическое и неорганическое - все необыкновенно умно устроено, только мое одно положение глупо. А эти дураки - огромные массы простых людей - ничего не знают насчет того, как все органическое и неорганическое устроено на свете, а живут, и им кажется, что жизнь их очень разумно устроена!
И мне приходило в голову: а что, как я чего-нибудь еще не знаю? Ведь точно так поступает незнание. Незнание ведь всегда это самое говорит. Когда оно не знает чего-нибудь, оно говорит, что глупо то, чего оно не знает. В самом деле выходит так, что есть человечество целое, которое жило и живет, как будто понимая смысл своей жизни, ибо, не понимая его, оно не могло бы жить, а я говорю, что вся эта жизнь бессмыслица, и не могу жить.
Никто не мешает нам с Шопенгауэром отрицать жизнь. Но тогда убей себя - и не будешь рассуждать. Не нравится тебе жизнь, убей себя. А живешь, не можешь понять смысла жизни, так прекрати ее, а не вертись в этой жизни, рассказывая и расписывая, что ты не понимаешь жизни. Пришел в веселую компанию, всем очень хорошо, все знают, что они делают, а тебе скучно и противно, так уйди.
Ведь в самом деле, что же такое мы, убежденные в необходимости самоубийства и не решающиеся совершить его, как не самые слабые, непоследовательные и, говоря попросту, глупые люди, носящиеся с своею глупостью, как дурак с писаной торбой?
Ведь наша мудрость, как ни несомненно верна она, не дала нам знания смысла нашей жизни. Все же человечество, делающее жизнь, миллионы - не сомневаются в смысле жизни.
Как ни странно, ни неимоверно непонятно кажется мне теперь то, как мог я, рассуждая про жизнь, просмотреть окружавшую меня со всех сторон жизнь человечества, как я мог до такой степени смешно заблуждаться, чтобы думать, что жизнь моя, Соломонов и Шопенгауэров есть настоящая, нормальная жизнь, а жизнь миллиардов есть не стоящее внимания обстоятельство, как ни странно это мне теперь, я вижу, что это было так. В заблуждении гордости своего ума мне так казалось несомненным, что мы с Соломоном и Шопенгауэром поставили вопрос так верно и истинно, что другого ничего быть не может, так несомненно казалось, что все эти миллиарды принадлежат к тем, которые еще не дошли до постижения всей глубины вопроса, что я искал смысла своей жизни и ни разу не подумал: "Да какой же смысл придают и придавали своей жизни все миллиарды, жившие и живущие на свете?"
И действительно, строго разумное знание, то знание, которое, как это сделал Декарт, начинает с полного сомнения во всем, откидывает всякое допущенное на веру знание и строит все вновь на законах разума и опыта - и не может дать иного ответа на вопрос жизни, как тот самый, который я и получил, - ответ неопределенный. Мне только показалось сначала, что знание дало положительный ответ - ответ Шопенгауэра: жизнь не имеет смысла, она есть зло. Но, разобрав дело, я понял, что ответ не положительный, что мое чувство только выразило его так. Ответ же строго выраженный, как он выражен и у браминов, и у Соломона, и у Шопенгауэра, есть только ответ неопределенный, или тожество: 0=0, жизнь, представляющаяся мне ничем, есть ничто. Так что знание философское ничего не отрицает, а только отвечает, что вопрос этот не может быть решен им, что для него решение остается неопределенным.
Понятия бесконечного бога, божественности души, связи дел людских с богом, понятия нравственного добра и зла - суть понятия, выработанные в скрывающейся от наших глаз исторической дали жизни человечества, суть те понятия, без которых не было бы жизни и меня самого, а я, откинув всю эту работу всего человечества, хочу все сам один сделать по-новому и по-своему.
Я не так думал тогда, но зародыши этих мыслей уже были во мне.
Я понимал, 1) что мое положение с Шопенгауэром и Соломоном, несмотря на нашу мудрость, глупо: мы понимаем, что жизнь есть зло, и все-таки живем. Это явно глупо, потому что, если жизнь глупа, - а я так люблю все разумное, - то надо уничтожить жизнь, и некому будет отрицать ее.
2) Я понимал, что все наши рассуждения вертятся в заколдованном круге, как колесо, не цепляющееся за шестерню. Сколько бы и как бы хорошо мы ни рассуждали, мы не можем получить ответа на вопрос, и всегда будет 0=0, и что потому путь наш, вероятно, ошибочен.
3) Я начинал понимать, что в ответах, даваемых верою, хранится глубочайшая мудрость человечества, и что я не имел права отрицать их на основании разума, и что, главное, ответы эти одни отвечают на вопрос жизни.
Я понимал это, но от этого мне было не легче.
Никакие рассуждения не могли убедить меня в истинности их веры. Только действия, такие, которые бы показывали, что у них есть смысл жизни такой, при котором страшные мне нищета, болезнь, смерть не страшны им, могли бы убедить меня. А таких действий я не видел между этими разнообразными верующими нашего круга. Я видал такие действия, напротив, между людьми нашего круга самыми неверующими, но никогда между так называемыми верующими нашего круга.
И я понял, что вера этих людей - не та вера, которой я искал, что их вера не есть вера, а только одно из эпикурейских утешений в жизни. Я понял, что эта вера годится, может быть, хоть не для утешения, а для некоторого рассеяния раскаивающемуся Соломону на смертном одре, но она не может годиться для огромного большинства человечества, которое призвано не потешаться, пользуясь трудами других, а творить жизнь. Для того чтобы все человечество могло жить, для того чтоб оно продолжало жизнь, придавая ей смысл, у них, у этих миллиардов, должно быть другое, настоящее знание веры. Ведь не то, что мы с Соломоном и Шопенгауэром не убили себя, не это убедило меня в существовании веры, а то, что жили эти миллиарды и живут и нас с Соломонами вынесли на своих волнах жизни.
И я стал сближаться с верующими из бедных, простых, неученых людей, с странниками, монахами, раскольниками, мужиками. Вероучение этих людей из народа было тоже христианское, как вероучение мнимоверующих из нашего круга.
Солипсизм
Логическим основанием солипсизма служит суждение, согласно которому единственная реальность, существующая достоверно - это собственное сознание (которое доступно человеку непосредственно) и ощущения (которые также воспринимаются непосредственно). Вопрос адекватности отображения окружающего мира в нашем сознании всегда упирается в вопрос о достоверности восприятия; если ощущения достоверны, то мир таков, каким мы его видим, но достоверность ощущений мы не можем доказать бесспорно, ибо, кроме ощущений и сознания, нам ничего не доступно непосредственно. В таком случае можно предположить, что ощущения искажены либо порождены нашим же сознанием, а окружающий мир совершенно не таков, каким мы его видим, либо даже вовсе не существует.
В различных трактовках солипсизм подразумевает:
- Сомнение в реальности и/или достоверности всего сущего
- Отрицание реальности всего, кроме собственного сознания
- Отрицание духовности всего, кроме собственного сознания
С эпистемологической позиции солипсизм утверждает, что нет уверенности в том, существует ли знание за пределами собственного сознания; неизвестно о мире вне нас (внешнем мире) и о сознании других, которые, может быть, и не существуют вне сознания. С метафизической позиции солипсизм приходит дальше к заключению, что мир и сознание других не существуют (других разумов не существует и тела других людей неразумны). Спорной особенностью метафизического мировоззрения солипсизма является отрицание существования сознания других. Поскольку личный опыт является частным и не выражаемым, об опыте другого существа можно узнать лишь по аналогии.
Метафизический солипсизм является разновидностью субъективного идеализма, основывающейся на положении, что нет никакой реальности, кроме реальности собственных ментальных состояний; индивидуальное сознание представляет собой всю реальность, а внешний мир не имеет самостоятельного (независимого) существования. Это выражается утверждением "Существую только я один", означающим, что нет никакой реальности, кроме собственного сознания. Существуют более слабые варианты метафизического солипсизма, такие как эгоцентрический презентизм (или перспективный реализм) Каспара Харе.
Гносеологический солипсизм представляет собой вид идеализма, согласно которому известно может быть только непосредственно доступное содержание ментальных состояний философа-солипсиста. Существование сознания других и внешнего мира в целом рассматривается как неразрешимый вопрос, хотя вероятность их существования не исключается.
Гносеологические солипсисты утверждают, что реализм задаётся вопросом: если предположить, что существует вселенная, не зависящая от сознания субъекта, субъект может что-то узнать о вселенной только через органы чувств; как можно научно доказать существование независимой вселенной?
Методологический солипсизм - тезис о том, что ментальные свойства или психические состояния организма могут быть индивидуализированы исключительно на основе этого состояния или собственными отношениями с другими внутренними состояниями самого организма, без каких-либо ссылок на общество или физический мир, в который встроен организм. Часто методологический солипсизм не предполагается как система верований, и используется в качестве мысленного эксперимента, чтобы помочь скептицизму.
Этический солипсизм относителен к этике эгоизма. Однако, существует разница в этих близких понятиях. Этический эгоист думает, что другие должны соблюдать социальный порядок, пока это в его интересах, и чтобы сделать то, что лучше всего подходит ему как личности, в то время как этический солипсист имеет убеждение, что ни одно другое моральное суждение не существует или не имеет значения, кроме как его индивидуальное моральное суждение
В отличие от солипсизма, согласно которому других разумов не существует и тела других людей неразумны, открытый индивидуализм утверждает, что других разумов не существует, но тела других людей разумны.
Солипсизм как радикальный субъективный идеализм часто подвергался критике со стороны известных философов ("солипсизм может иметь успех только в сумасшедшем доме" (А. Шопенгауэр), "солипсизм - это безумие" (М. Гарднер). Однако достаточного обоснования, которое позволяло бы однозначно утверждать существование объективной реальности вне воспринимающего субъекта, дано не было.
Чтобы чётко обсудить последствия - требуется альтернатива: солипсизм по сравнению с чем? Солипсизм противопоставляется всем формам реализма и многим формам идеализма (поскольку они утверждают, что что-то есть за пределами сознания идеалиста, который сам по себе является другим сознанием). Реализм в минимальном смысле утверждает, что внешний мир существует, и вероятнее всего, он не наблюдается солипсизмом. Возражения против солипсизма, следовательно, имеют скорее теоретическую, чем эмпирическую нагрузку.
Солипсизм часто представляют в контексте его связи с психологическими условиями патологии. Австрийский невролог Зигмунд Фрейд утверждал, что другие сознания (англ. other minds) неизвестны, но только умозаключают своё существование. Он заявил, что сознание заставляет каждого из нас осведомить только его собственные душевные состояния, что другие люди тоже обладают сознанием, представляющие собой заключение, которые мы рисуем аналогично их наблюдаемым высказываниям и действиям, для того чтобы сделать их поведение понятным для нас. Несомненно, было бы психологически более правильно выразиться, что без специального размышления мы приписываем всем остальным нашу конституцию и, следовательно, наше сознание тоже, и что это отождествление является "непременным условием" (лат. sine qua non) понимания.
Синдром солипсизма является диссоциативным состоянием, в котором человек чувствует, что внешний мир не воспринимается его сознанием. Он случайно связан с философским солипсизмом. Отсутствие способности доказывать существование других сознаний само по себе не приводит к психическому состоянию отрешённости от действительности.
Синдром характеризуется чувством одиночества, отрешённости и безразличия к внешнему миру. Синдром солипсизма в настоящее время не признаётся в качестве психического расстройства Американской психиатрической ассоциацией, хотя она и разделяет общие черты с деперсонализационным расстройством. Сторонники философской позиции не обязательно страдают от синдрома солипсизма, также и страдающие не обязательно присоединяются к солипсизму как школе интеллектуальной мысли. Периоды продолжительной изоляции могут предрасполагать людей к синдрому солипсизма. В частности, синдром определили в качестве потенциальной проблемы для астронавтов и космонавтов, отправленных на длительные полёты, и эти опасения влияют на разработку искусственной среды обитания.
Младенческий солипсизм:
Некоторые психологи считают, что младенцы являются солипсистами.