Илия задержалась в комнате, забирая документы, и когда вышла на подъездную дорожку, сжимая салатовую папку в руках, то наткнулась на изумрудную 'Сильдру'. За отливавшими зеленью в общий тон зеркально вычерненными стеклами чувствовалась беспокойная жизнь личной охраны неугомонного Главы. Самого же Его нигде не наблюдалось.
Илия прошла к выезду на основную улицу, огляделась, прижимая ладонь ко лбу 'козырьком' от яркого солнца, но кроме мирной повседневной мелодии пригорода и гладких домов с белевшими заборчиками - не было ничего.
Пилигрим появился на дороге неожиданно, так быстро, что даже она не успела и не смогла прочитать его движения. Он стоял на расстоянии одного скачка от нее, стертый, как карандашный набросок, лишь глаза горели диким волчьим огнем и трявяной зеленью. Илия вспомнила, что однажды она видела его таким. Целую вечность назад. Когда она украдкой, ночью, уезжала к Лису просить его о помощи. Когда она была еще более не уверена ни в себе, ни в мире, чем сейчас. Когда завтрашний день сулил лишь мучительную, унизительную консультацию Совета Ордена и костры санирования. Пилигриму вновь удалось застать ее врасплох. Как и тогда.
Он сделал короткий шаг к ней, но передумал, бросил:
- Иди за мной, - и скрылся за высокой зеленью еще не распустившегося шиповника.
Как и предполагалось, она нашла его в саду с плетеными креслами. Но на сей раз Пилигрим сидел на столешнице, наплевательски устроив ботинки в одном из кресел и ел яблоко совершенно непривычным для него образом - вместе с кожурой, откусывая от него крепкими зубами внушительные куски. На мгновение он перестал хрустеть, сказал:
- Держи.
И Илия едва не уронила папку, поймав другое яблоко. Она положила бумаги на стол и хотела было последовать его примеру, как он уступил ей место с коротким:
- Присаживайся, - и передислоцировался, устроившись вместо своих ботинок.
Илия пожала плечами и послушалась, сбросила наспех обутые, не зашнурованные кроссовки на землю и поставила босые пятки на ребристую поверхность подлокотника.
Пилигрим, по-прежнему закрытый, мгновение смотрел на нее и сказал совсем неожиданное:
- Забудь Лиса. Ты не для него.
Илия рассеянно впилась в яблоко, силясь сообразить, что нашло на ее шефа, и когда он успел сдружиться с Джампом.
Он, словно не замечая недоумения, продолжал:
- Он усмотрел в тебе шанс спеть свою лебединую песню, хотя прекрасно понимает, что срок его равновесия давно вышел. Он уже давно смотрит на мир с изнанки, и не может не чувствовать его дрожь. Я не желаю, чтобы ты возвращалась к воспоминанию, и чтобы Троскаб плел тебе косы вдовых. Это не в первый раз, когда я нагло вмешиваюсь в твое личное, и боюсь, не в последний. Но я желаю тебе лучшего, поэтому говорю: будь с Нэмури, с Лаки, Гессо, Троскабом или кем-нибудь из ваших кровников, но забудь Лиса.
Илия тщательно прожевала кусок яблока, проглотила, но не почувствовала вкуса. Сказала:
- Я поняла твою позицию, но не поняла - почему.
Он ответил:
- Я же говорю тебе прямым текстом: Лис сгорает. Его безумие вошло в решающую стадию и максимум через два года ему конец. Я не хочу, чтобы ты выходила за него замуж и вместо того, чтобы заниматься своими делами, играла для него сестру медордена, послушницу Шицарии или 'двойную клеть' только потому, что у него хватит эгоизма на вас обоих и даже на третьего останется... Его придется кому-то разбить. Кто это будет - не знаю. Надеюсь, что у Джампа хватит толщины обеих шкур, чтобы не сваливать клубные проблемы на нас. Надеюсь, что это будет Троскаб. У него хватит и сил, и умений сделать всё как следует, и главенство над Клубом перейдет ему...
'Вот чего ты хочешь, - прищурилась Илия. - Чтобы дружба с охотниками не прекратилась после смены главы. Что ж, в подобном стремлении ты не одинок, хоть и вряд ли подозреваешь об этом. Но тебе о желании Лиса я не скажу. Троскаб - гарантия того, что всё пройдет гладко, как вам обоим нужно. Троскаб - только по крови мой родич. Духом он до сих пор в Штудгарде, несмотря на всю лисову обработку. И как штудгардец он не станет по своей воле бить в спину тем, с кем ел за одним столом... Или я опять не права, шеф мой?..'.
По лицу Пилигрима промелькнул болевой спазм, будто он подслушал ее слова:
- Не ты одна беспокоишься о благополучии наших близких. Я хочу продлить срок Нэмури. Ты уйдешь, оставив его сразу без двух связей. И если Джамп позволит себе и всему Клубу сложить руки, то тем заставит его решать проблемы Наставника. И для Нэмури эта история может плохо закончиться. Он может и не дождаться тебя.
- Я поняла, - сказала Илия. - Теперь действительно поняла. Прости. Я снова подумала о тебе дурно. И за это - тоже прости.
Пилигрим покачал головой, но ничего не сказал.
Илия в молчании доела яблоко и зашвырнула огрызок в кусты:
- Ты решил, что я скоро покину вас. Почему?
Пилигрим вымучено улыбнулся, не теряя закрытости:
- Скажешь, не так? Я давно не вижу твоих родственников-Стражей, не слышу ни отой, ни упоминания о них, и если я всё правильно понял - они готовятся к решающему удару. Еще я наблюдаю за вами... тобой, Нэмури, Сильвером, Троскабом... Вы тоже готовитесь. Я понял, что ты и Проклятый, несмотря на все ваши невероятные способности, больше не можете связаться друг с другом, всего лишь потеряв труп жнеца. И это пугает меня до отвращения ко всему миру, потому что значит, что твои родовые земли действительно далеко. Возможно настолько, что ни один из живущих на Континенте не сможет найти их, даже побывав там однажды. Меня убивает то, как легко ты оставляешь своих проверенных боем родичей нам, ослабляя себя. Но единственное, что меня утешает, и на что я, как и ты, надеюсь: ты уже не раз доказала им, что в первую очередь - воин и вбила это в их закостеневшие от однообразного тиканья мозги. И они пойдут за тобой, не за нами. Почему я надеюсь, что они пойдут за тобой? Это вторая причина, из-за которой я готов смириться с существующим положением и не отказался ни от одного твоего родича. Я, как и ты, уверен, что Проклятый, где бы он ни находился, появится рядом, когда придет время. Чтобы увидеть гибель последних Стражей своими глазами... А теперь я хочу знать. Ты помогла нам разрушить Орден, но поддерживаешь государство. Ты изменила свое решение, хотя ранее собиралась уничтожить и его... Скажи, почему ты поддерживаешь наши безумные планы? Ты хочешь сохранить Арадию...
Илия закончила:
- ...Чтобы было, куда вернуться. Чтобы было к кому вернуться.
И в следующее мгновение она прижималась лицом к незнакомой гражданской рубашке, из-под которой пробивался родной запах близкого, смешанный с темной, тягучей ноткой запретных яблок. Она не знала, кто из них первым сделал шаг навстречу, но сжималась в тугом коконе рук, силилась стать маленькой, совсем мелкой, чтобы проскочить по ароматной дорожке переспелых фруктов к самому эпицентру запаха и остаться там так долго, как только сможет. И самое лучшее - навсегда.
Она не хотела сейчас даже помнить, но помнила: 'Ты учил меня драться. Как зверя. У которого из оружия есть только его собственное тело, и который может рассчитывать только на себя. Ты учил меня тому, что отравительство - самый неточный способ умерщвления, а потому - самый сложный. Что даже малейший недорасчет веса объекта или одного из компонентов препарата могут превратить милосердную смерть в кошмарную многодневную агонию. Что только помешанные на ядах могут добиться значительных результатов. Маньяки. Ты и есть маньяк, близкий мой. На всем Континенте и, боюсь, во всем мире не сыскать лучшего специалиста по ядам, чем ты... И еще ты научил меня, что даже крупные специалисты по воле случая путают сахар и размешивают в своем утреннем чае 'белую желчь'. Что и ты можешь ошибаться. И ошибаешься. И что нет ни одного авторитета, кумира, идола, Бога во всей вселенной, кроме тебя самого. Но и ты - тлен. И я - прах... Ты учил меня не обращать внимание на формулировки, вникая только в истинное значение фраз. Слов. Ты учил меня слушать только собственное сердце, забывать про желания других и вести их туда, где они были нужнее тебе. Мне. Ты учил меня властвовать. Ты учил меня, как скрывать физическую боль, как сдерживать натуральные эмоции, обманывая даже самых близких. Ты учил меня одиночеству... Учил, что истинный владыка может забыть свое настоящее лицо без маски, но не расположение родинок на стопе нужного ему человека... И стал настоящим правителем большой, неуклюжей на резких поворотах машины. И у меня теперь есть те, что идут за мной след в след, не спуская глаз с горизонта и не глядя под ноги. И ты слишком хорошо учил меня, чтобы я не понимала, отчего в списке моих возможных любовников не было только твоего имени. Не потому, что ты не хочешь со мной любовной связи и не из-за какого-то другого эмоционального, личного. Просто ты знаешь, что если мы свяжемся так, это размягчит мою сталь, затупит ее, потому что я забудусь и перестану сражаться. Это обезвредит твой яд, иссушит его, потому что ты получишь желаемое и перестанешь управлять. Наша любовная погубит не только нас, она убьет и наших близких, и тех, что вслепую бегут за нами... Но мы знаем друг о друге многое. Даже постыдное личное не осталось тайнами. Пусть будет еще на одну больше. Я боюсь, Пилигрим. Не хочу уходить. Мне страшно, как и тебе. Как же мне страшно. Я не хочу терять тебя, не хочу оставлять, я боюсь, что никогда не увижу тебя больше, и ты исчезнешь из моего мира, как это делали другие. И что мне тогда делать с этой пустотой, тоской, бесцветностью, беззвучностью... нереальностью?.. Потому что мир, в котором нет тебя - не настоящий. И я его не желаю. Не отпускай меня. Пожалуйста. Пожалуйста...'.
Всё когда-либо прекращается.
- Когда ты вернешься, эта страна станет той, что тебе никогда не придется покидать, - сказал Пилигрим. - Я обещаю. Оправдаю... И прости, что не успел раньше.
Теплые сухие губы прижались к ее лбу, на самой границе волос, и в следующее мгновение Пилигрим уходил, забирая с собой и спасительную защиту.
Илия окликнула его:
- Ваше Главенство, у нас было свидание?
Он лениво обернулся, сверкнул волчьей ухмылкой:
- Дорогая, что значит свидание как не возможность провести время наедине?
И ушел в скачок.
Илия растянулась на столешнице, доставая сигареты. Она долго, до слез, вглядывалась в ослепительное арадийское небо, обжигая горло терпким дымом 'Витришь'.
- Я не хочу смотреть фильмы, - заявил Гессо. - Я хочу смотреть только на тебя.
И это было настолько в духе Лаки, что Илия растерянно затопталась на месте, сбившись с привычного ориентира на Кремневой в виде необычно изогнутого фонарного столба.
Гессо тихо рассмеялся, взял ее за руку и скомандовал:
- Идем.
'Да что сегодня за день такой, - пыталась сообразить она, послушно топая к неизвестной цели. - Все мной распоряжаются, как хотят и кому не лень'.
Через десять минут Илия окончательно потеряла способность что-либо понимать, только хлопала глазами, разглядывая длинные полки, до отказа забитые кондиционерами, пылесосами, электрическими кофеварками ('Нэмури их терпеть не может'), стиральными машинами и прочей бытовой техникой.
- Стой тут, - опять 'распорядился' чем-то до крайности довольный Гессо и скрылся из виду за совершенно безобразным канареечным холодильником. Илия потерла режущие глаза - всё великолепие магазина 'Порядочным хозяевам' заливал отвратительный, холодный, заметно мерцающий свет флюоресцентных ламп. Она вздохнула, смирившись с сегодняшней незавидной судьбой тумбочки, которую все переставляют, согласуясь исключительно со своим видением прекрасного, и поплелась разглядывать товары.
'Хорош поклонник, - дулась Илия, - бросил посреди кафельной пустыни и удрал в неведомые дали. А вот у этого абажура симпатичные воздушные шары... Где-то я такие уже видела?.. Жаль, здесь не продаются наручники, я бы Гессо к себе пристегнула, чтобы он мне больше пятки не показывал... Ой, какая симпатичная разделочная доска! И рыбки на ней красно-золотые... Только Лаки не оценит. Куда ему, если он красоту собственной золотистой щетины в лучах утреннего солнца узреть не в состоянии... А, он и не поймет намек. Вряд ли Лис его до своего фонтана пускал. Кстати, что у них все-таки произошло?.. До сих пор ведь не рассказали! Ладно, спрошу у Лиса, всё равно я сегодня отличилась бесцеремонностью и хамством. Гулять - так гулять... Интересно, здесь не отыщется огнетушителя 'в серую тучку'? Я бы Лису презентовала. А то он так разошелся, что чуть обеденную не спалил... Ой-ой-ой, какой чайник! Чуть не ослепла! Как раз Пилигриму под вторую часть имени подойдет. И цвет его любимый. А что - пускай по вечерам из него свою ритуальную водку дует втихаря от личной охраны и журналистов... Правда, он и по утрам что-то опять взялся... Нет, с таким чайником он точно сопьется. Пускай дисциплинируется во имя высочайших интересов... Пылесос. Маленький. Синенький. Хороший пылесос. Я его Троскабу всучу, чтобы он впредь за стол в таком жутком разгильдяйском виде не являлся... Ага! Эпилятор!!! Если Нэмури не расскажет мне, что у него с 'Голодными' приключилось до следующей просьбы о бритье, то я его этой штукой обработаю... Подарки... Кажется, поздно ими запасаться... Да и не ко времени... - Илия слепо уставилась на молочный бок комнатного кондиционера. - Мы вообще не привыкли дарить что-нибудь 'просто так'. Потому что это значит - 'на память'. Даже самая пустячная безделушка вберет в себя личность дарителя и станет вскрывать самые неожиданные воспоминания о нем в самые неудачные моменты. Мы опасаемся, что нас через них можно достать. Боимся, что через такие подарки словим брешь, и нас сломают. Мы, консультанты, такие трусы...'.
Илия решила. Она позвала по внутренней связи Шугара:
'Где ты?'.
- Рядом, - сказали над головой.
Илия подпрыгнула и, развернувшись, столкнулась с выцветшим взглядом несносного бывшего экзекутора, весьма довольного своей шуточкой над хозяйкой.
- Ты же без оружия, - мягко напомнил он. - Куда я тебя в таком виде отпущу?
Илия не стала дуться и тратить время попусту, потому что Шугара всё равно ничто не могло бы исправить:
- Надеюсь, ты на машине?
- Конечно, - кивнул он. - Твоя любимая золотистая 'Неклюди'.
- Тогда едем. Сейчас. Сию секунду. Немедленно.
- Что за пожар? - потерял вкрадчивость Шугар, тем не менее, выполняя приказ.
- Дары, - ухмыльнулась Илия.
В машине она не выпускала из внимания пески Гессо, собираясь при малейших признаках тревоги успокоить его, даже если для этого ей бы пришлось использовать ненавистные умения Стражей. Но тот, казалось, был чем-то искренне увлечен, и не заметил ее отсутствия.
Поэтому Илие удалось вернуться на прежнее место без лишних треволнений, и она мигом напялила маски покорности и грусти, едва почуяла его приближение.
Он сжимал в руке плоскую коробочку фотографической камеры.
- Вот зачем мы здесь, - поняла Илия, мигом забыв про маску. - Вот значит как...
- Прости, что оставил тебя, - сказал Гессо. - Если бы нас из посольства выпускали, то я уладил этот вопрос раньше. Жаль, что здесь пришлось покупками заниматься, но на более серьезное приобретение требуется и времени соответственно, а мне хотелось бы провести его с тобой.
'Оё-ёй, - подумала Илия. - Кажется, Гессо всерьез решил превратиться в моего поклонника'.
Такие новости почему-то ужасно смущали. Она по привычке хотела было прикоснуться к клинкам, чтобы ощутить жесткую поверхность рукоятей, но вспомнила, что не взяла их с собой. Гессо отчего-то огорчился, но ничего не сказал.
Илия собралась с мыслями и взяла его за руку:
- Идем. Здесь свет такой...
- Неприятный, - с улыбкой закончил за нее.
'Это здорово, что ты меня так хорошо понимаешь, - думала Илия, доверяя маршрут прогулки ему. - Мне даже не нужно ничего объяснять, ты всегда чувствовал меня лучше всех. С тобой легко, Гессо...'.
Он поднял руку, привлекая внимание сочно-оранжевой таксистской 'Ребекки', но ее нахально подрезала золотистая 'Неклюди'.
Гессо прищурился на незнакомую машину, и Илия со вздохом пожала его пальцы, привлекая внимание:
- Он нас в покое не оставит. Это Шугар. Ему не нравится, что я безоружная.
Гессо, кажется, слегка рассердился, пробормотал непонятное:
- Точно не оставит, - и открыл перед ней дверь.
Но Шугар играл роль незнакомца, тем не менее, следуя без всяких слов по уже известному ему пути.
Илия отвлекла Гессо от созерцания Шугара, попросив объяснить, как пользоваться фотокамерой. И он с удовольствием вспомнил о своих обязанностях сопровождающего и пустился в подробные описания. Новинка тут же с успехом прошла испытания, выдав на дисплее изображения развеселившегося Гессо и смущенной Илии, а на следующем кадре она получилась подозрительно порозовевшей.
Гессо искренне забавляло ее смущение, но он, видимо, старался держать себя в руках и не проявлять любопытства больше нужного. Она же не понимала почему и, лишь выбравшись из шоколадного нутра 'Неклюди' и заметив, как расслабился ее знакомый до тиканья близкий, поняла: 'Шугар не столько мой родич, сколько подчиненный, и ты не хотел обогащать его память нашим личным'.
Гессо, улыбаясь, вел ее за руку через толпы нормальных с детьми, и те никак не могли опознать чужаков в высоком мужчине в светло-сером гражданском и в девушке, одетой в синее платье.
- Аттракционы, - благоговейно прошептала Илия, оглядывая гигантский сервиз, крылатых лошадей, смешной пузатый паровоз с разноцветными вагончиками, сверкающую искусственными кристаллами льда и заркалами вывеску 'Ледяной комнаты'.
Она услышала щелчок фотокамеры, поймала ослепительно счастливую улыбку Гессо и поняла, что замерла, прижав руки к груди.
Со всех сторон долетали порывы звонкого смеха и веселых криков.
- Куда сначала? - спросил Гессо, подводя ее к грибу билетного киоска.
- Длинный список, - пробормотала Илия, изучая его. - И непонятный.
Строгая билетер поправила очки, блеснув стеклами, и неожиданно согрела ее теплом улыбки:
- Осмелюсь вам рекомендовать испытать для начала 'Зонтики', затем 'Волны', 'Пуфик' и 'Полет на Ястребе'. Но если вы ищете острых ощущений, то 'Подгорный вальс' и 'Скоролет' придутся вам по вкусу. И настоятельно рекомендую завершить вечер 'Девятым небом'.
'Какие очаровательные названия, - Илия отправила Гессо сигнал. - Столько воспоминаний навевают...'.
Он удержался от смешка и сказал:
- Берем всё предложенное за исключением острых ощущений...
'Их у нас и без того - толстый мешок и тощенький кулек', - додумала недосказанное Илия и спрятала улыбку.
Они покружились на ярких 'Зонтиках', покачались на плавных 'Волнах', и всё время Гессо фотографировал ее, улучая нужные ему моменты. При этом он опасно отпускал защитные поручни, и Илия всякий раз забывала о его запредельности, цеплялась за него, слушая шелестящий призрачный смех.
По дороге к 'Пуфику' она неожиданно заметила человека. Обычный нормальный на первый взгляд отчего-то выделялся из толпы своей субтильностью и болезненной худобой, а, может, и загнанным выражением лица, что так контрастировало с его красно-сочным воздушным шаром. Но, заметив ее взгляд, грустный господин подмигнул ей и улыбнулся, показав острые, мелкие, как у грызуна, зубы. Гессо уловил жест, нахмурился и прибавил ходу, утаскивая за собой Илию.
'Пуфики' оказались действительно пухлыми сиденьями с ремнями, что подбрасывали их к небу. Илия почувствовала себя баскетбольным мячом, и Гессо тоже так смешно подпрыгивал вместе с ней, что она прыснула, захохотала и никак не могла перестать.
Гессо так и вывел ее с аттракциона, смеющуюся до слез, поддерживая под локоток.
В кафе, выпив шипучки, она, наконец, успокоилась и пообещала посмеивающемуся Гессо:
- Больше на эти 'Пуфики' - ни-ни... Ни за что в жизни...
За соседним столиком двое сражались в незнакомую Илие игру. Они вкусно щелкали сверкающими на солнце дощечками по столу, ряды таких же стояли перед каждым, и она поняла, что 'костяшки' - некое подобие игральных карт с непонятными рисунками на лицевой и однотонно-бордовой 'рубашкой'.
'А палочки, которые они кладут на стол - аналог фишек, ставок или чего-то подобного, - подумала Илия. - Интересно'.
Она шепотом спросила Гессо, который отчего-то не сводил с нее задумчивого взгляда:
- Ты знаешь, что это за игра?
Но он не успел ничего сказать.
У игрока, сидевшего к ней спиной, оказался неожиданно острый слух.
- Это маджонг, - ответил он, а затем повернул к ней щеку, обезображенную кривым шрамом, доходящим до внешнего уголка глаза, из-за которого казалось, что он постоянно улыбается.
Илия не могла понять, откуда это знает, но чуяла также твердо, как и возрастающее напряжение Гессо.
Но игрок и впрямь блеснул весельем в стеклянных блеклых глазах:
- Интересует, юная госпожа? Присоединяйтесь, в маджонг можно играть вчетвером.
- Я не умею, - пожала она плечами.
Второй оторвал взгляд от созерцания рисунков своих дощечек и хищно улыбнулся:
- Ничего, мы научим.
Они были поразительно похожи, эти двое. Нет, не внешне, а так как бывают похожи братья по оружию, которым довелось провести вместе немало времени, и они неосознанно копировали интонации и жесты друг друга. Илия захотела услышать их внутренний звук, узнать, на что похоже их тиканье, чтобы понять, кто они. Но с изумлением наткнулась на мертвую тишину и поняла, отчего так беспокойны пески Гессо.
'Как со Жрицей', - выдохнула Илия, и воздух неожиданно стал густым и тягучим, как мед.
- Кто вы? - прошептала она, не слыша своего голоса.
Тот, что сидел напротив, улыбнулся ей еще шире, но во взгляде второго появилась понимание, и вместе с ним Илия услышала предупреждение.
Она вдруг почувствовала, что не хочет знать, кто такие эти двое, что ей нет никакого дела ни до них, ни до маджонга.
'У меня свидание, - сказала она себе. - У меня Гессо. Шугар и мое оружие поблизости, но я не желаю портить настроение'.
Она улыбнулась игрокам:
- Благодарю, но как-нибудь в другой раз.
- В другой, - смял шрам игрок, кивнул и вернулся к своему занятию.
Из-за этого происшествия Илия почти не зафиксировала 'Полет на Ястребе'. Но воздушная люлька позволила ей и Гессо поймать единый плавный ритм и успокоиться. Когда они ступили на твердую землю, то оба обрели равновесие, а Илия вспомнила то, почему ей так нравилось быть с Гессо наедине. С ней он расслаблялся, отпуская вожжи самоконтроля.
'Я еще никого не подпускал к себе так близко', - вспомнила она, глядя на его мягкую улыбку. И дурацкое смущение, сковывавшее и язык, и привычные жесты, наконец, оставило ее.
Словно из-под земли перед ними вырос шут в пестрой одежде, закружился до ряби в глазах и, улыбаясь ей вычерненными сливовыми губами, протянул синий воздушный шар с рисунком большой серой тучки. И не успел Гессо рассчитаться, как тот исчез в вихре понятного лишь ему танца. Илия растеряно захлопала глазами на шар, сжимая в неожиданно вспотевшей ладони скользкую ниточку.
- Давай помогу, - предложил Гессо, присел перед ней и аккуратно завязал веревочку вокруг ее запястья.
- Всё, теперь не улетит, - сказал он. - Хочешь мороженого? Сливочный пломбир в шоколаде, я помню.
Илия дожидалась его на скамейке, теребя ниточку шара, и пыталась сообразить, действительно ли она любит сливочный пломбир и, перебирая воспоминания, поняла, что никогда даже и не хотела пробовать другого.
От размышлений ее отвлекло громкое 'Ик!' рядом. Илия моргнула и под самым боком обнаружила смешного мальчишку.
'Откуда ты тут взялся? - поразилась она. - Нет, правильно меня с Нэмури совами да филинами дразнят: умудряемся днем задремать и задуматься в самых неподходящих местах'.
- Извини, - сказал мальчишка и снова громко икнул.
Но на сей раз извиняться не стал, только пожал плечами, дескать, что поделать, я же не специально. Илия развеселилась еще больше, когда увидела, что к его левой руке, так же, как и у нее, привязан воздушный шар, только совсем круглый и раскрашенный под футбольный мяч.
Мальчишка поболтал ногами, оценил ее подарок и спросил:
- Тоже с отцом пришла?
Илия покачала головой:
- С женихом.
И опешила, пытаясь сообразить, что такое она только что ляпнула.
Мальчишка мигом проследил ее взгляд, по-консультантски выхватил из толпы высокую, сутулую фигуру Гессо и нахмурился.
- Плохо, - заявил он. - Он уже старый.
Илия против воли засмеялась:
- Что ты, мне в самый раз.
И порадовалась про себя: 'Хорошо, что тебя Лис не слышит. Да и меня, в общем-то, тоже. Только тут нам пожаров не хватало'.
- Нет-нет-нет, - мальчишка сокрушенно, как маленький старик, покачал головой. - Он совсем старый. Тебе другой нужен. Помоложе. Гораздо моложе. Может, я подойду?
Илия едва вновь не прыснула смехом, но пригляделась к собеседнику - и всё желание хихикать, как водой смыло. На детском лице заплаткой прилепился угрюмый, жесткий взгляд наемника, прошедшего натуральное танго подгорных. Он смущенно улыбнулся ей, но глаза остались прежними.
- Ты только не бойся, - начал он. - Мы не...
- Ах вот ты где, сорванец, - послышался голос. - Если ты всё еще икаешь, то шипучки не получишь.
Илия едва удержала приветливую маску на лице - молодой темноволосый мужчина до обморока походил на Генриха Черного с рисунков Жрицы.
- Надеюсь, мой сорванец не доставил вам хлопот? - оживший Генрих улыбнулся ей так тепло и приятно, что в ответ захотелось доставить то же удовольствие.
- Нет-нет, что вы, - замахала руками Илия, и шар запрыгал в воздухе. - Очень милый юный господин. Не удивлюсь, если у него уже сейчас толпы поклонниц...
Она продолжала рассыпать комплименты, с возрастающим ужасом наблюдая за своим телом из уголка сознания: 'Что-то не так. Это какой-то фокус, и я его не знаю. Он сказал, 'мы'... Кто эти 'мы'? Кто вы? Игроки? Щуплый? А кассир?.. Это она нас направила по этому маршруту. Она тоже из 'вас'?.. Нет, не так. Он сказал: 'мы не'. 'Не бойся, мы не...'. 'Не причиним вреда'? 'Не сделаем больно'? 'Не станем стирать твою память'?..'.
Осознание ослепило ее: 'Я - марионетка. Как в фокусе Нэмури. Только это - другая стихия, помноженная на умения гипнотизера. Я как в паутине Стража, только гимны не распеваю и не отплясываю... Кто вы, демон вас возьми?! И что вам от меня нужно?!'.
И когда ужас добрался до вершины паники, мальчишка устало, по-взрослому посмотрел на нее, и она, наконец, смогла замолчать.
Он бросил 'отцу':
- Не надо было...
- Тебе тоже, - в тон ему, так же устало, отозвался тот.
Мальчишка сказал:
- Ты всё испортил. Он разозлится. Еще сильнее, чем раньше.
- Можно исправить...
- Не надо. Хуже сделаешь, - махнул рукой мальчишка.
- Тогда иди к Анне, съешь мороженое, - вздохнул 'Генрих'.
Мальчишка снова повернулся к ней, осторожно, кончиками прохладных пальцев погладил по неподвижной руке, сказал:
- Прости.
И сорвался с места вприпрыжку с воплями:
- Ура! Мороженое! Мороженое!
И вновь превратился в обычного мелкого.
'Генрих' вежливо поклонился и отправился догонять 'своего сорванца'.
Илия вяло перебирала онемевшими пальцами, возвращая себе свое тело: 'Они явно не были заинтересованы Гессо. Им, кем бы они ни оказались, зачем-то понадобилась я. Или 'ему'. 'Он разозлится'. Еще один 'кто-то'... Проклятый?.. Кажется, у меня появилась еще одна тема для обсуждения с ним. Пуская, пока я пыжусь накромсать его на ломти, в процессе научит меня противостоять таким атакам. А то так неинтересно. И нечестно. Гессо ничего не скажу, а вот Нэмури и Троскаба предупредить придется...'.
Поднимаясь на 'Девятое небо' в стеклянной кабинке колеса обозрения, Илия отогрелась в тепле чуткх прикосновений и решилась.
- Я тут кое-что увидела и не удержалась... - неловко пояснила она, протягивая ему широкую коробочку, блестящую лаком.
Гессо принял ее, открыл, и на его лице появилось очень странное выражение, прочесть которое она не смогла, как ни силилась.
- У этого подарка очень много значений, - одобрил по-своему Гессо. - Мне нравится.
Он взял ее левую руку в ладони, шар прошуршал по потолку, и надел кольца в виде наручников, а оставшиеся 'половинки' наручников примерил сам, и кольца пришлись ему впору. Он спутал длинные цепочки с крохотными замочками, взял ее за пальцы и тихонько сжал.
- А теперь я назову тебе то значение, о котором ты вряд ли догадываешься, - засеребрился он веселым взглядом. - Совенок, я до крайности и потери рассудка польщен, что именно мне выпала честь принять от тебя брачные кольца.
Илия все-таки не удержала маску и застонала, пряча лицо от взгляда смеющегося Гессо.
- Боги мудрые, - взмолилась она в ладони, - покажите мне недоумка, который делает кольца супругов в виде наручников. А я-то еще пыталась сообразить, с чем меня продавец и Шугар поздравляли... О, Боги, теперь все мои кровники решат, что я замуж выхожу. Шугар - то еще трепло...
Гессо смеялся до слез под ее причитания и никак не мог задействовать ключи, чтобы наконец их расцепить. Илия все-таки присоединилась к его смеху и, вооружившись вторым ключом, стала их отковывать.
Они так и не увидели 'Девятого неба', потому что весьма неплохо провели время на своем, личном.
На выходе из парка их встретил Шугар, мигом разглядел их кольца и елейно улыбнулся:
- Гессо, я могу тебя поздравить?
- Можешь, - отрубил тот с совершенно серьезным лицом, и Илия споткнулась.
На изогнутом хребте моста Поцелуев зажигались изящные фонари, рассеивая сиреневый сумрак желтым теплом очага. Пары прогуливались, но старались не задерживаться, опасаясь слухов в тайных пороках, осуждаемых обществом (тех же кровных связей), а также не желая быть заподозренными в какой-либо иной неправильности.
Встречались и одинокие. Одни тихо плакали, наплевав на любопытные взгляды, другие - мертво сжимали перила моста и вглядывались в темную текучую воду так, словно ожидали найти там ответы. Мост Поцелуев пользовался и другой, более мрачной славой. В газетах его любили называть 'Мостом Самоубийц'.
Хватало здесь и запоминающихся парочек. Очень высокая женщина, от которой разило вызовом, согнувшись почти пополам, демонстративно целовала невысокого упитанного молодого господина. Две девушки у высоких перил в ярких нарядах наездниц обнимали друг друга за талии, и одна показывала другой что-то высоко в небе. Кроме них двоих в мире не существовало никого.
- Я же сказал, что не хочу в кино, - прошептал Гессо и улыбнулся, глядя на заинтересовавшуюся Илию.
Мимо них прошагал представительный господин, удерживая на сгибе локтя крохотную лапку очень юной, зардевшейся госпожи. Его осанка излучала гордость, но он вдруг приостановился и сдержанно поклонился Гессо.
Тот рассеянно ответил и смущенно пояснил Илие:
- Кажется, меня только что официально приняли в ряды мелколюбов... - покосился на нее и вздохнул: - Впрочем, теперь уже глупо отрицать подобное...
Она фыркнула и поправила:
- 'Илиелюбы'.
- Что?
- Нэмури называл тебя и Лаки 'илиелюбами'. Но не дуйся на него, он ведь и сам попал в ту же команду.
- Не только он, - покачал головой Гессо. - Как же трудно с такими соперниками...
Они выбрали свободную скамейку и присели на нее. Илия спряталась под рукой Гессо и прижалась ухом к его груди, слушая ровные удары сердца. Под головой не было кобуры пистолета, и Илия не смогла вспомнить, когда Гессо пользовался им в последний раз. И ее спину не выпрямляли ледяные пластины клинков.
Под ногами катились многотонные холодные воды, дотлевал равнодушный закат, шумел вечерний город, выталкивая на улицы разношерстную ночную публику.
'Хочется, чтобы так было всегда, - думала разомлевшая Илия, лениво глядя на мерцающих мотыльков, обхаживающих пламя, надежно защищенное стеклом. - Чтобы мы сидели здесь, вот так, чувствуя телесное тепло друг друга, и день сменяла ночь, и снова возвращался день. А мы только слушали друг друга, и этого было бы достаточно. Я уже успела забыть, как хорошо молчать с тобой...'.
- Интересно, это отец и дочь? - донеслось со стороны.
Гессо подавился смехом.
'Да что такое, - рассердилась Илия. - И почему Гессо мне вечно в отцы записывают? Он не выглядит старым. Нисколько. Ну да, волосы очень светлые и можно вообразить, что они седые. Но у нас разница всего-то в четырнадцать лет. Еще Лиса можно было бы в 'папы' записать, куда ни шло, но Гессо!..'.
- Не-е, непохожи совсем, - отзвалась собеседница. - Скорее уже дядя и племянница. Или учитель с ученицей.
- Браво, - прошептал очень серьезный Гессо.
К сожалению, в число посетителей моста Поцелуев входили и зеваки.
Илия мазнула по болтушкам взглядам: 'Точно они', - и капризно протянула:
- Дорого-ой, нас лесбиянки обсуждают, представляешь?
Девчонки, которые таковыми отнюдь не являлись, вспыхнули до корней волос и ретировались под тихий смех Гессо.
Илия заглянула ему в лицо и сообщила:
- Я очень люблю твой смех.
- А я люблю твое смущение, - признался он.
Мгновение он серьезно, без намека на улыбку смотрел на нее, сказал:
- Подожди, - и подал кому-то сигнал.
Илия захлопала глазами на неугомонного Шугара, но тот, медово улыбаясь, с легким поклоном протянул ему смутно знакомую коробку тяжелого старого дерева, обтянутую коричневой кожей, и спешно удалился.
'Демон знает что, - подумала Илия. - Гессо со всеми моими кровниками подружиться собрался или хотя бы Стражей мне оставит? То Троскаб к нему в связные добровольно записывается, то Мюсли за ним бегает и слюнки, как на свежий торт, пускает, то Шугар с бесстыжим удовольствием в заговоры пускается... Но ведь и я пригрелась... Что это, Гессо? Истинная ведьмовская кровь?..'.
Он бережно погладил коробку и поднял серебрящийся взгляд, передавая ее Илие:
- Открой, я объясню.
Илия открыла и замерла - прошлое поднялось, как Моррок из полуночного зазеркалья, вмешиваясь в ровное тиканье, потому что со дна на нее смотрел уже виденный однажды серый ошейник. Изумруд в свете фонарей потеплел и заиграл огнями.
- Это подарок не от меня, - мягко сказал Гессо. - От Моррока. А я всего лишь выполняю его последнее задание. Мой Наставник пожелал, чтобы моя душа носила его в дальних путешествиях. Примешь ли ты этот подарок?
'Так всё серьезно? - думала Илия, неверяще изучая его заново. - Я - твоя душа, Гессо? Ты меня любишь настолько, что не мыслишь этот мир без меня? Что уйдешь следом за мной, как только я шагну за врата смерти?..'.
Она поняла и чудом прикусила язык: 'Ты обманул его. Нэмури. И всех вместе с ним. Сначала ты позволил моему Наставнику узнать о твоих чувствах, но тебе так не нравится походить на Лаки, что ты заперся. И сумел надуть даже меня. Я в шоке'.
Илия подняла ошейник, распрямляя тугую, прочную ткань, и попросила:
- Одень его на меня.
Гессо скользнул руками за ее шею, так, будто собирался обнять, глухо, как холостой выстрел, щелкнула застежка. Пальцы щекотно сбежали вниз по позвоночнику, вернулись поправляя обновку, и камень уютно устроился в ямке над ключицами.
Гессо устроил ладони на ее плечах и сказал:
- Теперь ты никогда не сможешь забыть, где твой дом. Мне спокойнее... Спасибо.
Ошейник тяжело свернулся на ее теле - первая материально весомая в их отношениях вещь.
Илия дотронулась до него и заметила:
- Впору.
- Я сам потрясен, - улыбнулся Гессо. - И подозреваю, что Наставник знал слишком многое или распланировал за меня весь мой срок наперед.
- Жуткий король нежити, - заулыбалась она, качая головой.
- Кошмарный, - кивнул он и сказал: - Совенок, я никогда не сниму кольца, даже если Наставник Лис пообещает отгрызть мне руку, но я не стану требовать от тебя ответного. Просто знай, что я буду ждать тебя. И сколько бы веков не прошло, ты всегда можешь быть уверена, что я жду тебя. Поэтому ни о чем не волнуйся, я не позволю нашим несносным близким развалить наш дом.
Илия заулыбалась ему в ответ, а Гессо вдруг наклонился, осторожно прикоснулся к ее губам своими, и она поняла беззвучный вопрос, запустила пальцы в его волосы, углубляя поцелуй. И Гессо обнял ее, уже не сдерживаясь, и она поняла, что ему уже мало всего лишь находиться с ней рядом, мало слышать ход ее тиканья, что Гессо желает большего и добьется этого, сколько бы времени ему не пришлось выжидать, чтобы сделать свой ход.
'Не теряй головы, - строго сказала она себе. - Сейчас это только всё еще больше запутает. И Лис его съест. Вот вернусь, и решим с Гессо... Если я останусь человеком хоть немного... Всё по порядку...'.
Но, несмотря на собственные увещевания, она все-таки увлеклась, слишком уж хорошо Гессо чувствовал ее тело. Он целовал ее так, словно делал это не впервые, словно они повторяли уже давно пройденный урок. И Илия забылась, потерялась в ощущениях, растворилась в нем.
Скользкий холодок резко прошелся по позвоночнику, и она затылком почувствовала знакомый взгляд. И очнулась. Отстранила Гессо так мягко, как только могла, чувствуя дрожь в пальцах, и выдохнула:
- Проклятый.
Он моментально взял себя в руки, прищурился, прослушивая пространство и, наверное, что-то услышал, потому что резко поднялся, распрямляя вечно согнутую спину, надменно поднимая подбородок. Он закрыл ее от кого-то. Илия услышала утробное рычание кровника и еле успела сказать:
- Шугар, нет.
Тот остановился рядом и зачем-то набросил светлый пиджак Гессо ей на голову.
А Гессо сказал очень ровным и холодным голосом:
- Господа, вы вмешиваетесь в мои личные дела. Убирайтесь.
'Ого, - подумала Илия. - Если бы Лаки услышал эту интонацию, то уже улепетывал во все лопатки. И это явно не Проклятый. Что за дикая реакция? Мне ничего не видно, а Шугар высунуться не дает. Вредина! Но где же ты?..'.
Она услышала знакомые щелчки фотографических камер и вздохнула, покоряясь обстоятельствам.
Посыпались вопросы:
- Господин Бремман, вы здесь, потому что ваша невеста очень молода, или из-за ее штудгардского происхождения?
- Вы поэтому желаете мира со Штудгардом?
- Они меня срисовали, - тихо пояснил Шугар и добавил по внутренней связи:
'Позволь я лишу этих паразитов бесстыжих глаз'.
Словно в подтверждение первый голос сказал:
- Вас можно поздравить с женитьбой на девушке из древней штудгардской семьи, раз в дуэньях у нее такая примечательная личность, как Грен Карамир?..
- Хоть пластическую операцию делай, - мурлыкнул расслабившийся Шугар и привалился к скамейке, защищая ее от взглядов с другой стороны.
'Ладно, всё равно бы со временем тебя узнали', - подумала Илия, проверила кровников и опешила - боевые группы подтягивались к Мосту.
'Эй, эй, - возмутилась она по внутренней связи. - Только вас на этом представлении не хватало. Разворачивайтесь и дуйте отсюда. Журналисты это. Га-зет-чи-ки'.
Гессо что-то отвечал, но она не слышала, увлеченная воспитанием кровников. Шугар, кажется, даже слегка надулся, что ему не дали попробовать деликатесного мясца акул пера.
- ...Или вы здесь потому, что втайне от своего старого боевого товарища Стерна Атаммира встречаетесь с его дочерью? - донесся веселый голос.
'Это кто? - озадачилась Илия. - А, Нэмури... Странно, я только сейчас поняла, что почти во всех его паспортах фамилии штудгардские, только один документ - на арадийскую... А, еще есть заморский паспорт, да и в межпограничном тоже заморская невыговариваемая фамилия прописана... Правда, у нас у всех в официальных документах демон знает что накарябано, поэтому я и не задумывалась раньше... Теперь мне еще интереснее'.
Похоже, у Гессо с упоминанием где-то засветившегося 'Стерна Атаммира' лопнуло терпение. Илия высунула нос, и увидела, как он подал сигнал. К неугомонным журналистам подскочили суровые дяденьки в гражданском. Перед носами захлопали серые удостоверения.
- Господин Имир Бремман находится под защитой СВА, - пояснил один ряженный. - Пройдемте, господа.
- Пленки не портите, - сказал Гессо. - Посмотреть хочу.
- Как скажете, - улыбнулся ряженный, и журналисты повеселели.
- А можно?.. - расхрабрился один из них.
Но Гессо отмахнулся:
- Через секретаря дипломатического корпуса. Господа, записывайтесь на прием как полагается. Давайте не будем беспокоить мою личную охрану.
- Фокусник, - сказала ему Илия, выбираясь из-под его пиджака и глядя, как уводят расслабившихся журналистов.
- Фокусник, - согласился Гессо и забрал ее руку, чтобы аккуратно поправить кольца.
- Вот так и встречаются со знаменитостями, - вздохнула она.
Гессо фыркнул:
- Совенок, тебе не кажется смешным пытаться побыть наедине, таская за собй колонну охраны, родственников, журналистов и прочей, гораздо менее приятной публики?
- Кажется, - вздохнула она. - Спрячемся от них дома?.. Гостиницу не предлагаю, Лис с ума сойдет... Больше обычного... А если в саду, то охотники и мои станут яблоки играть, на ветках ногами дрыгать...
- У меня есть более интересный вариант, - улыбнулся Гессо. - Идем.
Неподалеку от Главной площади каждый праздный гуляка мог полюбоваться зрелищами на пятачке Круглой. Праздник там не заканчивался никогда, и гам стоял приличный. Уличные актеры и фокусники, художники и начинающие акробаты, музыканты-бессеребрянники - все старались найти своих зрителей в густой разношерстной толпе. Гессо, посмеиваясь, стремительно скользил между зеваками, не выпуская руки Илии. Серьезные дяденьки в гражданском давно уже пропали из виду, и она чувствовала досаду упустившего их Шугара. Впрочем, вскоре он нагнал их возле лотка ясновидящей, но Илия не стала сообщать Гессо о нем, поскольку Шугар пообещал вести себя 'хорошо' и на глаза не попадаться. Конечным пунктом их побега оказался красно-черный шатер, острая верхушка которого уходила в темноту над фонарями. Он раздулся гигантской медузой, захватив изрядную территорию 'Кругляша'. Над входом в свете фонарей красным золотом блестели тряпичные буквы - 'Театр теней'.
'Да здесь половину союзных войск спрятать можно', - подивилась Илия и нырнула в темноту, ведомая прохладной рукой Гессо.
Через несколько шагов они оказались в кабинке, напомнившей Илие ложу 'Сказочных представлений', на которые водил ее Гессо несколько лет назад. Два кресла с высокими спинками приняли их без скрипа. Впрочем, Илия сомневалась, что услышала бы его, будь под ней самое старое кресло в мире - на сцене под агрессивный марш сталкивались конные войска теней-актеров. К тому же за стеной некая госпожа недвусмысленно оповещала окружающих о несравненном интимном удовольствии, получаемым ею в сию секунду.
- Интересное место, - прошептала Илия, выразительно покосившись на звук.
Но на этот раз Гессо оказался непробиваемым, и смутить его не удалось:
- Совенок, я хочу узнать у тебя одну серьезную и, возможно, очень личную вещь. И если ты не захочешь отвечать, я пойму...
'Люблю я тебя или Лиса, Нэмури или Лаки, и кого из вас больше?.. Боюсь, что не смогу ответить на такой вопрос при всем желании. И я искренне надеюсь, что выбирать между вами мне придется лишь после моего возвращения. А лучше бы и вовсе никогда...'.
Но он спросил совсем другое:
- Попробуй вспомнить тот день, когда я, Лаки, Лис и ты с Троскабом посещали Храм Пяти. Проклятый о чем-то спрашивал Лиса. Это звучало как: 'Убьешь, продашь, обманешь, предашь?..'... С тех пор та сцена никак не выходит у меня из головы. Совенок, ответ Лиса и был связан с тем, что ты лишила его своего доверия?
Илия задумалась: 'Возможно так и есть. Возможно, я до того момента уже начала подозревать его в дурном. Не знаю. Но Гессо следует знать. Иначе я ничем не буду отличаться от Лиса, пытавшегося использовать меня без моего же ведома. К тому же Гессо будет предупрежден, и мне... 'Мне спокойнее'. Именно так'.
Она сказала:
- Проклятый узнавал, не изменились ли с моим появлением планы Лиса. Спросил, готов ли он оставить меня... или убить, предать и так далее... для того, чтобы достигнуть цели. Лис ответил, что ради этого он может разорвать связи не только со мной, но и с Нэмури....
Гессо сменился в лице, и Илия добавила:
- Конечно, сначала я пыталась найти его ответу более приятное мне объяснение, вроде того, что это была всего лишь маскировка брешей от Проклятого. Или соврал, чтобы тот все-таки дал ему желаемое... Но Проклятого нельзя обмануть. Мы все это знаем. И Лис... он не врал. Мне плевать на себя, и ты это понимаешь. Но я не хочу, чтобы лисовы цели обернулись дурным для Нэмури.
- Поэтому ты снова подпустила к себе Лиса, - прищурился Гессо. - Ты хотела узнать его планы. Древний фокус, но срабатывает как и в первый день своего явления.
- Ну да, - кивнула она. - Лаки и Нэмури не говорили мне ничего, хотя сознавали, что я вижу их подготовку к чему-то масштабному. Я дулась на них, но они все равно продолжали секретничать. Я не понимала, почему? Они же доверили мне тайну о наемниках, почему не объяснить мне весь замысел?.. И лишь недавно осознала. Совсем недавно... Помнишь, у Нэмури впервые проявилось запредельное безумие, и он устроил мне консультацию?
Тот поморщился:
- Такое я вряд ли забуду...
- Гессо, он был в сознании, - тихо сказала Илия. - Он твердо понимал, что делает. Хотел узнать, как я стану вести себя, если превращусь в объект. И я эту проверку не прошла... Никто не понял. Даже Лаки, и тот поверил, что Нэмури выкинуло за предел против его воли. Ситуация-то эмоционально-личного была крайне подходящая. Он подбросил нам остальные детали фокуса, вроде возвращения к бывшей любовнице и полной потери консультантских ориентиров. Распланировал всё заранее. Даже Лис купился поначалу. И только потом, углядев, как он меня отделал, всё сложил...
- Сходится, - сказал Гессо. - Когда мы Лиса на пороге увидели, то приготовились задействовать противопожарную систему, но он так неожиданно успокоился...
- Вот и Лаки удивился, что он беситься не стал, - кивнула Илия. - Только Лаки списал лисово поведение на гордость Наставника за то, что ученик создал невероятно сложный фокус... Но я думаю, Лис и сам проделывал нечто подобное с Нэмури. Возможно и с Тоской. Может, и не один раз. И потом Лис стал отыгрывать роль возмущенного поклонника и огорченного Наставника. И ему, похоже, удалось надуть Нэмури... А Проклятый вмешался и довел фокус до максимальной реалистичности. Вероятно, случайно, хотя с ним ничего нельзя исключить наверняка... Вот потому мне единственной ничего не рассказали. Мой Наставник счел, что я не прошла проверку, и вычеркнул меня.
- Боги всемилостивые, - выдавил Гессо. - Совенок, твой старый филин в курсе, что ты его раскрыла?..
- Не-а, - улыбнулась она. - И ты не говори. Потому что пока он мне не сольет всю личную информацию... Нет, пока он не даст мне второй шанс проявить себя, я ему ничего не скажу.
- Ты ужасно мстительная, - вздохнул Гессо. - Как будто с нашей с Морроком линии...
Он потянулся поцеловать ее, но она задержала пальцы на его губах и сказала:
- Сначала пообещай, что всегда будешь пить микстуры от простуды. Ради меня.
Гессо пробормотал:
- И почему этот аргумент лишает меня желания сопротивляться? - он чмокнул ее пальцы и сказал: - Ради тебя - обещаю.
И уже беспрепятственно завладел ее губами.
На сцене продолжали танцевать актеры-тени, зазвучала томная музыка 'Серенады О...', и, наконец, притихла сластолюбивая посетительница.
Илия слышала их сбившиеся дыхания, чувствовала и прикосновения, и разгоряченное поджарое тело под руками и не могла оторваться от Гессо, поглощенная новым знанием: 'Ты слишком долго играл роль Призрака. Когда я вернусь, то стану твоей тенью'.
Шарик, привязанный к темной ручке двери, закрывал окна 'Неклюди', но через прозрачную тучку можно было смутно разглядеть ночную Арадию.
Они покинули Круглую площадь с ярким шатром 'Театра теней' и направлялись к вьезду на Красноплесную. Гессо собирался оставаться в доме Шульда, несмотря на уговоры и увещевания Пилигрима, поскольку намеревался присматривать за домом до их победного возвращения. Но Илия понимала, что Пилигрим просто вредничал, потому что не хотел быть единственным, кому пришлось покинуть их и въехать, пускай и с почестями, в одну из резиденций Главы.
Саму же Илию на въезде должен был ожидать кто-нибудь из кровников, поскольку ей еще предстояло напоследок проверить все базы и раздать дополнительные инструкции.
'Как раз к семи вернусь', - вздохнула она и прижалась к Гессо.
Бешенный рев ворвался в их покой. Завизжали тормоза 'Неклюди', Гессо стиснул ее до боли, впечатывая в себя. Шугар громко, с четким штудгардским акцентом нецензурно выругался, обращая замысловатое послание к песчаной 'Катрин', перегородившей их и еще паре чужих машин дорогу, а заодно к ее владельцу и его водительским умениям.
- О-о! - восхищенно протянула Илия, когда Шугар выдохся, и поаплодировала.
- Совсем сдурел, - сказал Гессо, и повеяло могильным холодом.
- А я забыла, - созналась Илия, но Гессо это не смягчило.
- Я ему сама всё выскажу, - пообещала она.
Лис, не дождавшись реакции 'Неклюди', ракетой вылетел из 'Катрин' и под гудение клаксонов возмущенных чужих, распахнул дверь Илии. Воздушный шар скрипнул о стекло, ниточка оплавилась от жара, и шар рванул в темное небо, унося нарисованную тучку к своим натуральным сестрам. Лис и не заметил содеянного, разглядывая ее и Гессо в упор.
'Кажется, теперь я начинаю злиться, - подумала Илия, молча изучая обрывок веревочки. - Мне нравился подарок этого странного шута'.
Шугар почуял ее настрой и притих, а Гессо перестал сердиться и забеспокоился.
- Деточка, поговорим, - прохрипел Лис, протягивая открытую раскаленную ладонь.
Завоняло паленой кожей.
- Прожжешь дверь - я тебя сожру, - сказала Илия. - Это моя любимая машина. И мой любимый воздушный шар. Был.
Лис даже ухом не повел, продолжая выдерживать жест 'приглашение'.
- Два часа - не больше, - сказала она. - Мне еще своих обойти нужно.
- Мне и часа хватит, - сказал Лис, вытягивая ее за руку из машины.
За правую, к счастью, руку.
Илия сказала, не сводя с Лиса настороженного взгляда:
- Гессо, дома увидимся. С тебя гренок, ладно?
- Сделаю, - донесся улыбающийся голос.
Лис с чувством захлопнул дверь и поволок Илию к 'Катрин' с такой скоростью, что она едва успевала перебирать ногами и почти не доставала до земли. В какой-то момент, пролетев несколько своих обычных шагов, она представила себя воздушным шаром и развеселилась. Лис забросил ее на пассажирское сиденье, и сам, наплевав на чужих, скачком устроился за рулем и врезал по газам.
'Хозяйка, - услышала она Шугара, - Гессо переживает, что вы подеретесь'.
'Успокой его', - предложила Илия.
'Я не о том, - отмахнулся Шугар. - Можно мне поучаствовать? Я все шины стер'.
'Нельзя, - усмехнулась она. - Самой мало'.
Шугар огорченно вздохнул и перестал ее донимать.
Лис, полностью оправдывая вторую часть имени, летел по ночной Арадии, начхав на все правила, на запредельной скорости. Обрадовавшихся служащих из Ордена правопорядка дорог Арадии заворачивали внимательные 'Грации' экскорта. Илия позволила себе расслабиться и отпустить ситуацию до времени.
- И куда ты меня завез? - вздохнула она, разглядывая высокие закрытые ворота неизвестной особо очищенной зоны.
Лис откинулся на спинку, задымил 'блюзиной' и лишь тогда соизволил посмотреть на нее прямо:
- Ты больше не можешь себя контролировать.
От такого обвинения у Илии зачесались кулаки, но она мужественно стиснула зубами фильтр 'Витришь', закурила и буркнула:
- Кто бы говорил...
- Я не о том, - сказал Лис.
'И ты с Шугаром успел за моей спиной сдружиться?', - нахмурилась она.
- Утром ты влезла в мои воспоминания, не желая того, - продолжил он. - И остановиться не могла, пока Нэмури тебя каким-то образом не выдернул. Скажи, ты научила его каким-то родовым фокусам, и он оказался способен сработать их?
Илия растерялась:
- Ничему я его не учила. Думаю, это власть Наставника... И я же извинилась.
Лис пробормотал:
- Возможно...
Потер отросшую за день щетину, ужасно напомнив Нэмури, и прищурился:
- У меня нет умений Стражей, но я и без них кое-что могу сказать. Ты добираешься до уровня Проклятого. Или уже добралась. И чтобы не выворачивать нас наизнанку, держишь себя закрытой. Постоянно. Ты не желаешь походить на него... Ты боишься, Илия, - криво улыбнулся Лис. - И я чую твой страх так же явно, как вижу твои зацелованные губы. Ты боишься, что судьба Проклятого станет твоей судьбой. Или что ты превратишься в его подобие, вывихнешь мозги за время поединка с ним, и когда вернешься - понаделаешь из близких кукол, чтобы не расставаться с ними. Ты дрожишь от ужаса и видишь в кошмарных снах, что возвращаешься в Арадию сильнее твоего создателя, куда более сильной, чем он, и застаешь нас настолько хрупкими, что тебе невозможно станет не причинить нам вреда. И тебе ничего не останется, кроме как уйти обратно, в твои опустевшие родовые земли, и провести остаток срока в одиночестве. Ты видишь в этом сценарии и мою судьбу и избегаешь меня как напоминания о твоих страхах. Но вот, что я тебе еще скажу: за отведенное мне время в этом мире я вобью в твою многоумную голову, что свои судьбы мы создаем сами и нет единого предначертания ни для кого из нас. Докажу, что контроль силы зависит только от тебя самой, какой бы уровень тебе не достался. И чтобы не думал Пилигрим, и какие бы песни он тебе не пел, я всё еще способен отделять изнанку мира от его лицевой стороны. Я могу управлять и собой, и Клубом. Илия, я сделаю всё, чтобы дождаться тебя, сколько бы времени не занял твой поединок. Моё предложение остается в силе, так что прекращай раздавать пустые обещания.
Лис посигналил фарами, и ворота со скрежетом разъехались.
- Ты не выйдешь за Гессо замуж, - заявил он лобовому стеклу.
Илия насупилась и отчего-то нестерпимо захотела видеть Гессо своим супругом:
- Почему?
Лис протянул руку и погладил ее ухо:
- Потому что он не знает, как возвращать равновесие. Безымянные владеют этим искусством в совершенстве. Кстати, деточка, мы на одной из клубных баз. Тех, о которых ты еще не знала.
И, посмеиваясь, он завел 'Катрин' за ограждение.
'Я бы на твоем месте не радовалась так бурно, - дулась Илия. - Нэмури вообще-то тоже безымянный. И если он перестанет упрямиться, то я выйду замуж за него. Он тоже хорошо знает, как возвращать мне мозги, только как Наставник заставляет меня справляться с этим самой. А ты, в пику ему, меня балуешь. И Гессо балует, потому что ему так больше нравится. А Лаки капризничает и постоянно требует внимания... Хотя Нэмури тоже терпеть не может, когда его игнорируют. Как и ты... Но...'.
- Я хочу тебя кое с кем познакомить, - бросил Лис, проводя ее мимо одинаковых дверей в низеньком одноэтажном здании.
У одной из них переминалась женщина в светлом комбинезоне. Увидела Лиса и обрадовалась ему, как родному, засуетилась, смешно взмахивая лапками:
- Он вас давно ждет...
Илия удержалась, чтобы не потереть глаза - незнакомка подпрыгивала на месте и всеми движениями и даже приветственной фразой напоминала Джампа времен первого визита к Лису.
- Илия, познакомься: Агнесса - сестра госпожи Тембровски. Очень ответственный работник. Всё время проводит в заботах о моем близком.
Илия и Агнесса церемонно расшаркались.
Илия же про себя ухмылялась, сообразив, кого иногда копирует Джамп, чтобы продемонстрировать ложную безобидность и беззащитность.
Впрочем, в случае Агнессы никакого вранья впомине не было - она явно была нормальной.
- Ты к нему? - спросил ее Лис, кивнув на дверь.
- Нет-нет, я только что оттуда, - с этими словами она торопливо всучила Лису какую-то светлую коробку и, наскоро попрощавшись, убежала, забавно подпрыгивая.
Илия навострила уши - коробка почему-то шуршала.
Лис толкнул дверь и сказал:
- Деточка, познакомься с моим братцем.
Илия захлебнулась воздухом, шагнула на одеревеневших ногах в проем и потеряла дар речи.
На нее очень внимательно смотрел лис. Самый натуральный. Крупный, с сединой в густой шерсти и... одноглазый. Он вытянулся в струнку, принюхиваясь, а потом неожиданно хрипло тявкнул. И это стало последней каплей - Илия расхохоталась во всё горло и, схватившись за ноющий живот, сползла на пол.
- Ой, не могу!... Лопну по швам! - дрыгала она ногами. - Б-братец!.. Братец ведь!.. Кровный! Единотру... Единоутробный...
Старший Лис непривычно смущенно улыбался, глядя на утиравшую слезы Илию:
- Братец, братец. Его так и зовут. И это моя самая главная и тщательно охраняемая тайна.
- Я оправдаю, - пробормотала она. - Нет, потрясающее сходство.
Лис присел перед Братцем, открыл коробку, и оттуда с писком высыпались мыши и разбежались по углам комнаты, тщательно имитировавшей лесную местность особо очищенной. Только небольшой участок перед дверью продолжал оставаться привычным полом, правда, покрытым соломой, на котором и сидела выдохшаяся Илия.
Братец даже не посмотрел на угощение и сердито тявкнул на Лиса.
- Ну уж нет, - отозвался тот. - Ты опять переел. Агнесса сказала - диета и режим. Вот тебе и мыши на закуску. И пока не перестанешь хулиганить - отсюда не выйдешь... Опять курятник разорил, представляешь? - 'пожаловался' он Илие со счастливой улыбкой. - Бандит...
'Бандит' воровато подобрался к Лису и улегся рядом.
- Мирного играет, - пояснил Лис, выглаживая притихшего Братца. - Знает, что ругаюсь. Всё-о понимает, паршивец... Иди к нам, - позвал он.
Илия не отказалась, переползла поближе и осторожно прикоснулась к голове между острых подрагивающих ушей. Братец зажмурился и зевнул, показав клыкастую пасть, а с ней и отношение к миру, и к Илие - в частности. Шерсть у Братца оказалась неожиданно жесткой, и она против воли вспомнила Лаки, который также вводил поклонников в заблуждение длинным золотом волос.
Вдруг Братец очнулся, вывернулся и тяпнул ее за руку. Всё случилось так быстро, что ни Лис, ни сама Илия не успели отреагировать. Илия растерянно моргала на выступившие красные капли над большим пальцем окольцованной руки, слушая, как Лис вполголоса и беззлобно отчитывает Братца. Так же, как он ругал своих клубных 'щенков'.
- Наверное, за мышку принял, - пошутила она.
Лис отозвался:
- Всего лишь повторил мою ошибку... Дай посмотреть.
Он взял пострадавшую руку и принялся зализывать укус. Илию, как кипятком ошпарило, затряслись колени, и она присела на пол.
Постаралась охладить:
- Он мне за тебя отомстил.
Лис поднял на нее немигающий взгляд и впился зубами, оставляя свежие ранки.
- Больно, - выдохнула она и зашипела от нового повреждения.
Лис оторвался и показал ей в оскале кривые окровавленные зубы:
- Хорошо, что больно. Хорошо.
Он зубами принялся стаскивать кольца-'наручники' одно за другим.
- Лис, - позвала Илия, потянулась, чтобы остановить его.
Но он, не глядя, перехватил ее запястье, сжал до боли, отправляя предупреждение. И взгляд у него стал совсем дурным.
Лис опрокинул ее на солому, и она краем глаза увидела, как Братец в прыжок догнал мышь и проглотил ее, пищащую. Братец блеснул на Илию единственным глазом и лег, уже больше не обращая внимания ни на что. Потянуло тяжелым, звериным духом.
- Лис! - разозлилась она, вцепилась ему в волосы, отрывая от набухшей груди.
Он поднял к ней открытое лицо, без намека на маску, и злость задушено толкнулась, сворачиваясь комом в горле. От Лиса пахло отчаянием.
'Демон с тобой, - она зажевала собственную губу, сдерживая накопившуюся на языке хину. - Демон с Пилигримом. Пускай послушница Шицарии. Пускай. Я не желаю быть только оружием. Не желаю быть только сталью. Я - вода. И это - первое. И если моё тело не может сделать близкого счастливым хоть ненадолго, то зачем оно мне?..'.
После они долго вытряхивали солому из одежды, выбирали ее из спутавшихся волос, отнимали у Братца в четыре руки 'наручник' мизинца, которому отчего-то приглянулось именно это кольцо.
Илия оглядела укушенную руку, поморщилась - ранки неопрятно вздулись. Лис присел перед ней, как когда-то, когда она была совсем мелкой, но теперь можно было смотреть ему в лицо, не задирая головы.
- Я в машине обработаю, - пообещал он. - Там аптечку найти проще.
- Хорошо, - кивнула она. - Ты серьгу в левом ухе носил... Прокол остался...
- Да, было такое. Один из знаков отличий наемников Нурланна...
- Задание, - поняла она. - А шрам у тебя на правой лопатке от сведенной татуировки. Я узнавала, как появляются такие рубцы. Скажешь, что там было?..
- Другое задание. Менее приятное. 'Колючий крест' сектантов 'Поздних дней'.
- А глаз?..
- А о нем расскажу, когда вернешься с победой. Над Штудгардом или Проклятым - не важно...
Илия раскрыла ладонь, показывая ему длинную округлую пластинку серебра, с выгравированными на ней тремя волнистыми линиями - древнейшим символом. Подобными пластинами ученые метили диких животных, чтобы легче было отслеживать их жизненный путь.
Лис понял. Он аккуратно, пальцем повернул к себе гравировку, изучая рисунок.
- Ты знаешь, что значит мое имя? - спросила она.
Лис качнул головой, рассматривая подарок, и в этот момент очень походил на Братца в первые минуты знакомства.
- Я - вода.
Лис моргнул и прищурился:
- Проклятый влез. С-скотина.
Илия рассмеялась:
- Но ведь со знанием дела влез, верно?
- Верно, - согласился он и подставил левое ухо.
Легкого нажатия хватило, чтобы пластина кольцом закрепилась на хряще.
- Теперь я всегда смогу следить за тобой и никогда не потеряю, - сказала Илия.
Он обнял ее, прижимая к себе, и обжег жаром ухо:
- Тебе не нужно уходить. Ты останешься, и тебе больше не придется сражаться одной. Твои церквулы, мои старшие, твои близкие, Нэмури, я - мы все готовы к смерти. Я готов. Не уходи.
- Не могу. Договор есть договор. И ты сам всегда платил по счетам и старался прихватить и наши. Но этот счет я не могу тебе отдать. Ты - единственный, у кого хватило сил напрямую предложить мне этот путь. Единственный, кто попросил меня остаться. Спасибо. Спасибо тебе...
Он не позволил ей пройти обратную дорогу самостоятельно. Когда-то он любил носить ее, осиротевшую без помешавшихся на фронте Нэмури и Лаки, на руках, перемещаясь скачками и смеяться ее восторженным воплям и визгу. Когда-то он забрал ее, уставшую от одиночества и хронического непонимания, в свой дом, нес, прижимая к себе, как драгоценного ребенка. Но сейчас он шел очень медленно, словно старался оттянуть момент разлуки. И никуда не смотрел, потому что взгляд его был совсем незрячим.
- Я говорил это своим ученикам. Вдалбливал в головы своих охотников. И скажу сегодня тебе. Пока ты чувствуешь боль... не обязательно физическую. Ты еще жива. Впитай как следует...
'Слишком много всего произошло с нами... Между нами... - поняла Илия. - Чтобы нашу связь можно было разорвать просто так'.
За воротами ее уже ждала вишневая 'Акула Индр'.
- Одевайся, хозяйка, - мягко сказал Троскаб, передавая с пассажирского сиденья пакет с одеянием Стражей и привычные клинки с перевязью.
За время, проведенное вместе, они совершенно разучились стесняться друг друга. И она потянула платье через голову, неуклюже заваливаясь на сиденье из-за особенно резких поворотов.
- Военачальник должен быть при пара-аде, - бубнила она, натягивая спецжилет, - чтобы блистающим видом своим ввергать противника в у-ужас, а подчиненных - в естественный тре-епет.
- Болтушка, - посмеивался Троскаб. - Твои подчиненные и так уже четыре часа кряду трепещут. Потеряли и паникуют. А Шугар с Мюсли бензина в очаг подливают.
- У-у, непослушные церквулы, - ворчала Илия, забираясь в сарху. - И ты - тоже. Лис, кажется, расстроился, что ты к его базе подобрался первым из моих.
- Нет. Думаю, он сам тебя хотел отвезти обратно.
- О-о, вот как, - подивилась она. - Вот уж перебьется. Сам базы от меня прячет так, что хоть консультации устраивай, а к моим подкрадываться не перестает... Бан-дит, - с наслаждением закончила она.
Троскаб заулыбался почему-то растерянно, но ничего не сказал.
- Дай аптечку, - сказала Илия, пробираясь между сиденьями.
Он бросил взгляд на ее руку и резко припарковался у тротуара.
- Ты что? - растерялась она, глядя, как Троскаб вскрывает упаковку бинта, явно намереваясь мумифицировать ее. - Я сама могу.
- Я тоже могу, - сказал он и безжалостно прижег ее обеззараживающим.
Илия зашипела, но все-таки процедила:
- Времени мало.
- На это - хватит. Я быстро, не беспокойся, - он привычными движениями заклеил укусы антисептиком и принялся забинтовывать. - Я всякое видел. И даже знаю ту нежить, что питается, как запредельными, так и обычными людьми... Но не представлял, что мой бывший шеф, типичный, в общем-то, охотник, так проголодается, что попробует сжевать мою хозяйку - королевну нежити.
Илия фыркнула, сжала руку в кулак, показывая, что нет - не туго.
- Вид раненного военачальника, - сказал Троскаб, вновь бросая 'Акулу' в лабиринты улочек, - рождает в подчиненных панику, а в противниках - ложные надежды.
- Сам болтун, - развеселилась Илия. - А чтобы ни в ком ничего не рождать, мы используем маскировку. Если уж при параде - то полном.
И она помахала Троскабу боевыми перчатками.
Со всех концов Арадии тянулись и вибрировали струны кровных связей.
После сотни разговоров, тысячи инструкций, миллионов просьб, обещаний, наставлений, увещеваний голова Илии стала легкой, как воздушные шары шута. Она вручила Троскабу свое уставшее тельце и, устроившись между его коленей, как в кресле, наблюдала за фиолетовым, уже беззвездным небом. Под ногами кипела ненасытная, мгновенная ночная жизнь уличными светлячками фонарей, мрачным остовом Изумрудного дворца, факельными караванами автомобилей, красно-белой Главной площади.
Илия не слышала ничего, кроме хлопающих крыльев ветра и голоса Троскаба. Он свивал пряди ее волос, переплетал их, как Нэмури свои веревки и говорил, завораживая ровностью тона и искренностью слов:
- ...Только здесь, на колокольне Раги, я смог остановиться и вспомнить, кем был, осознать, кем стал, и понять, так ли мне нужно становиться тем, кем я желал быть... Когда я увидел тебя, ты была душой моего шефа, его любимой, его женщиной. Когда я узнал тебя, ты стала моим другом, той, что легко было слушать. Когда ты призвала меня, моя прежняя жизнь прекратилась. Я умер и возродился, чтобы служить тебе вечно, во всех мирах, в которых бы не пролегал твой путь. Но и ты приняла меня не рабом, но равным. И я посмел полюбить тебя. Посмел навязывать свое общество и называть илладой, наплевав на чувства твоих близких... твои чувства и намерения. Я знаю, что ты не берешь меня с собой, потому что доверяешь больше прочих. Но я чувствую и другое, и хочу развеять все сомнения. Да, Илия, моя знакомая, мой друг, моя Хозяйка, иллада... я люблю тебя. Но люблю как родную сестру. Ту, которой у меня никогда не было - младшую... И я, надеюсь, ты простишь мне навязчивость и излишнюю опеку, но иначе я не могу.
- Я знаю, - сказала она. - Я всё знаю. Но ты останешься здесь только из-за моего доверия. Исключительно из-за него. То, что я поручу тебе, больше никто не сможет сделать. Опасаюсь, не успею вернуться в срок...
Она запрокинула голову, всматриваясь в черные в предрассветных сумерках глаза Троскаба:
- Когда придет время, весь мир, всё окружение станут давить на Нэмури, чтобы он вернул долг ученика безымянного. Чтобы он проявил должное им уважение... И я хочу, чтобы ты снял этот груз с его плеч. Троскаб. Когда Лис нащупает последний виток, я хочу, чтобы ты убил его.
Он даже не вздрогнул, продолжая молча изучать ее лицо.
- Возьмешь ли ты главенство над Клубом после этого - неважно. Оставляю это на твой выбор. Только не забудь, что даже в таком случае, ты не перестанешь быть моим.
Он вздохнул и продолжил создавать ее прическу. Затем невесело рассмеялся:
- Да, теперь понимаю. Пожалуй, только у Нэмури и меня хватит сил выполнить такое задание... Что ж. Видимо, моя судьба - убивать поклонников сестер.
- Как моя - подозревать в дурном близких. И предавать их.
- Нет, хозяйка, - покачал он головой. - Последнее - наше общее проклятие... Всё. Доделал...
Илия дотронулась до сложного плетения кос и вздохнула:
- Как корона...
Она почувствовала улыбку Троскаба.
- Это и есть корона незамужней дочери древнего рода Штудгарда.
Илия снова навалилась на него, как на спинку кресла, заглядывая в лицо:
- Станем надувать твоих бывших соотечественников?
- Вообще-то нет, - ухмыльнулся он. - Но на эту тему тебе лучше с Нэмури пообщаться.
- Р-р-р, непослушный цер-рквул, - Илия подергала его за прядь. - Тогда скажи, как мне теперь голову мыть? Я только твои косы воссоздавать умею... Только не отправляй меня опять к Нэмури.
Троскаб засмеялся, белея острыми клыками:
- Если знаешь ответ, не спрашивай.
Илия скуксилась, затем бросилась на него и затеяла возню на покатой крыше колокольни.
Когда она успокоилась, и Троскаб перестал смеяться, то сказала:
- Он рядом. Сегодня был совсем близко.
- Да, мы все почувствовали... И ты говорила о странных спутниках...
- Неважно, - она мотнула головой, и тугие косы хлестнули по щекам. - Главное - уже скоро. Совсем...
Илия поймала его левую руку и защелкнула на запястье металлический ремешок:
- Это тебе.
Троскаб посмеялся над таким запоздалым пояснением, сунул нос под крышку и сообщил:
- Хозяйка, тебя провели: у этих часов нет стрелок.
- Есть, - не согласилась она. - Если нажмешь на вторую кнопочку, то увидишь... - и еле успела предотвратить проверку. - Только они тебе не нужны. Я вернусь так скоро, что ты и не заметишь моего отсутствия.
Он подавился смехом:
- Если такое когда-нибудь произойдет, я уйду на пенсию.
Илия захихикала и закатила глаза:
- Невозмож-жный брат.
Им удалось увидеть самое начало рассвета. Поток машин почти иссяк, и дома уже не радовали красочностью огней, лишь уличные фонари по-прежнему мерцали золотыми чешуйками.
Илия вытянулась на цыпочках, удерживаемая Троскабом за край сархи и, сложив ладошки рупором, завопила:
- Эй, Арадия! Я передам от тебя Штудгарду приве-е-ет!
Она притихла, будто всерьез дожидалась ответа.
И едва не оглохла от гулкого 'бо-ом!' колольни. Крыша под ногами задрожала от новых ударов. Троскаб забросил ее на плечо и скачками кинулся вниз. Всю дорогу Илия вопила и хохотала, не слыша саму себя.
'Думаю, это можно принять за ответ', - решила она.
В комнате на кровати Илии обнаружился скрючившийся Наставник.
'Его из комнаты Лаки выгнал? - не поняла она. - Сказал, хватит дрыхнуть, пещерный человек, иди за художницей и без нее не возвращайся?..'.
- Я не сплю, - сказал Нэмури, не открывая глаз. - Только пришел... Домой вернулся то есть... За десять минут до тебя. Решил проверить, чем ты занята, и прилег ненадолго.
- Не оправдывайся, - заявила она, уперев кулаки в бедра. - Лучше признайся честно, что караулил. Если не хотел, чтобы я уходила на ночь, так бы и сказал.
Нэмури открыл глаза, попытался сделать сердитое лицо, но спросонья маска не наделась.
Он сел, с шипением распрямляя конечности и потирая шею.
'Не спал он, - хмурила бровки Илия. - Опять нахально врет'.
- Не перевоспитываешься, - прокомментировала она.
Нэмури покосился, но опять промолчал, кивнул на стол, на котором салатовым пятном зеленела папка:
- Интересно ты с Пилигримом за печатями сходила.
Илия оторопела.
Наставник же, ехидно улыбаясь, добавил:
- После того, как ты с Гессо ушла, прибежал твой Сильвер с этой папкой, вручил ее мне и просил передать от господина Рериха некие благодарности, плюс, от его охранников просьбы не дарить ядовитые вещества, а от себя самого - пожелания удачного путешествия.
На негнущихся ногах Илия подошла к столу, открыла папку, рассматривая высочайшие печати.
- Вот это да, - выдавила она, наконец. - Я забыла.
- Это я уже понял, - сказал Нэмури над ее головой, и тьма в нем нетерпеливо булькнула. - Объяснишь?
- Хотелось бы, - вздохнула она. - Но я сама не понимаю... Заговорил мне зубы, сбежал с моей папкой...
- Не про это, - отмахнулся он. - Что там за отраву ты ему презентовала?
- А. Да оберег с ртутью. Тоже мне отрава, - хмыкнула она. - Нет, ну надо же...
- Как тебе свидания? - не успокоился Нэмури.
'Кофе бы сходил попил что ли?', - огорчилась она, отозвалась сдержанно:
- Разнообразно.
- Делись, - потребовал он и вернулся на кровать.
Илия подтащила туда же стул, села напротив и заявила:
- Только, если ты расскажешь, где мог засветиться как Стерн Атаммир.
Нэмури резко прекратил казаться сонным:
- Где ты такое слышала?
- На свидании, - заулыбалась Илия. - С Гессо. Но не от него. Хотя сам Гессо здорово разозлился.
- Хм-м, интересно.
- Мне тоже.
Они посоревновались в гляделки, и Наставник вздохнул:
- Слушай, про себя я могу тебе по дороге рассказать. А вот ты мне - не сможешь. В машине Лаки, между прочим.
Илия непонимающе нахмурилась.
- Он ревнует, - подсказал Нэмури.
- А-а, вот оно что... А ты про себя и 'Голодных' расскажешь?
- Расскажу. Обещаю.
Илия оглядела его еще раз на всякий случай, но по всем выкладкам выходило, что он не врал. И тогда она рассказала про Гессо, зачем-то старательно избегая упоминаний о незнакомцах наравне с объявившимся в Арадии Проклятым, поцелуями и 'Театром теней'.
- Хм-м, - сказал Нэмури, но дальнейших комментариев не последовало.
Тогда она нажаловалась, как на обратном пути их подрезал Лис и утащил ее на одну из своих баз, где доверил самую охраняемую тайну.
Наставник пошевелил пальцами. Илия показала язык.
Наставник рассердился:
- Врешь ты всё.
- Не вру.
- Ты про 'Кругляш' не рассказала. Тебя там мой знакомый видел.
- Это ты всё врешь! - рассердилась и она. - Сам следил!
Они запыхтели, как ежи перед своим ежиным поединком, но до укусов дело не дошло.
- Сам, - оскалился нахально Нэмури. - И горазда же ты целоваться.
- Будто сам не знаешь, - ляпнула она и осеклась.
Воинственное настроение у обоих сдулось, как испорченный шар.
'Вот балда. Чугунная, - сердилась она и на себя, но уже без особой охоты. - Я еще думала, что на Лиса похожа. Наставник, мы с тобой вообще клонированные. И что теперь?.. Неловко как-то...'.
Нэмури подтянул ее руку к себе и стал выпутывать из перчатки, что она зачем-то нацепила на обратном пути к дому.
- Знаю, - буркнул он. - Я, может, тоже хочу... с тобой целоваться.
Илия почувствовала, что краснеет, и рассердилась:
- Ну и хоти дальше. У тебя с нормальными лучше получается... Да что ж это такое?.. - пробормотала она в расширившиеся глаза Нэмури. - Будто ограничитель какой кто с языка снял... Прости... Прости, пожалуйста, ладно?
Он моргнул, криво улыбнулся и вернулся к перчатке.
- Надо было раньше тебя в эту паранджу засунуть, - сказал он ее свободной руке.
Илия сначала не поняла, потом сообразила и засмеялась:
- Это не паранджа. Это - сарха. А на руках у меня - тангены.
- Вот как... - протянул он, занимаясь ее второй рукой. - Тогда в сарху... Всё равно эффект схожий... А со мной или Лаки на свидание пойдешь?
- Нет.
- Почему?
Он обиделся настолько явно, что Илия заторопилась:
- Когда вернусь, пойду. Так лучше будет.
Казалось, он понял. Дотронулся до ее кос:
- Это Троскаб?..
- Да. Проверили своих, раздали инструкции, а там съездили в его любимое место, где я и получила эту красоту.
- Целовались, - опять прищурился Нэмури.
- Вот заело-то... - опечалилась она. - Да не целовались мы. Ни разу. Вообще никогда.
И он не поверил.
Илия растерялась:
- Так... Как же объяснить?.. Мы отношения выяснили. Поговорили начистоту. Оказалось, что оба чувствуем друг к другу одно и то же. Я ему как сестра. Вот и всё. И ни он, ни я Осталином не воспитывались. Так что выкини этот бред на помойку памяти. Не хватало, чтобы и ты про нас так думал.
- Вот значит как?.. - протянул он.
Вытащил ее руку из перчатки, посмеялся над кольцами:
- Представляю, как чувствовал себя Гессо. Бедняга.
И попробовал подсмотреть под пластырь.
- Оставь, - она мягко отодвинула его руку.
Нэмури заупрямился, и запыхавшаяся Илия, наверное, и вправду бы его укусила. Но он внезапно сменился в лице и начал стремительно бледнеть. Она испугалась не на шутку, потому что впервые видела испуганным его. Он 'СВАТом' вцепился в ее руки, притянул к себе и начал стремительно раздевать.
- Ты что творишь? - попробовала возмутиться она, но вышло плохо, даже по ее меркам.
- Не бойся, не бойся, - бормотал Наставник. - Я не сделаю ничего... плохого.
'И ты рехнулся?..', - отчетливо подумалось ей, но на сей раз она успела прикусить язык.
Наставник, тем временем, расстегнул на ней спецжилет и стянул с нее штаны и рассматривал так близко, будто искал на ней клеща, едва задерживаясь взглядом на следах поцелуев.
- Что ты там потерял? - не выдержала она.
Он моргнул, выпрямился, и ей стало совсем не по себе - глаза у него были мертвыми.
- Илия, скажи, Лис... сделал тебе больно? Не скрывай ничего. Я не стану сердиться или ревновать. Это очень важно.
- Нет. Не сделал, - сказала она.
Наставник молча постучал пальцем по пластырю.
- Да разозлился из-за колец и Гессо и тяпнул меня. Но, когда понял, что перестарался, прекратил. Всё.
И в следующую секунду уже сидела у него между ног, прижатая к домашней футболке.
- Всё хорошо. Сегодня увезу, и всё будет хорошо... Я запереживал и напугал тебя. Прости. Такого больше не повторится...
Говорил - механически, и ей казалось, что ткни его пальцем в бок, он разойдется по шву и оттуда посыпятся металлические детальки. И руки у него, всегда ловкие, цеплялись пальцами за ее косы.
'Пора учить тебя врать. Но я знаю, как тебя переключить', - подумала она и спросила у футболки:
- Ты всё еще хочешь меня поцеловать?
Нэмури замер, посмотрел на нее, понял, что не шутит, и полез целоваться.
'Вот теперь ты похож на себя, - подумала Илия и улыбнулась: - Всё будет хорошо'.
Републиковано на сайте Ольги Топь
Часть 1
Часть 2
Часть 3
|