Аннотация: 1)опубликован в сборнике "Аэлита.Новая волна\002", 2005 2)- сборник "Правила создания дорог", 2014 г.
С тех пор ритуал выбора вождя в племени Охотников За обогатился еще одним испытанием. Определение результата, раньше очевидное всем окружающим, стало запутанным. Случалось, Патриархи отвергали нескольких претендентов подряд и приходилось начинать все с начала.Возможно, причина была в том, что юноша, отплясавший танцы над пропастью со всеми соперниками, и теперь отделенный от повязки Вождя последним испытанием, не всегда понимал его суть. А возможно, патриархи просто не умели сделать смысл предстоящего прозрачным. Или не хотели. Патриархи - хранители традиций, и это их право. А право Вождя - менять традиции. Впрочем, необходимость изменений признавали и сами Патриархи. Как это ни странно.
-Cлушай, мальчик, - говорил старейший Патриарх, опираясь морщинистой ладонью о плечо юноши. - Человек и его душа не есть единое целое. Когда человек спит, его душа иногда превращается в птицу и может облететь пол-мира. А потом возвращается обратно.
-Или не возвращается, - перебивал юноша, если он был не слишком вежлив. Имея в виду умирающих во сне. И сумасшедших.
-А иногда она превращается во что-то другое, - взгляд патриарха,рассеянно блуждавший по вершинам гор, при этих словах неожиданно падал на лицо юноши. Как орел, пытающийся закогтить ягненка. - Например, в Он-Я самого человека. В двойника. Самого опасного врага. Иногда Он-Я берет оружие и становится на твоем пути. А когда путь - скользкое бревно над пропастью, по которому может пройти только один...Ты понимаешь, мальчик, что тогда может произойти с теми, кто идет за ним следом?
Тут патриарх обычно замолкал, снова отводя взгляд в сторону и позволяя юноше поразмышлять. Если тот размышлял слишком долго и никак не мог додуматься, что уже сказано все и настало время действовать, Патриарх легонько подталкивал юношу к ощерившейся оскалом пропасти.
-Вождь должен уметь побеждать своего Он-Я. Иди, мальчик. Покажи, как ты умеешь это делать.
*
Старик потрогал голой ступней воду. Теплая. Озеро было мелким, солнечные пятна бродили по желтому дну. По колено, не глубже. Старик осторожно шагнул вперед. Теплый ил немедленно просочился между пальцев, щекоча кожу. Захотелось засмеяться. Старик спохватился, пождал жесткие губы, уже давно отвыкшие от улыбок; неприязненно покосился назад. Младший сын почтительно стоял на расстоянии тени. Как и положено. Молодой вождь. Хм. Никто не сомневается, что он победит в состязаниях. Да и сам он похоже. Вон, даже сейчас - покачивается на одной ноге. Тренируется. Старик попробовал было пристыдить сам себя. Хороший мальчик. Ловкий, сильный. Красивый. Говорят вылитый отец (то есть, старик) в юности. Чтит традиции. Уж он не выкинет что-нибудь типа того, что полоумный Ан. Хм. Старик опять сморщился, как будто сдуру укусил кислючее яблоко, которое только печеное в еду годится.
Стрекоза присела на толстый лист кувшинки в полушаге от старика. Покачала голубым стройным тельцем, посверкала крылышками и опять заскользила в сторону.
Пора. Уже давно пора. За последние три луны он отверг не меньше четырех дюжин вполне подходящих мест. У подножия Серых гор ему было слишком мрачно; в Долине Сухой воды - слишком скучно; на излучине полноводной Ирки - много мошкары. Не мог же он просто им сказать, что не хочет умирать. Скоро они перестанут его слушаться. Это было несправедливо. Он привык, что все всегда повинуются ему. А теперь он должен повиноваться сам. Традициям, которые всю жизнь заставлял своих людей выполнять.
*
-Ты пойдешь с нами, Ан? - он старался смягчить голос, ласково заглядывая ему в глаза. Ан был хорошим охотником, его не хотелось терять. Ан покачал головой.Он почти все время молчал. И отводил взгляд в сторону. Туда, где на корточках покорно сидел отец Ана, теребя пояс с пятьюдесятью узелками. Ометками прожитых весен.
-Его время пришло. А ты не должен торопить свое. - Ан молчал.
-Таковы традиции, Ан.
-Значит, это плохие традиции , Вождь. - Он, наконец, поднял глаза и, наверное, в его глазах было что-то, заставившее теперь замолчать Вождя.
*
Теплая вода покачивалась возле костлявых колен, ласково гладила обветренную кожу. Здесь. Если он хотел найти место - это именно здесь.
-Уходи.-он даже не стал оборачиваться. Зачем? Чтобы увидеть, как на лице младшего сына недоумение сменяется восторгом, а восторг стыдливо прикрывается почтительностью. - Уходите все. Немедленно.
Он опустился на дно, скрестив ноги и подняв облако золотистого ила. Теперь вода колыхалась на уровне груди. Еще чуть ниже.Какая разница, как это произойдет? И где? Наверное, это не важно. Глупо выбирать место, где собираешься умереть. Важно - когда. Старик рассердился сам на себя. "Я не хочу умирать. Должен, а не хочу" Он привык побеждать. Врагов. Непогоду. Склоки между кланами. Теперь ему нужно было победить самого себя. Он должен был захотеть умереть.
Он заставил себя не оборачиваться. Только покосился назад - посмотреть на младшего сына, поставившего на берег чашку с водой. Последний дар племени. Глупо. Оставлять воду на берегу озера. Традиции. Старик следил за сыном краем глаза. "Похож на меня". Нет. Он опять рассердился. Дернул рукой, по воде скользнула рябь. "Отражение". Старик посмотрел на свое разорванное в клочья лицо в воде. "Они видят в нем мое отражение. Семь кланов грызлись друг с другом, пока я не...Глупый мальчишка разрушит все, что я сделал." Ему захотелось выпрыгнуть из воды. Он еще мог успеть их догнать. "Я ваш вождь. Я! Да, плакальщицы уже отрыдали на моей пятидесятой весне, мои дети одели траур. Я сам завязал этот дурацкий пятидесятый узелок на своем поясе. Может, мне надо было время от времени развязывать узелок-другой? У меня еще много сил, и я..." Губы старика дернулись. Ну совершенно как старый Як. Весен пятнадцать назад.
*
Жилистый Як рычал и кусался, как зверь. Четверо охотников за Луной еле скрутили его.
-Я еще могу охотиться, вы, идиоты! - кричал он, и жилы вспухали на по красневшей шее. - Я могу драться!
-Твое время, Як. - спокойно сказал ему Вождь. - Твоя пятидесятая весна была две луны назад. Ты до сих пор не выбрал место. Я назначаю тебе это.
Як зарычал и плюнул в его сторону. Его пришлось так и оставить - связанным, в тени высокой Серой горы. Рядом с выбеленным временем черепом его отца, который когда-то тоже выбрал это место. Сам, в отличие от Яка.
-Не оставляейте меня! Не оставляйте! - в далеком, уже еле слышном крике Яка, было отчаяние. И, кажется, слезы.Племя уходило, не оборачиваясь. Следом за Вождем.
*
Другие были более покладистыми. Уважали традиции. Старик прикрыл веки - сухие полупрозрачные полоски кожи. Как у больной птицы. Откинулся, опираясь затылком о глинистый берег. Вода шевелилась уже возле подбородка. Глубже. Он пытался вспомнить откуда взялись эти традиции. Неужели он сам их придумал? Нет. Нет? Но он их поддерживал. Это точно.
*
Старый нож, которым так удобно свежевать оленей, мягко вошел в живот молодого Охотника за Солнцем. Серые глаза под белесыми бровями расширились. Мальчишка. Ровесник.
-Ты говорил - друг...Ты говорил... - глаза были удивленными. Остальные Охотники смотрели молча и неподвижно.
-Так будем с теми, кто нарушит традиции. - молодой вождь отвернулся. Его губы дергались, но рука, выдернувшая из тела нож почти не дрожала. Потом он долго отмывал в ледяном ручье пятна липкой крови. И никак не мог отмыть. Их общей крови. Светловолосый юноша был его побратимом. Лучшим другом. И единственным, кажется.
*
Еще глубже. Вода была теплой. Обнимала, гладила. Нежно, как... как мамины руки. Еще глубже. Вода дотронулась до его ноздрей. Вдохнуть?
*
-Так ты пойдешь с нами, мальчик? - Старший Охотник за Ветром говорил мягко, но уже начинал сердиться.
-Там мама. Там. - Рука мальчика метнулась вправо. Потом влево. Ему хотелось заплакать. Дрожь колотила его худое тело с макушки до пяток.
-Слушай мальчик. Мы не пойдем искать твою маму неизвестно где. Может, она уже умерла. Старики и больные не должны мешать племени идти дальше.
Наверное, он должен был вернуться. Он обещал маме, что вернется за ней. Он дернул плечом, высвобождаясь из под тяжелого плаща Охотника. Ледяной ветер сейчас же ожег ему спину.
-Так ты идешь с нами, мальчик?
*
Он должен вернуться. Вывернуться наизнанку. Вернуться. Он замолотил руками, вспенивая воду. Вынырнул, тяжело дыша и отплевываясь. Над озером поднимался пар. В камышах кричали потревоженные птицы.Утро. Он проспал - под водой?! - всю ночь? Он потрогал шевелящуюся поверхность озера. Опасливо. Как зверя. И замер. Рука была не его. Незнакомой. Без морщин, без вспухших жил. Молодая, мускулистая. Сердце дернулось, заколотилось между ребер пойманной птицей. Здыхаясь, он наклонился над водой. Долго смотрел. Привыкая, но не понимая. Лицо младшего сына. Его лицо. "Что ты сделало со мной?" - спросил он у озера. Потом: "Что я заставил тебя сделать со мной?"
...Свой пояс с пятьюдесятью узелками он сорвал и отшвырнул в сторону уже на бегу.
*
-Кто-нибудь еще? - голос Младшего сына мертвого вождя срывался. Одна нога упиралась в камень, вторая - в скользкий бок бревна, перекинутого через пропасть. На дне пропасти рокотала горная река, обмывая изломанные тела побежденных соперников.
-Кто-нибудь хочет станцевать со мной за право быть вождем? Кто-нибудь... - он должен был спросить трижды. По традиции.
-Да! - крик из за скалы. Следом - топочущий смерч. Блестящий от пота, черноволосый, юный. Сходство разглядели только тогда, когда соперники уже ступили на бревно. Шепот, дрожь, ужас в глазах переглядывающихся охотников. Не сходство. Больше. Два отражения друг друга. Только один чуть выше, другой - чуть шире в плечах. Один с поясом - как положено по традиции, двадцать узелков, по одному на каждую весну. Другой - почти нагой. Чужак? Шагнули навстречу. Одновременно. Покачнулись. Одновременно. Выгнулись, восстанавливая равновесие - одинаковыми движениями. Казалось, что человек танцует со своей тенью. Или - две тени кого-то другого, невидимого. Потом одинаковость нарушилась. Высокий подскользнулся. Один нож, кувыркаясь, полетел в пропасть. Потом - второй. Высокий соскальзывал, царапая ногтями по скользкому бревну. Потом рука сорвалась и резко дернулась вверх. Другая рука цепко держала запятье. Два близнеца опять стояли напротив друг друга над пропастью. Смотрели - глаза в глаза. Узнавали. Не узнавали.
-Спасибо, - хрипло сказал один другому. Запнулся. - Папа.
*
-Ты победил, - он окликнул уходящего.
-Нет, - отозвался тот. - Еще нет.
Охотники недоуменно молчали. Победитель уходил. Побежденный не может быть вождем. Или может? Спина Младшего сына мертвого вождя была напряженной. Или это Младший сын уходил? А кто оставался? Он обернулся. Внимательно посмотрел на охотников, которые по привычке держались вместе по кланам. Охотники за Луной, охотники за Ветром, охотника за... Заглянул в глаза каждому. Побежденный?!
-Многих лун в твоем году, молодой вождь! - сначала вразнобой, потом вместе, загудели охотники. Он поднял руку. Они замолчали, приготовившись слушать хвалебную речь.
-Мы больше не будем оставлять своих стариков, - вместо ожидаемой речи, глухо сказал им новый вождь.- Никогда.
*
Скрывшись из виду, широкоплечий опять перешел на бег. Он боялся опоздать, но боялся ошибиться. Каждый шаг казался ему продолжением танца над пропастью. Победил? Еще нет. Каждый шаг уменьшал его тень, послушно скользящую у ног. Его плечи становились уже, мышцы - тоньше. Солнце заливало дорогу, но он уже чуял дыхание ледяного ветра. Он обещал маме, что вернется. Обещал.
*
Со временем кланы обьединились. Переплелись, перетекли друг в друга, как ручьи, образующие реку. Название племени тоже стало другим. Сократилось. Или расширилось. Это как посмотреть.
Патриархи охотно рассказывали молодежи о Первом вожде и о выборах Второго вождя. Мальчикам нравилось слушать про битвы и состязания. И потом, почти все собирались стать вождями. Те, кто слушал внимательно, могли потом понять, как выиграть в том странном, последнем состязании. Потому что патриархи обязательно говорили:
-Победить - это не значит столкнуть своего врага в пропасть. Иногда это значит - протянуть ему руку, когда твой враг споткнется.
Если бы Первый вождь это слышал, наверное он мог бы кое-что добавить. Например, что победить себя - это не значит заставить себя умереть. Наоборот. Впрочем, возможно, патриархи это знали и сами.