Катализатор
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Бывает, замечаешь, что все происходящее смахивает на некую химическую реакцию. Пара ложек засасывающей обыденности, щепотка разочарования и неудач... Верная гитара скучает в углу, музыка рождаться не желает... Весь день истрачен в дороге, транспорт стоит, на репетицию опаздываешь - а в голове такой разброд и шатание! Бурлит колба на спиртовке, превращает компоненты в трудноопределимую смесь. И как никогда понимаешь, что не хватает кого-то, кто сделает жизнь правильней... Катализатора, выделяющего подзабытую энергию концертной эйфории, меняющего серую окраску гитарных табулатур и заставляющего выпасть в осадок общих знакомых. Быть может, им станет новый басист?
- В ПРОЦЕССЕ НАПИСАНИЯ.
- 31.10.2018 Добавлена двадцать первая глава. Черновик. Конструктивная критика приветствуется.
|
Глава 1. Экзамен
Ника вылетела из аудитории, сжимая кулаки и скрипя зубами. Пронеслась по коридору, вырулила в холл, притормозила, чертыхнулась и пнула ногой стену.
- Веронь, ты чего?
Ника оглянулась. На лавочке у окна сидела одногрупница Надька и смотрела на нее круглыми от удивления глазами. Тихая, серьезная Вероника бросается на стены? Да уж, зрелище мягко сказать неожиданное.
- Да ничего! Слов нет, одни мысли, и те матом! - неохотно отозвалась Ника, снова саданула ногой по стене и скривилась - ушибла палец.
- Что, не сдала?! - глаза у Надьки стали еще больше. Ника посмотрела на нее неприязненно.
- Нет! То есть да! В смысле не сдавала! У меня автомат. - Она покосилась на стену, хотелось выпустить пар, но конечности было жалко.
- Везе-о-от тебе, - протянула Надька. К учебе у нее никаких способностей не было, и сессии она сдавала всегда долго и со скрипом.
Ника была в корне не согласна с тем, что ей везет. Для нее этот экзамен был вызовом. Сдать (именно сдать!) его на отлично было бы победой, а сейчас - одно раздражение и недовольство преподом, собой, всем на свете. Еще ни к одному экзамену она не готовилась так напряженно, так долго и так ... Зря? Без толку? Безрезультатно, точнее совсем с иным результатом. Противостояние Ника проиграла. Впрочем, было ли оно, это противостояние? Ведь все начиналось просто и обыденно.
Первого сентября, переписывая расписание, Ника пыталась сходу оценить, чего ей ждать от седьмого семестра обучения. Одна курсовая, шесть зачетов и четыре экзамена - кажется все не так страшно. Сначала студент работает на зачетку, а потом зачетка работает на студента - истинность этой расхожей фразы Ника уже неоднократно проверила на себе. Преподы в большинстве своем знакомые, а значит, ее помнят. Из новеньких только тетка по правоведению, но там зачет, так что не страшно, и еще какой-то Павлов по автоматизации. Раньше этот предмет вела дамочка, про которую знакомые старшекурсники говорили, что она не слишком разбирается в собственных лекциях и ей можно впарить все, что угодно, нужно только говорить уверенно и наукообразно.
- Лен, а кто такой Павлов? - спросила Ника у отирающейся поблизости старосты.
Ленка расплылась в улыбке.
- Веруся, у нас на кафедре новый препод. Молоденький и миленький...
Ника скептически хмыкнула. Ну ладно, поживем - увидим...
Случай увидеть представился через пару дней, впрочем, было бы странно, если бы этого не произошло - как-никак занятие по расписанию. Сразу после звонка в аудиторию вошел молодой человек (лет двадцать пять не больше) и представился Павловым Максимом Анатольевичем. Девчонки разулыбались и начали перешептываться. Ника сидела за первой партой одна, и шептаться ей было не с кем, да и не особенно хотелось, а вот посмотреть было на что. Максим Анатольевич оказался высоким брюнетом приятной и немного необычной наружности. В чем выражалась его необычность, девушка не могла сказать. Может быть, в гладко зачесанных назад волосах, может в запонках (надо же, она и не думала, что их кто-то носит), может в том, что товарищ Павлов был весь в черном - от галстука до туфель, а может в том, что туфли при более внимательном рассмотрении оказались казаками. Во всяком случае, подобный внешний вид и профессия преподавателя у Ники как-то не стыковались. Павлов на разглядывания и шепотки, казалось, не обратил внимания - в это время он вещал про количество лекций, практик и лабораторок, про то, что в конце семестра студентов ожидает экзамен, а так же про цели и задачи курса. Ника слушала внимательно, вступительная мура от дисциплины к дисциплине почти не менялась, но у препода голос оказался под стать внешности - низкий и очень приятный. Он как раз закончил с задачами, когда в аудиторию заглянула комендант корпуса и попросила его на пару слов.
Едва препод вышел, разговоры стали громче - девушки (а их в группе, как ни парадоксально для специальности "", было большинство) принялись делиться впечатлениями.
- Ну правда же он милый, - дернула Нику за хвост, сидящая сзади староста Ленка.
Ника обернулась, пожала плечами, и отвечать не стала. По ее мнению, для милого молодого человека у него многовато иронии во взгляде, резковатые черты лица, тонкие губы и специфическая манера одеваться. Павлова можно было счесть симпатичным, может быть мрачноватым, с определенной натяжкой - готичным, в чем-то интересным, но вот милым он никак не являлся. Ленка снова дернула ее за хвост, но тут вернулся препод, и разговоры стихли.
- У меня для вас пренеприятнейшее известие. Мужская половина группы сейчас поступает в распоряжение коменданта. Так что с вещами на выход. - С усмешкой сказал Павлов.
- А че делать-то надо? - пробасил с последней парты Димка Семенов. Сидеть на паре ему как видно не хотелось, пахать на благо родного универа тоже.
- Все, что скажет комендант, - отрезал препод и, подождав, пока сильный пол покинет помещение, прошелся взглядом по аудитории. - Десять человек... Староста есть? - Ленка подняла руку. Павлов передал ей листок с напечатанным списком группы и попросил отметить присутствующих, а так же тех, кто отбыл на хозработы. Ника про себя похвалила его за предусмотрительность - обычно все преподаватели заставляли старосту или других девчонок с хорошим почерком заполнять журнал от руки, а тут, гляди ж ты, подготовился.
- Ну что, будем знакомиться, и заодно проверим ваши остаточные знания, - улыбнулся Павлов, когда Ленка вернула ему список.
И началось... Павлов называл фамилию и имя, просил подняться и задавал вопрос. Девчонки тупили, мялись, хлопали ресничками, строили глазки, что-то лепетали...Павлов поднимал брови, дергал уголками губ, хмыкал, вздыхал и делал пометки в списке. Нике с первой парты было видно, как он рисовал минус за невнятное бормотание и два минуса за невнятное бормотание с попыткой заигрывания. Не сказать, что Максим Анатольевич задавал сложные вопросы, скорее даже наоборот, он спрашивал о вещах само собой разумеющихся, но почему-то отвечать было еще труднее, чем на заумные тесты по схемотехнике, ответы на которые зазубривались наизусть. Электроника, электротехника, схемотехника, ЦВУ - все эти дисциплины были изучены и успешно сданы, и именно по ним прошелся товарищ Павлов: ничего нового, все то, что они должны были знать, понимать и применять. Нику начало потряхивать. Не то, чтобы она не знала ответов, просто не могла собрать мозги в кучку и внятно выразить мысли. С пониманием и применением тоже возникали проблемы. Впрочем, до нее очередь еще не дошла. Если отбросить отсутствующую Шацкую и рекрутированных мальчиков, то в списке она была последней.
- Олич Вероника, - наконец сказал Павлов.
Ника встала, хотя препод, конечно, и так понял, что Олич это она. Посмотрел на нее внимательно, видимо раздумывая, какой вопрос задать, поднялся и несколькими движениями нарисовал на доске пару элементов.
- Что это такое?
Ника ответила почти не раздумывая, и, кажется, даже верно, потому что Павлов не вздохнул, не хмыкнул, не стал двигать бровями - просто усмехнулся. А вот следующий вопрос заставил девушку помучаться.
- Зачем они нужны?
Ника вспоминала все, что хоть как-то относилось к теме, Павлова это не устраивало. Он требовал конкретики и просто добивал ее своими "зачем", "почему", "какими" и "каким образом". Никины мучения прервал звонок - пара закончилась. Девчонки зашебуршили тетрадками. Препод этого не оценил:
- Кажется, я не говорил, что занятие завершено, - сказал он, чуть повышая голос. Девчонки притихли. - Садитесь, Олич.
Ника села. Павлов остался стоять.
- Н-да, милые дамы, и что мне прикажите с вами делать? Я спрашивал у вас только тот материал, без которого вы не сможете двигаться дальше. Здесь зазубривания не помогут, вы должны это по-ни-мать! Если, конечно, хотите быть специалистами в данной области. Здесь главное - разбираться в железе, в аппаратной части, и уж потом иметь навыки программирования. И специальность эта не женская, а у вас тут почти вся группа - девушки-красавицы, - и при этом посмотрел на Нику.
Вот тут-то Нику и проперло. Этот козел зализанный издевается над ней, типа ни кожи, ни рожи, ни ума, ни фантазии... Девушка-красавица, блин! И смотрит на нее с иронией! Какого вообще черта, а? Ну да, Ника не супермодель - среднего роста, не сказать чтоб худенькая, волосы длинные, темно-русые, собраны в хвост, челка косая, глаза светло-карие, джинсики синие, рубашечка белая... Обычная внешность, короче. Нечего тыкать в подростковые комплексы. Ника закусила губу. Вот только не надо здесь говорить, что она дура тупая, и посылать учиться на парикмахера. Свою специальность она, в отличие от некоторых, выбрала вполне сознательно, и училась всегда сама, и пятерки все ее честно заработанные, и вообще...
- Вот что, милые дамы, я вам скажу, - продолжал между тем вещать Павлов. - До конца недели я вывешу график консультаций. Настоятельно рекомендую их посещать. Передайте мужской части группы, что их это тоже касается. С ними мы "познакомимся" в начале следующего занятия. На этом все. Всего доброго.
"Всего доброго? Вот сволочь!" - кипятилась Ника. На консультации к нему, щаз-з, обойдется. Она ему еще нос-то утрет! Она ему докажет! Она...
В списке, напротив ее фамилии Павлов нарисовал плюс-минус, выделив тем самым из массы одногрупниц - до этого плюсов не было вовсе. Но это уже не имело значения. Слов не хватало, эмоции зашкаливали. Такое с Никой случалось достаточно редко - ее порой называли флегматичной. Может так оно и было, только иногда Ника словно взрывалась. Так случилось и на этот раз.
Она принципиально не посетила ни одной консультации, и Павлов, конечно, это заметил, спрашивая ее на каждой паре не зависимо от того, что это было: лекция, лаба или практика. К каждому его занятию она готовилась как к экзамену, набрала книг и в вузовской библиотеке, и в городской, и в железнодорожной по читательскому билету дяди. Допекала отца и двоюродного брата. Нещадно ругала про себя добренького препода по ЦВУ, которому сдали экзамен ничего не уча, и противного, вечно занятого препода по схемотехнике, которому сдали экзамен выучив (ну или списав) его монографию "от сих до сих". Почти забросила другие предметы, почти не брала в руки гитару и пропустила половину и так редких репетиций. На ее столе кроме карандашей, листов с табулатурами и медиаторов теперь постоянно валялись микросхемы, печатные платы и канифоль (паяльную станцию отец выдавал лично и разрешал работать только в своем присутствии). Все, что раньше изучалось с помощью эмуляторов на компе, пришлось потрогать ручками, чтобы разобраться что, зачем и почему. Она многого добилась и сделала это сама. Павлов, как ей казалось, пакостно усмехался, глядя на нее, но ставил плюсы (чаще один, иногда - очень редко - два). Дело шло к сессии. Никины одногрупники заикнулись про экзамен автоматом, но Павлов сказал, никаких автоматов не будет, а всем, кто хорошо занимался, не составит труда ответить по билету. Одногрупники разочаровались - ну как же, они ведь ходили на консультации и пары, где Максим Анатольевич так хорошо все объяснял, что все всё поняли и усвоили. Павлов, помнится, усмехнулся, и сказал, что в этом случае сдача экзамена - прекрасная возможность продемонстрировать знание предмета. Ника ни на что особо и не рассчитывала, так что отсутствию автоматов не расстроилась.
И вот наступил день икс. Все новогодние праздники Ника провела за учебниками по ЦВУ, схемотехнике и автоматизации. Сдавая три других предмета, списывала, кажется, вообще впервые за все время учебы. Но к Павлову она пришла во всеоружии.
Ника взяла билет первой и, не отходя от преподавательского стола, быстро просмотрела его, пока обилечивались одногруппники. Первый вопрос... Второй... Точно такую же задачку она решала позавчера...
- Я могу ответить без подготовки? - спросила она Павлова. Тот посмотрел на нее, улыбнулся и покачал головой:
- Нет. Я думаю это лишнее, - а потом просто взял и поставил в зачетку отлично. В ведомости оценка уже стояла.
Глава 2. Эффект неожиданности
На репетицию Ника опаздывала, причем катастрофически. Вот что значит, день с утра не задался!
Началось все, конечно, с неожиданного автомата. Впрочем, ближе к обеду злость на Павлова угасла, и Ника начала думать, что все не так плохо, что препод-таки оценил ее знания и достижения, а вовсе не изящно над ней поиздевался. Хотя, зараза, мог освободить от экзамена и пораньше. До Нового года, например. Ну ничего, главное, что сессия закончилась. Впереди почти три недели свободного времени, никакого Павлова, а значит, можно заняться музыкой.
Вторая за этот день неприятность поджидала Нику в деканате, где у нее не взяли зачетку, зато выдали обходной лист, в котором были вычеркнуты все пункты кроме кафедры и библиотеки. Ника про себя обозвала сию процедуру идиотизмом. Нет, она и раньше собирала подписи на обходном листе, но делалось это обычно в конце учебного года, да и список включал пунктов шесть. А сейчас?! Вот бред! На самом деле, получить две подписи, было бы делом десяти минут, если бы Ника сдала книги. А так ей пришлось тащиться домой, собирать учебники и задачники, взятые в вузовской библиотеке (их оказалось восемь), и возвращаться в универ. На дорогу туда, обратно и еще раз туда ушло почти четыре часа.
Под ногами было скользко, бугристо и снежно - печальный итог переменчивой погоды. За несколько дней до нового года шел дождь, потом ударили морозы, а потом город завалило снегом. Дороги не успевали чистить, тротуары - тем более. Дня четыре назад снова началась оттепель. Недочищенное мигом размесили в бурую кашу из снега, воды, песка и соли. А за вчерашнюю ночь все снова замерзло. Идти приходилось медленно, кое-где забираясь на снежные отвалы - там уже наметились дорожки. Ника радовалась единственной вещи - ее сапоги были без каблука (девчонки на шпильках выглядели больными ДЦП) - других поводов для радости не наблюдалось. К дому она подходила, мечтая о горячем душе, махровых носочках и тарелке супа. Тут-то и случилась третья неприятность - Ника не смогла открыть подъездную дверь, похоже размагнитился ключ. Она прикладывала его так и эдак, погрела в руке - никакого результата - дверь не открывалась. Как назло, бабки на лавочках не сидели (еще бы, в такой-то мороз), из подъезда никто не выходил, а с соседями, которым можно было бы позвонить по домофону, Ника поругалась на почве очередности покупки лампочек для лестничной клетки. Пару минут покрутившись под дверью, девушка позвонила маме. Что делать, решили быстро: Ника заберет мамин ключ, сделает дубликат, отвезет оригинал и вернется домой. От нарисовавшейся перспективы хотелось взвыть, но деваться было некуда, пришлось ехать.
Так и получилось, что вместо заслуженного отдыха, Ника весь день промоталась по городу и еле доползла до дома. Времени до репетиции оставалось в обрез. Сушку волос пришлось совместить с поздним обедом, отказавшись от супа и слопав две котлеты без гарнира. Макияж свелся к мазку по губам гигиенической помадой, зато из квартиры Ника выскочила почти вовремя.
По случаю завернувших холодов, гололеда и конца рабочего дня, желающих воспользоваться общественным транспортом была целая толпа. Маршрутки на остановках даже не тормозили, ехали в левом ряду, забитые под завязку. Если же находились выходящие, за их места едва не дрались. Люди в очереди мерзли и раздраженно переругивались. Ника подумала, что маршрутку все равно не дождется, и затолкалась в автобус, переживая не за оттоптанные ноги, а за гитару в чехле - лучше бы, конечно не таскать ее по морозу, но куда деваться. А потом случился апофеоз неприятностей на сегодняшний день. Девушке оставалось ехать пять остановок, когда транспорт встал. Мимо автобуса по встречке проехала машина ДПС-ников, яростно сверкая мигалками, сигналя и завывая сиреной. Позади рос хвост из автомобилей.
Минут десять народ в автобусе ждал, потом особо спешащие и близко живущие попросили открыть двери, и салон разом опустел почти на половину. Ника села на освободившееся место, взглянула на часы - десять минут до начала. Вот зараза! Окна заиндевели. Сквозь прогретый кем-то "глазок" было видно заснеженные елки, глубокие сугробы вдоль дороги и красные стоп-сигналы машин. Ника вздохнула и достала телефон. Чернов взял трубку почти сразу:
- Привет, я подхожу уже...
- Тем, я опаздываю. - Расстроено сказала Ника. - Стою в жуткой пробке.
- Где?
- Не далеко от поворота на Мира.
- И что там? - Артем сердито пыхтел в трубку и говорил как-то невнятно, по-видимому, действительно шел пешком, замотавшись в шарф по самые глаза.
- А я откуда знаю? Авария, наверное...
- Надолго?
- Тем! - вот как ему ответить на сей гениальный вопрос?
- Да блин, дошла б пешком!
- Тем, ты издеваешься?
- Там идти-то...
- Ну да, конечно, совсем близко.- Рассердилась Ника. - Только по такому гололеду и в потьмах я доползу до Дворца пионеров как раз к полуночи!.. Если, конечно, меня раньше в лесочке никто не встретит и не...
- Не истерии!
- А ты не мели ерунды! Сам ночью по лесу таскайся. Нет, ну правда, Тем, я приеду как смогу. Надеюсь, что скоро. Послушайте его без меня. Потом скажете, как он вам.
- Ладно, - пробурчал Артем, - только давай быстрее, - и отключился.
Ника убрала телефон и поудобнее пристроила гитару. Играть она начала лет в двенадцать за компанию с подругой Настей. Настя была на год ее старше и заслуженно считалась уникальным ребенком с кучей талантов: отлично училась, ходила в бассейн, здорово рисовала, играла на фортепиано и гитаре, замечательно пела... Как она все успевала, Ника не понимала до сих пор, впрочем никогда подруге не завидовала, но старалась "не отставать" и как-то "соответствовать". С учебой у Ники проблем не было, а вот плавать так толком и не научилась, да и рисовала как курица лапой, зато у нее оказался музыкальный слух. Настя показала ей несколько аккордов, и уже через пару месяцев Ника бодро тренькала что-то незамысловатое. Дальше - больше, разучивались новые аккорды и композиции, рисовались табулатуры, рисунки боя... Вот только ноты так и остались для Ники китайской грамотой, а скрипичный ключ мало отличался от гаечного. А потом Настя уехала - поступила после девятого класса в художественное училище в Питере. Настины родители были в шоке - отправляли-то дочку отдохнуть к родственникам, а вышло вон что. Тетя Юля пила корвалол, дядя Витя грозился выпороть, оба родителя настаивали на продолжении учебы в школе и на универе в перспективе, но Настя уперлась рогом и сказала, что будет художником. Ника за нее была, конечно, рада - еще бы, поступила при заоблачном конкурсе и с первого раза! Вот только все равно было грустно - других подруг у Ники не было, так знакомые... С Настей они созванивались и переписывались, сначала часто, потом все реже и реже, в последние пару лет и вовсе ограничились поздравлениями по праздникам. Грустно, но так часто бывает.
После отъезда Насти, Ника налегла на учебу. Родители провели с ней воспитательную беседу, выяснили, что после девятого она уходить из школы не собирается, и посоветовали уже сейчас думать о дальнейшей специальности. Ника думала, учила уроки, готовилась к экзаменам и, конечно, играла на гитаре. Год прошел быстро, экзамены сдались легко, и летом родители отправили ее на море в лагерь санаторно-курортного типа. Там Нику "настигло большое и светлое чувство", проще говоря, она по уши влюбилась. Сейчас объект воздыхания вспоминался с легким недоумением (и как это ее угораздило), потому как был щупленьким белобрысеньким мальчиком на год младше, на пол головы ниже и, вдобавок, изъяснявшимся исключительно нецензурно. Но он замечательно играл на гитаре. С ним у Ники, естественно, ничего не вышло - подойти к нему не позволяла гордость и смущение, сам же объект инициативы не проявил, но Ника была до сих пор благодарна ему за другое: из-за этой дурацкой влюбленности она начала слушать рок. Бардовские песни были забыты. Ника подбирала совсем другие мелодии. Сначала ДДТ, Калинов мост, Кино и Чайф, потом Алису, Арию, Эпидемию, потом другие стили. Много и прекрасно.
Как-то по весне Ника шла из школы и увидела афишу одной из ее любимых групп. Они! Приезжают! В ее город! Это был восторг. Пыл охладили родители. Отпускать на концерт ее никто не собирался. В ход шли самые разные аргументы, начиная от "это далеко и поздно" и заканчивая "туда пойдут алкоголики и наркоманы". Ника упрашивала, объясняла, обижалась, но родители были непреклонны, хоть и удивлены таким напором. Никина мама даже пожаловалась на дочку своей подруге Галине: так, мол, и так, рвется на концерт, а как ее одну отпускать-то. А тетя Галя неожиданно сказала, что ее сын тоже хочет сходить, клянчит деньги, а она все думает - давать или не давать. И как-то так получилось, что Нике все же разрешили идти, правда при одном условии - она ни на шаг не отойдет от тетигалиного сына. Так она начала общаться с Артемом. Ника, конечно, знала его и раньше, но все их разговоры выглядели как "привет - пока". Перспективе совместного похода Тема не обрадовался, но честно зашел за девушкой, а потом проводил до дома. Собственно на обратном пути они и разговорились: обсудили концерт, личные музыкальные предпочтения и кучу других вещей, так что расстались вполне довольные друг другом. Может быть, на этом все бы и закончилось, но у тети Гали на Нику появились матримониальные виды (а что, девочка-то хорошая, умная, как раз для Артема, да и Тема ей просто обязан понравиться: голубоглазый блондин, не мальчик, а мечта - пусть встречаются, потом, лет через пять, поженятся...). Артем очень быстро смекнул, что поход на очередной сейшн намного охотнее спонсируют, если он берет с собой Веронику. Никаких романтических чувств ни с одной, ни с другой стороны, правда, не возникло, но они стали проводить вместе довольно много времени и, пожалуй, подружились.
В начале лета Ника, Артем и еще пара его приятелей пошли на Open Air местного разлива. Одни коллективы были ничего, другие так себе... Артем с приятелями дружно критиковали всех и вся на протяжении всего феста и по дороге домой. Особенно Тему не устраивал вокал. Нике под конец надоело, и она высказалась в духе "ребята, конечно, не фонтан, но вы и так не сможете". Артем жутко оскорбился и... спел. Да так, что у Ники челюсть отвисла. У парнишки оказался высокий, сильный голос и он не фальшивил. Немного придя в себя, Ника спросила, почему он не поет в какой-нибудь группе. Артем озадачился, потом посмотрел на нее безумными глазами и заорал: "Олич, ты гений!". Через три недели Артем Чернов собрал группу. В нее вошли барабанщик Слава Лисицын, соло-гитарист Антон Кривецков, ритм-гитарист Сашка Медведев, басист Данила Багров, которого тут же прозвали Братом, и собственно Тема как свободный вокалист. Ребята в основном были любителями, из них только Антон играл на вполне приличном уровне, но недостаток техники компенсировался желанием. Ника, как вдохновитель и критик, присутствовала на всех репетициях.
Какое-то время играли исключительно каверы, потом Антон начал ныть, что они должны писать песни сами и даже что-то накропал. Написанное не понравилось никому, о чем ему и сообщили, Антон психанул и на следующую репетицию не пришел. Темка тогда злился и орал, что если песня плохая, он никогда хвалить ее не будет, чья бы она ни была, а кто думает иначе, пусть катится на все четыре стороны. Ребята из группы соглашались, но осторожно замечали, что найти нового гитариста им будет не так-то просто. И тогда Ника сказала, что пока ищут замену, она может играть вместо Антона. На нее воззрились с недоверием, но согласились послушать. Сашка дал свою электрогитару - после акустики та казалась тяжеленной и с непривычно длинным грифом, хотя последнее наверняка было иллюзией из-за непривычной формы головы. Ника подумала и сыграла "Осколок льда" - одну из первых подобранных ею баллад. Петь, правда, не стала, искренне считая, что голоса у нее нет, а значит не стоит портить песню. Музыка стихла, ребята молчали. Ника стушевалась и спросила: "Плохо?". Темка посмотрел на нее исподлобья и тихо сказал: "Ты дура, а?", потом помолчал и добавил: "Ладно, пока играешь с нами!". На ближайший день рождения Ника попросила родителей подарить ей электрогитару. Вот эту самую, которая сейчас у нее на коленях... И Ника стала временным членом группы. Это "временно" длилось уже пятый год...
Девушка перехватила поудобнее инструмент, достала из кармана мобильный и посмотрела на часы - репетиция сорок минут как началась. В пробке они стоят уже почти час и продвинулись за это время метров на триста. Как же это все не вовремя, ведь сегодня у них не просто репетиция, у них пробы. Они почти три месяца играли без басиста - Брата в октябре забрали в армию. Он, помнится, тогда привел себе "замену" - младшего брата Серегу - Брата 2. Вот только он в группе не прижился: музыкальный слух вещь, конечно, тренируемая, но не с такого же начального уровня, да и ритм держать у парнишки получалось через раз. Славка долго объяснял ему про такты и длительности нот, заставлял играть под метроном, но ничего похожего на ритм-секцию у них так и не сложилось. В общем, после четырех репетиций "мимо струн" Тема, как лидер команды, отвел Братишку в коридорчик, довольно долго с ним толковал (что, прямо скажем, для Чернова не свойственно), а по возвращении объявил, что группа ищет басиста. Сначала прошлись по знакомым. Команда "Выход - ноль!" была достаточно известна в узких кругах, но желающих занять вакантное место, вопреки ожиданиям, не нашлось. Тогда закинули объявление на местный форум. Это принесло плоды, вернее двух кандидатов. Первый был откровенно слабым, примерно одного уровня с Братом 2, второй - с такими закидонами, что мама не горюй. Естественно, не взяли ни того, ни другого. Репетиции перешли в вялотекущую фазу. Новых песен не писали (да-да группа уже пару-тройку лет играла только свои композиции, и они были явно лучше кривецковского "шедевра"), энтузиазма не было. На одну из последних перед новым годом репетиций Тема пришел мрачнее тучи. Оказалось, весь январь будет проводиться отбор на "Яркий звук" - вполне солидный фест. А у них нет басиста! И песен новых нет! Ника с Артемом тогда в очередной раз серьезно поругалась. В общем, год для группы закончился так себе, зато новый начался с сюрприза: неожиданно нашелся басист. Его не советовали друзья, он не видел объявления и про существование группы "Выход - ноль!" даже не знал. Этого парня Сашке Медведеву порекомендовал сосед как спеца по ремонту компов. В процессе починки с Сашкиного компа была скопирована и прослушана кой-какая музыка, в том числе и несколько песен "Выхода". А при приеме-передаче отремонтированного системника, парнишка как-то между прочим поинтересовался, что это за группа. Саня, конечно, возгордился, но быстро сдулся, когда товарищ компьютерщик спросил про ближайшие концерты. Пришлось сказать, что в группе недокомплект состава и с расстройства пожаловаться на то, как трудно найти басиста. И тут случилось чудо! Товарищ компьютерщик сообщил, что года четыре играл в группе (на чем, как вы думаете?) на бас-гитаре и с удовольствием присоединился бы к коллективу. Саня дал ему телефон Чернова, и на сегодня был назначен общий сбор. А тут такая засада!
У Нике в руке заворочался мобильный, который она так и не убрала. Звонил Артем.
- Блин! Ну ты где? - сходу накинулся он на Нику, едва та сняла трубку.
- Мы только-только повернули на Мира и, кажется, поехали, - неуверенно ответила девушка, пытаясь разглядеть в окно дорожную обстановку.
- Что значит, кажется?
- То и значит, что если больше нигде не встанем, то через двадцать минут буду. Сейчас хоть едем более-менее быстро, а то до этого в час по чайной ложке. Хорошо, хоть ДПС-ники регулировщика поставили, а то так бы и стояли, наверное...
- Ага, и ночевала бы ты в автобусе!
- Попрошу без злой иронии, я, между прочим, не виновата, что тут на углу "поцеловались" три каких-то идиота... Тем?
- Чего?
- Ну как?
- Что как? - в голосе Артема Нике чудилась сдерживаемая улыбка.
- Все ты знаешь! Басиста слушали?
- Угу...
- Тем! Давай, рассказывай! Хватит издеваться, это мелочно!
- А надо было вовремя приезжать! - теперь Чернов уже открыто смеялся, и это было замечательно.
- Значит, он вам понравился?
- Ну... понравиться он может только тебе, мы такими извращениями не страдаем...
- Пошляк!
- Олька! Он реально крут!
- Здорово, я рада. Ладно, я подъезжаю, скоро буду. Увидимся.
Всю оставшуюся дорогу до Дворца пионеров, где проходили репетиции "Выхода", Ника улыбалась. Вот и случилось что-то хорошее за этот дурацкий длинный день. Если уж новый товарищ так впечатлил Чернова, значит он действительно чего-то стоит, а следовательно они смогут участвовать в фесте. Правда, чтобы отобраться, придется попотеть, но это не страшно. Это весело, захватывающе, здорово...
Сдавая одежду в гардероб, Ника еще раз взглянула на часы - сорок минут до конца репетиции. Да уж, опоздала единственный раз, зато капитально. Времени осталось как раз на знакомство. Ника бегом поднялась на третий этаж и остановилась в коридоре, увидев Артема. Он говорил по телефону, вернее уже заканчивал разговор и прощался. Ника подошла к нему.
- Явилась? - с напускным недовольством спросил Чернов, пряча улыбку и убирая мобильный.
- Угу, - поддерживая игру, покаянно кивнула головой Ника.
В следующий момент Артем уже смеялся и тряс девушку за плечи так, что она едва стояла на ногах.
- Олич! Нас записали на прослушивание на двадцать девятое января!
-А-а-а-от-пусти-и-и-и...
- Пошли знакомиться!
Артем развернул ее на сто восемьдесят градусов и отбуксировал в комнатушку, которая гордо именовалась "Репетиционный зал N 34".
- Внимание, явление героя! - жизнерадостно провозгласил он, закрывая за собой дверь. - Знакомимся. Это Макс - наш новый басист. А это - Хельга, то есть Олька, в смысле Верка...
Ника все издевательства над своим именем пропустила мимо ушей, но на сей раз не потому, что напоминать всем подряд приемлемое сокращение ей надоело еще в школе, а потому, что просто пропал дар речи. Ника не верила своим глазам. Что она там сегодня думала про апофеоз неприятностей? Пфе, это была так, разминка перед теперешним кошмаром! Может это бред? Обман зрения? Потому что этого не может быть! Новый басист не может быть... Павловым.
Глава 3. Обстоятельства
"Мне мерещится?!!" - билась в голове единственная мысль - "Я заучилась, и образ Павлова будет преследовать меня ночами?!!". Ника моргнула и снова посмотрела на басиста. Тот приподнял брови и улыбнулся... снисходительной Павловской улыбочкой. Это определенно был он, хоть и выглядел странно - с растрепущими волосами, в черном тонком свитере с закатанными по локоть рукавами, в темных джинсах, заправленных в высокие стилы (двадцатидырочные не меньше), и с бас-гитарой, которую он аккуратно пристраивал на стул, собираясь встать. Ника вышла из ступора и попятилась к двери. Цапнула за руку еще не проникнувшегося нелепостью ситуации Тему, и вытащила его в коридор.
- Олич, ты чего? - опешил от такой реакции Тема.
- Это Павлов, - затравлено глядя на дверь, выговорила Ника.
- Может и Павлов, я у него фамилию не спрашивал...
- Тем, ты не понимаешь, это Павлов из универа!
- И че? - Артем искренне не понимал в чем проблема. - У вас с ним что, терки какие-то? Не боись, разрулим!
- Ты дурак, а? - у Ники от волнения сел голос. - Я с ним играть не буду!
- Нет, это ты дура! - разозлился Чернов. - Ты будешь с ним играть! Understand? У нас фест на носу, не забыла? Такие басисты как он на дороге не валяются!
- Зато гитаристы, как я поняла, ходят вокруг тебя косяками. Вот пусть твой новый приятель подгонит тебе кого-нибудь на мое место. Потому что Я С НИМ ИГРАТЬ НЕ БУДУ! - последнюю фразу Нике хотелось прокричать, но голос сорвался, и вышло не убедительно. Зато Чернов окончательно взбесился:
- Да пошла ты... лесом, - заорал он, явно желая сказать что-то похлеще, но по-привычке сдерживаясь - года четыре назад они с Никой поспорили, и с тех пор Тема в ее присутствии изъяснялся исключительно цензурно.
- Да, - желчно отозвалась Ника. От обиды и непонимания хотелось сказать Теме какую-нибудь гадость.- Я пойду лесом. Я частенько там домой хожу, - и развернулась к лестнице. За ее спиной хлопнула дверь репетиционной.
Разом накатили усталость и чувство опустошенности. Ну и чего она добилась? Похоже, того, что вылетела из группы. А Чернов тоже хорош - даже не выслушал!.. Встал на сторону этого зализанного козла! Правда он сейчас не зализанный, но это ничего не меняет! В конце концов, они с ним знакомы без году неделя. Хотя... Наверное, Теме было от чего взбеситься. Этим фестивалем Артем грезил уже давно, но никак не мог попасть. "Яркий звук" был ежегодным мероприятием и проводился в пятый раз. Не смотря на то, что это был не конкурс, а именно фестиваль, группы негласно соревновались, потому что организаторы по итогам феста выбирали перспективные команды и спонсировали запись нескольких песен.
Про самый первый "Яркий звук" "Выход" ничего не знал, впрочем, они тогда только-только собрались, и соваться туда было бы глупо. Ведь не прошли же они отбор на второй фест. Перед прослушиванием для третьего "ЯЗ" Фокс, в миру Славка Лисицын, загремел в больницу с аппендицитом. В прошлом году отбор они прошли, но пришлось отменить выступление, так как Тема слег с жуткой ангиной. А теперь вот группа разваливается. Злой рок не иначе. Может... Может зря Ника так отреагировала на Павлова? Хотя, нет, она ведь не сможет с ним играть. Ведь не сможет же?
- Вероника!
Ника замерла у последнего лестничного пролета и с трудом заставила себя оглянуться. "Надо же, он помнит, как меня зовут" - как-то отстраненно подумала она, глядя на подходящего к ней Павлова. В универе Максим Анатольевич звал студентов исключительно на вы и по фамилии, а из Черновского представления вообще не возможно было понять, как к ней обращаться.
- Вероника, можно тебя на пару слов?
Ника неопределенно дернула плечом и шагнула к причудливо изрисованному морозом окошку. Павлов остановился рядом.
- Мир действительно тесен, - проговорил он со странной интонацией.- А я еще над Инкой смеялся, когда ей на каком-то совершенно левом новогоднем корпоративе Дед Мороз сказал "С Новым годом, Инна Владимировна!"...
Ника знать не знала никакую Инну, не понимала, причем здесь Дед Мороз, и как-то реагировать на Павловские речи не собиралась.
Максим Анатольевич немного помолчал, а потом вдруг спросил:
- Тебе самой нравится то, что ты делаешь?
Ника растерялась. О чем это он? Слышал, что девушка отказалась с ним играть? Да нет, не мог слышать - все репетиционные со звукоизоляцией... Может, ему Чернов сказал? Что интересно? Что они из-за него поругались? Что Ника, как в дешевых фильмах, поставила вопрос ребром: "Или он, или я"? И что, он теперь будет читать ей нотации? С какой стати она должна оправдываться перед ним?..
Павлов, похоже, понял, о чем она думала, потому что качнул головой и сказал:
- Я имею в виду, тебе нравится играть, писать музыку, выступать на сцене?..
Ника недоуменно подняла на него глаза. Павлов не ухмылялся, не иронизировал и, кажется, не осуждал ее глупое поведение - просто разглядывал морозные узоры. И почему это Нике подумалось, что он спрашивал о произошедшем в коридоре? Должно быть потому, что у нее самой из головы не шел этот разговор, и крепли сомнения в собственной правоте...
Максим Анатольевич оторвался от созерцания окна и посмотрел на Нику:
- Так тебе нравится?
Девушка осторожно кивнула.
- Это здорово, - задумчиво сказал Павлов и снова отвернулся к окну. - Музыка должна радовать...
Теперь Ника смотрела на него во все глаза. Она ничего, ну ничегошеньки не понимала. К чему весь этот разговор? Что он хочет ей сказать? Почему так странно себя ведет? И где, черт возьми, тот скотина Павлов, которого она знает? Потому что это явно не он! Не так выглядит, не так говорит. Не так и не то, что ожидалось...
- В группе должны быть хорошие отношения, - все так же задумчиво и негромко продолжал Павлов. - То есть могут быть разногласия, споры... Все может быть, но все равно с этими людьми тебе комфортно. Иначе ничего толкового не напишешь... и никогда не сыграешь так, как ты можешь.
Максим Анатольевич провел рукой по стеклу - узоры покоробились, но не растаяли, грустно улыбнулся и посмотрел на Нику:
- Вам очень нужен басист?
Ника отвела взгляд и как-то обреченно покивала головой, вспомнив Тему с его идеей фикс.
- У меня есть предложение. Согласиться с ним или нет - твое право, просто послушай. Мы поиграем вместе до конца января. Если я увижу, что мы не сыграемся, я сам уйду из группы.
- А если не увидите? - тихо спросила Ника, не поднимая глаз.
- Тогда ты мне об этом скажешь, - серьезно ответил Павлов. Так серьезно, что Ника на какой-то момент поверила, что все так и будет. Поверила и согласилась. Максим Анатольевич улыбнулся (все так же грустно), попрощался до следующей репетиции. И они разошлись в разные стороны: Павлов - в репетиционную на третий этаж, Ника - вниз, в раздевалку.
По дороге домой девушка думала о вечном, ну и еще немного о Павлове. С чего она так разошлась, когда увидела препода? Нет, понятно, что приятного в таком соседстве мало, но откуда паника? Выставила себя истеричной идиоткой, да еще и с Черновым поругалась. Надо будет извиниться потом. И все-таки почему? Павлов, конечно, неприятный тип, всю душу из нее за семестр вытряс - ей постоянно приходилось доказывать, что она чего-то стоит, что у нее есть мозги, что руки растут из нужного места, - но он ведь всего лишь нелюбимый преподаватель, такой же, как декан или физрук. Вернее был таковым, теперь он член группы. И что, еще и здесь придется что-то доказывать? Опять минусы - плюсы? Хотя, может, Павлов не собирается ее оценивать? Он ведь тоже не ожидал, что придется играть со своей студенткой. Ника сделала такой вывод, вспоминая разговор на лестнице. Закралась, правда, шальная мысль, что препод обо всем знал заранее, поэтому и не спрашивал на экзамене - решил подлизаться, но при всестороннем рассмотрении, она была отброшена как не выдерживающая критики. На кой ляд она ему сдалась, он в универе-то ее с трудом терпел, мечтал, наверное, осадить выскочку, да не всегда получалось, а тут еще и играть вместе предстоит. Должно быть, он поэтому такой грустный был, когда соглашение предлагал.
Вот ведь странно. Живут два человека, терпеть друг друга не могут, и вдруг их вместе сводят обстоятельства, и никуда не деться. Приходится засунуть куда подальше свою неприязнь и как-то налаживать отношения. Во всяком случае, именно так Ника оценила задумчивость Павлова и собственное согласие потерпеть до февраля и посмотреть, что из этого выйдет.
Обстоятельства... В "дамских романах" непременно бы сказали: "Их свела судьба"... От этой мысли Ника хихикнула, так как немедленно представила сухонькую старушку с хитрым взглядом, узловатыми пальцами запутывающую нити из нескольких клубков. Нет, судьба так выглядеть не может! Судьба вообще нечто нематериальное и лишь избранным дано знать, что нас ждет... На роль "избранных" ехидные старушки никак не подходят. Скорее уж высокие длиннобородые старцы, записывающие откровения свыше при свете лучин. Сидит такой старец, переносит на бумагу невнятные пророчества, и ему все равно, что за люди и события прячутся за сухими словами... И тут Никины неспешные мысли словно вспышкой осветило. Они стали четкими, яркими, и вместе со зрительными образами пришли строчки. Как будто она их не придумала, а всегда знала и неожиданно вспомнила:
Ветер времен
Страницы листает,
Капля чернил на пере дрожит.
Лиц и имен
Героев не знает
Тот, кто их судьбы вершит.
Ника судорожно зашарила по карманам. Нашла блокнот с карандашом и быстренько записала сей "шедевр" поперек табулатурных линеек, пока мысль не ушла. Дальше текст не придумывался. Вертелось на языке отдельное "Тонки, невесомы, почти прозрачны..." и "Вписывать кровью, смывать слезами...", но додумать к чему это относится, Ника не успела, потому что, так же четко, как и первые строки, в голове оформилась мелодия - благо блокнот был под рукой. В результате Ника проехала свою остановку, но почти не расстроилась, потому что до самого дома думала только о новой песне, все обраставшей деталями, которые нужно было запомнить, не упустить, вписать в общую тему. А придя домой и едва успев переодеться, схватила старенькую акустику и начала играть то, что только что навояла и попутно исправлять не слишком удачные моменты. Часам к одиннадцати музыка была готова. Сыровата конечно, но в целом... С текстом было не так радужно - кроме припева, пришедшего раньше самой мелодии, больше ничего так и не написалось, но Нике никогда не давались стихи. Тексты песен чаще всего писал Сашка Медведев. Он же делал кое-какие аранжировки. Ника занималась исключительно музыкой, так что тот факт, что у нее вообще получилось что-то удобоваримое, выстроилась общая концепция песни, придумался вполне определенный, законченный сюжет и даже название, этот факт уже был достижением. В общем, Ника легла спать уставшая, но довольная собой. О Павлове, дурацком дне и обиженном Чернове девушка старалась не думать. И у нее почти получалось.
Глава 4. Выходя за рамки
- Здравствуйте, теть Лид. Ключик от тридцать четвертой не брали? - спросила Ника, наклоняясь к окошку вахтерши.
- Здравствуй, Оленька. Нет, не брали еще. Ты опять раньше всех... На-ка вот...
Тетя Лида была Славкиной бабушкой ну и, по-совместительству, вахтером Дворца Пионеров. Можно сказать, благодаря ей "Выход - ноль!" в свое время перебрался из обшарпанного гаража во вполне приличную репетиционную комнатушку, аренда которой позволяла использовать дворцовскую аппаратуру. Деньги за аренду они платили какие-то совершенно смешные, и за это тоже надо было сказать спасибо тете Лиде - она пристроила Славку на четверть ставки. Собственно его зарплата и шла на погашение аренды, взамен весь коллектив "Выхода" выполнял кое-какие хозпоручения: что-то помыть, что-то принести, убрать кресла из зрительного зала к приезду очередной рок-группы. Поручения случались не часто, а репетировали они три раза в неделю по два-три часа. Всех все устраивало.
Ника поднялась по лестнице, открыла репзал. Она почти всегда приходила раньше остальных, не спеша подключалась, настраивалась, прорабатывала свои партии и соло, выкрутив громкость почти на максимум. Дома у нее тоже был комбик, но о звукоизоляции оставалось только мечтать. Сегодня громких звуков не хотелось. Ника без энтузиазма перебирала струны. По спине бегали мурашки то ли от того, что во Дворце плохо топили, то ли из-за грядущей репы новым составом. Ника никак не могла решить для себя, как ей воспринимать Павлова. Временами казалось, что в таком соседстве нет ничего страшного, что она сможет не обращать на Максима Анатольевича внимания, и все будет нормально. Но чаще она ругала себя за то, что согласилась, повелась на Павловские рассуждения о комфорте в коллективе и заявления, что в случае чего он сам уйдет. Как вести себя, если Ника не сможет с ним играть? Что будет, если Максим Анатольевич не заметит этого? Вот так прямо подойти к нему и сказать, мол, знаете, товарищ Павлов, шли бы вы в другую группу?.. Нет, в этом случае воображение пасовало, и Ника в принципе не представляла, что будет делать, если такое, не дай Бог, случится. На душе было маятно, и она решила, что о Павлове сейчас думать не будет, лучше подумает о предстоящем отборе на фест. Интересно, сколько песен можно будет сыграть? В прошлом году всем давалось десять минут времени. "Выход" играл три песни и был вполне доволен условиями, а знакомые ребята метались с вытаращенными глазами. Готы из одной команды переругались из-за того, что им делать - серьезно сокращать одну классную песню или играть другую, менее классную и тоже чуть-чуть ее сокращать, потому что песен короче двенадцати минут у них не было. У знакомых панков была противоположная проблема - их песенки были коротенькие, и в десять минут умещался почти весь репертуар. Н-да, "Выходу" было как-то проще. И все же, что они будут играть в этот раз? Может быть "День зависимости" или "Нет креста"? Нет, наверное, не стоит, там не совсем однозначные тексты, вдруг в организаторах какой-нибудь депутат окажется, доказывай потом, что ничего против правительства и религии они не имеют. Может "Ветер дует с юга"? Там шикарное гитарное соло, но текст опять же корявенький... Может "Правила волшебника"? Песня клевая во всех отношениях, но она совершенно не типична для "Выхода", написана не в их стиле, и потому редко играется. Ее можно включить в программу феста, но для отбора она не подойдет. Что еще? Может "Сейте смерть с небес"?.. Ника вдруг поймала себя на том, что все песни, которые она прокручивала у себя в голове, отличаются сильными гитарными партиями и очень простыми ритм-секциями. То есть получалось, что в способности Павлова прилично играть, она не слишком верит и пытается упростить ему задачу. Ника расстроилась и даже как-то разозлилась - с какой это радости она должна облегчать Павлову жизнь? И вообще, что она голову ломает, пусть Чернов этим занимается.
Открылась дверь, и Ника тут же забыла, о чем думала. Пульс зачастил, пальцы легли на струны, глуша звук. Но это был всего лишь Сашка.
- О, привет, Хель, - расплылся он в улыбке. - Как дела, как настроение?
Настроения у Ники не было в принципе, поэтому она пожала плечами и поинтересовалась, есть ли новости. Сашка не знал, что считать новостями, но сообщил, что Чернов очень на нее обижен и вообще ходит злой. Ну об этом-то Ника знала и без подсказок: ее звонки Артем сбрасывал и извиняться пришлось sms-кой. В группе, похоже, так до конца и не поняли из-за чего сыр-бор, и Медведеву было любопытно.
- Слушай, Хель, чем тебе Макс не угодил? - все-таки спросил он, помявшись. - Ты вообще его давно знаешь?
Ника поморщилась. Ей от чего-то не хотелось объяснять всем, что Павлов ее препод с тиранскими замашками, и именно из-за него она в последнее время так мало занималась музыкой. Раньше это надо было объяснять, еще на прошлой репе в пятницу. Не психовать, а официальным тоном поздороваться с Максимом Анатольевичем, и, например, спросить, как ему сдали экзамен ее одногруппники. Сейчас такие откровения казались Нике какими-то показательными выступлениями, и поэтому она предпочла не отвечать на первую половину вопроса:
- Не очень. В универе пересекались.
- Поня-а-атно, - протянул Сашка, взлохматил короткие темные волосы и вдруг сказал с какой-то просящей интонацией, - вы бы разобрались между собой побыстрее. Макс хороший чел, вы просто друг друга не поняли...
Ника зябко поежилась и ничего не сказала, хотя с языка рвался вопрос, с чего это Сашка решил, что Павлов хороший. В мыслях был разброд и шатание. Кажется такая ситуация называется когнитивный диссонанс: вроде сложилось уже мнение о человеке, не слишком приятное мнение, а тут твой друг говорит, что этот человек другой. И еще этот пятничный разговор на лестнице, грустная улыбка и серьезный, совсем не насмешливый и не ехидный тон... Ни в какие рамки не лезет. Гнать, гнать надо такие мысли. Чтобы хоть как-то сменить тему, Ника спросила, что было на прошлой репетиции. Медведев пожал плечами:
- Ну перезнакомились все, Макса послушали. Он правда классно играет. Потом ритм-секции трех или четырех песен прогнали...
- Каких песен? - не поняла Ника.
- Наших. "Сейте смерть с небес", "Новую эру", "Твоих врагов"...
- Саш, погоди, а откуда он их знает-то?
- А он у меня их с компа скопировал и басовые партии подобрал на слух,- пояснил Сашка с такой гордостью, будто партии подбирал он сам, а не Павлов. Сказал и посмотрел на Нику выжидая, мол, ну что, может теперь восхитишься, оценишь нового члена группы. Ника не восхитилась, а может просто не успела, потому что дверь снова открылась и в репзал ввалился Славка, а следом за ним вошел товарищ Павлов. Оба вполне жизнерадостно поздоровались - с Сашкой за руку, с Никой просто так, словами. Павлов стал расчехлять свой бас, а Славка, который с палочками почти не расставался и все время на чем-нибудь выстукивал, начал нарезать круги вокруг табуретки, на которой сидела Ника. Выражение лица у него было такое, будто он заказал земляничный дождик, а у Ники есть шнурок, за который нужно потянуть, - что поделать, временами он очень напоминал лисенка из мультика. Хитринка в карих глазах и светло-русые с заметной рыжинкой волосы только усиливали сходство.
- Ольчик, а у тебя есть паяльник?
Ника растерялась: вопрос был неожиданным, особенно в свете последних размышлений про земляничный дождик и мультики.
- Э-э, нет...
- Как это нет? - не поверил Славка. - Ты же паять умеешь? - Ника кивнула. - И паяешь! - обличительно возгласил Лисицын.
- Иногда, - согласилась Ника и скосила глаза на Павлова. Тот с равнодушным лицом подключался к комбику - даже если и обращает внимание, по внешнему виду не поймешь.
- Ну а паяльник ты где берешь? - гнул свое Славка.
Ника пожала плечами:
- Отец выдает...
- Под роспись... - тихо вставил Сашка. Ника услышала, и Павлов услышал, она видела, как он едва заметно улыбнулся, и немного обиделась на Сашку - друг называется - и, чтобы скрыть недовольство, быстро спросила Фокса:
- Слав, а тебе он вообще зачем?
- А у меня из джойстика потроха вываливаются, надо припаять, - беспечно отозвался Славка, отстукивая что-то на спинке стула.
- Потроха?.. - недоуменно повторила Ника, а Сашка снова потихоньку вставил свои пять копеек:
- К корпусу припаять, чтоб не вываливались...
Улыбка у Павлова стала заметней, и тут, наконец, репзал своим визитом почтил Чернов - он всегда немного опаздывал. Вошел, поздоровался со всеми даже с Никой, впрочем вид у него был при этом какой-то сердитый, наверное демонстрировал, что все еще на нее обижен. Славка, как всегда, в тонкостях взаимоотношений в коллективе не разобрался, и вопросил громко и радостно:
- Олька, ну так чего, значит, паяльник у тебя все-таки есть? Одолжи на недельку, а?
- Слав, ты лучше джойстик ко мне приноси, посмотрим, что там... с потрохами, - она все еще смотрела на Артема. Тема сцапал микрофонный штекер и стал разглядывать его с преувеличенным вниманием. При этом он морщился так, как будто он учитель географии, который вызвал ученика к доске, а тот ищет Гавайи в другом океане.
"Понятно, лучше пока помолчать в тряпочку",- подумала она. - "Ну его к лешему...Пообижается и отойдет. Нафиг только это вот так глупо выставлять? Может Павлов посмотрит, в какой дурдом он попал, испугается и сбежит?". В группе к "показательным выступлениям" Артема давно привыкли. Чернов временами хандрил, иногда сердился напоказ, выдумывал и с переменным успехом внедрял какие-то свои идеи фикс. Для Ники он был кем-то вроде брата, с которым вечно цапаешься по пустякам, но все равно он тебе дорог, для остальных ребят - пожалуй, также. Только для Павлова Артем был нет никто, и закидоны Максим Анатольевич не терпел - проверено на студентах. Так что вполне может оказаться, что "Выход" с Черновым во главе не впишется в Павловскую теорию о комфорте в коллективе, и Нике не придется мучиться. Однако, пока Максим Анатольевич имел вид совершенно невозмутимый, недовольства ситуацией не выказывал и никаких преподавательских замашек не демонстрировал. И, кстати, выглядел опять совсем не по-Павловски - никаких запонок и зализанных волос. Ника изредка посматривала на него, когда никто не видел, и отмечала всякие непривычные мелочи: два широких серебряных кольца на длинных пальцах - на левой руке на большом, на правой - на мизинце, серьга колечком в левом ухе, которую становилось видно, когда Максим Анатольевич отбрасывал назад довольно длинные волосы, наушники на шее... Такой Павлов казался Нике почти нормальным, и это очень раздражало. Опять дурацкий когнитивный диссонанс.
Чернов, наконец, закончил возиться с микрофоном и примостился на высокий стул:
- Мы играем двадцать девятого в два пятьдесят. У нас должно быть три трека хронометражем не более пяти минут каждый. Один из них должен быть новым, нигде не исполнявшимся и не записанным. - Артем прошелся взглядом по комнате. Все слушали заинтересованно.- Есть идеи по поводу сет-листа?
У Ники идеи были, но она предпочла держать их при себе, все равно Тема сейчас к ней скорее всего не прислушается, только поругаются опять. Павлов тоже отмалчивался, но это и понятно, ему сказать-то и нечего. Славка как всегда пожал плечами, он иногда вел себя как барабанщик из того анекдота - "А какую песню мы сейчас играем?". Чернов вопросительно посмотрел на Сашку.
- Ну, это, так может "Твоих врагов" и "Новую эру" из стареньких? Мы и ритм-секции в прошлый раз репетировали, - внес рацпредложение тот. Тема кисло кивнул:
- Примем за рабочую версию. Все подключились и настроились? Ладно, тогда начнем с "Твоих врагов"...
У Ники вновь зачастило сердце, ладошки взмокли, вся уверенность в себе куда-то делась, и, конечно, ее нервозность даром не прошла. Началось с того, что она прозевала момент, где нужно вступать, чего отродясь с ней не случалось (Тема так на нее зыркнул, что уши запылали), потом накосячила в проигрыше после первого куплета, потом почти слила свое соло... Тут уж Чернов не смолчал. На Нику он, пожалуй, никогда так не орал - повода не было, да и девушка все-таки. Поначалу Ника терпела, в общем-то, она действительно сегодня играла "мимо струн", и, хотя было очень неприятно, но Чернов имел полное право высказывать недовольство. Дальше стало хуже, Чернов не унимался и будто старался задеть ее посильнее - спросил, по каким лесам она шлялась, что ей медведи уши оттоптали, и предложил репетировать дома с метрономом, прежде чем перед людьми позориться. Нике было очень стыдно за то, что она налажала, но внутри уже клокотала обида или даже злость на всех подряд - Артем что, задался целью опустить ее перед Павловым? Так тот уже и без подсказок понял, что Ника ни на что не годится, сидит вон, колки рассматривает, а на лице такое же выражение, как первого сентября, когда он девчонкам в журнале минусы рисовал. И ребята молчат. Сашка попытался сказать, мол, ты полегче на поворотах, но от чего-то быстро приткнулся. Наверное, не хотелось под раздачу попасть. Ника поняла, что спустить все на тормозах не сможет - Чернов палку перегнул, ни в какие рамки не лезет, да еще Павлов со своей кислой рожей, - и когда Артем язвительно предположил, что она за последние полгода гитару в руках не держала и не помнит, где гриф, а где дека, она сквозь зубы процедила:
- Устройство гитары я помню, и играть я не бросала, - горло сдавило, и, может быть, Ника даже заплакала бы в другой ситуации, но плакать перед Павловым... не-е-ет, еще чего, не хватало чтоб он решил, что Ника не просто неумеха, но еще и сопли развешивает, стоит только голос повысить. Чернов продолжал упражняться в доведении до белого каления:
- Да-а? И что же ты играла? "В траве сидел кузнечик" на одной струне? Технику на нем отрабатывала?..
- Представь себе, нет! Технику я отрабатывала вот на этом!.. - пальцы прошлись по грифу. Никаких вступлений и переборов, музыка грянула громко, яростно и решительно. Ничего столь же агрессивного Ника раньше не писала, но это... Композиция вышла у нее сама собой и даже не сохранилась в табулатурах. Просто когда одолевало раздражение или усталость, когда не было сил сидеть за учебниками, когда вспоминалась очередная пакостная Павловская улыбочка, Ника брала гитару и импровизировала. Со временем получилось это нечто без названия: яркое злое вступление, пронзительная "серединка", где сквозили тоска и бессилие, надрыв в кульминации и решительный финал... и все очень технично, на пределе возможностей, со всеми приемами и фишками, какие она только знала. Самое интересное, что играть сию вещь в спокойном состоянии Ника не могла - пропускала половину бэндов и ковырялась на флажолетах, зато в душевном раздрае все выходило просто отлично. Сейчас состояние как раз располагало.
Ника огляделась только когда отзвучал последний аккорд. Славка и Сашкой сидели с одинаково прифигевшими физиономиями, Павлов смотрел на нее задумчиво, а вот Чернова от чего-то перекосило.
- Покрасовалась? - едко выдал он после паузы. - Или, может ты предлагаешь Сашке на эту хрень текстик накропать?
Ника опешила, да что в конце концов происходит? Не думала она красоваться, просто музыка пришлась как раз в настроение, помогла выпустить пар и не сорваться на крик.
- Тем, скажи мне, пожалуйста, что ты хочешь чтоб я сделала? - спросила Ника, отчаянно пытаясь говорить спокойно.
- Песню я, блин, хочу новую! К фесту! - довольно резко ответил Чернов. - Песню, понимаешь, а не вот это, - и он помахал у Ники перед носом руками, изображая что-то неопределенное. - Ты песни когда в последний раз писала?
- В пятницу, - ляпнула Ника и тут же об этом пожалела. Надо было промолчать, потому что она с самого начала зала, что ее "Книга судеб" для "Выхода" не подойдет. Но слова уже сорвались с языка - назад не возьмешь.
- Ну давай, порадуй, - тон у Артема стал помягче, но весь вид говорил, мол, что ж ты тогда всякую фигню гонишь.
Отнекиваться, оправдываться и объясняться было бы слишком унизительно, особенно в свете Черновского хамства, поэтому Ника все же начала играть, хоть и понимала, что ничего хорошего про новую песню Артем не скажет. Ей самой мелодия очень нравилась (редкий случай) - среднетемповая, с продуманными переходами, в ней чудились туманы и замки, свет факелов, шелест страниц, шорох осенних листьев... В общем как-то атмосферно получилось, но совершенно не в стиле "Выхода", даже более, чем многострадальные "Правила волшебника". Если уж те игрались раз в год по обещанию, то "Книга", была написана, что называется "в стол". Впрочем, это было не в первый раз, группе Ника показывала меньше половины своих тем (остальные жили в виде табулатур в многочисленных блокнотах и тетрадях), да и из этой половины утверждалось хорошо, если процентов сорок. Она не Антон, из-за того, что музыку не приняли, из группы уходить не станет, вот только сегодня все наперекосяк. Чернов даже до конца не дослушал, встал, с грохотом отодвинув стул, заходил по комнатушке:
- Верка, ты издеваешься?! Это что за фолк, блин! - тут под ноги ему попались какие-то провода, и он полетел головой вперед, чудом не воткнувшись в ударную установку. Упасть не упал, но и такому исходу не обрадовался, разразился длинной матерной тирадой.
Нике стало дурно. С Черновым они ругались регулярно, но все как-то не в серьез, и еще он вот уже года четыре не позволял себе матюкаться в ее присутствии. Ника как сейчас помнила его мордаху с гордо задранным носом: "Ты че, думаешь, мне слабо?". Поначалу он забывался, смешно бил себя по губам, когда его ловили на сквернословии, и говорил: "Ну ладно, в этот раз я проспорил тебе желание, но все равно все в силе". Кажется, окончательно отучить его ругаться матом в ее присутствии, у Ники получилось два раза подряд пожелав исполнить в очередном сете песню Кати Лель и пригрозив, что это и будет наказание за все последующие проколы. Катю Лель Чернов терпеть не мог и очень быстро перевоспитался. Самое смешное, что аранжировка получилась очень интересной, и "Выход" несколько раз просили эту самую Лель сыграть. Надо было видеть, как Тема скрежетал зубами и отбрыкивался. Вместе с Темой перевоспитались и все остальные, не на спор, а просто так за компанию, и почему-то всем от этого было весело. Знакомые ребята время от времени ехидно замечали, что при Нике мужики из "Выхода" подбирают слова как в обществе бабушки-филолога, скоро и с пивом будут бегать за угол, а Брат еще и сигареты прятать начнет. Артем такие разговоры всегда сводил к шуткам. А теперь, значит, вон как, наплевал на все соглашения и обещания. Ну ладно, пусть так, хоть и больно, но пусть. Ника отложила гитару, поднялась.
- Хель, ты куда? - тут же спросил Сашка с беспокойством в голосе.
- Пойду... покурю, - выдала Ника в ответ и быстро вышла из репетиционной.
Стоя внизу в "предбаннике" у выхода из Дворца Ника сама себе удивилась: что на нее нашло, собиралась ведь сказать "проветрюсь" или "воздухом подышу", а вырвалось... Что о ней ребята подумали?.. Сашка и Славка проводили ее удивленными взглядами, даже Чернов оглянулся в недоумении - Ника никогда не курила. Свою единственную в жизни затяжку она сделала по дурацкому совету Брата перед первым своим концертом. Тогда она нервничала так, что стук зубов был слышен на всю гримерку, а пальцы не могли удержать медиатор. Данила тогда всучил ей сигарету в успокоительных целях. От нее Нике так поплохело, что про концерт она на какое-то время забыла, окончательно оклемалась уже на сцене, а там бояться было поздно. Так что, в какой-то степени метод оказался действенным, но Ника к нему больше не прибегала, хотя ее еще долго потом этим случаем поддразнивали. Может подсознание шалит - сегодня она от чего-то перенервничала почти также как тогда, а налажала и того больше.
В "предбаннике" было холодно. Ника потянула рукава, пряча пальцы. Руки мерзли. Мысли, кажется, мерзли тоже, становились колючими и острыми, а еще вялыми, застывшими. Не было причин и следствий, были голые, холодные факты. Они торчали сталагмитами в сознании, занимая очень много места. Факт первый - Ника страшно опозорилась, факт второй - реабилитироваться не вышло, факт третий - ее игрой Павлов не впечатлен, и факт четвертый - Чернов ее не выносит. С Черновым все было особенно скверно. Масштабы ее косяков и Черновской реакции на них были несопоставимы, и от этого Ника чувствовала себя паршиво и муторно: с одной стороны она, конечно, виновата, с другой - можно было и по-человечески ей об этом сказать.
Нужно было возвращаться. Ее уход и так могли принять за некую демонстрацию, хотя на самом деле Ника совсем не собиралась строить из себя оскорбленную невинность. Ей просто нужно было некоторое время побыть одной, никого не слушать, не заботиться о том, что надо держать лицо, прятать просачивающиеся эмоции. Совсем немного времени, чтобы загнать поглубже обиду на Артема, на себя, на Павлова, и тогда можно будет вернуться в репзал и оставшийся час играть, не оглядываясь на неудачное начало репы, хотя бы попробовать так играть... Еще немножко времени, совсем чуть-чуть...
Рядом открылась дверь, выпуская из Дворца Пионеров толпу мелких девчонок с мамашами - у младшей группы закончились танцы. Девчонки галдели, передавали друг другу каких-то страшненьких куколок: головы большие, патлы торчат, глаза ненормальные. Мамаши пытались организоваться в пары с дочками, но тем куколки были интереснее, а узкий коридор "предбанника" места для маневра не оставлял. Одна мамаша вырвалась вперед, открыла дверь на улицу и так и держала, пока все не вышли - выстудила весь "предбанник". У Ники теперь мерзли не только пальцы, но еще нос и подбородок, явно свидетельствуя о том, что давно пора идти в тепло. "Еще пару минут", - подумала Ника и спрятала подбородок в воротник свитера.
- Холодно? - раздался рядом знакомый низкий голос. Ника вздрогнула и чуть не свалилась с поручня, на котором сидела. Оказалось вслед за мамашами в "предбанник" вышел Павлов, а она так засмотрелась на девчонок с дурацкими куклами, что его даже не заметила. Ему-то что здесь надо? Тоже пришел "покурить"?
Павлов придирчиво осмотрел деревянный поручень, и пристроился рядом с Никой.
- И часто у вас такие баталии?
Ника пожала плечами, с преподом ей разговаривать не хотелось. Или теперь надо говорить не "препод", а "басист"? Черте что творится.
- Красивая мелодия, продуманная... - через какое-то время сказал Максим Анатольевич. Не дождался внятного ответа и решил зайти с другой стороны? Неужели так трудно понять, что ей не хочется разговаривать? - О чем текст?
Ника удивленно посмотрела на Павлова. Потом нахмурилась и тихо сказала:
- Я не пишу текстов, - во внеучебное время говорить с преподом было от чего-то очень тяжело. На парах Ника отвечала бойко, даже с вызовом. Сейчас же слова приходилось буквально выталкивать из сухого горла.
- Музыка с математикой, стихи с рисованием, - невнятно проговорил Павлов, чему-то усмехнулся и продолжил громче, обращаясь к Нике. - А мне показалось, что текст для нее у тебя уже есть, причем совершенно конкретный. Вот предыдущая композиция явно без текста, и даже если написать на нее стихи, музыку придется перепахать вдоль и поперек. А тут слова почти слышно, особенно в припеве.
Ника снова пожала плечами, если бы спрашивал Сашка, она, наверное, рассказала бы про озарение в маршрутке, может быть, даже показала куцые строчки. Медведев бы сварганил из них что-то дельное... Но Павлов не Сашка, и Ника предпочла промолчать, не позориться еще и неумением выражать мелькнувшие образы словами. Максим Анатольевич, казалось, не замечал ее нежелания поддерживать разговор, сидел, откинув голову назад и прислонившись затылком к стене, смотрел в потолок и неспешно говорил:
- Это странно, но какой-нибудь экспромт, слепленный на коленке, идет на ура, а чем больше продумываешь тему и оттачиваешь детали, тем меньше вероятность, что написанная тобой музыка понравится группе...
Ника поежилась, выпростала подбородок из воротника и сказала, не глядя на Павлова:
- Если вы пытаетесь таким образом меня утешить, не трудитесь, я прекрасно знаю, что песни такого плана для "Выхода" не подходят, и не сокрушаюсь по этому поводу. Это не первая и не последняя не принятая песня. Так что все нормально, - собственная речь показалась Нике очень длинной и, пожалуй, грубоватой, но ситуацию необходимо было прояснить.
- Вообще-то я сейчас говорил о себе и своих песнях. Иногда хочется поделиться мыслями с интересным человеком, разбирающимся в музыке, - улыбнулся Павлов. Ника покраснела.
- Поделились бы с Черновым, - брякнула она - от смущения, не иначе. Ситуацию ей прояснять захотелось. Надо было сидеть и не отсвечивать, не чувствовала бы себя сейчас так глупо.
- Как я понял, он не пишет музыку, - заметил Павлов. - К тому же твои друзья тоже горели желанием с ним кое-чем поделиться, так что я не стал им мешать.
М-да, похоже Сашка со Славкой решили высказать Артему свое фи по поводу его пламенной речи, а Максим Анатольевич тактично удалился.
Павлов потянулся и встал:
- Я на верх. Да и ты давай докуривай и поднимайся - холодно тут, простынешь еще.
- Я не курю, - зачем-то сказала Ника и тоже встала.
- Я знаю, - снова улыбнулся Павлов и галантно придержал дверь, пропуская ее вперед.
До репетиционной они шли вместе. Максим Анатольевич думал о чем-то своем, и с Никой, слава Богу, больше не разговаривал. Она же снова пыталась как-то классифицировать поведение Павлова - в рамки подвида "препод-сволочь" он никак не помещался и вообще казался каким-то другим человеком. Осталось только выяснить каким именно.
В репзале шло активное обсуждение. Вернее Сашка со Славкой спорили, а Артем сидел с таким видом, будто у него болят зубы.
- Ну конечно, ты еще скажи мне шестнадцатыми под сто шестьдесят играть! - разорялся Фокс.
- А что, можно и шестнадцатыми... - тут Сашка заметил вошедших и зачастил с преувеличенным энтузиазмом, - О, Хель! Слушай, мы тут подумали, песенку твою можно сыграть на отборе, только поправить чуток: ну там темп увеличить, переходики подрихтовать...
- Нет.
Сашка споткнулся на очередном конструктивном изменении и выжидающе уставился на Нику.
- Ребят, вы меня извините, - решительно сказала она, следя за Черновской реакцией, - но эту песню я переделывать не буду. Я знаю, она нам не подходит, но я лучше напишу что-то другое, чем буду изгаляться над этой.
У Сашки на лице появилось выражение "ну и леший с вами, делайте, как хотите", и он вопросительно посмотрел на Чернова. Тот равнодушно пожал плечами:
- Играем "Новую эру". Времени мало.
Пожалуй, такой реакции от него не ожидал никто, особенно в свете недавнего "представления". Сашка и Славка разошлись по местам одинаково озадаченными, Ника чувствовала себя как-то странно, будто собралась двигать тяжелый шкаф, а он неожиданно оказался на колесиках и легко поддался. А Павлов выглядел примерно так же как на той паре, когда Димка Семенов с пятого раза правильно нарисовал временные диаграммы. Хотя стоп, какое Нике дело то того, как выглядит Павлов! Надо просто сосредоточиться и играть, а то так ведь и вторую половину репы запороть можно.
Остаток репетиции прошел без эксцессов. Впрочем, ничего феерического тоже не вышло. Так, серенько. Без грубых ошибок и то хлеб. Закончили чуть позже обычного. Первым убежал Сашка - сказал, что у него дела, и он уже опаздывает. Следом за ним ушли Павлов с Лисицыным. Ника тоже собралась и ждала пока выйдет Артем. Тот опять ковырялся с микрофоном и, похоже, не слишком торопился.
- Тебе помочь? - спросила Ника, прикидывая, на чем лучше ехать. Пятерка ходила чаще, но двадцать девятый останавливался ближе к дому.
- Нет, не надо. Давай ключ, я сам закрою, - отозвался Артем, разглядывая микрофонный провод.
Ника отдала ему ключ и пошла домой.
На улице крепчал мороз, и она зашарила по карманам в поисках варежек. В куртке их не оказалось, может в раздевалке выпали? Ника вернулась во Дворец, спросила гардеробщицу, но та сказала, что никаких вещей сегодня не находила. Ника точно помнила, что снимала варежки внизу в холле. Она еще раз проверила карманы куртки, а потом на всякий случай еще и гитарный чехол. Одна рукавичка неожиданно обнаружилась во внешнем кармане, где Ника обычно хранила проц. С какой радости она ее туда запихнула? И где вторая? Может вывалилась в репзале, когда Ника доставала примочку? Тащиться на третий этаж не хотелось, но она все-таки поднялась. Чернов сидел за ударной установкой и заполошно вскочил на звук открываемой двери. Выражение лица у него было каким-то несчастным, в глазах тоска.
- Олька? Ты чего вернулась? - спросил он, спешно придавая лицу равнодушное выражение. Вот только глаза были как у больной собаки.