Как-то в один из холодных декабрьских дней, в воскресенье, меня поймал курсант с четвертого курса. Привел к себе в кубрик. И спросил:
- Курсант, как твоя фамилия?
Я ответил. Он записал фамилию на бумажке.
- Я тебя помню. Ты вроде бы смышлёный парень. Значит так, твоя задача - продать вот эту банку с черной икрой.
И он достал большую круглую банку, на которой была на крышке нарисована красивая стерлядь, и было написано: "Икра осетровая. 1 кг."
- Курсант, ты понял меня? - Мрачно спросил меня черноволосый старшекурсник.
Я ошалело смотрел то на него, то на металлическую банку.
- Понял, - выдавил я из себя, - только я не умею.
- Чего ты не умеешь? - Начал терять терпение владелец деликатеса.
-Продавать... не умею. - Сказал, смущаясь, я.
- Не умеешь - научим. Не хочешь, заставим. Тебе может пиздюлей дать, чтоб быстрее учился? - Старшекурсник взял одной рукой меня за фланку, а вторую руку поднес к моему подбородку.
Сопротивляться было как всегда бесполезно. Сразу откажешься, накостыляют, потом так и так заставят делать все равно. Уж лучше сразу соглашаться, без мордобоя никому не нужного.
- Не надо меня бить. Я постараюсь продать эту банку. Только хотя бы расскажите, где её продать, и за сколько.
Старшекурсник отпустил меня. Положил банку икры в холщовую синюю сумку. Сумку передал мне в руку.
-Значит, та слушай меня, салага, внимательно, и учись. В жизни все пригодится. Пойдешь на семнадцатую пристань. Там туристы чаще всего лазают. Так вот. Подойдешь к любому туристу. И предложишь ему купить ему вот эту банку за двадцать пять рублей. В магазине, скажешь туристу, такая банка стоит пятьдесят рублей. И то в магазине икру днем с огнем не сыщешь. Дефицит. Возьмешь деньги. И принесешь мне. Все. Можешь продать банку икру за тридцать рублей. Сдачу оставишь себе. Фамилию я твою записал. Не вздумай слинять. Найду - убью.
Я слушал этот монолог, и не понимал только одного - как я найду этого самого обалдуя-туриста, который у меня, собственно говоря, и купит эту банку икры.
- Ты всё понял, товарищ курсант?
- Нет. А как туриста-то найти?
Все кто был в кубрике, просто рухнули от смеха. Смеялся и тот четверокурсник, что и посылал меня продавать икру.
Смеялись они минут пять. А мне было просто не до смеха. На самом деле попробуй определить в гражданине турист он, или нет. Просто так погулять вышел. На лбу же у него не написано. Не к каждому же подходить. Да еще эту банку как-то надо продать.
- Иди отсюда на хрен, убогий. - Продолжая смеяться, сказал четверокурсник. - Я зык есть. Вот и спрашивай всех кого встретишь, нужна ли им икра или нет. Понял?
- Понял.
- Ну и иди себе с богом. Да, без денег можешь не возвращаться.
Делать было нечего. Я поднялся к себе в роту. Зашел к Максаду. Попросил отмазать если что. Рассказал о дурацком задании по продаже икры. Взял бушлат и поперся в город торговать чужими рыбопродуктами.
День был пасмурным, дул мерзкий пронизывающий ветер. Было не столько холодно, сколько противно. Ветер пронизывал насквозь, унося остатки тепла. Я был не в парадной одежде, а в обычной робе. А та, как водится ни фига не грела.
Я приплелся на семнадцатую пристань. И какое-то время походил по пристани, присматриваясь к людям. Пытаюсь на глаз определить кто же из них турист, а кто нет.
Задача была бессмысленная до одури. Это сейчас в магазинах изобилие. Тогда в 1981 был Советский Союз. И все одевались как братья близнецы с одного и того же конвейера. За полчаса я не вычислил ни одного туриста.
А как по каким критериям вычислить этого мифического туриста? Им бы хоть на лбу что ли татуировки делали, или повязки, какие на руки надевали бы что ли. Так нет ходят все, один похожие на другого, как творения одного и того же папы Карло одинаковые Буратины. И что характерно, никто из них икры осетровой не хочет.
Просто засада какая-то.
Я подошел с предложением купить икру к нескольким мужикам. И никому икра не была нужна.
Я отчаянно мерз. Декабрь все-таки. Не май. И даже не июнь. Холодно, ветер. И тут, смотрю - мужик идет. В костюме. Галстуке. И какой-то импортной черной кожаной куртке.
"Турист!" - мелькнуло в голове.
Подваливаю к нему плывущей походкой.
- Здравствуйте. - Говорю.
- Привет. - Отвечает он мне.
- А не желаете ли икры осетровой купить?
- А почем? - Говорит турист.
- Подешевке. - Отвечаю. - Один килограмм - двадцать пять рублей.
- Икра-то хоть черная настоящая? - Мужик меня спрашивает.
- А то. - Говорю. - Самая что ни есть настоящая.
- Можно ли я её попробую? - Спрашивает меня турист.
"Ну, - думаю, - совсем он меня за лоха держит. Сейчас я банку открою, а он её не возьмет. Как я буду продавать открытую банку икры? Она ж запаяна на заводе как килька".
- Да, конечно, без вопросов. Пробуйте на здоровье. - Только сначала деньги отдайте. И пробуйте, сколько влезет. Она ж закрыта. На заводе. Если мы откроем её, банку, а вы не возьмете икру, я её потом просто не продам. - Говорю.
- Ну, хорошо. Подожди. Только деньги достану.
И мужик полез в карман куртки за бумажником. Достал деньги, отсчитал 25 рублей. И мне дает. Ну, я деньги взял, икру отдал. И тут меня схватили сразу человека три сзади, и этот мужик спереди. И не успел я ничего понять, как на меня одели наручники.
Я даже не понял за что.
А мужик в кожанке мне в нос удостоверение сует и говорит:
- Отдел по борьбе с хищениями соцсобственностью. Обхсс. Капитан Воробьев. Вы задержаны.
Руки мои заломали. Сразу откуда ни возьмись, подъехала черная "Волга" и меня усадили на заднее сиденье между двумя дюжими мужиками. И куда-то повезли. Город я знал не очень хорошо. Все-таки я только поступил учиться. Но проехали мы мало. Меня быстро привезли к желто-бело серому зданию, не доезжая Кремля. Взяли под белые рученьки и провели в какой-то кабинет на первом этаже.
И там меня начали допрашивать.
- Фамилия. Имя Отчество. - Задал первый вопрос капитан.
- Сидорук Федор Иванович. - Бодро соврал я.
- Год, месяц, день рождения.
- 7 июля 1966 года. - Не уставал врать я, не зная зачем.
- Ваше место жительства. - Спросил кожаный подставной "турист".
"Уж врать, так врать - подумал я. - Скажу, что я живу в КМУ, пиздец, можно сразу ехать домой в лучшем случае. В худшем вообще посадят на фиг. На фланке у меня не написано названия училища. Роба все-таки. Бушлат я взял без нашивок, как чувствовал. Попробую закосить под дурака, авось прокатит".
- Ты что курсант, уснул на фиг? - Быстро спросил меня капитан.
- Сэр, я не знаю свой адрес жительства. - Стал я вдохновенно врать. - Я сам из деревни и в этом году поступил в Астраханское речное училище. Вот в нем, я собственно и проживаю. А адрес я у ребят не спрашивал. Я еще ни одного письма домой не писал. Собирался на днях письмо писать. А тут вы...
- В какой группе учишься?
- В-11. - Нагло врал я.
- Кто начальник училища?
- Не знаю, дяденька. Честное слово, не знаю. А что он сделал что-то плохое?
- Так, курсант, хорош тут Ваньку валять. Ты хотя бы понимаешь, за что тебя задержали?
Я вскочил по стойке "смирно" и заорал что было сил:
- Никак нет, товарищ капитан.
Капитан уныло посмотрел на меня. Откинулся на спинку стула, расстегнул куртку. Достал из внутреннего кармана пиджака пачку "Стюардессы". Вытащил сигарету и закурил, внимательно смотря на меня.
Я стоял как вкопанный.
Пауза затянулась. Прошло минут пять. Кожаный турист успел докурить сигарету, а я все стоял навытяжку, и молчал.
- М-да... Похоже ты, Федя, дурак. Взяли мы тебя по статье уголовного кодекса, которая предусматривает срок лишения свободы от восьми лет.
- Да что я такого сделал плохого, дяденька капитан? - Искренне недоумевал я, переигрывая безбожно и фальшивя в каждой букве.
Я на самом деле недоумевал, что я сделал. Никого не грабил, не убивал, не насиловать. Дали мне икру продать, я её честно продавал. Собственно и все на этом. При всем этом, я четко осознавал, что говорить, кто мне дал эту икру нельзя. Как только я скажу, я для своих стану "козлом", "стукачем". А после такого в училище тоже учиться мне не дадут. Я слишком хорошо помнил историю с Витькой Перковичем.
- Понимаешь, Федя, промысел осетровых рыб в нашем государстве запрещен. Продажа осетровых рыб, так же и их икры преследуется в уголовном порядке. И сидеть тебе минимум ближайшие восемь лет в тюряге.
Тон каким это было сказано не оставлял ни тени сомнения, что все обстоит именно так, как этот мент мне и говорит.
"Да, похоже, я действительно попал. - Подумал я. - Это просто жопа. Да. Допрыгался ты, Вовка, и главное ни за что попал".
"Косить под дурака, - подумал я, - так косить".
И залился горючими-прегорючими слезами.
И вспомнилась мне мама.
И море, которого никогда я в жизни не видел.
И как были меня.
И послали продавать эту чертову черную икру.
И еще почему-то я вспомнил Наташу. И её шикарную большую грудь.
Да, конечно, я переигрывал. Завывая, и размазывая слезы по щекам. А что мне оставалось еще делать?
Я ревел, а в голове бешено вертелись мысли о теоретической хотя бы возможности вывернуться. Как-то вырваться из ментовки. И я не находил никаких вариантов.
Выхода не было.
Его просто не было.
Был тупик.
И впереди маячила тюрьма.
Я это понимал, и ревел еще сильнее. То ли по настоящему, то ли играя в какую-то свою тупую игру под названием: " авось повезет".
Сколько я так убивался судить трудно. Капитан что-то пытался говорить. Но мне было не до него. Я думал и ревел. Ревел и думал. И выхода не находил. Но уж если начал реветь, то чтобы найти решение, выход из сложившегося положения, мне нужно было время. Потому приходилось реветь, и думать.
А выхода все не было как я ни крутил. Примеривая то одну, то другую ложь. Каждая ложь была не идеальной, и при любом рассказанным мной варианта, почему я был с икрой, я попадал за решетку.
И я ревел. И думал. Хорошо хоть слезы текли. И сопли. Сопли потому, что простыл на этом чертовом ветру. Слезы, видать, от отчаяния.
А капитан все что-то говорил.
А я все ревел. И думал. Голова уже стала пухнуть от версий. А выхода все не было. Меж тем прошло, наверно, минут тридцать-сорок моего ора.
Дверь внезапно отрылась, и строгий голос произнес:
- Воробьев, ты, что тут опять пытками занимаешься? Хочешь выговор о служебном несоответствии? Немедленно прекратить пытки, и марш ко мне в кабинет. Быстро!!! Что за крики на весь отдел? Ты совсем охренел? И так идет прокурорская проверка!
Дверь хлопнула.
Капитан повернулся к квадратному оперативнику, одетому в черную куртку.
- Борь. Успокой этого идиота.
Кивок в мою сторону.
- Я к начальству на ковер. Курсанта к старшине Никитенко. Пусть глаз с него не спускает. Приду. Продолжим.
Дверь хлопнула вторично.
- Эй, пацан, кончай реветь. Пошли умываться.
Меня отвели в умывальник. И долго умывался, продолжая всхлипывать. Пришел какой-то пожилой дядька лет шестидесяти в милицейской форме и с погонами.
- Значит так, сынок, - сказал старшина, обращаясь ко мне. - Там вон лежит тряпка, бери её. Вон там, в углу, ведро. Наливаешь в ведро воды. Берешь тряпку и моешь коридор. Понял?
- Понял. - Мрачно ответил я.
Ничто не вечно под луной. Все течет и все меняется. И лишь ведро и тряпка есть как в мореходке, так и в ментовке. Пол было мыть не привыкать. И я начал мыть районный отдел милиции, куда по своей же дурости и по воле злодейки-судьбы попал.
Работал я быстро и качественно, и через какое-то время вымыл весь коридор первого этажа отдела милиции.
- Молодец, сынок. - Похвалили меня старшина. - Бери все и пошли в умывальник.
Мы прошли по чистому и блестящему как котовые яйца коридору, и оказались в умывальнике.
- Значит, так, курсант, из ведра воду вылить. Тряпку отжать и повесить сушиться на батарею. - Старшина достал сигарету из пачки "Примы", сунул в рот, и с удовольствием закурил.
В это время я все сделал, что велели. И уже покорился судьбе. Тюрьма, так тюрьма. Хрен тут сделаешь. Карма. Ети её за ногу.
- Не хрен стоять. Нам с тобой еще много чего нужно успеть сделать. - Сказал, затягиваясь, милиционер. - Бери вон в том шкафу веник, ведро и совок, и за мной шагом марш.
- Есть, товарищ старшина. - Бодро ответил я.
За тот час с лишком, что я мыл отдел внутренних дел, я как-то успокоился. Старшина, видя, что я просто делаю, что он велит, и что я сама покорность, видимо, расслабился и потерял бдительность.
Мы прошли по коридору, и вышли на улицу.
- Значит, так, Федя, твоя задача - уборка крыльца и прилегающей территории отдела милиции. - Сказал страж закона, докуривая сигарету и бросая её в урну. - Под моим чутким руководством, согласно последним указаниям ВЦСПС.
- Есть, товарищ старшина. - Бодро ответил я.
- А я смотрю ты смышлёный и работящий парень. Из деревни видать?
- Так точно, товарищ старшина. - Бодрее бодрого проорал я.
"Дурак - дураком" - подумал я про себя. "Просто вылитый. Дурнее не бывает"
Я взял веник, и принялся подметать ступеньки, что вели в отдел милиции. И тут как назло, откуда ни возьмись, появилось в рот ебись в лице курсантов нашей группы: Кушчубекова, Иваненко и Тихонова.
- О, глядите, Тормышов, даже милицию убирает! - Поразился Эркин. - Когда только успевает всё?
И все трое стали в трех метрах от меня и принялись ржать, как ненормальные. Все трое были как назло в парадной форме с нашивками и шевронами нашего мореходного училища. Все трое знали меня лично, и мою фамилию, имя, отчество.
И случись их опросить на предмет кто я такой, то моя, с трудом состряпанная версия, что я курсант речного училища, Федя, рухнула бы как карточный домик.
- Идите на хуй отсюда, сдадите же меня сейчас с потрохами. - Прошипел я, как змея, как можно тише, продолжая мести, не смотря на однокашников.
- Линяем, пацаны, быстро отсюда. - Сказал шепотом Тихонов. - Похоже, Вовка влип.
И они испарились, как будто их и не было рядом только что.
Я был им признателен, что они быстро смекнули, в чем дело, и быстро ушли. Я продолжал мести, делая вид, что я робот-автомат по уборке территорий, собирая совком и веником весь мусор, что попадался мне на пути. Одновременно я встал вполоборота к старшине, и вполглаза боковым зрением следил за ним.
Старшина с удовольствием курил и смотрел куда-то на небо. Он был от меня в трех метрах. Неожиданно быстро созрело решение:
"Нужно бежать, как только будет малейшая возможность".
Где-то вдали раздался звон бьющегося стекла. Старшина бросился на звон бьющегося стекла, кинул сигарету. И я в тот же самый момент с низкого старта рванул в другую от старшины сторону.
Если я, да этого момента, думал, что я плохо бегаю, я, похоже, ошибался. Ноги мои бежали, обгоняя одна другую.
Я петлял как заяц. Свернул в какую-то боковую улицу. Перепрыгнул забор. Другой. Увидел подъезд дома, оглянулся. Никого вокруг не было. И юркнул в подъезд. В подъезде был открыт подвал. Я недолго думая спустился в подвал. Прошел какими-то коридорами, и оказался около закрытого окна. Окно было пыльное, и забито досками. Но между досок были дыры величиной с мою руку. И я в эти дыры хорошо видел весь двор. Меня же с улицы в темноте подвала теоретически не должно было быть видно никак.
Постепенно я пообвык к темноте подвала, и увидел перевернутый деревянный ящик. Я сел на ящик, и стал смотреть в окно, наблюдая за двором.
Милиции не было. Постепенно я отдышался и успокоился. Все было не так уж плохо, как казалось сначала. Я сбежал. В милиции были данные на какого-то придурка лагерного Федю, учившегося в речном училище. Вот и пусть его ищут.
Правда, была проблема с владельцем икры. Ему что сказать? Оставалось лишь одно - сказать правду. Врать было бессмысленно. Икры не было. Опять я их не сдал, не заложил. Откуда я знал, что торговля икрой это подсудное дело?
"Ну, в крайнем случае, побьют. Но мало тебя били? Ну, могут деньги стрясти за икру. Но хрен сделаешь, буду стипендию отдавать, потихоньку расплачусь. Надо дождаться темноты, и двигать в училище на вечернюю проверку обходными огородами".
Во дворе дома было тихо, и спокойно, как на кладбище. Кто-то приходил, кто-то уходил. Милиции не было. Наконец, стемнело. Я выждал еще немного, и двинулся в город, стараясь идти подальше от дорог дворами и закоулками.
Я успел как на ужин, так и на вечернюю проверку.
В кубрике, я подошел к Чингизу, Тихону и Иваненко и попросил их держать язык за зубами, чтобы они не говорили никому, где меня видели.
Где-то подспудно зрела мысль, что звон разбитого стекла, это их рук дело. Но я рассудил, что чем меньше знаешь, тем лучше спишь. И о разбитом стекле их не спросил. Лишь крепко пожал всем троим руки, и искренне поблагодарил.
После вечерней проверки, я спустился в роту четвертого курса. Нашел того курсанта, что дал мне банку с икрой, и все ему честно рассказал.
- Ты точно меня не сдал? - Спросил он меня, глядя на меня пронзительно глазами. Я посмотрел ему прямо в глаза.
- Да. Точно. Не волнуйся.
Он опустил глаза. Подал мне руку, которую я пожал и сказал:
- Спасибо, пацан. Если кто будет запахивать сегодня, скажи, что я тебя запахал. И иди спать. Будут у кого вопросы, пусть приходит ко мне.
Я в первый раз с приезда в училище лег и проспал до утра, положенное уставом ВС СССР время. И, по-моему, даже видел сны, и выспался.