Тори Халимендис : другие произведения.

Больше чем враги

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Спасибо Лене Питутиной за обложку! Леночка, ты - чудо!
    В юности Тиали Торн и Марк Грен были влюблены друг в друга, но давняя семейная вражда не позволила им быть вместе. Долгие десять лет они были уверены, что их любовь превратилась в ненависть. Но теперь Марку предстоит спасти Тиали от опасности, разгадать ее тайну и убедиться, что былые чувства никуда не исчезли.
    Окончание в комментариях, начиная с комм.979, архив 10. Черновой вариант, без эпилога. Окончательный вариант продается на Призрачных Мирах
  Алые капли, тяжело падающие с острого лезвия... Белые пятна изумленных лиц... И глаза, яркие, зеленые, неверящие... Жуткая, противоестественная тишина разрезается пронзительным криком:
  - Убийца!
  
  - Тиали Торн обвиняется... приговаривается...
  Глаза скользят по незнакомым лицам, ищут одно-единственное, то самое, на котором написано дружеское участие. Ты ведь не бросишь меня, правда? Ты поможешь? Потому что без твоей помощи я пропаду. Погибну...
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
   Холод пробирал, казалось, до костей. Рукавицы из грубой ткани были слишком велики и больше натирали кожу, нежели защищали от мороза. Пальцы, крепко державшие древко метлы, уже онемели и я совсем их не чувствовала, но поделать ничего не могла. С неба сыпалась противная ледяная крошка, коловшая лицо, а от порывов студеного ветра слезились глаза.
  - Эй, Дамочка, - окликнул меня охранник. - Отставить работу, к тебе на свиданку пришли.
  Товарки по уборке территории устремили на меня завистливые взгляды, но промолчали - попусту трепать языками при охране здесь было не принято. За любое нарушение правил расплата полагалась слишком уж суровая.
  Я сдала "инвентарь" - метлу с редкими гнутыми прутьями - и поспешила, подгоняемая ветром, к забору, увенчанному битым стеклом. Там, на краю периметра, дожидался меня друг. Тот, кто не бросил, кто остался верен, несмотря ни на что.
   В домике для свиданий было сыро и холодно, хотя в очаге и весело плясали огненные языки. Я отметила и разожженный камин, и мягкие подушки на шатких грубо сколоченных стульях, и скатерть на столе. Похоже, кошель Двина изрядно облегчился. Дверь распахнулась от сильного удара. Вошедший охранник поставил на стол поднос и процедил:
   - У вас есть три часа.
   Я протянула руки к огню в надежде отогреться и ужаснулась, будто впервые за долгое время увидав их. Ногти были обломаны, кожа погрубела и даже кое-где растрескалась. На глаза навернулись слезы. Смешно, мне многое пришлось вытерпеть здесь, но расстроила меня именно утраченная нежность и мягкость собственных ладоней.
   - Поешь, пожалуйста, - мягко произнес Двин, кивком указывая на стол.
   Я с жадностью ухватила кусок мягкого хлеба с маслом и сыром.
   - Разбалуешь ты меня. Как я после такого-то пира опять пустую похлебку есть буду?
   Двин опустился на колени на дощатый пол рядом со мной, прижался губами к обезображенной руке.
   - Потерпи. Осталось недолго. Скоро мы вытащим тебя отсюда.
   - Уверен, что пора?
   - Я не знаю, - в голосе его явно слышалось сомнение. - Но я не могу видеть тебя такую... здесь...
   - Ничего, потерплю. Не хрустальная, не разобьюсь, - грубо ответила я.
  - Тиа, - голос Двина звучал жалобно, - Тиа, что с тобой происходит? С каждым разом ты все меньше и меньше походишь на себя прежнюю.
  Я горько рассмеялась.
  - Заключение, вот что со мной происходит. Отсутствие свободы, какого-либо подобия нормальной жизни, элементарных удобств. И я больше не Тиа, Двин. Я - заключенная двести семнадцать дробь пятнадцать, понимаешь? Ну или Дамочка.
  Мой друг только помотал головой, будто отгоняя навязчивое видение.
  - Нет, Тиа. Мы вытащим тебя отсюда, и ты снова станешь такой же, как и раньше. Смешливой и улыбчивой, доброй и понимающей.
  Я промолчала. Что я могла ему сказать? Что давно уже не ощущаю себя прежней Тиа, будто она умерла, а я - самозванка, захватившая чужое тело? Нет, таких слов Двину лучше не слышать.
  
  После свидания я могла не возвращаться к работе, потому и пошла сразу в барак. Уже темнело, колкая острая ледяная крошка сменилась пушистыми редкими снежинками, ветер немного утих, и я шла медленно, глубоко вдыхая морозный воздух. В бараке тепла никогда не бывало, зато всегда стояла жуткая вонь от множества немытых тел. Казалось бы, я давно должна была принюхаться и притерпеться, но нет, голова по-прежнему раскалывалась от невыносимого запаха. Двину удалось, сунув немалые деньги начальнику лагеря, передать мне небольшой флакончик духов, который я берегла, как величайшее сокровище. Не расставалась ни на мгновение, носила на груди под робой и даже в мыльню брала с собой этот крохотный осколок благополучного прошлого.
  В бараке было пусто. Почти. У окна сидела щербатая Берта и, старательно шевеля губами, пыталась читать взятую в библиотеке потрепанную нудную книгу. У Берты была мечта - она желала стать "образованной", чтобы выйдя на свободу найти себе "приличное место". Разумеется, с подобной биографией осуществление мечты ей вряд ли грозило, но я не сказала ей ни слова об этом. Все-таки у каждого из нас должно оставаться хоть какое-то светлое пятнышко в душе, чтобы не сломаться окончательно, не так ли? У меня был Двин, а у Берты - Великая Мечта, и нам этого хватало.
  - Руку порезала, - словоохотливо пояснила мне Берта, демонстрируя перемотанную кисть. - Док, добрый человек, дай ему боги побольше лет жизни, освободил меня на два дня от работы. Лютый свирепствовал, конечно, ругался так, что уши вяли, но поделать ничего не смог: против Дока не попрешь.
  Здесь она была права. Дока, невысокого сутулого плешивого мужчину лет пятидесяти, побаивались даже самые озлобленные охранники, такие, как Лютый.
   - Послушай, Дамочка! - Берта подошла поближе. - Твой-то приезжал?
   - Приезжал, - мрачно кивнула я, погруженная в невеселые мысли.
   - Гляди-ка, порядочный, не бросил, - удивилась она. - Ко всем ездить быстро перестают, а твой все держится. Повезло тебе с ним, Дамочка. Ты за него держись, такой мужик редко попадается.
   Я неопределенно пожала плечами - пусть понимает, как хочет. Берта, решив, что у меня подходящее настроение для пустой болтовни, присела на койку рядом со мной.
   - Дамочка, я давно у тебя спросить хотела: а тебя-то за что сюда засунули? Нет, ты не отвечай, если не желаешь, я пойму.
   Саму Берту "засунули", когда поймали на месте преступления - она пыталась украсть кольцо в ювелирной лавке. Как по мне, сглупила она сильно: одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что вряд ли она пришла к ювелиру с целью прикупить новые серьги. Мастер оборванку не выставил, но наблюдал за ней пристально - вот Берта и оказалась здесь. Эту историю незадачливая воровка пересказывала уже много раз, так что все заключенные уже выучили ее наизусть. А сейчас она с горящими глазами жадно ожидала моего ответа.
   - Так как, Дамочка?
   - За дело, Берта, - горько усмехнулась я. - За дело.
   - А за какое?
   - За попытку убийства.
   И с неким злорадным удовольствием увидела, как побледнела и отшатнулась товарка по несчастью.
  - Шутишь, да? - Берта все никак не могла поверить в то, что я способна убить человека. - Ты ведь такая нежная, Дамочка, такая утонченная. Аристократка.
  - Не шучу, - равнодушно бросила я. - Сама подумай, с чего бы иначе я здесь оказалась?
  В больших голубых глазах собеседницы страх начал сменяться любопытством.
  - А чем ты... Ядом, да? Или заклятием?
  - Ножом.
  Берта бросила взгляд на мои огрубевшие от работы ладони и помотала головой.
  - Да ну, Дамочка, - обиженно протянула она. - Не хочешь признаваться - так и скажи, обманывать-то зачем?
  Я промолчала. Смысла доказывать незадачливой воровке, что я говорю правду, никакого не было. Пусть себе думает, что хочет.
  Тишину внезапно разорвал гулкий удар колокола, и мы с Бертой испуганно переглянулись, а потом сломя голову бросились к двери. Внеплановое построение могло означать только одно - неприятности.
  И точно, когда мы, запыхавшись, присоединились к строю хмурых женщин в серых одеждах, то сразу заметили привязанную к столбу для наказаний хрупкую фигурку. Я вгляделась попристальнее и охнула - Красотка! Спросить, чем она провинилась, я не могла, поскольку по бокам от нас застыли охранники, а оказаться рядом с несчастной за болтовню у меня не было никакого желания. И все же... Красотка, худенькая зеленоглазая блондинка с на удивление пышным бюстом и круглым задом, ходила по лагерю королевой. Всем было известно, что она спит с Лютым, а тот делает своей любовнице поблажки. Пару раз девица даже пыталась сцепиться со мной, на что я порекомендовала ей расспросить у своего кавалера, как именно я здесь оказалась. Красотка прониклась и больше меня не трогала.
  А сейчас безвольное тело девушки повисло на веревках, а ее любовник уже примеривался кнутом к обнаженной спине. Свист - и сразу крик, полный животной боли. Я крепко зажмурилась, понадеявшись, что этого никто не увидит. Еще крик, еще, еще, а затем непрерывный дикий вой. Сколько же ей назначили?
  - Хватит! - вмешался, слава всем богам, Док. - Ты желаешь ее проучить или покалечить? Отвязывайте и тащите в лазарет.
  Пока охранники занимались Красоткой, остальные заключенные молча, потупив глаза, побрели на ужин.
  Я основательно перекусила во время свидания, оттого-то вид остывшей жидкой похлебки, в которой плавал одинокий крохотный кусочек мяса, не вызвал во мне аппетита. Но серый клейковатый хлеб я все же заставила себя сжевать, запивая его обжигающе горячей горькой дрянью, именуемой здесь чаем. Бросив быстрый взгляд на охранников и убедившись, что они смотрят в другую сторону, я молниеносным движением поменяла уже опустевшую миску Берты на полную свою. Соседка раскрыла было рот, чтобы задать вопрос, но я ощутимо пнула ее ногой под столом, и она, скривившись, понятливо промолчала. Только благодарно кивнула и незаметно сжала мою руку.
  Вечернее построение не принесло никаких сюрпризов, и мы уныло потянулись в бараки, спать. В углах уже поставили жаровни, не дающие толком никакого тепла даже тем счастливицам, чьи койки располагались к ним ближе остальных. Ныряя с головой под тощее драное одеяло, я попробовала отключить рассудок и не замечать ни бьющего меня озноба, ни доносящегося со всех сторон похрапывания. Получалось плохо, мысли то и дело возвращались к запретной теме: жизни на свободе. Измаявшись, я сунула ноги в грубые башмаки, накинула прохудившуюся душегрейку и выскользнула из барака. На мое счастье, дежурил сегодня Гонт, парень мирный и незлобный, несмотря на довольно-таки устрашающий внешний вид. Через левую щеку Гонта тянулся рваный шрам - следствие пьяной драки. Сам он иной раз шутил, что с этаким украшением его ни на одну приличную службу не возьмут. Шутка была горькой, поскольку правды в ней было куда больше, нежели Гонту того хотелось.
  - Далеко собралась, Дамочка? - окликнул меня он.
  - Воздухом подышу немного.
  - Какой тебе воздух по этакой холодине. А то хочешь, согрею?
  Предложение было уже привычным, и на мое согласие Гонт всерьез не рассчитывал. И на отказ тоже не обижался.
  - Спасибо, я уж обойдусь как-нибудь.
  - Конечно, к тебе этакий господин приезжает, - добродушно усмехнулся охранник. - Куда уж нашему брату до него.
  Я неопределенно пожала плечами. Обманывать недалекого Гонта мне не хотелось, а уж посвящать в свои отношения с Двином - тем более.
  - Опять нам золота оставил, - не унимался Гонт. - Лютый себе все захапать хотел, да парни не дали. Просил, чтобы не обижали тебя. Повезло тебе, Дамочка.
  - Да уж, - горько согласилась я. - Повезло прямо-таки исключительно. Сама в этакое везение с трудом верю.
  
  На утреннее построение я встала с трудом. Глаза едва открывались, все кости ломило, голова гудела. Меня шатало из стороны в сторону, и Хромоножка, спавшая на соседней койке, сочувственно произнесла:
  - В лазарет бы тебе, Дамочка.
  Забота о ком-либо была вовсе не в характере Хромоножки, и я справедливо заподозрила ее в поиске какой-то выгоды. Либо рассчитывает поживиться продуктами из передачи Двина, пока меня не будет, либо собирается нажаловаться, что я симулирую. Нельзя сказать, чтобы лагерное начальство любило наушников, но лишнюю пайку за доносы они иной раз получали. Потому-то я покачала головой и побрела к выходу из барака. Жаровни уже погасли, из всех щелей немилосердно сквозило. Я с трудом распахнула дверь, покачнулась и осела на руки еще не успевшего смениться Гонта. И перед тем, как окончательно провалиться в черноту, услышала крик:
  - Док! Где Док? Да она горит вся!
  Когда же я открыла глаза, то не сразу сообразила, где нахожусь. Белый потолок, теплое одеяло, легкий запах трав. Лазарет. Место, куда более желанное, нежели самый фешенебельный курорт для любой заключенной. Санаторий, где можно отдохнуть от невыносимых лагерных условий и тяжелого труда. Вот только попасть сюда не так-то просто, а уличенным в обмане грозил карцер. Тишину нарушали громкие голоса, приглушенные, впрочем, дверью. Я прислушалась, узнала собеседников и похолодела, несмотря на одеяло и раскаленные жаровни.
  - ...неспроста все это, не так ли?
  Внутренности смерзлись в один тяжелый ком, горло перехватил судорожный спазм. Сам начальник лагеря пожаловал, чтобы разузнать о случившемся. Если только он решит, что мне в лазарете не место, то произошедшее с Красоткой покажется легкой забавой.
  - Переохлаждение, - голос Дока звучал раздраженно и сухо. - Истощение. Недоедание. Вы ее в гроб уложить желаете? Получили секретный приказ? Так сообщите мне, чтобы я не тратил свое время понапрасну, вытаскивая бедолагу с того света.
  Они говорили обо мне, и я непроизвольно вцепилась пальцами в край одеяла так, что послышался треск. Неужели Док прав? Надо было соглашаться с Двином, а теперь, похоже, поздно.
  - Не глупите, Питерс. У всех заключенных пайка абсолютна одинакова, как и одежда. Никто эту девицу морить голодом либо холодом не собирался. Если не ошибаюсь, она и наказана-то не была ни разу. Да и работой ее чрезмерно не загружают. А что тут не дворец с балами и развлечениями - так в том моей вины нет. И чаепития с пирожными я преступницам устраивать не намерен.
  Док промолчал, и я уж было понадеялась, что начальник сейчас уйдет. Но от его следующих слов мое сердце словно оборвалось.
  - Я хочу на нее взглянуть.
  Хлопнула дверь, тяжелые шаги приблизились к моей койке. Несмотря на инстинктивное желание задержать дыхание и сжаться в комок, я заставила себя дышать размеренно и глубоко, притворяясь спящей. Широкая ладонь легла на мой лоб, проверяя, действительно ли у меня жар.
  А потом произошло то, что не могло мне присниться в самых кошмарных снах. Мужские пальцы погладили щеку, обвели контур губ, скользнули по шее. "Сейчас задушит", - мелькнула в голове абсурдная мысль. Но нет, ладонь начальника спустилась к ямке у ключиц, чуть помедлила, будто мужчина раздумывал, а потом скользнула под одеяло, смяла вырез больничной рубашки и легла мне на грудь. От испуга мое сердце заколотилось, будто после быстрой пробежки. Скорее всего, мужчина тоже это почувствовал - не мог не почувствовать - едва слышно хмыкнул и сжал пальцами сосок. Я все-таки не удержалась и всхлипнула от ужаса.
  - Сэр! Что здесь происходит?
  Боги, благословите Дока! Начальник медленно вытащил руку из-под одеяла, погладив меня напоследок по плечу.
  - Проверяю состояние больной, - отозвался он равнодушным голосом. - Похоже, ей действительно не повредит госпитализация. Да, охрана доложила, что проверила принесенные ей продукты. Пусть тащат сюда или больной их нельзя?
  - Ей можно все, - сухо ответил Док. - Я ведь вам уже сказал: она истощена. Похоже, что недоедает, причем очень сильно.
  - Я распоряжусь проверить, не отбирает ли кто у нее пайку, - пообещал начальник. - Ладно, я вас оставлю, Питерс, занимайтесь своими больными.
  Едва я услышала звук захлопнувшейся двери, как резко села на койке. В глазах потемнело, но я упрямо опустила ноги и принялась нашаривать на холодном полу больничные тапки.
  - Далеко собралась? - насмешливый голос Дока прогремел в ушах набатом.
  Я поморщилась. Голова гудела, темнота перед глазами отступила, зато заплясали радужные круги. Сил у меня было разве что чуть больше, чем у новорожденного котенка, но смыть прикосновения начальника с зудящей кожи казалось жизненно необходимым. Собственное тело представлялось мне покрытым слоем липкой грязи, пачкавшей все вокруг: рубашку, постельное белье, само пространство лазарета.
  - В душ, - просипела я, удивившись, как переменился мой голос.
  - Давай помогу, - сочувственно произнес Док.
  Опираясь его плечо, я доковыляла до крохотной санитарной комнатки.
  - Оставь дверь приоткрытой, - будничным тоном произнес Питерс. - Подглядывать не буду, обещаю: чего я там не видал? Зато услышу, если ты вдруг грохнешься.
  Сделав воду максимально горячей, я остервенело мыла шею и грудь, царапая их ногтями, будто пытаясь соскрести чужие противные прикосновения. Мне чудилось, будто грязь проступает снова и снова, и я, всхлипывая, расцарапывала себе кожу до крови, силясь от нее избавиться.
  - Эй, Дамочка, выходи, - донесся до меня голос Дока. - За этакий перерасход горячей воды мне пряников не выдадут, сама понимаешь. Полотенце возьми на полке.
  Проведя в последний раз мыльными руками по телу, я с сожалением выключила воду и потянулась за ставшим тонким и серым от многочисленных стирок полотенцем. Растиралась я не с меньшим остервенением, нежели мылась, так что Док, когда я наконец вышла к нему, только присвистнул:
  - Ну вот, теперь меня в издевательствах над пациентками обвинят. До кровоподтеков обязательно домывать было?
  Я болезненно поморщилась.
  - Ладно, пойдем ко мне в кабинет, чаю попьем. Я пирожков прихватил, с мясом и грибами и с капустой - вкусные! А потом тебе еще передачу принесут, там тоже еда должна быть. Слышала небось, что я говорил? Будешь недоедать - здесь тебя и зароют.
  Я осторожно провела пальцем по выпирающей ключице. Даже без зеркала я точно знала, что щеки мои запали, а скулы выступили резче, что серые глаза ввалились, а светло-рыжие волосы потускнели и утратили блеск. Как я могу вызывать желание, когда так выгляжу? Док удивительным образом угадал, о чем я думаю.
  - Он видит в тебе не просто женщину, Дамочка. Ты для него - некий символ недосягаемого, того, к чему он в жизни не осмелился бы протянуть свои грязные лапы. Звезда с небосклона, внезапно упавшая в грязь к его ногам. Я еще удивлен, что он выжидал столь долго. Должно быть, проверял, не осталось ли у тебя могущественных покровителей. Начальник наш, как и все трусы, предпочитает связываться лишь с теми, кто не в силах дать отпор. И, к сожалению, как большинство ему подобных, весьма жесток с беззащитными. Сегодня он думал, что ты без сознания, вот и позволил себе...
  - Нет, - перебила я Дока, начиная трястись от охватившего меня ужаса. - Нет, он понял, что я все чувствую. Он это точно понял! Он уверен, что никто за меня не заступится!
  Последнюю фразу я уже прокричала почти в истерике. Док схватил меня за плечи и сильно встряхнул.
  - А ну перестала немедленно! Кому сказал, перестала! Я продержу тебя здесь подольше, а там посмотрим, что еще можно сделать.
  - С-с-спасибо, - с трудом выговорила я, клацая зубами.
  Дрожь все еще колотила меня, но желание крушить все вокруг и бить о стену кулаками утихло. Док прав - пока еще ничего не случилось, а я должна держать себя в руках, дабы не ухудшить свою участь еще больше.
  - Успокоилась? - Питерс ласково, как ребенка, погладил меня по голове. - Пойдем чай пить.
  
  Док очень старался сдержать данное мне обещание и задержать меня в лазарете подольше, но через неделю ему все равно пришлось меня выписать. Тем более, что постоянно приносимые им пирожки немало поспособствовали приобретению мною более здорового вида.
  - Я распорядился об усиленном питании, - хмуро сказал он, делая отметки в журнале. - И не вздумай делиться своей пайкой с кем-то еще, если, конечно, не хочешь избавиться от товарки - начальник велел охране присматривать за тобой. Поймают ту, что возьмет у тебя в столовой хоть крошку - высекут похлеще, чем Красотку.
  Блондинка все еще металась в горячке, раны на ее спине никак не заживали, воспаляясь снова и снова. Док подозревал, что Лютый вымочил кнут в какой-то дряни, но доказательств у него не было. Да и не стал бы он связываться с начальником охраны из-за Красотки.
  - А вы не знаете, за что ее так? - впервые за время своего нахождения в лазарете осмелилась спросить я.
  - За дурость, - сухо бросил Док. - Должна была знать, раз уж с Лютым связалась, что он теперь над ней хозяин. И ублажать она его должна так, как он прикажет. А дура-девка мало что отказала, так еще и в морду ему плюнула. При свидетеле.
  Меня опять заколотила дрожь. Известие о случившемся с Красоткой навевало крайне неприятные мысли о собственной судьбе. Как скоро я опять окажусь в лазарете, на сей раз после побоев? А еще ужасала догадка о том, чего именно потребовал от любовницы Лютый. Раз уж унизили его при свидетеле...
  - Я напишу прошение, чтобы тебя оформили моей помощницей, - переменил тему Питерс. - Мне начальник давно обещал выделить кого-нибудь.
  - Думаете, согласится? - уныло спросила я.
  - Посмотрим. Вроде бы повода отказать у него нет, но когда это Норту Андерсу требовался повод? Для него существуют только собственные желания.
  И все же слова Дока хоть и немного, но приподняли мне настроение. Работа в лазарете уж всяко будет легче, нежели в холодной мастерской. Только бы начальник подписал его прошение.
  - Эй, Дамочка! - окликнул меня охранник, когда я только вышла на крыльцо. - А я как раз за тобой.
  - К начальнику? - едва выговорила я вмиг пересохшими губами.
  - Да зачем ты ему сдалась? На свиданку, пришли к тебе.
  Странно, очень странно. До визита Двина оставалось еще три дня. Мне стало очень тревожно. Что же могло произойти, чтобы друг решил непредвиденно навестить меня?
  Перед моими глазами проносились разнообразные картинки, одна другой страшнее. За несколько минут я успела напридумывать себе столько всяческих ужасов, что даже страх перед Андерсом померк. Оставшееся до домика расстояние я уже бежала, задыхаясь, с колотящимся где-то у горла сердцем. Рванула хлипкую дверь, влетела в жарко натопленную комнату - и замерла. У стола стоял вовсе не Двин. Ноги затряслись, и я, сделав несколько шагов, упала на шаткий стул и молча уставилась на высокого темноволосого мужчину с зелеными глазами. Он, в свою очередь, рассматривал меня с недоумением и молчал. Наконец тягостная тишина надоела мне и я грубо спросила:
  - Чему обязана?
  Визитер помолчал еще несколько мгновений, пристально вглядываясь мне в лицо, а потом наконец заговорил:
  - А ты изменилась. Очень изменилась, Тиали.
  - Понятно, - вздохнула я. - Явился позлорадствовать. Доволен?
  Он не стал отрицать и оправдываться. За что Марка Грена всегда можно было уважать, так это за честность.
  - Не так чтобы очень. Я принес тебе немного всякого-разного. Решил, что здесь вас деликатесами не потчуют. И, судя по твоему виду, не ошибся.
  И он кивнул на большую туго набитую сумку у стены.
  - Ее еще должны проверить, - злорадно сообщила я. - Не факт, что после проверки все содержимое достанется мне.
  Не знаю, чего именно ожидал Марк - не то, что я рассыплюсь в благодарностях, не то, что кинусь потрошить сумку - но после моих слов он нахмурился.
  - Пусть только попробуют взять что-либо себе!
  Я хотела съязвить, что за нетронутые сумки полагается отдельная плата, но запоздало сообразила, что домик для свиданий разительно преобразился. Во-первых, в нем было тепло. Во-вторых, на полу лежали домотканые коврики, а в углу стояло невесть где раздобытое кресло. Определенно, Марк внушал охране куда больший трепет, нежели Двин. Мысль о том, что он просто заплатил больше, я отвергла.
  - И все-таки - зачем ты приехал?
  - Хотел увидеть тебя, - ответил он. - Все-таки не каждый день на меня нападают с ножом. Твой поступок был... весьма оригинальным. Я-то полагал, что все наши разногласия мы будем решать исключительно при помощи словесных дуэлей.
  - Увидел? - я никак не желала обсуждать с ним тот злосчастный день и свое поведение.
  - Увидел, - он вздохнул. - Тиали, я вовсе не ожидал, что ты очутишься в таком месте. Думал, тебя сошлют в какую-нибудь обитель. Мне жаль, что так вышло, правда. Я попробую вытащить тебя отсюда, обещаю.
  Я горько усмехнулась. Была у Грена такая мерзкая привычка - лезть не в свое дело, при этом искренне полагая его своим.
  - Благодарю, но не стоит, - отказалась я. - И потом, мне отчего-то кажется, что подобная благосклонность выйдет мне боком. Или я не права?
  - Ты знаешь, как именно можешь расплатиться, - усмехнулся Марк. - А теперь, раз уж нам любезно отвели время до вечера, я намерен накормить тебя обедом и рассказать последние новости.
  - Я в курсе всех новостей, - отрезала я.
  В конце концов, Двин всегда пересказывал мне свежие сплетни.
  - Неужели? - усмешка Марка стала совсем уж издевательской. - Сомневаюсь, что твой друг доложил тебе о скорой свадьбе Гарта. Скорее, поберег твои нервы.
  Я задохнулась, будто от сильного удара в живот. Конечно, я не рассчитывала, что Гарт будет хранить мне верность, но никак не ожидала, что он соберется жениться столь скоро.
  - Меня это не интересует, - с трудом выдавила я.
  - Вот как? И ты даже не спросишь, кто счастливая невеста?
  Я поднялась на ноги и вздернула голову. Держать спину прямой, а подбородок - приподнятым стоило мне неимоверных трудов, но я не желала показывать Грену свою боль.
  - Похоже, ты действительно явился поиздеваться. Сожалею, но я не собираюсь продлять твое удовольствие, Марк Грен. Счастливо оставаться.
  И решительно вышла из домика. Мне хотелось броситься прочь со всех ног, но я заставляла себя идти медленно, подозревая, что Марк смотрит в окно мне вслед. И лишь завернув за угол, ускорила шаг, а затем и вовсе перешла почти на бег.
  
  Разъяренная беседой с Марком, я не сразу заметила, что в бараке произошли кое-какие перемены.
  - Новеньких привезли, - тихо пояснила мне Берта. - Лютый среди них уже замену Красотке присмотрел. Вон ее.
  И она кивнула на высокую пышную брюнетку, что-то громко вещавшую и хохотавшую, невзирая на лагерные правила. Сидела при этом брюнетка на койке, закинув ноги на тумбочку, причем не на свою. Я покачала головой. Наглых Лютый, конечно, любит... учить и ломать.
  - Быстро они.
  - Ага, - шмыгнула носом Берта. - Эта себя уже королевой почувствовала. Решила, что ей все позволено. Видишь, копыта свои на Рискину тумбочку забросила? А Риска ей слово поперек сказать боится.
  - Ладно, поглядим, сколько она продержится. И мои вещи трогать я ей не советую. Мышка! - окликнула я худенькую русоволосую девушку. - Иди к нам.
  Мышка бесшумно скользнула к моей кровати. Ее худоба была уже даже не болезненной, а какой-то прозрачно-бестелесной. Историю Мышки я тоже уже знала, пусть она и не рассказывала ее, как Берта, всем желающим. Отчим Мышки, которую тогда еще звали Нормой, решил подзаработать на падчерице и продал ее в бордель. Норма, казавшаяся хрупкой и беззащитной, умудрилась отломать ножку стула и успела порядком покалечить хозяйку, пока ее не скрутила охрана. Жалела Мышка только об одном - отчим успел смыться до того, как падчерица сообразила, куда именно он ее привел. Он-то наплел девушке, что ее возьмут в приличный дом прислугой. О том, что сделали с ней в борделе до того, как передали городской страже, Мышка предпочитала молчать, а я не лезла с расспросами. Лишь раз она обронила, что жива осталась лишь потому, что сутенерша желала "увидеть эту тварь за решеткой".
  - Как ты, Дамочка? - спросила она. - Получше?
  Я кивнула.
  - Да, Док свое дело знает.
  - А я тебе говорила - нечего еду свою отдавать, - неожиданно зло прошипела Мышка. - А ты заладила, что тебе эта дрянь в рот не лезет. Так и знай, я больше у тебя ни кусочка не возьму, и Нетке запрещу. И ты, Берта, брать не смей, даже если упрашивать будет.
  - Не буду, - устало сказала я. - Начальник велел присматривать, чтобы я все съедала.
  Глаза моих подруг округлились.
  - Сам господин Андерс, что ли? - недоверчиво спросила Берта.
  - А что, у нас есть еще один начальник? Ну разве что Лютый мнит себя важной шишкой, - усмехнулась я.
  Лютого я не боялась. Слишком уж любил тот золото, что щедрой рукой отсыпал ему Двин.
  - Не к добру этот интерес, - заметила Мышка.
  - А может, господин Андерс после того, как Дамочка в обморок грохнулась, забоялся, что она этак и окочурится здесь, а ему по шапке настучат? - предположила более наивная Берта. - Все-таки дружок твой, Дамочка, он ведь человек не из последних, так?
  - Не из последних, - подтвердила я без тени улыбки. - Вот только на Норта Андерса он влияния не имеет.
  - А жаль, - протянула Берта. - Иначе ты так могла бы здесь устроиться - куда там этим.
  И она бросила неодобрительный взгляд на смеющуюся брюнетку.
  
  О том, как именно я могла бы устроиться в лагере, начальник проинформировал меня на следующий же день. Лично. Когда после завтрака охранник сообщил, что господин Андерс вызывает меня к себе, я сразу же поняла, что мне следует готовиться к худшему. Припомнились шарящие по моему телу руки, и к горлу сразу же подкатила тошнота. Пожалуй, это испытание окажется мне все-таки не по силам. Однако же пока я шла к административному корпусу, меня осенило, каким именно образом я могу попытаться избавиться от домогательств Андерса.
  Мне пришлось долго ждать в приемной. Все правильно, мне напоминают, где именно теперь мое место. А когда Норт Андерс распорядился все же впустить меня, то тут же отправил своего секретаря с каким-то поручением. Ничего хорошего мне это не сулило.
  - Заключенная двести семнадцать дробь пятнадцать по вашему распоряжению прибыла, - отрапортовала я.
  - Подойди, - распорядился Андерс.
  Я сделала несколько шагов и остановилась, лишь немного не дойдя до его стола. Присесть мне начальник не предложил, напротив, встал сам.
  - Сегодня я получил прошение от Питерса. Ему нужна помощница для работы в лазарете и он просит тебя. Что скажешь?
  - А что я могу сказать? От меня здесь ничего не зависит.
  Андерс сделал шаг ко мне, приблизившись почти вплотную. Мне стоило больших трудов не отшатнуться. В его темных глазах разгорались жадные огоньки, на смуглом лбу выступили капли пота.
  - Зря ты так, - укоризненно сказал он. - От тебя зависит многое. Ты устала от тяжелой работы в холодной мастерской? Отчего не пришла ко мне и не сказала?
  Несмотря на душную волну страха, затопившую меня, я едва не рассмеялась. Как он представлял себе подобный разговор?
  - Я не могу пожаловаться на свою работу, сэр.
  - И все же ты устала. Ты недоедаешь. Да ты едва не умерла от истощения! А ведь ты могла бы жить совсем неплохо. Не так, как раньше, конечно, но и не так, как сейчас.
  Если Андерс и ожидал, что я начну задавать какие-либо вопросы, то напрасно. Я молчала. Тогда он протянул руку и погладил указательным пальцем мои губы. И вот здесь я все-таки совершила ошибку. Я отбросила его руку и отвернулась к окну.
  За окном опять повисла снежная пелена. В белой мгле с трудом просматривались темные фигуры: заключенных вели на расчистку двора. Работа тяжелая и бессмысленная, поскольку только что расчищенные места тут же засыпало снова, но я захотела оказаться там, на морозе, с лопатой в немеющих руках, а не здесь, в уютном тепле кабинета.
  Андерс сделал еще шаг и теперь стоял вплотную ко мне. Я чувствовала идущий от его тела жар и слышала тяжелое хриплое дыхание.
  - Не бойся меня, - тихо сказал он.
  Его руки легли на мою талию, сжали, потом продвинулись выше и погладили грудь. Меня передернуло от отвращения.
  - Ты ведь знаешь, что я - полноправный хозяин этого богами позабытого места. Моя власть здесь безгранична, мое слово весомее, нежели слово короля. Тебе вовсе не обязательно жить в бараке и загибаться от холода в мастерской, хлебать пустую похлебку и ходить в общий душ, мыться под едва теплой водой по расписанию.
  Жаркое дыхание обожгло шею, горячие губы скользнули по мочке уха. Только не вздрогнуть и не отстраниться, не дать почувствовать свой страх!
  - Подумай, - хрипло прошептал начальник лагеря. - У тебя будут совсем иные условия. Ты ведь не продержишься долго. Твои нежные руки загрубели от работы, ты похудела от недостатка еды, по ночам тебя мучает кашель. А я умею ценить женскую ласку. Соглашайся - и твоя жизнь сразу же переменится.
  Я развернулась так резко, что он даже отшатнулся.
  - Боюсь, мой любовник не оценит подобные перемены, сэр. А уж о том, насколько далеко простирается его влияние, вам прекрасно известно. Вы совсем не дорожите своим местом?
  - О ком ты сейчас? - удивился Андерс. - О твоем приятеле Двине? Думаешь, я опасаюсь его?
  - Нет, не о Двине, - я злорадно улыбнулась. - Мой любовник - Марк Грен.
  - Ты врешь, - прошипел начальник. - Он не может быть твоим любовником. Он и навестил-то тебя вчера впервые - не иначе, желал выпытать какие-то сведения.
  - И с этой целью притащил мне целую сумку лакомств? Кстати, он ведь еще не знает, что мне так ничего и не досталось.
  - Он допустил, чтобы тебя осудили, - не сдавался Андерс. - И вчера пришел впервые, хотя твой друг появляется регулярно.
  - Естественно, - пожала я плечами. - Он был на меня обижен. Все-таки я едва не убила его. Но, как видите, желание увидеть меня пересилило даже обиду. А теперь могу я идти?
  - Ступай, - нехотя отпустил меня начальник. - Но если он не появится вновь...
  О том, что тогда произойдет, я думать совсем не хотела. Слишком уж страшные это были мысли.
  
  Не успела я войти в казарму, как дверь снова распахнулась, и охранник втащил вчерашнюю сумку. Я хмыкнула - судя по ее неаккуратному виду, содержимое только что в спешке заталкивали обратно.
  Берта подошла поближе, якобы желая расспросить меня о разговоре с начальником, но то и дело бросая жадные взгляды на видневшиеся свертки. Прямо попросить угощение ей мешали изобретенные ею же самой непонятные "правила приличия", поэтому она старалась ограничиваться тонкими на ее взгляд намеками. Я улыбнулась.
  - Позови Мышку и Нетку и будем разбирать это добро.
  Счастливо взвизгнув, Берта бросилась разыскивать девчонок. А к моей койке принялись подтягиваться прочие обитательницы барака в надежде, что и им перепадет хоть малая толика. Я в очередной раз воздала хвалу всем богам за жадность Лютого: если бы не сие, несомненно, порочное качество начальника охраны, у меня просто-напросто отняли бы передачу. Но Лютый в свое время при помощи кнута доходчиво объяснил заключенным, что меня обижать нельзя.
  Вернулась Берта, таща на буксире Мышку и Нетку. Судя по расплывшемуся по бараку запаху дешевого табака, девушки опять курили на улице. Я поморщилась, но промолчала. У меня был Двин, у Берты - мечта, а девчонкам не за что было цепляться в этой жизни. У Мышки не осталось дома, ведь ясно было, что к отчиму она не вернется. А Нетка тоже осталась одинокой и никому не нужной. Тетка, воспитывавшая ее после смерти родителей, отказалась от племянницы, когда ту обвинили в воровстве. Напрасно Нетка убеждала ее, что ничего не брала. Ее, прислугу в богатом доме, обвинила хозяйка, узнав о связи своего сына с горничной. Наследника отправили к дальним родственникам, а Нетку - под суд.
  - Сама виновата, - хмуро рассказывала она мне. - Надо было деньги, что хозяйка предлагала, взять и уйти, кланяясь. Так нет же, стукнуло мне в голову сказать, будто я от ее сынка беременна и пойду требовать справедливости в храме. Вот по дороге к храму меня и схватили, а в кармане плаща нашли узелок с драгоценностями.
  - А ребенок?
  Ребенка Нетка выкинула, не выдержав тягот общей камеры и допросов, сопровождавшихся избиениями. Причем подозревала, что и здесь без бывшей хозяйки не обошлось. И мечтала она теперь только об одном - отомстить, выйдя на свободу, несостоявшейся свекрови.
  - Ну вот, проблема жилья для тебя никогда не будет актуальной, - горько пошутила я, когда Нетка поделилась со мной своим планами. - Во второй раз получишь пожизненное.
  Но девушку подобная перспектива не напугала, а я не могла осуждать ее. Кто знает, как бы я вела себя на ее месте?
  Сейчас же Мышка и Нетка чинно уселись, сложив руки на коленях, а Берта возбужденно прохаживалась туда-сюда по узкому проходу. Шаг - поворот, шаг - поворот.
  - Приступай уже, - распорядилась я. - Выберите себе, что понравится, а остальное раздайте.
  - А как же ты, Дамочка? - тихо спросила Мышка.
  - А я не хочу.
  Берта и Нетка уже зарылись в сумку едва ли не по пояс, а Мышка все сверлила меня проницательным взглядом.
  - Это ведь не твой друг принес, да? - спросила она. - Кто-то другой?
  - Другой. И я от него ничего не хочу, - отрезала я.
  Мышка подошла ко мне и положила руку на плечо.
  - И зря, - спокойно произнесла она. - Как бы ты ни относилась к тому, кто принес тебе продукты, ты все равно должна хоть немного поесть. Ты должна выжить, понимаешь? Выжить и выкарабкаться. А у тебя совсем не осталось сил. Возьми и себе что-нибудь. Эти, - кивок на столпившихся всего в нескольких шагах товарок по несчастью, - сожрут все в пять минут. Быть может, даже скажут спасибо. Но тебе легче не станет.
  Пожалуй, Мышка была права. Как бы я ни поступила с принесенными Марком продуктами, он все равно никогда об этом не узнает. Так перед кем я изображаю неприступную крепость? И я тоже потянулась к высыпавшимся на пол упаковкам. Мышка, заметив мой жест, улыбнулась и ловко схватила пакет с печеньем.
  Когда у моей кровати возникли четыре высокие горки из разнообразных свертков, я подтолкнула сумку с остатками деликатесов к безмолвно наблюдавшим за нами заключенным.
  - Угощайтесь, девочки.
  Конечно, они поблагодарили. Некоторые даже кланялись в надежде, что в следующий раз им достанется побольше. На лице честной и прямой Мышки появилось брезгливое выражение. В отличии от меня, ей в свое время пришлось отстаивать право на независимость в драке, потому она до моего попадания в лагерь ни с кем здесь и не сходилась. А через неделю после меня здесь оказались и Берта с Неткой. Больше наша маленькая компания ни в ком не нуждалась.
  Новенькая брюнетка, наблюдавшая за нами из другого конца барака, теперь взялась руководить разделом добычи.
  - Шустрая, - определила Нетка, вытаскивая шоколадку. - Высоко взлетит, если крылья не порежут.
  - Да ладно тебе, - скривилась Мышка. - Все они долетают в одно и то же место - в лазарет, на койку. Рано или поздно и эта Лютому надоест. Хорошо еще, что он любит таких вот, пухленьких, так что нам его внимание не грозит.
  
  Протягивая руки к камину, я со вздохом констатировала, что ради Двина охранники и не подумали суетиться так, как ради Марка Грена.
  - Поешь? - спросил друг, кивком указывая на стол. - Мне тут жареную курицу с кухни выделили.
  - Позже.
  Я действительно не была голодна, благодаря все тому же Марку. Передал он много разных вкусностей, и часть из них еще дожидалась своего часа в моей тумбочке. Двин удивленно посмотрел на меня.
  - Тиа, а ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз. Правда, как будто к тебе возвращается жизнь. Ты что-то надумала?
  - Скажи-ка мне, дорогой мой друг, - произнесла я, игнорируя его вопрос, - как поживает Гарт?
  - У него все в порядке, - фальшиво бодрым голосом ответил Двин. - Вот только за тебя переживает.
  - Так сильно переживает, что даже свадьбу затеял, лишь бы отвлечься? - ядовито спросила я.
  Двин растерялся.
  - Но как ты?.. Откуда?..
  - Значит, правда, - вздохнула я. - Ну что же, смысла скрывать не вижу. Меня навещал Марк Грен.
  Мой друг выглядел так, будто я с размаху огрела его чем-то очень тяжелым.
  - А этому что здесь понадобилось?
  - Поесть принес, - честно ответила я. - Целую сумку с деликатесами притащил.
  Двин заковыристо выругался. Я подождала, пока он дойдет до предков Марка в пятом колене, а потом напомнила:
  - Так на ком там женится Гарт?
  - Все равно ты узнаешь, - уныло сказал друг. - На Лилиане.
  - Чудесно! Просто замечательно! Мой бывший жених и моя же, опять-таки бывшая, лучшая подруга! И когда ты думал осчастливить меня сим радостным известием?
  - Тиа, - Двин взял меня за руку. - Тиа, я боялся, что эта новость попросту убьет тебя. Ты ведь на себя похожа не была, от тебя тень осталась. Я даже опасался, что ты попросту сломалась.
  - Ладно, - хмуро сказала я. - Забыли об этих предателях. У нас и без них хватает тем для разговора. И давай уже есть курицу, что ли.
  Двин просиял и подвинул мне стул. Но я то и дело ловила на себе его настороженные взгляды.
  
  Когда еще через два дня меня вновь вызвали в домик для свиданий, я не сомневалась, кого там увижу. И отказалась бы, не будь Андерс уверен в том, что Марк Грен - мой любовник. А отказ от свидания с любовником выглядел бы подозрительно.
  - Здравствуй, Тиали, - тихо произнес Марк, когда я закрыла за собой дверь. - Я тебе еды принес. И теплые вещи.
  Я даже благодарить не стала.
  - Не положено. У нас у всех одинаковые робы. Ты должен был узнать, прежде чем тащить сюда эти тряпки.
  - Вот еще, - фыркнул Марк. - В прошлый раз я заметил, что ты мерзнешь. И ты будешь носить то, что я тебе купил. Пусть только кто-то посмеет тебе запретить.
  Надо же, какой внимательный! Хотя, пожалуй, трудно не заметить то, как я зябко обхватываю себя за плечи. И сейчас, несмотря на жарко натопленный камин и жаровню в углу, я не спешила сбрасывать с себя тулуп. Замерзшее тело все никак не могло отогреться.
  С огромным удовольствием я и на сей раз ушла бы в казарму, хлопнув дверью, но не сомневалась, что о моем поведении тут же доложат Андерсу. Значит, надо протянуть хотя бы пару часов. Приняв решение вести себя так, будто я нахожусь в домике одна и никакого Марка здесь нет, я бросила тоскливый взгляд в окно. Снег наконец-то перестал, и я заметила направляющуюся к домику темную фигуру. Сердце пропустило удар - Андерс! Явился лично проверить мои слова!
  Времени на раздумья у меня не было. И поскольку на данный момент наибольшую опасность для меня представлял начальник лагеря, я метнулась к Марку, обвила его шею руками и прильнула к нему всем телом.
  - Что с тобой, Тиали? - удивился он, не сделав, впрочем, попытки отстраниться.
  - Поцелуй меня, - велела я, запрокидывая голову и подставляя губы. - Быстрее! Ну же!
  И поскольку Марк неподвижно замер, приподнялась на цыпочки и сама прильнула к его губам.
  Губы Марка тут же приоткрылись мне навстречу, а затем его язык скользнул мне в рот. Признаться, я не ожидала такого горячего ответа, но сейчас была даже довольна - Андерс увидит весьма живописную картину. Я зарылась пальцами в темные волосы и почувствовала, как сильные руки обхватывают мою талию. Рядом хлопнула дверь, и мы с видимой неохотой оторвались друг от друга.
  - Какого демона? - возмущенно прорычал Марк. - Андерс, что вы здесь позабыли?
  - Я пришел проверить, всем ли вы довольны, господин Грен, - произнес начальник, угодливо кланяясь. - Быть может, вам нужно что-нибудь еще?
  Марк бросил быстрый взгляд на меня и ухмыльнулся.
  - А сами догадаться не могли? Разумеется, нам нужна кровать. Конечно же, здесь имеется стол, но он выглядит довольно хлипким. Боюсь, что он может развалиться.
  - Я все понял, господин Грен, - сказал явно смущенный начальник. - Не волнуйтесь, сейчас все будет. Вам не придется долго ждать.
  В тот момент я как никогда была близка к убийству Марка Грена. Будь у меня в руках нож, на сей раз он не отделался бы пустяковой царапиной.
  А этот негодяй демонстративно принялся стаскивать с меня тулуп и разматывать шерстяной платок. Едва за Андерсом захлопнулась дверь, я отскочила в сторону и прошипела:
  - Ты что себе позволяешь?
  - И это вместо благодарности? - иронически бросил Марк. - Давай еще залепи мне пощечину. Вот только когда этот тип вернется, я скажу, что он все неправильно понял и нас с тобой не связывают никакие отношения. Ты ведь хотела его убедить, будто между нами что-то есть? Или я тебя неверно понял?
  - Верно, - вынуждена была признать я. - Только зачем было требовать кровать? Да еще упоминать сей несчастный стол? Я что, похожа на женщину, способную отдаться мужчине прямо на столе?
  Марк придал своему лицу удивленное выражение.
  - Откуда мне знать, Тиали? Все-таки наши отношения были не настолько близки, чтобы я мог судить о твоих интимных предпочтениях. Но вот я никак не являюсь мужчиной, способным довольствоваться только поцелуями. И если уж я преодолел такое расстояние ради своей любовницы, то, за неимением удобной постели, согласен довольствоваться и столом. Позволить кому-либо думать иначе - значит нанести серьезный урон своей репутации.
  - Какой репутации? Неисправимого бабника? - съязвила я. - Так я тебя разочарую: никогда подобных сплетен о тебе я не слыхала.
  - Репутации настоящего мужчины, - нимало не смутившись, парировал он.
  И внезапно опустился на стул, рывком притянув меня к себе на колени.
  Я догадалась, что он увидел идущих к домику охранников. Уселась поудобнее, перекинув ногу через его бедра, и обвила руками его шею. Рука Марка задрала мой подол и поползла вверх по ноге, вторая легла на спину.
  - Так мы не договаривались! - возмутилась я.
  - Замолчи и поцелуй меня, - шепнул он. - Или хочешь порадовать Андерса ссорой любовников?
  Страх подстегнул меня даже сильнее, нежели страсть. Я склонила голову и поймала губами приоткрытые губы Марка. Несмотря на всю нелепость ситуации, я вынуждена была признать, что целовался он просто превосходно. Если бы этот поцелуй состоялся в иной обстановке, я бы, пожалуй, даже получила определенное удовольствие. А сейчас могла думать только о том, чтобы произвести достоверное впечатление, потому изогнулась в руках Марка, открывая ему доступ к шее и несколько отстраненно думая о том, что на коже непременно останутся следы. Я как раз решала, надо ли начать постанывать или и так обойдется, когда спину обдало холодным воздухом от распахнувшейся двери, а затем раздалось негромкое покашливание.
  - Господин Грен, - произнес начальник, - взгляните, вы теперь всем довольны?
  Увлекшийся Марк нехотя поднял голову, а я обернулась. Охранники споро устанавливали у стены койку и застилали ее свежим бельем без потертостей и дыр. Андерс смотрел на нас с Марком во все глаза и облизывал губы.
  - Нет, я недоволен, - ответил Марк, крепче стискивая меня. - Почему на окне нет занавески? Я не допущу, чтобы за мной и моей женщиной подглядывали.
  - Господин Грен, подобное и в голову никому не могло прийти, - слабо принялся отнекиваться начальник.
  - Я сказал - занавесить окно! - рявкнул Марк.
  - Конечно, разумеется! Герберт! Ты слышал, что сказал господин Грен? Исполнять немедленно!
  Названный Герберт ошпаренной кошкой метнулся прочь и вскоре прибежал обратно с каким-то свертком в руках. Когда он его развернул, мне стоило больших трудов удержаться от нервного смеха: похоже, Герберт содрал с одного из столов в административном корпусе скатерть в сине-красную клетку. Теперь у охраны возникла очередная задача: каким-то образом занавесить этой скатертью окно. Не мудрствуя лукаво, охранники притащили молоток и гвозди и принялись прибивать ткань к стене. Марк с любопытством наблюдал за их возней, не забывая изображать пылкого влюбленного. Он то гладил мою ногу, то целовал шею, то слегка прикусывал ухо. И каждый раз мне хотелось вскочить с его колен, но я не просто терпела, а склоняла голову ему на плечо, гладила пальцами по щеке или зарывалась ими в густые темные волосы. Вскоре я с ужасом поняла, что Марку подобные игры даже нравятся. Похоже, что ситуация, в которой мы оказались, возбуждала его. И когда охранники, непрерывно кланяясь, захлопнули за собой дверь, я мигом вскочила и отпрыгнула в угол.
  - Куда же ты, любовь моя? - издевательски протянул Марк. - Разве зря добрый начальник сего милого заведения любезно оборудовал нам столь уютное ложе? Неужели ты не желаешь воспользоваться его добротой?
  Кровь ударила мне в голову. Зло сузив глаза и не отрывая от Марка взгляда, я подошла к койке. Сбросила грубые башмаки, стянула через голову робу, а затем избавилась от чулок и белья. Очень хотелось гневно побросать вещи на пол, а еще лучше - в ухмыляющуюся физиономию Грена. Но отсутствие обширного гардероба способно кого угодно вынудить аккуратно обращаться с одеждой. Потому я повесила свои жалкие вещички на спинку стула, а затем вытянулась на кровати поверх покрывала.
  - Приступай! Чего ждешь?
  По лицу Марка было невозможно угадать, о чем он думает. Впрочем, он всегда славился способностью сохранять невозмутимый вид в любой ситуации. Я сцепила зубы и зажмурилась, но не смогла побороть дрожь. Признаться, начиная эту авантюру, я ждала, что Марк вот-вот остановит меня, велит одеться, скажет, что пошутил. Но, похоже, я жестоко ошиблась. Что же, сама виновата - самой и расплачиваться. Лучше уж Марк Грен, чем Норт Андерс.
  Койка скрипнула и прогнулась под весом мужского тела. Мои мышцы непроизвольно напряглись, в носу предательски защипало. Некоторое время ничего не происходило, а потом теплая рука погладила меня по животу. Я всхлипнула и сжалась в комочек.
  - Ты так исхудала, Тиали, - грустно сказал Марк. - И изменилась. А я уж думал, что вижу тебя прежнюю. Когда ты сдирала с себя эти тряпки с таким видом, будто желаешь швырнуть мне их в лицо - я ведь не ошибся? А потом что-то переменилось, и привычная мне Тиали, готовая вцепиться мне в горло, пропала. Оденься. Я не насильник, что бы ты там обо мне ни думала.
  И он встал с кровати. Когда я открыла глаза, Марк стоял у окна и водил пальцем по красным клеткам на импровизированной занавеске: одна диагональ, вторая. С горящими от стыда щеками я рывком натянула на себя робу. Бушевавшие во мне чувства требовали выхода, и я, не подумав, выпалила:
  - Что, даже поцеловать побрезгуешь?
  И тут же прикусила язык, сообразив, что и кому я только что сказала. Но было уже поздно - Марк прекрасно расслышал мои слова.
  Двумя огромными шагами он преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за плечи и впился в мои губы. Этот поцелуй был грубым и жестким, словно Марк желал наказать меня за брошенную фразу. Он не считался с моими желаниями, а покорял и завоевывал. Его руки скользнули вниз по моей спине и крепко сжали ягодицы, прижимая теснее к его телу. Я почувствовала, что грубые ласки возбудили его, но на сей раз не испугалась, а ощутила мрачное удовлетворение. Значит, я вовсе не так уж и безразлична ему, как он старался показать. И меня, несомненно, обрадовало то, что чувствовал он ко мне далеко не только жалость.
  Я подалась к нему сильнее, прижимаясь грудью к его груди, вцепилась пальцами в его плечи. Марк оторвал меня от пола и опустил на кровать, а затем я ощутила на себе тяжесть его тела. Не прерывая поцелуя, я обвила его руками и ногами. Наконец перед глазами начали вспыхивать разноцветные круги от нехватки воздуха, и Марк оторвался от моих губ. Подол робы оказался задран, и его руки гладили мои обнаженные бедра. Я прижалась губами к его шее, а затем слизнула с нее каплю пота.
  - Тиали, - хрипло выдохнул он.
  Я нажала руками на его плечи, заставляя перевернуться так, чтобы я оказалась сверху, а затем принялась расстегивать его рубашку и покрывать поцелуями обнажающуюся кожу. Марк потянул мою робу вверх, и я покорно подняла руки, позволяя избавить себя от ненужной одежды. Кожа словно горела в тех местах, где прикасались его руки. Мы снова перевернулись, и Марк вжал меня своим телом спиной в матрас. Прикоснулся быстрым поцелуем к губам, а затем скользнул ниже, слегка прикусил кожу у ключицы и наконец остановился на груди. Лизнул сосок, несильно прихватил его зубами. Я выгнулась и застонала, уже не соображая, где и с кем я нахожусь. Я понимала только одно - хочу этого мужчину, сейчас, немедленно! Хочу задыхаться и кричать от страсти в его руках, сходить с ума под его ласками.
  Губы Марка прижались к моему животу, язык скользнул во впадинку пупка.
  - Пожалуйста, - прошептала я.
  Марк поднял на меня потемневший взгляд и... отстранился. А потом даже отвернулся.
  - Нет, Тиали, - глухо произнес он.
  - Почему? - я пришла в недоумение. - Ты ведь тоже хочешь.
  И в подтверждение своих слов положила ладонь на твердую выпуклость у него в паху и слегка сжала пальцы. Марк вздрогнул, перехватил мою руку и поднес к губам.
  - Хочу, Тиали. Безумно хочу и уже очень давно. Но не здесь и не сейчас. Не так. Если ты, когда окажешься на свободе, все еще будешь согласна... - голос его прервался, но я прекрасно поняла, что именно он хотел сказать.
  Одевалась я молча, не глядя на него. И так же молча вышла из домика в морозные сумерки.
  
  Я приложила ледяные ладони к пылающим щекам. Что со мной произошло? Как это могло случиться? Я едва не отдалась Марку Грену на узкой лагерной койке. Более того, я сама отчаянно его хотела и испытала неподдельное разочарование, когда он отстранился. Даже сейчас при воспоминании о его губах, прикасающихся к моей обнаженной коже, сладко заныло внизу живота. Как я могла пасть так низко?
  Наверное, все дело в том, что я слишком давно не была близка с мужчиной. Вот только ласки Гарта никогда не разжигали во мне подобного огня. Нет-нет, я ненавижу Марка Грена! Терпеть его не могу! И когда снова окажусь на свободе ни за что никогда не позволю ему прикоснуться ко мне. Гарт предал меня, но я молода и хороша собой - или буду снова хороша, когда немного отъемся - и с легкостью найду себе нового жениха или хотя бы любовника. И даже не взгляну в сторону Грена. Просто сегодня я увлеклась придуманной для Андерса игрой, вот и случилось то, что случилось. Но больше это не повторится.
  Успокоив себя таким образом, я направилась к бараку.
  Почти все его обитательницы крутились неподалеку от моей койки. Причину такого поведения я обнаружила, пройдя всего несколько шагов: у моей тумбочки стояли две туго набитые сумки. Передача от Марка.
  
  Наши семьи враждовали на протяжении многих веков. Семейные хроники гласили, что некогда один из Гренов обманом отобрал у моего предка растущий на границе между нашими землями лес. Подозреваю, что у самих Гренов имелась иная версия этой истории, но за давностью лет правда стала уже несущественной. Ибо слишком много лжи, предательства и даже крови разделило с тех времен некогда дружно живших соседей. К моему семнадцатилетию от давней вражды остались лишь глухие отголоски. Больше не вызывали друг друга на дуэль мужчины, не похищали женщин, дабы обесчестить их. Торны и Грены при встрече холодно раскланивались друг с другом и старались не посещать с визитами один и тот же дом одновременно. И это состояние холодной вежливой вражды затянулось бы на очередные несколько поколений, если бы не Марк.
  Мне было семнадцать, ему - двадцать два. Я гостила у подруги, оказавшейся невестой его приятеля. Шумная компания молодых людей ввалилась в дом вечером, требуя устроить праздник, а к утру Марк был очарован мною. А я была влюблена в Марка. Мы были слишком юны и приняли первое увлечение за настоящее чувство. Во время прогулки нам удалось ускользнуть от прочей компании, и мы, надежно укрывшись за старым дубом, впервые поцеловались. Поцелуй был робким, неумелым, но таким сладким!
  - Я приеду просить твоей руки, - пообещал Марк.
  Давняя вражда казалась нам в тот момент смешным предрассудком, старой полузабытой сказкой. Конечно же, мой отец не мог разрушить в угоду ей нашу любовь!
  Как оказалось, смог. Он просто кипел от возмущения и велел слугам вытолкать Марка из дома. А меня выпорол и запер в комнате. И через неделю объявил о моей помолвке.
  Я пыталась связаться с Марком, писала ему письма и передавала их через служанку. Много позже выяснилось, что горничная отдавала все записки моему отцу, но к тому моменту никакого значения это не имело. Мы с Марком уже враждовали.
  Замуж за выбранного отцом молодого человека я так и не вышла. Сначала затягивала со свадьбой, а после смерти отца и вовсе разорвала помолвку, благо, очень вовремя подвернулся подходящий предлог. Не предупредив будущего супруга о своем визите, я застала его в постели с девицей весьма вульгарного вида. То, что оная девица накануне получила от меня внушительную сумму, разумеется, было абсолютно неважным. А спустя год я познакомилась с Гартом.
  Нас связывали деловые отношения, а потом мы решили, что будет вполне логичным объединить наши состояния в одно. Я не питала к жениху тех чистых нежных чувств, что некогда к Марку, но Гарт мне очень нравился. Я находила его интересным собеседником, он был остроумен и ироничен, вежлив и обходителен, мне было спокойно и уютно с ним - и я посчитала, что такой и должна быть любовь двух зрелых людей. Увлечение Марком я искренне полагала безумным порывом юности.
  И вот теперь я осознала, сколь сильно ошибалась. Оказывается, полудетское чувство никуда не делось. Все это время оно тлело где-то внутри. Все мои пикировки с Марком были просто попытками задеть его, обратить на себя внимание. Но... но это ведь не любовь, разве не так? Я просто не могла себе позволить любовь к Марку Грену, особенно в нынешней ситуации.
  
  На следующий день Андерс подписал прошение Дока и меня отправили в лазарет.
  - Ты уж извини, Дамочка, - слегка смущенно говорил Питерс, расписывая мне мои будущие обязанности, - но сама знаешь, магия на территории лагеря не действует, так что уборку придется делать вручную. Полы, правда, моют дежурные, но вот протирать колбы и пробирки я им не доверяю. Зато у меня всегда тепло, есть чай и пирожки.
  Я была готова обнять и расцеловать Дока, о чем ему и сообщила.
  - Что такое тряпка после лопаты? А уж если меня в перерывах еще и угощать будут, так это и вовсе курорт.
  - Хорошо, тогда сходи проверь, как там наша пациентка, а я пока чайник поставлю.
  И Док принялся возится со спиртовкой, а я направилась в палату, где лежала Красотка. Бывшая лагерная королева лежала на животе и разглядывала трещину на стене.
  - Опять мазать будете, Док? - спросила она, не поворачивая голову. - Чегой-то кажется мне, что толку от мазей ваших никакого. Все равно рубцы останутся.
  - Это не Док, - тихо возразила я.
  - Дамочка? - изумленно спросила Красотка, дернувшись в мою сторону. - А ты чего здесь позабыла?
  - Работаю я теперь здесь, Доку помогаю.
  - Ишь ты, - присвистнула блондинка. - Повезло.
  Рубцы на ее спине все еще были красные, воспаленные, пусть уже больше и не сочились сукровицей и гноем. Пожалуй, Красотка была права - напоминание о хлысте Лютого останется с ней на всю жизнь.
  - Что, хороша я, да? - спросила она с кривой улыбкой. - Никогда мне с мужиками не везло, а с этим я так и вовсе вляпалась с головой.
  - Может, тебе попить дать? - спросила я у нее.
  Но Красотка слегка покачала головой.
  - Что, не желаешь выслушивать, да, Дамочка? Конечно, ты у нас особа нежная, деликатная, тебе подобные разговоры уши режут. Скажи, ты-то с мужиком своим хоть спала? Или он к тебе на свиданки ради поцелуев ездит?
  Я не стала обижаться на бедняжку, но и отвечать на ее вопросы не собиралась, потому сухо сказала:
  - Я пойду попрошу мазь у Дока.
  - Постой! - Красотка ухватила меня за руку. - Не злись, ладно? Мне просто так тошно, ты себе даже представить не можешь. Я ведь для этого ублюдка все делала, что он хотел, а он, сволочь, дружка привел. Сказал, что втроем хочет, ну я и не выдержала. И вот что получила. Я-то, наивная, надеялась, что нравлюсь ему хоть немного, да только Лютому все равно - со мной или с другой какой. Небось уже новую подружку себе отыскал, да?
  - А он тебе нравился? - спросила я, чтобы не отвечать на ее вопрос. Все равно ведь узнает, так пусть хоть не от меня.
  - Нравился, веришь? - Красотка хрипло засмеялась. - Он молодой, сильный, горячий. Подарки опять же мне дарил. Вот я, дура, и подумала, что все у нас будет, как у людей. А оно вон как вышло...
  Слова блондинки все крутились у меня в голове, пока я осторожно смазывала ей спину мазью с резким неприятным запахом. Молодой, сильный, горячий, подарки дарил... Разве это не похоже на мою ситуацию с Марком? Мне стало самой от себя противно. Получается, я ни чем не отличаюсь от Красотки - меня помани, и я пойду.
  
  - Начальник сегодня зол, будто разбуженный посреди спячки медведь, - рассказывал Док, разливая чай в пузатые толстостенные кружки из глазированной глины. - Мне прошение едва ли не в лицо швырнул, охрану гоняет в хвост и в гриву, орет на всех благим матом. А охранники шепчутся, будто Марк Грен - твой любовник. Правда, что ли?
  Я помотала головой.
  - Нет, не правда. Но Андерс думает, что так оно и есть. Мы вчера хорошо постарались, убеждая его в этом. А кто печет вам пирожки, Док? Жена?
  - Нет у меня жены, и тебе об этом прекрасно известно, Дамочка. А пирожки я покупаю в кафе рядом с домом. Не переводи тему. Так что у тебя с Марком Греном?
  - Ничего у меня с ним нет. Не знаю, зачем он приезжает - наверное, выпытать что-то хочет.
  - И что, много вопросов задал?
  - Нет, - растерялась я. - Спрашивал только, как я здесь. Вещи вот теплые привез. Продукты опять же.
  - Понятно, - усмехнулся Док. - Ну точно - желает что-то выпытать. Оттого и заботу проявляет, и вопросы не задает. Люди, когда им что-то узнать нужно, именно так себя и ведут. Кого ты обманываешь, Дамочка?
  - Ну не знаю я, зачем он приезжал! - разозлилась я. - Он, если желаете знать, даже целовать меня не очень-то хотел, пока я первая не начала.
  Питерс расхохотался, уже не стесняясь.
  - Что, набросилась на бедного ничего не подозревающего мужика? И как он, сильно сопротивлялся? Отбивался, быть может? Звал на помощь?
  За время, проведенное в лагере, я уже успела привыкнуть к грубоватому юмору Питерса, поэтому не обиделась, а расплылась в улыбке.
  - Ну что вы, Док. Не до такой уж степени я подурнела, чтобы от меня мужчины шарахались.
  - Дамочка, - голос моего собеседника внезапно стал очень серьезным, - оно, конечно, вовсе не мое дело, что за игру затеяла ты с Греном. Только помни: ты в безопасности, пока он тебя навещает. Понимаешь, ты не просто ускользнула от Андерса. Ты унизила его, сама того не желая. И он не упустит возможности отыграться. Так что держись за Марка Грена зубами и когтями.
  - Держусь, - мрачно откликнулась я.
  При воспоминании о том, как я сама предлагала Марку свое тело, щеки вновь обдало жаром. От желания немедленно пойти и удавиться от стыда спасала только мысль о том, что он сгорал от желания так же, как и я. Хотя он-то сумел остановиться...
  Умница Док понял, что я не желаю продолжать тягостный разговор, и подсунул ко мне поближе очередную порцию пирожков. Сладких, с творогом и изюмом.
  
  Норт Андерс зверствовал, срываясь на охранниках, а те отыгрывались на заключенных. Меня никто трогать не смел, а вот Мышка попала под раздачу. И из-за кого: из-за новой шлюхи Лютого! Ко мне в лазарет прибежала Нетка, вся в слезах, и сообщила, что Мышку увела охрана.
  - У нее эта дрянь хотела шаль отнять, что ты подарила, - захлебываясь рыданиями, рассказывала Нетка. - А Мышка не дала. Вот эта сволочь Лютому и нажаловалась.
  Я сцепила зубы. Так, спокойно, никому обидеть подругу я не позволю. Перед наказанием всех заключенных будут созывать ударом колокола, значит, надо разыскать Лютого еще до него.
  Наспех накинув тулуп и даже не повязав голову платком, я выскочила из лазарета. Лютый обнаружился у административного здания, по счастью, в одиночестве.
  - Дамочка? - удивился он, увидев меня. - Ищешь кого?
  - Тебя, - я подошла поближе. - Разговор есть.
  - Так говори, - Лютый отбросил папиросу. - Курить будешь?
  Я покачала головой.
  - Не курю. Я слышала, мою подругу в холодную бросили и высечь собираются. Это правда?
  - Твою подругу? - Лютый нахмурился. - Это мелкая такая, тощая? Точно, демон меня раздери! Она вечно возле тебя крутилась.
  - Я заплачу, чтобы ее отпустили. Сколько хочешь? Двин отдаст.
  - Слушай, Дамочка, ты у нас, конечно, птица важная, но не наглей через край. Твоя подруга драку затеяла, я ее наказать должен.
  - За то, что не захотела твоей девке мой подарок отдавать? Подумай, это пока я добрая, деньги предлагаю. А то и Марку пожаловаться могу, что меня здесь притесняют.
  - Я уже сказал: не наглей, Дамочка. Пусть твой хахаль и важная шишка, но все равно ты здесь не хозяйка. А сколько дашь?
  Торговались мы недолго. Наконец довольный Лютый пообещал мне, что назначит Мышке всего пять ударов и бить будет вполсилы. А я оправилась обратно, в лазарет. Надо было написать Двину, чтобы снял деньги с моего счета. Письмо Лютый любезно согласился отправить лично.
  
  Заключенные стояли молча, с хмурыми мрачными лицами, одна лишь брюнетка цвела улыбкой. То и дело кто-нибудь бросал на нее злобный взгляд. Проходя мимо, я нарочно изо всей силы толкнула ее, а затем и наступила на ногу. Гадкая девица скривилась от боли, но промолчала - видимо, насчет моего статуса ее уже просветили. А я не отказала себе в удовольствии прошипеть:
  - Тебе не жить, стерва.
  Брюнетка заметно побледнела, а я прошла дальше, к подругам. Нетка дрожала, в глазах ее стояли слезы. Берта упрямо смотрела в сторону, будто ее внезапно сильно заинтересовал флюгер на административном здании. Я тоже на мгновение бросила туда взгляд - флюгер и флюгер, черный флажок без особой фантазии. Незаметно сжала руку Берты и тут же выпустила, пока не заметили охранники.
  Мышка шла спокойно, будто не на порку, а в столовую или в мастерскую. Только губы ее были сжаты в упрямую тонкую линию да яростно сверкали глаза. Когда с подруги сдирали робу, я изо всех сил сжала кулаки, так, что ногти до боли впились в ладонь.
  - Пять ударов! - объявил Лютый.
  По строю прошел тихий удивленный гул, Берта и Нетка облегченно выдохнули.
  - А ну тихо! - прикрикнул один из охранников. - Рядом стать захотели?
  - Всего пять ударов? - раздался возмущенный голос брюнетки. - Так мало?
  - Ой, дура, - тихо пискнул кто-то позади меня.
  Ничего не понимающую девицу уже выволакивали из строя и тащили к столбу. Лютый медленно подошел к ней. Мне показалось, будто правая щека у него дергается, но, поскольку я стояла не слишком близко, то уверенности не было.
  - Значит, ты полагаешь, что я слишком добрый? - вкрадчиво спросил он. - Излишне мягкий?
  Девица, несмотря на всю свою глупость, осознала, что ничего хорошего этот вопрос ей не сулит и промолчала.
  - Отвечай!
  От хлесткой пощечины голова брюнетки дернулась, на белой коже проступило яркое пятно. Кое-кто из заключенных злорадно заухмылялся - за короткое время новая пассия Лютого многих успела настроить против себя. И теперь те, кто еще недавно заискивал перед ней, неприкрыто наслаждались ее унижением.
  - Нет, я не то хотела сказать, я не подумала, - растерянно забормотала брюнетка.
  - Чтобы в следующий раз думала, а не вякала, получишь пятнадцать ударов, - равнодушно бросил Лютый и принялся расстегивать меховую доху - предмет зависти ходивших в зимних мундирах подчиненных.
  В шубах по лагерю расхаживали только Андерс и Лютый. Док, который за пределами лазарета волен был ходить в чем угодно, как правило, носил неприметное серое пальто.
  Брюнетка обвисла на руках державших ее охранников. Ее губы беззвучно шевелились, по лицу катились слезы. Но никакой жалости у меня она не вызвала. Тихо вскрикнула Мышка - кнут оставил на ее спине первую ярко-розовую выступающую полосу, но крови не было. Второй удар, третий, четвертый, пятый.
  - Отвязывайте и в лазарет, - небрежно бросил Лютый.
  Я кинулась к подруге.
  - Куда? - остановил меня громкий окрик охранника.
  - Я теперь Доку в лазарете помогаю, пропустите, - выпалила я скороговоркой.
  Охранник перевел неуверенный взгляд на Лютого, тот кивнул, разрешая. Подвывавшую от страха брюнетку уже привязывали к столбу, и начальник охраны примеривался кнутом к спине своей любовницы. Первый же удар рассек кожу до крови, девица заорала благим матом. Дальше я уже не смотрела, только слышала ее крики.
  - Мышка, сама идти сможешь? Вот так, обопрись на меня, моя хорошая. Пойдем, я тебе спину обезболивающей мазью смажу.
  - Дамочка, - удивленно произнесла подруга. - Дамочка, а мне не слишком-то и больно. Жжет, конечно, но терпимо. Чего это Лютый-то сегодня добрый такой?
  Я быстро огляделась по сторонам - не услышал ли кто ее слов? - и, оставив вопрос без ответа, потащила Мышку в лазарет.
  
  - А теперь лежи смирно и делай вид, будто тебе очень плохо, - шепнула. - Скоро сюда притащат эту дрянь. Она, само собой, будет без сознания, но впечатлять охранников твоим бодрым видом все равно не стоит.
  Понятливая Мышка жалобно застонала. Разбуженная Красотка приподнялась на локтях и уставилась на нас.
  - О, тихоня! А ты-то как сюда попала?
  - Твоя замена отправила, - огрызнулась Мышка.
  - Что, нарвалась-таки?
  - Это кто еще нарвался, - вклинилась я. - Скоро ее сюда принесут, полюбуешься.
  Красотка присвистнула.
  - Да, быстро она Лютому надоела. Я-то почти три месяца продержалась.
  - Нашла чем гордиться, - проворчала Мышка.
  Я вытащила из навесного шкафчика баночку с жирной ярко-желтой мазью, пахнущей травами, и принялась осторожно наносить ее на следы от кнута.
  - Ну как?
  - Холодит. И немеет все.
  - Потерпи, сейчас все пройдет, - пообещала я. - Красотка, раз уж ты проснулась, то я и тобой займусь. Вот только с Мышкой закончу.
  - Толку-то, - зевнула блондинка. - Чем только вы с Доком мою спину не мазали, результата никакого. Видать, заклеймил меня Лютый навечно.
  Я не нашлась с ответом. Все слова утешения казались мне глупыми и напыщенными. А вскоре громко хлопнула дверь и зазвучали голоса. Док что-то сердито выговаривал невидимым пока посетителям, а те виновато оправдывались. Наконец в палату внесли брюнетку. Вместо спины у нее было кровавое месиво. Я злобно усмехнулась, отвернувшись, чтобы никто не заметил моей реакции. И увидела, что на губах Мышки появилась такая же усмешка, а Красотка выглядит откровенно довольной. Похоже, девицу жалел только Док - да и то пока ему не было известно о ее подвигах.
  - Ко мне только и попадают, что после порки, - сердился Питерс. - За полгода вон одна Дамочка сама по себе в обморок завалилась. Вы что же, считаете, что нам достался на редкость здоровый контингент и надо бы это дело поправить? У меня в палате трое - трое! - искалеченных вашим Лютым. Ждете, что я напишу рапорт о переводе в другое место?
  Я вцепилась в спинку Мышкиной койки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Док был едва ли не единственным нормальным человеком в этом позабытом всеми богами месте. Меньше всего мне хотелось терять этого неожиданного друга.
  - Да ладно вам, Док, - пробубнил один из охранников. - Сами знаете, к Лютому под горячую руку лучше не лезть - огребешь.
  - Так, укладывайте ее на койку. Обувь сними, чурбан, или сам мне простыни стирать будешь? А ты не стой столбом, а притащи горячей воды. Ведро в санузле за дверью. Дамочка, ты первой пострадавшей помогла?
  - Да, Док, - отрапортовала я. - Промыла раны и смазала обезболивающей мазью.
  - Хорошо, только обеззараживающим раствором еще полей. Флакон с фиолетовой наклейкой. А потом займись Красоткой, пока я уделю внимание этой особе. Чего застыли? - гаркнул он на охранников. - Здесь вам не цирк. Выметайтесь!
  Тех будто ветром сдуло. Питерс устало опустился на стул возле койки брюнетки.
  - Давай, Дамочка, обработаем наших страдалиц, дадим им сонного зелья и пойдем чай пить. Расскажешь мне, что произошло.
  - Я не хочу спать, - попробовала возразить любопытная Красотка.
  Док вперил в нее взгляд льдисто-голубых глаз.
  - Пока ты здесь, будешь делать то, что я сказал, - отчеканил он. - Спать, есть и справлять нужду по моему слову. Поняла?
  Испуганная его непривычным тоном Красотка кивнула.
  
  Мышке я тоже дала сонного зелья. Хотелось, конечно, усадить ее с нами за стол и протянуть кружку с чаем и самый большой пирожок, но я рассудила, что время еще будет. Пока Док хлопотал вокруг брюнетки, я успела принять душ.
  - Пожалуй, это самая большая выгода от работы здесь. Возможность ежедневно мыться горячей водой, - пояснила я. - Да половина барака за такое счастье на что угодно пойдет.
  Вода в общих душевых была ржавая, едва теплая и лилась тонкой струйкой. Да и походы в душ по расписанию тоже не способствовали радостному настроению. И мыло в лазарете пахло луговой травой, а не воняло чем-то нестерпимо кислым.
  - У вас половина барака, а то и больше - отъявленные рецидивистки, - сухо произнес Док. - Мало кто попадает по дурости, как твои подружки. Большинство оказалось здесь вполне заслуженно.
  Я кивнула. За пару месяцев я успела наслушаться леденящих кровь историй.
  - Взять вот сегодняшнюю девицу, - продолжал Док. - Проститутка, грабившая клиентов. Подливала им сонное зелье и обчищала карманы. С последним вот не повезло - он учуял, что дело нечисто, и вылил незаметно вино. А здесь она считай что принялась за старое. Что они с Лютым не поделили, не знаешь случаем? Вроде бы она ему надерзила перед всеми.
  Вздохнув, я рассказала ему историю с наказанием Мышки, не умолчав и о своем участии.
  - Зря ты ему деньги предложила, - осуждающе покачал головой Питерс. - Хватило бы и угроз. Лютый из тех людей, которым сколько ни дай - все мало. Зато трус, потому и отыгрывается на слабых. Бабенок его у меня перебывало столько, что я давно уже со счета сбился. Надоедают они ему быстро, а просто так бросить он, видимо, не может, обязательно искалечить надо. Кого хлыстом, как этих дурочек, кого в постели. Я бы тебе порассказал, Дамочка, только этакие подробности не для твоих ушей. Грязны уж больно.
  - В таком месте сложно оставаться чистой, - вздохнула я. - От прежней Тиали Торн мало что осталось. Раньше я и представить себе не могла, что буду притворяться любовницей Марка Грена, да еще и радоваться, что он подтвердит несуществующую связь. Будь он в действительности моим любовником, Док, никаких денег бы Лютый не увидел. Но я даже не уверена, что Марк приедет еще раз.
  - Приедет, - заявил Питерс. - Отношения у вас двоих, конечно, странные, простому человеку вроде меня и запутаться недолго. Но что-то мне подсказывает, что Марк Грен не прочь еще разок проверить, так ли противны твои поцелуи.
  Я вспыхнула. Ну к чему напоминать мне о том, что я так старательно выбрасывала из головы? Все-таки поцелуи, как и случившееся после них, были исключительно по моей инициативе. И это не могло не смущать.
  - Я все-таки женщина, Док. Мне надо, чтобы меня добивались, а не проверяли, смогут пережить мои поцелуи или нет.
  - Женщина, говоришь? Хорошо, что ты об этом вспомнила, Дамочка.
  И не поясняя значения своей фразы, отвернулся, чтобы набрать воды в чайник и поставить его на огонь.
  - Док, - тихо позвала я. - Док, вы ведь не уйдете? Я здесь без вас совсем рехнусь. У меня только вы есть да еще вот Мышка. Берта и Нетка - они хорошие, только с ними мне говорить совсем не о чем. Я не понимаю их, а они - меня. И с Мышкой-то не всегда получается, а уж с ними...
  И я махнула рукой, а затем, отвернувшись, незаметно вытерла глаза. Действительно, Док был единственным во всем лагере человеком, которому я многое могла рассказать. К примеру, о том, что произошло между Марком и мною, я подружкам и словом не обмолвилась. Просто сказала, что приезжал знакомый из столицы, человек важный и влиятельный. И Берта, и Нетка информацией удовлетворились, а Мышка бросила на меня встревоженный взгляд, но промолчала.
  Питерс неловко погладил меня по спине.
  - Да куда ж я отсюда денусь? Знаешь, Дамочка, я, когда сюда наниматься приехал, молодой был, горячий. Думал, буду проводить душеспасительные беседы с преступницами, наставлять их на путь истинный. Как ты можешь догадаться, демона лысого у меня получилось.
  - Но вы не ушли.
  - Нет, не ушел. Понял, что здесь я нужнее, чем где-либо еще. Сама понимаешь, не будь меня, Лютый с дружками уже не один десяток девок бы на лагерный погост отправили. Андерс о развлечениях охраны знает, но смотрит на них сквозь пальцы. Пока его псы ему верны, им ничего не угрожает.
  - Хорошо, что вы здесь, - улыбнулась я. - Не знаю, что бы я без вас делала.
  - Жила бы, - проворчал он. - У тебя, Дамочка, есть характер. Стержень. Такие, как ты, выживают в любых условиях. Уж поверь мне.
  - Док, а вы продержите Мышку здесь подольше? - попросила я. - Я понимаю, что повреждений у нее нет, но ей не помешало бы отдохнуть.
  - Да что вам здесь - курорт? - притворно возмутился Питерс. - Хорошо, дней десять покоя я ей точно смогу обеспечить. А там посмотрим.
  
  Норт Андерс появился неожиданно. Док после обеда уехал за новой партией лекарств, оставив лазарет на меня. Распорядился постелить мне на кушетке в кабинете и принести ужин. Я решила, что вечером, обработав Красотке и Брюнетке (имени ее я так и не удосужилась узнать) раны и напоив их сонным зельем, позову Мышку в кабинет пить чай с любезно оставленными Доком пирогами. Подруга пошла в душ, а я принялась накрывать стол для скромного чаепития. Вот тут-то и хлопнула дверь.
  Поначалу я было подумала, что кто-то из заключенных, пользуясь отсутствием Дока, решил выпросить у меня зелье или мазь, но шаги, прозвучавшие в коридоре, были тяжелыми, мужскими. Значит, лекарства понадобились кому-то из охранников. Я быстро убрала вторую чашку - не стоит охране видеть, что я угощаю Мышку чаем.
  Кого я точно не ожидала увидеть, так это начальника лагеря. Отчего-то мне казалось, что после памятного свидания с Марком Норт Андерс будет меня сторониться. Впрочем, когда он подошел ко мне поближе, я поняла причину его поведения. От начальника разило алкоголем.
  - Скучаешь? - игриво спросил он у меня.
  - Нет, сэр, - как можно более равнодушно ответила я. - Чай собираюсь пить.
  - У меня есть кое-что получше чая, - весело заявил Андерс и вытащил из-за пазухи бутылку вина.
  Я с ужасом наблюдала, как он сбрасывает шубу и ставит бутылку на стол. Больше всего я боялась, что начальник решит посетить санузел и увидит там Мышку. Ничего хорошего эта встреча нам с ней принести не могла. И еще надеялась, что моя сообразительная подруга, услышав голоса, догадается затаиться.
  - Выпьешь со мной?
  - Боюсь, Марк не одобрит такое поведение, сэр.
  Вопреки моим ожиданиям, Андерс не испугался. Он сморщил нос и, слегка пошатнувшись, шагнул ко мне.
  - Грен далеко, - сказал он хриплым голосом. - И ему вовсе не обязательно знать обо всем, что здесь происходит.
  - Он мой любовник, - напомнила я.
  Но начальник только ухмыльнулся.
  - Я помню, - прошептал он, обдавая меня перегаром. - Но я не брезгливый. Это с Лютым и его парнями я девок не делю. А Марк Грен - дело иное.
  Я усиленно пыталась побороть приступ паники. Похоже, Андерс уже в том состоянии, в котором доводы рассудка заглушаются быстро. Я никак не могла придумать, чем бы его отвлечь. Единственное, что пришло мне на ум - огреть начальника по голове чем-нибудь потяжелее, но, признаться, идея была далеко не блестящей и могла иметь самые плачевные последствия.
  А Норта Андерса отсутствие сопротивления только распалило. Он обхватил ладонями мои ягодицы, прижимая меня к себе потеснее, и я с отвращением ощутила, что он уже возбужден.
  - Тебе будет хорошо, вот увидишь, - бормотал он и слюнявил поцелуями мою шею.
  Собрав все силы, я резко высвободилась из его объятий.
  - Кажется, вы предлагали мне выпить, сэр?
  - Что? - мои слова не сразу дошли до его затуманенного сознания. - А, да. Давай выпьем. Вот только я тебя разок поцелую.
  Он опять притянул меня к себе, облапил, впился в губы. Тошнота поднялась к горлу и мне пришлось, отстранившись, сделать несколько глубоких вдохов.
  - Вино, - напомнила я. - А я пока поищу стаканы.
  В тот момент я даже сожалела, что среди припасов Дока нет быстродействующего яда. Но вот сонное зелье имелось в изобилии. Надо было только изловчиться как-то плеснуть его в стакан.
  - Я сама разолью, - проворковала я, отбирая у Андерса бутылку.
  Он попробовал было возражать, но я погладила его пальцами по щеке, провела по шее, и он покорно отдал мне вино. Сонное зелье уже было налито на дно одного из стаканов. Повернувшись к начальнику спиной, я быстро добавила к нему хмельной напиток. Плохо было одно: воодушевленный лаской, Андерс подошел ко мне, пока я наполняла свой стакан. Тесно прижался к моей спине, положил ладони на грудь, сжал.
  - Я всегда знал, что ты разумная женщина, Дамочка. Видишь свою выгоду.
  Пожалуй, моя улыбка больше походила на оскал. Я вновь отстранилась и протянула ему стакан.
  - Давайте выпьем. Я так давно не пила вина.
  - Что ж твой Марк не догадался привезти? - язвительно спросил Андерс. - Герой какой: и на столе он может, и на кровати, а угостить свою бабу вином не подумал.
  За Марка мне обидно не было, а вот за стол, кровать и бабу я с удовольствием бы выплеснула содержимое стакана мерзавцу в физиономию. Скорее всего, в прошлой жизни я бы именно так и поступила. Но то, что могла позволить себе Тиали Торн, было невозможным для заключенной двести семнадцать дробь пятнадцать. И я молча поднесла стакан к губам.
  Андерс осушил свой залпом и опять потянулся ко мне. Я натянуто рассмеялась и уклонилась, а затем сбросила обувь и с ногами забралась на застеленную свежим бельем кушетку. Начальник сделал шаг в мою сторону, но я покачала головой и выставила руку вперед.
  - Раздевайся.
  - А ты?
  - А я потом. Ну же, давай, я хочу на тебя посмотреть, - проговорила я, стараясь придать голосу как можно больше соблазнительности.
  Разделся Андерс мгновенно и тут же плюхнулся рядом со мной. Я вскочила и отошла в центр кабинета. Да уж, жаль, что лагерная роба не подразумевает ношения под ней чулок с подвязками - вот их бы я стаскивала очень долго. Ладно, будем обходиться тем, что имеем.
  С подолом платья я играла несколько минут, то приподнимая его, то вновь опуская. Наконец теряющий терпение Андерс рыкнул:
  - Да сними ты его, наконец!
  Пришлось стянуть робу через голову и отправить ее в полет. На пол швырять было жалко, поэтому платье я бросила на стол Дока, на свободный от посуды край. Но расставаться с бельем так быстро я намерена не была. Сунула в рот палец, демонстративно облизала его, затем провела им по губам, по шее, по ключицам. Когда спустилась к груди, хриплое дыхание Андерса наконец-то начало переходить в сопение.
  - Сэр?
  Молчание. Слава всем богам!
  - Мышка! - позвала я.
  Испуганная подруга осторожно заглянула в кабинет, а я, напротив, метнулась в санузел. Тошнота стала нестерпимой. Выворачивало меня долго, а когда я наконец вернулась, то Андерс, уже в брюках и расстегнутой рубахе, мирно спал на кушетке.
  - Как ты думаешь, носки на него натягивать? - деловито спросила Мышка. - Не хотелось бы к ним прикасаться, брезгую я. Но если надо, то деваться некуда.
  - Давай я, - нехотя предложила я. - Все равно потом в душ пойду, он мне всю шею обслюнявил.
  Мышка сочувственно на меня посмотрела и отошла в сторону. Кривясь от отвращения, я натянула на ноги Андерса носки, а затем укрыла начальника одеялом.
  - Пойду смою с себя всю эту грязь, а ты пока чай завари, ладно?
  - Что, прямо здесь пить будем? - подруга бросила на Андерса брезгливый взгляд. - Рядом с этим?
  - Нет, лучше уж в палате, - решила я. - Красотка и Брюнетка все равно до утра не проснутся, а мы отгородим твою койку ширмой.
  - А сама-то где ночевать будешь?
  - Да там же, в палате. Знаю, что не положено, но здесь не останусь. Да и кушетка, как ты можешь убедиться, занята.
  И я расхохоталась, прекрасно понимая, что вовсе не эта незамысловатая шутка вызвала столь бурный приступ смеха. Я уже начала задыхаться, по щекам катились слезы, а я все смеялась и смеялась, усевшись прямо на пол и раскачиваясь из стороны в сторону. Испуганная Мышка попыталась напоить меня водой, а потом, отчаявшись, выплеснула ее мне в лицо. Смеяться я перестала, зато меня начала бить крупная дрожь.
  - Иди в душ, - устало сказала Мышка. - Ступай-ступай, тебе согреться надо. А я пока лужу вытру и сделаю, действительно, чай. Он нам не повредит. И по глотку вина - тоже. Вряд ли Андерс завтра вспомнит, сколько именно оставалось в бутылке.
  
  Утром Андерс проснулся еще до появления Дока. Я как раз поставила чайник на горелку - до завтрака оставался еще целый час, а чая покрепче хотелось до головокружения. Мышка еще спала, как и Брюнетка с Красоткой. Рассудив, что утром мне бояться нечего, я отважно направилась в кабинет. Немного постояла у двери, глубоко вдохнула и потянула за ручку. Нельзя позволять страху брать над собой верх.
  - Дамочка? - недоуменный голос отвлек меня от приготовления чая. - Как я здесь очутился?
  Я повернулась, опустила глаза в пол и, выражая всем своим видом наивысшую степень почтительности, тихо ответила:
  - Вы изволили прийти вчера ночью, сэр.
  - Зачем?
  Я украдкой бросила на Андерса взгляд из-под ресниц. Вид у него был какой-то помятый, лицо опухло, под глазами образовались мешки, на щеках проступила щетина, а на носу - красноватые прожилки. Судя по его удивленному виду, он действительно ничего не помнил. Вот и отлично.
  - Я не знаю, сэр. Вы пришли, принесли бутылку вина и сказали, что будете ночевать здесь.
  - Да? Это надо же было так набраться. Дай-ка мне чего-нибудь от головной боли, а то башка раскалывается.
  У меня промелькнула было ехидная мысль, что лучше всего головная боль лечиться ударом по оной голове чем-то тяжелым. Но по вполне понятным соображениям я ее озвучивать не стала, а выдала начальнику требуемое зелье. Он как раз успел его выпить, когда хлопнула входная дверь, прозвучали быстрые шаги, и в кабинет вошел разрумянившийся с мороза Док.
  - О, Норт! - весело произнес он. - Нездоровится с утра пораньше?
  - Больно вы радостный, Питерс, - проворчал начальник. - Случилось что хорошее? Или вас мое недомогание так веселит?
  - Ну что вы, как можно? Просто день сегодня чудесный, солнце наконец-то показалось. Я лекарства новые привез, так вы уж будьте любезны выделить мне парней покрепче - коробки разгрузить. Дамочка, подготовь место, хорошо?
  Я кивнула и ужом выскользнула за дверь, не прощаясь с Андерсом.
  
  А еще через день приехал Марк. Я шла по расчищенным дорожкам к домику для свиданий, жмурилась от яркого солнечного света, отражающегося от сугробов, и никак не могла придумать, как же мне себя с ним вести. Язвить и дерзить, как раньше, было опасно - а вдруг Марк обидится и больше не приедет? Притвориться, будто его поцелуи совсем лишили меня разума и теперь я без памяти влюблена в него - Марк не поверит, дураком он никогда не был. Хотя, что уж скрывать, после прошлого свидания мне несколько раз снились сны с его участием, после которых я просыпалась разгоряченная, раскрасневшаяся, с лихорадочно горящими щеками и блестящими глазами. Не слишком сообразительная Берта даже поинтересовалась как-то, не заболела ли я.
  Так и не приняв решения, я вошла в домик и замерла. Скатерти на окнах сменили вполне приличные занавески, койка уже стояла у стены, застеленная свежим бельем. Но поразило меня не это. В центре стола гордо возвышалась бутылка вина, а рядом скромно стояла тарелка с бутербродами. Мне сразу вспомнился пьяный Андерс, лапавший меня в лазарете. К горлу подступила частенько накатывавшая после того случая тошнота, и я сглотнула.
  - Соблазнять меня собрался? - вырвался у меня вопрос, прежде чем я успела подумать.
  - А надо? - ехидно уточнил Марк. - Вроде бы ты и так моя любовница.
  Не знаю, какого ответа он ожидал на свою реплику, но я приободрилась. Признаться, я опасалась, что все свидание буду молчать и не сметь взглянуть на Грена из опасения, что тут же покроюсь краской смущения при воспоминании о предыдущей встрече. Но мысль о том, чтобы подкалывать друг друга нравилась мне куда больше. Главное в этом - не перейти грань и не наговорить оскорблений. Впрочем, сначала надо было сказать кое-что другое.
  - Марк, я очень благодарна тебе. За теплые вещи, и за продукты, и за... Словом, за все.
  - Не стоит, Тиали. Кстати, тебя ведь навещает Двин, я узнавал. Почему он не привез тебе теплую одежду?
  - Потому что у него не взяли. Он ведь не всесильный Марк Грен, королевский маг. С его желаниями Норт Андерс не считается.
  Марк нахмурился.
  - Он мог бы предложить денег.
  - А он и предлагал. Вот только начальник ему отказал, а охрана не стала подставляться. Марк, как ты думаешь, почему у меня все относительно благополучно? Настолько, насколько это вообще здесь возможно? Почему меня ни разу не высекли кнутом или не заперли в холодной? Почему у меня не отбирают передачи? Да из-за денег! Тех самых денег, что Двин щедро сует в жадные лапы.
  О том, что большая часть этих денег принадлежала мне, я не посчитала нужным упоминать. Все-таки Двин далеко не так богат, как воображали себе Андерс или Лютый. Марк слушал меня, нахмурившись.
  - Тиали, я все больше и больше запутываюсь. Итак, тебя отправили отбывать заключение не в какую-нибудь Обитель, а сюда, к простолюдинкам. Будем откровенны - ко всякому сброду. Далее, у тебя нет самого необходимого - достаточного количества еды и теплых вещей. Затем тебе для чего-то понадобилось выдавать меня за своего любовника. Как я понимаю, таким образом ты желала избавиться от нежеланных ухаживаний кого-то из лагерного начальства. А теперь я узнаю, что Двин платит деньги только за то, чтобы тебя не избивали. Ты ничего не хочешь рассказать мне, Тиали?
  Я твердо выдержала его взгляд. Да, Марк Грен всегда славился дотошностью и любовью к деталям, но лезть в мои дела я ему позволять не собиралась. Ни чем хорошим для меня его вмешательство закончится не могло.
  - Мне нечего тебе сказать.
  - Хорошо, тогда я разберусь сам.
  Вот теперь я по-настоящему испугалась. Если Марк начнет свое расследование, то он, несомненно, докопается до истины, но вот что тогда будет со мной?
  - Марк, пожалуйста, - как же тяжело давались мне эти слова! - Прошу тебя, оставь все, как есть. Если ты не хочешь мне еще большего зла, не лезь в это дело.
  Он внимательно на меня посмотрел.
  - Ну ладно, если ты не хочешь, тогда я не буду интересоваться твоим делом. А теперь скажи, что тебе еще нужно? Я привезу в следующий раз.
  Я не то, чтобы поверила в разом угасший интерес Марка, но оставалась надежда, что он попросту не захочет копаться в бумагах, а уж тем более - разыскивать свидетелей. Все-таки у него и своих дел более чем хватало. Что же касалось необходимых вещей, то я попросила его привезти мне разные мелочи, которые отчего-то в лагере были под запретом. Щетку для волос вместо деревянного гребня, с трудом продиравшего мои волосы, брусок душистого мыла, крем для рук. Все это добро стоило недорого, но мне его так не хватало! И раз уж у меня появилась возможность вернуть себе хоть какие-то признаки нормальной жизни, то я собиралась ею воспользоваться.
  На прощание Марк задержал мою руку в своей и спросил:
  - Подаришь поцелуй своему любовнику?
  Я все-таки смутилась.
  - Ну зачем ты? Может, не надо?
  Но он обнял меня и легко прикоснулся своими губами к моим. Этот поцелуй был нежным, почти невесомым. Так можно целовать ту женщину, которая бесконечно дорога. И с которой все уже было. Так целуют в благодарность за страстную незабываемую ночь.
  Однако же Марк поцеловал меня так на пороге домика для свиданий перед очередным расставанием. И пусть у нас не было ни ночи, ни страсти, но я, идя к бараку, то и дело прижимала пальцы к губам. На сей раз сомнений не было: Марк хотел поцеловать меня сам, без всяких провокаций с моей стороны.
  
  - Произошло что-то хорошее? - спросила проницательная Мышка. - Ты прямо светишься.
  - И улыбаешься, - добавил Док. - А улыбку в этом месте увидеть можно нечасто.
  Мы втроем сидели за столом в кабинете и пили неизменный чай. Мышка уже перестала дичиться Дока и даже - что меня немало удивило - бросала на него заинтересованные взгляды украдкой. А сейчас они оба неотрывно смотрели на меня. Я только пожала плечами. Откуда мне знать, хорошее или нет? Приятное - несомненно. Я вспомнила теплое дыхание Марка на своей щеке, его губы на своих губах. На несколько сладких мгновений мы будто бы вернулись в беззаботную юность, где не было предательства и вражды.
  - Он тебе нравится, да? - напрямую спросила Мышка. - В бараке шептались, будто ты сразу двух мужиков за нос водишь. Даже Берта не верит, что с Двином у тебя ничего нет. А с этим есть, да?
  - Откуда ты знаешь, что с Двином ничего? - удивилась я.
  - Ой, а то не видно, можно подумать. Со свиданий с ним ты возвращалась совсем другая. Ну вот как Хромоножка, когда к ней мать приезжала. А теперь будто на крыльях прилетаешь.
  - Это так заметно?
  - Заметно, - подтвердил Док. - Но, полагаю, не всем. Здесь, Дамочка, мало кому есть дело до других, все заняты собственным выживанием. Так что можешь не беспокоиться.
  - И не думаю. Столица далеко, вряд ли слухи дойдут туда. А если бы и дошли, то волноваться надо Марку, а не мне. Мой жених все равно меня бросил, а вот его настоящая любовница может и разобидеться.
  - У него есть другая? - искренне огорчилась Мышка.
  У меня неприятно заныло в груди. Странно, Марк никогда не был одинок, но мысли о его женщинах давно не причиняли мне такой боли. Разве что тогда, в самый первый раз, когда я увидела его целующим смутно знакомую мне девушку. Но это ведь было всего через три недели после того, как он признавался мне в любви. Теперь та история уже покрылась дымкой забвения. Отчего же мне снова так больно?
  - Наверное, - сказала я, старательно демонстрируя безразличие. - Во всяком случае, какая-то особа раньше точно была.
  И звали эту особу Маргаритой Крейн, некстати вспомнилось мне. Надо же, как цепко память хранит подобные незначительные мелочи!
  - Так, девочки, - Док одним глотком допил свой чай и отставил чашку. - Вы тут продолжайте без меня, а я пока навещу администрацию на предмет накладных. Еще вчера должен был их сдать, да закрутился.
  Он надел пальто, обмотал шею шарфом и без шапки направился к выходу. Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, я заговорщицки посмотрела на Мышку.
  - А вот теперь твоя очередь. Рассказывай давай.
  - О чем? - с самым невинным видом спросила подруга.
  - О том, как ты на Дока поглядывала. Думаешь, я не заметила?
  - А что? - Мышка не смутилась. - Он человек хороший. Резковат, правда, бывает, зато не злой.
  - Но он старше тебя, - растерялась я.
  - Да ну, ерунда какая. Лютый вон молодой, да только толку-то. Но пока еще рано говорить о чем-либо, Дамочка. Док не из тех, кто развлекается с заключенными. А я, когда он меня выпишет, и на глаза ему попадаться не буду. Так что шансов у меня мало.
  Я накрыла ладонью руку подруги, сжала ее.
  - Думаю, у тебя есть все шансы понравиться Доку. Ты очень привлекательная, но это не главное. Если бы Питерс ценил только красоту, то давно бы завел себе пассию. Ты добрая, ты умная, а главное - ты не озлобилась, попав сюда. У тебя чистая душа, Мышка. А это редкость даже в большом мире, не говоря уж о нашем лагере.
  - Скажешь тоже, - отмахнулась явно польщенная Мышка.
  Но я видела, что мои слова ей приятны.
  
  Красотка медленно шла на поправку. Рубцы на ее спине грозили со временем превратиться в уродливые шрамы, но жар уже спал и головокружения прекратились. Спать блондинка по-прежнему могла только на животе, зато сама вставала в санузел и садилась на кровати, чтобы поесть. Питание в лазарет подавалось усиленное, и я даже сожалела немного, что завтракаю и ужинаю в столовой с остальными заключенными. Но в обеденной похлебке помимо жалких кусочков лука, моркови и картофеля плавали и куски мяса, причем не привычно миниатюрные, а вполне себе осязаемые, а на второе давали котлеты, то куриные, то рыбные. Конечно, теперь, когда к передачам Двина добавились еще и приносимые Марком продукты, я больше не голодала, но питание всухомятку все же надоедало.
  К Брюнетке Красотка испытывала необъяснимую злобу. Необъяснимую - потому как девица являлась скорее ее товаркой по несчастью, нежели соперницей. И тем не менее, проходя мимо койки последней пассии Лютого, его предыдущая любовница неизменно бросала сквозь зубы оскорбления. Однажды ее услышал Док и отругал так, что она присмирела на несколько дней. Потом, правда, вновь взялась за старое, но стала осторожнее: гадости произносила едва слышно и только тогда, когда Дока в лазарете не было. Еще она попыталась было привлечь на свою сторону Мышку, но моя подруга твердо заявила, что ей чужие дрязги неинтересны.
  - Но ты ведь тоже пострадала из-за этой дряни, - недоумевала Красотка.
  - Она свое получила, - неизменно отвечала Мышка. - А добивать поверженного неприятеля мне неинтересно.
  Сама же Брюнетка, скорее всего, мало что понимала из сказанного Красоткой. Большую часть дня и всю ночь она проводила под воздействием сонного зелья. А в остальное время мало что соображала, поскольку я вливала в нее огромные дозы обезболивающего. Она смотрела в одну точку помутневшим взглядом и только покорно приоткрывала рот, когда я либо Мышка подносили к нему ложку с лекарством либо с едой. На спину ее страшно было смотреть. Раны покрылись подсыхающей коркой, из-под которой сочилась сукровица.
  - Эта, похоже, инвалидом останется, - сказал мне как-то Док, убедившись, что все больные уже уснули. - Красотку Лютый только шрамами наградил, а ее вот не пожалел. Злобствует, с каждым разом все сильнее девок калечит.
  Я представила, что такая же судьба могла ждать и Мышку, и передернулась.
  - Док, если вдруг я освобожусь досрочно, вы присмотрите за Мышкой? Она опять останется одна, ведь от Берты и Нетки толку мало. А Лютый вряд ли забыл, что она выскользнула из его лап, пусть даже и за деньги.
  Умница Док не стал расспрашивать меня о планах освобождения. Он подошел к кровати моей подруги и несколько секунд всматривался в ее безмятежное во сне лицо. В слабом свете ночников Мышка казалась совсем ребенком.
  - Хорошо, - кивнул наконец Питерс. - Я о ней позабочусь.
  
  Впервые я испытала разочарование, увидев в домике для свиданий Двина. Нет, я была рада вновь увидать старого друга, но все же втайне надеялась, что меня навестил некто другой. Я до такой степени поглупела после прощального поцелуя Марка, что у меня начисто вылетела из головы дата визита Двина.
  Койку из домика убрали - должно быть, Андерс заботился о моей нравственности. Ухмыльнувшись, я подумала, что Марку это было бы приятно. А вот занавески оставались на месте. Должно быть, таскать туда-сюда койку было куда проще, нежели снимать и вешать ткань на окна.
  - Что-то случилось, Тиа? - заботливо спросил Двин.
  - А что должно было случиться? - удивилась я.
  - Не знаю, но ты изменилась. Впервые ты не прошла первым делом к камину, чтобы погреть руки, а ведь на улице стужа. И выглядишь ты иначе. Как будто узнала что-то хорошее.
  - До меня не доходят новости, - нахмурилась я. - И тебе прекрасно об этом известно.
  - Да, конечно. Но надо признаться, что никаких особых новостей и нет. В столице все спокойно, о тебе никто не спрашивал.
  У меня отлегло от сердца. Значит, Марк все-таки внял моей просьбе и не стал ворошить осиное гнездо.
  - Меня опять навещал Марк Грен, - как бы между прочим сообщила я. - Дважды.
  - Зачем? - резко спросил Двин. - Что ему от тебя понадобилось?
  Я пожала плечами.
  - Теплые вещи привез, продукты. Расспрашивал о жизни в лагере. Никаких вопросов о покушении не задавал.
  Здесь я, конечно, немного лукавила. Но мне отчего-то не хотелось рассказывать Двину о своем разговоре с Марком.
  - Тебе не кажется это странным, Тиа? Спустя два с половиной месяца после суда в лагере неожиданно появляется Грен, привозит тебе передачи и ни о чем не спрашивает. Весьма и весьма подозрительно.
  - Не знаю, - медленно произнесла я. - Я действительно не знаю, чем он руководствуется. Он ведет себя так, будто не было последних десяти лет и мы снова те юные Тиали и Марк, которые считали, что их любовь будет вечной.
  Двин схватил меня за руку.
  - Тиа, - голос его звучал встревоженно, - Тиа, он домогался тебя?
  Я едва не рассмеялась. Скорее уж я домогалась Марка. Впрочем, об этом Двину знать необязательно.
  - Нет, что ты. Мне кажется, такое поведение вообще не в характере Марка. Сомневаюсь, чтобы ему когда-либо приходилось кого-либо домогаться.
  Мой друг неодобрительно поджал губы.
  - Да, скорее уж ему приходилось отбиваться от желающих женить его на себе. По-моему, ты единственная, от кого он получил отказ. Я горжусь тобой.
  Я сдержанно улыбнулась. Поводов для гордости у Двина не было. Десять лет назад Марку отказал мой отец, а я совсем недавно предлагала ему себя сама. Я вспомнила его слова о том, что у нас все будет потом, после моего освобождения, и внутри сладко заныло, а щеки вспыхнули. Ну погоди, Марк Грен, вот выйду на свободу и припомню тебе эти слова!
  Двин принял мою улыбку за одобрение его слов. Он бросил еще парочку язвительных замечаний в адрес Марка, но затем я его остановила.
  - Мы не можем все свидание говорить о Грене. Расскажи лучше, как наши дела?
  Хорошее настроение друга мигом испарилось.
  - Я пока еще топчусь на месте, Тиа. Впрочем, ты сама велела быть осторожным и просто наблюдать. Хорошо еще, что наши финансы почти не пострадали. Несколько сделок сорвалось, конечно, но это не столь страшно. Похоже, все действительно объясняют твой поступок временным помрачением рассудка. Я даже слышал сплетню, якобы тебя поместили в лечебницу для душевнобольных.
  Слышать его слова было, конечно, неприятно, но я была готова к чему-то подобному. И потому произнесла спокойно:
  - Хорошо. Значит, выжидаем дальше?
  
  Мне удалось уговорить Дока задержать Мышку в лазарете подольше.
  - Здесь тебе не дом призрения, Дамочка, - ворчливо выговаривал мне он. - Я не могу быть защитником всех сирых и убогих.
  - А всех и не надо. Большинство из них сами за себя постоять способны.
  - Твоя Мышка тоже способна. Знаешь, за что она сюда попала? То-то же. Да и здесь пару раз в холодной за драку сидела.
  - Я знаю. Первый раз за то, что отказалась прислуживать тогдашней любовнице Лютого - вот умеет же он выбирать наглых и развязных девок. Та жаловаться не стала, а вцепилась Мышке в волосы, вот и получила в ответ. А во второй раз ее все та же девица с подпевалами проучить пыталась.
  - И ты полагаешь, что твоей подруге нужна защита? - иронически спросил Док. - Да она сама за кого захочешь вступится.
  - Нужна, - твердо ответила я. - Я не хочу, чтобы Мышка превратилась в озлобленное на весь мир существо. Да и с "за кого захочешь" вы погорячились. Мышка готова жизнь отдать - но только за тех, кого считает своими друзьями.
  - Удивительно, - задумчиво произнес Питерс, - на воле у вас не было бы шанса повстречаться. А если бы и был, то вы и двух слов бы друг другу не сказали. И никогда бы не подумали, что можете стать подругами.
  - У меня была та, которую я считала подругой, - грустно ответила я. - Теперь она - будущая супруга моего бывшего жениха. Забавно, да?
  - Скорее уж печально. Но здесь быстро учишься разбираться в людях, Дамочка. Слишком уж много зависит от этого умения.
  Вот так Мышка осталась в лазарете еще на десять дней. Андерсу до нее дела не было. Лютый однажды удивленно поинтересовался, отчего заключенная столь долго болеет, ведь он бил ее вполсилы. По его мнению, Мышка давно уже должна была вернуться в барак и приступить к работе. Но Док довольно резко ответил, что субтильная девушка простыла, постояв полуобнаженной у столба на морозе. Спорить с Питерсом Лютый не осмелился.
  Выдать нас никто не мог: Красотку Док уже выписал, а Брюнетка по-прежнему мало что соображала. Мышка же лентяйничать не собиралась. Она сразу же взяла на себя почти всю грязную работу.
  - Я не настолько грамотна, чтобы помогать Доку с бумагами, - пояснила она мне. - У тебя это получается лучше. А вот варить зелья мне интересно.
  И это было правдой. Мышка скрупулезно взвешивала на аптекарских весах ингредиенты и строго следила за временем приготовления.
  - У тебя в роду не было магов? - спросила я как-то у нее.
  Пусть лагерь был окружен антимагической чертой, но такую страсть к зельям у не-магов я не встречала.
  - Вроде бы нет, - ответила подруга. - Но я свою родословную, сама понимаешь, знаю плохо. Может и затесался кто, сделал бастарда моей, к примеру, прабабке, да разве теперь выяснишь?
  А я подумала, что когда Мышка выйдет из лагеря, ее обязательно надо будет проверить на наличие магических способностей.
  
  На свидание я шла с колотящимся сердцем, волнуясь, будто в далекой юности. Как поведет себя Марк? Захочет опять поцеловать или будет вести себя сдержанно-равнодушно?
  Заметив на уже привычном месте койку, я не сдержалась и хихикнула. Марк поймал направление моего взгляда и лукаво предложил:
  - Все-таки хочешь испробовать?
  - Пожалуй, воздержусь. Лагерная мебель крепкой не выглядит, а учитывая похвальбы некоторых присутствующих, я и вовсе опасаюсь за ее сохранность.
  - Не припоминаю, когда это ты похвалялась своим темпераментом, - заметил Марк, помогая мне снять тулуп.- Но буду счастлив проверить.
  - Я?
  - Поскольку нас здесь двое, а я хвастаться не приучен, то, полагаю, говорила ты о себе.
  - Марк Грен, ты наглый высокомерный заносчивый...
  Меня остановил громкий смех.
  - Тиа, тебя по-прежнему так легко вывести из себя.
  - Такой фокус всегда удавался только тебе, - проворчала я, отведя взгляд в сторону.
  Неожиданно Марк обнял меня.
  - Знаешь, я рад быть для тебя особенным. Знать, что я тебе небезразличен. Пусть даже так.
  Я упрямо вскинула голову, собираясь съязвить, и в этот момент он накрыл мои губы своими.
  Меня охватило знакомое тепло. Я прильнула к Марку, обвила руками его шею, с готовностью раскрыла губы, пропуская его язык. Все мысли улетучились, весь мир не имел значения, остались только я и он, его руки, его губы, его шепот, когда мы наконец разорвали поцелуй:
  - Моя Тиа.
  В тот момент я действительно принадлежала ему. Если бы он захотел, то мне было бы безразлично: лагерная койка, стол, голый пол. Но Марк опустился на стул и притянул меня к себе на колени.
  - Я так тебя хочу, - шепнул он и прикусил мочку моего уха. - Но не здесь, не в этом ужасном месте. Зато потом я сутки не выпущу тебя из постели. Нет, трое суток.
  - И это мне говорит человек, не привыкший похваляться, - фыркнула я.
  - Я не похваляюсь, я предупреждаю, - заявил Марк, скорчив строгую физиономию.
  Я провела пальцем по якобы сурово нахмуренным бровям, затем очертила контур его губ.
  - Марк, почему у нас никогда не получалось обходиться без споров и ссор?
  - Мы не спорим, когда целуемся, - со смешком возразил он.
  - Да, спорить во время поцелуев неудобно, - согласилась я и немного переместилась, устраиваясь поудобнее. - Отвлекает.
  - Ты испытываешь мою выдержку? - спросил Марк. - Хочешь, чтобы я нарушил слово?
  Сообразив, о чем он, я прильнула к нему крепче.
  - Не думаю, чтобы я была против.
  Я прикоснулась губами к его виску, спустилась по скуле, а потом прикусила кожу на шее, со странным удовлетворением подумав, что в этом месте точно останется след.
  - Давай лучше отвлечемся и поговорим.
  Вопреки словам Марка его рука нырнула под подол моей робы и легла на бедро.
  - Давай, - согласилась я и провела по его шее кончиком языка. - О чем?
  - Скажи, в этом месте есть хоть один человек, которому ты могла бы хоть немного доверять? Начальника я видел - мерзкий тип. Охранники тоже не располагают к дружелюбному общению.
  Предложенная тема так удивила меня, что я, увлеченно исследовавшая шею и ухо Марка губами, оторвалась от своего занятия.
  - Да, есть. Док Питерс. Можно даже сказать, что мы подружились. Ох, Марк!
  Его рука переместилась выше и теперь гладила внутреннюю сторону моего бедра.
  - Значит, Док. Питерс, говоришь? - вторая рука легла мне на затылок, заставляя повернуть голову для поцелуя.
  Я приоткрыла губы, отвечая ему, а напоследок слегка прикусила его нижнюю губу.
  - Да, Док - человек хороший, за него все богам благодарны, - восстановив дыхание, продолжила я. - Еще у меня Мышка есть.
  - Какая Мышка? - говорил Марк с трудом, поскольку я выдернула полы его рубашки из-за пояса брюк и теперь гладила поясницу, не забывая крепко прижиматься к нему. - Ты занялась приручением грызунов?
  - Моя подруга. Ее вообще-то Нормой зовут, только об этом почти никто не помнит. Ах! - вскрикнула я, поскольку пальцы Марка уже скользнули под край моего белья.
  Интересная игра, и играть в нее можно вдвоем. Я чуть отклонилась назад и принялась расстегивать ремень на брюках Марка.
  - Ну нет, - попробовал остановить он меня. - Раздеваться мы не будем.
  - Хорошо, - согласилась я и лизнула его ключицу. - Брюки останутся на тебе, обещаю.
  Ощущения были на редкость забавные, как будто я вернулась в юность, когда боялась позволить нравящемуся мне молодому человеку лишнее. Помниться, в тот солнечный день мы с Марком точно так же ласкали друг друга, боясь снять хоть один предмет одежды. И в точности как тогда я осторожно погладила его поверх белья, только в прошлый раз меня останавливали не придуманные правила, а неопытность и страх. И Марк точно так же сжимал и гладил мою грудь через платье, и ткань не мешала мне терять голову от его прикосновений.
  Вот только тогда нам было не до разговоров. Теперь же то и дело кто-нибудь из нас прерывал ласки и поцелуи, чтобы сказать очередную реплику. И выныривая из мучительно-сладкого головокружительного наслаждения, приходилось ловить ускользающую смысловую нить. Но ни один из нас не хотел прекращать эту странную игру.
  О прошлом не было произнесено ни слова, как и о будущем. Мы говорили только о моей жизни в лагере, да и сказано по вполне понятным причинам было немного. А когда я возвращалась в барак, мои колени все еще подгибались, а с губ не сходила улыбка. И пусть я забыла повязать голову платком, но холода не ощущала.
  
  На сей раз передачу от Марка я разбирала с огромным интересом, а столпившиеся вокруг моей кровати женщины восхищенными восклицаниями и завистливыми вздохами встречали каждый появляющийся из сумки предмет. Щетка для волос, флакончик шампуня, душистое мыло, крем для рук, еще один - для лица, розовая вода и апофеозом всей этой роскоши - кружевная ночная сорочка, абсолютно непригодная для суровых стылых ночей барака. Марк не мог не догадываться о бесполезности сего предмета, стало быть, это был намек. И я, вспыхнув до корней волос под многочисленными взглядами, мигом определила подарок в тумбочку.
  На остальные мои сокровища окружающими бросались алчные взгляды, но я твердо решила, что этими подношениями ни с кем делиться не буду. Разве что с Мышкой. Отнесу в лазарет, чтобы Берта с Неткой не прознали, и оставлю у Дока.
  - Чего застыли? - грубовато спросила я у приятельниц. - Там еще еда есть, делите на всех.
  Берта с радостным визгом тут же нырнула в сумку. Окружающие нас женщины подтянулись поближе в надежде завладеть добычей повкуснее.
  - А ну-ка отступили! - рявкнула на них Нетка. - И в очередь! Всем достанется. Да не забудьте поблагодарить Дамочку.
  Меньше всего мне хотелось выслушивать фальшивые благодарности и видеть неискренние улыбки, потому я встала с кровати и схватила тулуп.
  - Куда ты? - удивилась Нетка.
  - Покурить, - брякнула я, не подумав. - Дай сигареты.
  - Ты ж не куришь, - приятельница изумилась, но измятую пачку мне протянула.
  А я схватила ее, даже не поблагодарив, и едва ли не бегом выскочила за дверь.
  Сегодня вновь дежурил Гонт, в чем я усмотрела странную иронию. Присела рядом с ним на лавочку, сунула в рот сигарету. Охранник посмотрел на меня с недоумением.
  - Ты ж не куришь, Дамочка, - повторил он слова Нетки.
  Однако чиркнул спичкой, давая мне прикурить. Горький терпкий дым оцарапал горло, окончательно прогоняя вкус поцелуев Марка. Вторая затяжка, уже поглубже, вызвала приступ кашля.
  - Ты, Дамочка, того, поаккуратнее, что ли, - неодобрительно сказал Гонт. - Мне, знаешь ли, вовсе не хочется опять тащить тебя в лазарет. Особенно если учесть, что Док уже ушел и придется воспользоваться камнем экстренного вызова. За это, знаешь ли, по голове не погладят.
  Камень экстренного вызова был единственной магической вещью, работавшей на территории лагеря. Он мгновенно призывал Дока в лазарет, притягивая его из любого места. Я представила себе Питерса в душистой пене, вытащенного из ванны, чтобы откачивать меня от табачного дыма, и усмехнулась.
  - Не волнуйся, Гонт, я не собираюсь падать в обморок.
  Возвращаться в барак не хотелось. Я знала, что встретят меня отнюдь не благодарными взглядами. Те, кто сейчас уминал мои продукты, испытывали ко мне скорее злобу и зависть. Когда я впервые поделила свою передачу на всех, была очень удивлена, заметив эти эмоции на лицах заключенных, а теперь уже привыкла. Но все равно жалела вечно недоедающих женщин.
  
  Прошло три дня. Избалованная частыми визитами Марка, я с нетерпением ожидала следующего свидания. Иногда даже посреди дня мечтательно прикрывала глаза, вспоминая его поцелуи, а перед сном и вовсе предавалась фантазиям. Мысли о его сильных руках, горячих губах, страстных ласках помогали отрешиться от дурно пахнущей духоты барака и храпа соседок. Я даже подумывала прекратить затеянную Марком игру и на следующем свидании отдаться ему. Все-таки у меня не было уверенности в том, как сложатся наши отношения, когда я вернусь в столицу. Вряд ли зародившаяся между нами хрупкая нежность сможет существовать в обстановке подковерной борьбы и интриг. Да и Маргарита Крейн, которая никак не могла помешать нам в домике для свиданий и о чьем существовании я почти позабыла в лагере, непременно отравит мне все удовольствие. Здесь мы могли принадлежать только друг другу, поскольку остальной мир представлялся мне призрачным и полузабытым. В столице все будет иначе.
  Красотку Док выписал из лазарета, но временно освободил от работы в мастерской. Лютый, уже присмотревший себе очередную пассию, поставил ее дежурной по бараку. Ругаясь, бывшая лагерная королева надраивала ветошью полы и бросала на свою преемницу злобные взгляды. Я даже порадовалась, что Красотку не отправили работать на кухню - с нее сталось бы плюнуть новой любовнице Лютого, хорошенькой юной блондиночке, в тарелку. Ни чем хорошим для самой Красотки это бы не закончилось. Непременно бы кто-нибудь увидел, донес охране, а вторую порку пережить шансов почти ни у кого не было.
  Да и Лютый на сей раз, изменив своим привычкам, выбрал не крикливую нахальную девицу, а трогательно-скромную Линду. Попала она в барак не столь уж давно, но внимания охранников счастливо избегала, кутаясь в платок так, что лица почти не было видно, и старательно придавая симпатичному личику хмурый и неприветливый вид. Но однажды ей не повезло - она замешкалась, выходя из душа. Лютый решил лично поторопить медлительную заключенную и придать ей ускорение оплеухами, но застав Линду в одном белье мигом переменил намерение. Впрочем, девушка, вернувшись в барак, недовольной не выглядела, так что были все основания предполагать, что с Лютым они поладили. У меня Линда вызывала смешанные чувства: с одной стороны я знала, что она никому в лагере ничего дурного не сделала и новым своим положением воспользоваться ни разу не попыталась, а с другой - что-то меня от этой девушки отталкивало. При взгляде на нее мне на ум отчего-то приходило воспоминание о наливном краснобоком яблоке, оказавшемся изгрызенным изнутри червями.
  А Марк все не приходил. Прошел еще день, другой. Док начал заговаривать о том, что пора уже выписывать Мышку, мол, Лютый интересовался, почему это она так долго не выздоравливает. Раны на спине Брюнетки уже подживали, и по всему выходило, что скоро в лазарете мы с Питерсом останемся вдвоем. Разумеется, если Лютый не подкинет нам очередную пациентку. Но работы все равно хватало. Мы в больших количествах варили противопростудные зелья, которые раздавались для профилактики за завтраком. И дело было вовсе не в доброте и заботе о заключенных начальника колонии. Нет, просто без этого зелья подхватить простуду в сыром бараке или в холодных мастерских было очень легко, а позволить половине лагеря отлеживаться в лазарете Андерс не собирался. Проще уж было потратиться на ингредиенты для зелья, тем более, что они были широко распространены и стоили недорого.
  Марка все не было. Я уже начала нервничать и беспокоиться. Гнала от себя тревожные мысли, непрестанно повторяя, что у королевского мага в любой момент могут возникнуть неотложные дела. Но гадкое ощущение нет-нет, а царапало душу.
  - Ты опять перестала есть, Дамочка, - заметил как-то Док. - Смотри, отощаешь совсем, и будет твой Грен испытывать не желание, а жалость.
  - Что-то давно его не видно, - осторожно высказала я свои опасения. - Вдруг ему надоело играть в благодетеля?
  - Не дури, - резко бросил Питерс. - Я видел, как ты неслась к нему на свидания и какой счастливой с них возвращалась. Так что можешь не рассказывать, будто вы там в карты играли или о поэзии беседовали, все равно не поверю. Не слишком уж ты и обманула Андерса.
  Я покраснела и упрямо возразила:
  - Но он не приезжает. Вот уже девятый день.
  - Мало ли какие дела у него в столице, Дамочка. Человек он занятой, наверное, вырваться не может. Ты еще немного обожди.
  Слова Дока меня успокоили, тем более, что я сама оправдывала отсутствие Марка занятостью. А на следующий день приехал Двин.
  
  Он с беспокойством вглядывался в мое лицо, а потом спросил:
  - Тиа, что происходит? Ты опять похудела, осунулась. У тебя печальный взгляд. Тебя кто-то обижает? Я зря плачу этому охраннику?
  - Нет, что ты, - через силу улыбнулась я. - Я просто устала.
  Похоже, Двин вовсе не удовлетворился таким объяснением, но дальше приставать с расспросами не стал. Предложил мне перекусить, а сам сел напротив и не сводил с меня тоскливого взгляда.
  - Двин, я не могу есть, когда ты так на меня смотришь.
  - Прости, - он отвел глаза. - Скажи, а Марк Грент все еще навещает тебя?
  - Был десять дней назад, - стараясь казаться равнодушной, ответила я. - А что?
  - Да так, - неопределенно ответил Двин. - Я слышал, будто он собрался отдохнуть. Вроде бы уезжает на какой-то курорт. В столице сейчас все спокойно, его помощь королю не нужна, вот он и решил воспользоваться представившейся возможностью.
  Вот, значит, как. Я наивно полагала, будто Марк занят государственными делами, а он тем временем готовился к отбытию в какое-нибудь милое местечко в компании Маргариты.
  Должно быть, эмоции отразились на моем лице, потому что Двин взял меня за руку и встревоженно спросил:
  - Тиа, есть что-то, чего я не знаю? Зачем приезжал Марк? Что он тебе пообещал?
  - Ничего, - ответила я. - Он мне ничего не обещал.
  И с внезапной горечью осознала, что так оно и было. Марк не обещал мне ничего, кроме трех дней в постели после того, как я окажусь на воле. Но до этого, во-первых, было далеко, а во-вторых, короткая вспышка страсти не накладывала никаких обязательств. Марк вполне мог провести несколько дней со мной, а потом вернуться к Маргарите. Должно быть, такой расклад даже польстил бы его самолюбию. А навещать меня в лагере и баловать передачами он обещаний не давал. Я сама невесть с чего решила, что теперь он будет посещать меня часто. Вероятно, у него просто имелось свободное время или же дела где-то неподалеку, вот он и навестил меня. Или, как я и предположила в самый первый раз, Марк приехал насладиться моим унижением, а потом ему показалось забавным поступить со мной так же, как некогда поступил мой отец с ним - внушить ложную надежду, а потом макнуть в грязь.
  Внезапно припомнилось отошедшее было на второй план предательство Гарта. Если уж мой бывший жених и моя подруга смогли нанести мне удар в спину, то как я могла ожидать сочувствия и заботы от своего врага? Похоже, пребывание в лагере не лучшим образом повлияло на мои умственные способности, раз я решила, будто могу доверять Марку Грену.
  Двин, утешая, обнял меня и принялся поглаживать по спине. Я расслабилась в теплых уютных объятиях, прижалась щекой к его груди, шмыгнула носом и постаралась не разрыдаться. Он и так слишком расстраивался, видя меня исхудавшей, измученной, в лагерной робе. Ни к чему мучить его моими слезами.
  Вот Двин слегка сжал мое плечо, ободряя, его губы прикоснулись к моим волосам. Я напряглась. А друг детства прижимал меня к себе все теснее.
  - Двин, - звенящим голосом произнесла я, - Двин, не надо.
  - Прости, - глухо сказал он, но руки не разжал. - Я не хотел тебя пугать. Я просто забылся.
  - Это ты прости, - горько ответила я. - Но ты мне как брат. Я думала, ты знаешь.
  - Знаю. И всегда был уверен, что люблю тебя как сестру. Тиа, я не знаю, что на меня нашло. Давай забудем.
  - О чем? - спросила я удивленным голосом. - Ничего ведь не было.
  Двин рассмеялся и подхватил меня на руки.
  - Я люблю тебя, сестренка, - сказал он и чмокнул меня в нос.
  А я с облегчением отметила, что в устремленном на меня взгляде была нежность, но не желание.
  
  На сей раз передача меня даже не заинтересовала. Аппетита не было, вид продуктов вызывал тошноту.
  - Разберите, - устало бросила я Мышке и Нетке, а сама легла на койку и отвернулась к стене.
  Поступи так кто иной на моем месте, о подобном проступке тут же узнал бы Лютый и несчастной досталось бы минимум пять плетей. Но меня надежно защищало золото, позвякивающее сейчас в карманах начальника охраны. Я слышала за спиной писки и повизгивания, негромкую ругань, но мне не было до шума никакого дела. Хотелось уснуть крепко-крепко, забыться и забыть о Марке Грене. Внезапно койка прогнулась под чужим весом. Нехотя я подняла голову, ожидая увидеть Мышку, но рядом сидела Линда.
  - Дамочка, - прошелестела она, - можно, я возьму это?
  Меня охватило раздражение. Линда с ее тихим голоском показалась мне противной. От нее пахло цветочным мылом - не иначе подарок Лютого, изредка жаловавшего своим подружкам разные мелочи - и этот запах, нерезкий и даже приятный, отчего-то вызвал у меня приступ головной боли. На упаковку, что девушка держала в руках, я бросила косой взгляд и буркнула:
  - Бери, что хочешь, только оставь меня в покое.
  Линда внимательно на меня посмотрела, будто желала что-то сказать, но только поблагодарила и встала с койки. Я вновь уткнулась в подушку, но спокойно полежать мне не дали.
  На плечо опустилась горячая рука, а хрипловатый голос Красотки прошептал в ухо:
  - Чего хотела эта девка?
  - Еды, - отозвалась я. - Не то печенья, не то конфет. Как и все прочие.
  - Дамочка, - шепот стал еще тише, - она подлизывается к тебе, разве ты не понимаешь? Хочет подружиться, чтобы ты только с ней делилась. Уж я-то ее насквозь вижу. Подлиза и притвора, вот кто она такая. Хорошо, что ты ее послала. Скажи, а сама-то ты чего такая грустная?
  Мне стало мерзко. От мелких склок и выяснений отношений, подстав и наушничества затошнило физически. Я грубо отбросила руку Красотки, рывком села на постели и окликнула Нетку:
  - Дай сигареты!
  Приятельница посмотрела на меня удивленно, но требуемое протянула. Мышка не сводила с меня встревоженного взгляда, пока я одевалась. А я с неожиданной злостью думала: "И чего они все ко мне пристали? Я никому из них ничего не должна. Пусть радуются и тому, что получают. Тоже мне, подруги нашлись!"
  Сегодня дежурил не Гонт. Имени этого охранника, чернявого долговязого усача, я никак не могла вспомнить. Он молча посмотрел в мою сторону и равнодушно отвернулся, когда я сделала первую затяжку. И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Появился Док, который уже давно должен был быть у себя дома и наслаждаться тишиной и покоем.
  Он вырвал у меня из рук сигарету, бросил ее на утоптанный снег и раздавил каблуком. Охранник попытался что-то возмущенно возразить против такого вопиющего нарушения правил, но Док грозно рявкнул:
  - Сам поднимешь! И выбросишь! Дамочка, давай-ка за мной!
  Мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать от Питерса. В лазарете он сорвал с себя пальто, не глядя швырнул его на стул и распорядился:
  - Быстро раздевайся, мой руки и в палату!
  Уже понимая, что случилось нечто страшное, я быстро сбросила тулуп, пристроив, впрочем, его на вешалку, и отравилась в санузел, где тщательно вымыла руки горячей водой с мылом. А потом быстрым шагом вошла в палату, где Док склонился над бледной до синевы Брюнеткой.
  - Вот, полюбуйся, - сердито произнес он. - Эта дурища залезла в шкаф с зельями и выпила три первые попавшиеся склянки. Промывание я ей уже сделал, еще до того, как тебя позвал. А теперь будем бороться с последствиями. Каждые десять минут давай ей ложку воды с тремя каплями зелья из зеленого флакона, а я в лабораторию - варить новое лекарство.
  - Распорядитесь, чтобы позвали Мышку, - предложила я. - Она вам поможет.
  - Точно! - Док хлопнул себя по лбу. - Я так перенервничал, что сам за тобой побежал. И о подружке твоей не подумал. Сейчас ее вызову.
  Он ушел, сунув мне песочные часы, чтобы я могла следить за временем. Я влила в рот Брюнетке первую ложку лекарства.
  - Ну и зачем ты это сделала, дурочка? Совсем рехнулась, что ли?
  Я не ожидала ответа на свой вопрос, но Брюнетка поманила пальцем, понуждая наклониться к ней поближе.
  - Я... не... хочу... возвращаться... в барак... - с трудом прохрипела она. - Ненавидят... все...
  С языка уже готовы были сорваться горькие слова о том, что во всеобщей ненависти к своей особе Брюнетка виновата сама. Слишком уж занеслась она, когда Лютый выделил ее среди прочих. Но я посмотрела на ее зеленовато-бледное лицо, ввалившиеся глаза, бескровные губы - и промолчала. Песок тонкой струйкой стекал вниз, подошло время для второй дозы. Моя пациентка покорно приоткрыла рот и проглотила лекарство, скривившись и поморщившись. Видимо, на вкус оно было малоприятным. Третью порцию она тоже выпила, а на четвертой помотала головой.
  - А ну открыла рот! - прикрикнула я. - Не то силой залью.
  Еще через двадцать минут появился Док и протянул мне стакан с теплой жидкостью омерзительного бурого цвета. Запах был ничуть не лучше цвета, и я сильно подозревала, что и на вкус зелье сильно отличалось от раосского вина. Мне даже стало почти жаль Брюнетку, которой предстояло его выпить.
  - Вот, пусть примет это, а потом может отдыхать. Дамочка, заканчивай с ней и приходи в кабинет.
  - Док, а что со мной теперь будет? - голос Брюнетки все еще был слаб, но она хотя бы перестала хватать ртом воздух после каждого слова.
  Питерс брезгливо на нее посмотрел.
  - Откуда мне знать? Сочетание выпитых тобой зелий может дать непредсказуемую реакцию. Быть может, облысеешь. Или посинеешь. Мне даже самому любопытно.
  По лицу Брюнетки поползли слезы. Зелье она выпила беспрекословно, а я, поправив подушку и одеяло, вышла из палаты.
  В кабинете Мышка уже хлопотала вокруг стола. Ставших уже привычными пирожков по вполне понятной причине не было, зато в тарелке лежало печенье из моей передачи, а рядом стояла небольшая коробочка шоколадных конфет - тоже оттуда.
  - Дамочка, ты не против, что я это взяла?
  Я даже смутилась. Отчего-то раньше мне и голову не приходила простая мысль угостить Дока полученными вкусностями.
  - Конечно, Мышка.
  - Чай готов! - объявила подруга. - Док, прошу к столу.
  Док, рывшийся в шкафу с папками, бросил свое занятие и подошел к нам.
  - Расходиться уже поздно, - сказал он. - Будем ночевать здесь. Я - на кушетке, вы - в палате.
  - С Брюнеткой все обойдется? - спросила я.
  - Да уж куда она денется, - проворчал Док. - Хоть бы и впрямь облысела, что ли. Совсем безмозглая девица. Если этак глотать что попало, то не факт, что помрешь. Может и просто пробить... простите, об этом за столом говорить не принято.
  Мышка хихикнула, и даже я улыбнулась. Да уж, такого эффекта Брюнетка явно не ожидала.
  - Кстати, Дамочка, - Док, прищурившись, смотрел мне прямо в глаза, - с каких это пор ты у нас курить начала? Вроде бы раньше я за тобой этого пагубного пристрастия не замечал.
  Мышка со стуком поставила свою чашку на стол. Я готова была поклясться, что она с нетерпением ожидает моего ответа. Впрочем, скрывать правду я смысла не видела. Все равно рано или поздно весь лагерь узнает, что Марку надоело меня навещать.
  - Тошно мне, Док. Мерзкое такое чувство, будто меня выбросили, как надоевшую игрушку.
  - Так, - протянул Питерс. - Я правильно понимаю, что ты сейчас говоришь о Марке Грене?
  Я пожала плечами. А что отвечать, если и так все ясно?
  - Дамочка, может, у него дела какие? - робко спросила Мышка. - Может, он занят сильно?
  - Конечно, занят. И очень сильно. Знаю я прекрасно, какие у него дела: на курорт он собирается.
  - Нечисто здесь что-то, Дамочка, - покачал головой Док. - Не верю я, что он вот так взял и забыл о тебе. То едва ли не через день ездил, а тут вдруг резко перестал. Нет, что-то здесь не то. Уверен, он вскоре объявится.
  - Мне бы вашу уверенность, Док, - горько сказала я. - Мне-то кажется, что я его в ближайшее время не увижу.
  
  Как в воду глядела. Прошло еще три дня. Марк не появлялся. А вот неприятности не заставили себя ждать.
  
  Норт Андерс опять подгадал время, когда Док в лазарете отсутствовал. Впрочем, его отлучку он и сам мог с легкостью устроить: Дока позвали к внешним воротам, якобы дежурившему там охраннику стало дурно. Идущая на поправку Брюнетка дремала после обеда, а я в кабинете возилась с архивом. Док отличался некоторой вроде бы абсолютно несвойственной ему небрежностью при работе с документами, и теперь я наводила в бумагах порядок.
  - Говорят, твой любовник бросил тебя, - с порога начал Андерс.
  Внутри все сжалось и заледенело. Занятая своими переживаниями, я ухитрилась совсем забыть о поползновениях начальника лагеря и теперь не знала, что мне делать. Впрочем, пока еще время у меня было. Норт Андерс ничего не предпримет до тех пор, пока не будет твердо уверен, что больше Марк Грен в лагере не появится. А в моих интересах было подольше поддерживать в нем сомнения.
  - Кто говорит, сэр?
  Вот этот вопрос меня очень интересовал. Андерсу просто показался подозрительным долгий перерыв в свиданиях или же кто-то из обитательниц барака наушничает ему?
  Его ответ подтвердил мои худшие подозрения.
  - Ты почти ничего не ешь, ты в последние дни постоянно грустишь, Грен уже давно не навещал тебя. Выводы сделать несложно.
  О том, что Марк давно не приезжал, начальник колонии знал и сам, а вот о моем состоянии ему определенно кто-то докладывал. Следовало быть осторожной.
  - У Марка очень много дел в столице, сэр. Он пока никак не может вырваться ко мне. Конечно же, я грущу без него.
  - Повезло королевскому магу, - хохотнул Андерс. - Я бы тоже хотел, чтобы моя баба заболевала только от тоски по мне. Надеюсь, Марк Грен оценит такую любовь и вскоре порадует нас своим визитом.
  Намек был более чем ясен. Если Марк не появится в ближайшие дни, начальник уверится в своих подозрениях, и тогда мне будет неоткуда ждать помощи. На сей раз он не решился тронуть меня, но долго ждать не станет. Вернувшись в барак, я спросила у Мышки:
  - Не знаешь, кто из наших бегает с доносами к Андерсу?
  Подруга тревожно осмотрелась по сторонам, удостоверяясь, что никто не подслушивает, и покачала головой.
  - Не знаю. Но обязательно выясню.
  А потом, подумав, добавила:
  - Странно все это. На тебя ведь обычно не доносят.
  Она была права. Когда я только очутилась в лагере, желающих проучить "гордячку" и "богачку" нашлось немало, вот только Лютый мигом доходчиво пояснил им всем, что от меня лучше держаться подальше.
  - Чтобы вы знали, шелупонь, - презрительно кривя губы, выговаривал он, - это за вас, нищету беспросветную, вступиться некому. А из-за этой вот дамочки и расследование затеять могут. Так что лапы свои к ней не тянуть.
  С тех пор меня и прозвали Дамочкой. Открыто не пакостили, но злые и ненавидящие взгляды я замечала всегда. Со временем я привыкла, а затем к злости и ненависти добавилось невольное уважение.
  - Они думали, ты будешь плакать и жаловаться, - пояснила мне Мышка. - А ты ведешь себя так, как даже мало кто из них поначалу вел.
  Лютый предупредил об одном - я не должна нарушать лагерные правила и сама лезть на рожон.
  - Без обид, мужик, - сказал он Двину. - На моей территории главный я, а надо мной - только Андерс. Даже боги здесь на третьем месте. Не будет твоя протеже подчиняться нашим порядкам - выпорю, чтобы неповадно было.
  Двин, пересказывая мне этот разговор, возмущался, а я не могла не признать правоту Лютого.
  А вот теперь оказывается, что кто-то бегает к самому Андерсу, причем с докладами даже не о моих прегрешениях против правил, а о моем настроении.
  
  Двин приехал на следующий день. Взял мои руки в ладони, заглянул в глаза, заботливо спросил:
  - Ну как ты?
  - Плохо, - впервые за все время нахождения в лагере честно ответила я. - Двин, пора выбираться отсюда.
  - Что-то произошло? - встревожился друг.
  - Пока нет, но скоро может случиться.
  Я была вынуждена рассказать ему обо всем: о домогательствах Андерса, о том, как я выдала Марка за своего любовника, как начальник лагеря заподозрил, что Марк больше не приедет. Умолчала лишь о страстных поцелуях и о том, что снова, как в юности, потеряла голову. Пока я говорила, Двин хмурился, качал головой, но не перебивал мой рассказ. И лишь когда я закончила, сказал:
  - Дело плохо. Ты ведь понимаешь, что быстро перевести тебя в какую-нибудь Обитель не получится? Даже если я задействую все связи, это все равно займет никак не меньше двух недель. И информация может просочиться.
  Я закрыла лицо руками.
  - Я уже не знаю, чего боюсь больше: нападения или похоти Андерса. К тому же я уверена, что просто так он от меня не отстанет. Если бы ты видел, Двин, что делает Лютый с надоевшими ему любовницами! Он превращает их просто в куски мяса. Вряд ли начальник лагеря будет ко мне добрее.
  - Тиа, успокойся, - Двин погладил меня по спине. - Я сделаю все, что в моих силах. Возможно, Андерс за эти две недели ничего не предпримет. Ну или же... Не сразу ведь он примется издеваться над тобой, ведь так? Кому нужна искалеченная любовница?
  Я в ужасе отшатнулась от друга. Как мог он говорить столь ужасные вещи таким спокойным голосом? Мысль о том, чтобы отдаться Андерсу, казалась мне омерзительной. Да, я давно уже не была невинной девушкой, я отчетливо осознавала свои желания в отношении Марка и они не смущали меня, но к начальнику лагеря я чувствовала сильнейшее отвращение. Память услужливо подсунула воспоминание о том, как меня выворачивало после его поцелуев, и я содрогнулась.
  - Тогда меня придется опоить сонным зельем Дока, - медленно произнесла я. - Добровольно я под него не лягу. К тому же есть множество способов унизить человека, не тронув его даже пальцем. Я многого здесь навидалась, Двин. Такого, о чем прежде и представления не имела. Я оказалась среди такой грязи, о существовании которой и не подозревала. Так вот, я лучше сдохну, чем стану шлюхой Андерса!
  Последние слова я уже прошипела другу прямо в лицо. Он смотрел на меня с неприкрытым изумлением. Еще бы, до сего дня он и понятия не имел, что я могу выражаться столь непристойным образом. Да, Двину предстоит многое узнать о той Тиали, которой я стала.
  - Хорошо, Тиа, - наконец сказал он несколько неуверенным голосом. - Я постараюсь все уладить побыстрее.
  
  Мышка потянула меня за рукав.
  - Пойдем, как раз успеем ее перехватить. Побежала докладывать, как только ты со свиданки вернулась, чтоб ее демоны... - далее последовало столь замысловатое пожелание, что я даже заслушалась.
  - Вот уж не думала, что демоны на подобное способны, - восхищенно выдохнула я, когда Мышка наконец замолчала. - Может, ну их, этих обычных мужчин? Одни проблемы от них. Уйдем лучше к демонам.
  Подруга только досадливо покачала головой. Я прекрасно знала, где именно она нахваталась столь экзотических ругательств: в борделе стража еще не так выражалась. Парадоксально, но воспоминания о случившемся в веселом доме Мышка старательно подавляла, а вот ругалась виртуозно и изощренно, ничуть, казалось, не ассоциируя свои слова с тем страшным днем.
  - Пойдем, - повторила она. - Встретим ее по пути к бараку.
  - Кто? - спросила я, желая узнать поскорее.
  - Красотка.
  Вот, значит, как. Лишившись покровителя, блондинка принялась искать поддержку в ином месте. Что же, ее можно понять. Да и на меня она вполне могла затаить зло за то, что сначала я отказалась поддержать травлю Брюнетки, а затем не стала сплетничать о Линде. И Андерс мог прикрыть ее перед бывшим любовником. Меня же интересовало иное - откуда Красотка узнала, что Андерс станет выслушивать столь незначительные сведения обо мне? Если бы по лагерю гуляли слухи о том, что он ко мне неравнодушен, то Док и Лютый непременно бы их услышали и сообщили мне.
  - Давай спрячемся за сараем, - предложила я. - Красотка все равно будет идти мимо.
  За сараем был весьма удобный закуток, в котором мы и притаились. Разумеется, остаться незамеченными охраной у нас не получилось, но я показала сигареты и жестом дала понять, что мы просто хотим перекурить и поболтать наедине. Поскольку поблизости больше никого не было, а золото Двина не только отягощало карманы, но и грело души охранникам, то мужчина кивнул и пошел дальше.
  Вскоре из-за угла административного здания показалась Красотка. Шла она неспешно, никого не опасаясь. Мышка выскочила на дорожку прямо перед ней.
  - Ну что, побеседовала с начальством? Хорошо тебе за донос заплатили?
  Красотка переменилась в лице и прошипела:
  - Уйди с дороги.
  - Правильно, - поддержала я ее, в свою очередь выглядывая из-за сарая. - Нечего торчать у всех на виду. Так что идите сюда, обе.
  Блондинка переводила затравленный взгляд с Мышки на меня. Судя по напряженной позе, она в любой момент могла броситься обратно, к Андерсу - причем бегом.
  - Не бойся, мы тебя не тронем, - успокоила ее я. - Во всяком случае, если честно ответишь на вопросы. А сбежишь - пеняй на себя. До отбоя весь барак будет знать, где ты только что была. Догадываешься, чем тебе это грозит?
  Красотка побледнела и нервно сглотнула, но сошла с дорожки и подошла ко мне.
  - Точно ничего не сделаешь? Клянешься? Самым дорогим?
  Ее наивная вера в чужую клятву выглядела забавной. Впрочем, Красотке не доводилось вращаться в кругах, где данное слово с легкостью забиралось обратно. Вероятно, в ее мире подобная клятва чего-то да стоила.
  - Хорошо, клянусь. Что именно ты рассказывала Андерсу?
  - Да все, - небрежно сказала Красотка. - С кем ты разговариваешь, о чем, как отворачиваешься от передач, что приносит твой друг, как выходишь курить по вечерам, хотя раньше не дымила.
  Услышав мое обещание, она заметно успокоилась. К ней вернулся нормальный цвет лица и даже его нагловатое выражение. Мышка сделала неприличный жест в ее сторону, но блондинка на это только усмехнулась.
  - А с чего ты взяла, что начальнику будут интересны твои россказни?
  - Так я ж не дура, - Красотка уже неприкрыто ухмылялась. - Ты сама много чего наговорила.
  - Когда? - пришла я в недоумение.
  Как я ни силилась, но не могла вспомнить, когда это мне пришла в голову блажь откровенничать с бывшей любовницей Лютого.
  - А тогда в лазарете. Ты ночевать осталась, помнишь? Я проснулась, а вы чаи распиваете, будто там не палата, а буфет какой. Да еще и болтаете.
  - Надо было дать тебе побольше сонного зелья, - заметила я.
  - Да сильно побольше, - с ненавистью процедила Мышка. - Чтобы не оклемалась.
  Неожиданно Красотка разозлилась.
  - Строите из себя чистеньких, да? Думаете, я ничего о вас не знаю? Одна - шлюха из борделя, да и вторая ни чем не лучше, только и того, что любовники у нее из аристократов. С двумя мужиками путается, а господин Андерс ей, видите ли, нехорош. Да любая бы на ее месте ноги бы начальнику целовала. Но только не Дамочка, нет. Дамочка у нас предпочитает мужчин из высшего общества, а простой начальник лагеря ей не подходит. Она спит только с теми, у кого титул имеется.
  Дальнейшие разглагольствования Красотки прервала Мышка, причем весьма простым способом: ловким ударом кулака в челюсть. Блондинка схватилась за лицо и зло посмотрела на меня.
  - Ты поклялась!
  - А я нет! - сердито заявила Мышка, дуя на костяшки пальцев. - Еще раз услышу от тебя подобные гадости - нос сломаю.
  Красотка попятилась. Похоже, она сообразила, что Мышка не обещала ей ничего - в том числе и молчания в бараке.
  - Все, иди, куда шла, - отпустила я ее, и блондинка припустилась бегом.
  - Но как же так, Дамочка, - растерянно пробормотала Мышка. - Получается, ей все сойдет с рук?
  - Все равно уже ничего не исправишь, - хмуро ответила я. - Даже если она прямо сейчас пойдет к Андерсу и объявит, что я целыми днями смеюсь и напеваю, он не поверит. Марк не приезжал, писем от него не было. Я сама виновата - слишком расслабилась, отдалась своим переживаниям, позабыла, что здесь надо прятать свои чувства понадежнее. Не проверила, в конце концов, что эта дрянь крепко спит тогда, в лазарете. Но теперь она хотя бы тебя опасаться будет. Лишь бы гадостей о тебе Андерсу не наговорила.
  - Так он не Лютый, его руками устранить неугодных не получится, - рассудительно заметила Мышка. - Да и интересуешь его только ты, об остальных он и слушать не станет.
  
  Вернувшись в барак, мы услышали от Берты новость. Оказывается, Красотка поскользнулась на обледенелой дорожке, упала и так ушибла челюсть, что у нее даже парочка зубов зашаталась.
  -Жаль, что не выпала, - только и буркнула на это Мышка, поглаживая кулак.
  
  Работы в лазарете было мало. Утром Док выписал Брюнетку и отправился в город по соседству.
  - Надо докупить разной ерунды, - сообщил он мне. - Хочешь, привезу тебе пирожных из кондитерской?
  Пирожных мне не хотелось, но я согласилась, чтобы не обижать Дока.
  К визиту Андерса я, наверное, все-таки была подсознательно готова. Оттого-то и не удивилась, когда скрипнула дверь и начальник лагеря зашел в кабинет.
  - Все еще будешь утверждать, что Грен вернется? - не утруждая себя приветствием, спросил он.
  - Полагаю, что да, сэр.
  Неожиданно Андерс расхохотался.
  - А ты упрямая. Тем приятнее будет тебя пообломать. И еще: мне нравится, когда ты так обращаешься ко мне - "сэр". Хотя, пожалуй, "господин" будет звучать даже лучше. Небось, своих хахалей по именам называла?
  Я промолчала, но ответ Андерсу не требовался.
  - Мне нравится эта мысль, - продолжал он. - А еще очень возбуждает, когда я представляю тебя на коленях. Ты ведь станешь передо мной на колени, Тиали Торн?
  - И не надейся, - зло выплюнула я, понимая, что время игр закончено.
  - Станешь, станешь, - обманчиво спокойным голосом повторил Андерс. - Ты сделаешь все, что я захочу. Но сейчас у меня уже нет сил ждать.
  И он рванул меня к себе. Я отчаянно сопротивлялась, но его это только распаляло. Волосы мои растрепались, и начальник намотал их себе на руку, заставляя запрокинуть голову. Из глаз моих выступили слезы боли, а Андерс провел по моей шее языком снизу вверх, затем лизнул уголок губ. Меня передернуло от отвращения.
  - Сама разденешься или тебе помочь?
  Вместо ответа я ударила его коленом. Метила в пах, но Андерс отклонился, и я попала в бедро. Начальник грязно выругался, грубо схватил меня за плечи и развернул спиной к себе. Затем заломил мне руки и заставил наклониться, больно ткнув лицом в стол. Я забилась, понимая, что сейчас произойдет. Но Андерс крепко удерживал меня одной рукой, другой уже задирая подол моей робы.
  Я отчаянно брыкалась. Поскольку мои запястья крепко держала ладонь Андерса, отбиваться руками не получалось, но вот ноги были свободны. Правда, в том положении, в котором я оказалась, драться ими получалось весьма плохо, но пару раз по голени начальника я все-таки умудрилась попасть. Андерс ущипнул меня за бедро - сильно, со злостью.
  - Не захотела по-хорошему - будет по плохому.
  И тут хлопнула входная дверь, в коридоре раздались быстрые шаги, а затем в кабинет постучали.
  - Что за... - прошипел Андерс.
  - Дамочка, открой! Я знаю, что ты здесь! - громко позвал Гонт.
  А я поняла, что Андерс запер дверь. И теперь он продолжал удерживать меня в надежде, что Гонту надоест меня звать и он уйдет, позволив начальнику вернуться к прерванному развлечению.
  Но не тут-то было. Гонт принялся барабанить в дверь кулаком.
  - Дамочка, открывай немедленно!
  - Еще сломает, - недовольно прошипел Андерс. - Скажешь хоть слово обо мне - до заката не доживешь.
  И наконец-то отпустив меня, он принялся озираться в поисках укрытия. Я молча указала ему на лабораторию Дока, а сама пошла открывать. Гонт осмотрел меня с удивлением - должно быть, вид у меня был сильно растрепанный.
  - Чем это ты занималась, Дамочка? - подозрительно спросил он.
  - Задремала, - буркнула я. - Случилось-то что?
  - Так господин Грен приехал! Ждет тебя!
  После этих слов я мигом схватила тулуп.
  - Иду!
  - Переобуйся хоть, Дамочка, - засмеялся Гонт. - Понимаю, что не терпится, да только в больничных тапках не след по снегу бегать. И платок накинь.
  Дверь в кабинет я запирала со злорадством. Пусть Андерс посидит до моего возвращения и понервничает, думая о том, что именно могла рассказать я Марку.
  
  Из лазарета я почти что выбежала, но постепенно все замедляла шаг и к домику для свиданий подходила уже совсем медленно. Внезапно я осознала, что боюсь увидеть Марка. Известие о его приезде вызвало у меня вспышку эмоций, главными из которых были облегчение и радость. Но прошло всего несколько минут, и радость померкла. Зачем приехал Марк? Почему он отсутствовал так долго и объявился только сейчас? Что он мне скажет? И самое главное - что мне сказать ему?
  Замалчивать приставания Андерса я не собиралась. Пусть у меня и не было уверенности, что Марк захочет влезать в это дело, но если есть хоть малейший шанс приструнить начальника лагеря - я им воспользуюсь. Но что, если Марку попросту неинтересная моя жизнь в заключении?
  Дверь я открывала дрожащими руками. И через порог переступила с колотящимся сердцем. А в следующее мгновение меня уже обнимали знакомые сильные руки.
  - Как же я по тебе соскучился, - выдохнул Марк.
  Я расслабилась в его объятиях, положила голову ему на плечо, вдохнула терпкий горьковатый запах.
  - Почему ты не приезжал? Двин сказал, что ты собираешься в отпуск. На курорт.
  - Твой Двин слишком много болтает.
  Я хотела было возразить, но Марк мягко запрокинул мне голову, склонился, чтобы поцеловать - и замер.
  - Что с тобой, Тиа?
  Я не знала, что именно он разглядел в моем лице, но догадалась, о чем он спрашивал.
  - Это Андерс, Марк. Ты очень вовремя приехал, - добавила я с нервным смешком. - Он как раз хотел проверить, как это - брать женщину прямо на столе. Должно быть, ты подал ему идею.
  Моего юмора Марк не оценил.
  - Я думал, что он отстал от тебя.
  - Отстал. Но тебя так долго не было, и он решил, что ты меня бросил.
  - Он труп, - мрачно заявил Марк. - И я не уверен, что смерть его будет быстрой и безболезненной.
  - Марк, - я вцепилась пальцами в рубашку на его груди, - Марк, он больше меня не тронет? Ты можешь мне это пообещать?
  Должно быть, со стороны я сейчас походила на Красотку во время нашего с ней недавнего разговора. И в глазах моих точно плескался такой же животный страх. Марк мягко накрыл мои пальцы своими.
  - Обещаю, Тиа. Эта мразь больше не прикоснется к тебе.
  Я прижалась к нему и тихо всхлипнула. Теперь, когда все было позади, мне больше всего хотелось разрыдаться.
  - Не плачь, Тиа, все хорошо, - тихо повторял Марк снова и снова и гладил меня по спине.
  Но от его слов слезы сами собой покатились по моему лицу. Я обняла Марка крепче, уткнулась ему в плечо и все-таки разрыдалась.
  Марк некоторое время укачивал меня в объятиях, а потом чуть отстранился и принялся расстегивать мой тулуп. Избавив меня от верхней одежды и платка, вновь притянул к себе, а затем опустился на стул и усадил к себе на колени.
  - Кровать не притащили, - шепнул он. - Совсем расслабились, пока меня не было.
  И будто в ответ на его слова в дверь постучали.
  - Простите, что помешал, господин Грен, - Гонт мялся на пороге, не решаясь зайти, а из распахнутой двери нещадно тянуло холодом. - Просто спросить хотел: койку нести надобно?
  - Пошел вон! - рявкнул Марк.
  Гонта будто ветром сдуло. Но мгновение спустя он вновь заскребся в дверь, приоткрыл ее и сунул голову в образовавшуюся щель.
  - Так я не понял, койка нужна?
  - Да провались ты со своей койкой! - взревел обозленный Марк. - Не смей нас больше беспокоить!
  - Понял! - и голова Гонта исчезла, а дверь со стуком захлопнулась.
  Появление охранника неожиданным образом отвлекло меня и прервало мою истерику. Я устроилась поуютнее у Марка на коленях и даже порадовалась, что сегодня койку не успели притащить: не то у меня было настроение.
  - Ты так долго не приезжал.
  - Прости, - шепнул Марк и прикоснулся легким поцелуем к моему виску. - Я и представить не мог, что мое отсутствие приведет к таким последствиям.
  - Ты больше не оставишь меня надолго?
  - Нет, что ты. Кстати, я виделся с Доком Питерсом. Ты права - он действительно порядочный человек.
  - Когда? - напряглась я.
  Неужели Док видел Марка, разговаривал с ним и не словом не обмолвился мне об этой встрече? Как же так? Ведь он прекрасно знал, как мне плохо.
  - Сегодня утром, - развеял мои сомнения Марк. - Мне надо было обсудить с ним одно весьма важное дело. Разумеется, до того, как встретиться лично, я навел о нем справки. Жаль только, что нельзя было действовать открыто - тогда бы это заняло гораздо меньше времени.
  - И зачем тебе понадобился Док? Или это великая тайна?
  - Вовсе нет. Ты сама скоро все узнаешь.
  Ах, так! Ну и ладно! Я решила, что непременно пристану с расспросами к Доку, раз уж Марк пока ничего не желает мне рассказывать. Возможно, Питерс окажется более словоохотливым.
  
  У Андерса было много времени на раздумья. И судя по его виду, мысли его посещали вовсе не радужные. Я даже не представляла, что человек может так измениться всего за пару часов. Вместо самоуверенного хозяина лагеря я обнаружила в лазарете жалкого трясущегося мужичонку.
  - Госпожа Торн, - пролепетал он.
  От удивления я даже уронила связку с ключами на пол.
  - Простите, сэр?
  - Тиали... Вы ведь позволите называть вас так? Я хотел предложить вам замять то маленькое недоразумение, что сегодня случилось между нами.
  Меня охватил гнев. Значит, попытку изнасилования Андерс именует всего лишь "маленьким недоразумением" и предлагает мне замять его, а проще говоря - заверить Марка, будто я преувеличила случившееся? Интересно, и что же, по его мнению, я могу сказать? "Дорогой, Андерс вовсе не задирал мне робу, не угрожал и не распускал руки, мне это все приснилось" - так, что ли? Или я должна попросить Марка о снисхождении к неудавшемуся насильнику? Ну уж нет, меня-то Андерс жалеть не собирался. И я не сомневалась, что предоставься ему шанс отомстить - и начальник лагеря им обязательно воспользуется. Нет, эту ядовитую гадину необходимо раздавить, пока она не ужалила.
  - Я уже позабыла о недоразумении, сэр, - холодно сказала я.
  А про себя мстительно подумала: "Но вот Марк о нем вряд ли позабыл!" Ничего не подозревающий о моих мыслях Андерс заметно повеселел.
  - Я рад, что мы поняли друг друга, Тиали. В самом деле, вы ведь не верите, будто я желал вам зла?
  - Нет, сэр, - все-таки не выдержала я. - Для меня очевидно, что вы просто желали.
  Андерс попытался притвориться смущенным. Пожалуй, с тем же успехом Красотка могла выдавать себя за невинную девицу - им не поверил бы и слепой глупец.
  - Вы очень красивая женщина, Тиали. Поэтому я немного, кхм, увлекся. Потерял голову, да. Но уверяю вас, я не сделал бы вам ничего дурного.
  От продолжения этого тягостного разговора меня избавило весьма своевременное возвращение Дока. Андерс поприветствовал его с напускной радостью и спешно ретировался.
  - Что ему здесь понадобилось? - проводив начальника взглядом, спросил Док.
  Я невесело хмыкнула.
  - Полагаю, вы и сами можете догадаться. Ему нужна была я.
  Коробка, которую Док как раз вытащил из объемной сумки, упала на пол. Упаковки с бинтами и ватой разлетелись во все стороны. Питерс ошарашенно посмотрел на меня.
  - Вот демоны! - выругался он. - Скажи, он... он не...
  Грубоватая прямота Дока на сей раз отказала ему. Он с тревогой всматривался в мое лицо и напряженно ожидал ответа.
  - Не успел, - успокоила его я. - Весьма вовремя приехал Марк, словно сказочный рыцарь, спасающий принцессу от чудовища.
  - Спасибо всем богам, - выдохнул Док и полез в сумку за следующей коробкой. - А я вот тебе пирожные купил, со сливками и с ягодами.
  Я нагнулась и собрала с пола валяющиеся там упаковки.
  - Это вы меня сейчас так утешаете, Док?
  - Да не умею я утешать, - раздраженно отозвался он. - Сама понимаешь, на моих пациенток и прикрикнуть иной раз требуется. А вот утешитель из меня паршивый.
  Я подошла к нему и крепко обняла.
  - Вы самый лучший, правда-правда, Док. Благодаря вам я не утратила веру в существование хороших людей. Вы не даете отчаяться не только мне, но и остальным заключенным. Да вам памятник ставить нужно!
  - Ну хватит, - смущенно сказал Питерс. - Ставь лучше чайник. Зря я, что ли, эти пирожные тащил?
  - А зачем Марк хотел вас видеть? - спросила я, отвернувшись к спиртовке.
  Мне очень хотелось задать вопрос как бы невзначай, между делом, но ничего не получилось. Правда, на сей раз очередной сверток Док не уронил, а просто отложил в сторону. И когда я вновь повернулась к нему, заинтригованная его молчанием, то заметила, что он очень внимательно рассматривает меня.
  - Это он рассказал тебе? - наконец спросил Питерс. - И ничего не сказал о цели нашей встречи? Он хотел поговорить о тебе, Дамочка. Господина Грена весьма беспокоит твое здоровье.
  Мне показалось, будто Док о чем-то умалчивает. Но мои расспросы толком никаких результатов не принесли. Док сказал только, что встреча с Марком продлилась недолго, а о настоящей ее цели предоставил мне догадываться самостоятельно.
  
  Вернувшись в барак, я обнаружила у своей койки доверху набитую сумку - передачу от Марка. Берта и Нетка сторожевыми собаками сидели неподалеку и бдительно следили, чтобы никто не пытался незаметно стащить хоть кусочек из принесенных вкусностей. И Мышка, что удивительно, тоже крутилась рядом. Увидев меня, она сделала едва заметный жест, который я истолковала как "пойдем поговорим".
  - Разберите сумку, а я пока покурю, - предложила я Берте и Нетке и пошла к выходу.
  Мышка оказалась на улице еще раньше меня, так что я поняла ее правильно. Курить абсолютно не хотелось, но я сделала одну затяжку для вида, а потом смотрела, как тлеет в моих пальцах сигарета.
  - Красотке здорово досталось, - с некоторым злорадством сказала Мышка. - Когда сумку принесли, она тут же сорвалась с места и побежала к административному зданию. А пока возвращалась, упала несколько раз. Во всяком случае, подбитый глаз и сломанный нос она объяснила именно так.
  Оказывается, вот на ком выместил злость Андерс. Конечно, его никак не могло обрадовать появление наушницы с докладом о передаче, но подобное поведение все же больше было свойственно Лютому, чем начальнику лагеря. Прежде я ни разу не слышала о том, чтобы он избивал заключенных.
  - Ей сейчас несладко придется, - продолжала Мышка без тени сожаления. - Брюнетке удалось втереться в приятельницы к Линде, а наша тихоня Красотку недолюбливает.
  - Оно и неудивительно, - пробормотала я. - Красотка должна была понимать, что она не единственная в бараке любительница бегать с докладами. Думаю, нашлось немало желающих сообщить Линде о том, кто распускает о ней грязные слухи.
  Я аккуратно затушила почти дотлевшую сигарету и выбросила ее в ящик с песком. Мышка, которая так и вертела свою в руках, не поджигая, сунула ее обратно в пачку.
  - Не буду Неткино добро переводить, - хмуро пояснила она мне. - Ладно, пора возвращаться.
  В бараке я первым делом отыскала взглядом Красотку. Блондинка не участвовала в дележке передачи, а лежала на своей койке отвернувшись лицом к стене. Меня на мгновение кольнула жалость, но я подавила в себе неуместное чувство. Ведь во всех своих бедах Красотка была виновата сама.
  - Дамочка, ты только посмотри, что здесь есть! - возбужденно проверещала Нетка, демонстрируя мне яркие упаковки. - Мы никому ничего не раздавали, ждали тебя.
  Но я чувствовала только безмерную усталость. События прошедшего дня совершенно вымотали меня. Голова гудела, глаза сами собой слипались.
  - Разбирайтесь сами, - тихо произнесла я. - И не трогайте меня.
  Берта и Нетка уставились на меня с одинаково изумленными лицами. Я стянула с себя одежду и обувь, облачилась в длинную рубаху и залезла под тощее одеяло. На сей раз ни свет, ни шум не помещали мне. Я уснула почти мгновенно.
  Но проснулась столь разбитой, словно и вовсе не спала. Глаза горели и чесались, голова раскалывалась от боли, в горле пересохло. С трудом натянув на себя робу, я поплелась умываться. Стоя в очереди к кранам, из которых тонкой струйкой текла ледяная рыжеватая вода, я услышала разговор охранников. Оказывается, Андерс остался ночевать в административном здании, чем привел в недоумение Лютого и его подчиненных. Ранее подобной привычки за ним не наблюдалось.
  Умылась я с трудом и, стуча зубами, пошла собираться на построение.
  - Дамочка, на тебе лица нет, - обеспокоенно произнесла Мышка. - Тебе бы в лазарет.
  - Туда я сегодня попаду в любом случае, - неловко отшутилась я.
  Построение и завтрак прошли будто в тумане. Я с трудом запихнула в себя пару ложек жидкой пресной каши и запила их чаем, слабым настолько, что жидкость в кружке имела светло-желтый цвет. И с трудом передвигая ноги отправилась в лазарет. Но не успела я отойти от столовой, как перед глазами все поплыло, завращались с бешеной скоростью радужные круги, а ноги внезапно подкосились. Я попробовала ухватиться за стену, но только скользнула по ней рукой.
  Дальнейшее вспоминалось урывками: чьи-то крики, белый потолок палаты, обеспокоенное лицо Дока, льющееся в рот горькое питье. А затем наступила темнота. И тишина.
  
  Я медленно брела по пустыне. Нещадно палило солнце, горячий сухой ветер обжигал лицо, ноги вязли в раскаленном песке. Где-то рядом слышался мерзкий смех Андерса. Плакала Мышка, тонко, надрывно. Я хотела спросить, что с ней случилось, но из пересохшего рта вырвалось только невнятное сипение.
  - Тише, тише, - произнес знакомый голос, чьего обладателя я так и не смогла вспомнить.
  На лоб мне легло нечто прохладное, в горло полилась вода. Я жадно глотала, захлебывалась, отплевывалась.
  - Поаккуратнее, - донесся до меня голос Дока. - Вы ведь не хотите, чтобы она действительно умерла?
  Я еще успела удивиться - откуда Док взялся в пустыне? - но тут черное беспамятство вновь затянуло меня.
  Потом была комната, странная, незнакомая. Потолок с лепниной, мягкая постель. И встревоженное лицо Марка, склонившегося надо мной.
  - Понятно, я снова брежу, - пробормотала я и вновь закрыла глаза.
  Но Марк оказался слишком настойчив и надоедлив для видения.
  - Нет, Тиа, не спи. Вот, попей. Молодец, хорошая девочка. А сейчас я помогу тебе сесть и распоряжусь принести чего-нибудь перекусить.
  Постепенно я осознала, что не сплю и не брежу. Я действительно находилась в хорошо обставленной уютной незнакомой комнате, а у моей кровати сидел Марк Грен. И все было бы просто замечательно, не помни я, что перед тем, как потерять сознание, находилась в лагере. А подобного помещения в лагере, скорее всего, не было. В административном здании мне доводилось бывать нечасто, но я сильно сомневалась, чтобы там можно было обнаружить просторную светлую спальню с поистине огромной кроватью.
  - Марк, где я? И как я здесь оказалась?
  Марк выглядел немного смущенным.
  - Ты у меня дома, Тиа. Точнее, в одном из моих домов. А еще точнее - я купил этот дом всего две недели назад. Причем не на свое имя.
  - И решил похитить меня из лагеря! Так вот зачем ты встречался с Доком! - догадалась я. - Он что-то подмешал в пирожные?
  - Прости, Тиа, но я решил, что это наилучший выход. Официально ты сейчас находишься в госпитале для тяжелобольных. Состояние твое критическое, посетителей к тебе не допускают. Док - разумный человек, он понял мои доводы. Единственное, в чем я виноват, так это в том, что не предупредил тебя. Питерс, кстати, настаивал на посвящении тебя в наш план. Но я боялся, что ты сможешь выдать себя.
  Я хотела возмутиться, но Марк не дал мне сказать ни слова.
  - Нам многое нужно рассказать друг другу, Тиа. Но не сейчас. Пока ты слишком слаба для серьезных разговоров. Тебе нужно поесть и отдохнуть.
  И он дернул за висевший у кровати шнур, вызывая прислугу. Спустя всего несколько мгновений в дверь постучали, словно служанка стояла совсем рядом и дожидалась, пока зазвенит колокольчик. Крепкая седовласая женщина принесла поднос с едой.
  - Поешь и отдохни, Тиа, - повторил Марк. - Я загляну к тебе перед сном.
  
  До вечера я успела пообедать бульоном с крохотными, на один укус, пирожками, понежиться в горячей пенной ванне, обследовать выделенную мне комнату и обнаружить, что Марк купил мне целый ворох новой одежды, из которой далеко не все вещи подошли мне по размеру. Вместо ужина я попросила принести чай и шоколадные конфеты - при мысли о более существенной пище меня все еще подташнивало. Марк появился, когда я, полулежа на кровати, лениво листала новенький роман.
  - Ну как ты, Тиа? Освоилась?
  - Да, спасибо. И благодарю тебя за то, что купил мне все необходимое. Правда, кое-что придется поменять, но это неважно.
  И я замолчала. Молчал и Марк, упрямо глядя в пол. Мы оба понимали, зачем он пришел, но никто из нас не мог отважиться сделать первый шаг навстречу другому. Об этой ночи так сладко мечталось во время лагерной бессонницы, а теперь я робела, словно невинная дева в брачную ночь. Марк сцепил руки за спиной. Если бы не его взгляд, брошенный на меня с порога, я бы решила, что он передумал. Но его глаза так вспыхнули, когда он увидел, что на мне только кружевная ночная сорочка...
  - Тиа, - позвал он.
  - Да?
  - Тиа, ты... Нет, ничего. Спокойной ночи.
  И вот тут я разозлилась. И воспользовалась уже проверенным средством.
  - Что, даже не поцелуешь меня на ночь, Марк Грен?
  
  Ты бережно обнимаешь меня за плечи, нежно целуешь, но мне этого мало. Хочу напора, хочу страсти, хочу сгорать и плавиться в твоих руках. Я посасываю твою нижнюю губу, затем приоткрываю рот, впуская твой язык. Прогибаюсь в спине, льну теснее, прижимаюсь грудью, обхватываю тебя ногами. Одежда раздражает и мешает, не дает прижаться кожей к коже, телом к телу. Я отстраняюсь и принимаюсь непослушными пальцами расстегивать твою рубашку. Тебе надоедают мои жалкие попытки, и ты рвешь полы в стороны. Пуговицы разлетаются и со стуком падают на пол. Одна все-таки не долетает до пола, остается на кровати и впивается мне в бедро - я со смешком стряхиваю ее. А потом мне становится не до смеха, потому что тебе тоже мешает моя рубашка и ты задираешь ее подол вверх, скользя горячими ладонями по обнажившимся бедрам. Я со всхлипом припадаю к твоей груди, прикасаюсь губами, провожу языком. Твоя кожа чуть солоновата на вкус, и я окончательно теряю голову.
  Моя рубашка отлетает в сторону, и ты опрокидываешь меня на постель, нависая надо мной. Твои поцелуи, короткие и быстрые, обжигают шею, плечи, грудь. Я пропускаю сквозь пальцы пряди твоих волос, выгибаюсь навстречу, тихо постанываю. Твои губы смыкаются на соске, и я выдыхаю твое имя:
  - Марк! Марк, пожалуйста...
  Я сам плохо понимаю, о чем прошу, но ты сейчас лучше меня знаешь, что мне нужно. Язык играет с соском, а правая рука скользит по внутренней стороне бедра, выше, еще выше...
  - Марк! Да!
  Я выгибаюсь еще сильнее, теснее прижимаю тебя к себе. На тебе все еще остаются брюки - зачем? Упираюсь ладонями в твои плечи, слегка отталкиваю. Ты поднимаешь на меня недоумевающий взгляд потемневших глаз, а я тянусь к застежкам.
  - Тиа...
  Брюки улетают на пол, к остальной одежде, и между нами больше нет преград. Я глажу твою грудь, напряженный живот, спускаюсь ниже. Очень хочу исцеловать все твое тело, но понимаю, что сейчас на это попросту нет времени. Слишком долго мы ждали этого момента, слишком велико желание слиться в одно целое.
  - Тиа...
  Я раскрываюсь, принимая тебя, бессознательно царапаю твои плечи, хрипло шепчу:
  - Еще, Марк, глубже, сильнее, да, вот так, да...
  Мы задыхаемся, нам не хватает воздуха для поцелуев, но острая необходимость посильнее вжаться друг в друга только увеличивается. Ты до боли сжимаешь мое бедро, но эта боль сладка, и я только вскрикиваю от наслаждения.
  - Тиа, жизнь моя...
  - Марк...
  Глубже, сильнее, острее, горячее. Внутри скручивается тугая спираль, сжимается, сжимается, а потом внезапно распрямляется, прошивая судорогой все тело. И я кричу, и твой крик отдается эхом...
  
  - Я сделал тебе больно? - обеспокоенно спросил Марк, нежно поглаживая багровые следы, ярко выделяющиеся на моей светлой коже.
  - Нет, мне было хорошо. Очень хорошо.
  Признаться, я оставила отметин на теле любовника не меньше. На плечах Марка виднелись царапины, а чуть пониже ключицы уже синел след от поцелуя. И рядом - краснота от укуса. Впервые в жизни я настолько потеряла голову в постели с мужчиной, что абсолютно не отдавала себе отчета в своих действиях, и что самое странное - мне это понравилось. Я испытывала отнюдь не смущение, а какой-то дикий первобытный восторг, рассматривая обнаженное тело Марка. Не в силах удержаться, я провела рукой по его груди, прижала ладонь, ощущая ровное размеренное биение сердца. Затем провела языком по покрасневшей коже, зализывая след от укуса.
  - Тиа, я вовсе не против еще одного раза, - со смешком сказал Марк. - Но мне надо хоть немного отдохнуть.
  Я фыркнула.
  - Так значит все эти разговоры о трех днях велись только для того, чтобы произвести на меня впечатление?
  Марк перевернулся, подминая меня под себя, накрыл ладонью мою грудь, слегка сжал.
  - Так вот что тебе в действительности от меня нужно?
  Я рассмеялась, обхватывая его шею руками.
  - Разумеется. И как ты мог подумать нечто иное?
  Но мы оба действительно слишком устали, поэтому на сей раз дело ограничилось несколькими нежными поцелуями. А затем я устроилась поуютнее на груди у Марка, а он натянул на нас одеяло.
  - Как все-таки здорово, - мечтательно протянула я, - засыпать в огромной кровати, на новом белье, пахнущем розовой водой, под теплым одеялом. Мечта!
  - А я-то думал, что больше всего тебя радует мое присутствие, - поддел меня Марк.
  - Так и есть, - согласилась я и поцеловала его в плечо.
  Между нами оставалось еще множество невыясненных вопросов, нерешенных проблем. Но говорить о них сейчас не хотелось. Мы оба делали вид, будто не было долгих лет вражды и противостояния, не вспоминали о моем нападении на Марка и о Маргарите, мы просто наслаждались теплыми объятиями друг друга. Я не сомневалась, что вскоре жестокая действительность даст о себе знать, но я так хотела получить хоть краткую передышку. И если Марк молчит, то тем лучше - я тоже не буду его ни о чем расспрашивать. Краткие мгновения счастья воспринимались мною теперь, будто подарок богов - а я в последнее время поумнела достаточно для того, чтобы от подобных подарков отказываться.
  Сны мне в ту ночь снились бестолковые, но приятные. Какие-то обрывки детских воспоминаний, лес, речка, огромный пес, живший у садовника. А проснулась я в одиночестве. Судя по уже высоко поднявшемуся солнцу, время приближалось к полудню. Я даже удивилась внезапно обретенной способности столь долго спать - в лагере я просыпалась еще до сигнала побудки. Марка рядом не было, и лишь вмятина на подушке указывала, что он провел рядом всю ночь.
  Я не беспокоилась. Раз Марк ушел, стало быть, у него имелись важные дела. Меня он будить не стал скорее всего потому, что пожалел. Не знаю, что за гадость подмешал Док в пирожные, но мне от нее было на редкость худо, да и прошедшая ночь, несмотря на всю свою приятность, восстановлению сил никак не способствовала. При воспоминании о том, что именно происходило ночью, у меня вновь сладко заныло внизу живота. Да, любовником Марк действительно оказался превосходным. Я потянулась, ощутив легкую непривычную боль в мышцах, встала и направилась в ванную. Горничную вызывать не стала, рассудив, что и самостоятельно неплохо справлюсь с умыванием, а есть мне пока что не хотелось.
  Я действительно намеревалась наскоро обмыться, но, глядя на огромную белоснежную чашу ванны не смогла устоять. Наполнила ее горячей водой, вылила полфлакона пены и принялась блаженствовать. Так и застал меня вернувшийся Марк. То, что он покидал дом, было заметно - на его лице появился характерный румянец от мороза, да и одежду нельзя было назвать домашней.
  - Просто мечта, - заявил он, увидев меня. - Ванна, пена, обнаженная прекрасная женщина. Не хватает только вина.
  - Наливай и присоединяйся, - предложила я.
  Марк принялся расстегивать рубашку.
  - Пожалуй, вино будет в следующий раз. Дам тебе возможность исправиться и учесть мои пожелания. Не хочешь спросить, где я был?
  - Где ты был? - послушно спросила я.
  - Навещал нашего друга Андерса. С ним - такая жалость! - произошло несчастье.
  Я резко села, расплескав воду.
  - Что ты с ним сделал?
  Марк сбросил рубашку и принялся расстегивать ремень.
  - Ничего. Я к нему даже не прикоснулся. А вот то, что у него под ногами на расчищенных ступеньках внезапно оказался лед, а затем с крыши сорвалась огромная сосулька - вот здесь, каюсь, мне пришлось принять участие. Теперь Андерс не скоро сможет ходить из-за многочисленных переломов, а уж приставать к женщинам ему вообще не придется. Понимаешь, сосулька по странной иронии богов угодила как раз на то место... кхм... словом, на то место, которое в приличном обществе упоминать не принято. Бедолага Андерс! Даже посещение уборной для него теперь превратится в пытку.
  И с этими словами Марк забрался ко мне в ванну, вылив изрядное количество воды на пол и тут же осушив ее взмахом руки.
  - Ты страшный человек, Марк Грен, - тихо сказала я, откидываясь ему на грудь. - Ты знаешь об этом?
  - Слышу по три раза на день. Но я ведь все равно тебе нравлюсь?
  Поскольку его руки уже начали скользить по моей груди, нежно поглаживая, я была вынуждена признать его правоту.
  
  Из ванны мы выбрались, когда вся пена давно уже опала, а вода остыла. Марк растер меня пушистым полотенцем и закутал в халат.
  - Ты ничего не просила на завтрак, - немного осуждающе сказал он. - Тиа, тебе нужно хорошо питаться. Ты и без того слишком исхудала в этом ужасном месте.
  Я усмехнулась.
  - Марк, я тебя не узнаю. Ты носишься со мной, будто наседка. Где твои вечные издевки и подколки?
  Он чмокнул меня в нос.
  - Не в моих правилах издеваться над теми, кому и так несладко. Вот отъешься, вернешься в столицу - и я буду язвить над тобой так часто, как только захочешь. Если захочешь, конечно.
  - Не думаю, что мне удастся скоро вернуться в столицу, - погрустнела я. - Кстати, надо сообщить Двину, что со мной все в порядке. Он, наверное, волнуется.
  Марк отвел взгляд в сторону.
  - Давай сначала пообедаем, Тиа, а потом поговорим. Хорошо?
  Спорить я смысла не видела, куда проще было согласиться и тем самым сберечь время.
  Обед нам принесли быстро. Особого аппетита у меня не было, поэтому я съела немного супа и небольшой кусочек мяса, но вот от десерта отказаться не смогла.
  - Персики, - несколько удивленно проговорила я. - Надо же, всего-то за несколько месяцев я успела позабыть, как сильно их люблю. А ты, оказывается, помнишь.
  В том, что спелые ароматные фрукты оказались в конце зимы на столе не случайно, я не сомневалась.
  - Помню, - отозвался Марк. - Я вообще слишком многое о тебе помню. Странно, правда? Я о привычках своих приятелей знаю меньше, чем о твоих. Все эти годы я твердил себе, что не свожу с тебя глаз, чтобы быть готовым к удару с твоей стороны. Как оказалось, я сильно ошибался.
  Я сжалась, подумав, что он намекает на тот самый злосчастный нож. Но нет, Марк говорил о своих чувствах.
  - Я думал, что успешно справился с тем, что полагал юношеским увлечением. Что забыл вкус твоих губ и тепло твоего тела. Что поцелуи других женщин сотрут малейшее воспоминание о тебе. Как я был глуп, Тиа. Оказывается, все эти долгие десять лет ты жила со мной, во мне - ядом в моей крови, занозой в моей душе.
  Он не сказал ни слова о любви, но сердце мое бешено заколотилось, а на губах сама собой появилась счастливая улыбка.
  - Марк...
  - Иди сюда, - позвал он и притянул меня к себе на колени.
  Я легко прикоснулась губами к его шее, склонила голову ему на плечо и обняла его. Мне было хорошо, тепло и уютно. Но задать некоторые вопросы все равно было необходимо.
  - Почему ты против того, чтобы я связалась с Двином?
  - Я ему не доверяю.
  - А я доверяю, - упрямо сказала я. - Он единственный мой друг.
  Рука Марка скользнула под полу халата и погладила голое бедро. Нехотя я встала и отошла к креслу.
  - Марк, не надо меня отвлекать. Что ты знаешь о Двине такого, чего не знаю я?
  Он тоже поднялся и принялся нервно ходить по комнате.
  - Честно? Я вообще ничего не знаю, у меня есть только догадки и предположения. То, что происходит нечто странное, я понял почти сразу. В тот момент, когда ты в ответ на очередную язвительную реплику вдруг бросилась на меня с ножом, мне, конечно же, было не до размышлений. Но потом, когда рана затянулась, а способность размышлять здраво вернулась ко мне, я захотел узнать, что на тебя нашло. Так вот, Тиа, не знаю, поверишь ли ты мне, но разыскать тебя удалось с трудом. Мне, Марку Грену, всесильному королевскому магу! Я выяснил, что осудили тебя довольно быстро и отправили в какую-то богами забытую обитель на самом севере королевства. Я приехал туда, но узнал только, что тебя оттуда забрали и перевели в иное место. В бумагах у них бардак несусветный, - тут Марк усмехнулся. - Я, конечно, сгоряча натравил на них проверяющих, но обнаружить тебя мне это не помогло.
  - А дальше? - затаив дыхание, спросила я.
  - А дальше я понял, что такая запутанная ситуация сложилась неспроста. И уже старался не привлекать излишнего внимания к своим поискам. А когда увидел тебя, то убедился, насколько был прав.
  - Должно быть, зря я тебя попросила не лезть в это дело.
  - Не совсем. Ты дала мне очередное подтверждение тому, что все далеко не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Кстати, я польщен, что именно меня ты выбрала объектом нападения, - Марк ухмыльнулся. - Это была твоя идея или Двина?
  Я покаянно опустила голову.
  - Моя. Двин опасался связываться с тобой.
  - И тем самым только раззадорил тебя.
  - В действительности причин было несколько. Во-первых, о нашей вражде знали все. Напади я на кого другого, это могло бы вызвать ненужные вопросы. Во-вторых, ты - человек влиятельный. Опять же никто не удивился, что мне якобы не удалось откупиться и замять дело. Ну и в-третьих, я действительно была зла на тебя и очень хотела сделать тебе какую-нибудь пакость.
  - Хм, я запомню, что удар ножом входит у тебя в категорию "пакость мелкая". Впредь буду осторожен. Но скажи, зачем понадобилось выбирать столь жуткое место? Если тебе так уж нужно было спрятаться - заметь, я пока не спрашиваю зачем - то отчего было не отсидеться в той же северной обители?
  - Потому что в обители оказалось слишком просто до меня добраться, - честно ответила я.
  
  Разом нахлынули воспоминания, полустертые суровой лагерной борьбой за выживание. Сырые холодные стены из серого камня, прохудившаяся крыша в переходе из жилых помещений к столовой. Когда шел сильный дождь, дежурные сестры не успевали вытирать натекающие лужи. Унылые бесцветные тени, больше похожие на призраки, нежели на людей. Тихие голоса, лишенные эмоций. Добродушие, граничащее с равнодушием Старшей сестры.
  Мне отвели отдельную келью, чему я была несказанно рада. Позволили привезти личные вещи, постельное белье и даже ковер на пол. Питаться и мыться предстояло вместе со всеми, зато от тягостной повинности посещать по три раза на день молельню я была избавлена. И первое время мне даже казалось, что все обошлось. Что я, умная и ловкая, смогла перехитрить всех. Что совсем скоро Двин разберется с нашими проблемами, и я смогу вернуться в столицу. Несмотря на нашу вражду с королевским магом, я не сомневалась, что он подпишет прошение о моем освобождении.
  Жизнь в обители казалась мне скучной и унылой. От отсутствия прочих занятий я вызвалась помогать в библиотеке, чему Старшая сестра только обрадовалась. Библиотекарем при обители состояла особа в весьма преклонных годах, а всевозможных сборников проповедей и жизнеописаний святых за долгие годы накопилось изрядно. Я занялась проверкой состояния самых ветхих томов и посильной их реставрацией. И именно в библиотеке и произошел первый несчастный случай - ступенька старенькой лестницы попросту рассыпалась под моей ногой. Тогда я ничего не заподозрила. Обитель была не то, что не из богатых, а попросту нищей. Многие вещи давным-давно пора было отправить на свалку, но ими продолжали пользоваться. Я просто попросила Двина прислать новую лестницу.
  А затем, спустя всего несколько дней, очередное происшествие заставило меня задуматься. Кто-то из работниц кухни случайно перепутал баночки с ароматными травами и от души сыпанул в суп приправы, которую можно было использовать лишь в малых дозах. Разумеется, трава эта смертельна не была, но многие почувствовали недомогание. Мне же отчего-то было куда хуже прочих. Три дня меня выворачивало наизнанку даже от глотка воды, и если бы не маг-лекарь, которого срочно прислал Двин, все могло закончиться бы весьма плачевно. Вот после того случая у меня и зародились первые подозрения. И я стала внимательно присматриваться и прислушиваться к происходящему вокруг.
  Постепенно однообразная серая картина жизни в обители начала раскрашиваться красками. Неспокойными, тревожными тонами. Завистливые взгляды украдкой, шепотки за спиной. Любимицы Старшей сестры, получающие самые аппетитные куски в общей трапезной. Тяжелые работы, на которые неизменно отправляли одних и тех же сестер. Но все это не давало ответа на главный вопрос: кому я могла здесь помешать.
  Узнала я случайно. Поймала тихую незаметную сестру Агату, когда она натирала маслом каменный пол у моей кельи. Поначалу Агата храбрилась, говорила, что я все равно ничего не докажу. То и дело бросала опасливые взгляды на тяжелый браслет-ограничитель у меня на запястье - боялась, видимо, что я смогу его снять и воспользоваться магией для допроса. Я хотела было посулить ей денег, но, перехватив ее взгляд, решила попугать.
  - Ты ведь слышала, кто я такая?
  - Слышала, а как же иначе, госпожа Торн.
  "Госпожой Торн" меня звали в обители все, включая Старшую сестру. Отнестись ко мне без должного почтения никто и помыслить не мог. Это уже потом, в лагере, став заключенной двести семнадцать дробь пятнадцать, я осознала, каково это - смотреть снизу вверх едва ли не на любого встречного. В обители я все еще оставалась той, кем была по праву рождения.
  - Значит, нет нужды долго расписывать, что тебя ожидает, если со мной хоть что-нибудь случится. Любую неприятность, даже самую незначительную, я запишу на твой счет, Агата. И ничего никому доказывать я не собираюсь, найду, как с тобой разобраться. Или ты возомнила себя ровней Марку Грену? Полагаешь, что за тебя кто-нибудь заступится? Да из-за такой, как ты, мне и пальцем не погрозят.
  Похоже, Агата начала осознавать, что ей действительно деваться некуда. Это пока я ее не раскрыла, она могла пакостить исподтишка. А теперь у нее появились основания опасаться уже за свою жизнь.
  - Я не желала вам смерти, госпожа Трон, - угрюмо призналась она. - Да и передо мной не стояла такая задача.
  - А что тогда ты должна была сделать?
  - Достаточно было бы, если бы вы остались инвалидом. Мне так и сказали, что убивать не обязательно. Я не убийца.
  Я задохнулась от возмущения. Девчонка еще и оправдываться пыталась! Увенчайся любая из ее попыток успехом, я вполне могла бы умереть. Но и остаться на всю жизнь прикованной к постели - перспектива безрадостная.
  - Кто это был, Агата? С кем ты договаривалась?
  Но Агата только покачала головой.
  - Я не знаю. Я даже не могу сказать, мужчина это или женщина. Внешность была скрыта при помощи чар. Знаете, как мне надоело это жуткое прозябание в обители? Куда уж вам, вы-то здесь временно. И все, все привезли с собой: красивые платья, теплые шали, книги, даже ковер! Я знаю, сестры говорили, у вас в келье и продукты свои есть, такие, которых мы и не ели никогда. А чем я хуже? Только тем, что родилась не у богачей и меня засунули в эту проклятую обитель, чтобы не кормить лишний рот? Помню, мамаша пела о том, какая это честь - служить богам и молиться за всю семью. Как же, честь! Что ж сама она тогда сюда не отправилась? А мне пообещали свободу и деньги, понимаете? Нормальную жизнь, а не непрестанное бормотание бесчисленных молитв. Это был мой единственный шанс выбраться отсюда. И упускать его я не собиралась!
  
  - И вот тогда я испугалась, - закончила я свой рассказ. - Поняла, что в обители достать меня слишком легко. Агата еще юная и беспечная, потому-то и попалась. А если бы дело поручили кому-нибудь похитрее, то меня могло бы уже и не быть в живых. Вот так я и оказалась в лагере. Среди преступниц из низших слоев общества - зато почти никто из них не имел связей с внешним миром. За все то время, что я провела в бараке, лишь одну из заключенных навестила мать. Да и сама я неоднократно слышала жалобы о том, что оступившиеся женщины никому не нужны. Даже если их и навещают, то лишь поначалу. А так - только редкие письма, которые обязательно читает охрана. В лагере я могла не опасаться за свою жизнь. Во всяком случае, я думала именно так. Мне и в голову не могло прийти, что я вызову столь специфический интерес у Андерса. А как ты меня нашел?
  - Выследил Двина, - ответил Марк. - Он вел себя разумно, не придерживался четкого графика посещений, не говорил о том, что поддерживает связь с тобой. Но все же я решил, что если ты кому и доверяешь, то только ему. Хотя вот Двину как раз и было бы выгодно твое исчезновение.
  - Забавно, - усмехнулась я. - Он то же самое говорил о тебе.
  - Вот как? - удивился Марк. - И что же я, по его мнению, выигрываю?
  - Но ты ведь не можешь отрицать, что я тебе, скажем так, несколько мешала? Участок на побережье, который я умудрилась увести у тебя из-под носа, кандидатура советника, забракованная благодаря моим усилиям... И подобных случаев было много.
  - Много, - легко согласился Марк. - Но, пожалуй, не больше, чем тех, когда мне удавалось переиграть тебя. И Двин всерьез полагает, будто я из-за нашего соперничества стал бы подсылать к тебе убийцу?
  - Я говорила ему, что ты не стал бы расправляться со мной. Разорил бы, если бы предоставилась такая возможность - это да. Но не убивал бы. А Двин твердил, что я совсем тебя не знаю. Он... словом, много неприятного он о тебе говорил.
  - И ты ему поверила?
  - А ты как думаешь? - вопросом на вопрос ответила я.
  - Думаю, нет, - Марк усмехнулся. - Иначе совершенно не так вела бы себя даже на первом свидании, не говоря уж о последующих. А теперь о Двине. Смотри, ты уже довольно долгое время находилась в лагере. Более того, твоя жизнь там подвергалась опасности. А что делал Двин? Возил тебе передачи?
  - Все оказалось сложнее, чем мы предполагали, - твердо сказала я. - И Двин предлагал вытащить меня на свободу.
  Марк скривился.
  - Предлагал, но не делал. Достойное поведение, внушающее уважение, ничего не скажешь.
  - Марк, - попросила я. - Давай сейчас не будем о Двине, хорошо? Я прислушаюсь к тебе и не буду ничего ему сообщать о себе, но не заставляй меня сомневаться в единственном друге.
  - Ладно, - согласился со вздохом Марк. - Пока не буду. Но к этому разговору мы еще вернемся.
  Он позвал все ту же молчаливую горничную, и она убрала со стола посуду. Разговор о Двине оставил после себя тягостное впечатление, да и воспоминания об Агате тоже не способствовали хорошему настроению. Должно быть, Марк уловил мое состояние - он вообще на редкость хорошо меня понимал - и решил помочь мне забыть дурные мысли. Ни чем иным объяснить его поведение я бы не смогла. Он подошел ко мне, поднял из кресла, в которое я забралась с ногами и поцеловал. Распахнул полы моего халата и принялся гладить грудь и живот.
  - Пойдем в спальню, - предложила я.
  Но он покачал головой.
  - Нет, Тиа. Мне давно уже не дает покоя один вопрос.
  - Какой же?
  - Помнишь, ты спросила, похожа ли на женщину, способную отдаться мужчине прямо на столе? Так вот, я собираюсь проверить это опытным путем.
  И не успела я возмутиться, как он подхватил меня на руки и усадил на стол. Халат соскользнул, оставляя меня обнаженной. Марк прижался губами к моей груди, лаская ее языком, в то время как его ладонь скользнула мне между ног. И вскоре мне было уже безразлично - стол, кровать или пол. Я хотела мужчину, что так упоенно меня ласкал.
  В халате обедала только я, как недужная, а вот на Марке было, на мой взгляд, слишком много одежды. Абсолютно ненужной и лишней сейчас одежды. Заставив его чуть отстраниться, я принялась расстегивать рубашку, отмечая поцелуем каждый обнажившийся участок кожи. Когда я дошла до живота, Марк заметно напрягся. Я слегка пощекотала языком ямку пупка, а затем скользнула губами вниз, к краю брюк.
  - Я сам, - хрипло выдохнул он и мгновенно избавился от остальной одежды.
  На этом прелюдия оказалась законченной, поскольку мы оба были уже достаточно разгорячены. Он вошел в меня одним сильным толчком, а я скрестила ноги у него за спиной, схватилась за его плечи, закрыла глаза и запрокинула голову. Марк крепко держал меня за талию и сначала осыпал поцелуями мою шею, но вскоре толчки убыстрились, поцелуи прекратились и только пальцы его сжимались в такт, впиваясь в кожу. А когда мы хрипло вскрикнули в унисон, я прильнула к нему, не выпуская из объятий, и уронила голову ему на плечо.
  - Ну вот, - сказал Марк довольно, ласково поглаживая меня по спине. - Я все выяснил.
  
  Следующим утром я вновь проснулась в одиночестве, но Марк появился еще до завтрака. Выйдя из ванной, я обнаружила его сидящим на кровати.
  - Только не говори, что ты опять навещал Андерса, - фыркнула я. - С целью поправить его здоровье.
  - Не угадала. У меня была встреча с другим твоим старым знакомым - Доком Питерсом. Он передал для тебя зелье и письмо.
  И Марк указал на комод, где действительно стоял флакон из темно-синего стекла, а под ним виднелся лист бумаги, исписанный знакомым почерком. Я тут же схватила записку и принялась жадно читать.
  - Я так понимаю, завтракать будем позже? - спросил Марк.
  Я только кивнула, не в силах оторваться.
  
  "Дорогая моя Дамочка!
  Прости уж, что называю тебя местным прозвищем, а не обращаюсь как подобает к благородной даме. Возраст, знаешь ли, некоторые привычки менять трудновато. Надеюсь, вы с господином Греном утрясли все свои недоразумения и теперь отлично ладите. И он наконец-таки решился рассказать тебе, по какой причине навещал тебя все это время. Поверь мне, старому холостяку, подобные признания для мужчины сродни подвигу. А если слова о чувствах даются кому из твоих знакомых слишком легко - верить им не стоит.
  Ты, разумеется, можешь сказать, что не мое это дело вовсе, и я даже охотно соглашусь. Только вот в чем штука: переживаю я за тебя. И написать тебе об этом тоже с легкостью не получилось, вот так-то. Поверишь ли, три раза письмо переписывал.
  А теперь о тех делах, которые имеют ко мне непосредственное отношение. С начальником нашим, господином Андерсом, как тебе уже, должно быть, известно, приключилось досадное недоразумение. Был он слишком беспечен, за что и поплатился."
  
  На этих словах я прервала чтение и посмотрела на Марка.
  - Странно, что не было расследования несчастного случая с Андерсом, не находишь?
  - И ничего странного, - весело возразил он. - Такое бывает. Люди падают со ступенек, сосульки срываются с крыш. Андерсу не повезло, вот и все. Он сам это прекрасно понял. Магического вмешательства не заподозрили, магов-дознавателей не вызывали.
  - Ясно, - пробормотала я. - Все-таки ты опасный человек, Марк Грен. Полагаю, если бы это ты стоял за покушениями на меня, то спастись бы мне не удалось.
  Марк помрачнел. Я догадывалась, о чем он подумал, но развивать тему не пожелала и вернулась к письму.
  
  "Нового начальника нам пока не назначили, потому заправляет здесь всем временно Лютый. Он на удивление притих и даже не срывает зло на заключенных. Никого ни разу не то, что не высекли, а даже в холодную не отправили. Зато последняя его пассия осмелела, да так, что мне лично пришлось ее на место поставить.
  Тебя же мне очень не хватает. Пусть Лютый и выделил мне в помощницы твою приятельницу по первой же просьбе, но все же она - не ты. Хотя, надо признать, девочка толковая и старательная. Понемногу осваивается и уже даже пытается работать с бумагами, пусть и дается ей дело это сложновато. Не хватает мне, Дамочка, наших посиделок. С Нормой-то не обо всем поговоришь, пусть и человек она хороший. Нелегко ей пришлось, бедолаге."
  
  Я усмехнулась. Ну вот, Док уже называет Мышку по имени. Глядишь, действительно у них еще все получится.
  
  "Вообще в ожидании перемен наш лагерь стал прямо-таки образцово-показательным. Повара в столовой больше не подворовывают, и порциями теперь можно даже насытиться. И это я не о порциях работников и охраны - нас-то никогда не обижали. Нет, теперь даже заключенным перепадает то мясо, то рыба такими кусками, что их без лупы видно. Жаль, что продержится этот порядок, скорее всего, недолго. Как назначат нового начальника, так и вернется все на круги своя. И хотел бы я верить, что прибудет человек добрый и справедливый, да только весь мой жизненный опыт подсказывает, что ничего хорошего ждать не приходится. Андерс ведь, по большому счету, был не так уж и плох. Аристократов разве что ненавидел - так и дела с ними не имел, пока тебя к нам не занесло. Лишь бы второго Лютого не прислали, иначе точно ко всем демонам уволюсь.
  Зелье по утрам принимай, до еды. Оно окончательно нейтрализует последствия той отравы, что мне пришлось тебе подмешать. Надеюсь, ты меня простила. Да что там надеюсь, знаю наверняка - уж я-то успел тебя изучить. Рад, что ты теперь на свободе. Норма вот только переживает о тебе, иной раз плачет даже. Жаль мне ее, но сообщить ей правду я никак не могу. Возможно, мы с тобой еще и увидимся, только, дай боги, не в лагере.
  Крепко тебя обнимаю (только не показывай эти слова своему Грену) и нежно целую
  искренне твой Питерс."
  
  - Ну что, можно отправляться в столовую? - спросил Марк, когда я отложила письмо. - Любопытство ты удовлетворила, на очереди голод.
  - Док опасается, что ты будешь ревновать к нему, - поддела его я. - Похоже, что не напрасно.
  - Нет, не буду. Я видел лицо Дока, когда он говорил о тебе. Он действительно любит тебя, но не любовью мужчины к женщине. Скорее уж он относится к тебе как к дочери. Да и потом, в случае с Доком я за тебя абсолютно спокоен. Он - человек глубоко порядочный, а тебя такие никогда не привлекали.
  - Сказал мой любовник, - съязвила я.
  - А я - исключение, подтверждающее правило, - самодовольно заметил Марк. - Надеюсь, ты в должной мере оценишь мои положительные качества.
  Я хотела было пошутить, но вспомнила Гарта и Лилиану и мне тут же стало не до смеха. Наверное, Марк прав - я плохо разбираюсь в людях.
  - Скажи, - робко спросила я, - а свадьба уже состоялась?
  - Какая свадьба? - не сразу сообразил Марк. - А, ты о своем бывшем. Никогда не мог понять, чем тебя привлек этот напыщенный хлыщ. Нет, он собирается жениться через месяц.
  Настроение у него испортилось - это было заметно. Я поняла, что надо спасать ситуацию, пока он не успел напридумывать себе всяких глупостей.
  Подошла к нему, прижалась всем телом, обвила шею руками.
  - Знаешь, когда ты сказал, что Гарт женится, мне было неприятно. Очень-очень. Но теперь я даже рада. Пусть уж это сокровище достается Лилиане. В конце концов, я получила куда более ценный приз.
  - Отвлекаешь? - понимающе усмехнулся Марк.
  - Отвлекаю, - честно призналась я.
  - И все-таки, Тиа, что ты в нем нашла?
  - Он был мне удобен. Возраст у меня уже далеко не юный, пора обзаводиться семьей. Опять же ребенка родить хотелось. Гарт показался мне подходящей кандидатурой. Я выбрала его, как... как скаковую лошадь, понимаешь?
  - Надеюсь, меня ты не сравниваешь с породистым животным?
  - Сравниваю, - шепнула я ему на ухо. - Ты как тигр, опасный и непредсказуемый. Хищный и прекрасный. Я вся дрожу при взгляде на тебя - чувствуешь?
  - По-моему, мы собирались завтракать, - сказал Марк, сминая, тем не менее, тонкий шелк моего халата и сжимая мои ягодицы.
  - Ничего, завтрак подождет.
  Завтрак в тот день у нас был очень поздний, скорее уж похожий на ранний обед.
  
  Так прошли две недели. Я спала, ела, занималась любовью с Марком, читала, время от времени практиковалась в мелких чарах, чтобы убедиться, что не утратила навыки. Марк иногда покидал дом, в основном ненадолго - больше нескольких часов он не отсутствовал. И как бы ни пыталась я гнать от себя тревожные мысли и просто наслаждаться тем, что имею, но все чаще начинала задумываться о будущем.
  - Марк, что мы будем делать дальше? - спросила я как-то вечером.
  Мы полулежали на диване, обнявшись, и Марк играл прядью моих волос. Услышав вопрос, он сел, усадил меня к себе на колени и ответил:
  - У меня есть план, Тиа. Но прежде я хотел рассказать тебе вот о чем: по столице поползли слухи о том, что ты серьезно больна и находишься при смерти. Их источник вычислить практически невозможно: у кого не спроси, никто не знает, откуда информация. Кто-то услышал от друга, друг - от соседа, сосед - от племянника... Проследить цепочку невозможно.
  - Понятно, - усмехнулась я. - Вот только мне нет нужды спрашивать. Я и так знаю, кто это придумал.
  - Твой приятель, - продолжал Марк, словно не услышав мое замечание, - пару раз побывал в лагере, поговорил с Доком. Питерс напустил туману, не ответив ничего однозначного. На этом активность Двина прекратилась. Зато в столицу спешно прибыл твой дальний родственник.
  - Дядя Вильгельм?
  - Он самый. Ни о каких правах пока не заявлял, но активно присматривает себе новое жилье. Причем выбирает среди самых дорогих особняков, выставленных на продажу.
  Я нахмурилась.
  - Вильгельма я всерьез не рассматривала. Конечно, я не знаю, кто именно стоит за покушениями на меня, но была уверена, что негодяй находится ко мне гораздо ближе. А дядя почти не покидал свой городок. Я-то и видела его всего несколько раз в жизни.
  - Это не повод сбрасывать его со счетов, - возразил Марк. - Тиа, пока мы сидим здесь, ситуация сама собой не разрешится. Так что послушай, что я предлагаю...
  План Марка я назвала бы в другое время чистейшей воды авантюрой, но сейчас не видела иного выхода. И лишь перед тем, как окончательно согласиться, не утерпела и спросила:
  - А как к этому отнесется Маргарет?
  Марк только пожал плечами.
  - Понятия не имею. Мы с ней расстались после первой же моей поездки в лагерь. Тебя волнует ее отношение?
  - Уже нет, - улыбнулась я.
  Действительно, ведь я уже узнала то, что меня интересовало едва ли не сильнее всего прочего.
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  В столичном особняке Марка Грена царило веселье. Ярко горели хрустальные люстры, задорно играли музыканты, ловко сновали в толпе официанты с тяжело нагруженными подносами, полными изысканных закусок и благородных напитков. Многие из гостей были приглашены в дом королевского мага впервые, но давно уже утратили смущение и веселились вместе со всеми.
  Я стояла на затемненной галерее, рассматривая бурлящую внизу толпу. Лиц с такого расстояния было толком не разглядеть, но знакомых я все же узнавала. Вон дядюшка Вильгельм, пытается пристать то к одной компании, то к другой. У стены Двин с бокалом в руке разговаривает с седовласым господином, кажется, одним из советников короля. Черноволосая Маргарет в платье цвета слоновой кости крутится неподалеку от Марка, надеясь привлечь к себе его внимание. А в центре зала - мое сердце все-таки предательски пропустила удар - Гарт и Лилиана, смеющиеся, держащиеся за руки.
  Я бросила взгляд на часы. Пора спускаться в зал, к Марку. Было страшно, но я понимала, что отступать уже поздно. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, я медленно подошла к лестнице.
  На меня никто не обращал внимания. Все взгляды были прикованы к Марку, который как раз взмахом руки велел музыкантам прекратить играть.
  - Дамы и господа, - начал он. - Я чрезвычайно рад вас всех видеть у себя в гостях. Как вы уже, должно быть, догадались, у меня есть важная причина, по которой я и позвал вас.
  Притихший было зал зашумел. Гости гадали, что за сюрприз приготовил им хозяин. Я застыла на последней ступеньке.
  - Итак, я с радостью объявляю вам о своей скорой свадьбе. С моей невестой многие из вас хорошо знакомы. Полагаю, что все вы порадуетесь за меня. Дамы и господа, прошу поприветствовать ту, что оказала мне честь, согласившись стать моей женой - госпожу Тиали Торн.
  В наступившей поистине гробовой тишине были слышны лишь легкий стук моих каблуков и шорох шелкового платья, пока я шла к Марку. Недоуменные лица присутствующих поворачивались ко мне. Я успела разглядеть бледную Маргариту и потрясенного Двина. Дядя Вильгельм не попал в поле моего зрения, как и Гарт с Лилианой. Когда же Марк взял мою руку и поднес к губам, присутствующие ожили. По залу полетели шепотки и нервные смешки. Мой новоиспеченный жених сделал знак музыкантам и увлек меня танцевать. Первая пара присоединилась к нам нескоро - видимо, гостям потребовалось время, чтобы прийти в себя. Но к концу танца на паркете уже кружилось с два десятка пар.
  - Приготовься, - сказал мне Марк, сохраняя на лице счастливую улыбку. - Сейчас начнется. И ни в коем случае не покидай зал.
  Я кивнула и нарочито нежно улыбнулась ему в ответ. Пояснять, каким образом я из умирающей заключенной внезапно сделалась абсолютно здоровой невестой, мы никому не собирались. Марк заметил, что поинтересоваться непосредственно у него вряд ли кто осмелится, а мне дозволялось отвечать на подобные вопросы любой грубостью, какая только взбредет в голову. Статус невесты Марка Грена разрешал многое.
  Однако первый же поздравивший нас гость немало удивил меня. Герберт Фойль, лысый толстячок, приблизился забавной подпрыгивающей походкой и поднес к губам мою руку.
  - Счастлив, чрезвычайно счастлив, - пропел он. - Примите мои самые искренние поздравления. Я от всего сердца желаю вам долгих-долгих лет радости и любви.
  Но цепкий взгляд Фойля выдавал, что он далеко не тот простодушный милый простофиля, которым пытается казаться.
  - Благодарю, министр, - ответил Марк.
  Мне стоило огромного труда удержать на лице приветливую улыбку. Министр? Так вот чем был занят Марк сразу после выздоровление - проталкивал на ответственный пост свою марионетку. Будь я на свободе, несомненно, приложила бы все усилия, дабы воспрепятствовать этому назначению. Да, мое заключение действительно сыграло на руку многим - и Марку в том числе.
  - И давно этот шут сидит в министерском кресле? - не переставая улыбаться, прошипела я, едва Фойль отошел от нас на достаточное расстояние.
  - Ты прекрасно знаешь, что он не шут, - возразил Марк. - И да, в окружении короля все больше моих людей. По-моему, это вполне естественно. Не забывай, что теперь ты - моя невеста, Тиа. Воевать против меня тебе невыгодно.
  - Потому что это вызовет ненужные подозрения?
  - Это одна из причин.
  Пояснять свои слова Марк не стал, лишь слегка коснулся губами моего виска. У меня уже мышцы лица сводило от улыбки, и я подозревала, что скоро начну попросту скалиться.
  - Могу я похитить вашу прелестную невесту, господин Грен? - дружелюбие Двина было таким же искренним, как и моя радость по поводу сегодняшнего приема.
  - Разве что только на один танец. Я - ревнивый собственник, не забывайте об этом.
  Двин так крепко сжал мою руку, что я едва не вскрикнула от боли. Он буквально выволок меня в центр зала и обнял за талию.
  - И как прикажешь понимать то представление, что только разыграл Грен?
  - Он сказал правду. Я действительно его невеста.
  - Какого демона ты морочишь мне голову? В последний раз я видел тебя в арестантской робе, и ты жаловалась на приставания начальника лагеря. Потом я едва не рехнулся, так как ты в любую минуту могла скончаться от неведомой болезни. А теперь ты, здоровая, свободная, прекрасно одетая - и притом невеста Марка Грена. Что происходит, Тиа?
  Проигнорировать вопрос я не могла. Одно дело - люди просто любопытствующие, а другое - Двин, друг детства, всегда поддерживавший меня. Да мы ведь вместе с ним разрабатывали план моего спасения, когда убедились, что мне грозит опасность! И отшутиться или промолчать в ответ было бы жестоко. А сказать правду я не могла. Пришлось ограничиться недосказанностью.
  - Марк вытащил меня из лагеря, Двин. Он приехал на свидание, и я не сдержалась, рассказала ему об Андерсе. Похоже, у Грена еще остались ко мне какие-то чувства, вот он и сделал мне предложение.
  - Знаю я, что это за чувства, - горько произнес Двин. - Похоть и гордыня. Он всегда тебя хотел, Тиа. И не простил отказа. Я видел, как он на тебя смотрел. А теперь ты полностью в его власти. Как он, должно быть, наслаждается победой! Но ты не переживай, мы обязательно придумаем, как тебе вырваться из его лап.
  - Нет, Двин, - испугалась я. - Ты все неправильно понял. Я действительно хочу выйти замуж за Марка.
  - Я все понял правильно, - упрямо возразил мой друг. - Ты боишься его. Хорошо, я сам займусь этим вопросом.
  Я не успела переубедить его. Танец закончился, и нам пришлось вернуться к Марку.
  Двина быстро оттеснили прочие гости, желающие поздравить жениха и невесту. Очень скоро у меня разболелась голова от бесконечных фальшивых заверений в том, как счастливы за нас абсолютно посторонние мне люди. Взгляд мой рассеянно блуждал по залу, пока не столкнулся с другим, горящим столь неподдельной ненавистью, что я даже вздрогнула. Маргарита рассматривала меня с расстояния в несколько шагов, но попытки подойти не предпринимала. Возможно, она действительно любила Марка - почему бы и нет? Тогда у нее есть все основания меня ненавидеть. И я теперь должна опасаться еще и красавицу-брюнетку: она явно не из тех, кто способен легко смириться с поражением.
  - Ах, Тиа, милая, я так рада, так рада! - прощебетал знакомый голос. - Дай я тебя обниму!
  Меня обдало волной приторно-сладких духов, когда Лилиана действительно заключила меня в объятия. Трезвомыслящая и довольно-таки расчетливая женщина, на публике она всегда вела себя подобно восторженной девочке. Ее мало кто воспринимал всерьез, чему способствовало не только поведение, но и кукольная внешность: завитые штопором каштановые локоны, огромные голубые глаза, нежные пухлые губы, ямочки от улыбки на румяных щеках. И все, кто считал Лилиану глупышкой, жестоко ошибались. Сама же она со смехом признавалась, что когда окружающие считают тебя дурочкой, жизнь становится намного легче.
  - А когда ваша свадьба? Надеюсь, вы пригласите меня... нас? Я ведь тоже выхожу замуж, совсем скоро, через две недели. Разумеется, вы приглашены, я даже не желаю слышать отказа. Я бы и раньше тебя пригласила, дорогая, вот только не знала, как с тобой связаться. Ты очень хорошо знакома с моим женихом и, я уверена, порадуешься за нас. Гарт, где же ты? Иди скорее сюда!
  При упоминании имени моего бывшего, а ее нынешнего жениха Лилиана посмотрела на меня с плохо скрываемым торжеством.
  Гарт подошел с видимой неохотой. Целуя моя руку, он сильно прижался губами к коже, а потом быстро лизнул пальцы. Меня охватило отвращение. Неужели он полагает, что все еще небезразличен мне? Надеется все переиграть? Марк прав: и что я только могла в нем найти? Да, Гарт, безусловно, хорош собой: высокий широкоплечий шатен с обаятельной улыбкой и открытым взглядом синих глаз. Он неглуп, хорошо образован, с ним приятно вести беседу. Но неужели мне хватило только этого, чтобы выбрать его на роль будущего супруга? Опасаясь за свою жизнь, я даже не подумала просить Гарта о помощи. Наверное, я никогда не доверяла ему - и не зря. Слишком быстро переметнулся он к Лилиане, но и ей, похоже, не собирается хранить верность. Выпуская мою руку, Гарт умудрился незаметно сунуть мне клочок бумаги.
  - Любимый, я пригласила Тиа и Марка на нашу свадьбу, - проворковала Лилиана. - И намекнула, что очень рассчитываю на ответную любезность. Ведь мы с ней лучшие подруги.
  - Подруги моей будущей жены должны соответствовать ее статусу, - холодно заметил Марк. - Если я не ошибаюсь, вашему отцу повезло разбогатеть на торговле лесом, не так ли, госпожа Дирк?
  Вся веселость Лилианы мгновенно улетучилась, лицо ее побледнело. Марк наступил на самую больную мозоль моей бывшей подруги. Деньги отца открывали перед Лилианой многие двери, но она страстно желала стать своей в высшем свете, где слишком многие высокородные гусыни посматривали на нее пренебрежительно и называли выскочкой. Отпрыски влиятельных родовитых семей охотно ухаживали за ней, но замуж звать не спешили. Возможно, именно поэтому она так вцепилась в Гарта.
  Сам же Гарт и не подумал вступиться за невесту. Он даже не осмелился посмотреть Марку в лицо. "Вот слизняк!" - подумала я. И порадовалась, что меня с ним больше ничего не связывает. К счастью, я поняла, что Гарт - размазня, до того, как успела выйти за него замуж.
  - Но мы непременно пришлем вам свадебный подарок, - не упустила я удовольствия добить Лилиану. - Не могу обещать, что сможем посетить ваше торжество, но поздравим обязательно. Ты и сама должна понимать, дорогая: у Марка столько забот. Все-таки королевский маг - это не праздношатающийся гуляка.
  Бывшая подруга стушевалась окончательно. Что-то пробормотав о том, что она все же надеется нас увидеть, она поспешила ретироваться, увлекая за собой жениха. А я осторожно развернула клочок бумаги. "Завтра в три на нашем месте", - было написано там.
  - Хочет встретиться, - сообщила я Марку.
  - Одна ты не пойдешь, - решительно заявил он. - Не думаю, что тебе грозит опасность, но перестраховаться не мешает.
  - Ты предлагаешь заявиться на свидание вдвоем? - удивилась я. - Весьма оригинально, прежде мне не доводилось о таком слышать. Новая столичная мода? Я так сильно отстала от жизни?
  - Не паясничай, - рассердился Марк. - Согласен, Гарт выглядит безобидным идиотом - нуждающимся в деньгах идиотом. Но я не могу поручиться, что он не опасен.
  - Гарт нуждается в деньгах? - удивилась я.
  Ответил мне Марк лишь несколько минут спустя, поскольку к нам подошла пожилая супружеская пара с длинными цветистыми поздравлениями и пожеланиями. И пока они не закончили свои речи, я изнывала от нетерпения. Ведь Гарт был, насколько я знала, довольно обеспеченным человеком. Перед заключением помолвки я наводила о нем справки и осталась весьма довольна его банковским счетом - содержать будущего супруга мне не хотелось.
  - Гарт разорен, - наконец сказал Марк. - Разумеется, он тщательно это скрывает. Но его отец умудрился проиграть все семейное состояние за каких-то два-три месяца. Свадьба с Лилианой Дирк - последний шанс удержаться на плаву. Иначе вся семья Гарта рискует остаться без крыши над головой.
  - Тогда я не удивлюсь, если он захочет вернуть меня. Все-таки денег у меня больше, чем у Лилианы.
  - Даже Гарт не может быть настолько глуп, чтобы пытаться отбить мою невесту, - на редкость самоуверенно заявил Марк.
  Возразить ему я не успела, поскольку дядюшка Вильгельм соизволил выбрать именно этот момент, чтобы поздравить любимую племянницу.
  - Дражайшая моя Тиали! - бодро провозгласил он. - Позволь же твоему любящему дядюшке облобызать твои длани!
  Марк едва слышно фыркнул, а я прикусила губу. Все ясно - Вильгельм через чур увлекся "дегустацией напитков благородных", как сам он имел обыкновение называть обычное винопитие. Дядюшка слыл в нашем семействе чудаком и затворником. Сидел он безвылазно в родном имении и занимался любимым делом - изучал литературу прошлого и позапрошлого веков, причем предпочтение отдавал малоизвестным и давно позабытым поэтам. Захмелев, Вильгельм начинал изъясняться "высоким штилем", над чем, помниться, мой отец иной раз подшучивал. Дядюшка давно превратился в этакую семейную легенду, так что я, будучи почти с ним незнакомой, тем не менее была наслышана о его чудачествах.
  - Я слышал, вы перебираетесь в столицу? - спросил Марк. - Следовательно, сможете видеться с Тиа чаще, чем прежде.
  Дядюшка выпустил мою руку, которую действительно усердно покрывал поцелуями, изображая пылкие родственные чувства. Я незаметно вытерла ладонь об юбку.
  - Планы таковые имелись, да-да, - туманно ответил Вильгельм. - Однако же не все в судьбе нашей складывается так, как мечтается.
  И он разразился длиннейшей и нуднейшей тирадой, то и дело поминая рок, волю богов и ничтожность человека. Если в его речи и был какой-то смысл, то он за пышными словесами ускользнул от моего внимания.
  - Все ясно, - сказал Марк, когда дядюшка наконец-то откланялся. - Денег на переезд в столицу у него нет.
  - Надо же, - восхитилась я. - Ты сумел не только выслушать его, но и сделать выводы. А я едва не уснула после третьей фразы.
  - Долгие годы практики. Общение с господами советниками, министрами и дипломатами замечательно развивает умение вникать в суть и отбрасывать пустопорожнюю шелуху.
  Поток поздравляющих иссякал. Маргарита так и не подошла к нам, а я посетовала, что мой дальний кузен Дитер с супругой не пришел на прием.
  - До него, конечно же, донесутся слухи. Но жаль, что я не увижу его физиономию при известии о моем появлении в свете. Все-таки он так же мог рассчитывать на наследство, как и Вильгельм.
  - Увы, но твой родственник умудрился сегодня утром упасть и сломать ногу. Но не удивлюсь, если на днях он прискачет даже на костылях.
  Маги-лекари успешно лечили переломы, но для этого требовалось соблюдать неподвижность сломанной конечности два-три дня. Я покачала головой.
  - Дитер слишком любит себя и переживает за свое драгоценное здоровье. Помню, как-то в детстве он потерял сознание, несильно оцарапав коленку. А потом кричал, что умрет от потери крови. Вот Магда, его супруга, просто запилит своего ненаглядного. Представляю, как она разозлилась, узнав, что придется пропустить прием. Эта дамочка - большая любительница выходов в свет. И редкостная сплетница. Вот она вполне способна нанести нам визит прямо завтра с утра. И будет долго рассказывать нам, как это неприлично - проживать в одном доме, не будучи женатыми.
  
  Прием наконец-то закончился, гости разошлись. Я лежала на диване, закинув ноги Марку на колени, и он растирал мои горящие ступни. Все-таки отвыкла я от обуви на высоких каблуках, болели ноги немилосердно.
  - Итак, что мы имеем? - вслух рассуждал мой новоиспеченный жених. - Из подозреваемых присутствовали Двин, Гарт, Лилиана и Вильгельм. И все они, кроме, пожалуй, Лилианы, были не слишком тебе рады.
  - Радужное настроение Лилианы кое-кто быстро испортил, - хмыкнула я. - Но нельзя не признать, что все вели себя вполне естественно. Двин разозлился, что я связалась с тобой за его спиной. Представь, он собирается вытащить меня из твоих лап - сам так сказал.
  - Чтобы тут же наложить на тебя уже свои лапы, я правильно понимаю? Так вот, пусть не надеется. Я своего никому отдавать не намерен.
  И Марк провел ладонью по моей ноге до колена.
  - Дядюшка явно расстроился, что наследство уплыло от него, а Гарт зачем-то назначил встречу. И да, твоя Маргарита точно меня ненавидит.
  - Она не имеет ко мне больше никакого отношения. И вряд ли замешана в покушениях на тебя. Ведь когда ты решила спрятаться от мира столь оригинальным образом, она в тебе соперницу еще не видела.
  Здесь крыть мне было нечем. Памятное нападение на Марка я совершила после того, как на прогулке внезапно понесла моя лошадь. Выжить мне удалось лишь чудом, задействовав все свои магические способности. После на теле несчастного животного обнаружили небольшую ранку, будто от укола. Это был уже третий несчастный случай, угрожавший моей жизни. А самым страшным было то, что я понятия не имела, кто стоит за покушениями. Ясно было одно - избавиться от меня хотят всерьез.
  Возможно, придуманный мною план был не самым лучшим, но разработать иной я была просто не в состоянии. А выжидать боялась. Двин ругался, обзывал меня сумасбродной идиоткой, но ничего взамен предложить не смог и в итоге вынужден был со мной согласиться. И теперь я не могла поверить, что все это время он притворялся и обманывал меня. Нет, пусть Марк подозревает кого захочет, но я буду считать Двина своим другом, покуда не доказано иное.
  А вот в лице Маргариты я нажила еще одного врага. Интересно, что мне останется делать, если все мои недоброжелатели объединяться? Я нервно хихикнула: добиваться пожизненного заключения, не иначе.
  Марк притянул меня к себе, обхватил руками и ногами.
  - Я так устал, - пробормотал он.
  - Я тоже, - призналась я. - Пойдем спать?
  - Я, конечно, устал, но не до такой степени, - немного обиженным тоном ответил мой любовник. - Пойдем в спальню, и я покажу тебе, что кое на что силы у меня еще все же остались.
  
  На следующий день я свернула с дорожки в парке в сторону озера. "Нашим местом" некогда мы с Гартом звали расположенную в неприметном местечке на берегу скамейку. Мы любили там сидеть, укрывшись от любопытных взглядов за буйно разросшимися кустами, смотреть на закат, бросать лебедям крошки и целоваться. Я знала, что Марк устроился где-то неподалеку. Возможно, он не сможет разобрать ни слова из нашего разговора с Гартом, но если я закричу, то все же услышит. И увидит, если Гарт все же решится причинить мне вред.
  Бывший жених уже поджидал меня. Он прохаживался вокруг скамейки, и у меня внезапно возникло детское желание изо всей силы толкнуть его в спину так, чтобы он не удержался на ногах и кубарем полетел в воду. Не успела я устыдиться столь неподобающих мыслей, как Гарт заметил меня.
  - Тиа, я так рад тебя видеть! Тебе удалось выбраться незамеченной? Он не знает, куда ты пошла?
  Надо полагать, говорил он о Марке. Забавно, как мой бывший жених боится нынешнего!
  - А что, ты видишь где-то здесь Марка Грена? - не удержалась от ехидного вопроса я.
  Гарт вздрогнул.
  - Тиа, дорогая, что он с тобой сделал? Ты так изменилась. Я совсем не узнаю свою девочку.
  Это обращение покоробило меня.
  -По-моему, Гарт, у тебя что-то неладно с памятью. Если я правильно поняла вчера Лилиану, то именно она является "твоей девочкой".
  Гарт опустился на скамейку, сгорбился и закрыл лицо руками.
  - Мне нет прощения, - глухо заговорил он. - Я знаю, что предал твое доверие. Но у меня не было иного выхода. Если бы дело касалось только меня, то я бы никогда... веришь? Но я не переживу позора отца и матери. Тебя не было рядом, а мне необходимо было принимать решение. И я принес себя в жертву.
  - Гарт, - притворно ласково проговорила я, - ты, случаем, не заболел? Подобные речи я могла еще ожидать от дядюшки Вильгельма, но никак не от тебя. Препятствовать твоей великой жертве я не стану, женись на Лилиане и живи с ней счастливо. Ты за этим меня позвал?
  - Не совсем, - бывший жених выглядел смущенным. - Видишь ли, я хотел кое о чем тебя попросить. И еще удостовериться в том, что ты по-прежнему любишь меня.
  - Что? - мне даже показалось, будто я ослышалась.
  Гарт встал, схватил меня за руки.
  - Тиа, ты ведь помнишь, как нам хорошо было вместе? Конечно же, ты не могла забыть. Я не знаю, что сделал с тобой этот мерзкий Грен, как он заставил тебя, но он ведь неприятен тебе, правда? Я помню, как ты его называла после ваших пикировок. Тиа, я хотел сказать... Мы могли бы встречаться, понимаешь? Потом, спустя месяц или два после вашей свадьбы. Никто ничего не узнает, не заподозрит. Я сниму домик...
  - На деньги Лилианы? - перебила я его.
  Похоже, Гарт действительно уверовал в собственную неотразимость. Ему и в голову не приходило, что я могу предпочесть ему другого. Та история, что он сочинил для себя, была сходна с историей Двина, вот только друг желал избавить меня от Марка, а Гарт - устроить тайные встречи за его спиной. Наверное, если бы я согласилась, то самооценка бывшего жениха поднялась бы до небес. Еще бы - наставить рога самому Марку Грену! О возможных неприятностях Гарт даже не подумал. Больше всего мне хотелось расхохотаться, но я должна была создать видимость того, что Гарт близок к цели. А потом посмотреть на его дальнейшее поведение.
  - Ну и что? - счастливый жених Лилианы даже не отвел взгляда. - Эта девица думает, будто купила меня с потрохами. Пусть радуется, что я дам ей свое имя и введу в то общество, куда она так стремится попасть. А уж как я буду развлекаться - ее не касается.
  На прощание Гарт поцеловал меня. Я с трудом вытерпела прикосновение его губ и противного языка, а когда он ушел, зачерпнула воды из озера и тщательно прополоскала рот.
  
  - И как прикажешь это понимать?
  Марк был не просто зол, он пребывал в настоящей ярости. Пожалуй, я и припомнить не могла, когда мне доводилось видеть его таким. Разве что в лагере после моего рассказа о приставаниях Андерса. Но теперь он сердито шипел на меня, и мне захотелось спрятаться под ту самую лавочку, на которой недавно сидел Гарт.
  - Марк, мне самой было неприятно...
  - Я видел, - оборвал меня он. - Скажи, Тиа, тебе обязательно было доводить до этого?
  - Можно подумать, моим мнением кто-нибудь интересовался, - вспылила я. - Да этот напыщенный индюк уверен, будто я в него влюблена. Собирается снять домик для свиданий и предлагает мне бегать к нему после свадьбы.
  - Пусть лучше озаботится приобретением нового земельного участка. На погосте. Пригодится гораздо раньше.
  - Думаешь, места в семейном склепе ему не предоставят? - преувеличенно серьезно, будто меня действительно заинтересовала эта тема, спросила я.
  - После того, что я с ним сделаю, его останки поместятся в коробочку от его же обручального кольца, - рявкнул Марк. - А уж где ее зароют - мне без разницы, хоть в цветочном горшке.
  Я вспомнила сосульку, так некстати упавшую на Андерса, и содрогнулась. А еще обрадовалась, что в столице весна давно уже наступила, следовательно, повторить опыт Марк не сможет. Пусть я и была зла на Лилиану, но все же настолько недееспособного супруга ей не желала.
  - Гарт действительно разорен, - зачастила я в надежде переключить Марка с ревности на расследование. - Лилиану он не просто не любит, а даже презирает, полагает недостойной себя. Если бы не финансовые обстоятельства, он не сделал бы ей предложения.
  - Значит, у нее был замечательный повод расправиться с тобой. Она прекрасно понимает, что с каждым годом ее шансы заполучить молодого здорового мужа из верхушки аристократии уменьшаются, а замуж за обремененного многочисленными старческими немочами вдовца ей самой не сильно-то хотелось. А здесь такой удобный случай представился. Всего-то и надо было, что убрать с дороги подругу. Но и самого Гарта тоже сбрасывать со счетов пока рановато.
  - Думаю, эти двое, даже если виновны, пока затихнут, - пробормотала я. - От свадьбы Гарт отказываться не намерен. Если бы ты не выдал меня за свою невесту, тогда, возможно, он действовал бы иначе.
  - Эту тему мы больше не обсуждаем, - отрезал Марк. - И если я еще хоть раз увижу, что он тянет к тебе свои лапы, то сделаю все, чтобы он пожалел о том дне, когда встретил тебя. И тебе тоже не рекомендую так далеко заходить в попытках добыть информацию. Иначе я отправлюсь расспрашивать Маргариту - догадываешься, каким образом?
  Сердце неприятно кольнуло. Представлять себе своего мужчину рядом с Маргаритой я не желала. Я скользнула к Марку, провела ладонью по его щеке.
  - Больше никогда. Обещаю.
  
  Магда заявилась в весьма неподходящий момент. Поджав узкие губы, неодобрительно осмотрела мою растрепавшуюся прическу и слегка измятое платье, но придержала свое недовольство. Цепко схватила мою ладонь костлявой рукой и выдавила из себя:
  - Как я рада тебя видеть, дорогая кузина.
  - Я тоже рада тебе, Магда, - солгала я.
  Я была наслышана о том, как после моего ареста Магда запретила всем знакомым упоминать мое имя в своем присутствии, а узнав о доверенности на имя Двина и вовсе принялась отказываться от нашего родства. Должно быть, супругу Дитера в самое сердце поразило мое нежелание добровольно отдать им свое состояние.
  - Пожалуй, я оставлю вас, дамы, - произнес Марк. - Мне надо бы написать несколько писем. Тиа, я буду в кабинете, освободишься - зайдешь ко мне.
  И одарив Магду лучезарной улыбкой, вышел из гостиной.
  - Я была в твоем доме, - сообщила мне Магда. - Но оказалось, что ты там не живешь. Тиали, твое поведение бросает тень на всю семью. Возможно, ты все-таки переедешь к себе до свадьбы?
  И останусь в одиночестве в огромном особняке, где так легко будет устроить очередное покушение, на сей раз успешное. А слуги... Из них я могла доверять лишь тем, кто служил еще моему отцу. Откуда мне знать, что новой горничной, к примеру, не заплатили за подмешанный к чаю хозяйки яд? Значит, Магда хочет, чтобы я съехала от Марка. Только ли заботой о приличиях объясняются ее слова?
  - Марк не желает меня отпускать.
  - Тиали, ты ведешь себя просто неприлично. Сначала закатила совершенно безобразный скандал, да еще и набросилась на господина Грена с ножом. Удивляюсь, как он после такого тебя еще терпит. Потом куда-то исчезла без всяких объяснений. Знаешь, какие дикие слухи ходили о тебе? Говорили будто ты сидишь в тюрьме, словно настоящая преступница.
  Мне стало смешно. Магда всегда славилась умением закрывать глаза на неприятные ей вещи и упрямо игнорировать факты, но отнести мое заключение к разряду слухов - этого я даже от нее не ожидала. Надо полагать, совсем скоро она примется уверять всех своих приятельниц, что я восстанавливала здоровье где-нибудь на курорте, а не мерзла в лагере. Не удивлюсь, если многие ей поверят.
  - Магда, это моя жизнь, и только мне решать, как ею распоряжаться. Рада была повидать тебя. Передавай Дитеру мои пожелания скорейшего выздоровления.
  - Погоди. Тиа, я хочу тебя кое о чем попросить.
  Я вопросительно посмотрела на нее и с удивлением заметила, что ее бледные впалые щеки окрасились румянцем. Магда кусала губы, будто никак не решаясь сказать мне нечто неприятное.
  - Ну же, дорогая кузина. Говори быстрее, меня ждет Марк.
  - Мне нужны деньги, - наконец выпалила Магда. - Ты не займешь мне немного? Только так, чтобы Дитер не знал.
  
  Я сидела на краю стола в кабинете Марка и болтала ногой. Хозяин кабинета не сводил взгляда с то открывающейся, то вновь пропадающей под подолом лодыжки.
  - Какая-то у тебя нездоровая тяга к столам, Тиа, - заметил он.
  - А мне кажется, это была твоя идея, - парировала я. - Ты так стремился впечатлить меня, помнишь? Эй, я о разговоре в лагере, а не о том, о чем ты подумал!
  И я, смеясь, уперлась ладонью Марку в грудь, поскольку он уже склонился надо мной с вполне очевидными намерениями.
  - Я-то полагал, что тебя впечатлили вовсе не разговоры, а мои определенные... ммм... способности и достоинства.
  - Разумеется. Ум, честь и совесть.
  И я звонко чмокнула Марка в щеку, а затем быстро отпрянула.
  - Тиа, так нечестно, - жалобно сказал он. - Сначала эта сушеная вобла, твоя кузина, прервала нас на самом интересном месте, оставив меня в таком состоянии, что я несчастную записку Фойлю едва ли не полчаса сочинял, теперь вот ты не позволяешь к себе прикасаться. Кстати, зачем приходила Магда? Выразить тебе свое порицание?
  - Не только. Она просила денег, причем довольно крупную сумму.
  Марк присвистнул.
  - У кузена Дитера тоже денежные проблемы? Проигрался, как папаша Гарта?
  - Не думаю. Магда настаивала на том, чтобы ее супруг ничего не узнал.
  - А это уже становится интересным. Зачем же нашей ханже потребовалась крупная сумма, да еще тайком от благоверного? Я вполне могу поверить, что Дитер обнаружил у себя очередную смертельную болезнь и срочно нуждается в средствах, чтобы тут же отдать их шарлатанам якобы на лечение. Или что одна из заклятых подруг Магды приобрела себе новую диадему стоимостью в парочку столичных особняков, и твоя милейшая кузина желает утереть ей нос. Но тут явно нечто иное. И что ты ответила?
  - Пообещала подумать. Все-таки деньги она просит немалые. Магда еще сильно переживала, стану ли я советоваться с тобой, но здесь я ее успокоила, сказав, что намерена сама распоряжаться своим состоянием. Можешь оценить мою правдивость: ни слова лжи не прозвучало.
  - Я прекрасно знаю, что ты можешь подать правду так, что перед собеседником предстанет совершенно искаженная картина, - поморщился Марк. - Это твое умение причинило мне в свое время немало неприятных хлопот.
  - Скажи еще, что ты не пользовался подобными приемами, - пробурчала я.
  - Не буду отрицать. Когда Магда придет за ответом?
  - Через два дня. Назначать слишком большой срок я не стала. Сумеешь выяснить, зачем ей понадобились деньги?
  - Постараюсь. В крайнем случае выдашь ей небольшую сумму и пообещаешь остальное позже, скажем, через неделю.
  - Хорошо. А завтра я хотела бы пройтись по магазинам, прикупить себе обновок. Отпустишь?
  - Только под надежной охраной. Тиа, ты ведь понимаешь, что не можешь вести себя легкомысленно?
  - Понимаю. Но если счастливая невеста ведет замкнутый образ жизни и не покидает дома жениха - это наводит на подозрения, не так ли?
  Марк вынужден был согласиться, а я, в свою очередь, пообещала быть благоразумной и не искать неприятностей.
  - А теперь, - шепнул он мне на ухо, - предлагаю все же вспомнить, на чем прервал нас визит твоей кузины.
  И нам надолго стало не до разговоров.
  
  Утро выдалось солнечным. Ночью прошел дождь, смыл с тротуаров остатки снега и оставил после себя поблескивающие лужицы, в которых отражалось голубое весеннее небо. Я стояла перед входом в модный дом госпожи Саворри и разглядывала сверкающие витрины. Как же давно я была лишена удовольствия выбирать себе красивую одежду! В обители у меня еще оставались столичные наряды, а вот в лагере пришлось сменить их на унылую робу. Все те вещи, что ныне теснились в моей гардеробной, были красивыми, модными и дорогими, но покупал их Марк, а мне так хотелось отправиться за покупками самой, заказать побольше нарядов, выпить чашечку горячего шоколада в любимой кондитерской. Словом, почувствовать себя окончательно свободной.
  Марк после завтрака отправился в королевский дворец, но, памятуя о вчерашнем разговоре, выделил мне в охрану крепкого молодого молчаливого мужчину, который должен был сопровождать меня повсюду. И сейчас он выбрался из экипажа следом за мной и стоял у соседней витрины.
  - Я подожду вас здесь, госпожа Торн, - негромко сказал он.
  Я кивнула и потянула на себя дверную ручку.
  Мелодично прозвенел колокольчик над моей головой, и госпожа Саворри выплыла мне навстречу. Увидев выгодную клиентку, она тут же просияла улыбкой.
  - Госпожа Торн! Как я рада вновь видеть вас! Желаете обновить гардероб?
  - Да, я бы прикупила несколько платьев. И костюм для верховой езды. И, пожалуй, новое белье.
  - Наслышана, наслышана, - госпожа Савории заговорщицки мне подмигнула. - Должна сказать, вам достался самый выгодный жених королевства. Ах, сколько слез было пролито после позавчерашнего приема! Но я всем говорю, что господин Грен - лошадка с норовом. Только особенной женщине дано его приручить.
  Такое определение Марка позабавило меня. Я представила выражение его лица, доведись ему услышать слова хозяйки модного дома.
  - Пройдемте в демонстрационный зал, дорогая, - предложила госпожа Саворри, закончив с поздравлениями. - Попьем чайку с пирожными и поболтаем, а девушки тем временем покажут вам наряды. Ах, у нас как раз имеются замечательные новинки: платья для утренних прогулок. С узором из листьев по подолу, представляете? И бальные наряды с имитацией первоцветов. Сама королева взяла пять штук разного цвета. Конечно, в ее возрасте следует осторожнее выбирать себе наряды, но нелепое платье - это еще не самая большая ошибка, которую может допустить женщина...
  И госпожа Саворри, опустившись рядом со мной на мягкий диван, принялась самозабвенно сплетничать. К тому моменту, как появилась первая манекенщица, я была уже в курсе всех последних придворных слухов.
  Бальные платья, что так понравились королеве, показались мне несколько вульгарными, так что от этой модели я отказалась.
  - Да, у вас утонченный вкус, госпожа Торн. Сейчас Жоржетт покажет вам другой фасон. Жоржетт, где ты? Шевелись давай! Кстати, вы знаете, что Лилиана Дирк заказала себе свадебное платье - точную копию наряда королевы, но золотистого цвета? Расшитое по подолу жемчугом и с кружевами на манжетах и вороте. Безвкусица, разумеется, но чего еще ждать от девицы такого происхождения?
  Свадебное платье Лилианы меня заинтересовало мало, а вот узнать, давно ли у госпожи Саворри была милейшая кузина Магда, очень хотелось. Если ее дела так плохи, как она мне на то жаловалась, то на новые наряды денег у нее точно не было.
  - Жена господина Дитера была на той неделе, - ответила ничуть не удивленная моим вопросом словоохотливая хозяйка. - Заказала два платья и пять комплектов белья. Вот, например, "Милая шалунья" - не желаете взглянуть? Весьма рекомендую для вашего особого события.
  - Магда решила лечить Дитера столь оригинальным способом? - удивилась я.
  Здесь нам пришлось ненадолго прерваться, так как наконец-то появилась Жоржетт в темно-зеленом открытом платье простого кроя.
  - Беру, - сказала я, когда девушка медленно покружилась, чтобы я смогла получше рассмотреть наряд.
  - Отличный выбор, - похвалила меня госпожа Саворри. - Так о чем мы говорили?
  - О том белье, что заказала себе Магда, - подсказала я.
  - Ах да, конечно. Попробуйте еще вон то пирожное, госпожа Торн, с кусочками ананаса. Валери сейчас покажет совсем новую модель "Ожидание лета", вы будете первой, кому мы ее продемонстрируем. Даже ее величество пока не видела этого платья.
  Я заверила модистку, что весьма польщена оказанной мне честью.
  - Так вот, о белье. Госпожа Магда заказала, как я уже говорила, пять комплектов: "Милая шалунья", "Игривая кошечка", "Невинная развратница", "Пылкая дама" и "Сладострастная госпожа".
  Я сделала вид, что закашлялась. Слишком уж не вязались перечисленные госпожой Саворри фривольно-кокетливые названия с занудной чопорностью кузины. И я ни за что не поверила бы, что Магда собирается соблазнять при помощи какой-нибудь "Невинной развратницы" своего законного супруга. Да у Дитера гораздо больший энтузиазм вызвала бы новомодная настойка из абсолютно невообразимых ингредиентов вроде лягушачьих лап, крысиных хвостов и крыльев летучей мыши!
  - Интересно бы узнать, для кого она так старается, - напрямую сказала я.
  Валери, оказавшаяся более расторопной, нежели Жоржетт, выплыла в зал в белом платье, расшитом зелеными лентами.
  - Это тоже беру, - бросила я, толком даже не разглядев модель. - Что там еще у вас есть?
  - Платья для прогулок, - напомнила мне модистка. - И костюм для верховой езды.
  - Вот, их тоже показывайте.
  - И белье? - с надеждой спросила госпожа Саворри. - Белое, алое, черное, цвета "закат над морем"? Чулки?
  - Разумеется.
  Хозяйка модного дома хищно улыбнулась, продемонстрировав идеальные зубы, за которые отдала целое состояние магам-целителям. Она налила мне очередную чашку чая и продолжила разговор с того места, на котором его прервало появление Валери.
  - Госпожа Магда и раньше любила изысканное белье, но все же не столь откровенное, понимаете? Да и цвета выбирала сдержанные: белый, охряный, лиловый. А теперь она взяла три алых комплекта, один черный и один - цвета увядающей розы.
  - Как символично, - не удержалась от шпильки я. - А кого она все-таки решила порадовать этакой красотой? Что говорят при дворе?
  - Увы! - госпожа Саворри всплеснула руками. - Никто ничего не знает. Совсем-совсем ничего. Госпожа Магда везде появляется только в обществе господина Дитера либо же в обществе подруг. Но новое белье она все-таки купила.
  Я тоже купила новое белье. И семь новых платьев. И плащ для стремительно наступившей весны. И три пары туфель. Госпожа Саворри не скрываясь лучилась довольством и распрощалась со мной в самом радужном настроении. А мне просто необходимо было как можно скорее переговорить с Марком.
  
  - Любовник, - сразу сделал вывод Марк. - Скорее всего, молодой и бедный.
  - Полагаешь?
  - Почти уверен. Мне трудно представить мужчину, который действительно захотел бы Магду как женщину, так что дело в деньгах.
  - Ты забываешь о Дитере. Он явно женился не из-за приданого.
  - Тогда Магда была моложе, привлекательнее, а главное - не столь занудлива. Да ее нравоучения вытерпеть более пяти минут просто нереально!
  - Ты думаешь, что она и в постели поучает несчастного, как себя вести? - фыркнула я. - "Нет, эта поза неприлична, а эта - лишена изящества!" "Ты уделил правой груди больше внимания, нежели левой, дорогой, это невежливо!" Так, что ли?
  Марк расхохотался.
  - Страшная картина. Главное, не представить ее случайно в неподходящий момент.
  - Ах, вот как! Выходит, в постели со мной ты думаешь о других женщинах, в частности - о Магде?
  Мой любовник содрогнулся.
  - Вообще-то я подразумевал какое-нибудь важное совещание у короля. А в постели с тобой я не думаю вообще. Потому что просто теряю разум. И способен только действовать, но никак не размышлять.
  Мысли его точно приняли вполне определенное направление, поскольку Марк обнял меня и слегка сжал мою грудь.
  - Покажешь мне свои покупки, Тиа? Мне не терпится посмотреть на новые модели белья. Сугубо в познавательных целях, разумеется.
  
  Я никак не могла решиться на встречу с Двином. По отношению к старому другу я чувствовала себя предательницей, ведь и побег из лагеря, и мое официальное освобождение Марк провернул за его спиной. И пока Двин с ума сходил от беспокойства за жизнь якобы серьезно заболевшей подруги, я наслаждалась свободой и любовью. Более того, я никак не могла избавиться от той тени сомнения, что поселилась в моей душе. Было гадко, противно, тревожно, но нет-нет и вспоминалось, что именно Двину я доверила управление всем своим состоянием.
  - Проверь все дела, - посоветовал мне Марк. - Потребуй отчеты. Если Двин и успел прикарманить твои деньги, это быстро выплывет наружу.
  Я упрямо помотала головой.
  - Мы с Двином всегда были как брат и сестра, понимаешь? Я не могу оскорбить его недоверием. Кого угодно, но не его.
  А в голову упорно лезли воспоминания о поцелуе в домике для свиданий. Я гнала их прочь, но они возвращались и не давали мне покоя, заставляя задумываться: так ли хорошо я знала своего лучшего друга, как предполагала?
  Я могла бы оттягивать нашу встречу очень долго, но Двин сам появился в особняке Марка. Я как раз приняла ванну и расчесывала волосы, когда мне доложили о его приходе. Друг детства имел возможность любоваться мной в самых разных обстоятельствах, в том числе и в довольно неприглядных, потому я спустилась в гостиную в том виде, в котором меня застала горничная - с распущенными слегка влажными волосами и в легком шелковом халате. И сразу же поняла свою ошибку.
  Марк и Двин стояли в противоположных углах и сверлили друг друга настороженными взглядами. При виде меня Двин заулыбался, а Марк, напротив, помрачнел. Я успела подумать, что слишком уж часто испытывала его терпение за последние два дня, и тут он бросил:
  - Не буду вам мешать!
  И вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Я растерянно смотрела ему вслед. Двин подошел ко мне, взял мою руку и прижался к ней щекой.
  - Тяжело тебе? Потерпи, я что-нибудь придумаю.
  - Не надо ничего придумывать! - разозлилась я. - Двин, я уже говорила тебе и повторю еще раз: я живу с Марком по своей воле. Он не принуждал меня.
  - Только вот почему-то не отпускает тебя ни на шаг, - тоже зло выпалил мой друг. - Я заезжал к тебе и узнал, что ты дома не появлялась. Это ненормально, Тиа!
  - Отчего же? Станешь, как и Магда, вещать о правилах приличия? Рассказывать, что я тебя позорю, раз сплю в одной постели с мужчиной, за которого пока еще не вышла замуж?
  Двин побледнел.
  - Ты... с ним... да?
  - А ты как полагаешь? Разумеется, я с ним - да! То самое слово, которое ты так стыдишься произнести, хотя стыд не помешал тебе советовать мне потерпеть Андерса.
  Лицо Двина исказилось так, словно я его ударила.
  - Тиа, не надо, - попросил он. - Не напоминай мне об этом. Я не смог защитить тебя, но видят боги, как мне было тяжко и гнусно. Я готов был в петлю лезть, когда представлял, что ты во власти Андерса, а я ничего не могу поделать. По ночам я не мог заснуть. Стоило мне закрыть глаза, и я видел, как он издевается над тобой, трогает тебя своими грязными лапами. Я чуть с ума не сошел.
  Я ощутила раскаяние. Мой друг ведь не был виноват в том, что по влиятельности ему было далеко до всесильного королевского мага. Да и я хороша - сначала озадачила его своими проблемами, зная, что он не в силах их решить, а потом стала его упрекать. Я накрыла ладонью его руку, слегка сжала.
  - Все хорошо, Двин. Все уже в порядке. Давай забудем Андерса, как страшный сон.
  Несколько мгновений лицо Двина оставалось напряженным, но затем он натянуто улыбнулся мне. А когда заговорил, то сказал вовсе не то, что я ожидала услышать.
  - Я подготовил все бумаги для проверки. Ты можешь получить их в любой момент, когда пожелаешь.
  - Но ты вовсе не должен был этого делать, - возразила я. - Ты мой лучший друг, я доверяю тебе.
  Он горько усмехнулся.
  - Думаешь, я не знаю, о чем говорит тебе Грен? Не нужно быть большим умником, чтобы догадаться. Готов поспорить на что угодно, он уверен, будто я обкрадываю тебя. Так что лучше провести проверку, чтобы не осталось никаких сомнений. И как можно скорее.
  - Хорошо, - согласилась я. - Я выберу время и сообщу тебе.
  Мне было грустно и тоскливо, так, словно я потеряла что-то очень дорогое. И знала, что утерянное больше не вернуть.
  
  Марка я обнаружила в кабинете. В корзине для бумаг валялось несколько смятых и разорванных листов, на столе в непривычном беспорядке лежали открытые книги, а сам Марк нервно прохаживался по комнате.
  - Ну и как прошла встреча со старым другом?
  В его тоне сквозила неприкрытая язвительность. Похоже, за время нашего с Двином разговора Марк успел здорово себя накрутить.
  - Двин сам предложил мне провести проверку, - начала я. - В любое удобное для меня время.
  Но Марк меня не слушал. Похоже, результат нашей беседы его сейчас не интересовал. Он подошел ко мне, взял меня за плечи и спросил:
  - Тебе это нравится, Тиа? Выставлять меня идиотом, заставлять ревновать?
  - О чем ты?
  - О том, что моя женщина позволяет себе беседовать с посторонним мужчиной в таком виде.
  И он развязал пояс моего халата, а затем резко развел в стороны его полы и уставился на только сегодня купленный у госпожи Саворри черный кружевной комплект. Глаза Марка сузились и потемнели.
  - Вообще-то это предназначается только для тебя, - стремясь предотвратить вспышку гнева, быстро сказала я. - Больше никто этого не видел.
  - Только для меня, говоришь?
  Его пальцы потянули за ленточки, удерживающие лиф. Черное кружево соскользнуло, обнажая грудь. Марк слегка ущипнул напрягшийся сосок, вырывая у меня короткий стон. Я потянулась к нему, но он развернул меня спиной к себе, крепко прижал к своей груди. Одна рука его теперь лежала на моем животе, а вторая скользнула ниже, под тонкий шелк.
  - Ты только моя, Тиа, - произнес он, поглаживая меня.
  Я закрыла глаза и запрокинула голову, чувствуя, как один палец проник внутрь.
  - Только моя, слышишь?
  - Твоя, - простонала я.
  А в следующее мгновение я уже лежала на ковре, а Марк навалился на меня всем телом. Ему даже не хватило терпения раздеться. Он только сорвал рубашку и приспустил расстегнутые брюки. Но меня это не смущало. Я выгнулась ему навстречу и обхватила его ногами, с моих губ срывался невнятный шепот. А Марк повторял только одно слово:
  - Моя!
  Когда все закончилось, он перекатился на спину и притянул меня к себе на грудь, а потом нежно поцеловал в висок.
  - Ты дурно на меня влияешь, - лениво заметил он. - Рядом с тобой я перестаю себя контролировать.
  - Если это всегда будет выглядеть так, как сегодня, то я не против, - ответила я и погладила его по животу.
  - Меня пугает то, как ты на меня действуешь, - внезапно заявил Марк.
  - Неужели? - усмехнулась я. - А по-моему, тебе понравилось.
  - Тиа, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
  - Мы еще просто не научились доверять друг другу, Марк. Это нормально. Со временем это пройдет.
  - Хотелось бы, - выдохнул он и покрепче сжал меня в объятиях.
  
  Магда нервничала, мяла в руках тонкий шелковый платочек с монограммой, вышитой в углу, скручивала его и, казалось, хотела разорвать. Тонкие губы были плотно сжаты, под глазами залегли темные круги. Волосы убраны в строгий пучок, воротник платья наглухо застегнут - сама добродетель.
  - Ну что ты решила, Тиа? Ты дашь мне денег?
  - Милашке Райнеру нужен новый экипаж? - насмешливо спросила я. - Или он присмотрел для себя породистого скакуна? Или, быть может, перстень с бриллиантами?
  Магда вздрогнула.
  - Откуда ты узнала?
  - Вы со своим любовником были не слишком осторожны, дорогая кузина.
  Она опустила голову, плечи ее поникли.
  - Да, ты права. Мы старались нигде не бывать вместе, виделись тайком, приходили в отель порознь, я скрывала лицо под полумаской. Но каким-то образом он все равно узнал об этом. А теперь вот знаешь и ты.
  - Он? - не поняла я. - Ты говоришь о кузене Дитере?
  - Если бы у моего супруга рога выросли в действительности, то он списал бы все на новую уникальную болезнь, поразившую только его. До меня Дитеру нет дела.
  - Тогда кого ты имела в виду?
  - Я не знаю, кто он, - призналась Магда. - Просто несколько дней назад я получила письмо. Незнакомец писал, что ему известны все мои тайны, и я, если не хочу разоблачения, должна ему заплатить. В противном случае весь свет узнает, что я далеко не та благочестивая дама, за которую себя выдаю. Там, в этом письме, были еще подробности довольно деликатного свойства. Как пояснил отправитель, это на случай, если я усомнюсь. И теперь он угрожает обнародовать всю эту грязь. Представляешь, как будут злорадствовать мои знакомые? На моей репутации никогда не было ни пятнышка, я всегда считалась дамой безукоризненного поведения, примером для подражания. И вдруг такое! Я не переживу позора, Тиали. Прошу тебя, дай мне денег.
  - Разве тебе нечем заплатить шантажисту? - удивилась я. - У кузена Дитера довольно приличное состояние, а у тебя много драгоценностей.
  Магда опустила глаза и закусила губу. Ее щеки окрасил некрасивый неровный румянец. Она довольно долго молчала, а затем, будто решившись, вскинула голову.
  - Я не могу распоряжаться деньгами по своему усмотрению, - сказала она. - Все траты нужно согласовывать с Дитером. Он скрупулезно проверяет счета каждую неделю. Да, у меня есть драгоценности, но пропажа даже самого скромного колечка не пройдет незамеченной. Ежемесячно Дитер сверяет все украшения с описью.
  - Вот уж не думала, что кузен такой скупердяй, - удивилась я. - Он тратит такие внушительные суммы на всевозможные зелья, притирки, мази и самые разнообразные процедуры у магов-лекарей.
  - Вот именно, - горько произнесла Магда. - Все прочие траты кажутся Дитеру расточительством. Деньги на мои наряды он скрепя серце выделяет из моего же приданого, точнее, из тех доходов, что приносят ему мои акции. Как же я глупа была в юности, когда согласилась с отцом, что супруг гораздо лучше знает, как распоряжаться моим имуществом. Но тогда Дитер еще не носился со своими выдуманными болезнями.
  - Значит, своих денег у тебя нет, - заключила я.
  По щекам Магды покатились слезы.
  - Я попросила у Райнера, но он не смог мне помочь. Совсем недавно он невыгодно вложился в какое-то сомнительное предприятие и прогорел. Драгоценности продать я не могу, потому что муж устроит скандал. И тут так вовремя вернулась ты! Помоги мне, Тиа.
  Я молча смотрела на Магду - высокую, сухопарую, с длинным острым носом, узкими губами, белесыми бровями и ресницами, тусклыми светлыми волосами, плоской грудью и выпирающими ключицами. Что привлекательного мог найти в ней молодой красивый повеса? Магда не обладала ни красотой, ни легким веселым нравом, ни привлекающей мужчин чувственностью. Зато у нее был состоятельный супруг и репутация святоши, которой она так дорожила. А Райнер, судя по ее словам, находился на грани разорения - как и Гарт. Воспоминания о бывшем женихе странным образом вызвали волну сочувствия к кузине.
  - Не переживай, - произнесла я. - Я сделаю все, чтобы уладить твою проблему.
  - Ты дашь мне денег? - просияла собеседница.
  Я покачала головой.
  - Нет, Магда. Я попрошу Марка разобраться с шантажистом.
  Еще некоторое время я потратила, убеждая кузину в том, что вмешательство Марка ей ничем не грозит, и что о ее позоре никто не узнает. О том, что я подозреваю ее драгоценного Райнера, пришлось умолчать. В конце концов Магда, не совсем довольная, но несколько обнадеженная, удалилась, а я отправилась разыскивать Марка.
  
  Я уже третий час просматривала принесенные Двином отчеты. Глаза устали и болели так, словно в них насыпали песка, шея и спина затекли - от бумажной работы я успела отвыкнуть. Помощь Доку с его архивами не шла ни в какое сравнение с делопроизводством "Концерна Торн". Марк, запретивший мне покидать дом без охраны, любезно предоставил нам с Двином свой кабинет. Друг превосходно управлялся с делами, даже я, пожалуй, не смогла бы лучше. И я была всем довольна, пока...
  - Какого демона? Двин, почему ты продал участок на побережье? Да еще и за столь низкую цену?
  А ты почитай, - угрюмо ответил Двин. - Там все написано.
  Участок на побережье я приобрела незадолго до своего ареста и имела большие планы на живописный сосновый бор и песчаный пляж. Мне пришло в голову устроить там модный оздоровительный курорт для страдающих от стресса бурной светской жизни аристократов. И вот теперь я с изумлением узнала, что участок, где я планировала строительство, был продан короне за чисто символическую плату. По распоряжению министра Фойля, решившего, что лучшего места для детской лечебницы не найти. Когда я увидела подпись на документе, мне в голову пришла на редкость нехорошая догадка.
  - Скажи-ка мне, дорогой мой друг, - сладким тоном обратилась я к Двину, - а кому доверили строительство той самой лечебницы, о которой столь печется господин министр?
  - Догадайся сама. Кому у нас служит Фойль?
  - Если бы у меня были развязаны руки, то в кресле министра этот кривляка ни за что бы не оказался. Конечно, Грен очень хотел пропихнуть на эту должность человека, послушного ему во всем. Но уж я бы нашла, как ему помешать. Вот только мне было не до политической возни - я спасала свою жизнь.
  - Весьма удобно для Грена, ты не находишь? Сначала ты оказываешься в тюрьме, а Фойль - в министерском кресле, а потом у нас отбирают весьма прибыльный проект.
  - Намекаешь, что это Марк хотел меня убить ради участка на побережье? - недоверчиво переспросила я. - Как-то мелковато для него, ты так не думаешь?
  Двин отошел к окну. С утра небо затянуло низкими серыми тучами, моросил мелкий противный дождик. Мой друг некоторое время вглядывался в унылую хмарь за стеклом, а потом горько сказал:
  - Как же быстро ему удалось перетянуть тебя на свою сторону, Тиа. Подумать только, ведь всего несколько месяцев назад ты ненавидела его! А теперь с восторгом ловишь каждое его слово.
  - Вовсе нет, - запротестовала я. - Помолвка не означает, что я стала покорной игрушкой в руках Марка.
  - Ты оправдываешь его, Тиа. Не желаешь слышать ничего порочащего его. Что он с тобой сделал? Спас от Андерса? Я узнал о том, что с ним произошло. И теперь ты в благодарность готова отдать Грену себя? Свое тело, свою душу? Это цена твоей любви?
  - Замолчи! - выкрикнула я и вскочила на ноги. - Ты забываешься, Двин! Не знаю, с какими женщинами ты общался в то время, пока я была в заключении, но со мной так разговаривать я не позволю.
  - А что я должен думать, Тиа? Раньше ты и слышать не желала о Марке Грене. А теперь ты собираешься за него замуж, живешь в его доме, спишь с ним, наконец! У меня есть только одно объяснение - он купил тебя, вытащив из лагеря.
  Мои руки сами собою сжались в кулаки.
  - Все не так, Двин. Марк давно нравился мне. Я даже была влюблена в него. Ты ведь знаешь эту историю.
  - О том, как он пришел просить твоей руки, а твой отец выгнал его из дома? Конечно, знаю, ведь господин Торн частенько с удовольствием ее рассказывал. Тогда многие потешались над самоуверенным юнцом. Вот только я что-то не слышал о том, чтобы ты любила Марка Грена.
  Я закусила губу. Значит, пока я сидела взаперти, и отец подыскивал мне подходящего жениха, Марк вынужден был выслушивать колкости и насмешки. Неудивительно, что в его жизни появилась та самая девица, с которой я его и увидала.
  О своем же первом пылком чувстве я не рассказывала ни Двину, ни Лилиане. Мне было стыдно. Я полагала себя обманутой и брошенной. И лишь годы спустя поняла, что ощущения Марка были сходны с моими. Вероятно, он тоже осознал, что я невиновна в произошедшем, но время для поиска примирения уже было упущено. Слишком уж успели мы досадить друг другу, став врагами и в действительности.
  - Я была в него влюблена в юности, - тихо сказала я. - Думала, что все прошло и забылось, но нет. Двин, я живу с Марком не потому, что он вынуждает меня, а потому, что сама этого хочу. Если бы отец не вмешался, то я уже десять лет как была бы госпожой Грен. И мне очень жаль, что он так поступил с Марком.
  Лицо Двина исказила гримаса. Он протянул ко мне руку, но сказать ничего не успел - дверь кабинета распахнулась.
  - Что-то произошло? - обеспокоенно спросил Марк. - Я услышал громкие голоса. Тиа, тебе нужна помощь?
  Я отрицательно покачала головой.
  - Нет, не нужна. Я немного вспылила из-за участка на побережье.
  Марк усмехнулся.
  - Я не смог удержаться и не щелкнуть тебя по носу. Ты ведь знала, что я хочу его купить, и успела опередить меня. Правда, тогда я не знал, что с тобой произошло. Полагал, что ты вскоре объявишься в столице и сильно разозлишься.
  - Ну вот я и разозлилась, - проворчала я. - Доволен?
  - Не совсем. Мне больше не доставляет удовольствия злить тебя.
  Откровенный взгляд Марка недвусмысленно намекал на то, что именно доставляет удовольствие ему теперь. Я вспыхнула.
  - Пожалуй, мне пора, - холодно произнес Двин. - Тиа, продолжим завтра.
  - Да-да, до завтра, - поспешно откликнулась я.
  Отчего-то мне было очень неловко перед старым другом.
  
  Приглашения на свадьбу явно заказывала Лилиана, причем я не была уверена, что она советовалась с женихом. Плотная белая глянцевая бумага, золотые чернила, источающие благоухание алые розы и птички, взмахивающие крыльями, если к ним прикоснуться - несколько вульгарная роскошь, за которую было уплачено немало золотых магу-художнику. Я представила себе выражение лица Гарта при взгляде на этакую красоту. Год назад один предприимчивый маг догадался писать портреты, изображенные на которых люди махали руками и улыбались. Тогда еще мой жених сразу же объявил новую моду безвкусной - и я была с ним согласна, с содроганием представляя жестикулирующих предков на фамильных портретах в галерее. Нет уж, пусть лучше хранят привычное строго-торжественное выражение лиц. А теперь нововведение докатилось и до открыток.
  - Пойдем? - спросила я у Марка.
  Он нахмурился.
  - Там может быть опасно, Тиа. Мы так и не установили, кто желал тебе смерти. А на свадьбе злоумышленнику может подвернуться возможность расправиться с тобой.
  - Обещаю, что не буду отходить от тебя ни на шаг. Ни у Гарта, ни у Лилианы больше нет повода для моего убийства, так что если за покушениями стоял кто-либо из них - я теперь в безопасности.
  - А если нет? Лилиана хотела твоего жениха, так что она действительно уже получила желаемое. Но если мотивом были деньги? Гарт теперь точно к ним не подберется, но сбрасывать со счетов Дитера с Магдой или дядюшку Вильгельма нельзя. И Двина я все еще подозреваю.
  Теперь насупилась уже я.
  - Не желаю ничего слышать о твоих подозрениях в адрес Двина. Пока они не подтверждены, будь любезен держать их при себе.
  - Хорошо, - неожиданно легко согласился Марк. - Но и без Двина недоброжелателей у тебя хватает. Ты уверена, что так уж хочешь пойти на свадьбу?
  Я поморщилась.
  - Честно говоря, я вовсе не желаю слушать, как Гарт и Лилиана будут обмениваться брачными клятвами. Но пойти все же стоит. Во-первых, я продемонстрирую всем завистникам, что мне больше нет никакого дела до Гарта. У меня теперь самый лучший мужчина королевства, а бывшего жениха пусть забирает кто угодно. Во-вторых, мы сможем узнать что-нибудь новое. Все же пока мы не слишком далеко продвинулись. Выяснили, что Гарт женится из-за денег и что у Магды есть любовник-шантажист. Кстати, ты уже разобрался с ним?
  Марк хищно улыбнулся.
  - Да, пояснил милашке Райнеру, что нужно относиться с уважением к женщине, с которой спишь. Особенно если она в два раза старше тебя. Он проникся. И еще - сегодня я пригласил на ужин Вильгельма. Утром я получил от него записку. Он написал - в весьма витиеватых выражениях, надо сказать - что желает переговорить со мной.
  - О чем? - удивилась я. - И почему с тобой, а не со мной?
  Марк легко поцеловал меня в кончик носа.
  - А вот вечером мы это и выясним.
  
  Воспитание не позволило дядюшке Вильгельму прийти в гости с пустыми руками, поэтому он купил в кондитерской шоколадные пирожные - три штуки. Марк едва слышно хмыкнул, а дядюшка разразился длинной тирадой о том, как жаль ему срезанные цветы, которым суждено погибнуть в вазах, услаждая взор бесчувственных людей. Я заподозрила, что дело было отнюдь не в жалости, а в дороговизне букетов. Если бы визит дядюшки пришелся не на раннюю весну, а на конец лета, то я вполне могла бы удостоиться нескольких розочек.
  После ужина и чая, к которому, помимо тех самых пирожных, торжественно водруженных в центр стола, было подано еще немало сладостей, по правилам вежливости мне надлежало удалиться и оставить мужчин для делового разговора. Вильгельм ведь недвусмысленно дал понять, что у него есть к Марку какое-то дело. Но я преспокойно устроилась в кресле в гостиной. Если дядюшка желает попросить Марка о чем-либо, пусть делает это при мне. Впрочем, Вильгельм долго не переходил к сути. Он обсудил с нами последние книжные новинки и посетовал на то, что современным писателям далеко до его любимцев прошлого века.
  - Я, в некотором роде, желал бы поспособствовать возрождению высокой литературы, - чуть запинаясь, произнес он.
  - Вы желаете открыть публичную библиотеку? - догадалась я. - Передать ей книжные сокровища из вашего фонда?
  - Нет-нет, дорогая племянница. Разумеется, идея с библиотекой превосходна, великолепна! Но я, увы, не могу посвятить ей все свое время. Нет, мой вклад в культуру королевства будет куда более скромен, но, ежели позволите так выразиться, привнесет некую свежую струю.
  После долгих расспросов наконец выяснилось, что Вильгельм увлекся сочинительством. Не столь давно он завершил свой первый роман и теперь предложил Марку поспособствовать его изданию.
  - Мое произведение, несомненно, достойно быть напечатанным Королевским издательством. Но вы ведь понимаете, у меня нет связей. Я осмелился обратиться к вам лишь потому, что столь мудрый государственный муж способен сразу разглядеть, какое сокровище попало к нему на стол. Я предусмотрительно захватил экземпляр с собой, вы ведь не откажетесь с ним ознакомиться?
  - Непременно, - сквозь зубы процедил Марк и позвал дворецкого, чтобы тот принес отданную ему дядей рукопись.
  - А что вы написали, дядюшка? - полюбопытствовала я. - Философский трактат о смысле бытия?
  К моему удивлению, Вильгельм зарделся. Багровые пятна поползли по щекам, раскрасили шею и даже появились на лысине.
  - Несомненно, я способен создать великую вещь, - пробормотал дядюшка. - Но, дражайшая моя племянница, будет ли она пользоваться спросом у бездуховной публики, потакающей своим низменным инстинктам и не желающей задуматься о вечном? О, я далеко не столь наивен! Потому я обратился к жанру популярному, но сотворил поистине шедевр! Там есть все - красота слога, изящество стиля, продуманность и уместность каждого слова.
  - Вот как? - заинтересованно спросил Марк и раскрыл поданную ему дворецким кожаную папку с золотым тиснением.
  Спустя несколько мгновений брови Марка приподнялись, а челюсть, наоборот, отвисла. Я едва не расхохоталась - никогда не думала, что его лицо может принять столь потешное выражение.
  - Читай вслух, - попросила я. - Мне тоже интересно.
  - Ты уверена? - переспросил Марк. - Что же, наслаждайся. "Молочные округлости прекрасной Эльзы взволнованно трепетали, пока Гюнтер не сводил с них жадно горящего плотоядного взора".
  - "Молочные округлости"? - уточнила я.
  Дядюшка, сравнявшийся к тому моменту по цвету с отварной свеклой, сделал руками странный жест перед грудью, изображавший, как я не без некоторого усилия догадалась, пышный женский бюст.
  - Не перебивай, - сказал Марк, - слушай дальше. "Стремясь поскорее добраться до ее величайшего сокровища, Гюнтер, рыча от страсти, разорвал шелковые панталоны невинной прелестницы".
  - Ого! - восхитилась я. - Да этот Гюнтер просто зверь! Шелковые панталоны - это вам не батистовый платочек, так просто не порвешь.
  Марк как-то подозрительно закашлялся. Дядюшка сидел с ровной спиной, сложив руки на коленях, и старательно принимал отсутствующий вид.
  - "Эльза испугалась, ощутив железную силу его желания", - продолжал чтение Марк.
  Еще бы, я на ее месте тоже бы испугалась. Но вслух я на сей раз ничего не сказала, посчитав, что лучше промолчать. И была вознаграждена следующей фразой.
  - "Его ретивый жеребец поднялся на дыбы и устремился в ее пещерку запретных наслаждений".
  - Дядюшка, - не выдержала я, - вы действительно желаете это издать?
  - Конечно, дорогая, - ответил Вильгельм. - Разве мое творение не гениально? Так сильно, так чувственно еще никто не описывал акт плотской любви.
  - Предлагаю вам взять псевдоним, - внезапно подал идею Марк. - Загадочный и таинственный. Гюнтер Великий, например. Это будет весьма символично - имя главного героя на обложке.
  - Полагаете? - с сомнением спросил дядюшка. - Мне кажется, Великолепный будет звучать лучше. Да, Гюнтер Великолепный! А еще - Гюнтер Непревзойденный!
  Я мигом сообразила, что "Гюнтер Непревзойденный" на обложке романа о железном... кхм, желании, будет смотреться куда уместнее, нежели "Вильгельм Торн", потому горячо поддержала идею.
  - Да, дядюшка, последний вариант мне особенно понравился. Звучит впечатляюще.
  Марк перелистнул еще несколько страниц.
  - Можно еще Гюнтер Неутомимый, - добавил он. - Вот, послушайте: "Он все врывался и врывался в распахнутые нежные врата ее тела своим твердокаменным тараном. Ласкал языком ее горошинки и гладил ненасытными пальцами ее жемчужинку". И не устал ведь за несколько страниц!
  - Нет, - запротестовал дядюшка. - Так мы назовем первый том моего великого произведения. "Приключения неутомимого Гюнтера" - правда, завлекающее название? И подзаголовок: "Заложник вечной страсти". А я буду Непревзойденным.
  - Первый том? - изумилась я. - Дядюшка, разве их несколько?
  - Пока три, - гордо ответил Вильгельм. - Но я постараюсь написать еще десяток. Мое имя останется в веках, будьте уверены.
  
  Марк развалился поперек кровати и увлеченно читал дядюшкину рукопись. Я расчесывала волосы, сидя перед зеркалом, и посмеивалась, когда любовник зачитывал мне наиболее красочные отрывки.
  - Тиа, а что является главной драгоценностью женщины? - внезапно спросил он.
  - Ключ от сейфа? - предположила я.
  - Тогда понятно, почему Гюнтер так страстно желает его заполучить. Райнер вон Магду соблазнил, а порвать шелковые панталоны - подвиг, на мой взгляд, куда как более скромный. Вот только не понимаю, зачем носить ключ в оных панталонах.
  Я бросила в него щетку.
  - Там ключ от наслаждения, понял? Марк, ты серьезно собираешься протежировать сию писанину?
  - Разумеется. Спорим, книги расхватают быстрее, чем горячие пирожки на ярмарке. Твой дядюшка однажды проснется знаменитым.
  Я содрогнулась.
  - Надеюсь, никто не узнает, что господин Непревзойденный - мой родственник. По счастью, Вильгельм столь редко бывал в столице, что мало кто здесь помнит его в лицо. Ну разве что те, с кем он успел познакомиться на приеме.
  - Слушай, какая замечательная фраза: "Он раздвинул чуткими пальцами ее дрожащие лепестки и прикоснулся к нежному бутону". Тиа, а у тебя есть эти самые... лепестки с бутоном? Что-то я не припоминаю ничего подобного. Пожалуй, надо поискать как следует, вдруг я был невнимательным.
  - Ты уверен, что это роман о любви, а не пособие по садоводству? Лепестки, бутон, ствол, нектар. Марк, кто все это будет читать?
  - Ты - неромантичная женщина, - изрек Марк. - Абсолютно неспособная проникнуться красотой сего сладострастного творения.
  - Я - женщина практичная, - сказала я со смехом. - И ты прекрасно об этом знаешь.
  - Вот, а есть те, кто желает насладиться повествованием о головокружительной страсти. Не удивлюсь, если Магда и Лилиана, например, окажутся в числе первых, кто купит новинку. Ты и сама недавно убедилась, что есть высокоморальные дамы, которые в действительности только и ждут, что кто-нибудь примется "добираться до их жемчужинок".
  - Да уж, - вздохнула я. - Моя родня порядком удивила меня. Сначала Магда с любовником-шантажистом, потом дядюшка со своим опусом о неутомимом Гюнтере. Мне даже страшно подумать о том, какой скелет может прятать в своем шкафу кузен Дитер. А главное - ни с кого я не могу снять подозрения. Магде, как мы выяснили, постоянно не хватает денег. Вильгельм желает перебраться в столицу и издать свой роман. Сейчас он счел возможным обратиться к тебе как к жениху своей племянницы. А раньше вполне мог рассчитывать на наследство.
  - Поговорим об этом завтра, - предложил Марк. - А сейчас иди лучше сюда, я намерен провести эксперимент.
  - Какой же? - подозрительно осведомилась я.
  - Проверить кое-какие теории, почерпнутые из того шедевра, коим я в данный момент наслаждаюсь.
  - Ну уж нет! - я возмутилась. - Сильно подозреваю, что практических подтверждений своим домыслам дядюшка так и не получил. Поэтому ответственно заявляю: мое тело - не сокровищница с драгоценностями и не цветник. Твои умения меня устраивают и без всяких сомнительных теорий.
  Марк поднялся с кровати и притянул меня к себе.
  - Нет в тебе тяги к новаторству, - посетовал он. - Но, раз уж ты настаиваешь, буду действовать по-старинке.
  Надо ли упоминать, что я осталась весьма довольна его действиями?
  
  Сломанная кость кузена Дитера срослась, как и положено, на третьи сутки после перелома. Но Дитер не был бы Дитером, поверь он магу-лекарю, объявившему о выздоровлении. Он сидел в кресле, обложившись подушками и укутавшись пледом. Многострадальная нога возлежала на пуфе, и кузен зорко следил, чтобы никто к ней не приближался.
  - Очень, очень рад тебя видеть, дорогая кузина! - провозгласил он. - Разумеется, исключительно предсвадебные хлопоты помешали тебе навестить несчастного калеку. Но я не обижаюсь, ты не думай. Я знаю, что люди, коим повезло со здоровьем, мало задумываются о том, каково приходится несчастным больным вроде меня. Увы, но такова жизнь.
  Я отметила прекрасный цвет лица, отсутствие синяков под глазами и румяные щеки кузена, но возражать ему не стала. Спор с Дитером на тему его самочувствия был чреват неприятностями - кузен своим занудством любого мог довести до полусмерти. Вот уже добрый десяток лет назад он вбил себе в голову, что на него свалились все известные и неизвестные болезни, и счастливо пребывал в этом заблуждении. Счастливо - потому что Дитер просто обожал лечиться. С завидной регулярностью он собирал у себя дома целые консилиумы магов-лекарей, скупал новые зелья и настойки и заставлял всех домашних хлопотать вокруг себя. Вот и сейчас встречала гостей - меня и Марка - Магда, горничная споро накрывала стол к чаю, а кузен даже не предпринял попытки хотя бы приподняться с кресла, чтобы поприветствовать нас.
  - Вы замечательно выглядите, - прямо сказал Марк.
  Я мысленно застонала, горничная разлила чай, не дожидаясь приказа, и быстро юркнула за дверь, а Магда опустилась в кресло и сжалась в комок. Мне даже показалось, что она пытается слиться с обивкой. Дитер кисло улыбнулся.
  - Дражайший кузен - надеюсь, вы позволите обращаться к вам так? - это всего лишь видимость. В действительности я тяжко, неизлечимо болен. Вероятно, я доживаю свои последние дни. Но даже в столь плачевном состоянии я никого не желаю обременять своими проблемами. Я стойко переношу ниспосланные мне богами лишения.
  - Знаете, - жизнерадостно объявил Марк, - есть замечательный способ излечиться. Мне кажется, вам он подойдет просто идеально.
  - Какой же? - заинтересовался Дитер.
  - Трудотерапия. Обещаю, что в ближайшие же дни придумаю вам достойное занятие, которое будет отнимать у вас то время, что вы привыкли тратить на поиск у себя неизлечимых заболеваний.
  Кузен в ответ на столь дерзкое заявление смог только несколько раз открыть и закрыть рот, зато Магда засуетилась.
  - Угощайтесь, прошу вас. Желаете морковного кекса? Или овсяного печенья?
  Мы с Марком в недоумении уставились на стол. Всего несколько минут назад Марк вручил дворецкому коробку шоколада и марципановый торт для любезных хозяев. Никаких оснований полагать, будто слуга припрятал угощение, у нас не было, следовательно, не ставить подношения на стол распорядилась кузина.
  - Дитеру нельзя жирное и сладкое, - извиняющимся тоном произнесла перехватившая наши взгляды Магда.
  - Да, не забудьте отметить этот пункт в свадебном меню, - оживился кузен. - Я могу вам прислать список тех блюд, что мне разрешены.
  - Благодарю, но мы в этом не нуждаемся, - отрезал Марк.
  Спорить с ним Дитер не решился.
  Дальнейшее чаепитие прошло в молчании. Несколько раз кузен пробовал было завести разговор о своих нескончаемых болезнях, но всякий раз замолкал, только взглянув на хмурое лицо Марка. На прощание я уловила момент и тихо спросила у Магды, досаждает ли ей шантажист.
  - Нет, я больше не получала от него известий, - шепотом ответила она. - Жаль только, что Райнера я тоже больше не видела. Он вынужден был уехать, но на прощание прислал мне такое трогательное письмо.
  Внезапный отъезд Райнера меня нисколько не удивил. И я искренне понадеялась, что Магде хватит благоразумия уничтожить письмо от любовника, а не хранить и перечитывать его.
  
  Следующие три дня я почти не видела Марка. Помимо должностных обязанностей, на него свалились еще и дела моей родни. В Королевском издательстве не без опаски приняли роман Вильгельма. Главный редактор побаивался выпускать столь откровенное произведение, но и противостоять королевскому магу он не решился. Только лишь покачал укоризненно головой и пробормотал нечто вроде "Под вашу ответственность". С занятием для кузена Дитера же дело обстояло далеко не столь просто.
  - Мне вовсе не хочется исправлять его ошибки, - пояснил мне Марк. - И бесполезной работой я людей загружать не привык. Но ничего, я что-нибудь придумаю.
  Между тем солнечных дней становилось все больше, а из земли появилась первая зеленая трава. И после очередного визита к госпоже Саворри я решила прогуляться по парку.
  Я шла медленно, порой останавливаясь, снимая перчатку и прикасаясь ладонью к шершавой коре деревьев. Лагерь уже казался мне страшным сном, но я все еще наслаждалась свободой так, как на это способен только человек, бывший еще недавно этой самой свободы лишенный. Охранник, приставленный ко мне Марком, следовал в нескольких шагах позади меня.
  - Тиали Торн! - внезапно окликнул меня смутно знакомый насмешливый голос. - Вот так встреча!
  По дорожке ко мне направлялась Маргарита в модном бежевом пальто и шляпке с узкими полями. Я поморщилась - вот уж кого я вовсе не желала видеть. Но отвернуться и уйти было бы трусостью, поэтому я растянула губы в самой приветливой улыбке, на которую только была способна.
  - Маргарита Крейн! Надо же! Рада видеть!
  Бывшая пассия Марка подошла ко мне почти вплотную. Охранник топтался в нескольких шагах от нас, не зная, что предпринять. Он настороженно смотрел на Маргариту, готовый в любой момент броситься мне на выручку, но не знающий, исходит ли от моей собеседницы опасность. Та мило улыбалась, вот только голос ее сочился ядом.
  - Что, решила, будто заполучила ценный приз? Нет, дорогуша, и не надейся. Знаешь, что тебя ждет? Марк так и не забыл, как поступила с ним твоя семейка. Он заставит тебя заплатить за старые обиды. Думаю, он бросит тебя перед самой церемонией, чтобы как можно больше народа наблюдало за твоим унижением. Так что счастливой подготовки к свадьбе, милочка!
  Слова Маргариты звучали тем больнее, что я знала - они близки к истине. Вот только до свадьбы дело не дойдет. Помолвка была фальшивой, рассчитанной на то, что она всполошит преступника. И я в очередной раз осознала, как сильно мне хотелось бы, чтобы она превратилась в настоящую. Вот только сама я предложить Марку пожениться никогда не решусь, а ему мысль о свадьбе, похоже, не приходит в голову. Раньше я успешно гнала от себя подобные мысли, но сейчас слова Маргариты резали по сердцу не хуже ножа.
  Но вот показывать свою боль сопернице я не собиралась. Напротив, улыбнулась еще радужнее и произнесла:
  - Я непременно приглашу тебя на свадьбу, чтобы ты сама смогла удостовериться в том, воплотились ли в жизнь твои прогнозы. Ты придешь со спутником? Или будешь страдать в одиночестве?
  На лицо Маргариты набежала легкая тень неудовольствия. Должно быть, она все еще не нашла замену Марку. Не оставляя ей возможности сказать мне очередную колкость, я пошла дальше, не прощаясь.
  
  Но слова бывшей любовницы Марка все никак не шли у меня из головы. Вечером я даже не поинтересовалась у Марка, как прошел его день. Ужин прошел в молчании, а после я забралась с ногами в кресло в гостиной и сделала вид, будто увлеченно читаю. Погрузиться в книгу в действительности мне не давали невеселые мысли. Марк то и дело посматривал на меня и пытался заговорить, но я отделывалась односложными ответами. Наконец он все-таки взорвался.
  - Тиа, что происходит? Я что, чем-то обидел тебя?
  - С чего ты взял? - деланно удивилась я.
  - Ты не заговариваешь со мной, нехотя отвечаешь на мои вопросы, ведешь себя так, будто мое присутствие тебе неприятно. Что, демоны раздери, случилось?
  Причины скрывать дневное происшествие я не видела. Более того, я понимала, что если буду продолжать молчать, то потеряю Марка куда быстрее, нежели могу предположить.
  - Днем я видела Маргариту.
  - И?
  - И она, само собой, наговорила мне гадостей, - пояснила я. - Например, сказала, что ты горишь желанием отомстить мне за поступок моего отца и втоптать меня в грязь.
  - И ты ей поверила?
  Марк подошел ко мне и присел на подлокотник кресла. Я покачала головой.
  - Нет, разумеется. Но все равно мне было очень неприятно.
  - Тиа, - произнес Марк каким-то странным сухим голосом. - Тогда, десять лет назад, я винил тебя в своем унижении. Я думал, что ты просто посмеялась над моими чувствами. Я поверил в существование твоего жениха. Более того, мне передали записку якобы от тебя - раньше я ведь не имел возможности увидеть твой почерк. Очень злую и неприятную записку. И я стремился показать тебе, что ты ничего для меня не значишь. Хотел ударить побольнее, отплатить за подлость. Лишь спустя несколько лет я сумел понять, что ты была такой же жертвой, как и я. Увы, время уже было упущено. Но знала бы ты, как я корил себя за свою глупость! Все-таки я старше, и я - мужчина, я должен был разобраться в ситуации, а я сдался и опустил руки. В одном твой отец оказался прав - я повел себя, словно глупый самонадеянный щенок.
  - Я не знала, - прошептала я. - Совсем ничего не знала ни о какой записке. И жениха отец нашел уже потом, после разговора с тобой. Я писала тебе письма, но вряд ли ты получил хоть одно из них. Меня заперли, а когда вновь выпустили в свет, ты уже был с другой.
  - Прости меня, - глухо сказал Марк.
  Я потянулась к нему.
  - Мы оба виноваты. Оказались слишком глупыми, слишком доверчивыми, слишком неуверенными в себе. Главное - сейчас мы вместе, всем назло.
  Да, - шепнул он, обнимая меня. - Да, ты права.
  Целоваться в том положении, в котором мы находились, было немного неудобно. Марк вынужден был встать, а я - подняться на сиденье на колени. Но мы не могли оторваться друг от друга. А потом Марк подхватил меня на руки и хрипло произнес:
  - Пойдем в спальню, Тиа?
  Я кивнула и спрятала лицо у него на груди.
  
  Таким должен был быть наш первый раз. Медленным, нежным, изучающим. Руки едва-едва прикасаются, осторожно гладят, будто бы спрашивая: можно? не оттолкнешь? А потом, осмелев, сжимают чуть сильнее, сминают, заставляют выгибаться и подаваться навстречу. Горячие губы на горячей коже - так сладко, так нежно, что слезы наворачиваются на глаза. И шепот, бессвязный, едва слышный. Слова совсем неважны, над ними мы не задумываемся. Наши сердца бьются в унисон, наши тела подаются друг к другу в одном ритме, наше дыхание сливается и становится общим, одним на двоих. И протяжный полукрик-полустон вырывается у нас одновременно. И потом мы лежим, вжавшись друг в друга, не в силах оторваться. Нет больше тебя и меня, есть только мы. Ты стал моим небом, моими звездами, воздухом, которым я дышу, вошел в мою душу, в мое сердце, влился в мою кровь. И я растворилась в тебе без остатка...
  
  "Дамочка, милая моя, самая любимая, драгоценная!
  Словами не передать, как я рада, что ты жива-здорова и что все у тебя благополучно. Док говорит, что теперь ты вернулась на свое законное месте и не дело тебе якшаться с воровками и проститутками, а я все равно решила написать. Не захочешь читать - и ладно, выброси письмо, я пойму и не обижусь. Но все-таки сдается мне, что тебе интересно будет узнать наши нехитрые новости.
  Посылку твою я получила. Все-все передают тебе низкий поклон и огромную благодарность. Правда, цена такой благодарности тебе хорошо известна. Берта усердно учится писать. Я предложила и ей черкнуть для тебя пару слов, но она ужасно стесняется. Ошибок, мол, много, и буквы кривые. Нетка было приболела, кашляла сильно, но мы с Доком быстро поставили ее на ноги. И вновь благодарю тебя за то, что замолвила за меня словечко - теперь я все время в тепле и сытости. Понемногу разбираю архив Дока. Так, как у тебя, работа у меня не спорится, но и ошибок вроде бы не допускаю. А уж зелья как я варить наловчилась! Док шутит, что меня после освобождения любой маг-лекарь с руками оторвет. Да только любой мне не нужен, вот в чем дело.
  Сам же Док, похоже, пока ни о чем не догадывается. Но зовет меня по имени, угощает пирожками и иногда прикасается к моей руке, вроде как случайно. Меня это обнадеживает, конечно же.
  Пациенток у нас мало. Сейчас, правда, и к нам пришла весна, принесла с собой не только капель и сырость, но и простуды. Многие кашляют и чихают, но в лазарет таких не берут. Я просто выдаю им настойку, вот и все. Укрепляющие профилактические зелья у меня получаются и вовсе отменные, Док говорит, что в этом году заболевших гораздо меньше, чем в предущем.
  Главная же новость - нам все-таки прислали начальника на замену травмированному Андерсу. С Лютым господин Томпсон (так его зовут) пока не ужился. Помнишь ведь, как раньше оно было: Лютый творил все, что ему вздумается, пока не мешал Андерсу. А Томпсон сразу распорядился, чтобы без его прямых указаний никто в лагере и чихнуть не смел. Слава всем богам, к нам с Доком его приказ не относится. Томпсон было сунулся в работу лазарета, да только нарвался на такую отповедь, что зарекся и нос показывать. Линда, что с Лютым крутила, мигом сообразила, куда ветер ныне дует, и принялась строить глазки новому начальнику, да вот только не слишком ей повезло. Не из тех мужиков оказался Томпсон, чтобы им бабы крутили. Позвал он ее несколько раз в административное здание якобы на беседу, а потом и обратно отправил. Ни подарков, ни лишней пайки Линда не получила, только Лютый зуботычин ей насовал и пообещал придушить, если жаловаться побежит. Но это она еще дешево отделалась, если вспомнить Красотку и Брюнетку.
  Ну вот вроде бы и все, больше новостей у нас нет.
  С пожеланием всяческих благ
  безмерно благодарная тебе Норма."
  
  Письмо Мышки я дочитывала с улыбкой. Полузабытые образы проносились передо мной: Лютый, Линда, Красотка, Хромоножка. Словно воочию я видела, как Док ставит на место нового начальника, слышала его чуть насмешливый усталый голос. Подумать только, ведь прошло не так уж и много времени, а лагерь почти не вспоминался. Былые ужасы стали восприниматься, словно дурной сон, а новые заботы полностью поглотили меня.
  Марк отдал мне в полное распоряжение свой кабинет, что вызывало неизменное ворчание Двина, вынужденного едва ли не ежедневно появляться с докладом в доме недоброжелателя. Я понимала и друга, и любовника, но в данной ситуации была полностью на стороне Марка: собственная безопасность была для меня важнее удобства.
  - Да он просто боится тебя выпускать из-под присмотра, - повторял Двин. - Опасается, что однажды не захочешь к нему возвращаться. Тиа, я тебя не узнаю. Ты ведь так ценила свободу, даже жениха себе выбрала такого, чтобы ни в чем тебя не ограничивал.
  - И получила замечательную возможность удостовериться, что я заблуждаюсь, - парировала я. - К тому же еще недавно моя свобода была ограничена куда как сильнее.
  - Значит, я был прав: ты живешь с ним из благодарности. Знаешь, Тиа, после истории с санаторием я был убежден, что Грен способен на подлость, но даже не догадывался, до какой степени она простирается. Подумать только, он воспользовался твоей беззащитностью!
  Однажды я все-таки взорвалась.
  - Я не желаю больше выслушивать твои домыслы, Двин! Сколько раз мне повторить, что Марк ни к чему меня не принуждал, чтобы ты наконец поверил в правдивость моих слов? Я с ним живу, потому что так хочу сама. Он мне нравится, понимаешь? Он привлекает меня как мужчина. Я с ним счастлива.
  Но друг, по-моему, все-таки мне не поверил. Он слышал только то, что желал, пропуская то, что шло вразрез с его мнением, мимо ушей. И с этим я ничего не могла поделать.
  А вот деятельность Фойля немало досаждала мне. В стремлении отплатить своему благодетелю он предпринимал действия, основательно мне вредящие. И у нас с Марком начали вспыхивать ссоры.
  - Урезонь своего карманного министра, - шипела я. - За каким демоном он полез в дела моих охотничьих угодий?
  - Это обычная проверка, - невозмутимо отвечал Марк.
  - И на верфи тоже, да? - закипала я.
  - Слушай, Тиа, ну продай ты уже эту верфь мне, а? Все равно она не так уж много тебе приносит.
  - Зато составляет тебе конкуренцию, - упрямилась я. - Хорошо, этот раунд ты выиграл. Но вот увидишь, я найду способ сместить Фойля и посадить на его место более лояльного ко мне человека.
  Здесь Марк обычно начинал смеяться, обнимал меня и ласково говорил:
  - С тобой невозможно соскучиться, Тиа.
  Я для вида сопротивлялась, но быстро сдавалась и сама тянулась за поцелуем.
  Свадьба Гарта и Лилианы приближалась с быстротой, свойственной всем неприятностям. Госпожа Саворри сшила мне платье, в котором я, по ее словам, должна была выглядеть прекраснее невесты. Впрочем, учитывая заказанную Лилианой безвкусицу, задача была нетрудной.
  Незадолго до торжества Марк принес мне подарок - красивый кулон с крупным бриллиантом.
  - Артефакт, - определила я, едва лишь взяв его в руки.
  - Распознаватель ядов, - согласился бледный и уставший любовник. - Я вложил в него больше сил, чем в королевский.
  - Но у меня ведь уже есть один, - недоуменно произнесла я, поворачивая руку так, что камень в кольце на указательном пальце вспыхнул снопом ярких разноцветных искр.
  - Твой способен распознавать только стандартные яды, - возразил Марк, - а мой - даже очень редкие. Он реагирует на любые опасные примеси, даже если они не несут прямой угрозы для жизни. Я не хочу, чтобы тебе в бокал подлили настойку, от действия которой ты потеряешь сознание и окажешься беспомощной, например.
  Мои магические способности были гораздо слабее, нежели у Марка, так что я с благодарностью приняла подарок.
  - Ты совсем вымотался, пока делал его, - шепнула я, погладив любовника по щеке. - Тебе надо отдохнуть и восстановить силы.
  - Хорошо, я улягусь в постель и буду отдыхать, а ты станешь обо мне заботиться. Согласна?
  - Конечно. Я даже готова кормить тебя с ложечки и делать массаж.
  - Пожалуй, первое нам не понадобится, а вот ко второму я бы кое-что добавил.
  - И что же? - заинтересовалась я.
  Марк прошептал мне на ухо, чего именно от меня хочет. Я смущенно зарделась, но вынуждена была признать, что нахожу его идею весьма интересной.
  
  Если сборы на чужую свадьбу отнимают столько времени и сил, то что же происходит с бедными невестами? Пожалуй, для них не мешало бы открыть отдельный санаторий постсвадебной реабилитации.
  Подобные мысли крутились у меня в голове, пока я перед зеркалом наносила кисточкой на губы помаду из изящной позолоченной баночки. Волосы уже были тщательно уложены, платье цвета слоновой кости сидело безупречно, приоткрывая грудь и подчеркивая талию, подарок Марка переливался огнями и притягивал к себе внимание. Оставалось лишь подкрасить губы и надеть длинные белые перчатки.
  - Прекрасно выглядишь. Мне будут завидовать все мужчины.
  Марк подошел сзади и, склонившись, припал поцелуем к моему плечу.
  - А мне - все женщины, - вернула я ему комплимент. - Отчего-то мне кажется, что на нас будет направлено больше взглядов, нежели на жениха и невесту.
  - После церемонии - так уж точно. Вряд ли этот прием будет отличаться от множества других, где вокруг меня тут же собиралась толпа просителей и прихлебателей. А теперь, когда всем известно о нашей помолвке, следить за нами будут особо пристально. Ну и версии о том, что же послужило причиной нашей столь бурной ссоры и где ты пряталась несколько месяцев, до сих выстраиваются одна причудливей другой.
  - Хорошо еще, что прямых вопросов никто не задает, - поежилась я.
  - Самоубийц среди нашего окружения вроде бы нет, - пожал плечами Марк и подал мне руку. - Прошу, госпожа Торн.
  Разумеется, для обряда Лилиана выбрала храм Всех Богов. Площадь перед ним была запружена народом, собравшимся в надежде получить от молодоженов праздничное угощение. Господин Дирк, отец Лилианы, худой лысый мужчина в возрасте, бросал в толпу из мешка щедрой горстью конфеты и мелкие монетки.
  - А взнос-то на храмовую лечебницу мизерный сделал, - расслышала я осуждающий шепоток. - Оно и понятно, такими делами похвастаться не выйдет.
  Рядом раздалось хихиканье.
  - Да Дирк и без того потратился хорошо, такого зятя себе купил...
  Дальше я уже не расслышала, но сделала вывод, что причина женитьбы Гарта стала известна слишком уж широко. Но ни его, ни Лилиану мне жаль не было. У входа в храм нас встретила мать моего бывшего жениха.
  - Господин Грен, госпожа Торн, какая честь! Пойдемте, я сопровожу вас к вашим местам.
  Места нам были отведены - кто бы сомневался - в первом ряду и, к моему вящему неудовольствию, рядом с министром Фойлем и его супругой. Они, наравне с нами, являлись самыми почетными гостями праздника. Мать Лилианы, полная высокая блондинка, то и дело бросала на нас довольные взгляды, словно желая удостовериться, что ни Марк, ни министр никуда не сбежали.
  - Фойля я попросил прийти, - шепнул мне Марк. - Раз уж я теряю время на этом скучнейшем мероприятии, то заодно уж обсужу с ним один вопрос.
  - Надеюсь, к моей корпорации он отношения не имеет?
  В этот момент заиграла музыка, знаменующая начало церемонии, поэтому Марк просто отрицательно покачал головой.
  Смотреть, как Гарт и Лилиана обмениваются брачными клятвами, мне было неприятно. Боли уже не осталось, но и совсем равнодушной я себя не чувствовала. И лишь молчаливая поддержка Марка, крепко сжимавшего мою руку, позволила мне сохранять улыбку. Мои поздравления, когда мы подошли к молодоженам, звучали вполне искренне - или я просто на то надеялась? У Гарта был довольно кислый вид, а вот Лилиана казалась вполне удовлетворенной.
  - Теперь я госпожа Керн, - заявила она. - И никто больше не посмеет шипеть мне в спину разные гадости.
  Я не стала ее разубеждать, хотя прекрасно знала, как сильно она заблуждается. Помимо прозвища "выскочка", намертво прилепившегося к ней, Лилиану отныне будут преследовать сплетни о том, как она купила себе мужа. Но мне до этого уже не было никакого дела. С некоторым удивлением я поняла, что та страница моей жизни, где я была невестой Гарта и подругой Лилианы, окончательно перевернута. Только ради этого следовало пойти на их свадьбу.
  А вскоре я убедилась, что Марк был прав - внимание гостей чаще приковывалось к нам, нежели к новобрачным. Многие якобы невзначай подходили к Марку и пытались заговорить о каких-то своих проблемах, но он с неизменной вежливой холодностью пресекал эти попытки.
  - Не выходи из зала, - сказал он мне, когда начались танцы. - И старайся все время держаться так, чтобы я мог тебя увидеть. Хорошо?
  Я кивнула, хотя плохо представляла себе, как это можно выполнить в такой толпе.
  Нас разлучил уже второй танец, на который меня пригласил один из друзей жениха. Кружась по залу, я отыскала взглядом Марка - он о чем-то увлеченно беседовал с Фойлем. Супруги министра рядом видно не было. Затем меня перехватил дядюшка Вильгельм.
  - Дорогая племянница, видела ли ты утренние газеты?
  Я отрицательно покачала головой. Восходящая литературная звезда крайне огорчилась.
  - Ну как же так, Тиали? Современному человеку крайне важно быть вовремя осведомленным обо всех важных событиях, что происходят в мире.
  Еще полгода назад дядюшку волновали никак не газеты, а пыльные тома из его библиотеки. Насколько я знала, прессой Вильгельм вовсе не интересовался и отзывался о ней весьма презрительно, утверждая, что ничего нового для себя образованный человек из газет и журналов почерпнуть не может. Отчего же его мнение столь переменилось?
  - Я просто не успела, дядюшка, - извиняющимся тоном сказала я. - Посмотрю вечером.
  - Да ты вернешься домой под утро! - возмутился Вильгельм. - К счастью, я захватил с собой один интересный экземпляр.
  И он вытащил из внутреннего кармана старательно сложенный листок, в котором я опознала "Ежедневный вестник" - развлекательную газетенку, специализирующуюся на слухах и сплетнях.
  - Вот, читай! - дядюшка гордо ткнул в статью на первой полосе.
  - "Яркое светило современной литературы - Гюнтер Непревзойденный! Эксклюзивное интервью!" - послушно прочла я заголовок. - Дядя Вильгельм, вы дали интервью газетчикам? Раскрыли ваше настоящее имя?
  Дядюшка прямо-таки излучал самодовольство.
  - Вот уж нет! Твой дядя далеко не простак, малышка Тиали, - заявил он снисходительным тоном. - Да и твой жених, надо признаться, кое-что смыслит в этой жизни. Таинственный писатель, гений, возникший из ниоткуда, непременно привлечет внимание. Собственно, так оно и получилось. Интервью вышло только утром, а уже к обеду я получил не меньше десятка писем.
  - На имя Вильгельма Торна? - никак не могла успокоиться я.
  - Тиали, - рассердился дядюшка, - откуда такое неверие в мои умственные способности, намного, между прочим, превышающие среднестатистические? Разумеется, на имя Гюнтера Непревзойденного. Господин Грен - я, кажется, только что упомянул, что и у него голова недурно работает, когда надо - снял мне номер в "Короне Валлисы". По-моему, вполне подходящее заведение для скромного литератора.
  "Корона Валиссы", один из самых роскошных отелей столицы, сверкавший хрусталем и позолотой, скорее уж подходил для людей нескромных. Хотя с литераторами я прежде знакомства не водила - может, у них иные представления о скромности?
  - И там ты давал интервью? Как Гюнтер Непревзойденный?
  - Именно! - просиял дядюшка. - Корреспондент - на редкость милая дама, только слишком уж современная, с папиросой и странной прической - сказала, что портрет мой размещать не будут, только опишут внешность словесно. Это, по ее словам, способствует интриге.
  Я быстренько пробежала глазами статью и выяснила, что дядюшка у меня, оказывается, "представительный брюнет с припорошенными благородной сединой висками изящного телосложения". Взглянула на обширные залысины пегого "брюнета" с легкой изящной сутулостью и хмыкнула, не удержавшись.
  - А на развороте "Вестник" дал отрывок из моего романа, - воодушевленно продолжал Вильгельм. - Так среди полученных мною сегодня писем попались и записки от поклонниц. Они глубоко впечатлены столь неординарным произведением и желают лично завести знакомство с его автором, то есть со мной.
  - Надеюсь, не с целью проверить умения неутомимого Гюнтера? - пробормотала я. - Боюсь, они будут несколько разочарованны.
  Дядюшка выпятил грудь и уже собрался разразиться тирадой о достоинствах оного персонажа, но ему помешала весьма удачно подошедшая супруга министра.
  - Госпожа Торн, вот вы где! А я вас искала.
  Надо полагать, затем, чтобы я отвлекла внимание Марка от ее мужа. Я сладко улыбнулась и пропела:
  - Госпожа Фойль, вы знакомы с начинающим литератором Гюнтером Непревзойденным?
  Почтенная дама прижала руки к груди и как-то совсем по-девичьи охнула и залилась румянцем.
  - Это правда вы? Я только сегодня читала статью о вас в "Ежедневном вестнике". И интервью, и отрывок из вашего шедевра. Ах, я ваша самая горячая и искренняя поклонница. Вы дадите мне автограф?
  Вильгельм зарделся от удовольствия. Он приосанился и спросил у госпожи Фойль странным низким тоном, самому ему, должно быть, представлявшимся интимно-бархатистым:
  - Вы позволите полюбопытствовать, что именно в повествовании произвело на вас наибольшее впечатление?
  Пухлые щеки его собеседницы тоже окрасились румянцем. Должно быть, она не предполагала возможным обсуждать столь откровенный роман с мужчиной, пусть даже и с гениальным творцом.
  - Смелость! - наконец выпалила она, зажмурившись. - Та смелая откровенность, с которой вы описываете чувственную сторону отношений. Ах, я даже не подозревала, что любовь может быть столь прекрасной!
  Я невольно посочувствовала министру, который еще даже не представлял, сколько чудных открытий ему уготовано. В этот момент кто-то прикоснулся к моей руке.
  - Двин! - обрадовалась я.
  - Потанцуешь со мной?
  Занятые разговором, Вильгельм и госпожа Фойль не обращали на меня внимания и даже не заметили, как я покинула их компанию.
  - Как ты? - заботливо спросил Двин, сжимая мою руку в своей.
  - Нормально, правда. Я ожидала, что будет гораздо хуже.
  - Гарт постоянно смотрит в твою сторону.
  - Это уже не мои проблемы, - отрезала я.
  Но все-таки отыскала в центре зала жениха с невестой - единственную пару, которой было позволено почти весь вечер танцевать только друг с другом. Гарт действительно смотрел на меня, но заметив мой взгляд, быстро отвернулся. Лилиана натянуто улыбалась, то и дело поглаживая своего уже супруга по плечу затянутой в перчатку рукой. На белом шелке ярко выделялись кольца с разноцветными крупными камнями.
  - Хочу пить, - сказала я, внезапно ощутив, до чего душно в зале.
  Двин тут же остановил одного из пробирающихся сквозь толпу официантов и взял у него бокал с вином.
  - А ты?
  - А я не хочу.
  Я отпила пару глотков и поставила бокал на низкий круглый столик у стены. Меня тревожили подозрения, что друг снова заговорит о Марке, но Двин сегодня решил, видимо, не касаться запретной темы. Мы разговаривали о разной ерунде, потом я рассказала о дядиной книге, вызвав у друга чуть ли не истерический приступ хохота.
  - Ты меня не разыгрываешь? Этот сухарь действительно написал такое?
  - Скоро сможешь сам купить и прочитать. И дядюшка Вильгельм сильно переменился. Только взгляни.
  Начинающий литератор стоял недалеко от нас, окруженный полудюжиной разновозрастных дам, и что-то вдохновенно вещал, бурно жестикулируя. К кружочку понемногу подтягивались новые слушательницы.
  - Ого! Тиа, ты только взгляни, какой популярностью он пользуется! Может, и мне написать что-нибудь этакое? Тогда и меня будут любить дамы.
  - Ну и что ты будешь делать с этой любовью? - скептически осведомилась я. - Сомневаюсь, что кто-либо из окруживших дядюшку почитательниц в твоем вкусе.
  Двин посмотрел на меня столь тоскливо, что мне даже стало неловко. Я залпом допила вино из бокала и только потом поняла свою ошибку: в духоте зала хмельной напиток слишком сильно ударил мне в голову.
  - Двин, - прошептала я, хватаясь за руку друга, - Двин, мне дурно, голова кружится.
  - Выйдем на балкон? - с готовностью предложил Двин.
  От холодного сырого воздуха мне стало немного легче. Старательно обходя милующиеся за колоннами парочки, мы прошли в самый темный угол, где, что удивительно, никого не было. Музыка, столь громкая в зале, здесь звучала приглушенно, вместо навязчивого запаха разнообразных духов легкий ветерок доносил смесь ароматов влажной земли и клейких набухающих почек - так пахнет весна в парке. Я облокотилась на перила и посмотрела вниз, на подсвеченные огнями особняка цветочные клумбы. Пока что они, лишенные цветов, являли собой довольно безрадостное зрелище. Лишь вечнозеленые кустарники немного оживляли голое пространство.
  - Тиа, тебе нехорошо?
  Двин подошел почти вплотную, положил руку мне на плечо.
  - Как мило! - раздался насмешливый голос совсем рядом.
  Я повернулась так резко, что налетела на Двина. Друг подхватил меня, приобняв за талию.
  - Убери от нее руки! Немедленно! - рявкнул Марк.
  - Это не то, что ты подумал, - обреченно произнесла я, прекрасно осознавая всю нелепость этой фразы.
  - А что я подумал? - в голосе моего любовника звучал неприкрытый сарказм.
  - Грен, - начал было Двин, - Грен, послушай...
  Я схватила его за рукав.
  - Пожалуйста, оставь нас одних. Прошу тебя!
  Друг с сомнением посмотрел на меня.
  - Ты уверена?
  - Да. Пожалуйста, Двин.
  - Хорошо. Но знай, что я буду неподалеку и ты в любой момент сможешь позвать меня на помощь.
  Лицо Марка словно застыло. Когда Двин проходил мимо него, ему и в голову не пришло чуть посторониться, так что моему другу пришлось прижаться к стене, чтобы пробраться дальше, к освещенной части балкона.
  Марк дождался, пока Двин скроется из вида, и шагнул ко мне.
  - Ты нарочно меня провоцируешь, Тиа?
  От него пахло вином. Должно быть, он тоже, как и я, немного выпил. Не столько, чтобы утратить наблюдательность или способность соображать, но вполне достаточно, чтобы хмель разгорячил кровь. Я не успела ответить на его вопрос - он схватил меня за плечи и резко притянул к себе, впиваясь в губы злым жестким поцелуем. Его руки крепко прижимали меня к его телу - так крепко, что я отчетливо ощутила, насколько он возбужден.
  - Марк, не здесь, - попробовала сопротивляться я, когда он, оторвавшись от моих губ, принялся покрывать поцелуями шею. - Нас могут увидеть.
  - Неужели? - в его голосе прозвучала злая насмешка. - Что-то с твоим приятелем ты об этом не беспокоилась.
  Он развернул меня спиной к себе и заставил облокотиться на перила. Я еще успела порадоваться их высоте и крепости, а еще тому, что нас скрывал от любопытных глаз полумрак, и наскоро попросила богов, чтобы никому не захотелось направиться к нам подышать воздухом. А затем рука Марка скользнула в низкий вырез моего платья и грубовато сжала грудь. Легкое опьянение поспособствовало и моему возбуждению, и вскоре я уже сама стремилась как можно теснее прижаться к Марку бедрами и ягодицами. Любовник задрал подол моего платья, и я слегка поежилась от прикосновения холодного воздуха к разгоряченной коже. А потом его пальцы проникли в меня, и я совсем утратила способность здраво соображать.
  - Хочешь меня, Тиа? - хрипло спросил Марк.
  - Да, - выдохнула я.
  - Тогда попроси! - приказал он.
  - Пожалуйста, Марк, пожалуйста!
  Он вошел в меня одним рывком, заставив вскрикнуть от острого наслаждения. Мне было безразлично, даже если бы все гости сейчас высыпали на балкон и уставились на нас. Я подавалась ему навстречу, крепко вцепившись пальцами в камни балюстрады. Марк удерживал меня за бедра, с силой привлекая к себе при каждом толке. И уже едва ли не теряя сознание, я услышала его слова:
  - Я люблю тебя, Тиа. Люблю и так боюсь потерять.
  
  - Мне кажется, все сейчас догадаются, чем именно мы здесь занимались, - я нервно хихикнула, оправляя юбку.
  - И позавидуют, - спокойным тоном ответил Марк.
  - Еще решат, что это дядюшкин опус на нас так подействовал, - я никак не могла успокоиться. - Марк, ты ничего не хочешь мне сказать?
  - Кроме того, что ты уже услышала? Пожалуй, нет. Я давно уже не пылкий юнец, да и раньше слабости к красивым речам не питал.
  Я улыбнулась при воспоминании о его признании. Возможно, оно и было сделано под влиянием страсти, но все равно в груди разливалось тепло, а ноги слабели, стоило мне вспомнить его хриплый шепот.
  - Нет, я о Двине.
  - А что о нем сказать? - удивился Марк. - Ты знаешь, что мне не нравится твой приятель. Я знаю, что ничего, кроме дружеских чувств, ты к нему не испытываешь, но все равно мне неприятно видеть вас вместе. Считай это инстинктом собственника. Вот и весь разговор.
  Я привстала на цыпочки и шепнула ему в самое ухо:
  - Я тебя тоже люблю. Очень-очень сильно.
  А затем увернулась от его объятий и направилась в зал.
  Двина я увидела сразу. Необычайно бледный, он стоял недалеко от балконной двери и покачивал в руке бокал с янтарной жидкостью. Стоило мне появиться, как он одним глотком осушил свой бокал, поставил его на столик и демонстративно отвернулся от меня. Я растерялась, не зная, стоит ли подойти к нему или лучше дать ему время успокоиться. Но выбора меня лишил Фойль, заметивший Марка и уже направлявшийся к нам.
  - Господин Грен! Госпожа Торн! А я как раз вас искал. Желаете выпить? Я уже раздобыл нам всем напитки.
  И он указал на три бокала на столике неподалеку.
  - Вот, мне чудом посчастливилось заметить официанта с рейнельским вином. Я тут же взял три бокала. Старик Дирк, хоть и любит дочку, но угощать всех гостей рейнельским не пожелал. Оно предназначалось только для молодоженов и членов их семей, но мне отказать никто не смог.
  Я никогда не была любительницей рейнельского вина и считала его стоимость не просто завышенной, а прямо-таки предосудительной, но разочаровывать министра не хотелось. Поблагодарив, я взяла свой бокал и охнула от боли - амулет на груди нагрелся так сильно, словно его долго держали над огнем.
  - Марк, не пей! Вино отравлено!
  - Не может быть! Официант разлил его при мне, - возразил министр.
  Наплевав на все правила приличия, я выхватила у Фойля из руки его бокал. На сей я была готова к боли, и мне удалось не скривиться и не вскрикнуть.
  - И ваш бокал тоже с отравой, господин Фойль, - сообщила я ему.
  Министр побледнел и пошатнулся.
  - Это что же получается - меня хотели убить? Покушение на государственного деятеля на свадьбе? Ну я им сейчас устрою праздник! Они его у меня вовек не забудут!
  - Стойте! - велел Марк. - Куда это вы собрались?
  - Звать полицию, куда же еще? Пусть перероют весь особняк и отыщут негодяя.
  Марк усмехнулся.
  - Полиция никого не найдет, а утром вы узнаете из газет очень много нового и интересного о своей особе. Например, что вы сами подсыпали яд в свой бокал с целью привлечь к себе внимание.
  - Но как же быть? - растерялся Фойль. - Господин Грен, меня хотят убить! Что же мне делать?
  - Скажите, министр, а как вы объяснили то, что вам потребовалось три бокала, а не один?
  - Ну я так и сказал: для меня, для господина Грена и для его очаровательной невесты, - пролепетал Фойль. - Едва только услыхав ваше имя, официант тут же принес требуемое.
  Я про себя отметила, что угощать драгоценным вином собственную супругу министр не собирался. Сочувствие к нему, вызванное знакомством упомянутой дамы с опусом о приключениях похотливого Гюнтера, тут же бесследно испарилось. Воистину, всякий муж заслуживает именно ту жену, что ниспосылают ему боги.
  - Разумеется, вы не сочли нужным понизить голос? - продолжал допрос Марк. - Кто находился в тот момент поблизости?
  - Пожалуй, я уже и не припомню, - признался министр. - Вон тот молодой человек, кажется, ваш заместитель, госпожа Торн. Еще какая-то дама в лиловом платье. И пожилой господин, литератор. Моя супруга представила мне этого субъекта. Пишет какую-то низкопробную ерунду для впечатлительных дамочек.
  Итак, Двин, дядюшка Вильгельм и неизвестная дама. Да и молодоженам официант мог доложить о том, кому налил безумно дорогой напиток. Похоже, мысли Марка совпадали с моими.
  - Как долго бокалы простояли на столике?
  - Минут двадцать, - виновато произнес Фойль. - Я никак не мог вас разыскать.
  - Ну и все эти двадцать минут, разумеется, мимо бокалов сновали туда-сюда гости, - обреченно проговорил Марк. - Забудьте, министр, ничего выяснить не удастся. Кто угодно из присутствующих мог подсыпать яд.
  - Господин Грен! - возмутился министр. - Как я могу позабыть о столь вопиющем случае? На меня было совершено покушение, несомненно, по политическим мотивам. Кто-то желает убрать меня с дороги. Если бы не госпожа Торн, то меня бы уже не было в живых. Нет, я этого так не оставлю!
  - Ты ведь не думаешь, что отравить хотели твоего протеже? - спросила я, когда Фойль, размахивая руками, удалился с праздника, сославшись на занятость.
  - У нас не может быть твердой уверенности в том, кому именно предназначался яд, - задумчиво ответил Марк. - Просто в свете предыдущих покушений мы предполагаем, что убить хотели тебя, но этот случай может и не быть связан с твоим недоброжелателем. Хорошо еще, что Фойль не стал закатывать скандал и просто отправился домой.
  Я покачала головой.
  - Он твердо уверен, что опасность грозит только ему. И явно что-то задумал. Но что?
  Ответ на этот вопрос мы узнали на следующее утро.
  
  Конечно, назвать время нашего пробуждения утром можно было с огромной натяжкой, да и завтрак был подозрительно близок к обеду. Однако же блюда нам подали традиционные именно для этого приема пищи, а на столе ворохом лежали газеты, неуместные за обедом. Марк взял одну из них, пробежал глазами по заголовки и удивленно присвистнул.
  - Похоже, вчерашняя свадьба станет самым громким событием года, - сообщил он. - Она ознаменовалась сразу двумя скандальными происшествиями: стихийным представлением широкой общественности нового откровенного романа и заказным убийством на политической почве.
  - Убийством? - не поняла я. - Разве кто-то умер?
  - Если верить Фойлю, то он был на волосок от смерти, - сказал Марк без тени улыбки, быстро проглядывая статью. - Теперь этот идиот отказывается покидать свой особняк!
  - Ага, значит, ты тоже невысокого мнения о его умственных способностях, - язвительно заметила я.
  - Да, пожалуй, я буду вынужден согласиться с тобой: Фойль - дурак и паникер. Это же надо, умудриться успеть оповестить газетчиков так, чтобы сообщение о яде в бокалах попало в утренний выпуск. О нас с тобой, кстати, упоминается вскользь. Вот: "Вместе с господином министром жертвами коварного отравления едва не стали двое его друзей".
  Я потянула к себе ближайшую газету. Это оказался "Вестник", уделивший министру крохотную заметку. Передовица и разворот были целиком посвящены дядюшкиному триумфальному выступлению перед ажиотированными дамами. Оказывается, мы с Марком многое пропустили, пока находились на балконе. Хотя сожалеть об этом я вовсе не собиралась.
  Статья была написана в весьма восторженном стиле и пестрела такими словами, как "гений", "талант", "новатор от литературы" и даже "Бог Изящной Словесности". Я развеселилась.
  - Марк, ты был прав. Дядюшка становится популярным.
  - Я всегда прав, - самодовольно ответил Марк. - Ну ладно, в большинстве случаев. Но дядюшке скоро придется прятаться от поклонниц, вот увидишь.
  Марк даже предположить не мог, насколько он оказался близок к истине. Вскоре после того, как мы покончили с трапезой, заявилась Магда и едва ли не с порога принялась требовать устроить ей встречу с известным писателем.
  - Я даже не подозревала, что принадлежу к членам семьи столь великого человека! - взволнованно говорила она. - Хорошо еще, что Дитер его узнал, потому как вчера мне так и не удалось пообщаться с выдающимся современником. Эта вульгарная особа, жена министра, вцепилась в него так, словно... Ну, ты меня поняла, кузина.
  - Нет, не поняла, - я не отказала себе в удовольствии поддеть Магду. - Что ты хотела сказать?
  Щеки Магды побагровели.
  - Эта Фойль совсем не умеет себя вести в приличном обществе! - выпалила она. - Конечно, ее мужу удалось сделать карьеру, - последнее слово Магда словно выплюнула, - но от этого она не стала ровней нам.
  - Род господина министра достаточно древний, - я уже откровенно потешалась.
  Но Магда, разозленная поведением госпожи Фойль, только махнула рукой.
  - Захудалые провинциальные дворяне - вот кто они такие. Я слышала, как папаша министра прибыл в столицу, не имея при себе даже сменной одежды.
  Подобного снобизма я от кузины никак не ожидала. Прежде Магду больше заботила мораль окружающих, нежели их происхождение. Впрочем, события последних недель показали, что я очень плохо знаю жену Дитера.
  - Ладно, Магда, так ты желаешь пообщаться с Вильгельмом?
  Кузина кивнула. Глаза ее горели, на щеках пылал румянец.
  - Я пыталась уговорить Дитера нанести визит Великолепному Гюнтеру, раз уж тот так кстати оказался нашим родственником. Но это бесчувственное бревно даже не способно осознать всю высоту полета мысли гениального писателя. Представляешь, мой муженек обозвал великого литератора старым фигляром и заявил, что тот опозорил род Торнов своей книжонкой! Разумеется, я не смогла удержаться и пояснила Дитеру, что он говорит так из зависти. Да-да, из самой банальной зависти, поскольку сам никогда не пользовался столь оглушительным успехом у женщин. И вот ему как раз не мешало бы не просто прочесть книгу о Гюнтере, но даже заучить некоторые эпизоды наизусть. Я ему даже прочитала вслух те места, что так впечатлили меня - к счастью, сегодня в газете было продолжение вчерашнего отрывка. А Дитер вместо того, чтобы признать мою правоту, наговорил мне множество всяких обидных слов. По его мнению, приличная женщина не должна даже думать о таком бесстыдстве. Конечно же, я напомнила мужу обо всех тех дамах на вчерашнем балу, что пришли в восторг от появления в столице столь неординарного писателя с новым взглядом на литературу, но Дитер выслушивать мои аргументы не пожелал. Представь только, он назвал светское общество сборищем шлюх!
  И Магда прижала ладони к щекам. А я невольно подумала о том, что сделал бы Дитер с женой, узнай он о ее романе с Райнером.
  - И ты все равно настаиваешь на встрече с Вильгельмом? Несмотря на то, что твой муж против?
  Кузина упрямо вздернула подбородок.
  - Мы не разговариваем. Тиали, у меня за последний месяц прямо-таки открылись глаза. Оказывается, я уже долгие годы живу с тираном, деспотом и попросту сухарем. Я ведь даже не предполагала, какими в действительности должны быть отношения мужчины и женщины.
  Я только хмыкнула. По моим представлениям, Магда и ныне была далека от правильных догадок. Вряд ли афериста Райнера и отрывка из дядюшкиного шедевра ей хватило для обретения жизненного опыта.
  - Эта несносная Фойль вчера повсюду таскала литератора за собой, - продолжала изливать свои обиды собеседница. - Я хотела подойти к нему, но куда там! Гадкая особа не желала выпускать его из своих лап. Даже потащила знакомиться с собственным муженьком, ничего не смыслящим в подлинном искусстве.
  - Магда, - вкрадчиво осведомилась я, - а ты не могла бы описать мне свой вчерашний наряд?
  Кузина даже не поинтересовалась, с чего вдруг мне в голову пришел столь странный и не имеющий ни малейшего отношения к обсуждаемой теме вопрос.
  - Платье из шелка лавандового оттенка с кружевами, - добросовестно принялась перечислять она. - Жемчужный гарнитур - он вот уже пятое поколение передается в нашей семье от матери к дочери. Веер...
  Дальше я уже не слушала. Похоже, именно Магду видел министр у столика с бокалами. Лавандовый и лиловый - цвета, разумеется, разные, но мало кто из мужчин разбирается в подобных тонкостях.
  
  - И что это нам дает? - спросил Марк и тут же сам себе ответил. - А ровным счетом ничего. Магда могла подсыпать яд, Вильгельм мог подсыпать яд, Двин мог подсыпать демонов яд! И еще целая толпа могла подсунуть нам отраву, а Фойль ничего бы и не заметил, поскольку бегал в поисках по залу. Кстати, спас нас все-таки мой артефакт. Яд в бокалах был доселе мне неизвестен.
  - Редкая отрава - это ниточка, - встрепенулась я. - Надо найти того, у кого есть к ней доступ.
  - Только вот я пока не знаю, где искать. С подобной штуковиной мне прежде сталкиваться не доводилось, следовательно, я понятия не имею, где именно отравитель мог ее раздобыть. Да и уверенность в том, кого именно из нас троих хотели убить, есть только у Фойля. Он-то не сомневается, что покушались на его драгоценную персону.
  Я усмехнулась.
  - А Гарт убежден, что целью отравителей был ты.
  Марк бросил на меня удивленный взгляд, и я сочла нужным пояснить:
  - Мне доставили от него записку.
  - И что же пишет наш молодожен? - голос Марка сочился ядом.
  - Уверяет, что едва не ослеп от моей красоты на собственной свадьбе. И полагает, что мне следует держаться от тебя подальше. Мол, должность у тебя опасная, и желающих рассчитаться с тобой в столице найдется немало. И твои близкие могут подвернуться под руку.
  - Возможно, я далеко не всех устраиваю, - медленно сказал Марк. - Более того, я уверен, что мешаю очень многим. Но до вчерашнего дня яд мне подсунуть не пытались, так что версия Гарта мне правдоподобной не кажется.
  
  - Двин, куда мы едем? - озадаченно спросила я.
  - Я ведь уже сказал тебе - смотреть помещение под склад, - терпеливо ответил друг. - Его продают почти за бесценок. Упускать такую возможность нельзя.
  - Но я почему-то не ожидала, что это так далеко. Двин, мне нельзя отлучаться надолго. Если Марк узнает, то будет волноваться. Ты ведь слышал о происшествии на балу?
  - Когда нашего министра едва не отправили в подземный мир к демонам? Слышал, конечно. Жаль, что попытка сорвалась. Мертвый Фойль понравился бы мне больше, нежели живой.
  - Двин! - шокированно воскликнула я. - Тебя не смущает, что вместе с Фойлем к богам или к демонам могла отправиться и я?
  - Это все из-за того, что ты связалась с Греном, - убежденно сказал Двин, невольно повторяя слова Гарта.
  - Если ты не забыл, то меня пытались убить, когда никакого Грена в моей жизни не было, - откликнулась я. - Причем так усердно, что мне пришлось прятаться далеко не на курорте.
  - В любом случае от Грена ничего хорошего ждать не приходится, - упрямо проворчал Двин и замолчал.
  Настроение у меня испортилось окончательно. А ведь первоначально затея казалась веселым приключением: обмануть приставленного Марком охранника, сказав, будто я намерена встретиться в кофейне с приятельницей, потихоньку выскользнуть через черную дверь и запрыгнуть в управляемый Двином неприметный экипаж. Заброшенное помещение, осматривать которое мы направлялись, стоило соблазнительно дешево, и я боялась, что его смогут перекупить в любое мгновение. Впрочем, скрывать бессмысленно - я опасалась, что уведет его из-под носа именно Марк, по старой привычке. С чувствами мы разобрались, а вот с будущим - пока нет. Я, конечно же, надеялась, что наша помолвка из фиктивной превратится в самую что ни на есть настоящую, но первой заводить разговор не собиралась. Это ведь мужчина должен делать предложение, а задача женщины - потомить его как следует неизвестностью, не так ли?
  - Приехали! - объявил мой друг, останавливая экипаж. - Пойдем, Тиа.
  Он помог мне выбраться и указал на длинное низкое строение.
  - Любуйся! Конечно же, здесь надо будет кое-что перестроить, возможно, даже расширить, благо, территория позволяет. Зато дорога хорошая, от города недалеко, а главное - цена!
  - Не знаю, - с сомнением произнесла я. - Все-таки я почему-то ожидала, что здание будет в городской черте.
  - Неужели даже не взглянешь? - расстроился Двин.
  Больше всего на свете мне хотелось залезть обратно в экипаж и поскорее отправиться обратно, увидеть Марка, обнять его... Мысли приняли не вполне приличное и вовсе неуместное в обществе Двина направление, и я помотала головой, отгоняя их. Отчего-то пустующее здание навевало на меня уныние и тоску, заходить внутрь я совершенно не желала. Но раз уж я проделала такой путь, то развернуться и уйти показалось мне глупым. Да и в голосе Двина звучало столько огорчения, что я с усилием улыбнулась и сказала:
  - Посмотрю, конечно. Веди!
  Немного перекосившаяся дверь отворилась со скрипом. Мне пришлось зажмуриться, чтобы привыкнуть к полумраку после яркого весеннего солнца. В огромных пустых помещениях гулко отдавались звуки наших шагов. Приглядевшись, я обнаружила на покрытом толстым слоем пыли полу цепочки следов - видимо, потенциальные покупатели осматривали здание. Воздух был спертый и затхлый, и у меня немного закружилась голова.
  Двин бодро шагал впереди, открывал двери, предлагал мне заглянуть во все новые и новые помещения.
  - Вот, посмотри, здесь можно обустроить кабинет. А здесь замечательное место для сортировки товаров. А вот еще взгляни-ка...
  Я безо всякого интереса подошла к очередной двери - и остолбенела. Передо мной была вполне жилая комната с кроватью, столом, креслами, ковром на полу и занавесками на окнах.
  - Что это, Двин?
  - Твое временное жилье, - пояснил он без тени улыбки. - Заходи.
  И он втолкнул меня вовнутрь.
  Я никак не могла поверить в происходящее, мне казалось, будто я сплю, вижу дурной сон и вот-вот проснусь.
  - Двин, ты ведь не серьезно? Это такая шутка, да?
  Друг посмотрел на меня с жалостью.
  - Нет, Тиа, я абсолютно серьезен.
  Ноги внезапно подкосились, и я осела прямо на пол. Губы сами собой искривились, горло сжало, в носу защипало.
  - Двин, как же так? Ты ведь мой друг, лучший, да что там - единственный. Как ты мог? Значит, Марк был прав? Тебе нужны мои деньги?
  - Марк! - заорал Двин и ударил кулаком по стене. - Вечно этот Марк! Вот, оказывается, какую гнусь он сочинил, чтобы разлучить нас! И ты ему поверила? Тиа!
  Я не ответила. Не пытаясь встать, я обхватила себя руками за плечи и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Двин опустился рядом со мной на колени, робко погладил по голове, будто маленького ребенка.
  - Тиа, успокойся, все будет хорошо. Я понял, я все понял! - горячо заговорил он.
  - Что ты понял? - безучастно спросила я.
  Мне был абсолютно безразличен его ответ, но Двин ожидал от меня реакции - и я спросила. В действительности же мой мир только что рухнул второй раз в моей не столь уж и длинной жизни. Я с трудом перенесла мнимое предательство Марка, а теперь узнала о том, что у меня никогда не было друга. И то ли боль в юности переживается легче, то ли память ее притупила, но теперь мне казалось, что сейчас нанесенная мне рана болит куда сильнее, нежели десять лет назад. А может быть, терять возлюбленного действительно легче, чем друга - я не знала. Понимала только одно: в тот момент я не стала бы сопротивляться смерти.
  Но ответ Двина меня поразил.
  - Грен тебя околдовал, - уверенно заявил он. - Опоил зельем или наслал любовные чары. Он - самый сильный маг королевства, он вполне на такое способен. Он заставил тебя поверить, будто ты любишь его, в то время как все твои чувства - обман, фальшивка.
  От неожиданности ко мне вернулась способность рассуждать здраво.
  - Двин, любовные чары и приворотные зелья запрещены. Это во-первых. Во-вторых, наведенную страсть легко отличить от истинной, сам объект приворота чувствует принуждение, просто не может ему сопротивляться. Ну и в-третьих, у Марка не было возможности ни опоить меня зельем, ни наслать чары. Наши отношения возобновились в лагере, окруженном, если ты не забыл, антимагической чертой. Если бы Марк подмешал что-либо в те продукты, что привозил мне, то по нему сох бы весь барак - и даже, вполне возможно, кто-нибудь из охранников, стянувший из передачи вкусненькое. А чары бы попросту не сработали.
  Однако же переупрямить Двина было невозможно.
  - А вот и проверим, - сказал он угрюмо. - Ты останешься здесь, без него. На окнах стоят антимагические решетки, еду тебе буду приносить я сам. Уверен, что через несколько дней ты будешь вспоминать о Грене с отвращением. И вот тогда ты сможешь по-настоящему оценить все, что я сделал для тебя.
  Я застонала и обхватила голову руками.
  - Ну почему ты мне не веришь? Я говорю правду: никакого приворота нет. Пожалуйста, выпусти меня отсюда.
  - Нет, Тиа. Посиди немного одна, мне надо уладить кое-какие дела. Здесь есть хлеб, сыр, копченое мясо, фрукты и напитки. А скоро я вернусь и привезу ужин из ресторана. Что ты хочешь? Цыпленка в устричном соусе? Утку с апельсинами? Медальоны из телятины?
  - Я хочу домой.
  Но Двин даже не счел нужным ответить на мои слова. Он вышел за дверь, и я услышала, как заскрежетал засов. От отчаяния мне захотелось взвыть и забиться в истерике, но я ограничилась тем, что несколько раз ударила кулаками по полу. Ну почему, почему я взялась спорить? Что стоило мне согласиться с Двином, покинуть это ужасное место - мою очередную тюрьму - и уже потом дать Марку знать, где я? Если только друг - бывший друг - не солгал об антимагических решетках, то найти меня у Марка не выйдет. Я попробовала произнести простенькое заклинание, притягивающее легкие предметы поближе, но у меня ничего не получилось. Значит, магия здесь не работает, следовательно, ни есть, ни пить ничего из оставленного Двином мне нельзя. После его слов меня бы не удивило, вздумай он сам подмешать мне какую-нибудь гадость в воду или пищу. Исключительно ради моего же блага, разумеется.
  Я медленно поднялась на ноги и принялась осматривать комнату. Не то, чтобы я верила в возможность как-то выбраться - все-таки дураком Двина никак нельзя было назвать - скорее из нежелания сидеть сложа руки. На окнах, мутных из-за слоя пыли и грязи с наружной стороны, действительно красовались антимагические решетки. Весьма вероятно, что Двину даже не пришлось устанавливать их самостоятельно. Если прежде в этой комнате хранилось нечто ценное, то владелец мог обезопасить ее от взлома наделенным магией грабителем таким образом. В этом случае дверь снаружи возможно взломать только физически из-за вставленной в нее полосы убивающего магию металла. Хотя вот эта информация мне как раз ничего и не дает.
  Пытаясь успокоиться, я расхаживала по комнате и размышляла, вспоминала, анализировала. Мог ли Двин стоять за покушениями на меня? Похоже, что действительно мог. Поначалу пытался просто не допустить моего брака с Гартом, а потом я сама подала ему такую отличную идею, как остаться единственным близким мне человеком. Причем неважно, в чем именно было дело: в чувствах или в деньгах. В любом случае Двин оставался в выигрыше.
  Вот только травить меня на балу ему было невыгодно. Значит, либо Двин поддался эмоциям, подсмотрев (в этом я не сомневалась) сцену на балконе, либо же яд в бокалы подсыпал кто-то другой. И целью этого кого-то вовсе не обязательно была я.
  
  Я не знала, как долго ходила взад-вперед, думая о Двине, о нашей детской дружбе и о том, как же теперь нам быть. Страха не осталось, вместо него во мне поселилась злость. И когда за дверью раздались уверенные шаги, а потом заскрипел отодвигаемый засов, я схватила со столика графин с водой с намерением хорошенько вразумить давнего друга. И лишь в последний момент, когда тяжелый сосуд уже готов был опуститься на голову вошедшего, я поняла, что это вовсе не Двин. Отклониться, чтобы не попасть по жертве, я сумела, но вот вода выплеснулась и окатила визитера с головы до ног.
  - Ты странно доказываешь свои чувства, Тиали, - ворчливо произнес Марк. - Вода, конечно, будет поприятнее, нежели удар ножом, не спорю. Я так понимаю, это более высокая степень доверия? Что будет потом? Залепишь мне в лицо куском торта или стукнешь сводом законов королевства по голове?
  Я радостно взвизгнула и бросилась ему на шею, прижалась щекой к промокшему сюртуку.
  - Марк! Как здорово, что ты меня нашел!
  - Оригинальный способ выразить свою радость. Между прочим, магия здесь не действует и высушить одежду я не могу. Это я так сказал, на случай, если тебе вдруг интересны подобные мелочи.
  Я не успела предложить выйти в соседнее помещение, где ничто не помешало бы Марку привести себя в порядок. Опять раздались звуки шагов, а затем растерянный голос Двина:
  - Тиа? Грен? Какого демона?
  Я почувствовала, как напрягся Марк. Он осторожно отстранил меня от себя и шагнул навстречу Двину.
  - Весьма забавно. Вообще-то это я желал бы получить объяснения, какого демона я вдруг обнаруживаю свою невесту под замком в заброшенном складе. Есть что сказать?
  - Ты ее принуждаешь! - заорал Двин. - Заставляешь выйти за себя! Оставь ее в покое, слышишь?
  - Так, мне это уже надоело, - скучным будничным тоном произнес Марк.
  А в следующее мгновение Двин отлетел в сторону от сильного удара в челюсть. Правда, сразу же вскочил и бросился на Марка.
  - Перестаньте! - закричала я. - Ну же! Немедленно!
  Бесполезно. На мои слова попросту не обратили внимания. И мне оставалось только беспомощно топтаться на месте, сожалея о том, что воду из вазы я уже успела вылить. Иной способ разнять соперников не пришел мне в голову, а антимагические решетки не давали возможности сделать хоть что-либо с помощью магии.
  - Надо было вытащить Марка из комнаты, - пробормотала я себе под нос. - А то еще поваляется на полу в мокрой одежде и простудится.
  Более серьезных повреждений я не слишком опасалась - было заметно, что Двин уступает Марку и в физической силе. Ну а на друга я была зла до такой степени, что лично была готова ему выбить парочку зубов.
  Драка была достаточно ожесточенной, но закончилась быстро. Двин упал в очередной раз и медленно пытался подняться. Марк стоял над ним, тяжело дыша. В уголке рта запеклась кровь, скула припухла и на ней уже начал наливаться кровоподтек. Я бросилась к нему, принялась ощупывать дрожащими руками. Он только морщился и иногда шипел сквозь стиснутые зубы. Безупречный некогда костюм превратился в грязную тряпку, волосы разлохматились, но для меня Марк оставался самым прекрасным мужчиной в мире.
  - Не плачь, Тиа, - тихо сказал он. - Все в порядке.
  До его слов я не замечала, что по лицу моему текут слезы. Спохватившись, вытерла глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами.
  - Тебе надо к лекарю.
  - Нет, не надо. Представляешь заголовки утренних газет, если меня кто-нибудь увидит? Сам справлюсь. Поехали домой.
  - А королевский лекарь? - не унималась я. - Он обязан хранить молчание и может быстро вылечить тебя.
  Марк поморщился.
  - Я не собираюсь беспокоить королевского лекаря по таким пустякам.
  Тем временем Двин поднялся на ноги и сплюнул кровь. Вид у него был куда более плачевный нежели у Марка.
  - Вот, значит, как, - со злостью произнес он. - Но не слишком радуйся, Грен. Твоя победа не окончательна.
  И он, хромая, пошел к выходу.
  
  Я осторожно смазывала ссадины Марка заживляющей мазью, а он прилагал все усилия, чтобы не дернуться в неподходящий момент.
  - Может, все-таки обезболивающего зелья? - в который раз предложила я.
  - Не стоит, оно замедлит регенерацию, а мне утром надо к королю, - упрямо повторил Марк. - Не хочу, чтобы остались хоть малейшие следы. Да, вот здесь намажь погуще. Хорошо приложил, гаденыш.
  Я нежно обвела пальцем быстро чернеющий кровоподтек.
  - Как ты меня отыскал?
  Марк хотел пожать плечами, но жест дался ему с трудом.
  - Так, Тиа, сегодня будешь отрабатывать наказание самостоятельно под моим чутким руководством, - заявил он. - Чтобы впредь неповадно было сбегать из-под охраны.
  - Предлагаешь, чтобы я сама себя отшлепала? - иронически осведомилась я.
  - Нет, у меня была совсем иная идея, хотя твой вариант тоже неплох. А найти тебя было нетрудно. Я ведь приставил к тебе далеко не дурака. Мой парень быстро сообразил, что ты задумала встретиться с кем-то втайне от меня. И успел к черному ходу кондитерской как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты запрыгиваешь в экипаж. Потом он поехал следом, таясь, чтобы вы его не заметили. Кстати, мог особо и не стараться - твоему дружку даже в голову не пришло проверить, нет ли за вами слежки. Потом вы зашли на территорию склада, а обратно Двин вышел один. Сообразить, что ничем хорошим для тебя прогулка не закончилась, было нетрудно. Твой охранник прошелся по помещению, обнаружил комнату, где тебя запер этот урод, убедился, что ты жива и в сознании, а потом вызвал меня. Завтра ему хорошенько достанется.
  - За что? - не поняла я. - Он ведь выполнил свою задачу.
  - Ничего подобного, - разозлился Марк. - Он провалил задание. Он не должен был допустить, чтобы ты уехала без него.
  На это возразить было нечего. Пусть в результате охранник и спас меня, вызвав Марка, но ошибку он допустил серьезную. Будь Двин действительно убийцей, мне бы не стало ни на мгновение легче от того, что ему не удалось бы выйти сухим из воды.
  - Как ты думаешь, Двина мы можем вычеркивать из списка подозреваемых? - осторожно спросила я.
  Марк только покачал головой.
  - Мне жаль разочаровывать тебя, но нет. Вполне вероятно, что Двин желает завладеть не так тобой, как женщиной, как твоими деньгами. Но даже если он помешался от страсти, то все равно он может оказаться тем, кого мы ищем. Вспомни, ни одно покушение не закончилось удачно. А та девица в обители прямо сказала тебе, что ее наниматель вовсе не требовал твоей смерти, его бы устроило, если бы ты осталась калекой. Несчастным существом, навсегда благодарным лучшему другу за то, что он рядом. Да и ситуация с Андерсом тоже сыграла бы Двину на руку. Насилие могло бы сломить тебя, и на свободу ты вышла бы не прежней Тиали Торн, а жалким подобием самой себя. И с готовностью приняла бы заботу и поддержку единственного близкого тебе человека.
  - Это ужасно, - прошептала я. - Марк, это так жутко звучит. Как больно, когда никому не можешь доверять, когда со страхом всматриваешься в лица хороших знакомых и думаешь: этот? Или вон тот? Кто из них желает твоей смерти? И понимаешь, что подозреваешь даже невиновных, но все равно не можешь иначе. Я так устала, Марк.
  Марк накрыл мою ладонь своей, сильной и теплой.
  - Ты справишься, Тиа. Ты выстоишь. Ты у меня отважная и сильная, тебе все по плечу. И я всегда буду рядом. Веришь?
  Я кивнула.
  - Вот и отлично, - произнес Марк совсем уже иным тоном. - А теперь слушай внимательно. Я расскажу, что именно ты должна сделать, чтобы загладить свою вину.
  
  - Шоколадный торт? Миндальные пирожные? Фисташковое мороженное? Лимонные меренги? Марк, ты серьезно? - недоверчиво спросила я.
  Во всем теле еще ощущалась приятная истома, мышцы сладко ныли после "отработки первой части наказания". Фантазией Марка боги явно не обделили. Подозреваю, захоти он стать соавтором дядюшки Вильгельма - и тиражи эпопеи о Гюнтере взлетели бы в заоблачные выси. Но когда Марк заявил, что намерен предаться разврату кулинарному, я поначалу не поверила. А зря.
  - Давно мечтал устроить такое вот полуночное пиршество, - облизнулся Марк.
  - И что же тебе мешало? - спросила я, окидывая ломящийся от сладостей стол скептическим взглядом.
  - Ты будешь смеяться, но причина более чем банальна. Отсутствие подходящего сотрапезника. Я ведь не примитивный обжора, чтобы поглощать сладости в одиночестве. Их надо бы разбавлять приятной беседой. Но вряд ли кто-либо из моих помощников или деловых партнеров смог бы оценить грандиозность моего замысла. Вот ты - иное дело.
  - Ну, раз ты так хочешь...
  Я разлила по чашкам ароматный чай и поднесла к губам ореховое печенье.
  - Нет-нет, - смеясь, запротестовал Марк. - Ты будешь кормить меня, а я тебя. Так гораздо интереснее.
  И он отломил листик от шоколадной розы на торте и обхватил его губами. Я уже хотела удивиться, но тут он склонился ко мне, предлагая угощение. Игра мне понравилась. Я осторожно взяла шоколад, стараясь не прикоснуться к его губам, но у меня ничего не получилось. Марк протолкнул лакомство ко мне в рот языком, а потом и не подумал прервать поцелуй со вкусом шоколада. Несмотря на то, что перед этим странным чаепитием мы провели довольно продолжительное время в постели, причем отнюдь не спали, я вновь ощутила знакомое волнение.
  - Так вкуснее, правда? - хрипло спросил Марк, оторвавшись от меня.
  Я только кивнула, а следующий кусочек торта получила на вилочке, как и положено. Ах, вот как! И я отломила кусочек пирожного и положила его на ладонь. Марк осторожничать не стал. Он взял предложенную сладость, прикоснувшись к моей руке губами, а потом еще и облизал мои пальцы.
  - Там остались крошки, - пояснил он.
  Никаких крошек я не заметила, но возражать не стала. Обмакнула палец в шоколадный крем и вывела на обнаженном плече Марка свое имя, а затем медленно слизала его.
  - Извини, забылась. Тебе что-нибудь предложить?
  К тому моменту мы уже покинули кресла и уютно расположились на ковре. Марк - в одних только домашних брюках, а я - в халате. И сейчас, бросив быстрый взгляд на натянувшуюся тонкую ткань брюк пониже пояса, я убедилась, что мои старания не прошли даром.
  - Хочу мороженного, - сказал Марк, распахивая мой халат.
  В следующее мгновение я охнула, потому что он сначала положил кусочек холодного мороженного прямо на навершие моей груди, а потом обхватил затвердевший сосок горячими губами.
  - Вкусно.
  - Моя очередь.
  - Подожди, я сам тебя покормлю.
  Марк обмакнул палец в мятный мусс и поднес его к моим губам. Я неспешно облизала его, а напоследок слегка прикусила.
  - Хочешь еще?
  - Хочу, - ответила я и сама поразилась тому, как хрипло прозвучал мой голос.
  Разумеется, закончилось наше чаепитие вполне предсказуемо. А после мы, липкие и перепачканные сладостями, отправились принимать ванну. Вместе, конечно же.
  
  На следующий день я получила записку от кузена Дитера с просьбой навестить его. Марк обвешал меня различными амулетами и стребовал обещание быть осторожной и не делать глупостей.
  - Я вчера чуть не поседел, - признался он. - Тиа, я понимаю, что тебе тяжело. Но либо ты будешь вести себя осмотрительно, либо уже я запру тебя в доме. Мне вовсе не хочется ежеминутно сходить с ума от беспокойства из-за тебя.
  - Не волнуйся. Дитер, конечно, нытик и даже, пожалуй, мизантроп, но далеко не дурак. С тобой он связываться точно не захочет. А уж я найду способ ненавязчиво проинформировать его о том, что ты прекрасно знаешь, где я нахожусь.
  Эту задачу я выполнила с блеском, чуть ли не с порога заявив:
  - Дитер, дорогой, Марк велел мне долго у тебя не задерживаться.
  Кузен скривился.
  - Мне тяжело дается долгое общение, и ты прекрасно это знаешь, Тиали. Я быстро утомляюсь. Будь так любезна, налей мне отвара из крапивы.
  Наливая в чашку напиток странного цвета, я как следует принюхалась к нему и сама от угощения отказалась.
  - А где же Магда? Я полагала, что застану и ее.
  Выражение лица Дитера сделалось таким, будто вместо ожидаемого отвара в чашке оказался неразбавленный уксус.
  - Моя женушка отправилась в так называемый Литературный Клуб, - брюзгливо сообщил он. - Ты ведь уже знаешь, что наш дядюшка совсем выжил из ума и накарябал скабрезную книжонку?
  С трудом сдерживая смех, я кивнула.
  - Знаю.
  - На редкость омерзительный опус, - разбушевался кузен. - Отвратительный, безвкусный, непристойный! Какое счастье, что у старого маразматика все-таки хватило соображения не позорить нашу фамилию. Но как он назвался! Гюнтер Непревзойденный! Только представь себе - Непревзойденный! А этот его роман! Признаться, я прочел те отрывки, что печатались в "Вестнике" - надо же мне знать, что там накропал дражайший родственник. Так вот, после первой же сцены стало понятно, чему именно посвящен сей, с позволения сказать, шедевр. Но на следующий день отрывок был еще хуже. Ты даже представить не можешь, что творил этот гадкий персонаж с героиней! А в каких подробностях все это описывалось! Учитывалась любая деталь, самая мельчайшая - цвет, размер, форма...
  Тут Дитер осекся, сообразив, видимо, что о подобных вещах при дамах, пусть даже родственницах, рассуждать в приличном обществе не позволено. Если только ты не великий писатель, разумеется.
  - Вижу, сочинение дядюшки произвело на тебя неизгладимое впечатление, - заметила я.
  - Я-то сразу понял цену его бредням! - гордо провозгласил кузен. - Разумеется, все эти хвалебные газетные статьи - просто чей-то глупый розыгрыш. Но моя недалекая супруга тут же поверила в гениальность родственничка. И кто после этого возьмется утверждать, будто женщин боги наделили разумом наравне с мужчинами?
  В ответ на сию патетическую реплику я только кашлянула, но Дитер, не заметив своей оплошности, вещал дальше.
  - Магда вместе с такими же ограниченными особами организовала сборище, которое они сами гордо именуют Литературным Клубом. И моя жена является его почетным председателем. Какой кошмар! Тиали, срочно подай мне вон тот красный флакон. У меня от волнений разболелось сердце, а мне ведь ни в коем случае нельзя нервничать. У меня слабое сердце, оно может не вынести переживаний. Так, а теперь налей в стакан воды из графина и накапай туда двадцать капель зелья. Да считай повнимательнее, смотри, не сбейся.
  После работы в лаборатории Дока я могла по запаху определять состав многих несложных зелий, потому сразу опознала лекарство Дитера. Слабая настойка довольно распространенного растения обыкновенно служила основой для сонного зелья, а в чистом виде считалась безвредным успокоительным. Дитер мог выпить хоть весь флакон без малейших последствий. Но зная его занудство, я вслух отсчитала ровно двадцать капель, не то с кузена еще сталось бы разыграть передо мной сердечный приступ.
  - Прошу.
  Дитер выпил пойло залпом, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Будь на его месте кто иной, я могла бы испугаться, но ужимки кузена были мне слишком хорошо знакомы. Доставлять ему удовольствие суетой вокруг его драгоценной персоны я не собиралась. Спустя несколько минут Дитер осторожно приоткрыл глаза и покосился в мою сторону. Убедившись, что я не намерена бросаться к нему и приводить в чувство, он со вздохом сел ровно.
  - Значит, Магда отправилась в Литературный Клуб, - продолжила я прерванный разговор.
  - Да, сегодня этот фигляр, наш дядюшка, будет выступать перед почитательницами и рассказывать им о том, как ему в голову взбрела идея написать ту чепуху, которой эти клуши так восхищаются. Полагаю, его выступление могло бы заинтересовать магов-лекарей как редкий случай душевной болезни.
  - А меня ты зачем позвал? Хочешь попросить, чтобы я повлияла на Магду? Или на Вильгельма?
  Мои слова удивили Дитера.
  - Да кому они нужны? Нет, если бы твой жених воспользовался своими связями и запретил публикацию дядюшкиного бреда, я бы только порадовался. Но у меня к тебе есть разговор, не имеющий никакого отношения к сему опусу. Пусть печатают, хлебнет еще старикан позора, когда никто не пожелает покупать этакую дрянь. А со своей женой я уж сам как-нибудь разберусь.
  Я не стала огорчать кузена и сообщать ему, что он неправ, причем дважды. Во-первых, Марк как раз поспособствовал продвижению дядюшкиного литературного труда, рассчитывая получить неплохую прибыль. А во-вторых, справиться с Магдой было уже не в силах Дитера.
  - Тогда в чем же дело?
  Мой собеседник слегка замялся.
  - Послушай, Тиа, ты ведь имеешь влияние не своего жениха? Поговори с ним. Объясни, что нельзя так издеваться над больным человеком. Гнев богов падет на его голову, если он будет упорствовать. Я, слабый и безответный несчастный калека, не в силах противостоять самому Грену, но боги-то все видят! Поясни ему, что они за измывательства над теми, кто неспособен постоять за себя, положено наказание свыше.
  Кажется, я начала понимать, в чем дело.
  - Марк все-таки подыскал тебе занятие?
  Дитера перекосило.
  - Какой-то благотворительный фонд, представляешь? Сначала он предложил мне мелкую должность в управлении. Я отказался, поскольку, являясь представителем семьи Торн в деньгах не нуждаюсь, да и помыкать собой всяким выскочкам-карьеристам позволять не намерен.
  - Так и сказал? - закашлявшись, чтобы скрыть смех, спросила я.
  - Я привел только первый аргумент, и Грен со мной согласился. Но не отстал от меня, а предложил поработать в этом самом фонде. Бесплатно, разумеется.
  Я не выдержала и все-таки рассмеялась в голос.
  - Дитер, дорогой, благотворительность - это почетно. Возможно, и о тебе напишут в газетах.
  - Думаешь? - воодушевился кузен.
  - Ну конечно!
  Но Дитер почти сразу сник.
  - Нет, Тиа, благородные порывы не ценятся в нашем разложившемся аморальном обществе. Вот о сочинителе гадких романчиков газеты будут писать взахлеб, корреспонденты выстроятся в очередь перед его дверью, недалекие дамочки будут посвящать ему стишата и внимать его благоглупостям, затаив дыхание. А скромным жертвам ради общего блага внимания совсем не уделяется. Мне так и суждено оставаться в тени.
  На это можно было бы возразить, что Дитер пока еще и не совершил ничего, оного внимания достойного. Писать же о его ипохондрии газеты даже на заказ не возьмутся, поскольку рискуют растерять всех своих читателей. Какого бы качества ни был дядюшкин роман, но Вильгельм все же трудился над ним, а Дитер желает получить признание без усилий. Но спорить с кузеном было бессмысленно, и я поспешила распрощаться, пока он не принялся вновь требовать от меня повлиять на Марка. Покидала я дом Дитера со странным смешанным чувством досады от зря потраченного времени и совсем уж неприличного веселья при воспоминании о жалобах кузена на Марка.
  
  К разгадке я ни на шаг не приблизилась, а новые проблемы получила. Прежде всего, пришлось отстранить Двина от ведения всех своих дел. Он глядел на меня грустными глазами, долго молчал, а потом сказал:
  - Я все понимаю, Тиа. Тебе только кажется, что это твое решение. Грен совсем заморочил тебе голову.
  У двери застыл неподвижный охранник - Марк запретил мне встречаться с Двином наедине. Я понимала мотивы его решения, потому и не возражала. Дело уже было вовсе не в ревности. Двин взял мою ладонь, прижал к холодным губам.
  - Однажды и ты поймешь, Тиа. И тогда ты придешь ко мне. Я дождусь своего часа.
  Волна липкого душного страха окатила меня.
  - Только посмей сделать что-то Марку, - прошипела я. - Только попробуй. Клянусь всеми богами, я собственными руками придушу тебя.
  По губам Двина скользнула горькая улыбка.
  - А ведь когда-то ты хотела придушить его. Уже успела позабыть?
  - Не лезь в мою жизнь, Двин. Прошу тебя, оставь меня в покое. Не надо портить окончательно и без того уже испорченные отношения. Я не буду заявлять о похищении и насильственном удержании, а ты не подходи близко к Марку. И тогда, быть может, со временем мы и сможем вернуть хотя бы подобие былой дружбы.
  Но он только покачал головой.
  - Мне не нужна призрачная дружба, Тиа. Странно, но только сейчас я осознал: мне ты дарила тепло, а рядом с ним горела. Сначала ненавистью, теперь страстью. Я тоже хочу греться у огня. Мне не нужна прохлада притворной вежливости.
  Мне нечего было ответить на его слова. Двин и сам мог бы догадаться, что для него у меня всегда было ровное уютное тепло дружбы, которому не суждено никогда перерасти в пламя страсти. Зато и греться у дружеского очага можно сколько угодно - он не обжигает и не затухает сам собою, если только не залить его подлостью и предательством. А Двин, увы, совершил и то, и другое. И теперь в моем сердце осталась лишь горечь пепла.
  
  "Дорогая, дорогая моя Дамочка!
  Как у тебя дела? Надеюсь, ты счастлива и готовишься к свадьбе. Не удивляйся, что я знаю: о твоем женихе писали в газетах, представляешь? Откуда у меня взялись газеты? Все просто: их принес Док, чтобы я могла следить за новостями. И вот в одной из них я прочитала, что ты помолвлена с самим королевским магом! А Док, оказывается, все это время знал, но ничего мне не говорил. Я даже дулась на него целых полдня, а потом все равно простила. На него просто невозможно сердиться!
  Да, у меня тоже есть новости, и какие! Самая главная: Док подал на пересмотр моего дела. Как-то так получилось, что я все-все ему рассказала, даже то самое, ну, ты понимаешь. Ох, Дамочка, никогда я не видела его таким злым. Он пообещал, что мразь, поступившая так со мной, сама отправится за колючую проволоку. Не знаю, получится ли у него посадить хозяйку борделя, но главное, что я скоро буду свободна. Да и сейчас мне живется намного легче. Томпсон, помнишь, наш новый начальник, позволил мне жить пока в лазарете, потому что я пообещала, что и после освобождения буду помогать Доку. Сама подумай, ну куда я пойду? Дома у меня больше нет, а на хорошую службу с моей биографией рассчитывать не приходится. Пусть и отменят приговор, но годы в лагере не сотрешь из жизни. А здесь мне все знакомо, опять же, к Доку поближе. Ну почему, почему он делает вид, будто ничего не понимает? Ничего, вот освободят меня и я примусь за него всерьез.
  Иные же события, произошедшие у нас, радостными никак не назовешь. Я уже писала тебе, что Линда пыталась пристроиться к Томпсону в подружки, но кроме как тумаков от Лютого ничего не получила. Видимо, обозлился на нее бывший любовник крепко, потому как стоило Томпсону отлучиться на пару дней, как Лютый отволок Линду в административное здание, в подвал. Не знаю уж, как это произошло, да только в том подвале их утром и обнаружили: Линду, всю истерзанную и без сознания и Лютого, зарезанного собственным ножом. Сейчас Линда у нас, в лазарете, но в себя приходит редко - да оно и к лучшему, наверное. Похоже, после случившегося бедолага лишилась рассудка. Было расследование, часть охранников уволили, а кое-кого, по слухам, и отдали под суд. Томпсон сумел удержаться на своем месте, хотя многие прочили смену начальника. По счастью, нас с Доком никакие перемены не коснулись. Меня так даже не допрашивали, да и с ним всего лишь пару раз побеседовали. О чем - он мне не рассказывал, а я особо не расспрашивала.
  Девицы в бараке после случившегося взгляд лишний раз поднять боятся, поскольку оставшиеся охранники стали лишь злее - ну или им с перепугу так кажется. Красотка с Брюнеткой теперь подружки неразлейвода - представляешь? Сказал бы кто нам раньше, ни в жизнь бы не поверили.
  Берта все учится писать и считать, дошла до таблицы умножения. Я выпросила для нее у Дока пособие, такое, знаешь, для детей. Он посмеялся, но купил и торжественно ей вручил. Ты бы видела, как она смущалась и краснела. С подарком Берта не расстается, даже спит, положив его под подушку. А куда прячет, уходя из барака - ума не приложу. Хромоножка как-то взглянуть хотела, да так и не сумела отыскать. А просить у самой Берты бесполезно, она скорее праздничную булочку отдаст, чем позволит подержать свой учебник. Тебе она передает самый горячий привет и наилучшие пожелания.
  Нетка считает дни до освобождения, ей осталось меньше трех месяцев. Вот за нее я беспокоюсь. Она все строит планы, как найдет свою бывшую хозяйку да расквитается с ней. Учитывая, что долго искать не придется - скорее всего, та живет, где и прежде жила - наслаждаться свободой Нетке придется недолго. Док говорит, чтобы я гнала грустные мысли из головы. Он любит повторять, что проблемы следует решать по мере их поступления. Пожалуй, он прав, как и всегда, но у меня жить по его мудрым наставлениям не всегда получается.
  Ну да ладно, поглядим, как оно будет.
  Крепко-крепко тебя обнимаю
  любящая тебя Норма."
  
  Слова Мышки о Нетке расстроили и меня. Тем более, что я тоже не видела способа ей помочь. Если в судьбе Берты я еще могла принять участие и пристроить ее на службу, пусть и не горничной в хорошую семью, как она мечтала - никто не взял бы в свой дом женщину, осужденную за воровство - то с Неткой ничего поделать было нельзя. Похоже, со временем она только сильнее укреплялась в желании рассчитаться со своими обидчиками.
  - Почему грустишь? - спросил неслышно подошедший Марк и растрепал волосы у меня на затылке.
  - Думаю о том, сколь многим человек готов пожертвовать ради мести, - ответила я.
  - Это зависит от степени его одержимости идеей мщения. Ты о своем друге?
  - Нет, о девушке, с которой познакомилась в лагере. Той, которую огульно обвинили в краже. Помнишь, я рассказывала тебе?
  Марк помрачнел.
  - Помню. К сожалению, законным путем в ее случае ничего не сделаешь. Да, можно найти свидетелей, что она была любовницей хозяйского сына, но это, сама понимаешь, вовсе не доказательство в ее пользу. А времени прошло уже слишком много, чтобы с якобы украденной драгоценностью могли поработать маги-следователи. Все следы давно исчезли, а дело в ту пору казалось ерундовым. Судя по всему, никто даже не утруждал себя расследованием. Хватило заявления потерпевшей и обнаруженной в вещах подозреваемой пропавшей ценности.
  - Да, так и было.
  - Ну вот, сама понимаешь, вытащить девушку из лагеря можно только в обход закона.
  - Не надо, - сказала я и сама ужаснулась своим словам. - Пусть лучше остается в заключении. По крайней мере, пока она безвинная жертва, а не убийца. Я очень не хочу, чтобы она перешла черту.
  Голос мой охрип, горло перехватило спазмом, в носу предательски защипало. Я сердито потерла пока еще сухие глаза. Марк, уловивший мое настроение, обнял меня за плечи.
  - Всем не поможешь, Тиа, - мягко сказал он. - И ты не можешь выбрать за другого человека его путь.
  - Знаю, - грустно сказала я. - И все же порой бывает так больно.
  Марк ничего не ответил. Полагаю, он догадался, что слова относятся не только к Нетке.
  - А как дела у Дитера? - спросила я, чтобы отвлечься от невеселых раздумий.
  Марк хмыкнул.
  - Пытается привычно изображать из себя больного и заставлять секретаря заваривать травы и покупать к столу овсяное печенье. Но старик Клаус, что руководит фондом, быстро пресек его попытки навести свои порядки. И болеть на рабочем месте запретил твоему кузену категорически.
  - И как, помог запрет? - полюбопытствовала я.
  - После первого же взыскания - помог. А когда Дитера отправили на кухню в приюте, он тут же осознал всю прелесть кабинетной работы.
  - Не представляю Дитера на кухне. Он же ничего не умеет делать.
  - Именно так он и заявил повару. А тот ответил, что для перетаскивания мешков с картофелем много ума не надо. Задача не сложная, Дитеру вполне под силу.
  Я попыталась представить, как мой изнеженный кузен тащит тяжеленный мешок, но моя фантазия оказалась слишком скудна для подобной картины. Зато я твердо была уверена в одном - в доме Дитера и Магды мне пока что лучше не показываться.
  
  С Магдой мы встретились в модной кофейне, и я не сразу узнала кузину. Всегда чопорная, одетая в темные платья с глухим воротом и строго причесанная Магда полностью преобразилась. На сей раз на ней красовалось алое одеяние с глубоким вырезом. Локоны обрамляли вытянутое лицо, придавая Магде некоторое сходство с таксой. А в довершение кузина была прямо-таки увешана драгоценностями.
  - Как ты изменилась! - потрясенно выдохнула я.
  Магда заправила за ухо прядь волос.
  - Тиали, ты так скучно одета, - скептически заявила она, окинув меня пристрастным взглядом. - В твоем облике нет ничего завлекающего.
  - Извини?
  - Женщина должна одеваться так, чтобы вызывать у мужчин желание, - снисходительно пояснила Магда. - Вот смотри, что сказал Гюнтер в своем последнем интервью.
  И она принялась рыться в расшитой мелким жемчугом сумочке. А я подумала, что у меня ее нынешний облик вызывает всего одно желание: немедленно ее переодеть. Впрочем, я ведь и не мужчина.
  - Вот! - кузина вытащила газету и сунула мне под нос исчерканную статью. - Читай!
  Я пригляделась и поняла, что красными чернилами Магда отметила самые, на ее взгляд, важные места. Из текста следовало, что дядюшка любит красный цвет, а декольте и украшения притягивают к себе внимание.
  - И что? - спросила я, наскоро пробежав глазами подсунутую мне чепуху.
  Магда только укоризненно покачала головой.
  - Тиали, я желаю тебе добра, поверь. Ведь и я долгие годы жила, не ведая истинного предназначения женщины - дарить радость мужчине. Глаза у меня открылись совсем недавно.
  Поняв, что сейчас меня осчастливят лекцией о взглядах на жизнь несравненного Гюнтера, я постаралась переменить тему.
  - А как ваши отношения с Дитером? Наладились?
  - Можно сказать и так, - задумчиво ответила Магда. - Он все еще не готов к экспериментам и разнообразию в супружеской жизни, однако же перестал попрекать меня новыми нарядами. Признаться, я не столь уж и часто его вижу. С утра он уходит на службу, а по вечерам у меня заседания нашего клуба. Кстати, не желаешь к нам присоединиться? Мы обсуждаем новые отрывки из романа и торжественно готовимся к его выходу из печати. По этому поводу будет устроен праздничный ужин с чтением стихов, посвященных героям романа. Сочинительнице лучшего вручат экземпляр с автографом самого Гюнтера! Так ты придешь?
  Я вздрогнула.
  - Извини, Магда, но у меня слишком много дел. Я все еще не подыскала нового управляющего.
  - Тиали, женщина не должна заниматься делами, это так скучно, - попеняла мне Магда. - Вот и Дитер, когда я его вижу, только и способен, что нудить о своем начальнике. Какой тот тиран и деспот и как невнимателен к проблемам самого Дитера. Но я рада, что у моего мужа теперь есть занятие вне дома.
  Еще бы Магда не была рада! Ведь будь у кузена больше свободного времени и не занимай его так собственная обида на несправедливость жизни, он непременно бы попытался пресечь увлечение Магды творчеством дядюшки. Сейчас же у Дитера на первом месте стояли собственные проблемы, а его супруга обрела новый смысл в жизни. Разочаровавшись в морализаторстве, Магда увлеклась миром чувственных наслаждений. А мне оставалось лишь надеяться, что от теории она не перейдет к практике, поскольку связанных с собственной семьей скандалов мне не хотелось. На экзальтированных дам общество посматривало снисходительно, тем более, что в почитательницы Гюнтера-Вильгельма затесались жена министра и еще парочка супружниц весьма влиятельных сановников, а также одна дальняя родственница самого короля, унылая старая дева. Но если безобидные чудачества вроде совместных чаепитий в украшенной дядюшкиным портретом комнате или декламации эпизодов из романа дамам прощались, то на адюльтер никто сквозь пальцы смотреть бы не стал.
  Марк мои опасения не разделял. Он полагал, что весь эпатаж поклонниц Гюнтера является исключительно напускным, а воплотить жаркие сцены в жизнь они не отважатся даже в супружеской спальне. Мне возразить было нечего, поскольку я как раз в данном вопросе являлась скорее практиком, нежели теоретиком. Как и сам Марк, кстати. И его познания о скромности внешне раскованных дам наводили на определенные подозрения. Но он всегда со смехом отнекивался, стоило мне поинтересоваться, с кем же именно из представительниц Литературного Клуба он пытался закрутить роман. А вот меня в такие моменты начинало снедать любопытство.
  Пока я предавалась воспоминаниям, Магда тарахтела без умолку. Львиную долю своего рассказа она посвятила госпоже Фойль, тоже претендовавшей на место почетной председательницы Литературного Клуба.
  - Нет, ты только представь себе, - злилась кузина, - эта клуша даже не постеснялась намекнуть, что ее супруг - сам министр! Да только не на тех напала. Лоретта тут же ответила, что ее троюродным дядей является сам король, так что каким-то жалким министром ее не впечатлить. И этой выскочке пришлось замолчать. А мои заслуги Лоретта весьма и весьма ценит, ведь я так много сделала для нашего клуба! Знаешь, Тиа, она такая замечательная женщина, тонкая и деликатная. Я сразу поняла, что мы с ней - родственные души.
  Я припомнила с некоторым трудом упомянутую королевскую родственницу, сутулую особу в очках. Лоретта почти никогда не посещала приемы и балы, предпочитая придворным увеселениям изучение поэзии позапрошлого века. Пожалуй, из нее получилась бы прекрасная пара для дядюшки - слишком уж много у них было общего. Идея мне понравилась до такой степени, что я даже начала прикидывать, каким бы образом намекнуть Вильгельму, что ему стоит уделить сей особе внимание.
  - Хочешь нанести визит дяде? - спросила я у Магды.
  После всех пережитых неприятностей мне внезапно захотелось развлечься, а разговор с дядюшкой определенно сулил веселье. Кузина прижала к груди ладони и восторженно закивала.
  
  Гюнтер Непревзойденный, еще недавно бывший Вильгельмом Торном, занимал один из лучших номеров в "Короне Валиссы". В его распоряжении были спальня с примыкавшей к ней ванной комнатой, гардеробная, гостиная, удобный кабинет и даже небольшой зимний сад с фонтаном. Дядюшка, облаченный в бархатный халат винного оттенка, с гордостью показывал нам свои апартаменты.
  - Мои портреты все-таки напечатают в "Ежедневном вестнике", - пояснил он. - Сразу после презентации книги выйдет цикл статей под условным названием "Быт великого литератора". Там будет снимок на фоне камина - я с сигарой и бокалом крепкого вина, непременно в домашней одежде - на этом настаивала журналистка, потом я в зимнем саду у фонтана - здесь мне пришлось принять позу, говорящую о задумчивости и душевной тоске...
  - Как это? - несколько невежливо перебила я дядюшку.
  Магда бросила на меня осуждающий взгляд, а я пожала плечами. Мне действительно было интересно, как можно передать одновременно задумчивость и душевную тоску при помощи позы. Вильгельм упер правую руку в бок, изогнул шею и скосил глаза.
  - Вот так.
  - Что-то мне это подозрительно напоминает, дядюшка, - давясь смехом, пробормотала я. - Похоже, будто ты страдаешь то ли сколиозом, то ли несварением желудка.
  Теперь в меня вперились одновременно два рассерженных осуждающих взгляда - дядюшки и кузины.
  - Тиали, - прошипела Магда, - твой юмор неуместен.
  Вильгельм важно кивнул, торжественно-скорбным видом подтверждая ее слова. При взгляде на дядюшку всякому стало бы понятно, что он стыдится столь нечуткой и толстокожей племянницы.
  - Ах, дорогой Гюнтер, - совсем иным тоном прощебетала Магда, поднимая на Вильгельма восторженный взор, - не могли бы вы хоть немного поделиться своими творческими планами с одной из самых преданных поклонниц?
  - Это тайна, - придав голосу значимости, ответил дядюшка. - Коммерческая. Я связан обязательствами перед издательством.
  - О, я понимаю! Так жаль, однако же настаивать я не смею. Но ведь будут еще книги о приключениях Гюнтера?
  - Разумеется. Но о его возлюбленных я ничего рассказывать не имею права. Зато могу прочесть вам отрывок из сцены, над которой сейчас работаю. Не называя имен, само собой. Просто Он и Она.
  Я тоскливо подумала о том, что избежать прослушивания очередного эпизода из жизни садовода-любителя вряд ли удастся. Зато Магда прямо-таки задохнулась от восторга.
  - Мы были бы очень, очень счастливы! Это такая честь для нас!
  Вильгельм резво направился в кабинет, кузина едва ли не вприпрыжку последовала за ним, а я была вынуждена плестись следом. В результате я немного отстала, и когда вошла, то увидела, что дядюшка уже приготовился к декламации. Позу для оной ему, должно быть, подсказала все та же журналистка. Вильгельм стоял, чуть откинувшись назад, отставив в сторону левую ногу и вытянув перед собой руку с листом бумаги. Смотрелся он при этом довольно комично, но Магда все равно взирала на него с благоговением.
  - "Наконец-то он сжимал в объятиях свое строптивое счастье", - нараспев начал читать дядюшка. - "Сердце трепетало в его могучей груди. Он никак не мог поверить, что сбылась его мечта и он стал счастливейшим из смертных."
  - Ах, как это трогательно! - прочувствованно всхлипнула кузина.
  А я слегка расслабилась в надежде, что мне не придется выслушивать про "стволы" и "ягодки".
  - "Ее нежное тело плавилось под его умелыми ласками. Он благоговейно прокладывал дорожки поцелуев по ее чарующей плоти, вдыхал ее тонкий мускусный запах и наслаждался вкусом ее кожи."
  Да, обрадовалась я все-таки рано. Однако же дядюшка взялся осваивать новую тему - кулинарную. При мысли о "вкусе кожи" меня слегка замутило. Надеюсь, сладострастный Гюнтер не искусал свою несчастную любовницу, и фразу следует понимать иносказательно.
  - "Чресла его обуял нестерпимый жар, погасить который он мог, лишь утолив свое желание. Подхватив ее на руки, он решительным шагом двинулся к лестнице, чтобы подняться в спальню."
  Я живо представила себе мускулистого Гюнтера с тщедушной (дабы не уронить после первого же шага) красоткой на руках. Поминая вполголоса всех демонов, он осторожно поднимался по лестнице, старательно нащупывая ступеньки, чтобы не упасть ненароком. Красотка в его руках закатывала в экстазе глаза и закрывала обзор копной белокурых волос. Обуянные жаром чресла нестерпимо зудели, и Гюнтер мечтал о купании в прохладном водоеме или хотя бы о ванне, но сцепил зубы и мужественно переносил все ниспосланные ему дядюшкой испытания.
  - "Она сжала в ладони символ его мужественности и принялась уверенно поглаживать своей нежной маленькой ручкой."
  Я растерянно моргнула. Вроде бы Гюнтер в этот момент поднимался по лестнице? Тогда проделать подобный трюк его любовнице было бы затруднительно. Или он уже успел добраться до спальни и сгрузить свою ношу на кровать? Об этом Вильгельм не упомянул.
  - "Он набросился на нее, как изголодавшийся зверь. Трепещущее лоно распахнулось навстречу его пылающему орудию страсти и приняло в свои тугие объятия."
  Я закашлялась. Магда, внимавшая дядюшке с раскрасневшимися щеками и горящими глазами, шикнула на меня.
  - Тише, Тиа, - прошипела она едва слышно. - Ах, такая горячая сцена!
  - Я больше не буду, - покаянно произнесла я.
  Дядюшка, похоже, решил не обращать на меня внимания и вещал дальше:
  - "Он с каждым разом все сильнее и сильнее врезался в глубины ее податливого тела, вырывая у нее сладострастные стоны."
  После этой фразы я всерьез обеспокоилась судьбой героини. Мне описываемое действо показалось больше похожим не на занятие любовью, а на посещение мага-лекаря. Дальнейшие слова Вильгельма только убедили меня, что с девицей далеко не все в порядке.
  - "Она вся превратилась в одно пылающее желание. Раскаленный жезл, пронзающий ее плоть, исторгал хриплые крики из ее беломраморной груди с налившимися алой краской вершинками. Гюнтер страстно зарычал, и влюбленные забились в нескончаемых судорогах. Весь мир вокруг рассыпался на осколки, но ни одному из них не было до этого никакого дела. Они ослепли и оглохли от наслаждения."
  Похоже, дядюшка описывал некую неведомую болезнь, к тому же заразную, раз уж она поразила сразу обоих любовников. Пока я размышляла над странными симптомами: слепота, глухота и судороги, Магда восторженно произнесла:
  - Я так и знала, так и знала, что Он - это Гюнтер!
  И захлопала в ладоши, довольная своей догадливость. Вильгельм смутился.
  - Ну вот, все-таки проговорился. Но вы ведь никому не расскажете? Это тайна. Коммерческая, как я уже упоминал.
  Я никак не могла понять, к чему делать тайну, да еще и коммерческую, из того, что и во втором томе неутомимый Гюнтер будет предаваться любовным утехам, но Магда восприняла просьбу нашего новоявленного гения со всей серьезностью.
  - Я буду нема! У меня никто не сможет вырвать эти сведения даже под пытками! А нельзя ли узнать, с кем именно Гюнтер был в этой сцене? Я никому-никому не скажу.
  И она умоляющим жестом сложила ладони перед грудью.
  - Я даже не знаю, - кокетничал дядюшка. - Все-таки издательство, обязательства, знаете ли. Но ради почетной председательницы клуба я, так и быть, пойду на некоторые нарушения. Только никому-никому, договорились? Это будет наш секрет.
  На мгновение мне показалось, что Магда сейчас завизжит от восторга, будто маленькая девочка. Но нет, она только устремила на дядю восторженный взгляд и прошептала:
  - Это Эльза, да?
   - А вот и не угадали, - невесть почему развеселился дядюшка. - Это Береника.
  Кузина выглядела шокированной.
  - Как Береника? Она ведь некрасивая! Худая, с плоской грудью и длинным носом.
  - Правильно! - Вильгельм просиял. - Это и есть моя гениальная идея. Гюнтер полюбил Беренику не за внешнюю красоту, а за чистоту души и кроткий нрав. А еще за остроумие и дерзость.
  В моем представлении дерзость и кроткий нрав плохо сочетались между собой, но Магду подобная характеристика героини не смутила.
  - Ах, как это замечательно! - прошептала она. - Действительно, надо любить не за внешность, а за душу.
  Если бы мне вдруг захотелось поспорить, то я многое могла бы сказать своим родственникам. И начать с того, что к концу десятого тома Гюнтер может поменять еще десяток-другой девиц. Но я чувствовала, что не в силах поддерживать разговор о великом искусстве. Потому я распрощалась, сославшись на неотложные дела, и оставила Магду и Вильгельма вдвоем. Похоже, сами они такому повороту событий только обрадовались.
  
  Лишь очутившись на улице, я сообразила, что ни слова не сказала дядюшке о Лоретте. Все мои планы свести Вильгельма и королевскую родственницу унесло словесным потоком. Сцена из нового романа повергла меня в подобие транса и отняла способность здраво мыслить. Возвращаться я не собиралась, но и домой пока что не хотелось. У Марка были важные дела во дворце, и он предупредил, что появится только к ужину. Меня саму ожидали в кабинете груды отчетов, но браться за них настроения не было. Я решила пройтись и немного развеяться, чтобы выветрить из головы ту любовную ерунду, которой усердно потчевал нас с Магдой Вильгельм.
  Спустя два часа голова болеть перестала, зато начали гудеть ноги. Я стала обладательницей нескольких довольно дорогостоящих, но не слишком нужных мне безделушек: зеркальца в серебряной оправе, инкрустированной бирюзой, забавной чернильницы в форме бутона лилии и браслета из перламутровых пластин с бриллиантовой крошкой. На глаза мне весьма удачно попалась вывеска очередной кофейни, и я решила побаловать себя еще одной чашечкой кофе. Я устроилась за столиком, расположенным в затемненном углу так, что мне хорошо было видно посетителей, а вот им меня было непросто разглядеть. Отхлебнула ароматный напиток и чуть не поперхнулась, потому как входная дверь приветливо распахнулась, пропуская внутрь милую парочку: Маргариту Крейн и Марка Грена.
  Они устроились за столиком у окна, Марк - спиной ко мне, Маргарита - лицом. Она то и дело улыбалась, что-то говорила и пыталась дотронуться до руки собеседника. Марк отодвигался от нее все дальше, так, что вскоре его поведение стало выглядеть почти что неприличным. Дышать мне стало легче, и боль, сжавшая сердце, начала отступать. Похоже, Марк вовсе не жаждал общаться с Маргаритой. Но почему тогда он оказался с ней здесь, в этой кофейне?
  Парочке принесли заказ - кофейник, сливочник, две чашки и тарелку с пирожными для Маргариты. Она аккуратно отламывала кусочки и отправляла их в рот, а потом внезапно протянула один Марку. Я испытала нестерпимое желание поступить с нахальной особой так, как это было принято в лагере: подойти и нахлобучить чашку с горьким напитком прямо на безупречную прическу Маргариты. На мой пристрастный взгляд, подобные изменения во внешности, несомненно, пошли бы ей на пользу. Но я сдержалась, и поступила, как подтвердили дальнейшие события, абсолютно правильно.
  Марк твердо, но решительно отвел руку бывшей пассии. А колокольчик у входа вновь прозвенел, возвещая о прибытии очередных посетителей. Тех, чье появление определенно стало сюрпризом как для меня, так и для Марка. И только Маргарита явно наслаждалась происходящим.
  Впереди небольшой компании вышагивала долговязая мужеподобная дама с неровно обрезанными ниже подбородка темно-русыми волосами. Ярко-красная губная помада и лихорадочный румянец на впалых щеках придавали ей сходство с персонажем из страшных сказок о пьющих кровь чудищах. Шея ее была прямо-таки увешана многочисленными нитками самых разнообразных бус: жемчужных, стеклянных, грубо сработанных из полудрагоценных камней. Все это богатство раскачивалось и побрякивало в такт ее шагам. За дамой низенький пухлый мужчина средних лет катил, тяжело отдуваясь, огромный ящик на колесах. И замыкал шествие худенький остроносый парнишка.
  - О! Господин Грен! Какая неожиданность! - фальшиво изумилась дама. - И госпожа Крейн тоже здесь! Дружеский обед?
  Марк медленно поднялся из-за стола. Одновременно с ним покинула свое место и я, поскольку узнала вошедшую. Это была та самая журналистка, что брала интервью у дядюшки Вильгельма. Довольно популярная в определенных кругах особа, она писала под псевдонимом Фифа Правдолюбка и снискала себе славу острой на язык и неподкупной акулы пера. Впрочем, я не сомневалась, что Марк способен заткнуть рот и Фифе, и ее свите, равно как и вовсе прикрыть "Еженедельный вестник", но вот допускать этого не собиралась. По чьей наводке корреспонденты внезапно оказались в ничем не примечательной кофейне, у меня тоже никаких сомнений не было. Ладно, право разбираться с Маргаритой я оставила за Марком, а сама же попыталась исправить ситуацию. Я скользнула к столику, за которым сидела уже в открытую ухмыляющаяся бывшая любовница моего жениха, и опустилась на свободный стул.
  - А вот и я! Марк, дорогой, закажи мне еще кофе и булочку с заварным кремом.
  Лицо Маргариты при моем появлении прямо-таки перекосилось. Сначала на нем проступило недоумение, потом - разочарование, а следом - настоящее бешенство. Присутствие журналистов сдерживало ее, не то, подозреваю, я бы услышала немало нелестных слов в свой адрес. Зато Марк справился с изумлением довольно быстро и теперь усиленно улыбался Фифе и ее приспешникам.
  - Мы с невестой договорились перекусить вместе, - доверительно сообщил он госпоже Правдолюбке. - А уже возле кофейни случайно столкнулись с госпожой Крейн. Она столь бурно выражала радость по поводу нашей скорой свадьбы, что было бы просто неуместным не пригласить ее выпить чашечку кофе. Не так ли?
  Последние слова его, обращенные к Маргарите, были произнесены столь зловещим тоном, что она побледнела и пролепетала:
  - Да, я так рада, что господин Грен и госпожа Торн обрели свое счастье. Они - прекрасная пара, поистине прекрасная. Желаю им долгих лет семейной жизни и скорейшего появления наследников.
  Марк довольно скалился, Фифа разочарованно поводила носом, чутким на всякого рода скандалы. Она мгновенно осознала, что сегодня порадовать читателей сенсацией у нее не выйдет. Толстячок принялся стягивать со своего ящика плотный темный чехол.
  - Давайте сделаем снимок жениха с невестой, раз уж мы здесь.
  - И непременно снимок нашей подруги госпожи Крейн, - распорядилась я. - Вашим читателям будет приятно видеть, что наши друзья искренне радуются предстоящему событию.
  И я склонилась к опешившей Маргарите и обняла ее за плечи. Искушение ущипнуть ее посильнее мне удалось успешно побороть.
  - Ну хорошо, - кисло процедила Фифа, сообразившая, что заметка о счастливых женихе и невесте хуже, чем скандальная статья об измене оного жениха, но гораздо лучше, чем совсем ничего. - Значит, делаем снимки. Первый: господин Грен и госпожа Торн вместе пьют кофе. Второй: госпожа Крейн поздравляет своих друзей и дарит им букет орхидей.
  - Почему орхидей? - растерянно спросила Маргарита. - И где я их возьму?
  - Орхидеи в тренде! - уверенно провозгласила госпожа Правдолюбка. - В двух шагах отсюда есть прекрасная цветочная лавка, сейчас я напишу ее владельцу записку. Он с удовольствием предоставит нам букет.
  А самой Фифе, надо понимать, подкинет определенную сумму за упоминание его лавки в статье о Марке Грене. Молодец Правдолюбка, что и говорить!
  - Я предлагаю вам эксклюзивный кадр, - внезапно сказал Марк. - Страстный поцелуй жениха и невесты.
  - И чего вы хотите взамен? - тут же деловым тоном осведомилась Фифа.
  - От вас? А разве вам есть что мне предложить?
  Журналистское трио потупилось. Они прекрасно понимали, что Марку нет нужды торговаться с представителями "Вестника". Если бы ему что-либо понадобилось, то достаточно было бы просто отдать приказ.
  - Начинаем! - хлопнула в ладоши Фифа, призывая к порядку смутившихся коллег. - Эмиль, бегом в цветочную лавку за букетом. Скажешь, я послала. Так, на госпоже Торн платье цвета слоновой кости, на госпоже Крейн - кремовое. К одежде светлых тонов хорошо подошли бы пурпурные цветы, но они не соответствуют поводу. Эмиль! Возьмешь тигровые орхидеи. Я знаю, скряга-лавочник будет ворчать, но ты ему шепни, в репортаже о каком событии мы упомянем его жалкое заведение.
  - А какая разница, желтые, белые, пурпурные? - не поняла пришедшая в себя Маргарита. - Снимки в газете все равно будут черно-белые.
  Фифа смерила ее презрительным взглядом.
  - Мы - профессионалы, - сквозь зубы процедила она. - Нам надо, чтобы все было безупречно. Неважно, что там увидят читатели, в данный момент для нас главным является та картинка, что предстает перед нашими глазами. Понятно?
  - Нет, - честно призналась Маргарита.
  Марк взирал на поднятую Правдолюбкой суматоху с насмешливым любопытством, а я не могла дождаться, пока сеанс съемки и интервью закончатся. Мне очень хотелось домой, забраться в горячую ванну с пеной, закрыть глаза и ни о чем не думать.
  - Не забивайте себе голову, госпожа Крейн, - отмахнулась от Маргариты Фифа. - Так, вы пока нам не нужны, постойте где-нибудь в сторонке. А мы займемся женихом и невестой.
  Все попытки поставить его в наиболее выгодную для снимка позу Марк решительно пресек. Он просто притянул меня к себе, обнял за талию и поцеловал.
  Первоначальная неловкость быстро растворилась в привычном тепле. Я обвила руками шею Марка и ответила на поцелуй. Прервали нас возгласы:
  - Чудесно! Замечательно! Еще раз!
  - Достаточно, - возразил Марк, не выпуская, тем не менее, меня из объятий.
  Фифа быстро сообразила, что настаивать не стоит. Они с толстячком стали готовить сцену для следующего кадра. Подозвали официантов, велели подвинуть столик поближе к окну, затем отодвинуть подальше от окна, принести новые чашки, еще кофейник, пирожные, вазочки с мороженным, положить на столик свежий номер "Ежедневного вестника", убрать лишний кофейник, унести успевшее растаять мороженное... Вернулся Эмиль со слегка несвежим букетом - видимо, цветочник решил, что отдавать даром качественный товар слишком накладно. Фифа рассмотрела орхидеи, скривив узкие губы, и процедила:
  - После съемки сходишь и обменяешь на белые. Они больше подойдут к обоям в моей гостиной.
  Суета в кофейне привлекала любопытных прохожих. Они заглядывали в окна, а самые смелые пытались проникнуть внутрь, но журналисты быстро выставляли их за дверь. Хозяин попытался было заикнуться об утерянном доходе, но Правдолюбка вполне резонно заметила, что после выхода статьи посетители будут ломиться в его заведение и выручка вырастет многократно. Она даже намекнула на вознаграждение, но не на того напала - владельца заведения при ее словах поразила внезапная глухота.
  Обозленной донельзя Маргарите сунули в руки букет и велели вручить его мне. Вот эту сцену выстраивали долго и со вкусом. Бедолаге Крейн пришлось поворачиваться так и эдак, наклоняться, приседать, а толстячок с камерой все был недоволен. Когда же он наконец-то сделал удовлетворившие его кадры, Маргарита со стоном рухнула на стул.
  - Моя спина! Поясница будто вот-вот разломится.
  - Освободите стул! - рявкнула Фифа. - Нам надо снять жениха с невестой вдвоем, вы мешаете!
  Вконец замороченная Маргарита безропотно подчинилась. К счастью, на сей раз нужные кадры отсняли быстро, и корреспонденты, забыв попрощаться, наконец-то ретировались, оставив после себя в кофейне страшный беспорядок. К тому же за время съемки и короткого интервью они успели выпить не меньше десяти чашек кофе и слопать две тарелки реквизита в виде пирожных. Впрочем, хозяин все равно выглядел довольным - очевидно, решил возместить ущерб за счет будущих посетителей.
  - Я, пожалуй, тоже пойду, - произнесла я и поднялась со своего места. - Поговорим дома, дорогой.
  Идя к двери, я еще успела заметить краем глаза, как побледнела оставшаяся с Марком наедине Маргарита. И немудрено. То, что мой жених не просто зол, а очень сильно зол на бывшую любовницу, угадывалось без труда.
  
  - Мы встретились случайно, - пояснял Марк. - Точнее, как я довольно быстро понял, якобы случайно. Маргарита предложила пройтись, а потом пожаловалась на внезапное головокружение. Мы как раз проходили мимо кофейни, вот я и вынужден был зайти туда с теряющей сознание дамой.
  - Для страдающей головокружениями больной она заказала слишком много пирожных, - язвительно заметила я.
  Марк сжал мою руку.
  - Не волнуйся, больше она тебя не побеспокоит. Маргарита прекрасно осознала свою ошибку. Более того, сейчас она спешно собирает вещи для поездки на побережье.
  - Но ведь сезон еще не начался.
  - Действительно? - деланно удивился Марк. - Я как-то упустил это из виду. Ничего, одиночество пойдет слабой здоровьем женщине на пользу.
  - Наверное, ее мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых, - со вздохом сказала я. - Даже жаль немного, от нее я как раз могла бы ожидать подлости без сердечной боли. Но, похоже, убийство - попросту не ее уровень. Она способна только пакостить исподтишка.
  - Я бы не был так в этом уверен. Но с тем, что мы ищем другого человека, пожалуй, все же соглашусь. В результате покушений на тебя Маргарита ничего не приобрела.
  - Только потеряла, - вставила я.
  - Вот именно. Я и раньше не слишком верил в ее причастность, а теперь полностью согласен с тобой. Нам нужна не Маргарита.
  - Скорее всего, это кто-нибудь из моих родственников. Ну или Лилиана, желавшая заполучить Гарта. В этом случае покушений больше не будет. Думаю, что и Вильгельму моя смерть теперь тоже без надобности. Он добьется успеха в любом случае. Если бы я была уверена, что целью отравителя на свадьбе был Фойль, как он о том трубит, то точно бы решила, что виноват кто-то из этих двоих, ведь больше покушений не было.
  - Если не считать таковым поступок Двина, запершего тебя на заброшенном складе, - упрямо возразил Марк. - Его я по-прежнему не сбрасываю со счетов.
  - Да, и Двин, - грустно согласилась я. - Самые близкие люди...
  Марк молча обнял меня, не став утешать словами. Да и любые утешения сейчас были бы бесполезны. Гораздо более важным для меня являлось сильное мужское плечо, на которое я опустила голову.
  
  На следующее утро Марк за завтраком развернул газету и поперхнулся кофе. Заинтересовавшись, что именно его так поразило, я вскочила, подошла к нему сзади и заглянула через его плечо. В самом центре страницы располагался тот самый снимок, запечатлевший наш вчерашний поцелуй. Но реакцию Марка вызвало, похоже, название статьи: "Страсть, леденящая душу. От удара ножом до свадьбы."
  - Ну я ей покажу, - пробормотал Марк сквозь зубы.
  - Да брось, - фыркнула я, успев просмотреть первые строки. - Мне даже нравится. Оказывается, я страшно ревнивая особа. Хорошо еще, что Фифа не написала, будто я ранила тебя из-за того, что осталась недовольна подарком ко дню рождения.
  - А ты действительно ревнивая? - заинтересовался внезапно Марк. - Я спрашиваю так, на всякий случай, чтобы знать, чего ожидать в будущем.
  Я вспомнила мерзкое вчерашнее чувство, когда я увидела его с Маргаритой - будто у меня разом все внутри оборвалось - и тихо ответила:
  - Очень. Даже не сомневайся.
  - Буду знать. Во всяком случае, теперь я предупрежден.
  - А ты не давай мне поводов для ревности, - предложила я. - И все будет хорошо.
  - Тиа, - Марк очень серьезно посмотрел на меня. - Тиа, мне никто не нужен кроме тебя. Ты и сама прекрасно это знаешь. Когда мы разберемся в происходящем, то уедем куда-нибудь, где будем только вдвоем. Только ты и я. Королю я уже сообщил, что после свадьбы беру две недели отпуска, пусть справляется без меня.
  - Постой-ка, Марк Грен! - прищурилась я. - О какой это свадьбе ты сейчас говоришь?
  - О нашей, конечно, - до странного равнодушным тоном ответил мой жених. - По-моему, это вполне естественно, что за помолвкой следует свадьба.
  - Это что - предложение?
  - Предложение за завтраком - какая пошлость, - поморщился Марк. - И потом, сама рассуди, как я могу делать предложение собственной невесте. А вот одну мелочь я чуть было не позабыл.
  И он вытянул из кармана халата изящную красную коробочку. Чуть не позабыл о такой мелочи, да? И кого он пытается обмануть?
  - Примеришь? - вопрос прозвучал так, будто Марк поинтересовался, в меру ли прожарены гренки.
  Колечко было тоненькое, изящное и явно очень дорогое. В центре отражал бесчисленными гранями солнечные лучи редкий черный бриллиант.
  - Ты думаешь, мне пойдет? - будто сомневаясь, спросила я.
  - Уверен.
  - Тогда пробуй.
  И я протянула руку. Кольцо скользнуло на палец так, будто было выбрано после долгой и тщательной примерки. Бриллиант на мгновение вспыхнул, признавая хозяйку.
  - И что оно делает? - сурово спросила я.
  Марк выглядел - необычное дело! - несколько смущенным.
  - Ты всегда сможешь позвать меня на помощь, - пояснил он. - Если тебя не запрут за антимагической решеткой, конечно.
  Понятно. Значит, у него должен быть парный артефакт. И что-то мне подсказывало, что всего лишь возможностью зова о помощи действие моего подарка не ограничивается.
  - Полезное колечко, - резюмировала я. - Пожалуй, оставлю его себе.
  Напряженное выражение мгновенно пропало с лица Марка.
  - Быть может, назначим предварительную дату? - спросил он. - Скажем, через месяц? За это время наш преступник либо как-то проявит себя, либо отстанет от тебя окончательно. Не могу сказать, что меня этот вариант полностью устроит - все же я предпочел бы увидеть его или ее за решеткой - но ты, во всяком случае, сможешь жить спокойно. И еще надо будет подготовить планы слияния корпорации.
  - Общий бюджет? - осведомилась я. - Мне придется просить у тебя мелочь на булавки?
  - Зная твой характер, скорее уж мне придется заниматься попрошайничеством, - парировал Марк. - Но нашим детям я намерен передать уже монополию в некоторых отраслях.
  - Поправь меня, если я ошибаюсь, дорогой, но у нас нет детей.
  - Пока нет, - и Марк многозначительно улыбнулся. - Но мы будем старательно работать над этим вопросом, не так ли, Тиа?
  
  Месяц - срок недостаточный для подготовки к свадьбе. Я долго объясняла это Марку, и мой жених, поупрямившись немного, все же сдался. Тем более, что помимо обычных предсвадебных хлопот на меня свалилась еще кипа деловых бумаг: договоров, соглашений, отчетов. Слияние капиталов займет, конечно же, далеко не месяц, но Марк приступил к активным действиям на следующий же день после нашего разговора, а упускать из виду ни одну мелочь я не собиралась.
  Время для поездки в салон госпожи Саворри пришлось все же выкроить. Для торжества требовалось несколько новых нарядов: для самой церемонии, для бала после нее, для чаепития у короля, который, несомненно, пожелает поздравить новобрачных в домашней обстановке - как-никак, Марк был его личным магом, да и я, как глава "Корпорации Торн", являлась далеко не последним человеком королевства. А ко всем нарядам требовались еще чулки, перчатки, обувь, украшения, белье наконец. У меня голова уже шла кругом, а манекенщицы демонстрировали все новые и новые модели. Госпожа Саворри, хитро улыбаясь, полюбопытствовала, что же я решила с комплектом для "особой ночи". Здесь я задумалась. Ночь нам с Марком предстояла далеко не первая, но вот особой сделать ее хотелось. И я долго листала каталог в поисках нужного, пока мы с хозяйкой модного дома не пришли к согласию.
  А еще требовалось определиться с приглашениями, украшением особняка, списком блюд и напитков, с музыкантами и их репертуаром. Определенно, мне было от чего сойти с ума! Тем более, что от Марка толку в таких вещах было мало.
  - Делай, как считаешь нужным, - вот и все, что я слышала от него.
  Магда любезно предложила свою помощь, от которой я не менее любезно отказалась. Все-таки превращать собственную свадьбу в бенефис Гюнтера Великолепного в мои планы не входило.
  Фифе Правдолюбке удалось подкараулить меня возле модного дома госпожи Саворри после очередной примерки. С присущим ей напором журналистка принялась настаивать на разрешении эксклюзивного освещения предстоящего торжества. Поскольку все возражения Фифа попросту пропускала мимо ушей, мне пришлось позорно спасаться бегством под прикрытием охранника. Никаких репортеров на свадьбе я видеть не желала. Конечно, прийти к храму им никто не в силах запретить, но приглашать их в особняк - увольте. Мне и без того давно уже надоело чрезмерное внимание посторонних людей к моей личной жизни.
  Кузен Дитер встретился со мной в свой выходной и попробовал намекнуть, что уже достаточно наработался. Я сделала вид, что намеков не понимаю, а в ответ на прямую просьбу переадресовала просителя к Марку. Мне показалось, что Дитер на меня очень сильно обиделся.
  Дядюшка Вильгельм, к счастью, был столь занят подготовкой к презентации своей первой книги и сочинительством новой истории, что до меня ему дела не было. Он, похоже, окончательно вжился в роль несравненного Гюнтера. Многочисленные портреты дядюшки смотрели на меня с газетных страниц и с витрин книжных магазинов: великий литератор с трубкой, с бокалом, с листами из новой рукописи и даже с собакой. Последнюю, должно быть, приволокла откуда-то неугомонная Фифа, поскольку собственных животных у дядюшки, насколько я знала, отродясь не водилось. Даже лошадей он предпочитал брать внаем - это было одно из его известных чудачеств.
  Совершенно неожиданно я получила письмо от Гарта. Он все еще не вернулся в столицу. По слухам, молодожены неплохо проводили время на горном курорте. Так что я никак не могла ожидать, что бывший жених вдруг вспомнит обо мне во время собственного медового месяца, и тем более - что он сочтет нужным мне написать.
  Прочитав написанные хорошо знакомым четким почерком строки, я ненадолго задумалась. Гарт прекрасно владел искусством полунамеков - ничего определенного, ни одного лишнего слова, но между строк так и сквозила уверенность в том, что двум людям, связанным узами супружества, интрижка на стороне не повредит. К тому же у меня сложилось впечатление, что Гарт непременно вскоре попросит замолвить за него словечко перед Марком "по старой дружбе". Нет, все попытки бывшего жениха вновь сблизиться определенно требовалось пресечь, причем сделать это так, чтобы Гарт не смог истолковать мои слова двояко. Самым простым решением было бы озадачить этим вопросом Марка - уверена, тот быстро бы пояснил Гарту, что о моем существовании ему лучше навсегда позабыть. Но я для начала собиралась попробовать справиться самостоятельно.
  В ответное письмо оказалась вложена та самая статья Фифы Правдолюбки с провокационным снимком. Над приторно-слащавыми строками мне пришлось немало помучиться, но в итоге удалось довольно достоверно передать свою радость от предстоящего бракосочетания с давно любимым мужчиной. Лилиане я передавала привет и миллион поцелуев, а еще выражала надежду, что новобрачные счастливы так же, как и мы с Марком. Вообще имя будущего супруга я упоминала едва ли не в каждом предложении. Совсем уж глупцом Гарт никогда мне не казался, так что мои намеки должен был понять. Ну а если все же не поймет - тогда сам будет виноват. По крайней мере я сделала все, что от меня зависело.
  
  Зато письмо, которое я получила через два дня, письмо, написанное полудетским округлым почерком и весьма незамысловатым стилем, порадовало меня не в пример больше.
  
  "Дорогая, дорогая Дамочка!
  Знаю, совсем скоро ты станешь госпожой Грен, недостижимой, будто звезда, и больше я так тебя назвать не осмелюсь. Док ворчит, что я забрасываю тебя письмами, но это всего лишь третье, я ведь тебе еще не надоела? Если надоела - ты так и напиши, я не обижусь.
  У нас наконец-то закончилось расследование. О его результатах мне сообщил Док, нам-то, ясное дело, никто ничего докладывать не стал. Всякие мудреные фразы типа "превышение полномочий" и "преступная халатность" я тебе целиком не приведу, но вроде как решили, что Лютый сам виноват. Мол, спутался с заключенной, а та его и порешила с целью совершить побег. То, что Линду этот гад отколотил так, что ей не до побега было, комиссия предпочла не увидеть. Из барака тоже никого толком не расспрашивали, а кого о чем и спросили, то явно не из желания услышать о порках. Хромоножка заикнулась было о том, как покойник любил собственноручно высечь какую-нибудь бедолагу, так ее только на смех подняли. Мол, с нашим контингентом иначе нельзя. Так что, Дамочка, оказывается, что пороть нас можно, а вот спать с нами - ни-ни. Думаю, что ничего-то здесь у нас и не перемениться. Разве что постоянных девок охранники пока заводить поостерегутся. Ну и бдительность увеличат, само собой, даже и в таком интересном деле. Впрочем, это я еще посмеяться могу, потому как меня не трогают, а прочие весьма напуганы. Я, кстати, считаюсь у охраны любовницей Дока - вот бы он разъярился, если бы узнал. Но на чужую собственность никто посягать не рискует, так что я в безопасности. Дока побаиваются все, включая Томпсона. Казалось бы, тихий да вежливый, ни на кого не орет - а гляди, как оно. Да ты и сама, верно, помнишь.
  Ну вот, начальника охраны нам прислали нового, а с ним - несколько охранников взамен тех, что были арестованы после убийства Лютого. Скажу тебе честно, сменили шило на мыло. Заменивший Лютого Штайнер оказался ничем не лучше своего предшественника. С Томпсоном они сразу заделались приятелями. Вместе пьют по вечерам, вместе куражатся. Красотка, плохо наученная горьким опытом, решила под нового начальника охраны подстелиться. Так он ее утром выставил и больше велел не приходить. Эта дурочка сама проговорилась, что раньше с Лютым спала, а Штайнер, видишь ли, брезгливым оказался. Одно хорошо - сечь не стал. Наказывать он тоже любитель, но только за дело. Если кого поймает на нарушении - шкуру спустит. Теперь так просто из барака покурить не выйдешь, на двери расписание висит, когда перекуры устраивать можно. Большой он ценитель дисциплины и порядка, этот Штайнер.
  Знаешь, Дамочка, я уж грешным делом думаю, что было бы неплохо, положи он глаз на Нетку, авось дурь из ее головы бы и выветрилась. Он-то суров, конечно, но, судя по рассказам Красотки, над бабами в постели не измывается. Глядишь, и прикипеть бы к какой смог, если б оказалась тихая да ласковая - а Нетка как раз такая, когда о мести не думает. Но то пустые мечты, похоже.
  У меня с Доком все по-старому. Ну, почти по-старому. Все же он иной раз задерживается даже после смены, попить со мной чайку с пирожками, поговорить о жизни. Мне он многое о себе рассказал. Оказывается, была у него в юности любовь, да только не сложилось. Вот оно как бывает - и он вроде любил, и она, и семьи их не против были, а разругались из-за ерунды. Он гордый был, прощения просить не пошел. А она ему назло быстренько замуж за другого выскочила. Думаю я, Дамочка, что никакая не гордость у них взыграла, а самая обыкновенная глупость юношеская. Подозреваю, что и Док со мной согласен, да только не признается.
  Пересмотр моего дела уже скоро, и я жуть как волнуюсь. Питерс меня успокаивает, но на меня его слова влияют что-то плохо. Настойки какой, что ли, попить? Словом, пожелай мне удачи, подружка.
  А я, в свою очередь, желаю удачи тебе. О решении суда непременно отпишусь. И благодарю тебя за передачи. Берта шлет привет, и Нетка тоже. Будь счастлива, хорошая моя.
  Люблю тебя безмерно
  твоя Норма."
  
  Похоже, за Мышку я могла порадоваться. Если уж Док начал делиться с ней такими подробностями своей жизни, то уже точно не считает ее посторонней для себя. Вот планы подруги относительно Нетки внушали мне сомнения.
  - Госпожа! - оторвал меня от раздумий голос горничной. - Госпожа, прибыли еще подарки.
  Подарками особняк Марка просто заваливали. Добрую половину из них мне хотелось вернуть отправителям, едва лишь распаковав. Похоже, дарители считали незазорным вручить королевскому магу и его будущей супруге то, что не пригодилось в хозяйстве им самим. Парочку особо примечательных сувениров я до сих пор вспоминала с содроганием. Бронзовый ночник в виде чрезмерно пухлой обнаженной дамы с огненным шаром в руках я даже решила отравить в свой старый дом. Пусть стоит у входа и отпугивает воришек. Но сегодня подарки особым объемом не отличались. Во всяком случае, все они умещались на подносе, который горничная держала в руках.
  - Поставь на журнальный столик, - вздохнула я. - А я сейчас освобожусь, разберу их и отпишусь дарителям.
  Горничная выполнила мое распоряжение, а потом, повинуясь легкому жесту, неслышно скользнула за дверь.
  Я нехотя взялась распаковывать подношения. К счастью, их было немного, так что я надеялась быстро управиться. Повертела в руках на редкость уродливую позолоченную чернильницу от господина министра - странный подарок для новобрачных, впрочем, я давно подозревала Фойля в отсутствии хорошего вкуса. Следующий сверток содержал в себе сигнальный экземпляр дядюшкиной книги - наш модный литератор решил на подарок не разоряться. Шедевр о Гюнтере отправился вместе с чернильницей в большую коробку, заполненную разнообразным барахлом. Кроме как пожертвовать все это добро на благотворительность, я больше ничего придумать не смогла.
  Когда же я протянула руку за третьей упаковкой, бриллиант в кольце отчего-то налился багровым светом. Сердце сжало тревогой. Повинуясь истошно завопившему инстинкту самосохранения, я упала на пол, магической волной отметая столик подальше к окну. А затем все заволокло белым туманом. Перед глазами словно повисла пелена, руки и ноги отказывались шевелиться.
  - Марк! - беззвучно прошептала я в надежде, что кольцо-артефакт донесет до него мой зов. - Марк, помоги!
  И потеряла сознание.
  
  Когда я вновь распахнула глаза, то ничего не увидела. Совсем ничего, будто очнулась в запертой комнате без окон.
  - Марк! - в панике позвала я, пытаясь встать.
  Горячая ладонь опустилась мне на плечо.
  - Тише, родная. Тебе пока надо полежать. Хочешь пить? Вот так, хорошо, сделай глоток.
  Прохладная вода полилась мне в горло. Я с трудом проглотила ее. Внутри все сжималось от страха, по спине побежала струйка противного липкого пота. Паника нарастала с каждой секундой.
  - Марк, что со мной? - хрипло спросила я. - Я... я... ослепла?
  Я ожидала его ответа одновременно с ужасом и надеждой.
  - Нет, Тиа, - сказал Марк и я обессиленно откинулась обратно на подушку. - Но день или два ты будешь очень плохо видеть. И потом еще пару дней тебе будет противопоказан яркий солнечный свет. Но уже через пару часов зрение начнет понемногу возвращаться к тебе.
  - Несколько дней я потерплю, - пробормотала я. - Главное, что это не навсегда. Марк, что за гадость была в том свертке?
  - Едкое летучее вещество, не имеющее никакого отношения к магии. Увы, довольно распространенное. Например, снимки делаются с его помощью. Конечно, применяется оно в менее концентрированном виде, но все равно требует предельной осторожности. Замысел был довольно хитроумный: колбу с этой дрянью упаковали в коробку, действующую по принципу живых открыток. Только те срабатывают от прикосновения любого человека, а наш подарочек был зачарован только на тебя и меня. Ни горничной, ни посыльному он не повредил.
  - Его нашли? - быстро спросила я. - Посыльного, который доставил коробку?
  - Нет, - разочаровал меня жених. - Но его усиленно разыскивают. Покушение на тебя вообще наделало много шума. Король несколько раз присылал справиться о твоем самочувствии. Фойль, до неприличия довольный тем, что покушались все-таки не на него, взял дело под свой личный контроль. Фифа дежурит под дверью и не собирается уходить. Несколько раз слуги прогоняли ее, но она все равно возвращается. Сейчас она прячется, по-моему, в декоративном кустарнике на подъездной аллее. Пытается выдать себя за парковую скульптуру.
  - Я звала тебя, ты услышал?
  - Услышал, - угрюмо ответил Марк. - И сразу же сорвался сюда, прямо с королевского совета. Потому-то слухи и разнеслись столь быстро. Мне пришлось объясняться с королем. Но даже если бы я лишился должности, все равно не поступил бы иначе. Столик со свертками валялся у окна. Ты почуяла опасность?
  - Да. Получается, наш противник не слишком силен в магии, раз послал мне не заклятье?
  - Заклятье не миновало бы защиту дома, Тиа. На твоем особняке наверняка ведь стояла подобная. Вспомни, с тобой происходили несчастные случаи без магического вмешательства.
  - Или же это вмешательство было столь тонким, что его не смогли обнаружить, - задумчиво сказала я. - Да, ты прав. Чары, приводящие в действие устройство, опасными не были, потому защита на них и не отреагировала. А та гадость, от которой я едва не ослепла, к магии никакого отношения не имеет, ее распознать невозможно.
  - Хорошо, что ты догадалась отбросить этакий подарочек подальше, - прошипел Марк. - Отправитель, похоже, рассчитывал лишить тебя зрения навсегда.
  - Или тебя, - добавила я. - Посылка ведь была зачарована на нас обоих.
  При этих словах у меня возникла одна догадка, нелепая, смешная, но кто мог бы поручиться, что невозможная? Я нашарила руку Марка и крепко сжала ее.
  - Это мог быть Гарт, - почти прошептала я.
  - Зачем бы ему пакостить тебе? - удивился Марк. - Признаться, я его больше не подозреваю. Если раньше он и мог иметь какую-то выгоду, то теперь, после женитьбы на Лилиане - сомневаюсь. Вряд ли он надеется, что ты упомянула его в своем завещании.
  Тщательно подбирая слова, я рассказала жениху о полученном от Гарта письме и о своем ответе. К сожалению, видеть лица Марка я не могла, но его ладонь в моей ощутимо напряглась.
  - Понимаешь, он мог просто испугаться, - не совсем уверенно закончила я. - Побоялся, что ты узнаешь о его домогательствах, и принял меры.
  - Я это проверю, - сказал Марк сухо. - Гарт и Лилиана еще не вернулись в столицу, следовательно, если посылку прислал кто-то из них, то это можно будет обнаружить. Вряд ли они доверили постороннему лицу изготовление такого сюрприза, следовательно, нужно просто найти, кто мог бы привезти тебе от них подарок.
  - Не думаю, что Лилиана в этом замешана, - возразила я. - И потом, она ведь уже получила желаемое - мужа из аристократической семьи.
  - А потом узнала, что с таким трудом доставшийся супруг собирается ей изменять. Как ты думаешь, она просто закрыла бы глаза на эти сведения? Обманутая женщина страшна в своем гневе, причем часто она винит не неверного мужчину, а свою соперницу.
  Об этом я не задумывалась. Действительно, узнай Лилиана об истинном отношении Гарта к ней - мало никому не покажется. Особенно если учесть, что она сама всегда полагала себя неотразимой. Столь болезненный щелчок по самолюбию моя бывшая подруга никому не простит.
  - Конечно, прислать нам эту дрянь мог кто угодно, - размышлял Марк вслух. - Например, Двин, у него явное помутнение рассудка. Нет, не протестуй, не столь давно ты сама могла в этом убедиться. Или Дитер, давно пытающийся избавиться от работы на благо общества. Или его жена. Деньги, я думаю, им не помешают. А еще есть Вильгельм. Пусть он и стал популярным литератором, но гонорар за первую книгу не столь уж и велик, а запросы его выросли непомерно. Хотя у него мог быть и другой мотив: являясь родственником жертвы, он мог бы привлечь лишнее внимание к себе и своей писанине. Якобы случайно проговорился бы в очередном интервью о своем настоящем имени. Опять же, имеется Фифа. Страшная женщина. Полагаю, она на все пойдет ради сенсации.
  Последнее предположение заставило меня рассмеяться.
  - Думаешь, Фифа устроила покушение на меня, чтобы затем написать об этом статью? Сомневаюсь, что даже она способна на такое.
  - Я уже ни в чем не уверен, - проворчал Марк, - и готов подозревать даже самого себя.
  - Обними меня, - попросила я. - С тобой не так страшно в этой темноте.
  Марк притянул меня к себя, я заворочалась, устраиваясь поуютнее в его объятиях, а потом мы лежала молча до тех пор, пока тьма перед моими глазами не начала понемногу рассеиваться.
  
  В особняк косяком потянулись посетители, желавшие выразить свое сочувствие пострадавшей невесте. Я заламывала руки, скрипела зубами, возводила к потолку все еще слабо видящие глаза, но деваться мне было некуда. Слава всем богам, хотя бы Фифе так и не удалось ко мне прорваться. Слуги стойко держали оборону и не пускали ушлую журналистку на порог. В отместку Правдолюбка разразилась статьей на целый разворот. Заголовок гласил: "Быть ли свадьбе? Таинственное происшествие в роскошном особняке королевского мага. Кто покушался на невесту?" Среди прочих предположений Фифа выдвинула версию, что я скрываюсь от людей, поскольку неизвестный злоумышленник сильно повредил мне лицо.
  Марк даже не стал сердиться на неуемную Правдолюбку.
  - Ее статья может пойти нам на пользу, - задумчиво сказал он. - Пусть преступник думает, что ты пострадала гораздо сильнее, нежели можно было ожидать.
  Увы, его планам не суждено было сбыться, поскольку почти все предполагаемые преступники сочли своим долгом нанести мне визит и смогли убедиться собственными глазами в том, что пострадала я не столь уж и сильно. Я, разумеется, притворялась гораздо беспомощнее, нежели была на самом деле, но на искалеченную жертву походила все равно мало.
  Как это не странно, первым - если не принимать во внимание Фифу, разумеется - на пороге особняка объявился дядюшка Вильгельм, он же Несравненно-Великолепный Гюнтер. В руках он сжимал крохотный букетик фиалок.
  - Рад, что ты не слишком пострадала, - внимательно осматривая меня, заявил он.
  - Мне повезло, - ответила я.
  Рассказывать о внезапно вспыхнувшем бриллианте я никому не собиралась. Пусть все вокруг полагают, что спаслась я по чистой случайности.
  На этом дядюшка посчитал свой долг вежливости исполненным и перешел к излюбленной теме. А именно - к рассказу о своем новом шедевре.
  - Знаешь, дорогая племянница, это досадное происшествие вдохновило меня на написание очередного романа. В нем с моим героем тоже произойдет несчастный случай. Вот только события будут развиваться не у него дома, а на корабле. Представь себе, в результате таинственного проклятия Гюнтер оказывается за бортом. Он ослеп, руки и ноги ему не повинуются. Правда, интригующе?
  Я вообразила идущего ко дну Гюнтера и кружащих рядом акул и решила, что такой поворот сюжета мне, пожалуй, нравится. Во всяком случае, внушает надежду, что на этом радостном моменте приключения изрядно поднадоевшего мне типа завершатся. Оказалось, что я жестоко ошибалась.
  - И тут его спасает из морской пучины прекрасная дева! - вдохновенно продолжал развивать сюжет дядюшка.
  - Русалка?
  - Нет, не русалка. У них ведь хвост вместо ног.
  - И что?
  - Ну как же, - Вильгельм немного стушевался. - У Гюнтера ведь должна вспыхнуть страсть к спасшей его красавице. А что он будет делать с русалкой?
  Мысли, пришедшие мне в голову, точно нельзя было озвучивать в приличном обществе, потому как они могли шокировать даже непревзойденного литератора. Потому я просто спросила:
  - А откуда в море вдруг взялась неизвестная прекрасная дева?
  Дядюшка задумался, но ненадолго.
  - Она проплывала мимо, - выпалил он. - На своем корабле. Да, героиня будет капитаном пиратского корабля. Это так ново и необычно! Прекрасная девственная пиратка! Читатели будут в восторге.
  - Прекрасная девственница, которой подчиняется шайка головорезов? - удивилась я.
  При всем желании представить подобное мне было не дано. Наверное, я обладала слишком скудной фантазией.
  - Да, она спасет Гюнтера, а потом захочет продать его в рабство. В мужской гарем воинственной принцессы. Но потом передумает, потому что Гюнтер ее соблазнит. Она сделает его пиратским капитаном, а затем...
  При этих словах я зашлась в приступе кашля и благополучно прослушала, что именно должно было произойти с Гюнтером и его пираткой.
  - Кстати, Тиа, я ведь отправил тебе в подарок свою книгу. Ты уже прочла ее?
  - Еще нет, - не без злорадства ответила я. - Мне нельзя пока читать. Ты ведь наверняка слышал, что злоумышленник повредил мне зрение.
  - Да? -Вильгельм явно расстроился. - Жаль, очень жаль. А выглядишь ты вполне здоровой. Хочешь, я буду читать тебе вслух? Там есть один отрывок, который меня заставил переделать противный редактор. По-моему, оригинал был гораздо лучше.
  Не без труда мне удалось отказаться от предложенной услуги по зачитыванию дядюшкиного шедевра. А уж чтобы выставить самого визитера, пришлось солгать, будто мне пора принимать лечебные процедуры.
  
  Дядюшка был первым в череде посетителей. Некоторые, стоит признаться, вовсе не утомляли меня. Они приносили милые пустяки вроде букета или коробки конфет, справлялись о моем самочувствии, желали скорейшего выздоровления и удалялись, не отняв у меня и получаса. Король же и вовсе меня удивил, прислав корзину оранжерейных фруктов с высочайшим наказом непременно поправляться побыстрее. Увы, некоторые визитеры скорее уж были способны уложить меня в постель с жесточайшей мигренью.
  К ним относилась и супруга министра. Госпожа Фойль вплыла в гостиную, распространяя вокруг себя удушливый аромат новомодных духов с доминирующей нотой лилии - ими, кажется, пахла почти вся столица. У меня сразу же закружилась голова.
  - Как вы себя чувствуете, госпожа Торн? - церемонно осведомилась она. - Вы ведь в курсе, что дело о покушении находится под личным контролем моего супруга? Следовательно, негодяя, посмевшего причинить вам зло, вычислят очень быстро.
  В последнем я сильно сомневалась. Не знаю, как там Фойль контролировал магов-следователей, но даже Марк сокрушенно признавал, что никаких зацепок пока обнаружить не удалось. Гарта и Лилиану из числа подозреваемых мы, поразмыслив как следует, все-таки не исключили - мало ли какие у них могли быть сообщники.
  Госпожа Фойль прохаживалась по гостиной, трогала вазы, рассматривала картины. Невольно мне вспомнилось, как отзывалась о сей почтенной даме Магда. И разумеется, обряжена супруга министра была в абсолютно неподходящее ей ни по комплекции, ни по возрасту алое платье. Чувствовалось влияние великолепного Гюнтера, признавшегося в одном из интервью, что его привлекают оттенки красного.
  - Вы, наверное, очень испугались? Не представляю, что бы я почувствовала, будь я на вашем месте. Это так ужасно! Знаете, после того бала, когда Герберта едва не отравили, я несколько ночей глаз не могла сомкнуть. Все переживала, а вдруг на него нападут? Вломятся в наш дом и... По счастью, оказалось, что целью отравителя был вовсе не он. Ой! - госпожа Фойль наконец-то сообразила, с кем она разговаривает, и поднесла руку к губам.
  - Ничего, ничего, - сквозь зубы процедила я. - Честно сказать, я никогда не верила в то, что кто-то желал убить вашего супруга.
  - Но вы и представить себе не можете, что именно я пережила, - плаксивым тоном протянула собеседница.
  Жаль, что в светском обществе неправильно поймут то поведение, что было принято в лагере! Больше всего мне хотелось схватить госпожу Фойль за плечи, хорошенько встряхнуть, а затем пинками выпроводить из дома. Вместо этого я натянуто улыбнулась и предложила бесцеремонной гостье кофе.
  - Лучше какао, - в очередной раз проявила отсутствие приличного воспитания посетительница. - Этот напиток полезен для душевного спокойствия, а от кофе портится цвет лица.
  На мой пристрастный взгляд цвет лица госпожи Фойль и без того был достаточно испорчен толстым слоем румян, но сообщать ей об этом я сочла бестактным. Все-таки супруга министра действительно происходила из семьи обеспеченного фермера и провела почти всю жизнь - до того, как Фойль решил перебраться в столицу - в отдаленной провинции. Это теперь благодаря положению мужа перед ней были открыты все двери, а прежде ее во многих домах и на порог бы не пустили. Впрочем, дамы, подобные моей кузине Магде, до сих пор общались с госпожой Фойль надменно-снисходительным тоном. Вот только отказаться принимать ее не могли.
  Глядя на свою посетительницу, мелкими глоточками пьющую какао, я ощутила внезапную жалость к этой некрасивой немолодой женщине. Вероятно, она была счастлива у себя дома, где все было простым и понятным. К столичной жизни госпоже Фойль приспособится так и не удалось. Она оказалась слишком шумной, слишком настойчивой, слишком чужой для того общества, где вынуждена оказалась вращаться. Аристократия так и не приняла ее, несмотря на все ее усилия. Она старательно делала вид, будто получает удовольствие от балов и приемов, но так ли это было в действительности? Я начала сомневаться. Скорее всего, она и ко мне-то идти не слишком хотела. Вероятно, это муж велел ей проведать невесту влиятельного мага.
  - Была рада убедиться, что вашему здоровью больше ничего не угрожает, - заявила госпожа Фойль на прощание. - И не волнуйтесь, очень скоро злоумышленника обнаружат. Герберт позаботится об этом.
  Я заверила супругу министра, что весьма признательна ей за беспокойство. Свои мысли об умственных способностях Фойля я предпочла при этом держать при себе. Мне показалось, что на лице госпожи Фойль, когда она покидала особняк, промелькнуло облегчение. Хотя, возможно, я просто придумала это под влиянием недавних размышлений.
  
  "Уважаемая госпожа Торн
  Приношу извинения за свою дерзость, но не могу не осведомиться о вашем здоровье. Статья в "Ежедневном вестнике" изрядно напугала меня. Я, разумеется, прекрасно осведомлен о стремлении журналистов преувеличить и приукрасить любое, даже самое пустяковое событие, но все же на ровном месте подобные статейки вряд ли появляются. К тому же, будучи осведомленным о некоторых событиях из вашего недавнего прошлого, я ожидал чего-то подобного. Надеюсь, что господин Грен разберется в происходящем и более не даст вас в обиду. Мне он показался толковым молодым человеком, не хотелось бы, чтобы мое впечатление о нем оказалось ошибочным. Если найдете время, прошу вас написать мне пару строк о своем самочувствии. Надеюсь, не слишком обременяю вас своей просьбой.
  Ваш верный друг
  Питерс."
  P.S. Письмо от Нормы прилагаю."
  
  Я несколько раз перечитала сухую короткую записку, больше похожую на доклад. Потерла уставшие даже от недолгого чтения глаза, не зная, смеяться мне или плакать. Док отчего-то вбил себе в голову, что общение с лагерным лекарем не подобает знатной даме. Это было первое письмо, которое я от него получила. И если бы не Мышка, то мне оставалось бы лишь гадать, как ныне обстоят дела у моего неожиданно появившегося в трудный момент друга. Кстати, о Мышке. Ее письмо было гораздо длиннее и, я не сомневалась, куда как эмоциональнее. Скорее всего, ворчание Дока подруге было обеспечено. Я прикрыла глаза на пару минут, чтобы дать им отдых, а потом подтянула поближе листок, исписанный знакомым почерком.
  
  "Дамочка, милая моя Дамочка!
  Ну как же так-то, а? У какого гада рука только поднялась сотворить такую пакость? Вот если его вычислят, я бы очень-очень хотела, чтобы этого негодяя отдали нам с Доком - на опыты. Я бы на нем зелья проверяла, а Док отрезал бы чего ненужного. И развлечение получилось бы, и польза.
  Ты поправляйся непременно, хорошая моя. Как-никак, у тебя ведь свадьба скоро. А невеста должна быть не только самой красивой, но и непременно здоровой.
  Ой, а у меня радость, Дамочка. Помнишь, я тебе писала о пересмотре своего дела? Так вот, еще несколько дней - и я буду свободна. Только осталось дождаться, пока все бумаги заверят. Док, правда, что-то не слишком радуется. Я уж даже и не знаю, как бы с ним поговорить. Подлить ему в чай спирта, что ли? Так ведь унюхает. Но я твердо намерена остаться здесь, в лазарете, рядом с лучшим на свете мужчиной.
  С Томпсоном я уже говорила. Вернее, он сам завел со мной разговор о том, как ему неохота терять такую старательную помощницу лекаря. Он очень хочет, чтобы я продолжила работу, и даже пообещать выбить для этого дополнительное финансирование. Предупредил, правда, что много платить не сможет - так мне ведь много и не надо. Питание и жилье персоналу казенное положено, форма тоже, а иных расходов у меня, скорее всего, особо и не будет. Я всю жизнь довольствовалась малым.
  Так что все у меня потихоньку налаживается. Вот только за тебя сильно переживаю. Поразмыслив на досуге, я поняла, что враг у тебя непростой. Знаешь, меня и раньше удивляло, как это ты оказалась среди нас, простых заключенных. Птицы твоего полета в наш лагерь раньше не попадали. Да что там, прежде ни одной дворянки в бараке не было. А вот тебя каким-то образом занесло. И сдается мне, что недавнее покушение как-то с этим связано. Быть может, я неправа, а возможно, что и лезу не в свое дело. Пожалуйста, не сердись на меня, это все исключительно из-за беспокойства.
  Берта и Нетка обрадовались моему скорому освобождению. Только если Берта думает, что я буду приносить им с воли какие-нибудь вкусности, то Нетка просит разузнать, жива ли еще ее бывшая хозяйка. Очень хочется заверить ее, что сей неприятной особы нет уже в живых, да вот только она после того, как ее выпустят, первым делом проверять кинется. Увы, но мысли о мести не только не оставляют ее, но крепнут с каждым днем. Боюсь, что попадет она-таки в скорбный дом, поскольку разум ее, похоже, помутился.
  Не буду писать слишком много, дабы не утомлять тебя. И очень-очень прошу: черкни мне хоть пару слов о том, как ты себя чувствуешь. Хоть Док и успокаивает меня, но я-то вижу, что и ему не по себе. Пусть он и не слишком верит газетчикам, но ведь достоверных сведений у нас нет.
  С надеждой на лучшее
  твоя Норма."
  
  Помимо этих двух писем, в каждой строчке которых сквозила согревающая меня забота, я получила еще одно. Длинное, гораздо длиннее письма Мышки (даже если добавить к нему записку от Дока), написанное изящным почерком с завитушками. Лилиана писала, тщательно подбирая каждое слово. После дежурных вопросов о моем здоровье следовал подробнейший рассказ о ее собственном медовом месяце. Бывшая подруга упомянула все детали: описала отель, в котором остановились молодожены, рестораны, которые они посещали, блюда, которые заказывали, живописные пейзажи, которыми любовались. И постоянно подчеркивала, как они с Гартом счастливы и любят друг друга.
  Я отложила ее послание, пожав плечами. Мне давно уже не было больно при упоминании о Гарте. Сама же Лилиана вызывала во мне только легкую брезгливость. Если бы я только была уверена, что никто из них не причастен к покушениям, то давно уже выбросила бы их из памяти.
  Сам Гарт приписал пару абзацев к письму супруги. Банальные пожелания скорейшего выздоровления никак не поясняли, внял ли он моему предупреждению. Но если и по возвращению бывший жених будет искать со мной встречи, то его ожидает весьма неприятный сюрприз - в этом я была уверена.
  
  Дитер с Магдой навестили меня спустя несколько дней. Я уже видела гораздо лучше, глаза почти не уставали, и Марк позволил мне понемногу возвращаться к нормальной жизни. Так что кузен, чувствовавший себя непривычно в роли не больного, а его посетителя, окинул меня внимательным взглядом и неодобрительно поджал губы.
  - По-моему, ты вполне здорова, Тиа, - заявил он вместо приветствия.
  Магда попыталась незаметно наступить ему на ногу, но Дитер предусмотрительно отодвинулся от супруги.
  - Тиа пережила страшное покушение, - попробовала кузина сгладить слова своего мужа. - Конечно же, ее здоровье пошатнулось.
  - Вид у нее вполне цветущий, - пробрюзжал Дитер. - Полагаю, что эта досадная неприятность не сильно повредила моей кузине.
  Ну надо же, мои родственники никак не желают принимать покушение на мою жизнь всерьез! Сначала дядюшка говорил о нем, будто о ничего не значащей ерунде не серьезнее занозы в пальце, а теперь и кузен, того и гляди, обвинит меня в излишнем привлечении внимания к своей персоне. Что за этим скрывается, простой эгоизм или нечто большее? Не пытается ли кто из них подобным образом отвести от себя подозрения?
  - Люди, которые больны действительно всерьез, - продолжал разглагольствовать Дитер, - обычно скромны и незаметны. Мы не стремимся обременять окружающих своим тяжелым состоянием. Я вот, между прочим, даже выполняю непосильные для меня задачи в фонде - и это несмотря на мой недуг! Ни словом, ни взглядом я никому не дал понять, что работа обессиливает меня окончательно.
  Да уж, милейший кузен окончательно заврался. Неужели позабыл, как настаивал на том, чтобы я уговорила Марка передумать насчет его службы в фонде?
  - Я как раз собиралась пить чай, - перебила я словоизлияния Дитера. - Не желаете присоединиться?
  Супруги ответили одновременно.
  - С удовольствием, - тихо произнесла Магда.
  - Чай? - возмутился Дитер. - Да ты смерти моей хочешь! Я пью только травяные отвары.
  - Хорошо, - согласилась я. - Вероятно, какие-нибудь травы на кухне разыщутся. Велю заварить их для тебя.
  - И морковный кекс! Я точно знал, что у тебя будут подавать всякую отраву, потому захватил с собой морковный кекс.
  - Разумеется.
  Я вызвала горничную и распорядилась принести морковный кекс и травяной отвар для Дитера и чай со сладостями для нас с Магдой.
  Кривобокий кекс смотрелся на редкость уныло среди пирожных, но раз уж кузену хочется питаться подобной безвкусной гадостью - кто б ему мешал, только не я. По счастью, аромат крепкого чая перебивал запах напитка странного буро-зелено цвета, поданного Дитеру. Кузен принюхался, скривился, но отпил большой глоток и зажевал кексом. А спустя несколько минут молча вскочил из-за стола и резво удалился из гостиной. Пришлось подозвать горничную.
  - Какие именно травы заварили моему кузену?
  - Желудочный сбор, - пояснила девушка. - Его садовник наш пьет по утрам, очень хвалит.
  Магда отставила чашку и расхохоталась.
  - Пожилой садовник? - спросила она сквозь смех.
  - Да, госпожа, старенький уже.
  - Понятно.
  Я с недоумением посмотрела на кузину, смеющуюся так, что на глазах у нее выступили слезы.
  - Магда?
  Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. И тут я поняла, куда унесся Дитер.
  - Теперь он скажет, что в твоем доме его отравили, - простонала Магда. - Извини, Тиа, но это так забавно: он-то полагал, что травы пойдут ему на пользу.
  - В некотором роде так и есть, - не удержалась и съязвила я. - Вы помирились?
  - Скажем так - мы заключили взаимовыгодное соглашение. Для посторонних у нас счастливый благополучный брак, и вместе с тем каждый из нас имеет определенную свободу действий. В обществе Дитера я не надеваю платья красного цвета - мой супруг терпеть его не может. А он не указывает мне, как я должна выглядеть на собрании Литературного Клуба и не делает мне замечаний при посторонних.
  Ну что ж, за этих двоих можно было не переживать. Похоже, Магда и Дитер действительно находились на пути к счастливому союзу. Во всяком случае, кузина выглядела вполне довольной жизнью, ну а Дитер - тот всегда найдет, к чему придраться.
  Вернувшись, кузен демонстративно уселся в кресло у окна. Время от времени он бросал на нас с Магдой взгляды, но присоединяться к нашей беседе не стал. Весь вид его выражал некое покорное нетерпение - если только подобное возможно. Заметно было, что он страстно желает покинуть мой дом, но торопить Магду не собирается. Кузина неспешно допила чай, обсудила все свежие сплетни и слухи и лишь затем принялась прощаться. Дитер с готовностью вскочил со своего места, сухо пробормотал, что рад был меня повидать и быстро скрылся за дверью.
  
  Двин подстерег меня у модного дома госпожи Саворри, куда я приехала для очередной примерки свадебных нарядов. Покосился на маячившего за моей спиной охранника, протянул руку и просящим голосом произнес:
  - Тиа, давай поговорим.
  Я покачала головой.
  - Нам не о чем разговаривать.
  - Тиа, пожалуйста. Мы ведь были лучшими друзьями.
  - Ты предал мое доверие, Двин. Ты сам уничтожил нашу дружбу. Как далеко ты смог бы зайти, если бы не появился Марк? Какими способами снимал бы несуществующий приворот?
  - Тиа, - было заметно, что говорить на эту тему Двин не испытывает желания, - Тиа, послушай, я хочу предупредить тебя.
  - Опять о Марке? - горько усмехнулась я. - Тебе еще не надоело?
  Внезапно Двин разозлился.
  - Грен вытащил тебя из лагеря, где ты была в безопасности, следовательно, он должен следить, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. А на тебя уже дважды покушались за это время! И ты осталась цела благодаря чистой случайности.
  - Трижды, Двин, - поправила я. - На меня покушались трижды. Или в твоем представлении похищение и покушение - вещи настолько разные?
  - Ты могла погибнуть, как ты не понимаешь? Грен решил, будто его авторитет обезопасит тебя? Ну так он сильно просчитался! Как видишь, твой враг не отступился от своих планов.
  - Марк спас меня от Андерса, - тихо сказала я. - И теперь он сможет защитить меня, я верю.
  - Андерс все равно поскользнулся на крыльце... Постой! - глаза Двина расширились. - Так это Грен устроил ему падение? И сосульку тоже? Как я не догадался!
  - Марк безжалостен к моим врагам, - припечатала я. - Помни об этом, Двин.
  - Я не враг тебе!
  - Неужели? Ты только что так убедительно говорил о том, что убийца не оставит меня в покое, что поселил своими словами во мне сомнение. Слишком уж уверен ты в планах преступника, Двин. А если еще и припомнить, что ни одно покушение так и не увенчалось успехом, то определенно есть над чем задуматься, не так ли?
  Выпалив эти жестокие слова в лицо ошеломленному лучшему другу, я отвернулась от него и потянула за ручку двери. Дальше разговаривать с Двином сил у меня не было.
  
  Встреча с Двином сильно испортила мне настроение. Многочисленные примерки и заверения госпожи Саворри в том, какая я красавица, так и не смогли улучшить его. А когда я уже покидала модный дом, то столкнулась с Маргаритой. Бывшая любовница Марка ожгла меня ненавидящим взглядом.
  - Что, едва не стала калекой? - издевательски прошипела она так тихо, что ее услышала только я. - Это только начало, Тиали Торн. Скоро ты будешь вздрагивать от любого шороха и бояться любой тени.
  - Это ты? - задохнулась я. - Ты?
  Действительно, почему мы вычеркнули из списка подозреваемых Маргариту? Только потому, что ей была невыгодна моя смерть? Но ведь мы сами рассматривали вариант, что убийц было двое. И яд в бокале, и желание ослепить весьма походили на месть брошенной женщины. К тому же к этой версии замечательно подходил тот факт, что целью последних покушений мог быть и Марк. Маргарита вполне могла желать расправиться с оставившим ее мужчиной.
  Углы губ красавицы-брюнетки изогнулись в презрительной усмешке.
  - Я - что?
  Госпожа Саворри топталась в нескольких шагах от нас, прижимала руки к груди и никак не могла решить, что же ей делать. Главной задачей модистки было не допустить скандала в ее заведении, но что для этого предпринять - она не знала. Мне даже стало жаль ее, но я вновь сосредоточила все внимание на Маргарите.
  - Я ошибаюсь или Марк сообщал мне о твоем отъезде?
  - Я вернулась, - Маргарита ослепительно улыбнулась. - В столице сейчас столько развлечений.
  - Госпожа Крейн, - решила все же вмешаться модистка, - пожалуйста, проходите, все давно уже готово.
  - Еще увидимся, - едва слышно шепнула мне Маргарита.
  - Конечно, увидимся, - ответила я громко. - Я пришлю приглашение на свадьбу. Непременно. Даже если Марк будет против.
  Красивое лицо моей собеседницы исказила гримаса. Я отвернулась от нее, попрощалась с госпожой Саворри и вышла на улицу, стараясь ступать неторопливо, а спину держать прямой. И лишь когда я забралась в экипаж, то плечи мои опустились, а сама я затряслась, будто в ознобе. Слова Маргариты всколыхнули те мои страхи, которые я столь старательно прятала в глубине души. Но бояться каждой тени я вовсе не была намерена, что бы там себе ни вообразила моя соперница.
  - Не дождешься, - упрямо выговорила я непослушными губами. - Я не буду больше прятаться. И я теперь не одна.
  
  О моей встрече с Двином Марку, должно быть, рассказал охранник, потому как мой жених с порога заявил:
  - Похоже, у твоего приятеля проблемы со слухом. Надо бы обеспечить ему визит к магу-лекарю для проверки.
  - Подобные проблемы заразны, - ехидно отозвалась я. - Поскольку Маргарита явно не вняла твоему предупреждению.
  - Маргарита? - удивился Марк. - Она что, написала тебе?
  - Нет, зачем же? Она все сказала мне в лицо.
  Марк нахмурился.
  - Она вернулась?
  Я пожала плечами.
  - Либо вернулась, либо не уезжала. Я столкнулась с ней у госпожи Саворри. Маргарита уверена, что я должна вздрагивать от каждого шороха и пугаться каждой тени.
  - Понятно. Больше она тебя не побеспокоит, не волнуйся.
  - Марк, а ты не думаешь, что это могла быть она? Тогда, на свадьбе, с ядом, и потом, с подарком? Она ведь одинакова зла и на тебя, и на меня. Ей хочется отплатить нам, особенно после случая с Фифой.
  - Не думаю, - немного подумав, сказал Марк. - Вот выходка с журналистами вполне в ее духе. А на убийство она вряд ли пойдет.
  - Она слишком нежна и добра для этого? - зло спросила я.
  Марк уловил мое настроение, подошел, обнял меня за плечи, заставил откинуться назад и прижаться спиной к его груди.
  - Нет, Маргарита слишком осторожна. Она не столь умна, сколь хитра. Обрати внимание, преследовать ее по закону невозможно - нам нечего ей предъявить. А за убийством королевского мага непременно последует разбирательство, этого она не может не понимать. Но и позволять ей портить тебе настроение я не собираюсь. Раз просто слов для нее оказалось недостаточно, придется перейти к действиям.
  Я не стала спрашивать, что именно он собирается предпринять. Понятно, что ничего хорошего для Маргариты его дальнейшие действия не несли.
  - Я пообещала ей прислать приглашение на нашу свадьбу, - вспомнила я.
  - Но ты ведь не обидишься, если она не придет?
  - Нисколько.
  Я повернулась, привстала на цыпочки и потянулась, чтобы поцеловать жениха. Разговор о Маргарите был исчерпан, а говорить о Двине мне не хотелось. И я знала прекрасный способ отвлечь Марка.
  
  Магда заглянула ко мне после заседания Литературного Клуба. Вид у нее был взбудораженный, глаза блестели, щеки раскраснелись - как раз в тон платью.
  - Что-то случилось? - спросила я у нее.
  - Случилось! - взволнованно воскликнула она. - Через три дня будет презентация второй книги великого литератора. Называется "Гюнтер - заложник страсти", представляешь?
  Про себя я подивилась дядюшкиной фантазии, а вслух спросила:
  - Ты пришла, чтобы сообщить мне эту новость?
  - Не только, - ответила кузина, подтверждая мои худшие подозрения. - Я хочу пригласить тебя.
  - Увольте, - отказалась я. - У меня и без того дел хватает. Предсвадебные хлопоты отнимают слишком много времени.
  А еще больше его отнимала подготовка к слиянию компаний. Мне наконец-то удалось найти толкового управляющего, но его только предстояло ввести в курс всех дел. Голова у меня просто шла кругом. Хорошо еще, что поток сочувствующих наконец-то иссяк и перестал оттягивать на себя мое внимание. Маргарита удалилась в одну из северных обителей - поразмыслить над сутью бытия. Во всяком случае, именно такие слухи ходили по светским салонам. Мне, правда, казалось, что размышлять она будет скорее уж о моем коварстве и подлости Марка, сославшего ее в глушь.
  - Тиа, ну пожалуйста, - заныла Магда, словно маленькая девочка. - Вот увидишь, будет весело.
  - Так, - подозрительно прищурилась я, - признавайся, зачем я тебе нужна?
  Кузина слегка замялась.
  - Видишь ли, это первое мероприятие такого уровня у нас в Клубе, - наконец созналась она. - И я являюсь ответственной за его организацию. Если мне удастся залучить самого королевского мага...
  - Забудь, - оборвала ее я. - Марк не придет на презентацию дядюшкиной книги. Это исключено.
  - Но почему?
  Магда всерьез расстроилась. А мне неожиданно стало весело. Ну как она могла вбить себе в голову, что Марк согласится посетить столь сомнительное мероприятие? Да он с доброй половины светских раутов сбегал, едва только представлялась возможность.
  - Ладно, я приду, - неожиданно для себя самой пообещала я. - Но без Марка.
  Утешение было слабым, но большего я для Магды сделать не могла.
  - А ты не поможешь мне все подготовить? - спросила она с надеждой.
  Я покачала головой.
  - Извини, но нет. У меня действительно слишком мало свободного времени.
  Кузина предприняла слабую попытку переубедить меня, но скоро сдалась. Впрочем, мне показалось, что она вряд ли рассчитывала на большее.
  
  Магда расстаралась на славу. Зал, где проходила презентация, был щедро украшен цветами. Пышные букеты алых роз стояли в высоких вазах по углам. Импровизированная кафедра, за которой предстояло выступать дядюшке, была оплетена пурпурными орхидеями. Мелкие красные цветочки, названия которых я не знала, украшали столики. Одна из стен была задрапирована бордовым бархатом с вышитыми золотом вензелями "ГН". При взгляде на все это великолепие мне пришлось изобразить приступ кашля, поскольку смех в столь торжественной обстановке казался неуместным.
  Сияющая Магда подлетела ко мне.
  - Ну как? По-моему, нам удалось передать чувственную и томную атмосферу книги в обстановке.
  - О да, - согласилась я. - Весьма чувственно. И томно. Только зеркал не хватает.
  - Полагаешь? - расстроилась Магда. - Да, наверное, с зеркалами было бы лучше. Жаль, что я о них не подумала.
  Я сжала плечо кузины.
  - Магда, я шучу. Если бы здесь были еще и зеркала, то твой Клуб стал бы похож на веселый дом - во всяком случае, я представляю его именно так. Много красного и зеркала.
  Разобиженная Магда указала мне мой столик, на котором горела свеча в подсвечнике из красного стекла. Бесшумно передвигавшийся по залу официант налил мне вина и принес закуски. А спустя несколько минут зал погрузился в полумрак. Пришла пора появиться герою вечера.
  Дядюшка выглядел великолепно, грандиозно, феерично! Волосы его были самым тщательным образом подкрашены так, что только виски серебрились благородной сединой. Напомаженные усы загадочно посверкивали, когда на них падал свет. Костюм глубокого винного оттенка скрадывал весьма объемное брюшко любителя сладостей. При появлении своего кумира сидящие за столиками дамы разразились бурными аплодисментами. Дядюшка несколько театрально раскланялся, прижав руку к груди, и заверил собравшихся, что несказанно рад всех видеть.
  Пока литератор шествовал к трибуне, официанты раскладывали на столиках пухлые томики в красных обложках. Название шедевра было выполнено изящным шрифтом при помощи золотого тиснения. Я подвинула литературный труд дядюшки поближе к свече и открыла первую страницу. И сразу же увидела иллюстрацию. Она меня настолько впечатлила, что я принялась пролистывать книгу в поисках следующих. И надо сказать, что не разочаровалась.
  Художник в издательстве служил, несомненно, весьма талантливый. Его рисунки балансировали на грани приличия. Кое-где можно было даже догадаться, что из предметов одежды на героях мало что осталось, но полуобнаженные тела всегда были целомудренно прикрыты то изображением буйно растущих розовых кустов, то туманной дымкой. На одной иллюстрации мускулистый красавец Гюнтер обнимал хрупкую девицу прямо в морских волнах. Вокруг любовников взмывали пенные гребни, а мне в голову взбрела шальная мысль, что несчастные могут захлебнуться от экстаза в буквальном смысле слова.
  Тем временем дядюшкины поклонницы сильно оживились - гений позволил задавать ему вопросы.
  - Расскажите, как к вам пришла идея писать книги?
  Я вздрогнула, узнав голос Фифы. Журналистка сидела через три столика от меня, и я не сомневалась, что мое присутствие она уже заметила. Правдолюбка не будет Правдолюбкой, если не попробует получить незапланированное короткое интервью, давать которое мне вовсе не хотелось.
  - В один прекрасный день я осознал, что мне есть, что сказать миру, - напыщенно ответил Вильгельм. - Нашему обществу не хватало именно таких романов: сильных, смелых, откровенных. Я повествую людям о страстях, которые заставляют терять голову и роднят нас с животным миром, с нашими истоками, с первобытными предками.
  - О да! - выдохнула госпожа Фойль, сидевшая за столиком в углу.
  Дядюшка снисходительно улыбнулся ей.
  - Ваши произведения потрясают до глубин души! - восхищенно произнесла супруга министра.
  - Так и было задумано, - пророкотал Вильгельм. - Когда я понял, сколь сильно наш мир погряз во лжи, ханжестве и невежестве, мне захотелось встряхнуть его! Внести, так сказать, свежую струю! Долгие годы я посвятил изучению литературы, и что же - ни одного произведения, открыто повествующего о бурных страстях, я так и не нашел! Все, что столь естественно и прекрасно отображено в моих книгах, писатели и поэты прошлого стыдливо прикрывали эвфемизмами! Ну вот только вдумайтесь в фразу: "И они уединились в алькове!" Или "предались страсти!" Читательский мир жаждет узнать, как именно предались, но нет - перед самым интересным действом опускается занавес! Уверяю вас, в моих произведениях нет никому не нужной излишней стыдливости.
  Я кусала губы, чтобы не рассмеяться. Похоже, роль новатора от литературы пришлась дядюшке по душе. Он распалялся все сильнее, его речь становилась горячее и насыщалась красочными эпитетами и витиеватыми словесными оборотами. Дамы внимали ему, полуприкрыв глаза и подавшись вперед, а когда он наконец умолк, аплодировали несколько минут.
  - А теперь несколько слов о вашем герое, - неуемная Фифа легко перекричала затихающие хлопки. - Вы писали его с себя? Или у Гюнтера есть иной прототип?
  - Гюнтер - это мужчина, каким он должен быть, - пафосно провозгласил дядюшка. - Мужчина, которого хочет каждая женщина. Оглянитесь вокруг - много ли найдете таких?
  Дамы принялись озираться. Мужчин в зале почти не наблюдалось. Редкими представителями сильного пола являлись уже знакомые мне спутники Фифы да невесть как попавший сюда тщедушный лысоватый субъект, то и дело промокавший платком вспотевшую лысину. Ни одного из означенных персонажей дамы в качестве объекта вожделения явно не представляли.
  - Гюнтер - это, если хотите, символ мужественности, - продолжал дядюшка, а слушательницы согласно кивали. - И именно такого спутника заслуживает каждая настоящая женщина.
  Здесь его речь была прервана оглушительными овациями. Очевидно, каждая поклонница Гюнтера мнила себе той самой настоящей женщиной, что заслуживает любви столь необыкновенного мужчины. Я начала понимать, отчего в каждой книге героини стремительно меняются, будто стеклышки в калейдоскопе - на каждую настоящую женщину подлинного символа мужественности не напасешься. Но дядюшка-то каков - так ловко ушел от ответа!
  Фифа, быстро-быстро строчившая что-то в блокноте, вновь подняла голову.
  - И еще вопрос, - азартно выкрикнула она. - Разумеется, читательницы желают приоткрыть завесу тайны над личной жизнью своего кумира.
  - В данный момент у меня нет постоянной спутницы, - скромно произнес Вильгельм.
  По залу прокатился дружный вздох, глаза многих дам зажглись охотничьим азартом. Мне стало жаль бедолаг - я упорно не верила, что у кого-либо из них имелись шансы понравиться дядюшке. Сюжеты своих книг он явно черпал не из жизненного опыта.
  Рядом с кафедрой словно из ниоткуда возник неприметный худощавый мужчина средних лет в темном костюме.
  - Перерыв! - громко объявил он. - Гению требуется отдых! А во второй части нашего прекрасного вечера вы услышите отрывки из нового романа в исполнении самого Гюнтера!
  Фифа завертела головой по сторонам, увидела, что я смирно сижу за своим столиком, и на лице ее появилось хищное выражение. Я поняла, что мне срочно необходимо спрятаться, а в идеале - сбежать из Клуба. Побег спас бы меня и от интервью, и от очередной истории о жертвах страсти.
  Пользуясь тем, что во время перерыва гости вечера могли покидать свои места и общаться, я начала продвигаться в сторону выхода. Увы, мне не повезло. Магда перехватила меня почти у двери.
  - Тебе понравилось? - взволнованно спросила она. - По-моему, пока все идет успешно. Вот только эта деревенщина опять не смогла промолчать.
  Последняя фраза, надо полагать, относилась к жене министра.
  - Не переживай, - успокоила ее я. - Тебе все удалось. Во всяком случае, Вильгельм выглядел довольным.
  Кузина просияла.
  - А ты оценила идею с книгами? Это я придумала. Моя заместительница предлагала разложить их еще до прихода гостей.
  Признаться, идея неизвестной заместительницы мне нравилась больше, ведь тогда я смогла бы рассмотреть иллюстрации при достаточно ярком свете. Но от необходимости отвечать меня избавила незаметно подкравшаяся к нам Фифа.
  - Госпожа Торн! - радостно воскликнула она. - Вот так сюрприз! Вы тоже являетесь поклонницей Гюнтера?
  - Несомненно, - саркастически ответила я, мрачно представляя заголовки завтрашних статей.
  - Вам понравилась презентация?
  Магда подняла на меня умоляющий взгляд выпрашивающей вкусную косточку собаки.
  - Очень, - покривила я душой. - Все прошло великолепно.
  - Госпожа Торн, вы поделитесь с нашими читателями впечатлениями от книги?
  - Как я могу составить впечатление о книге, если я ее еще не читала? - удивилась я. - Вот иллюстрации мне понравились.
  Фифа захихикала.
  - О, поверьте мне, на непрочитанную книгу даже рецензию написать можно. Но я спрашивала о первом томе, госпожа Торн.
  - Полагаю, что ваши читатели давно уже сами с ним ознакомились, - сухо заметила я.
  - Вы скоро выходите замуж. Скажите, роман о Гюнтере может каким-либо образом пригодиться в семейной жизни?
  - Разве чтобы стукнуть им супруга в пылу ссоры, - брякнула я.
  Назойливость госпожи Правдолюбки изрядно раздражала меня, и я даже пожалела, что оставила свой подарочный экземпляр дядюшкиного творения на столике. Журналистка, даже не подозревая, что могла на себе испытать мою рекомендацию по нецелевому использованию шедевра, делала пометки в блокноте.
  Магда что-то возмущенно пискнула, недовольная столь непочтительным отношением к книге Вильгельма.
  - Как ваш жених отнесся к тому, что вы решили посетить данное мероприятие? - задала неожиданный вопрос Фифа.
  - Равнодушно. Он не является поклонником литературы подобного рода.
  - Понятно, - пробормотала Фифа и что-то черкнула в блокноте.
  - Госпожа Правдолюбка! - супруга министра, недовольная тем, что на нее никто не обращает внимания, сама решила присоединиться к нашей маленькой компании.
  Фифа несколько раз перевела взгляд с меня на госпожу Фойль, не в силах решить, кого же из нас пытать вопросами. Я пришла ей на помощь.
  - Прошу меня извинить, мне надо... - я сделала неопределенный жест, который можно было трактовать как угодно, и бочком протиснулась мимо Магды к двери.
  
  Утром Марк долго смеялся, читая заметку Фифы "О нетрадиционном использовании литературных произведений. Тиали Торн делится секретами счастливой семейной жизни.", а я угрюмо думала о том, что вот теперь у дядюшки есть настоящий повод обидеться на меня.
  
  Я в растерянности смотрела на плотный белый конверт. Чар на нем никаких не было, но странное тревожное предчувствие не давало мне распечатать его. На глянцевой бумаге незнакомым почерком были выведены слова: "Тиали Торн лично" - и все. Ничего хорошего от странного письма я не ожидала, но и просто выкинуть его отчего-то не могла.
  Самым разумным было бы дождаться Марка и вскрыть конверт вместе с ним. Я так и собиралась поступить, но послание от неизвестного притягивало взгляд, не давая сосредоточиться на работе. Вздохнув, я засунула его в ящик стола, но уже через минуту вновь вынула, повертела в руках, попыталась просмотреть на свет, что там.
  - Как маленькая девочка, - недовольно проворчала я.
  Звук собственного голоса показался мне в тишине кабинета слишком громким и непривычным. Внезапно разозлившись, я рванула край конверта, не потрудившись даже потянуться за ножом для бумаги. На стол выпало несколько исписанных листов и небольшой снимок.
  - Что за ерунда?
  Я поднесла к глазам написанную столь хорошо знакомым почерком записку, внимательно вчиталась в каждое слово, но ничего не поняла. Зачем кому-то понадобилось присылать мне старые письма Марка к Маргарите? В том, что они были написаны давно, я не сомневалась, да и снимок определенно был не менее чем годичной давности. Именно тогда были в моде прически в виде венка, украшенные цветами. Мода эта продержалась недолго, и я сомневалась, что Маргарита укладывала подобным образом волосы, когда все уже вернулись к локонам.
  Озадаченная, я не сразу заметила небольшую карточку со словами: "Хочешь узнать больше?"
  - Не хочу, - ответила я невидимому собеседнику.
  И сама удивилась тому, как прозвучал мой голос - будто хриплое карканье.
  Послание я выкинула в корзину для бумаг. Увы, выбросить его с той же легкостью из головы мне никак не удавалось. Личность таинственного отправителя и его цели не давали мне покоя весь день.
  - Скажи, Маргариты точно нет в столице? - спросила я у Марка вечером.
  Он удивленно посмотрел на меня.
  - Она в обители. Это достоверная информация, Тиа.
  - Ты уверен? - вырвалось у меня.
  - Полностью. После ее выходки я приставил к ней своего человека. Очередное донесение пришло только вчера. Маргарита весьма недовольна своей нынешней жизнью, но попытки покинуть обитель не предпринимала. А почему ты спрашиваешь?
  - Да так, - пробормотала я. - Вспомнила о ней почему-то.
  Марк бросил на меня недоверчивый взгляд, но с расспросами приставать не стал.
  А на следующий день передо мной вновь лежало письмо Марка к Маргарите и карточка со словами "Хочешь узнать больше?" Я выругалась, припомнив самые грязные выражения, что слышала от охранников в лагере. Что за игру затеял неизвестный? Чего он добивается? Второй раз задает один и тот же вопрос, но никаких условий не выдвигает. Быть может, одна из служанок Маргариты стащила бумаги своей хозяйки и теперь желает продать мне письма? Но четкий строгий почерк образованного человека, лаконичность вопроса и обращение на "ты" мешали мне поверить в эту версию.
  - Кто бы ты ни был, - сказала я в пустоту, - плясать под твою дудку я не намерена.
  Но обманывать себя получалось плохо. Я не смогла бы сказать, зачем мне требовалось читать эти письма, но я их даже перечитывала, прежде чем разорвать в клочки. Скупые слова нежности, обращенные к другой женщине, вызывали внутри темную удушливую волну, отогнать которую удавалось лишь многократным повторением, что все это было раньше, до наших отношений. Но несмотря на все трезвые разумные рассуждения, что-то мерзкое оставалось осадком внутри, напоминая о себе время от времени.
  Следующего письма я ждала уже с болезненным нетерпением, но оно не пришло. А еще через день из конверта выпала только карточка с указанием места и времени и припиской: "Узнаешь самое интересное".
  Я долго смотрела на кусочек плотной глянцевой бумаги, так долго, что даже заслезились глаза. Странно, очень странно. Судя по тому, что встречу мне назначили в парке, отправитель действительно хотел денег, но почему тогда он не указал сумму? Или желал попросить о какой-либо услуге? Мысль о том, что письма как-то связаны с убийцей, желавшим выманить меня из дома, пришлось отбросить - слишком много народа прогуливалось днем по аллеям, чтобы неизвестный мог решиться причинить мне вред и остаться неузнанным. К тому же за мной тенью следовал охранник. А мне оставалось решить, принять предложение или нет.
  Я долго раздумывала, но к вечеру твердо решила никуда не идти. Что бы там не писал Марк Маргарите, мне до этого нет дела. Главное, что сейчас он со мной. "Узнаешь самое интересное." Что там может быть написано, что? Признание в любви? Предложение о замужестве? Или... Я похолодела, внезапно вспомнив слова Двина о том, что Марку выгодно устранить меня. Что, если брак и слияние корпораций - всего лишь часть чудовищного плана, подробностями которого он поделился с Маргаритой? Тогда становится понятным ее скорое возвращение в столицу - она вовсе не боялась Марка! Только вот сглупила, когда вышла из себя и наговорила мне гадостей. Или, вернее, сказала правду, ведь я действительно должна опасаться каждого шороха и быть готовой к удару в спину. Потому-то Марк так и разозлился из-за ее слов.
  Я не желала верить страшным догадкам, гнала их от себя, но они упорно возвращались. В постель я легла пораньше и к приходу Марка притворилась спящей. Впервые мне не хотелось, чтобы он прикасался ко мне.
  
  Проснулась я с намерением в парк не идти, а подозрения от себя гнать. Вполне искренне поцеловала Марка, а он пылко ответил на поцелуй.
  - Жаль, что мне пора уже уходить, - произнес он и погладил мое бедро. - Но я постараюсь вернуться пораньше.
  В его голосе было столько страсти, а в глазах - столько нежности, что мне даже стало стыдно за вчерашние мысли. Марк все время был на моей стороне, а я поверила наветам Двина.
  Но уже к обеду радостное настроение улетучилось. Помимо воли мысли то и дело возвращали к короткой записке. Я. Узнаю. Самое. Интересное. Самое. Интересное. Самое... Что?
  После обеда у меня запланирован был визит к госпоже Саворри. Модистка суетилась вокруг меня, подкалывала булавками подол, прикладывала к ткани кружева, а у меня в голове настойчиво билось: "Самое интересное, самое-самое..." И покинув модный дом, я распорядилась кучеру отвезти меня к парку.
  - Будете следовать сразу за мной, - велела я охраннику. - Не надо держать дистанцию в несколько шагов.
  Мелькнула мысль о том, что этому человеку платит за его работу Марк, следовательно, с ним я не могу чувствовать себя в безопасности. Но я тряхнула головой, отгоняя ее, и быстро пошла по аллее, то и дело здороваясь с удивленно поглядывающими на моего спутника знакомыми.
  Прямо, направо, опять направо, потом налево. Вот и скамейка, возле которой назначили мне встречу. Пустая. И никого рядом, только на краю, у резного подлокотника, что-то белеет.
  - Там письмо, - с трудом выговорила я пересохшими губами. - Принесите мне его.
  Охранник посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом - так в моем представлении смотрели змеи - и шагнул к скамейке. Я приготовилась броситься в сторону, но ничего не случилось. Мой молчаливый спутник вернулся и протянул мне конверт. Я покачала головой.
  - Откройте его. Так, хорошо, вынимайте письмо. А теперь дайте его мне.
  Мне хватило нескольких мгновений, чтобы пробежать глазами строки. Это послание мало чем отличалось от предыдущих. "Самое интересное", значит? И что же здесь такого особенного? Разозлившись, я вполголоса выругалась и покосилась на охранника - не слишком ли я его шокировала? Но он успешно притворялся внезапно оглохшим. Я оглянулась в поисках урны, но быстро сообразила, что не стоит выбрасывать письмо в парке, лучше отнести его домой и там уничтожить. Сунув его в сумочку, я быстро пошла к выходу из парка, бросив через плечо:
  - Все, нагулялись, пора возвращаться.
  Охранник все так же молча последовал за мной.
  Я шла, почти не разбирая дороги. Внутри кипела смесь злости, досады и разочарования, к которой примешивалась толика растерянности. Кто-то пытался заговорить со мной, но я стремительно пронеслась мимо, даже не разглядев обратившегося ко мне. Хотелось поскорее оказаться дома, укутаться в теплый плед и перестать думать о неизвестном, разыгравшем меня. В том, что письма и встреча оказались просто-напросто жестоким розыгрышем, я была уверена. Должно быть, шутник находился где-то неподалеку и наблюдал за мной из-за деревьев.
  Погруженная в свои мысли, я покинула парк и направилась к тому месту, где меня ожидал экипаж. И тут внезапно раздался крик, а за ним - испуганное ржание и громкие ругательства. Все прохожие резко повернули головы, силясь разглядеть, что происходит.
  - Госпожа Торн... - начал было охранник и сразу умолк.
  Охваченная тревожным предчувствием, я обернулась к нему, и в этот момент ощутила резкую боль. В глазах потемнело, и я со стоном опустилась на землю.
  
  Я пришла в себя от болезненного покалывания в затекших мышцах. Вероятно, слишком долго пролежала неподвижно без сознания, потому-то при попытке пошевелиться едва удержалась от крика. Глаза, вопреки ожиданиям, завязаны не были, и это не сулило для меня ничего хорошего. Время от времени в затылке отдавалась тупая ноющая боль, а запястья ломило от тяжелых браслетов. Ограничители магии, знакомые мне по обители, только гораздо более мощные.
  С трудом приподнявшись на локтях, я осмотрелась. Темное полупустое помещение с низким потолком было мне незнакомо. Небольшая комнатушка, пыльная, с затянутым паутиной крохотным окошком. У стены валялся тюфяк, на котором я и лежала. Ни руки, ни ноги связаны не были, но объяснение сему странному факту я нашла быстро. Как ни пыталась я встать, ничего у меня не получалось - попросту не хватало сил. Видимо, пока я была без сознания, в меня успели влить какую-то дрянь.
  Скрипнула дверь, и в комнату вошел похититель. Его внешность была магически скрыта, и я видела лишь темные неясные очертания фигуры, но это не помешало мне узнать его. И я едва не застонала при мысли о том, насколько глупа я была. Теперь мне стало ясно все - ну или почти все. Жаль только, что слишком поздно.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"