Неделя прошла как всегда в учебе, пахоте, жутком не высыпании по ночам, и снах на уроках. Уставали мы жутко. Были уставшие и затравленные как звери, над которыми все время измываются все, кому не лень.
Работали мы, как каторжные, с перерывом на завтрак, учебу, обед, ужин, и кратковременный сон длиной три-четыре часа в сутки, сон, похожий на забытье....
Лишь во сне мы были свободны.
Наступило воскресенье. Нас опять отпустили в увольнение.
Не ошибается тот, кто ничего не делает. Если ты что-то делаешь, то рискуешь всегда кому-то чем-то не угодить. Но все это узнаешь несколько позже, после того, как событие уже кануло в Лету.
Мы со Стасом вместе пошли в увольнение. Я повез его знакомить с моими попутчиками. Те нас как всегда радушно приняли. Покормили обоих. Мы посидели, пообщались. Посмотрели телевизор.
И ближе к вечеру отправились в общагу, чтобы успеть на ужин.
Все прошло достойно. Нормально. Мы просто посидели в домашней обстановке несколько часов в тепле. И ушли.
Когда мы вышли из гостей, было уже темно. Выпал снег, потом была небольшая оттепель. Потом все замерзло. И везде была противная ледяная корка. Мы еле шли, чтобы не упасть. Ботинки наши были явно не приспособлены для льда. И при ходьбе мы скользили, и держались друг за друга.
Путь наш проходил мимо одного из так называемых ериков Волги. Ерик - это небольшое ответвление реки, рукав. В низовье Волга течет не одной рекой, а у неё помимо широкой части реки, есть много ериков, рукавов. Каждый рукав, или как в Астрахани говорят, ериков, может иметь свою длину и ширину. Ерики могут переплетаться, впадая как в основное русло реки, так и впадать друг в друга.
Тот ерик, что встретился нам, был неширокий, но с быстрым течением, поэтому лед был на ерике лишь у берегов.
Было темно. Нам дорогу преградила группа ребят человек в десять. Лет им было всем по-разному от пятнадцати до двадцати пяти. Стали они так, что нам было не обойти их.
В руках у двоих были толстые деревянные колы. Здоровый детина в центре держал в руке толстую арматуру. Еще у одного раскосого казаха в руках была ржавая цепь.
Я оглянулся. Сзади, метрах в двадцати за нами шла группа еще из шести парней. Они шли по той же тропинке, что и мы и шли явно за нами.
Расклад был не наш. Двое против шестнадцати рыл, вооруженных кольями, цепями, арматурой, и еще бог знает чем, это было невесело.
Стены рядом не было. Если стать спиной к спине, и крутить вместе ремни, то какое-то время, мы продержимся, если в нас колья с арматурой не полетят.
Я отступил с тропинки в снег, чтобы ноги не скользили. Сдернул ремень с шинели, намотал его одним движением на руку, и начал крутить ремень вокруг себя, наподобие, нунчак.
Один раз соло с ремнем уже спасло мне жизнь. Я не намеревался бежать. Было скользко, я бы упал. Я не собирался сдаваться. Одного-двух я бы достал. Ну, побьют. В крайнем случае, убьют. Но если повезет, и я убью одного-двоих. Не повезет.... Тут уж не о чем говорить. Не повезло....
- Стас, вставай за спину, ремень на руку, и стой, крути ремень. Даст бог, отобьемся. - Сказал я другу. - Не жалей их и сразу бей.
Но Стас почему-то не внял моей логике, а со всех ног побежал наутек.
Куда он рванул, мне было недосуг смотреть, я был занят отступлением задом к ерику, и крутил ремень, стараясь не задеть за ветки. На меня наседало четверо. Один был тот самый двухметровый двадцатилетний лоб с толстой арматурой. Квадратный узгоглазый казах с цепью, и еще два бугая, явно старше меня, и выше меня на голову с кольями наперевес.
Ребята обступили меня веером, и старались двигаться одновременно с четырех сторон.
Мне приходилось следить, отступая, чтобы я не споткнулся, двигаясь задом к реке. Одновременно я следил за всеми четырьмя одновременно, стараясь не пропустить внезапную атаку. И еще нужно было крутить ремень, чтобы он описывал полную восьмерку вокруг меня, и не задел ни за кусты и ветки, ни за траву, что торчала из снега.
Мне было не до Стаса, и я не видел, куда он побежал. Наконец, под ногами захлюпала вода ерика, и я остановился, спиной к реке. Сзади меня теперь атаковать по идее не могли. Стало проще. И я увеличил амплитуду и скорость вращения ремня. Бляха так и сверкала, описывая вокруг меня восьмерки и круги.
"Пиздец, сейчас кинутся на меня толпой и убьют. - Мелькнула мысль. - А тело кинут в ерик. Типа сам утонул".
Ребята остановились в трех метрах от меня, и заговорили меж собой на каком-то местном тарабарском языке.
Я крутил ремень.
Было холодно. В ботинки попала холодная вода. И я почувствовал, что илистый берег под моим весом постепенно начинает засасывать мои ноги. Был февраль. Было холодно. Ноги отчаянно мерзли в ледяной воде, но я на такую мелочь старался не обращать внимания.
Я крутил ремень.
Ребята продолжали говорить. Колья, цепь и арматуру они не выпускали из рук.
"Зубы мне заговаривают. Или ждут, когда устану. Под бляху кому лезть охота?" - Мелькнула блеклая мысль.
Прошло минут пять стояния друг напротив друга. И их непонятных разговором друг с другом.
Я крутил ремень.
Неожиданно казах сложил цепь, и убрал её в карман черной шубы, в которую был одет. И двинулся ко мне.
Я размахнулся, и что было силы, ударил с оттяжкой ему бляхой по лицу.
Казах увернулся, и отпрыгнул назад.
Детина бросил арматуру в снег, и сказал:
- Пацаны, бросайте дубины в снег. Он нормальный пацан, но то, что этот трус, что бросил своего погибать одного.
Двое с кольями, бросили свое оружие далеко в снег, и засунули руки в карманы.
Казах встал, и, отряхивая шубу, подальше отошел от меня.
Я крутил ремень.
Двухметровый бугай двинулся ко мне с протянутой рукой.
- Курсант, мы решили тебя не трогать. Ты нормальный пацан, и мы тебя уважаем. Держи пять, будем знакомы. Меня Димкой зовут.
И он еще раз протянул ладонь для рукопожатия. Между нами было три метра.
Я крутил ремень.
Я понимал, что это может быть ловушка. Я жму руку, подпускаю его к себе. Он блокирует мне руки. Подбегают трое, и вчетвером они меня лупят, как хотят.
Но с другой стороны, может все и, правда, кончиться миром. Я их не бил. Они меня пока тоже. И я думал, стоит ли рискнуть или нет. И я решил рискнуть.
"Кто не рискует, тот не пьет шампанского". - Высказался усталый от напряжения мозг.
И я решил рискнуть. Я остановил ремень. Взял его в левую руку так, чтобы быстро намотать его на правое запястье, и опять начать крутить ремень, и если нужно обороняться.
Нет, я мог крутить ремень и левой рукой, но не так быстро и виртуозно, как правой.
Итак, я взял ремень в левую руку, сделал несколько шагов вперед, и пожал здоровяку руку.
- А меня зовут Владимир. Ребята, я думаю тут какая-то ошибка. Мы просто были в гостях у Мироновых. А сейчас мы возвращались от них в КМУ. Мы никого из ваших не трогали. Девушек у нас нет. Мы только поступили учиться и никого, кроме этой пожилой пары в вашем городе не знаем. Это явное недоразумение. Вы, наверное, нас просто не за тех приняли.
Я старался говорить как можно более спокойно. Вода гадко хлюпала в ботинках. Я жутко замерз. У меня сразу появились сопли. И вдобавок ко всему жутко захотелось писать.
Сопли вытереть я не мог. Одна рука держала ремень, вторая была занята рукопожатием.
- Так вы были у Виктора? - Спросил меня Дмитрий.
- Да. Варвара тоже дома была.
- Ааааа, яснооо.- Разочарованно протянул он.
- Они мои друзья.
- Знакомься с моими друзьями. Ну, вот тот чурка, которому ты чуть лицо не попортил - Махмуд. Это - Серега, что в черной куртке. Второй - Сашок.
Я надел ремень, поверх шинели. Всем им пожал руки.
- Ты пойми, мы не ошиблись. - Произнес Махмуд. - Да и против вас двоих лично мы ничего не имеем. Но в городе не один год идет война местных против КМУ. Вы бьете наших, местных. Мы бьем вас. Все просто. Без личных обид.
Наверно, казах, был прав. Я вспомнил, как мы строем ротой шли, и били местных осенью. Но началось-то все с избиения нашего курсанта толпой местных.
Как бы там не было. Я решил не комментировать новость. Сопли меня доконали, и я левой рукой высморкался, выбив содержимое носоглотки на снег.
- Да, я все понимаю. - Подал я голос. Голос охрип, и был еле слышен. - Пацаны, я, похоже, простыл.
- Козе понятно, - сказал Димка, - полчаса в ледяном ерике торчать. Не каждый сдюжит. Ты, Володь, не ссы. Тебя в нашем районе никто больше не тронет. Если что скажи, что бы друг Димки Сажени друг. И тебя никто не тронет.
- Ага. - Сказал я, потихоньку приходя в себя.
- Пошли мы тебя до остановки проводим, чтобы ты случайно на наших не наткнулся, и тебя не отделали, как бог черепаху.
- Пошли. - Согласился я.
"Как бы отлить?" - Свербила мысль в мозгу.
- Сейчас, погоди, поссым. - Сказал Махмуд. - Пиво попили, да тут еще холодрыга. Да ты еще нас битый час на морозе продержал, не давая шаг ступить.
Все четверо стали в ряд, и начали процесс мочеиспускания. Я к ним присоединился.
- А ты молодец, - произнес Сажень, застегивая штаны. - Не испугался. Не то, что твой второй трус. Не побежал. Пощады не просил. На колени не падал. Хорошо держался. Мы тебя уважаем.
И он протянул мне руку. Я ответил на рукопожатие.
Ребята проводили меня до остановки. Посадили в нужный автобус, и не прошло и часа, как я был в общаге.
На ужин я чуть опоздал. Но подошел в столовую к дежурному. В столовой было несколько порций для тех, кто был в увольнении. Подкрепился. И пошел в роту. Доложил старшине о прибытии из увольнения. И пошел к себе в кубрик.
- Нет, ты посмотри, кто пришел! - Заорал Петюня. - А ну-ка, дай-ка мы на тебя посмотрим!
Вовка Крутов, Петюня, Жемчуг и Чингиз обступили меня вокруг, как-то странно внимательно меня рассматривая.
- Что случилось? Вы что меня никогда не видели? - Удивился я процедуре столь тщательного осмотра.
- Гляди, живой. - Сказал Андрей Жемчугов.
- Ага. И без синяков. - Подтвердил Чингиз.
- Только сопливый чересчур. - Пошутил Вовка Крутов.
- Да что случилось-то? - Не выдержал я.
- Да вон Стас пришел раньше тебя на час. Весь побитый. Ну и рассказал, что вы попали в засаду на толпу местных. - Сказал Андрей Жемчугов.
- Стас, покажись. - Попросил Чингиз.
Появился Стас, одетый уже в робу. Под обоими глазами были большие синяки. На лбу красовалась огромная красная шишка.
Стас подошел ко мне, и мы обнялись.
- Вовка, я думал, тебя там вообще убили. Я же больше часа назад в бурсу вернулся. Рассказывай, что с тобой случилось. - Попросил меня Стас.
Ну, я рассказал по-честному, как всё было.
- Ты-то куда делся бродяга? - Спросил я друга.
- Да я смотрю: на нас толпа местных с колами идет. Думаю - пора линять. Ну и побежал от них. Я думал, ты рванешь в другую сторону. Ну, они меня догнали. Кол кинули. Прямо по ногам мне попали. Глянь, какие синяки.
Стас снял штаны. Ноги у него все сзади были синюшного цвета.
- Ну. Конечно, я упал. Скользко еще было. Толпа накинулась на меня, и испиздила, как Тузик грелку.
Стас тяжело вздохнул.
- Хорошо менты подъехали. А то убили бы на хуй.
- Ясно. - Сказал я.
- Вовка, ты извини, но я с тобой больше в увольнение вместе не пойду. - Признался Стас.
- Чего это? - Удивился я. - Вроде нормально посидели. Отдохнули.
- Ну её на хуй, такой отдых всё тело болит. - Ответил Стас. - А ты бы тоже туда не ходил.
- Да я вроде с местными закорешился.
- Это тебе так кажется. Только против лома нет приема, окромя другого лома. - Сказал Стас.
- Рота!!! Строиться на вечернюю проверку! - Донеслось из коридора, и мы пошли строиться.
Стас стал во второй ряд. Я в первый. При личном осмотре Максад увидел избитого Стаса.
- Что случилось, курсант? - Поинтересовался старшина роты. - Почему вид такой побитый?
- На улице скользко. Поскользнулся, упал. Очнулся - гипс.
- М-да. Ну и видок у тебя, курсант. Постарайся на глаза ротному недельку не попадаться. А то он тебе еще добавит, чтобы ты на льду не скользил, как корова.
- Так точно, товарищ старшина. - Бодро ответил Стас.
- Рота! Отбой! Всем быстро спать, пока вас не запахали! - Громко приказал Алипкалиев.
И мы разошлись по своим кубрикам.
Утром нас проверили. Стас стоял во втором ряду, и старался не попадаться на глаза ротному. Он даже вроде как ростом стал меньше. Я подозреваю, что он просто стоял на полусогнутых ногах всю проверку.
Мы убрали роту, позавтракали, и пошли на учебу.
Занятия - вот что было для нас отдыхом! Мы спали на уроках, занимались своими делами, учились, в конце концов. Нас никто не трогал, и мы были счастливы этому.
На обед был суп, пшенка, и кусок жареного сома.
После обеда, на выходе из столовой меня поймал здоровый темноволосый четверокурсник, и приказал идти за ним в роту. Я, конечно же, пошел. Какой у меня был выбор? Отказаться, и получить в морду? А потом, когда тебя изобьют до потери пульса, подчиниться?
- Значит так, курсант, - услышал я, - твоя задача: пойти в город. Настрелять на бутылку водки денег у прохожих. Потом купить водку, и принести. Ты меня понял?
И я получил мощный удар в солнечное сплетение. Удар я не ожидал, и не успел закрыться руками. Дышать стало нечем. В глазах потемнело.
- Я все понял. - Выдавил я из себя. Молчать было нельзя.
Молчание принимали за дерзость и несогласие, и били до тех пор, пока ты со всем не соглашался.
- Очень хорошо, понятливый Укитувчи. На все я даю тебе час. Через час, чтобы как штык был у меня. Где ты найдешь водку, меня не волнует. Найди, займи, укради. Это твоя проблема, где взять водку. Но если не будешь у меня через час с бутылкой, пиздюли тебе обеспечены. А теперь бегом в роту за шинелью. Через час, я тебя жду, понятливый Укитувчи. Бегом!!! Время пошло!
Я встал и побежал. В голове звенело, дышать было нечем, но я побежал на морально-волевых вверх по трапу в свою роту.
В роте, как на грех, кабинет ротного был открыт. И он окликнул меня:
- Курсант, зайдите ко мне в кабинет.
Я зашел. Время поджимало меня. Но приказ есть приказ.
- Курсант, в минувшее воскресенье, как мне доложили, вы вдвоем ходили в увольнение со Стасом Меньшовым. Так?
- Так точно.
- Назад вы вернулись поодиночке. Причем, Меньшов вернулся сильно избитым. Так?
- Не могу знать.
- Курсант, хватит косить под дурака. Это ты его избил?
- Никак нет. Мы со Стасом друзья.
- Курсант, я ставлю вопрос по-другому. Если Меньшова избили не вы, то кто?
- Не могу знать.
- Курсант, я тебе сейчас морду набью, закрой дверь кабинета.
Я закрыл дверь кабинета, и подумал:
"Это что-то новенькое, чтобы еще командир роты бил курсантов".
Похоже, ротный просто брал меня на испуг. Битый час он мне задавал дурацкие вопросы, угрожая отчислить из училища, если я не расскажу. Я говорил всякую ложь, суть которой сводилась к тому, что мы вместе пошли к моим знакомым. Посидели там, потом я встретил своих друзей, а Стас пошел в училище, и более я его не видел.
То, что я говорил, было почти правдой. В подробности я не вдавался, рассудив, зачем мне говорить всю правду ротному, если Стас сам молчит.
- Курсант, ладно. Ты меня достал. Пшел вон, чтобы глаза мои тебя не видели. На вот протокол подпиши.
И он сунул мне какую-то бумагу. Бумага была девственно пуста.
- Внизу подписывай.
Прошло больше часа, как меня отпустил за водкой четверокурсник. Время меня поджимало. Я подумал, что ротный напишет там мои показания без меня, и с чистой совестью подписал.
Я взял шинель, шапку, и пошел к выходу из роты. Кабинет ротного был закрыт. Я выскочил на трап, и поспешил вниз.
Бежал я вниз со всей мочи, и наткнулся на преграду в виде горы мышц. Гора взяла меня за шиворот шинели, и втащила в роту четвертого курса.
- Ты где, сучий потрох бродишь? - Заорал курсант, что послал меня за водкой. - Полтора часа прошло!! Я тебе, что, лох педальный, что должен ждать тебя два часа?
И я получил такой мощный удар в нос, что упал навзничь. Зверски болел нос, из носа ручьем бежала кровь.
- Вставай, пидор, кончай косить.
Я встал. И сразу же получил еще один удар в нос. После этого сознание покинуло меня, и я очнулся в санчасти.
Фланка и тельняшка была в крови насквозь. Противно пахло нашатырем. Голова кружилась, и из носа текла, не переставая кровь.
- Что случилось? - Спросил доктор.
- На трапе упал. Поскользнулся. - Вяло соврал я.
- Курсант, следующий раз этот трап точно убьет тебя. Значит, так. "Скорую" я вызвал. Машина отвезет тебя в больницу, и там они будут решать вопрос о твоей госпитализации. Понял меня?
- Так точно. - Ответил я врачу.
- Курсант, ты из какой группы?
Я ответил. Зверски болел нос, и кружилась голова. Кровь не прекращала течь. "Скорая помощь" быстро приехала, и менее чем через полчаса, я был в больнице.
В больнице поставили диагноз "перелом костей носа". Дали мне изогнутую большую ванночку. Я прижал её снизу лица, и мне вправили нос. При этом кровь хлынула из носа со страшной силой в эту ванночку.
На нос наложили ватно-марлевую повязку. Завязали её бинтом, и сказали:
- Переднюю тампонаду носа несколько суток не снимать. Намокнет кровью - поменять. Можешь быть свободен. Госпитализации не требуется.
И я вышел из больницы.
Эта хрень на носу быстро намокла, из неё сочилась кровь, и капала, попадая то на снег под ногами, то на мою шинель.
Было где-то около трех. Жутко кружилась голова. Из носа сочилась постоянно кровь. Я был измазан этой кровью, и вид у меня был, верно, достаточно мерзким.
В бурсу идти не хотелось. В таком виде все прохожие шарахались от меня. И я решил идти к своим попутчикам. Во-первых, чтобы поменять эту переднюю тампонаду носа. Во вторых, может быть, просто полежать и отдохнуть.
И я поехал к Мироновым. Народ старательно обходил меня, и старался со мной не соприкасаться, как с прокаженным. Наконец, я добрался до дома моих попутчиков. И постучал в дверь. Через какое-то время мне открыла Варвара.
Она не пустила меня в дом, внимательно оглядев, сказала:
- Знаешь, что Володя. Я боюсь, что нашей дружбе пришел конец. Мы пригласили тебя в гости ОДИН раз. Ты же стал ходить к нам, как к себе домой. Есть, пить, да еще и приводить своих друзей. И вообще мы не знали, что ты такой хулиган.
И Варвара выразительно показала на меня рукой.
- Посмотри на себя ты весь в крови. Ты явно кого-то избил. И, наверно, тебя разыскивает милиция. Ты извини, но мы не хотим связываться с уголовниками. Поэтому, извини, но больше тебе к нам приходить не следует.
И она закрыла дверь перед моим носом.
- Вы были мне как мать. Даже больше чем мать....
Дверь ответила мне молчанием.
Я постоял перед дверью в недоумении.
"Ну что ж, все хорошее когда-то заканчивается". - Подумал я.
Собственно, все то, что говорила Варвара, было не совсем правдой. Даже совсем неправдой. Но мне не дали даже слова сказать, и просто закрыли дверь перед носом. Носом, с которого все еще капала кровь....