Аннотация: Третья книга серии "Схватка за Америку". Приключенческий историко-шпионский роман с реальными персоналиями, если можно так выразиться.
ГЛАВА I. ВСТУПИТЕЛЬНАЯ.
Всё началось, как всегда, с малого. Один интриган шепнул другому, облачённому властью: тот, будучи дилетантом в морском деле, уцепился за представившуюся возможность. Как искорка надежды, замаячившая вдали, мысль одолела властителя, и он принялся за работу. Как снежный ком в горах вызывает всесокрушающую лавину, так и маленькая идея превратилась в нечто глобальное, на что были брошены все силы и средства целого государства.
Говорят, всё началось с министра флота и колоний Пьера-Александра Форфэ. Впрочем, это была не совсем правда (вернее, совсем не правда). Всё началось с... американцев. С этих обладавших не очень изысканными манерами людей из-за океана, в одежде устарелой моды, из страны, всего четверть века назад бывшей колонией, "деревенщины", как их презрительно называли англичане. Тех, кто никогда раньше не был во Франции и теперь с изумлением разглядывал огромный и темный бескрайний 700-тысячный Париж, по сравнению с которым их собственный крупнейший город, Нью-Йорк, казался лишь большой деревней с 80-тысячным населением.
До этого два года, начиная с мессидора шестого года Республики (или июля 1798 года от Рож-дества Христова, по старому летосчислению), американские каперы нападали на французские суда, а французские крейсеры атаковали американские торговые корабли. Старая дружба словно оказалась позабыта: в прошлом осталась и та военная и дипломатическая поддержка, благодаря которой американцы в 1783 году завоевали свою независимость, и продовольственные конвои из Североамериканских Штатов, спасшие в 1794 году от голодной смерти Париж. Американец и француз стали врагами, вспыхнула необъявленная война.
Теперь к кольцу врагов, окруживших молодую Республику в Европе в ходе войны Второй коа-лиции, добавился новый противник (и вчерашний друг) за океаном. Североамериканские Соединенные Штаты Америки, государство, ещё недавно стоявшее на грани распада после тяжелой войны за независимость, с населением более пяти миллионов человек.
Никому не нравилась эта война: ни французам, чей неприятель, американцы, торговали со вче-рашними врагами, ни американцам, у берегов которых хозяйничали французские рейдеры. Но для Америки она оказывалась куда как более убыточна, эта непонятная война: расходы на небольшие армию и флот - по нескольку тысяч солдат и моряков, мизер для Европы! - для слабой аграрной страны росли, потеря огромного числа купеческих судов - до двух тысяч вымпелов! - усугубляли положение и хаос в экономике.
Решено было мириться.
В августе-сентябре 1800 года (фрюктидоре восьмого года Республики) посольство второго американского президента Адамса прибыло в Париж. Три знаковых фигуры в американской политике, посол США в Нидерландах Уильям Ванс Мюррей, Оливер Элсуорт и Уильям Ричардсон Дейви, прибыли во французскую столицу.
Переговоры состоялись в замке Мортефонтен, расположенном в одноименной коммуне к севе-ру от Парижа, резиденции Жозефа Бонапарта, старшего брата первого консула и знаменитого полководца, полномочного министра по дипломатическим отношениям, очень недовольного тем, что его прославленный родственник доверяет ему второстепенные посты. Итогом стала так называемая "Конвенция 1800" или Мортефонтенский мир от 30 сентября 1800 года (9 вандемьера нового, девятого года Республики).
По условиям соглашения военный союз между странами, существовавший до "квази-войны" 1798-1800 годов, не возобновлялся (американские представители опасались, что торговые пути и протяженное побережье их новорожденного государственного образования могут быть атакованы могучим британским военно-морским флотом, господствовавшим на море), однако боевые действия между Парижем и Вашингтоном прекращались, а торговля возобновлялась. Договор был подписан и скреплен печатями сторон, которые после крепко пожали друг другу руку.
Однако кое-что не вошло в официальные хроники. Посол Дейви, бывший военный и губерна-тор штата Северная Каролина, отдельно от всех, и даже от своих соотечественников, ещё до три-умфального завершения переговоров 30 сентября, уединился с родным братом Наполеона и предложил ни много, ни мало, а... совместно атаковать англичан в Канаде. Неформальное секретное предложение президента Адамса, полностью шедшее вразрез с официальной линией его политики!
Фактически предлагалось возобновление союза (причем военного) при его формальной разо-рванности. Обескураженный, Жозеф хотел было взять отсрочку, чтобы подумать, но Дейви сумел как-то убедить его. "Все это, - говорил он, показывая рукой за закрытые двери кабинета, где в просторной зале собрались прочие гости. - Для отвода глаз. Истина будет такова, что мы можем взять Канаду и поставить англичан перед фактом". И перед старшим братом покорителя Италии и Египта (а теперь и французского правителя) лёг тайный план атаки далекой холодной страны, где жили под гнетом британской тирании многие тысячи сородичей французов - французских канадцев.
Взамен Дейви просил Верхнюю Канаду - будущую провинцию Онтарио (где жили одни англо-канадцы). Жозеф обещал подумать...
Младший брат отмахнулся от предложений старшего. Все его мысли были в эти дни направле-ны на спасение армии в Египте, оставленной им больше года назад, что ему была эта Канада! К тому же, Наполеон Бонапарт не слишком высоко ценил способности своего родственника, чтобы пойти на поводу предложенного им.
...Адамсу недолго оставалось править в Вашингтоне. Выборы конца 1800 года сместили его с поста президента Соединенных Штатов. Преисполненный обиды на своего вчерашнего друга, вдруг оказавшегося противником, нового хозяина Белого Дома Томаса Джефферсона, одного из основателей США, Адамс укатил в родной Массачусетс. Поствыборная борьба продолжалась до марта 1801 года, после чего "старик Томас" со своей новой партией республиканцев-демократов (сменивших федералистов Адамса) окончательно уселся в кресло правителя "первой свободной страны Западного полушария".
Какова была во всём этом роль Дейви - неизвестно. Его собственный штат, Северная Каролина, голосовал за Джефферсона, и злые языки говаривали, что на деле этот человек был его ставленни-ком, а не Адамса.
Джефферсон урезал финансирование на военные нужды и сократил армию на 2100 человек. Могучие сухопутные силы Североамериканских Соединенных Штатов в его правление насчитывали аж целых 3300 штыков. Идею маленькой дорогой армии заменили на мысль о сборе военных добровольцев. При этом была открыта военная академия в Вест-Пойнте для подготовки командного состава, и лозунг "Великий Властелин предначертал, чтобы эти две реки (Миссисипи и Святого Лаврентия) принадлежали одному народу!" - оставался популярен именно у республиканцев Джефферсона, как и тезис, что поход на Канаду окажется не военным предприятием, а простым маршем.
...А начиналось всё и правда с Форфэ. А уж кто сообщил эту светлую мысль ему или была это его собственная фантазия либо интрига - останется загадкой. Возможно, был это какой-то его собственный протеже, возможно, Форфэ, инженер по образованию, строитель малых кораблей и судов прибрежного плавания, старался таким образом продвинуть свою собственную отрасль - не важно. Для нашего повествования важен сам факт того, как от камешка, попавшего между створами, повернулось колесо истории.
...
В 1801 году шёл IX (Девятый) год Республики. Наполеон Бонапарт тогда был первым консу-лом, а Форфэ второй год занимал пост морского министра. И вот, на одной из встреч со своим правителем его министр сообщил ему, что в последнее время одержим идеей постройки большого количества канонерских лодок и прамов - "москитного флота", который бы позволил Франции контролировать Ла-Манш. "Надо отказаться от старых способов войны на море и произвести революцию в этом деле. Давайте насытим Канал мелкими кораблями, и вы сможете его пересечь в июле или августе, когда стоит ясная спокойная погода", - будто бы сказал Форфэ.
(То, насколько это была неразумная мысль, будет показано дальше. Личность же Форфэ, члена морской Академии, члена-корреспондента французской Академии Наук, не вызывает сомнений. Булонская флотилия, сооружённая под его началом, сгнила, склады в Антверпене были построены неважно; "венцом" карьеры стало увольнение с должности префекта Генуи за нарушения в строительстве судна, оказавшегося конструктивно непригодным).
Мысль запала Наполеону в голову. Возможность решить проблему одним ударом была привле-кательна, а в лёгкости предлагаемого способа виделась некая гениальность, недоступная прочим. К тому же Франция недавно пережила потерю Мальты и, похоже, терпела окончательное поражение в Египте, а это была личная пощёчина Бонапарту, два года назад прибывшему оттуда. Зерно нашло благодатную почву. Первый камень в фундамент был заложен.
(Идея десанта в Англию с малых судов не являлась изобретением Наполеона или Форфэ. Это было просто возвращение в более глобальном масштабе к планам высадок, имевших место быть ранее. Например, в ходе Семилетней войны армию в 50 тысяч офицеров и солдат предполагалось десантировать с 2500 малых судов, но подготовка затянулась - построили и собрали около 325 малых судов, - поэтому план видоизменили).
Как человек деятельный, Наполеон не мог оставить мысль без дела. Она (мысль) просто обяза-на была материализоваться, иначе сожгла бы мозг великого человека изнутри, как излишнее напряжение сжигает проводку. И она нашла выход.
Египетское поражение определило всё. Там, за пятьсот морских лье от Франции, погибала целая армия, которую "маленький корсиканец" три года назад повёл в эту страну. Следовало наказать Англию, любой ценой. Бонапарт уже доводилось проучить эту хищницу восемь лет назад, при Тулоне. Теперь, восемь лет спустя, когда он был первым консулом и правителем огромной страны, самой мощной на суше, появилась возможность сделать её такой и на море. Тем более рассчитавшись за неудачу в далёкой африканской стране.
Ситуация во Франции была в это время непростая. Люневильским миром закончилась на кон-тиненте ожесточённая война, вторая коалиционная за короткий период существования Республики. Недостижимым монолитом воздвиглась на своих островах Великобритания, чьи эскадры кру-жили вокруг Франции, как стаи голодных шакалов. В самом государстве сохранялись противоречия: с одной стороны - республиканцы, с другой - строящие заговоры роялисты, сторонники королевской власти, поддержанные партизанской войной шуанов в Вандее. Маленький Бонапарт был между ними, как между молотом и наковальней.
Тем не менее, Наполеон принялся за осуществление проекта. Было выбрано место строитель-ства - порт Булонь-Сюр-Мер (Булонь-На-Море), за близость к Англии. Гавань здесь была отвра-тительная и мелководная, приходилось укреплять и расширять вход, строить волнорезы и дамбы, однако местоположение определяло всё. Булонь стала местом, где глупость была возведена в абсолют.
(Булонь была местом не самым подходящим. Близким к врагу, уязвимым, неудачным для базирования. Со множеством иных мелких недостатков. Сам булонский проект стал следствием той раны, что нанесла французскому военному флоту Революция. К управлению делами флота при-шли жулики и проходимцы, высокие должности заняли некомпетентные лица, теоретики и младшие чины, не выплававшие ценз, место практики заняла не очень уместная в то время импровизация).
Руководил строительством сам Форфэ; Бонапарт осуществлял верховный контроль за строи-тельством. Были созданы доки, мастерские, нагнаны рабочие. Целые классы людей получили возможность заработка. Многочисленные войска охраняли место строительства от возможной высадки англичан.
Застучали топоры: в лесопилках древесные стволы обрабатывались, затем доставлялись в доки, там загибались, крепились, образуя нечто, похожее на скелеты древних чудищ. Эти бесформенные образования понемногу обрастали "мясом", "кожей", обретали узнаваемые очертания - и вот, один за другим, со стапелей в воду рушились всё новые и новые баржи, прамы, баркасы, под рукоплескание толпы зевак и салюты из пушек.
Первый консул, как уже говорилось, осуществлял общий надзор за строительством. Анализ его переписки просто поражает воображение. Бонапарт старался быть везде, вникнуть во всё, во все детали. Несмотря на обилие прочих дел, которыми он был занят в это время, булонская флотилия постоянно занимает его. Что где построить, какие средства отпустить, какие части где должны стоять, чем необходимым снабдить эти части. Корсиканец словно был из тех людей, про кого говорили: "На каждой свадьбе желает быть невестой, на каждых крестинах - новорожденным, на каждых похоронах - покойником".
(Правда, это твердили позже, про кайзера Вильгельма II, последнего императора Германии. Но, с определёнными оговорками, это же было применимо и к Наполеону, первому императору Франции).
Бонапарт желал знать всё. Он только пришёл к власти, и очень надеялся её удержать. Поэтому его тайная полиция доносила ему всю информацию, которую он систематизировал в своём уме. Знал он (или догадывался) и о том, что Форфэ не совсем чист на руку при строительстве. Однако пока прощал своему морскому министру. Наполеону важен был результат.
4 августа (17 вандемьера) произошла трагедия. Ещё ранее, англичане, встревоженные строительством крупной десантной флотилии, способной перевезти целую армию на Острова, начали охоту за ней. В конце июля знаменитый адмирал Горацио Нельсон на тридцати малых судах вы-шел в море. Как хищник к горлице, устремился он к маленькому порту в Пикардии.
Булонская флотилия тогда состояла из всего четырёх десятков судов. Ею командовал прославленный адмирал Латуш-Тревилль, не доживший год до Трафальгара. Бонапарт ценил его и выделял среди французских адмиралов. Он выставил охранение из шлюпок, поставленных на якорь и скреплённых цепями; на некоторых из них были пушки и абордажные команды с сетями. Это его и спасло.
3 августа англичане, наступая на берег, наткнулись на данное заграждение. Прорыв не удался, противник понёс потери. Но на следующий день несчастье всё-таки произошло. Британцы смогли подойти к берегу, бомбардировать его и даже поджечь Булонь зажигательными снарядами. Весь город был в огне, ядром сбили шпиль церкви святого Жозефа.
Собственно говоря, первая атака Нельсона не принесла таких уж больших результатов. Нельсон заявил, что потопил три плоскодонки и бриг, плюс несколько выбросились на берег. Латуш признал потерю только двух канонерских лодок, одну из которых подняли. Англичане лишились двух канонерок (одну потеряли из-за несчастного случая). Нельсон приказал отступить из-за того, что обстрел, который велся с большой дистанции, видимого ущерба не наносил, несмотря на большой расход боеприпасов.
Спустя 11 дней французы взяли реванш, разгромив британский десант, шедший под дымовой завесой. Выйдя навстречу, французская флотилия из лодок устроила настоящую бойню попытавшимся высадиться англичанам. Признавая своё поражение, Нельсон ушёл на север, через пролив. Победа над прославленным вражеским адмиралом воодушевила потомков галлов, и работы были продолжены.
(В дальнейшем англичане не раз нападали и сжигали прибрежные сооружения, готовые и стро-ящиеся суда, дома, мануфактуры и ремесленные мастерские. Всё побережье было в огне: война здесь кипела не менее ожесточённая, чем в глубине материка. Однако ни разу, вплоть до самого конца, войска в красных мундирах не сумели в большом числе высадиться во Франции. Система береговой обороны оставалась эффективна).
К концу 1801 года строительство оказалось закончено. Рабочие в доках, деревообрабатываю-щих и металлургических производствах, солдаты и моряки могли торжествовать победу. Флот прибрежного плавания, "москитный флот", был готов. Медленно покачивались на волнах баркасы. Навострив свои хищные носы, смотрели на север канонерки. Замерев, ждали приказа у причалов прочие суда.
Первая булонская флотилия была невелика: всего 28 сторожевых и 193 прочих судов. Она мог-ла перевезти только 20 тысяч солдат, которые оказались бы, скорее всего, раздавлены при высадке в Англии (британцы располагали 100-тысячной армией на Островах). Флотилия обладала неважной мореходностью, и к тому же была дурно построена.
Наполеон отказался от идеи десанта. К моменту подписания предварительных договоренностей о мире в октябре 1801 года работы по подготовке вторжения оказались уже фактически заморожены.
Подписанный 25 марта 1802 года в городе Амьене мир был ратифицирован в апреле того же года. В мае-июне к нему присоединилась Османская империя. Договор содержал ряд взаимных условий, в частности, британцы обязались эвакуировать Мальту, французы - вывести войска из южной и центральной Италии. Стороны не очень стремились соблюдать его условия, готовясь к новой войне. Мир стал временным перемирием, миром между двух войн.
Необходимость морского вторжения отпала сама собой. Наполеоновская версия "Морского льва" гребными судами была отложена на неопределённое время. Брошенные и ненужные, гнили суда флотилии под пасмурным небом Ла-Манша, питаясь сыростью его морского воздуха. Последние суда пошли на слом в начале 1803 года. Огромное предприятие, как и многие из наполеоновских начинаний, оказалось напрасным.
Форфэ не удержался на посту до рождения своего детища. 2 октября (11 вандемьера) 1801 года он был снят с должности морского министра и заменён на Декре. С этого момента карьера его пошла по наклонной вниз. Декре же, наоборот, был с Наполеоном до конца, до его отречения в 1814 году, и в период Ста дней. Верный и преданный, он не оставил своего императора.
С прекращением полномочий Форфэ был связан ряд слухов. В частности, поводом к его от-ставке стали его злоупотребления в сфере морского строительства. Можно было также обвинить его в том, что он, как теоретик, предложил Бонапарту неверную концепцию.
Злые языки говорили, что причиной тому могло стать самолюбие первого консула. Наполеон был ревнив к чужим идеям и не стеснялся выдавать их за свои. Так он поступил с планом осады Тулона в 1793 году, давшем ему мировое имя (и, говорят, "позаимствованным" немного у другого человека). В таком случае отставка Форфэ могла означать только одно. Бонапарт собирался осуществить замысел вторжения в Англию ещё раз и с ещё большим размахом.
...
Кто был бы он, Наполеон Бонапарт, если бы не революция? Незначительный капитан или майор артиллерии, со скромным жалованием и неуёмными, неутолёнными амбициями? Путешественник на самом краю света? Авантюрист, заключенный, отставной военный? Всё, что угодно.
До революции он учился артиллерийскому делу в Бриенне, до этого рос на Корсике. Пробовал многое; самоучкой постиг основы юриспруденции, мечтал и грезил наяву. Тюренн и Фридрих Великий, Ганнибал и Цезарь - вот были его первые учителя.
Огромная, вечно голодная родня на родине в Корсике, постоянные свары и конфликты, вялоте-кущая партизанская война - вот что ждало его дома.
Революция вознесла его. Как вознесла Гоша, как вознесла Карно, Моро, Журдана и Массена и много кого ещё, выходцев из простого народа. Она дала ему путь в жизнь, и, вернувшись с Корсики в августе 1793 года, он навсегда порвал с малым прошлым и нацелился на великое.
Потом был Тулон. Потом - годы забвений, когда, голодный и ненужный, шатался он по Пари-жу, охваченному распрями. Затем - толпы недовольных, расстрелянных им из пушек в вандемьере (октябре 1795 года), затем - виноградники и оливы Италии, среди которых он обрёл славу и имя, затем - брошенная армия в Египте, навсегда увековечившая его имя. Затем - власть во Франции, положенная к его ногам.
Да, революция дала ему всё, в бурной суматохе эпохи подняв до высот, о которых он не мог и мечтать. Возвела долиной теней к самым горным вершинам, где под ослепительным светом солнца, среди камней и снегов царит одиночество. Бросила в бурю, где он в кровавой круговерти не погиб, выжил и стал первым среди прочих.
Очутившись у руля власти, он оказался между огней. Роялисты и республиканцы. Внешние и внутренние враги. Город и деревня. Армия и гражданское население. Опасности, что подстерегали его на каждом шагу, стоило ему оступиться.
Наполеон фактически прекратил гражданскую войну во Франции, замирив различные социальные группы. Он сумел пережить покушения роялистов, раскрыть их заговор, он расправился с республиканцами, сумев привлечь их на свою сторону или уничтожив по одному, как генерала Моро, которого выслали в Америку. Он простил большую часть эмигрантов, покинувших страну после 1789 года, он вернул в страну религию, примирив с собой крестьянство. Он стал внезапно нужен всем, Наполеон Бонапарт из захудалого корсиканского дворянского рода, дитя Великой Французской революции и её могильщик.
Он завершил великую войну, терзавшую экономику Франции. Впервые за десять лет государ-ство жило в мире. В 1801 году его брат Люсьен сумел заключить Люневильский мир с Австрией: на материке наконец-то перестала литься кровь, и могучая Восточная империя (Остеррайх - таково было истинное неискажённое наименование Австрии) после неудач в Италии и Германии при-знала своё поражение. Ранее, сам Наполеон сумел примириться с Россией и даже пытался заключить с нею союз, но интриги англичан, организовавших переворот в Петербурге, расстроили его планы. И, наконец, в 1802 году Турция и, главное, Англия, основной враг французов за последнюю сотню лет, согласились прекратить боевые действия. Над европейским континентом воцарилась тишина.
Казалось, власть взял в руки государь-миротворец. Государь-реформатор, мечтающий лишь о благосостоянии своего государства. Государь - великий и мудрый правитель, ведущий свою страну к бурному экономическому процветанию и благоденствию. Государь...
Но то была лишь видимость. Мир не был не нужен никому в Европе. Ни Англии, где бурно развивалась Промышленная революция, основной задачей которой было убить своего основного военно-морского и экономического конкурента, дабы захватить все рынки сбыта. Ни Франции, которой также требовалось развитие и выход на доминирующие позиции, основным инструментом для чего была война, захват новых территорий и расширение государства. Как бы не говорили историки, оправдывая одну и обвиняя другую сторону, в зависимости от степени своей пристрастности, стремление к войне было обоюдным процессом, и хрупкий мир, только что заключённый, стороны не особо и соблюдали.
Наполеон Бонапарт был подлинным человеком своей эпохи. Вознесённый на штыках, лишь на штыках мог удержать и укрепить свою власть, а чаяния его совпадали с чаяниями французской буржуазии, желавшей новых земель, финансовых вливаний и монополии над рынками, с вытеснением более дешёвых и массовых британских товаров. Конечной целью и армии, и олигархии была империя, как средство покорения и подчинения народов, и путь Наполеона к титулу императора был лишь закономерной вехой на пути окончательного преобразования его государства. Новый Карл Великий нужен был не только Наполеону, но и всей Франции, её элите.
Корсиканец умел быть политиком там, где прочие видели в нём только полководца. Или охва-ченного манией собственного величия тирана. Как одну сторону одной медали. Мог поступиться меньшим во славу большего, своими интересами во имя общего дела. Его корреспонденция говорит об одном: это был волевой, конкретный и очень энергичный человек. Не всегда квалифицированный в каком-то деле, часто заблуждающийся, ошибающийся (нередко его ошибки стоили Франции большой крови). Но - человек своего времени, на нужном месте и с нужными способностями.
Правительственные кабинеты всей Европы с интересом и опаской взирали на эту новую звезду, взошедшую на политическом небосклоне. Новый французский правитель был рождён, чтобы по-разить. И удивить. И поразить воображение. На его месте мог быть другой, но судьба распорядилась так.
А история, как говорят, не знает сослагательного наклонения.
...
Дальнейшее прекрасно известно.
22 мая 1803 года Англия объявила войну Франции. Мир, установившийся чуть больше года назад, оказался недолог. Никто не стремился особо соблюдать его. Французы продолжали экспансию на континенте и вторглись в Швейцарию, англичане не спешили выводить войска с Мальты. После ультиматума Бонапарта "Мальта или война" большое кровопролитие стало лишь вопросом времени.
Новое столкновение нужно было всем. Бурный экономический рост, конкуренция экономик лишь подстёгивали его приближение. Английские товары слишком бурно вторглись на рынок Франции, и французское производство страдало. И снова британские корабли нападали на французские, а французские корабли атаковали британские.
Это стало поводом для реализации идеи, что была подсказана Бонапарту Форфэ. Однако в этот раз всё определял масштаб. Вместо той скудной флотилии, что была создана в Девятом году (1801 году по нашему летоисчислению), предполагалось массированное вторжение всеми силами и средствами. Попытки 1759, 1779, 1798 годов остались в стороне: теперь во главе Франции стоял человек, который знал, как добиться нужного мобилизационного напряжения.
(Всё было проделано с максимальным размахом. Это должно было стать "Зеелёве" XIX века, невозможное по той же причине, по какой стало нереально "Зеелёве" ХХ-го: господство на море могло быть обеспечено только крупными мореходными кораблями).
До этого Наполеон уже совершал ошибки военно-морского характера. Сперва он вторгнулся в Египет, откуда бежал, а после, в 1801 году, на Гаити. Эта кампания стоила жизни до 23 тысяч солдат, цвет Рейнской армии сложил головы за океаном. Даже Египетская экспедиция 1798-1801 годов обошлась всего в 10 тысяч убитых, считая потери флота при Абукире.
Теперь - новое впечатляющее предприятие. Новый авантюризм Бонапарта, уже дважды стоивший ему поражения. Предприятие, которое уже не раз пытались предпринять до него другие правители Франции и каждый раз терпели неудачу. Вторгнуться в Англию, поставив на колени Лондон высадкой на Британские острова, разорить и уничтожить своего векового врага.
В 1759 году морской министр Беррье уже попробовал устроить десант на Острова. Это закон-чилось полным разгромом французского флота и потерей ряда колоний. Попытка революции в 1798 году даже не успела развиться из-за плохой организации подготовки вторжения. И вот теперь - Наполеон, его попытка, от успеха или неудачи которой зависел дальнейший ход истории в мире.
Британский флот уже заблокировал французский на его базах. Блокада была другой, не такой, как раньше. Теперь английские эскадры отказались от традиции на период зимних штормов уходить домой, идея Джона Джервиса, победителя при Сен-Винсенте. Там, где невозможно было установить непосредственную блокаду - оставляли силы наблюдения, способные предупредить любой выход судов противника из порта. Каждому французскому отряду кораблей противостоял превосходящий заслон англичан, имеющий сильный резерв.
Это не останавливало Бонапарта. На достижение новой цели были брошены все возможные си-лы и средства. Была продана Луизиана, тогда - огромная территория от Мексиканского залива до Канады, за 80 миллионов франков. Это была самая выгодная сделка по продаже недвижимости за всю историю: 30 апреля 1803 года, одним росчерком пера, территория Соединённых Штетов Америки увеличилась в два раза.
(Луизиана являлась старинным владением с населением около 50 тысяч человек. 20 тысяч из этого числа были белыми, потомками французских переселенцев. В 1764 году западная её часть, к западу от Миссисиппи, была передана Испании и возвращена Наполеоном в 1800 году. На её базе он надеялся построить карибскую колониальную империю и отправил войска Леклерка на Гаити. Однако экспедиция Леклерка провалилась из-за косивших её ряды болезней, защищать Луизиану со столицей в Новом Орлеане оказалось нечем. Решено было продать колонию.
Разом был решён ряд транспортных и территориальных проблем, а молодое заокеанское государство упрочило своё положение. Конечно, до гегемонии было ещё далеко: ведь была ещё Ан-глия, которая господствовала на море и в Канаде. Однако дельцы в Вашингтоне могли быть спокойны: осёл, гружёный золотом, перепрыгнул стены крепости. Они, эти ловкие, напористые американцы, ещё встретятся нам, на просторах нашего произведения)
Теперь оставалась основная задача: Англия. Покончив со своими американскими делами, первый консул занялся европейскими. Вторжение на Британские острова оставалось приоритетной целью. Повторить то, что никому не удавалось вот уже 115 лет! Совершить прыжок на острова оттуда же, откуда Юлий Цезарь атаковал их. Задача, достойная честолюбивого корсиканца.
Центральным пунктом вторжения был опять определён город-порт Булонь. Древний Итиус, откуда Цезарь начал своё наступление. Однако сейчас была другая эпоха, и не флот континента господствовал в Канале. Более крупные корабли, чем низкосидящие римские галеры, определяли исход борьбы.
Был объявлен сбор средств на нужды войны. Все французы выделяли часть своего дохода, по-купая облигации по подписке. Эта часть бюджета, различными изысками превращённая в весьма доходную, принесла ещё 47 миллионов. Как опытный финансист, не останавливающийся ни пе-ред чем, Наполеон находил всё новые и новые поступления в казну. Самое великое предприятие из тех, что ранее им осуществлялось, медленно, но верно претворялось в жизнь. Слово, обронённое однажды, превратилось в идею, идея - в дело, как искра, разжигающая пламя.
Даже с Испании удалось выбить некоторые деньги. Мадриду дали возможность соблюсти нейтралитет, но взамен потребовали безвозмездную помощь в размере 6 миллионов франков ежемесячно. Испанский король протестовал, но Наполеону было всё равно.
Тысячи рабочих вновь были собраны в береговых портах. Три тысячи из них были в Булони. Опять берега покрылись мастерскими, литейными производствами, доками и системами коммуникаций между ними. Строились искусственные порты там, где были прибрежные мелководные гавани, углублялся фарватер, подступы ко всему этому богатству прикрывались фортами на под-водных камнях, маяки далеко освещали окрестности по ночам, сообщение осуществлялось с помощью курьерской службы и зеркального телеграфа.
Для нужд операции создавалось четыре основных типа судов: баржи, артиллерийские суда, канонерки и прамы. Все они обладали низкой осадкой (не более трех метров), низкой остойчивостью и мореходностью, были конструктивно переутяжелены. Это были кораблики прибрежного плавания, не приспособленные для славящегося непогодами и подводными течениями Пролива.
Технологически это представляло собой шаг на две тысячи лет назад, во времена Юлия Цезаря. В эпоху, когда исход войны решали крупные, многопушечные корабли с несколькими палубами, это становилось катастрофой. Любое столкновение флота эпохи римских завоеваний с современным флотом закончилось бы разгромом для первого. Цезарь имел только проблемы со штормами, не позволившими высадиться части его армии. Наполеон, собравший в 20 раз больше войск и в 30 раз больше кораблей, имел бы перед собой весь английский флот, современнейший и мощнейший в ту эпоху, а также должен был как-то организовывать управление всей своей армадой.
Наполеон, как дилетант в морском деле, не понимал этого. Более того, он изъял тысячи подготовленных моряков из "большого флота" и передал его флотилии, ещё более ослабив свою ударную мощь. В итоге Наполеон пришел к мысли о необходимости ходя бы временного завоевания господства в канале силами своего флота. Но перед этим "большому флоту" оказался нанесен серьезный ущерб.
К сожалению, имя, сделанное им в его победоносных кампаниях на континенте, не позволило сонму последующих историков заметить его просчёты в подготовке самой значительной десант-ной операции всех времён и народов. Тем не менее, факт оставался фактом. "Зеелёве XIX века" было невозможно по исключительно техническим причинам.
Однако даже высадка на Острова ничего не давала Бонапарту. В 1805 году Наполеон был готов перебросить в Британию почти 175 тысяч офицеров и солдат при 432 полевых орудиях на 2200-2300 плавсредствах. Огромную армию вторжения должна была сопровождать солидная материальная часть: корсиканец понимал, что сразу же после высадки он будет скорее всего отрезан от Франции и готовился вести войну максимально автономно. Не понимал он и того, что не понимали многие другие, до и после него пытавшиеся вторгнуться на Британские острова. Что сама по себе высадка ещё ничего не давала: нужно было уничтожить защищавшие Британию войска и покорить её многочисленное население.
Между тем как метрополию прикрывала солидная группировка. Большим заблуждением было считать, что у Великобритании не было большой армии. Только регулярная армия на Островах насчитывала больше 100 тысяч солдат: гвардия, гарнизоны и полевые войска. Ещё 100 тысяч человек находилось в ополчении, и 6 тысяч штыков подкреплений прибыло из-за моря. Кроме того, флот метрополии, насчитывавший ещё 120 тысяч моряков, выделил 50 тысяч морской пехоты для операций на суше.
Наполеон не имел даже численного перевеса. Против 260 тысяч регулярных войск, моряков и ополченцев у него на побережье в 1805 году англичане выставляли 330 тысяч далеко не худшего качества. Против почти полусотни французских и голландских линейных кораблей британцы располагали втрое большим количеством судов аналогичного класса. Экипажи британцев были лучше обучены и подготовлены, их общий технический уровень и организация службы на кораб-лях превосходили показатели французов на порядок. На каждый выстрел французов англичане отвечали двумя-трёмя - это было общим правилом, характеризовавшим качественное соотноше-ние сил в то время.
В случае высадки англичане собирались вести ожесточённую борьбу на своей территории про-тив "французского тирана", используя тактику "выжженной земли" и отступая вглубь своих владений. В то же самое время британский флот скорее всего отрезал бы Бонапарта от Франции. Повторился бы Египет, но в куда больших размерах. Стянув все силы в кулак, британцы рано или поздно навязали бы правителю французов сражение в невыгодных для него условиях.
Это было ещё не всё. 1805 год стал бы 1812-1814 годами для Франции. В этот год на востоке страны склубились грозовые тучи. Лондон, интригуя против наполеоновского нашествия, сумел сколотить коалицию, куда вошли Австрия и Россия - мощнейшие сухопутные державы. Уходя на Острова, Наполеон сам попадал в ловушку. Лучшие войска оказались бы отрезаны за Ла-Маншем, в то время как восточные границы оказались бы почти беззащитными. 22 тысячи солдат оставалось у Бонапарта на Рейне и в северо-восточной Франции, подкреплённые 13 тысячами резервной кавалерии, не задействованными в высадке. Ещё 25 тысяч штыков находилось в Голландии и Ганновере и ещё 94 тысячи - в Италии. Из полумиллионных французских войск в разбросанном состоянии сохранялось меньше половины.
Совершая прыжок через Английский Канал, Бонапарт оставлял свой тыл, Францию, совсем без защиты. Армии вторжения противника, полмиллиона солдат Австрии, России, Швеции, Неаполя и, возможно, Пруссии почти без сопротивления катились бы до самого Парижа.
1805 год, скорее всего, превратился бы в последний год власти Наполеона. Его авантюра грози-ла превратиться в его величайшее поражение, а Англия 1805 года становилась прообразом России 1812-го. Знал ли он об этом? Или догадывался? Даже если и знал, то не придавал этому существенного значения.
Египет и Гаити должны были научить твердолобого корсиканца. Однако они ничему его не научили, и он продолжал наступать на всё те же грабли. Британский флот был количественно втрое больше французского и союзного голландского, а качественно - ещё больше. Но Наполеон продолжал упорно не замечать очевидного.
Впрочем, для нашего повествования важно было не это. Не ошибки Бонапарта, поворотившие колесо истории, не его роковые промахи в политике и военном деле. Для нашего повествования важно то, как малое, рождаясь под скрипом колесниц великого, само рано или поздно становилось великим.
Тем более что высадиться он всё равно бы не смог.
...
12 брюмера (4 ноября 1803 года) состоялась первая пробная попытка покинуть гавань. 65 лодок флотилии постарались перевести вдоль берега в Булонь из Этапля. Не продержавшись на рейде и трёх дней, этот караван оказался рассеян штормом. Судёнышки плохо держали морскую волну, непогода заставляла выбрасываться их на берег. Это был первый тревожный звоночек.
Однако Наполеон не обратил на него внимания. С маниакальным упорством продолжал он свою деятельность. Первый консул нервничал: к концу 1803 года он планировал иметь 1000-1200 готовых судов, на которых собирался разместить 116 тысяч человек, в том числе 9 тысяч - кавале-рии. Однако не готово было и это.
В 1804 году состоялось ещё две таких попытки. В апреле из 150 находившихся на Булонском рейде судов только 53 вернулись в гавань: их выбросило на берег. Ещё сотня возвратилась только спустя некоторое время при разных обстоятельствах. 1 мая эксперимент повторился, с теми же результатами. К тому же, мешали англичане, регулярно совершавшие набеги и время от времени сжигавшие строившиеся транспорты.
Генералы, как и адмиралы, были в ужасе от идеи Наполеона. Их приводил в шок замысел гре-сти несколько дней через высокие волны Пролива на низкобортных судах, склонных к переворачиванию, ожидая в любой момент прибытия английского флота. Не радовала и перспектива высаживаться на высокий английский берег со скалами и коварным прибоем. Даже новый морской министр, человек прямой и профессионал в морском деле, Декре, не скрывал сарказма. Но Бонапарт продолжал игнорировать голос разума. Строительство продолжалось.
В итоге 1804 год застал Францию вооружающейся. Огромный участок побережья, от Бреста до Антверпена, был превращён в один сплошной военный лагерь. Десятки тысяч солдат и офицеров разных соединений формировали "Армию берегов Океана" или "Английскую армию", и всё но-вые продолжали прибывать.
Словно гигантский муравейник, концентрировались войска в Булони, Дюнкерке, Брюгге, Остенде, Монтрёе и Бресте. Огромная волна полумесяцем скопилась у южных границ Ла-Манша, нацелившись на сумрачные и пасмурные Британские острова на севере, готовясь смыть их и поглотить, и лишь воды своенравного пролива сдерживали яростный порыв огромной орды.
Били барабаны, и строились полки и дивизии. Отряды отрабатывали посадку на транспортные средства. Огромные механизмы, краны, предназначенные для погрузки десанта и грузов, искусственные гавани с молами, доки, огромные рабочие мастерские, системы сигнализации, оповещения, склады, амбары и многое, многое прочее - всё это имущество размещалось прямо на берегу, на виду у неприятеля, и стоило Франции многих миллионов франков. Один только Булонский лагерь обошёлся в 47 миллионов, а он был только головой орла, 800-километровой дугой раскинувшегося от Бретани до Голландии.
На фоне всего этого, соколом в небесах, парил Наполеон. Правитель Франции словно бы жил полной жизнью в это время, насытив дни бурной деятельностью. Неважно, инспектировал ли он свои полки, вёл ли переписку или же был в отъезде по государственным делам в Париже. Его армия вторжения, его детище, рождалось прямо на глазах.
К марту 1804 года в главном лагере в Булони было 30 тысяч солдат, разделённых на четыре ди-визии. К лету их стало уже 40 тысяч (и ещё 15 тысяч моряков). Под салюты из ружей и пушек, окружённый своими гренадёрами в высоких меховых шапках, Наполеон с удовольствием наблюдал отработку погрузки своими войсками на берегу. Провозглашённый императором 18 мая 1804 года, теперь он часто бывал на севере Франции, своей кипучей активностью достигая результата.
Удалось расправиться и с британцами. Последняя их попытка напасть на булонский рейд датирована 3 октября 1804 года. В тот день эскадра адмирала Кейта, состоявшая из 25 линейных кораблей, 25 мелких судов и брандеров, попыталась ночью атаковать канонерки адмирала Брюи, но неудачно. К этому времени Булонь и прилегающие к ней порты были уже солидно укреплены. На подступах к гаваням выросли двухъярусные форты с подземными казематами, батареи, выдвинутые в море на специальных сваях, были приняты многочисленные меры против шпионов. Мышь не проскочила бы между множества часовых, осведомителей и наблюдателей на берегу.
В итоге к концу 1804 года Наполеон имел 80 тысяч в главном лагере в Булони и трёх прилега-ющих портах. Корпуса маршалов Даву, Нея, Ланна и Сульта, императорская гвардия. Ещё правее, в Дюнкерке, стояла 6-тысячная кавалерия Мюрата, готовая быть принятой на корабли. А ещё правее, от Остенде от Утрехта, размещалась 30-тысячная франко-голландская или, вернее, франко-батавская (так как Голландия была тогда Батавской республикой, французским протекторатом) армия генерала Мармона.
Наконец, на крайнем левом фланге находился 18-тысячный корпус Ожеро. Сам этот отряд был удалён от места основной высадки, его предполагалось везти кораблями Брестской эскадры. Кроме того, часть сил флотилии были сильно рассредоточены вдоль побережья, от Луары до Рейна, требовалось время, чтобы собрать их. В то время, как вражеский флот господствовал в море, а возможность малых судов специальной постройки и мобилизованных рыболовных шхун идти вдоль берега была не так велика.
Теперь оставалось только преодолеть Ла-Манш, Английский Канал. В котором господствовал британский флот: эскадры Корнуоллиса и Кейта. В них было 55 линейных кораблей, большей частью двухпалубные 74-пушечники, но лишь половина находилась со своими адмиралами в море. Остальные по традиции оставались в резерве. Многие корабли из имевшихся в наличии 130 единиц вообще не были вооружены, часть находилась в Средиземном море с Нельсоном или в других частях света. Однако количественно и качественно Ройал Нэйви - Королевский флот - всё равно превосходил французский.
К сентябрю 1804 года французским адмиралам удалось убедить Бонапарта, что без помощи большого флота действия малым невозможны. "Только большие корабли способны прикрыть высадку" - твердил командующий эскадрой в Бресте Гантом. Наполеон поверил ему - и подчинил ему прочих адмиралов. Выбор совершенно неоправданный - ведь, несмотря на полезный совет, данный им, Гантом был трусоват и стремился избегать больших сражений.
(Другие были, впрочем, немногим лучше. Тот же Вильнёв, возглавлявший силы в Тулоне, убедил императора, что Франция, имея большие и лучшие корабли, способна в принципе справляться с британцами в море - при определённом соотношении сил. При том, что на французских кораблях было мало подготовленных матросов и младших чинов, система призыва не позволяла задерживать кадры, адмиралы были дореволюционные лейтенанты и капитаны низкого ранга и все через один - каботажники, а организация службы на кораблях была завалена на корню и экипажи в эпизодических походах сопровождали грязь и болезни. Франции требовался гений морской войны, а его не было, хотя отличные моряки - имелись (тот же Латуш-Тревиль).
Так родился план форсировать Канал не только силами гребной флотилии, но и большого флота. Вернее, было несколько версий такого плана, но все они предполагали одно. Прорвав блокаду в слабых местах, выманить британский флот в отдалённые точки земного шара (например, в Вест-Индию, острова Карибского бассейна), затем быстро вернуться и, соединившись вблизи берегов Британии, создать временное преимущество, нанести решающий удар.
Первая версия плана была отвергнута, как слишком сложная. Она была утверждена 29 сентября 1804 года (8 вандемьера четырнадцатого года Республики). Этот вариант предполагал дальние походы в Вест-Индию и Западную Африку, отвлекающую высадку большими кораблями корпусов Ожеро и Мармона в Ирландии с последующим соединением всех сил западнее Ла-Манша, с последующей короткой атакой флотилии гребных судов на Дувр. От неё также решили отказаться. Формировать сложносоставную конструкцию в условиях тотального превосходства противника на море - весьма опрометчивое решение.
12 декабря 1804 года Испания объявила-таки войну Англии, и план был откорректирован. Те-перь в нём фигурировали 25 испанских линейных кораблей, ещё худшей боеспособности, чем французские. Местом соединения должен был стать один из французских портов. Однако близость главных вражеских сил, общая неопределённость привели к тому, что и этот вариант оказался отвергнут.
Наконец, в январе 1805 года был принят окончательный план вторжения. Эскадры из Европы должны были соединяться в Вест-Индии и затем, броском через Атлантический океан, обеспечить переход флотилии через Ла-Манш. Это была лучшая версия из всех, так как главные силы соединялись на большом удалении от главного театра.
По сути, Наполеон ничего не изобрёл. Как и с действиями под Тулоном в 1793 году, когда он, артиллерийский офицер, позаимствовал замысел решающего штурма у своего учителя по Париж-ской военной школе. То же самое в 1759 году пытались предпринять королевские адмиралы. Быстрый прорыв в нескольких местах, переход в Вест-Индию, сбор главных сил там, возврат обратно - и генеральная высадка на Британские острова. Правда, тогда всё закончилось полным разгромом французского флота и последующей потерей ряда колоний, при соотношении сил не в пользу Бонапарта, но Наполеон не унывал. "Его" изобретение, его идея-фикс влекла его.
Впрочем, отличия от прежних французских попыток были. Наполеон по-прежнему уповал на возможности своего малого гребного флота, главное средство десанта. То, что этот флот не мог бы идти по морю и дня, что его прежде нужно было сосредоточить и направить, совершенно не смущало французского императора. Новый правитель Франции истово верил, что ничего невозможного нет.
...
То, что из этого получилось, широко известно. Флот прорвался, но не весь, частями. В январе из Рошфора вышел адмирал Миссиесси с 10 кораблями (5 линейными, 3 фрегатами и 2 бригами), но выход в море тулонского отряда Вильнёва не удался. Сбегав Совершив переход на Карибы и атаковав два английских острова, Миссиесси вернулся обратно. В марте из Бреста попытался выйти Гантом. Несмотря на превосходство в силах (21 линейный корабль против 17 британских) и туманную погоду, он предпочёл вернуться в порт. Несмотря на прямой приказ императора, он предпочёл уклониться от действия, сославшись на наличие более раннего прямо противоположного приказа.
План летел в тартарары. Наполеон метался на суше, засыпая своих адмиралов приказами и распоряжениями, которые те далеко не торопились исполнять. Он предпринимал эволюции войсками на суше (например, промаршировал в июне гвардией на Утрехт), пытаясь рассредоточить вражеский флот. Но всё напрасно: как боги с пьедестала, созерцали англичане на всю эту мышиную возню. На каждое действие императора всех французов у них находилось по нескольку противодействий.
Наконец, в конце марта 1805 года прорвался Вильнёв. Пройдя Гибралтаром, усилившись кадисской эскадрой испанцев, он пересёк Атлантику и достиг Кариб, где встретился с двумя кораблями из Лориана. Вернувшись в Европу, в июле он потеснил отряд Кальдера при Финистерре и соединился с франко-испанской эскадрой в Ферроле. Лишь цепь роковых совпадений остановила французского адмирала от того, чтобы идти на север освобождать Гантома. Отремонтировавшись, он повернул на юг и вскоре оказался заблокирован Нельсоном в Кадисе.
Наполеон же больше не мог ждать. Сосредоточение вражеских войск коалиции на востоке стало слишком явным. Отказавшись от плана десанта на западе, французский император повернул на восток.
К августу 1805 года численность расположенных на атлантическом побережье войск достигла 210 тысяч. Из них свыше 30 тысяч было в частях, занятых охраной побережья, и 175 тысяч - в двух эшелонах вторжения, включая 18-тысячный корпус Ожеро на левом фланге в Бресте и 24-тысячный Мармона - в Текселе. Это количество не включало в себя ещё 20 тысяч моряков "Национальной флотилии", призванной обслуживать десантные суда наполеоновской армады - баржи, артиллерийские суда, канонерки и прамы, - а также моряков с военных эскадр, дислоцированных в Рошфоре, Лориане, Текселе и Бресте.
Эти-то "210 тысяч", не включая 13 тысяч кавалерии и корпус Бернадота в Ганновере, и стали той Великой армией, которой суждено было удивить мир. Оставив в Булони 30 тысяч своих солдат (из стоявших здесь в августе 132 тысяч), Наполеон совершил самый удивительный поворот в своей карьере. Обратив последний взор на непокорное море, войска развернулись и устремились вглубь континента.
Как семь потоков, по меткому выражению одного автора, обрушилось на врага. Усилившись седьмым корпусом Бернадота и резервной кавалерией, вбирая по пути отдельные части, огромной волной от Бреста до Ганновера двинулось громадное воинство. Как тучи огромной саранчи, прошло оно через половину Европы. До четверти миллиона человек (включая союзные германские контингенты, пожелавшие присоединиться) устремились на восток к точке схождения, сужая по пути фронт движения. Пройдя через германский театр и уничтожив армию Макка, потеснив Кутузова и взяв Вену, лишь меньше трети от этого числа оказалось в Богемии. Остальные отстали, остались на сообщениях, были потеряны в битвах.
Здесь состоялось решающее сражение. В плавнях Аустерлица, имея меньше сил и пушек, Наполеон почти уничтожил вражескую армию. Тысячи были убиты, многие сдались в плен. Таков был итог 1200-километрового марша через всю Европу, поразившего мир.
Тщеславие "корсиканского выскочки" было полностью удовлетворено. Двигаясь необычно быстрыми переходами, применяя новаторство в стратегии, он разбил сопоставимые силы противника по частям. Угроза Франции на востоке рассыпалась, как прах. Австрия сама запросила мира, а Пруссия осталась нейтральной.
Однако на западе был Трафальгар. 21 октября адмирал Нельсон поставил жирный крест на планах морской экспансии Наполеона. Даже не успев сосредоточить все свои силы (имея лишь 27 линкоров из тех 38, что были под рукой), решительно настроенный британец наголову разбил попытавшегося прорваться Вильнёва.
Это был конец. Финиш всех начинаний. Полный финал всех чаяний Наполеона, последняя ре-шающая попытка расправиться с вековым врагом Франции. Абсолютный разгром его морской стратегии, стратегии дилетанта, столкнувшегося с суровой реальностью. Более совершенная военная машина перемолола менее совершенную.
Теперь всюду, куда не направлял своё движение великий император всех французов, на пути у него становились солдаты и матросы проклятого острова, раскинувшегося к северу от Ла-Манша. У каждого героя был антагонист. У Бонапарта им стала Англия.
Флотилия же сгнила на стапелях к весне 1806 года. К январю 1806 года из 2340 судов в её составе, 400 было потеряно от действий англичан и ещё 140 - по прочим причинам. Но остальные, брошенные своим создателям, тихо доживали своё время под открытым небом. Из Булони постепенно вывели большую часть гарнизона и распустили моряков. А молы и искусственные гавани разрушило неумолимое море.
450 миллионов франков оказалось закопано в землю. Астрономическая сумма: чёрным обелис-ком значилась она в эпохе правления Наполеона I. И всё напрасно: больше годового бюджета Франции, собранного с таким трудом, ушло на амбициозный проект Бонапарта. Идея оказалась сильнее доводов разума, власть же дала возможность эту идею реализовать. Распил огромных денег, множественные траты, но главное, полная бесполезность начинания - вот что такое Булонская затея Наполеона Бонапарта.
(Правда, имелось ещё 210 000 отмобилизованных и обученных солдат, которые выиграли Ульм и Аустерлиц. Но это на суше, а не на море).
Наполеон ещё пытался достать туманный Альбион косвенными методами. Вводил Континентальную блокаду, погрузил всю Европу в пучину войн. Однако это были действия, лишь приблизившие его конец. Блокада оказалась палкой о двух концах. Перенасытив рынки своими товарами, Франция не имела мест сбыта. Между тем как товарооборот Великобритании не ограничивался одной только Европой. Очередной раунд борьбы за мировое господство Франция проиграла.
Император Франции лишь однажды посетил Булонь. В 1810 году, спустя пять лет, он восстановил флотилию, принял меры к отражению британского рейда. Однако теперь это была флотилия береговой обороны, небольшого количественного состава. Наполеон не любил вспоминать о своих ошибках, старался избегать о них упоминаний даже в личных беседах. Великие люди предпочитают забывать о своих неудачах.
Французский флот возродился после поражения. Под Трафальгаром погибла лишь треть его: прочие остались заблокированы в гаванях Бреста, Рошфора, Текселя и Кадиса. Была принята новая судостроительная программа, масштабами несопоставимая с прежними. Не сумев взять качеством, Наполеон решил сделать ставку на количество. Это была его новая ошибка: флот - не сухопутная армия, где можно за короткий срок поставить в строй и обучить большую армию солдат. Огромное число само по себе не означало немедленный результат. Флот - это не только корабли, но и их экипажи, способные обеспечить движение под парусом и ведение огня. А их подготовка по-прежнему хромала (хотя стали проводиться занятия как минимум по артиллерийской подготовке, и к моменту отречения Наполеона в 1814 году Франция располагала 80 полностью обученных экипажей на свои линейные корабли).
В итоге к апрелю 1814 (к моменту первого отречения Наполеона) в портах Франции стояла армада. Больше сотни линейных кораблей (в том числе 15 огромных 120-пушечников), 54 фрегата - в два с лишним раза больше, чем располагал император десятилетием раньше. Правда, в строю находилось только 64 линейных корабля (и ещё 39 застыли на стапелях, так не достроенные до конца войны). 200 миллионов франков оказалось израсходовано на эту массу судов, целое состояние. Однако они уже не сыграли никакой роли.
Британский флот совершенно не боялся этой громады. Приученный побеждать своих врагов, имея больше сотни линейных кораблей в строю (общее же число, с невооружёнными кораблями того же класса, приближалось к двум сотням), он был совершенно неуязвим для неприятеля. Французы были беспомощны поразить его.
Французы ещё не раз выходили в море. Период 1806-1814 годов - мало известен на русском языке. Операции 1808 и 1812 годов в Средиземноморье, действия англичан в 1809 году под Рошфором - все эти события остались затенены той масштабной военной катастрофой, что разразилась на полях сражений континентальной Европы.
Однако это всё были действия на периферии. Французский флот абсолютно перестал быть ин-струментом достижения решающих целей в борьбе и превратился в вспомогательное средство. Его адмиралы панически боялись британского, выходили в море под страхом смерти и стремились прежде всего добраться до порта, спасительной военно-морской базы, ограничиваясь крейсерской войной фрегатов. Такой флот не мог представлять угрозы.
Лишь во времена Реставрации, после свержения Наполеона, боеспособность была восстанов-лена. Блокады портов больше не было, и новый, королевский флот мог выходить в море спокойно, тренируя кадры. Однако никогда больше французы не готовили вторжения на Британские остро-ва. Идея о высадке на берегах туманного Альбиона канула в Лету на долгие годы.
Наполеон оказался лишён на море того озарения, что вело его на суше. Той Божьей искры, что подсказывала правильные и нестандартные решения. Незнание специфики привело его к провалам, равным которым Франция не знала. Лицо фортуны пожелало отвернуть от него своей хмурый лик. Опыт пяти предыдущих французских попыток высадиться в Британии ничему его не научил.
Между тем как выход был. Вести периферийную войну, наносить удары там, где англичане их совсем не ждали. Бить по колониям, высаживать десанты там, где сине-белые колонны встречали бы цветами. Использовать стратегию непрямых действий - на подавляющее господство против-ника в море иметь свой ассиметричный ответ.
Конечно, на всякое действие есть противодействие. Британская военная мощь неизменно бло-кировала бы любой успех на периферии, имея возможность перекидывать превосходящие силы флота из одной точки земного шара в другую. Да и Наполеон излишне увлекался краткосрочной экономической выгодой, целясь в острова Карибского бассейна и Средиземноморье и не подозревая, что другие удары могли быть не менее чувствительны.
Но могло ли сложиться иначе?
...
В феврале 1803 года (плювиозе одиннадцатого года Республики) в кабинет резиденции первого консула Франции Наполеона Бонапарта в Тюильри был приглашён человек. Невысокого роста, приземистый, неказистый, лет сорока, с прямым носом, широкими скулами и угрюмым взглядом пронзительных чёрных глаз. Он с интересом остановился перед приёмной новоявленного фран-цузского правителя, обозревая отделку и убранство дверей и помещений.
Это был морской министр Дени Декрэ. Он недавно вернулся с инспекцией из Булони, что у него имелся временный дом, "барак", как любовно называл его сам министр (и также адмирал), семи туазов в длину и трёх - в ширину. Такие же имелись там рядом у генерала Сульта и адмира-ла Брюи, а также, чуть больших размеров - у самого первого консула.
Человек был приглашён внутрь. В зал для заседаний военного совета, где решались самые важные в Европе дела. Министр флота и колоний знал, что были ещё две комнаты, куда его не проводили и где Бонапарт вёл самые частные беседы. Здесь его встретил первый консул, отпустивший сопровождающих его лиц.
Наполеон был ещё молод, ему исполнилось только тридцать три. Ещё не был грузен, несмотря на свой малый рост, казался живым и активным, и даже сумел фактически избыть свой корсиканский акцент, в молодости так мешавший ему. Однако время уже наложило свой отпечаток на его лицо, угрюмое и жесткое. Он не стал приглашать вошедшего сесть и сам остался стоять, заложив руку за отворот сюртука. В такой позе он был известен многим, хотя далеко не всегда ею пользовался.
...В ту пору Франция стояла на грани новой войны с Англией. Британцы упрямо не желали уходить с Мальты, не смотря на все условия подписанного почти год назад Амьенского мира (25 марта 1802 года). Недостижимые, сидели они на своих островах за узким Английским проливом. Молодой Бонапарт не мог смириться с данной ситуацией. Он искал, куда приложить свою кипучую энергию, видел выход для Франции в развитии операций на море (для тренировки экипажей и флота) и грезил о новых колониях и рынках сбыта французских товаров. Именно для этого ему и требовался Декре.
- Мы на пороге новой войны с Англией, - без обиняков (как привык) начал первый консул. - Что вы думаете об этом?
У Декрэ было, что сказать. Но, осуществляя карьеру в должности морского министра, следова-ло быть предельно аккуратным. Он осторожно произнёс:
- Флот после революции и долгой войны с англичанами находится в разгромленном состоянии. Экипажи не готовы. Экипажам нужна тренировка, ряд кораблей нуждаются в ремонте, многие суда не вооружены и вовсе не оснащены. Линуа при Альхесирасе неплохо себя показал, у него собрались под началом лучшие по качеству команды, но это - частный случай, который не меняет общего правила. Качество корабельной постройки прекрасно, но нет готовых команд. Особенно артиллеристам не хватает практики: обучение на качелях на берегу - совсем не то, что реальные стрельбы в море. Нет выработанной системы подготовки, флотский состав представлен случайными людьми - в основном добровольцами: система призыва только начала действовать, и на корабли приходят новобранцы. А из-за блокады мы вынуждены были сидеть в портах, лишь изредка прорываясь на открытый простор. Большой океанский поход сейчас стал бы благом - но лишь в отсутствие противодействия англичан.
- Флот не готов, это верно. Часть сил остается на Карибских островах. Быстрый выход в море, сбор у места randevouz, высадка войск - и не менее стремительное возвращение в родные порты. Вот что нам нужно. И демонстрация, и тренировка. Но часть эскадр до сих пор обслуживают кампанию в Сен-Доменг...
Наполеон, не мигая, как ястреб смотрел на своего морского министра. Первый консул, как человек военный, признавал только свою правоту и не терпел возражений. Все взаимоотношения он видел по схеме "приказ-подчинение", и потому обсуждение своих идей воспринимал чуть ли не как личный вызов.
...Данный разговор мог не закончиться для Декрэ ничем хорошим. Нет, он не был бы смещён - но Наполеон, отослав его, общался бы с ним в свойственной ему, человеку, проложившему себе путь во власть в военной и политической среде, манере: через письменные распоряжения. И следил бы через свою креатуру, министра полиции Фуше, за их выполнением.
- Ведя масштабные операции за Атлантикой, мы вынуждены снабжать всю перевезённую транспортами группировку, - пояснил Декрэ. - И опять задействовать для поддержки весь флот, который отнюдь не господствует на море. Англичане нас превосходят, как в качестве, так и в числе. Поэтому в случае, если война вновь начнется, наша линия снабжения будет прервана ими быстро и без лишних затрат. Вывезти армию из Сен-Доменг мы не сможем, как и удерживать остров. Нужно спасти флот... даже малую его часть. Корабли для нас - бесценны.
- Что вы предлагаете?
- Эвакуировать Сен-Доменг. Сделать это до того, как англичане нас отрежут. Мы просто напрасно теряем войска от болезней на этом острове.
Наполеон с шумом выпустил воздух из легких:
- Вы же понимаете, Декре, что это невозможно. Отступить сейчас - значит, признать свое поражение. И перед кем? Перед неграми?
- Перед англичанами, месье первый консул. Перед тем, как они нанесут удар. К тому же, в мире есть достаточно иных мест приложения силы.
В воздухе снова повисла пауза. Наполеон сказал:
- Приведите примеры. Как вы поняли, я не могу принять отступление с Сен-Доменг сейчас.
Декрэ назвал несколько вариантов. На одном из них Наполеон поморщился (хотя подобное ему предлагали и ранее, и он сам строил ряд похожих проектов):
- Канада? Что там такого, в этих снегах?
- Двести тысяч ваших соотечественников, жаждущих соединения с родиной. Гарнизоны Кана-ды невелики. Двадцатая часть английского бюджета пополняется за счёт этого края. Британский королевский флот всё более нуждается в канадском дубе. Промышленники всё время открывают новые лесозаготовительные концессии. Производство зерна растёт. Теперь Канада - не придаток, но самодостаточная колония. В старину короли держались за колонию. Её...
Те самые слова были сказаны. Зерно сомнения заронилось в душу французского правителя.
Наполеон размышлял. Он думал о разным: как о предложенном ему, так и о том, зачем такое могло понадобиться Декре. Наконец, он произнес:
- Какие у нас войска направляются сейчас в Сен-Доменг? Поляки?
- Да, вторая польская линейная полубригада (или сто четырнадцатая полубригада французской армии), в которой особенно сильны нелояльные настроения. Недавно отправились на пяти линейных кораблях эскадры Беду из Генуи: не все, примерно две с половиной тысячи человек. Остальные собираются в Тулузе и выступят на днях. Третья польская полубригада уже там. Первую полубригаду вы пока решили не посылать.
- Хорошо, мне нужно подумать. Возможно, будет иметь смысл отправить также и первую польскую линейную полубригаду... куда-нибудь через Атлантику. Их полковник, Юзеф Грабинский, засиделся без дела, да и в прошлом году изрядно донимал своими рапортами. Оставим в Италии из поляков только их первый уланский полк: кавалерию морем возить накладно.
Разговор продолжался ещё долго. Обсуждали детали, прочие насущные вопросы. Главное про-изошло. Когда Декрэ ушёл, Наполеон выглянул из кабинета и сообщил своему секретарю:
- Позовите мне Фуше. Когда нужна в деликатном деле помощь - следует звать Фуше. Фуше - тот самый человек, который способен помочь в таком деле... И ещё. Что у нас там с договоренно-стями с Североамериканскими Соединенными Штатами трехлетней давности? Помнится, мой брат Жозеф занимался этим мирным соглашением...