Я буду Огненной Танцовщицей! Ну и что, что все девчонки в нее нарядятся. Они просто напялят костюмы, а я буду Ей по-настоящему. Ни у Рины, ни у Атни огонь еще не пробудился даже как следует. Те крохотные огоньки, что у Ринки получаются - не в счет. Я-то могу настоящий фаербол сделать! Папа, правда ругается. Говорит, ему мои фаерболы слишком дорого достаются. О чем это он, интересно? Я вроде ничего очень дорогого еще не разбила и не спалила... Эта мамина ваза - не в счет. Папе она все равно не нравится. Но он маме сказать боится, он ее очень любит. Маму, не вазу. И нас с братом папа тоже очень любит. Вот, сейчас, ругается за вазу, а у самого глаза щурятся так, и смешинки в них танцуют. Все говорят, что у меня глаза папины. А я рада. Они у него красивые, зеленые-зеленые!
***
В апреле я стала настоящей.
Финальный бой!
Это чувство, когда выходишь на арену танцующей походкой. Волосы развеваются, а внутри пляшет веселая сумасшедшинка. В такие моменты я танцую для Него. Нет, не для этих уродливых корявых Обелисков цвета погасшего пламени. Я танцую для Великого Вулкана. Как тогда, в далеком-далеком детстве, когда папа, ругаясь, ловил мои фаерболы, не давая им разнести все вокруг, а я смеялась от счастья. В память об этом, Обелиски больше не получат меня. Никогда. Я танцую только для Великого Вулкана. И он это знает, где бы он ни был! Я не верю в то, что говорят. Будто Великий Вулкан отвернулся от нас, а то и вовсе умер. Нет, он все еще где-то там. Сердце его стынет при виде того, во что превратился некогда благословленный им мир, но он готов нас простить. Отцы не бросают своих детей. И если настоящая Огненная Танцовщица погибла в этом противостоянии с убивающими пламя Обелисками, я заменю ее. Я буду танцевать для Великого Вулкана столько, сколько потребуется, чтобы однажды он увидел мой танец и присоединился к нему.
Мой соперник был высок, гибок и беловолос. Из-под длинной челки как-то очень знакомо поблескивали глаза. Один прищуренный, зеленый, а второй, левый, тоже зеленый, но неживой. Окуляр-имплант неизвестной мне конструкции. Такие ставили до Эры Обелисков. С ее приходом необходимость во всякого рода протезах отпала: Обелиски воскрешают, залечивая любые повреждения, возвращая тело в то состояние, в котором оно было в момент первой смерти или незадолго до него. А значит, глаз мой соперник потерял еще до Эры Обелисков. Но выглядит он молодо, почти моим ровесником. Один из первых возвращенцев? Так, кажется, их называли в те времена. Как же ему удалось огонь сохранить? В старину мы не знали, как опасно долгое пребывание в состоянии куклы для нас, огненных котов, особенно для тех, чей огонь силен.
Так, сосредоточиться. Что-то я слишком много отвлекаюсь. Как бы мой сегодняшний танец не достался этому мелкому Обелиску. Его и так хорошо подкормили за этот долгий день, улов будет знатный.
Я смотрела все бои, когда не танцевала на арене сама. Мне казалось, что в финале против меня будет Мрак - мрачный тип со следами застарелых ожогов на лице и руках. Вот уж кто точно был из первых возвращенцев. Его огонь молчал уже несколько столетий, я это чувствовала. Но Мраку, похоже, было плевать и на победу, и на выигрыш. Он хотел умереть. И умирал раз за разом, со странным упорством. Каждый раз его черные глаза вспыхивали лихорадочным ожиданием и надеждой... Странный тип. После одного из полуфинальных боев на арену он больше не вернулся, видимо, закончились кристаллы, внесенные перед началом боев. А жаль.
В финале моим соперником оказался Инженер. Очень умелый и осторожный боец. Уважаю.
Такой знакомой пружинящей походкой он вышел почти на середину арены. Атаковать Инженер не спешил, пристально рассматривая меня своими разными зелеными глазами. Надо же, такой же редкий оттенок зелени, как и у меня.
Пора! Я вскинула над головой руки, поворачиваясь на носочках вокруг своей оси. С резко разведенных в стороны рук сорвался огромный фаербол.
- Шейлена? - Неверяще прошептал мой соперник. Тихо так прошептал, одними губами, но я услышала.
- Откуда ты знаешь это имя? Оно забыто три столетия назад.
- Какая же ты стала красавица, Шило!
Как же долго летит фаербол. За это время я успела превратиться из взрослой, уверенной в себе, непобедимой и великолепной Огненной Танцовщицы обратно в маленькую девочку. Мир больше не казался огромным и враждебным. В нем стало тепло и уютно. Запахло жареными пирожками и сиренью. Той самой сиренью, которую мама посадила у крыльца по папиной просьбе. Папа обещал вовремя обрезать отцветшие бутоны, но всегда забывал, а мама ругалась. Не всерьез. Она тоже очень любила сирень. И папу. И нас с братом.
И пусть в нашем мире давно уже не цвела сирень, и мы давно не вели учет временам года, на столетия застряв в зиме, я знала, что сейчас шел апрель.
Потому что апреле я стала настоящей.
***
Ярмарка в этом году удалась. Чучело Вьюги горит ярко, мы носимся вокруг него, кидаясь фаерболами. Весело!
- Пап, смотри, как я умею! - Я встаю на цыпочки, поднимаю ладони над головой и, крутанувшись на месте, резко развожу руки, выбросив их вперед. Ну прямо настоящая Огненная Танцовщица. Я надуваюсь от гордости. Огромный фаербол срывается с моих ладоней и с гудением несется над площадью.
Куда?? Над меткостью еще придется поработать... Малышня с визгом разбегается в стороны с пути моего снаряда. Папа кидается за ним, ловя в отчаянном прыжке и рассеивая фаербол. Фу-у, пронесло.
- Тебя, Ленка, нельзя к людям пускать! - Ланс не упускает возможности меня поддеть при папе.
- На себя посмотри! Кто вчера у папы стащил баллоны с жидким огнем и огнемет за сараем испытывал? - сдаю брата я. А чего он? Завидует, наверное, хоть и не признается ни за что. У него-то огонь не пробудился еще. - Это мама еще не знает, что ты ее саженцы спалил, вот она по весне рассердится!
- Чего это я должна рассердиться? - Мама подходит, а в руках у нее огненные петушки на палочках. Целый букет: и малиновые, и персиковые, и наши с ней любимые - лимонные. А папа малиновые любит, и над нами подшучивает, мол, как можно эту кислятину любить, от нее же скулы сводит.
***
Я улыбалась зрителям, стоя посреди арены, и мои скулы сводило от этой улыбки, как от лимонных огненных петушков на палочке, которые я так любила в детстве.
Обелиск хорошо подрос, осыпав нас кристаллами. Внизу, в недрах арены, скрывался лабиринт крохотных комнаток-клетушек, где погибшие сегодня ждали своей доли добычи, пребывая в состоянии кукол. Кое-кто из них так и не дождется ничего. И тогда этот прожорливый мелкий Обелиск обзаведется новым безмолвным и безотказным служителем. Где-то среди этих кукол сейчас находился и мой отец. За него я не волновалась. Даже, если внесенных им кристаллов не хватит на возвращение, он дошел до финала, а значит, ему положен хороший выигрыш. Куклой ему быть от силы пару часов, пока арбитры подсчитают и распределят выигрыши.
Отец... Папа... Я заново пробовала это слово на язык, будто огненного петушка. Этот молодой беловолосый боец с навороченным окуляром-имплантом так мало походил на моего отца, каким я его помнила. Папа был гораздо старше. Или это мне так казалось, потому что я была гораздо младше? В тот год, когда все случилось, папе было тридцать два.
И все же, это был мой отец. Это его смешинка притаилась в уголке живого глаза. И это его изобретение красовалось на правой руке Инженера. Перчатка, фокусирующая огонь в тонкий луч. Он с ней возился в тот год.
Нет, не могла я ждать, пока распределят выигрыш. У меня были еще кристаллы при себе, и я могла вернуть отца прямо сейчас. Закончив раскланиваться перед публикой, я решительно направилась вниз.
Узкие темные коридоры под ареной петляли, переплетаясь, словно клубок змей. Или корни. Противные длинные корни-щупальца, расходящиеся от друзы Обелиска, угнездившегося в центре арены.
- Куда? - Меня остановил хмурый охранник. В этом кукольном мирке не было места живым.
- Мне Инженер нужен. Я ему кристалл должна, вот, вернуть хочу.
- Нет такого, - сверился с бумажками охранник.
- Как же так? - Не поверила я. - С финального боя и пяти минут не прошло еще, он не успел бы вернуться и уйти.
- После финального боя не поступал, - охранник снова полез в бумаги. - Сегодня один раз был, в полуфинале. Незамедлительно возвращен за счет депозита. Депозит пуст. Если бы он воскрес после финала, сидел бы куклой, ждал раздачи, - в голосе охранника прозвучали нотки раздражения.
Я прислонилась к стене, обхватив голову руками. Как же так? Не может такого быть, это недоразумение какое-то. Не бывает, чтобы умерший вблизи Обелиска не воскрес. Умоляюще подняла глаза на охранника. Будто он мог мне помочь чем-то.
- Кто он вам? - Уже гораздо мягче спросил тот, видимо разглядев отчаяние в моих глазах.
- Отец, - прошептала я внезапно охрипшим голосом. Выговорить это слово вслух оказалось так сложно!
- Я вам этого не говорил, - предупредил меня охранник. - У нашего Обелиска бывают сбои. Наверное, из-за близости более крупных соседей, а может, вырождаются они уже, кто знает. Но наших кукол заносит иногда в места прошлых воскрешений. Ваш отец вполне мог попасть на сбой. Особенно, учитывая, что воскресал в момент роста.
- И что теперь делать? Если у него нет при себе кристаллов, то он куклой останется у чужого Обелиска.
- А их у него, скорее всего, нет. На депозите был всего один.
- У него же огонь... - Я впервые за эти столетия почувствовала, как к глазам подступают слезы.
- Погодите рыдать. Тут его кореш сидит. Сто пятая комната. Мрак. Они всегда вместе держались, и в командных в паре выходили. Он должен знать, где Инженер умирал в последнее время. Разыщете вы батю своего. Но подождать придется. У Мрака депозит закончился, вернуться сможет только после распределения выигрыша.
- У меня есть кристаллы. Можно?
- Эх, не по правилам это, но чего не сделаешь ради того, чтобы высохли слезы на личике красивой девушки, - так, я не поняла. Охранник заигрывать пытается? Или просто дежурный комплимент?
Тяжелая решетка отъехала вбок, пропуская меня. Никогда не понимала этих решеток. Боятся, что куклы сбегут, что ли?
- Сто пятый. По коридору налево, и дальше до упора, - напутствовал меня охранник. - Вы там поласковей с ним. Мрак этот безбашенный. Узнает, что кореш в беде, сначала разнесет тут все, а потом разбираться будет. Он хоть и без огня, но боец еще тот.
- А что у него с огнем произошло? - Мне стало любопытно.
- Да и не было у него огня. Не маг он, - удивился охранник.
Хм. Я была уверена, что маг, да еще какой. Просто огонь спит. Если бы он куклой долго пробыл у Обелиска, огонь бы из него ушел насовсем. А у этого типа огонь был. Глубоко внутри. Я почувствовала, когда его бои наблюдала.
Коридор вильнул в последний раз, доставив меня к нужной комнатушке.
Мрак. И в самом деле, мрак. Даже куклой приятель моего отца выглядел мрачно. Молодой, лет тридцать. Ну, было, на момент первой смерти. В уголках глаз морщинки-смешинки, а в самих глазах мрак стоит. Угольно-черные глаза. Таких я никогда не видела. Не бывает такого цвета глаз у котов. И ожоги эти. Ожоги у огненного мага? Такого тоже не бывает. Пламя нам не вредит.
Я сунула кристалл в безвольную руку куклы, сидевшей на койке, уставившись в пространство. Рука сжалась так резко, что я не успела выдернуть свои пальцы. Вздохнув, присела рядом. Теперь хватку не разжать, пока Мрак не вернется окончательно. Что ж. Подождем. Надеюсь, он не из этих, медленных. Некоторые возвращались в течение считанных минут, но были отдельные невезунчики, которым требовалось много часов, а то и несколько суток. Тут все очень индивидуально.
***
Огонь уходит из меня. Я чувствую, как его последние капли меня покидают, но остановиться уже не могу. Ну и пусть уходит. Они все ушли. Папа, так и не вернувшийся из своей командировки "на один день, туда и обратно, ты, Шило, и соскучиться не успеешь". Ланселот, зачем-то кинувшийся на этих нелюдей со стеклянными глазами. Мама. Мама кричит. Она уже ушла, но все еще кричит у меня в ушах. И мне так страшно! Я отпускаю огонь. Пускай пламя выжигает все вокруг дотла. Пусть уходит огонь. Не нужен он мне, если не помог в ту минуту, когда я так молила о помощи! Прощай, Великий Вулкан, я больше не хочу танцевать для тебя.
Тьма. Я уже сроднилась с ней. Она добра ко мне. Она прячет мои слезы и меня. И я верю, что они не найдут меня в этой тьме. Тьма - это безопасность. Но они приходят и прогоняют ее. Яркий свет бьет по глазам. Я сжимаюсь в крохотный жалкий комочек. Изо всех сил зажмуриваюсь, пытаясь вернуть спасительную тьму. Но свет все равно пробивается сквозь крепко сжатые веки.
***
Тьма плескалась в неподвижных глазах. Так странно. Обычно у котов радужка цветная, а зрачки - черные. А у Мрака - наоборот. Радужку затопила тьма, а на дне зрачков теплились крохотные багровые угольки. Еле заметные, они прятались в этой тьме, не решаясь выглянуть наружу при посторонних.
Я передернула плечами. Надо же, как меня понесло. Моя рука находилась в плену мертвой хватки куклы почти час, и уже начинала затекать. Да и вообще, сидеть неподвижно было скучно и неудобно. Я поерзала, забираясь с ногами на койку и устраиваясь поудобнее, лицом к Мраку. Как там наши успехи? Я пошевелила затекшими пальцами руки, пытаясь нащупать кристалл. Кристалл нащупывался. Значит, ждем еще. Когда в куклу возвращалась душа, кристалл испарялся. А спустя какое-то время в глазах куклы появлялись признаки сознания.
От нечего делать, я продолжила рассматривать своего невольного пленителя. Взгляд мой бродил по его лицу, ища на нем, сама не знаю что. Чем-то он меня зацепил, этот папин приятель. Было в нем нечто неправильное, невозможное. Угольки на дне непроницаемых черных глаз завораживали. Поддавшись странному порыву, я подалась вперед, заглядывая в эти глаза практически в упор. В обычных обстоятельствах я на такое бесцеремонное поведение не решилась бы. Но сейчас я чувствовала некую щекочущую нервы вседозволенность. Все равно, во время возвращения кукла выпадает из реальности полностью, не осознавая и не запоминая происходящее.
Я придвинулась еще на волосок ближе. Искорки угольков танцевали во мраке этих глаз. Они звали за собой, просили присоединиться.
Еще ближе. Мои губы почти касались его губ, а взгляд уже не имел силы оторваться от этого неумелого танца.
Мне отчаянно захотелось раздуть эти угольки, снова зажечь тот огонь, который, даже сейчас, когда его носитель был куклой, теплился в глубине. Ближе. Наши губы встретились. И я его поцеловала. Я делилась своим огнем. Вдыхала, вталкивала его сквозь неподвижные губы. И он ответил. Нежно, осторожно. Мой огонь танцевал для его тьмы, и сердце этой тьмы раскалялось, разгораясь пока еще несмелым светом.
Но вот воздух в моих легких закончился, а с ним закончился и поцелуй. Сердце во мраке, так и не сумев разгореться, угасло. Передо мной снова сидела кукла, уставившись в пустоту непроницаемой тьмой застывших глаз.
Что же я творю? Я бросила смущенный взгляд на оставленную приоткрытой дверь в коридор. Коридор был пуст. Никто не видел моего порыва. Так, Шейлена, возьми себя в руки, сядь, как хорошая девочка, и веди себя прилично. Я спустила ноги с койки, села ровно и приготовилась снова ждать.
Спустя несколько бесконечных минут я почувствовала, что хватка Мрака на моей руке ослабла. Я попыталась вытащить пальцы из его захвата, но была остановлена шершавой ладонью, легшей сверху на мою руку. Кристалл испарялся пурпурным дымком. Я перевела взгляд на лицо Мрака. В уголках его губ притаилась улыбка, и она ему очень-очень шла.
Но вот в его глазах начали появляться признаки сознания, а вместе с ним на лицо наползало хмурое выражение, стершее улыбку и разом состарившее его на несколько столетий. Мрак вздрогнул и наконец-то отпустил мою руку. Я поспешно выдернула свою конечность.
- А... Что? Кто? - Ему еще сложно было осознавать происходящее и формулировать внятные вопросы.
- Я Огненная Танцовщица. Шейлена, - представилась я. - Дочь Инженера.
- Дочь? - Похоже, про возвращение осмысленного выражения лица - это я поторопилась. Сейчас оно у него было ошарашенное.
- Ага, представляешь?
- Но семья Инженера вся погибла еще в первый год войны Обелисков, - а этот Мрак хорошо осведомлен о папиных делах. Видимо, и в самом деле они друзья. В наше время дружба была редким явлением, а подробностями своей биографии мы редко делились в посторонними. Так проще.
- Не вся. Я выжила, как видишь. Слушай, давай потом об этом. Папа пропал. Говорят, эта друза сбоит, и отца могло при воскрешении забросить куда-то к одному из прошлых воскрешавших его Обелисков. Ты знаешь, где его воскрешало недавно?
- Мы тут уже почти год пасемся, - покачал головой Мрак, а выражение его лица стало еще более хмурым, чем до этого. А мне так хотелось еще разок увидеть его улыбку... Я провела руками по лицу, стирая наваждение. Не время, Шейлена. Ты же с ним даже не знакома!
Мрак истолковал мой жест по-своему:
- Не переживай, Берт не пропадет, - ого, он и имя папино знает! - Дай мне полчаса оклематься окончательно, и пойдем искать. Не могло его далеко занести. Выигрыш уже распределяют?
Я кивнула, пряча подступившие к глазам предательские слезы. Огненная Танцовщица не плачет!
***
Огненная Танцовщица не плачет! Так однажды сказал мне папа, когда разбившая коленку я рыдала, забравшись к нему на руки. И я не плачу, как бы больно и страшно мне ни было. Они сегодня больше не придут. А если и придут, то слез моих не увидят. Я вытираю мокрые щеки. Это не слезы, это просто влага. В подвале сыро. Меня окутывает спасительная тьма. Я закрываю глаза. И там, под закрытыми веками я танцую свой танец, в котором нет места боли и бессилию избитого тела. Я - Огненная Танцовщица, и сердце Великого Вулкана пылает для меня во тьме.
- В Первый день Великий Вулкан создал твердь земную, но была твердь холодна. На второй день накрыл Он землю куполом неба, но был купол черен. На третий день создал Великий Вулкан детей своих, но не было души в них. Были дети Вулкана, словно куклы неживые, покорны воле Отца своего, но не имели собственной воли. На четвертый день разочарование настигло Великого Вулкана, и отвернулся он от мира своего. Долго бродил Вулкан по другим мирам, не желая возвращаться к своему неудавшемуся творению. Но однажды он проходил мимо брошенного им мира и заметил крохотный танцующий огонек на черном шарике. Из любопытства он подошел поближе. На вершине самой высокой горы, почти касаясь вскинутыми вверх руками черного купола неба, танцевала тоненькая хрупкая девушка с волосами цвета пламени. "Ты кто?" - спросил Великий Вулкан. "Я - Огненная Танцовщица," - ответила девушка.
- Врешь ты все, Шейленка, не было раньше кукол. Их Обелиски создали! - Возмущается один из малышей, окруживших меня тесной кучкой. Мы жмемся друг к другу, пытаясь согреться в этой холодной, продуваемой горными ветрами, пещере. Развести огонь, чтобы согреть хотя бы самых маленьких, нельзя. Куклы рыщут в округе, и пламя костра в этих остывающих горах они почуют на раз.
***
Хмурые горы царапали острыми вершинами серое небо. Порывистый ветер швырял редкие хлопья мокрого снега мне прямо в лицо. Я поплотнее закуталась в шарф и подняла воротник кожаной куртки.
- Замерзла? - Спросил Мрак. - Сейчас я костер разведу, согреемся немного.
Я вздрогнула и поежилась, невольно бросив взгляд на горные пики. Где-то там была та самая цепь пещер. Мой многолетний кошмар и мое спасение. Умом я понимала, что костер нам необходим, без него мы замерзнем на этом промозглом горном ветру. Но иррациональный страх родом из детства хватал за горло, не давая расслабиться и наслаждаться теплом.
- Эй, да у тебя руки совсем заледенели, нельзя же так, - Мрак истолковал мое дрожание понятным ему образом.
Накинув мне на плечи одеяло, он взял мои порядком озябшие ладони в свои и поднес к губам, согревая их своим дыханием. Что же ты делаешь, зачем? Хорошо, что щеки мои и без того раскраснелись от мороза.
Мрак относился ко мне, как... к дочке своего друга. Мы путешествовали вместе уже третий день: последний Обелиск, который воскрешал отца до этого несчастного барахлящего недомерка, находился высоко в горах, в жерле уснувшей горы Огневки. За это время мне не удалось выудить из моего спутника почти никакой информации о нем самом. Он оставался таким же мрачным и непроницаемым для меня, как и в день злополучных боев, когда я впервые увидела его на арене.
Зато я не заметила, как начала выбалтывать Мраку все те секреты и секретики, которые так тщательно копила и прятала на дне души на протяжении столетий. Наверное, в том финальном бою во мне что-то сломалось. Стеклянная стена, разделявшая забытую настоящую меня и меня - непобедимую и невозмутимую Огненную Танцовщицу, звезду арен и грозу самонадеянных соперников, разлетелась вдребезги. Она стекла расплавленной лужицей, впитавшись в землю арены за то бесконечно долгое время, пока летел фаербол, вернувший мне отца и тут же его у меня отобравший. И за этой стеной обнаружилась юная девчонка, которой отчаянно хотелось тепла и понимания. Я стала уязвимой. И это меня пугало. Но, Великий Вулкан, как же это было прекрасно! Еще бы мой спутник... А, ладно. Возьми себя в руки, Шейлена! У тебя есть дело, и дело это важнее глупых мыслей, что лезут в твою замерзшую голову.
Вода в котелке закипела, и Мрак заварил травяной чай, разлив его по медным кружкам. На мгновение, когда я принимала дымящуюся кружку из его рук, наши пальцы снова соприкоснулись, а взгляды встретились. Отблеск костра, или на дне черных глаз теплятся искорки огня? После того, как кристалл испарился, а Мрак окончательно вернулся, я этих искорок больше не видела. Хоть и старалась при случае незаметно заглянуть в его глаза, надеясь их поймать.
- Шейлена, хватит витать в облаках, пей чай, пока горячий, - напомнил мой спутник. - Что с тобой происходит? С тех пор, как мы вошли в эти горы, тебя явно что-то беспокоит. Чего ты боишься?
Заметил таки. А я думала, он мои вздрагивания на счет холода и пронизывающего ветра спишет.
- Да так, плохие воспоминания, не обращай внимания.
- Пей, - мягко повторил Мрак. - А воспоминания оставь в прошлом. Его теням нет места в настоящем.
Ой, кто бы говорил. А чей лоб сейчас перерезала эта вертикальная морщина? Нет, дорогой мой Мрак. Про тени, которые остались в прошлом, ты можешь рассказывать кому-то другому. Я же слишком внимательно к тебе присматриваюсь, чтобы не понять, что твои тени всегда с тобой. Они затопили твои глаза, придав им этот необычный черный цвет. Обжигая губы, я отхлебнула горячий чай из помятой медной кружки.
***
Обжигая губы, я отхлебываю кипяток из помятой кружки и передаю ее дальше. Мы не выдержали и все-таки развели костерок. Крохотный, еле теплящийся, только чтобы согреть котелок, набитый собранным у входа в пещеру снегом. Малыши начали кашлять, и я боюсь, что скоро дойдет дело до простуды. А в наших условиях простуда - это то, что мы позволить себе не можем. И я иду на этот риск. Маленький кособокий костерок из собранных девочками полусырых веточек и щепок, притаившийся между камней. Маленький огонек надежды, которой не суждено оправдаться.
Они врываются в наше кажущееся таким надежным убежище. Три куклы, сверкающие равнодушными стеклянными глазами. А следом за ними - толпа тварей, в чьих глазах еще меньше души, чем в глазах кукол. Они хватают Ирму и Пьето. Ирма кричит, но ее очень быстро успокаивают ударом по голове. Старшие, поддерживая малышню, бегут вглубь системы пещер. Я остаюсь. Ведь я в ответе за них всех. Я не имею права отступить, пока они в опасности.
***
Система пещер уходила вглубь горы. Когда-то они были тоннелями, по которым реки лавы покидали боковые ответвления жерла горы Огневки. Огневка стала первой, кто заснул после пришествия Обелисков. Говорят, в тот год она собиралась разродиться. Я не помню. В тот год меня больше интересовало новое платье, которое купила мне мама, и Васко, неуклюже пытавшийся за мной ухлестывать. Точнее, не сам Васко, а то, чтобы Ланс не узнал о его ухаживаниях. Ведь в девять лет мальчишки особенно жестоки к любовным похождениям своих сестер.
Пещера за пещерой, тоннель за тоннелем - мы бодро топали вглубь горы. Совсем скоро мы придем к здешней арене. Она не используется уже около года: говорят, Обелиск Огневки перестал расти. А значит, делиться кристаллами больше не будет. И его покинули, перебравшись к более перспективным молодым Обелискам. Что будет, когда перестанут расти и они, никто из нас не задумывался. Точнее, никто вообще пока не брал в расчет, что Обелиски рано или поздно могут прекратить рост, достигнув 'зрелости'. Пока что Обелиск Огневки был первым и единственным таким. Бытовало мнение, что он - исключение, что волноваться не о чем. Но я с этой точкой зрения была категорически не согласна. Что ж. Нужно будет осмотреться получше тут после того, как вернем отца. Вдруг, поймем, почему этот Обелиск остановился.
Мы шли по причудливо изгибающимися тоннелям. Тени от фонаря, который нес Мрак, блуждали по стенам, причудливо переплетаясь с тенями прошлого в моей голове.
- Мрак, а откуда ты знаешь моего папу? - Мне срочно необходимо отвлечься, иначе я не выдержу этот последний кусочек нашего путешествия.
- Работали вместе. Еще до войны, - по-моему, ему вовсе не хочется развивать эту тему. Я иду впереди, и чтобы увидеть выражение его лица, мне нужно обернуться, но я не могу найти веского повода для этого. Поэтому, просто замолкаю, давая теням прошлого снова подобраться поближе.
А вот и та самая пещера. Я замерла на ее пороге. Обхватила себя руками, не в силах сделать ни единого шага дальше. Хотелось вовсе зажать уши, зажмурить глаза и сжаться в крохотный комочек, который без труда вынесет наружу гуляющий в пещерах сквозняк. Крики Ирмы и Пьето эхом звучали в моих ушах. Вот та стена, о которую здоровенный, пегий какой-то, детина размозжил голову Ирмы.
- Тихо, тихо, я тут, с тобой, - Мрак приобнял меня за плечи, подойдя сзади. Такой простой и такой желанный жест. Как же я хотела, чтобы в этом жесте была хоть толика того, что рисовало мое воображение! Нет, с этим наваждением нужно что-то делать. Огненная Танцовщица не может себе позволить те чувства, которые могла бы испытывать Шейлена. А Шейлена, хоть и пробудилась от трехсотлетнего сна, все еще была гостьей в этом мире, в котором Огненная Танцовщица слыла полноправной хозяйкой своей судьбы и своего пути.
- Ты была раньше в этих пещерах, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Мрак.
- Была, - не стала спорить я.
- Что произошло?
- Здесь я умерла.
- Впервые?
- В первый и последний раз. Я ведь больше ни разу не умирала, Мрак. Все эти долбаные триста лет, день за днем. Я прожила каждый день этих бесконечных столетий. Тогда, в этих долбаных пещерах, воскреснув возле этого долбаного обелиска, я поклялась, что, вернувшись однажды, я больше никогда не уйду к нему. Огненная Танцовщица будет танцевать только для своего Великого Вулкана, а не для какого-то там Обелиска.
По моим щекам катились слезы. Первые за триста лет.
***
По моим щекам катятся слезы. Они мешают видеть противника, и я клянусь себе и Великому Вулкану, что это мои последние слезы, больше я не пророню ни слезинки. Ведь Огненная Танцовщица не плачет. А я теперь - она. Последнее, что во мне оставалось от Шейлены, умерло вместе с этой маленькой девочкой, Ирмой. Ирма воскреснет. Из нее получится милая кукла. Куколка. Маленькая, симпатичная куколка с золотистыми кудряшками. И она никогда больше не вырастет, навсегда замерев в том возрасте, когда она умерла. А кто-то из этих тварей, что прячутся за спинами кукол, стоящих передо мной... Нет, не буду об этом думать. Тем более, что конкретно эти твари сами вскоре станут куклами. Я позабочусь об этом. Я встала на носочки, поднимая руки над головой. Великий Вулкан, смотри, я начинаю свой танец для Тебя.
По ту сторону - бездна. Она прожорлива, ненасытна. Она полыхает пурпурным заревом, пожирающим пламя без остатка. Зарево кажется застывшим, но оно не мертво. Оно обладает волей, дышит, и оно голодно. И его алчный голод страшен. В отличие от голода, присущего честному хищнику, этот голод невозможно утолить богатой добычей. Пурпурный голод растет с каждой новой жертвой, идущей на его утоление. Зарево тянет щупальца к моему огню. Я не хочу. Но у меня нет своей воли. Я с покорностью куклы жду Его приказов, чтобы двигаться, говорить, дышать.
НЕ ХОЧУ! Это пламя не для тебя, бездна. Я - Огненная Танцовщица, и мой танец, пламя моего огня предназначены только для Великого Вулкана!
***
- Обелиск уже близко. Комнаты ожидания тут закручены вокруг него, словно спираль раковины моллюска. Нам придется пройти их все, чтобы приблизиться к самому Обелиску. Если Инженер здесь, то мы его не пропустим, - не уверена, кого Мрак пытался успокоить - меня или все-таки себя.
- Они устроили комнаты ожидания в пещерах, проделанных потоками лавы Огневки? - Спросила я.
- Ты же здесь была, почему спрашиваешь?
- Тогда не было комнат ожидания, - пояснила я. - Этот Обелиск находился на территории, подконтрольной бандам. В пещерах были склады оружия. А кукол держали подальше от Обелиска. Достаточно далеко, чтобы связь ослабла, и им можно было бы давать свои распоряжения, не опасаясь, что Обелиск перехватит контроль.
- Ты хочешь сказать, что так больше ни разу за эти триста лет и не возвращалась на эту арену? - В непроницаемо-черных глазах Мрака мелькнуло удивление.
- А ты бы вернулся? - Ответила вопросом на вопрос я. И тут же поняла всю глупость своего вопроса.
Да, Мрак, ты бы вернулся. Ты постоянно напоминаешь себе о том, что так хочешь забыть. Словно боишься, что однажды тебе это все-таки удастся, и тогда ты тоже станешь настоящим, как стала настоящей я. Но ты боишься, что даже тогда ты не сможешь вернуть себя прежнего. И от этого тебе еще страшнее.
Мрак, как водится, промолчал. Эта привычка отмалчиваться в ответ на вопросы, на которые ему не хотелось отвечать, бесила меня неимоверно. Ну что за тяжелый человек? Человек-загадка. А вот разгадаю!
- Так странно, я очень хорошо должен знать эти коридоры, но не узнаю их, - ага, значит, новая тактика: тему переводим?
- Может, мы куда-то не туда свернули? - Предположила я.
- Да не куда тут не туда сворачивать, - покачал Мрак головой.
- Тогда, это твоя память тебя подводит.
- На память пожаловаться, к сожалению, пока не могу, - мне сейчас показалось, или он усмехнулся? - Но местность определенно не узнаю. А ты как, помнишь эти проходы?
- Нет, но я вообще мало что с тех времен помню. Я же куклой была. А куклу не интересуют такие вещи, как окружающий мир.
Коридор, по которому мы шли, закручивался по спирали вокруг Обелиска. Его стены состояли из неимоверно твердой вулканической породы, по которой змеились пурпурные жилки. Надо же! И цвет точь-в-точь, как цвет Обелиска...
Мы двинулись вдоль коридора, заглядывая во все закоулки. Закоулков было много, а вот пресловутые комнаты ожидания среди них не попадались. Очень и очень странно. Судя по тому, сколько мы топаем по этой гигантской горной раковине, скоро уже придем к подножию самого Обелиска. А комнат ожидания все нет, впрочем, как и каких-либо других следов пребывания в этих пещерах разумных существ. Такое впечатление, что сюда вообще никто и никогда не забредал.
Пурпурные прожилки в стенах становились толще и объемнее. В нескольких местах они даже выныривали совсем, отделялись от камня и ныряли обратно в породу. Словно гигантские пурпурные корни.
- Корни! - Кажется, мы произнесли это хором.
- Но ведь корни Обелисков - это миф, - возразила я на нашу безумную догадку.
- Ну почему миф? - Не согласился Мрак. - Вполне доказанный факт. То, что друза укореняется, превращаясь в Обелиск, мы поняли еще тогда, когда не смогли перевезти нашу на новый полигон, который Управление выделило специально под нее.
- Мы?
- После начала войны я и твой отец вместе работали в Управлении, изучая первый попавший в руки нашего правительства кристалл. Я видел, как из детки выросла друза, а потом укоренилась и стала Обелиском. Был, так сказать, свидетелем всего процесса. А точнее, соучастником.
Ого, я удостоилась чести узнать кое-что из прошлого моего спутника. Интересно, что он имел ввиду под "соучастником"? Спрашивать не решилась. Вместо этого спросила другое:
- Но корней Обелисков никто же никогда не видел?
- Не видел. Но мы научно доказали, что они есть. И только когда Обелиск укореняется, он приобретает способность управлять куклами. До этого момента куклы его не слышат.
- А это ты откуда знаешь?
- Знаю. Просто поверь.
Верю. Тебе - верю.
***
Я держу на ладони частицу Его пурпурного пламени. Оно не такое, как мое. Пламя, которое рождает мой огонь - горячее, ласковое. Его пламя - обжигающе холодное. Оно говорит мне, что я не должна этого делать. Если я сделаю это, я больше не буду слышать Его, останусь одинока в этом страшном мире. А ведь там, в том мире, лишенном Его покровительства, меня ждут те самые твари. Но я больше Его не слушаю. Я сжимаю кусочек Его пламени в ладони, выпивая его досуха так же, как это делает бездна с моим пламенем. Больше не будет. Я - Огненная Танцовщица, и я танцую для Великого Вулкана. И Оно, и твари - все они сгорят в пламени моего танца. Рано или поздно. Клянусь тебе, Вулкан.
Холодно. Одиноко. Пурпурное пламя отступает, оставляя меня один на один с пустотой. В этой пустоте нет пока голосов, нет света и нет меня. Но в ней есть тени. Эти тени зовут к себе, манят, сплетаясь в причудливый танец. Я повторяю движения этого танца, и тени подхватывают меня. Теперь мы танцуем вместе. В моем сердце поднимает голову огонь, языки его пламени взлетают над моей головой, прогоняя тени и неся свет в пустоту. Пустота наполняется голосами и запахами. Я возвращаюсь.
***
- Приближаемся. Ты уверена, что хочешь вернуться к этому Обелиску? - Мрак, видел, насколько мне не по себе в этих пещерах, хоть я и пыталась изо всех скрыть свое состояние.
- Уверена, что не хочу. Но еще больше уверена, что хочу найти своего отца. Я не могу его потерять снова. И так уже больше трех дней прошло, а у него огонь!
- Огонь...- Эхом повторил за мной Мрак. Боль в голосе. Но не признается. Спрашивать напрямую, при каких обстоятельствах он потерял огонь, я не решусь.
Обернулась к нему, ловя искру в черных глазах и тень... улыбки?
- За огонь не переживай. Берт у нас любимчик Вулкана, - точно, он улыбнулся.
- Что ты имеешь ввиду? - Спросила с надеждой.
- Я не знаю, как это ему удается. Когда Берт умер в первый раз, он пропал на двадцать лет. Двадцать долгих лет в роли куклы в диких землях. Чтобы его вернуть, понадобилось несколько десятков кристаллов и полгода времени. А его огонь остался при нем.
- Но как? - Я помнила, как пламя моего собственного огня уходило к жадной ненасытной пурпурной бездне. Еще немного, и я не смогла бы его вернуть. И так на восстановление ушло несколько лет.
- Я не знаю. Никто не знает. В то время у нас еще были ученые, но и они не смогли докопаться до истины. А вскоре стало некому копать.
- Ты хочешь сказать, что папе не страшны Обелиски, они не могут забрать его огонь? - Обрадовалась я.
- Хочу. Но не могу, к сожалению, - Мрак покачал головой, снова возвращая на лицо свое обычное хмурое выражение. - Ему повезло лишь единожды. В последующие смерти все было, как у всех, хоть и гораздо медленнее. Это жестоко, но мы специально проверяли.
- Как это - специально?
- Ты не хочешь этого знать, - отрезал Мрак. - Но идея была его.
- Ты хочешь сказать...
- Останься, - прервал он меня. - Не иди дальше. Я быстро проверю оставшийся участок тоннеля и вернусь. Если Инженера там нет, будем думать, где мы могли не туда свернуть. Я точно помню, что тут были комнаты ожидания. Не могли тоннели так измениться всего за год.
- Нет, - решительно отказалась я. - Я пойду. Пора взглянуть в лицо своим страхам, иначе, рано или поздно, они погубят меня. И сейчас - самое подходящее время. К тому же, ты ведь со мной.
Мрак молча приобнял меня, увлекая вперед и обещая защиту. Я его обещанию поверила. Стиснув кулаки, впилась когтями в ладони. Мой самый действенный способ держать себя в руках. Помогает как от страха, так и от всех прочих... наваждений.
Тоннель вильнул в последний раз, и мы вышли в жерло Огневки. Обелиск высился впереди пурпурной громадой. Я никогда раньше не видела таких огромных: вершины его кристаллов достигали свода Огневки высоко над нами, вырываясь из него, будто застывшая хищными копьями лава. Корни, которые ближе к обелиску стали толстыми, не меньше меня в обхвате, клубком змей выпирали из жерла уснувшего вулкана, словно корни растения из ставшего слишком тесным горшка. Там в глубине, стиснутое этими змеями-корнями, билось остывающее сердце Огневки. Его слабый жар уже почти не пробивался сквозь переплетение корней, но толчки ощущались. Медленные, неровные, судорожные. При каждом толчке этого умирающего сердца, по корням, словно по венам, пробегали багровые отблески гонимого вверх пламени. Корни пульсировали, передавая вибрацию на друзу Обелиска. Величественное и страшное зрелище.
Я задрала голову вверх, глядя на кристаллы с отвращением и восхищением. Да, я ненавидела Обелиски и, в особенности, этот конкретный экземпляр всеми фибрами души. Но я не могла не восхищаться зловещей красотой этих раковых наростов на теле нашего мира.
- Да, я тоже, - тихо произнес Мрак у меня над ухом.
Я вздрогнула, вопросительно взглянув на него.
- Я тоже не могу не восхищаться ими, как бы сильно я их ни ненавидел.
- Да... - Прошептала. Знаю, невпопад. Но, пламя, как же близко ты стоишь. Наваждение, уйди, я прошу! Что со мной вообще творится? Этот кот рядом, почему он? Не роковой красавец, не родственная душа, так, незнакомый хмурый тип с отблесками-загадками в глубине черных глаз.
Я следила за пробегающими по корням отблесками. Они стекались в кристаллы, поднимаясь вверх по ним и выстреливая из острых вершин каждого прямо в центральный кристалл Обелиска. Туда, где в кровавом пурпурном сиянии, впаянная в толщу кристалла, словно мошка в янтарь, неподвижно висела казавшаяся крохотной с такого расстояния фигурка с волосами, белыми, как снег.
Папа!
***
- Папа! - Кричу я что есть мочи и просыпаюсь. Снова этот кошмар. Я давно уже почти не вижу снов. Только этот порой навещает меня в Час Духов. В нем я танцую. Танец мой прекрасен, ведь он предназначен для Великого Вулкана. Я щедро дарю ему пламя своего огня. Все, без остатка. И когда остается один последний язычок пламени, я делаю последний крохотный шажок, чтобы преодолеть расстояние, разделяющее нас. Но это не Вулкан стоит передо мной, а громада мертвого пламени - Обелиск. Под моими ногами разверзается пурпурная бездна, и я лечу в нее. И зову единственное существо, которое - я точно знаю - защитит и убережет от любых невзгод: "Папа!"
Огонь ко мне вернется. Я чувствую его, слабо подрагивающий огонек, прямо под сердцем. Просто ему нужно время и пища. Но мне некого больше любить, не о ком заботиться, и мой огонь голодает.
И тогда я нахожу новый источник подпитки для него. Ненависть. Ненависть к тем тварям, которые, будучи все еще живыми, давным-давно умерли и сгнили внутри. К тем, которые хозяйничают тут, в диких землях, грабят и убивают, наживаясь на несчастье жителей нашего гибнущего мира. Ну и что, что смерти больше нет? А интересуются ли твари, хотят ли их жертвы продолжить существование бессловесными куклами? Нет, им все равно, что становясь куклами, коты продолжают осознавать все, что с ними происходит. Не так четко, как живые, но в достаточной мере, чтобы понимать, насколько плохо то, что с ними случилось. И осознавать, что изменить что-то не в силах лишенной души оболочки.
И я выхожу на охоту. Твари трусливо визжат, встречаясь с моими фаерболами. Они трясутся от страха, стоя на коленях в ожидании карающего клинка, который я обрушиваю на их головы. Попробуйте, каково это быть куклами, твари. Ненависть питает мой огонь, и он поднимает голову, вслушиваясь в новую Песнь, под которую я танцую для Великого Вулкана. Было время Песни Любви, но оно прошло. Настало время Песни Ненависти. Это время тоже когда-нибудь пройдет. И кто знает, возможно, Песнь Любви зазвучит снова.
***
- Вот... Твою дивизию, Берт, и как тебя угораздило так вляпаться! - Мрак выругался длинно и красиво.
Я засмеялась. Понимала, что ничего смешного ни в словах Мрака, ни в ситуации в целом, нет, но мне все равно было смешно. Смех рвался наружу, смывая напряжение последних дней, унося с собой все переживания и надежды. Я смеялась и не могла остановиться. Плавно сползла на землю, опершись спиной о корень. Села, подтянув колени к груди и обхватив их руками. А смех все не кончался. На глаза навернулись слезы. Истерика. Меня трясло, и мне самой было непонятно, еще смех или уже рыдания сотрясают меня.
Мрак присел рядом. Просто сидел молча и смотрел на меня несколько минут, не отрываясь. Непроницаемые черные глаза вглядывались серьезно и задумчиво. Истерика проходить не собиралась.
Вздох. Теплые сильные руки притянули меня к мужской груди, ладонь скользнула по волосам, щеке, подбородку, приподнимая мое лицо. Мрак осторожно стер пальцем слезинки, выступившие в уголках моих глаз.
- Ну тихо, Шейлена, тихо, - прошептал он, успокаивая, укачивая меня, как маленького ребенка. - Мы разберемся. Что бы не произошло с этим долбаным Инженером, мы разберемся и вытащим его. Поверь моему опыту. Он и не из таких передряг выбирался.
Кивнула. Говорить я пока не могла, но истерика постепенно отступала. Ее место рвались занять стыд за мое поведение и смущение.
- Извини, - наконец-то смогла вымолвить я. - Я просто... когда ты сказал "вляпаться", вспомнила осу в янтаре. В детстве у меня кулон такой был. Большая солнечно-желтая капля, а в ней - оса. Я так ос боялась! Они меня покусали, когда мы с братом у бабки летом гостили. Я на грушу наступила, она, переспевшая, на земле валялась. А оттуда - куча ос. А тут оса в кулоне - безобидная. Мне ее жалко даже было. И папа там висит, как та оса.
- Действительно похоже, - тепло усмехнулся он в ответ на мой бред.
- Извини, - еще раз повторила я, отстраняясь. Руки Мрака выпустили меня неохотно. Или мне просто хотелось, чтобы так было.
Мы молча сидели рядом. За нашими спинами тяжелыми, натужными толчками корень гнал остывающее пламя Огневки к Обелиску. "Бум... Бум... Бум..." Похоже на стук пульса в висках, только гораздо медленнее. "Бум-бум-бум" - толчки начали ускоряться, или мне показалось. Вопросительно посмотрела на Мрака.
- Да, я тоже заметил.
- Что происходит? - мне было тревожно. Прислоняться спиной к корню как-то резко расхотелось.
- Не знаю. Но что бы ни происходило, мне это не нравится. Не стоит тебе тут сидеть, - с этими словами Мрак легко вскочил на ноги, протягивая мне широкую ладонь, покрытую шрамами от ожогов. И все-таки, откуда они? Заработать он их мог только после того, как потерял огонь. А значит, огонь он потерял до первой смерти. Помотала головой, отгоняя от себя непрошеные мысли, и ухватилась за предложенную опору.
Вскочила легко и грациозно, рисуясь, но на ногах не устояла. С чего это я вдруг стала такой неуклюжей? А, это не я. Земля под ногами тряслась. Корни судорожно сокращались, свечение пробегающих по ним языков пламени усилилось. Ритм захлебывался. Молнии из вершин боковых кристаллов били, не переставая. И все это в полной тишине, даже биение вытягиваемого из сердца Огневки пламени скорее ощущалось кожей и костями, чем было слышно уху.
"Хлоп, хлоп, хлоп," - три тихих хлопка прозвучали в этой тишине громче выстрелов из пистоля.
Сердцевины трех кристаллов, расположенных ближе всего к центральному, засветились. В этом свете, впаянные, точно осы в янтарь, проступили три силуэта. Обелиск обзавелся еще тремя пленниками.
Мы с Мраком переглянулись.
***
Не знаю, сколько точно я была безмолвным пленником в своем же лишенном воли теле. Но вернувшись, я поклялась себе, что больше никогда не стану куклой. А для этого мне нужны кристаллы, много кристаллов. Один кристалл - один день моей почти настоящей жизни. И я знаю, как их заполучить. У меня тоже есть пленник. Маленькая гадость, друза, что растет, осыпая меня кристаллами, если я ее хорошо кормлю. А я ее кормлю хорошо. Моей ненависти хватает нам обоим.
Моя друза стала слишком большой. Еще немного, и я потеряю мобильность. Значит, пришла пора распрощаться с тобой, мой враг. Я уже начала подкармливать одну из твоих деток, для тебя же у меня есть новый дом. Прочный, хороший. Он оградит тебя от пламени этого мира, и ты уснешь. А потом перестанешь быть. Это милосердно, не так ли? Гораздо милосерднее, чем то, как ты и твои собратья поступаете с нашим миром.
Я кладу друзу в пустой трофейный кожух от двигателя "Сазана" и плотно закрываю люк. Вовремя. Друза уже слишком велика. После следующего рывка роста она в эту темницу уже не поместилась бы.
Прощай, мой враг, ты не станешь Обелиском, как бы тебе этого ни хотелось.
***
Ритм Обелиска постепенно замедлялся до нормального, землетрясение успокоилось. Обелиск снова застывал, пригасив свечение. Через пару минут он стал практически таким же, как прежде. Только молнии, попав в центральный кристалл, пленивший моего отца, разбегались теперь от него по трем боковым кристаллам, обзаведшимся "постояльцами". Похоже это было на сеть багровой паутины, связавшую четверых пленников воедино.
- Есть идеи, как они там оказались? - Спросила я у Мрака.
- Думаю, так же, как Инженер - благодаря сбоям при воскрешении. Только во-первых, даже при сбоях, раньше куклы воскресали как обычно, рядом с Обелиском, просто не с тем, с которым нужно. А во-вторых, я не слыхал, чтобы сбоил еще кто-то, кроме нашего. А у нашего сегодня точно боев нет.
- Они могли погибнуть и не в бою.
- Все трое одновременно? Посмотри, как они одеты. Явно не повезло в командном бою.
- Значит, сбоит какой-то еще Обелиск. Я думаю, что случаи сбоев организаторы боев стараются замалчивать. Это не в их интересах, чтобы такая информация просочилась. Никому не охота рисковать и вместо заслуженного выигрыша получить внеплановое пребывание в состоянии куклы на неопределенный срок.
- И то верно. Если так, то может оказаться, что Берт и эти трое бедолаг - не единственные пленники Обелисков.
- Ну, этот - единственный, который перестал расти. Возможно, наличие пленников как-то с этим связано. Может, новый этап развития Обелисков?
- Не нравится мне, куда идет это развитие, - Мрак хмурился. - Постой-ка здесь.
Скинув с плеч рюкзак, Мрак достал из него "когти". Хорошее оружие в умелых руках, смертельное. Наблюдая его бои, я имела возможность убедиться, что руки у Мрака - очень даже умелые. Таких искусных бойцов, как он, можно было по пальцам пересчитать. Те, у кого сохранился огонь, предпочитали издалека лупить фаерболами. Мрак же, не имея возможности воспользоваться огнем, выступал с ними наравне, выигрывая схватки за счет ловкости и мастерства.
Приладив "когти", Мрак легко запрыгнул на корни, вздымающиеся у подножия Обелиска. С корня - на боковой кристалл, заскользил, подтянулся, помогая себе "когтями". Прыжок. Еще один. Гибкая сильная фигура взлетала все выше. Следы, оставленные на поверхности кристаллов "когтями", тут же затягивались. Обелиски не уничтожить и не повредить простым механическим воздействием.
Вот Мрак уже достиг высоты, на которой, впаянная в светящийся пурпурный камень Обелиска, виднелась фигура моего отца. С такого расстояния она казалась совсем крохотной и какой-то беспомощной.
Опасно балансируя по ребру кристалла, Мрак приблизился вплотную к отцу. У меня дух захватывало при виде того, как он скользит по острой гладкой кромке на невообразимой высоте. Но вот Мрак встал поустойчивее, раскинув руки в стороны, приник к гладкой вертикальной поверхности. Уперся лбом, всматриваясь вглубь кристалла. Что он там пытается разглядеть? Неужели нашел что-то, что подсказало бы, как вытащить папу?
Я места себе не находила от нетерпения. Хотелось одновременно и залезть туда, к нему, и не видеть, как Мрак может в любую секунду сорваться, не имея ни надежной опоры, ни возможности закрепиться.
Я так напряженно всматривалась в происходящее наверху, что в какой-то момент мне показалось, будто отец наклонил голову навстречу Мраку.
Не выдержав, я кинулась к подножию Обелиска, намереваясь тоже вскарабкаться наверх. Внезапно, молнии, бившие от моего отца к трем другим пленникам, издали низкое вибрирующее гудение. В следующий момент их паутина, словно живая, свернулась в толстый растрепанный жгут и, ударив по Мраку, скинула его с точки, на которой он примостился.
Тело стремительно неслось вниз. Я замерла. Вот Мрак, изогнувшись, попытался уцепиться "когтями" за грань одного из кристаллов. "Когти" скользнули по гладкой поверхности, цепляясь за ребро. Но рывок падающего тела был столь силен, что когти попросту сорвало с руки Мрака. Немного замедлить падение ему удалось, но несущественно.
Мрак шлепнулся спиной о грань бокового кристалла, заскользил вниз по его наклонной поверхности. Сорвался дальше, ударившись о вершину соседнего. Острый камень распорол ткань его куртки. Еще несколько долей секунды падения, и на землю к моим ногам упало изломанное тело.
Я кинулась к нему. Мрак был жив, но без сознания. Его грудь вздымалась, струйка крови замерла в уголке рта.
![[]](/img/t/tomashewa_k_w/firecats2/cheileana.jpg)