Стадион гудел как полный улей диких пчел. Был слышен красивый слаженный хор болельщиков. Не покидало ощущение, что они лет триста тренировались в пении своих очень своеобразных песен на совершенно незнакомом мне языке. Хотя присутствовало странное ощущение, что текст я всё же понимаю.
"Алма бореле, алма бореле,
Алма чэчэге торле.
Башкаларга куз дэ салмыйм
Сине кургэннэн бирле.
Эх, алмагачлары,
сайрый сандугачлары.
Сайрый-сайрый, сайрый-сайрый
Сагындыра башлады."
Игрок нашей сборной, крепкий латинос с усиками, и с хорошо накачанными мышцами, подал мне руку для рукопожатия.
Я ответил на приветствие.
- Меня зовут Жилберто, я из Мексики, - представился здоровяк. - В свое время я участвовал в Олимпиаде в Москве, правда, вылетел в четвертьфинале. Был в наилегчайшем весе, сейчас, правда, вес чуть набрал, но это неважно.
- Очень приятно.
- Русский, не лезь на рожон.
- Ок.
- Видишь против тебя боксер, лучше отступи за линию фронта.
- Я так и буду делать.
- Удалось если кого бросить, тут уж борись в партере.
- Ок.
- Я буду с тобой в паре играть. Я буду стараться за тобой присматривать, чтобы тебя ненароком не убили.
- Спасибо, конечно.
- Не за что. Я люблю русских. У меня в Москве даже была возлюбленная.
- И как потом?
- Да..., - мексиканец досадливо махнул рукой, - у нас ничего не было. Красивая девочка. Голубые глаза. Волосы цвета пшеницы. Любил я её сильно. Встречались долго. Переписывались, а потом всё как-то резко и внезапно оборвалось.
- Бывает.
- Русский, ты главное принимай защитную боксерскую стойку, и удары не пропускай. Смотри, как надо стоять.
И Жилберто стал в боксерскую стойку.
- Понял?
- Да.
Мы пожали друг другу руки еще раз, и вышли на арену.
Стадион взорвался овациями.
Видок у нас был тот еще, как у дворян в средние века, а совсем не как у игроков. Но что было делать, такова традиция кальчио в мире богов.
Тем временем на стадион вышла сборная ада, одетая в красные штаны и красные камзолы. На некоторых игроках были даже шляпы.
Стадион их встретил дружным улюлюканьем и свистом.
У меня складывалось ощущение, что мы играем домашний матч при своих болельщиках.
Сборная ада, вопреки моим ожиданиям, производила вполне приличный вид. Не было ни чертей, ни демонов, ни прочих сказочных злобных персонажей.
Против нас вышли вполне приличные, на первый взгляд, атлеты, одетые в средневековую одежду красного цвета. По каким причинам эти люди попали в ад, размышлять у меня времени не было.
Я занял позицию справа на своей половине поля около бортика, чуть левее расположился Жилберто, и сразу принял боксерскую стойку. Я, глядя на него, тоже принял боксерскую стойку, и приготовился к началу матча.
Громко бабахнула пушка, прямо около меня, и я от неожиданности чуть присел. Выстрел пушки прямо таки ошеломил меня. Я просто не ожидал, что это будет так громко, да еще и в метре от меня.
Мне показалось, что ядро из пушки летит прямо в меня, и я попытался чуть увернуться от этого снаряда.
Это и спало мне жизнь.
Некто в красном ошеломительно быстро подскочил ко мне, и нанес мне такой удар в голову, от которого мое тело поднялось в воздух по кривой дуге, пролетело метра три, и, как мешок с дерьмом, шлепнулось на спину. Сознание моё сразу выключилось, и я потерял ощущение какой-либо реальности происходящего.
Что там происходило на поле в этот момент, меня сразу перестало интересовать.
В голове был черный туман, да какое-то странное красное марево.
Из этого тумана прямо навстречу мне из темноты выплывало четыре серых, больших, странных камня. Камни плыли в невесомости прямо ко мне.
Один из камней повернулся ко мне вокруг своей оси, и я увидел, что у камня есть некое подобие лица.
- Ну, как твои дела? - Поинтересовался камень с лицом.
- Я хз. Но, по-моему, неважно. - Честно ответил я.
- Ну да, ну да. Это заметно. Но вроде бы ты жив.
- Ваше "вроде бы" звучит не вполне оптимистично для меня. - Сказал я камню с глазами.
- Мгм. Я просто не уверен: жив ты или нет.
- Мне кажется, что жив.
- А я вот в этом несколько сомневаюсь, - сообщил мне камень.
- Ну, вы таки определитесь с диагнозом. Жив я или таки мертв.
- Ага, сейчас, сейчас. Не торопи меня, - успокоил меня каменюка.
Камень приблизился ко мне, и стал описывать вокруг меня какую-то замысловатую линию.
Он кружил вокруг меня, словно паря в воздухе и молчал. А остальные три камня остановились вдали, и, как мне казалось, с осуждением смотрели на меня.
В душе у меня возникли смутные сомнения: жив я или уже умер.
Неожиданно сознание моё стало возвращаться. Кто-то меня довольно ощутимо бил по щекам.
Можно было и не так сильно меня бить, чтобы привести в чувство.
Я открыл глаза. Все вокруг кружилось, меня невыносимо тошнило.
- Ты живой? - Услышал я вопрос Жилберто.
- Кажись, живой.
- Вставай давай, хорош валяться на поле. Меняемся воротами с адом. Они забили первый гол нам.
- Помоги встать. - Прохрипел я.
Зверски болела голова. Вокруг всё кружилось. Было такое ощущение, что меня вот-вот вырвет.
Мексиканец подал мне руку, я с трудом встал. И тут же чуть не упал от слабости, которая навалилась на меня. Тело было чугунное, а ноги тяжелые и словно чужие.
Жилберто подхватил меня с земли и положил мою руку себе на левое плечо. Справа подбежал Дэн, и подхватил меня с другой стороны. Вдвоем ребята привели меня в вертикальное положение. Ноги мои подкашивались, и не хотели слушаться. Ребята отволокли меня к целителю и просто повесили моё тело на бортик.
Целитель, седой старик, брызнул мне водой в лицо. А затем вылил еще с полведра воды на меня. То ли вода была волшебная, то ли стариковские заклинания на меня быстро подействовали, но сознание моё более-менее прояснилось и я смог сам стоять на ногах.
- Это живая вода, - сказал старец, - сейчас тебе станет легче.
- Какой счет? - Спросил я у целителя.
- Полтора очка вы проигрываете.
- Как так полтора?
- Ну, Франц не попал по воротам ада, ему в момент броска ударили ногой в живот. Пол очка за неудачную попытку дали сборной ада. А потом ад провел резкую контратаку. Ваши игроки не успели вернуться на свою половину поля и их атакер, занес мяч в ваши ворота.
- Хреново, - оценил я ситуацию.
- Не то слово как, - согласился целитель, - с учетом, что идет девятая минута встречи, а у вас уже три трупа.
- Обалдеть, как так три трупа? - Не понял я.
- Ну, было четыре, но ты вроде оклемался.
- А у них потери есть в составе?
Старик отрицательно мотнул головой.
- Нет. Они живее всех живых пока.
- Ладно, я пошел играть на поле, - сказал я.
- Ага, давай. Только ты еле на ногах стоишь. Может, за бортик пойдешь, ляжешь - отдохнешь? У тебя явно сотрясение мозга.
- У русских нет мозгов, когда идет игра, - сказал я, и, шатаясь, вышел на поле.
Наша сборная держала фронтальную линию, и боксеры обоих команд то тут, то там атаковали друг друга. Со стороны, это видимо, смотрелось как массовая драка на поле.
Недалеко от меня был Дэн, который владел мячом, и явно не торопился с ним расставаться.
Я был далеко от передовой и решил чуть отсидеться сзади, чтобы прийти в себя. Было очень плохо, меня шатало, как пьяного из стороны в сторону. Голова болела и ничего не соображала.
Наверное, с минуту, я стоял, переводя дыхание, и прислушиваясь к своим ощущениям.
Впереди всё было спокойно, не считая мордобоя, который не прекращался ни на секунду.
Неожиданно, два члена сборной ада почти синхронно бросили наших боксеров на землю, и упали на них сверху, проводя удержание смертных на лопатках.
Почти сразу же в образовавшуюся брешь кинулось трое бегунов из сборной ада.
- Аларм! - заорал я, и изо всех сил кинулся к ближнему ко мне атлету.
Здоровый негр, килограмм двести точно весом, махнул рукой, как кувалдой, в сторону моей головы. Я в этот момент споткнулся, упал на колени, и кулак здоровяка просвистел над моей головой.
Я двумя руками схватил негра за руку, встал на колени, подстроился, как мог для броска, и бросил атлета броском с колен через спину с высокой амплитудой полета.
Черный малый, видимо, совсем не ожидавший от меня такой прыти, полетел вперед, как на крыльях любви, но его рука, за которую я его держал, не пустила его в дальше. Пик полета здоровяка пришелся на его голову. Он воткнулся головой прямо в землю.
Шея игрока ада при этом зловеще скрипнула, и издала жуткий хруст, как будто ломают дерево клещами.
Парень со всего маха ударился спиной о земь, а тут еще и я навалился на него всем своим весом, прижимая к земле, и сразу же перешел на удушение, благо, что негр был уже без сознания.
Толщина шеи негра была с мою ногу в самом толстом месте. Явно этот громила специально качал шею, как и я, когда занимался дзюдо.
Я начал проводить удушение. И минуты через две мне очень сильно показалось, что мой противник мертв, да и вообще не дышит.
Спина моя покрылась холодным потом от мысли, что я только что убил человека.
Я ослабил хватку, но тут атлет, что лежал подо мной, и был мертвее всех покойников, вскочил, открыл глаза, и нагло так захохотал, смотря прямо мне в лицо.
- Обманули дурака на четыре кулака! - Прокричал мне негритос, и убежал на свою половину поля.
- Ах ты, падла, - возмутился я, - я его жалею, а он еще и издевается.
- Ты зачем его отпустил? - Заорал на меня Дэн. - Он трех наших завалил. Надо было держать его до конца матча, или уж душить до конца.
- Я думал, что он умер. - Попытался оправдаться я.
- Думал он. Ты мозг отключай во время игры. Начал душить, так души до конца. Нельзя быть мертвым наполовину.
- Ладно, учту свои ошибки, - виновато сказал я.
Тем временем у нашей сборной одному из боксеров явно сломали правую руку и он заковылял по направлению к целителю, чтобы тот оказал ему первую помощь. Правая рука висела у него как плеть, и из рукава камзола на землю обильно капала кровь.
- У нас минус четыре игрока, - зло проорал Дэн, - и мы проигрываем!
Сборная ада больше не предпринимала никаких попыток прорыва.
Наши боксеры держали фронт, атакуя по мере возможности противника. Прошло минут пять, и я почувствовал себя более-менее сносно. Голова перестала болеть. Головокружение почти прошло. А к тошноте я почти привык.
Шла пятнадцатая минута матча.
Я медленно поковылял к передовой, утешая себя мыслью, что, может, толка от меня и мало, но есть шанс, что об мою голову, хоть чей-то вражеский кулак стешет себе кожу при ударе.
Я занял место справа, и принял боксерскую стойку рядом с Жилберто.
- Привет, русский. Ты живой?
- Да, слава целителю, оклемался немного.
- Ты не маячь спереди. В качестве боксерской груши ты, безусловно, хорош, но таскать тебя к целителю тяжело.
- Да какой же ты добрый, - огрызнулся я, - доброта прямо с клыков капает.
В этот момент прямо напротив меня оказался какой-то индус средних лет, и зарядил мне двоечку прямо в голову.
То ли он не попал, то ли я удачно уклонился, я так и не понял, но в пределах моей досягаемости оказался его красный камзол. Я взял захват, и бросил индуса, проведя переднюю подножку.
Индус корявенько так упал на бок, я сразу поменял захват, взял его правую руку, и перешел на болевой прием на правую руку.
Мои ноги и спина были явно сильней одной руки индуса. Я напрягся, рука хрустнула. И тут индус закричал тонким детским голосочком:
- Дяденька! Отпустите меня! Мне больно.
И захлопал левой рукой мне по ноге. Это хлопанье в дзюдо всегда означало: "сдаюсь". На соревнованиях, после таких хлопков, спортсмен должен прекратить болевой прием и отпустить соперника. А, проведшему прием, засчитывалась победа.
И я, на автомате, отпустил индуса.
Ну, привык я так делать всегда! А тут еще этот детский жалостливый голосок.
В общем я отпустил этого мелкого засранца.
Индус вывернулся из-под меня, и, держа свою правую руку, которая висела, как плеть, левой рукой, отбежал на свою половину поля, а потом поковылял к целителю.
- Ты что его отпустил? Надо было ему ломать обе руки, а потом еще и придушить, - взорвался от ярости Жилберто, - на хрена ты их жалеешь?
Рассказывать мексиканцу про кодекс дзюдо у меня не было ни сил, ни желания.
- Мне стало его жалко, - ответил я, поднимаясь, и отходя чуть назад от линии фронта.
Схватка с индусом израсходовала мои последние силы, которых после нокаута было и так мало.
На Жилберто наседало сразу три игрока ада, хотя это было запрещено правилами. Мексиканец уходил от ударов, но не пятился, прикрывая меня, как мог.
Я стоял, согнувшись в поясе, тяжело дыша. Дыхание не восстанавливалось. Голова продолжала кружиться. Но Жилберто явно нужна была помощь.
Я разогнулся, и со всех ног кинулся вперед, нанося удары накачанному альбиносу под два метра высотой. Тому мои удары были, как слону дробина. Игрок сборной ада выдал очень болезненную троечку ударов мне в корпус, которые я с трудом блокировал, и четвертым ударом попал мне в левый глаз.
Из глаза брызнули искры, и я упал навзничь, как подкошенный.
Глаз ничего не видел. Вдобавок ко всему, я получил рассечение левой брови, синяк у меня начал набухать кровью, и она потекла ручьем, заливая глаз.
Рядом, в метре от себя, я увидел судью, одетого в красно-черную форму.
Я перевернулся на живот, и попытался встать. Ноги меня не держали, и я сразу рухнул на землю. Чуть отдышался. Потом встал на четыре конечности, и подполз к судье.
- Удары в голову запрещены правилами, - закричал я судье, пытаясь перекричать стадион, - почему вы не наказываете нарушителей?
- А где было нарушение? - удивился судья.
- Ты слепой, похоже? - Негодовал я, - вот тут только что игрок ада ударил меня рукой в голову. Посмотри на меня, если не веришь!
Судья внимательно глянул на меня. При этом клянусь, мне показалось, что под шляпой у него были рога. Улыбнулся, так, что показались острые клыки, которые стали торчать изо рта. Топнул копытом, махнул хвостом с кисточкой, и заорал со всей дури на меня:
- Ты оскорбил судью подозрением в некомпетентности! Сейчас же извинись! Даю тебе три секунды! Не то я удалю тебя с поля до конца игры.
Судья поднял вверх кулак, и оттопырил один палец. Потом второй палец.
- Простите меня, уважаемый, - быстро проговорил я, - вероятно, я просто ошибся в оценке происходящего.
- Ну, то-то же, - произнес черт в одежде судьи матча, - извинения принимаются.
Потом он шагнул через меня. Затем сделал вид, что споткнулся, и копытом наступил мне в живот.
Я задохнулся от резкой боли и потерял сознание.
Сколько я провалялся без движения тяжело судить. Очнулся я лишь тогда, когда на меня вылили ведро воды.
- Вставай, лежебока, - проорал мне Жилберто, - меняемся воротами. Мы опять пропустили гол, пока ты был в отключке.
- Твою ж мать, обидно, - ответил я.
- Не то слово как, три - ноль ад ведет. Кубинец сделал неудачную попытку и не попал в ворота. Потом его стали толпой пинать ногами. Судьи, сделали вид, что ничего не происходит. Мы полезли его отбивать, а в этот момент противники занесли нам мяч в ворота. Но если бы мы не вступились, кубинца точно бы убили.
- Я всё пропустил.
- Ага. Дуй к целителю, твоя морда вся в крови.
Ведро живой воды, вылитое на мое избитое, измученное тело, вернуло мне сознание. Левый глаз мой ничего не видел. Я на карачках дополз до бортика, где находился целитель.
- Помоги мне, старче! - Взмолился я, - дышать нечем. Глаз ничего не видит, и голова болит, как будто с жуткого похмелья. Ходить не могу, всё кружится и тошнит.
- Может, тебя в больничку? - Поинтересовался целитель.
- Нет, я буду играть. И так мы проигрываем.
- Да уж, шансы вашей сборной невелики, с учетом, что идет тридцать первая минута встречи.
- Как тридцать первая минута? - Не поверил я.
- Меньше надо валяться без сознания, - упрекнул меня старик.
- Я что специально?
- Кто знает? Всякое бывает.
Старик промыл мне рану на голове, заговорил кровоточащее надбровье, затем дал выпить живой воды, и минуты через две я был относительно здоров.
Всё болело, тошнило, меня шатало, но кровь уже не капала, дыхание немного восстановилось.
- Повторяю вопрос: может, тебя в больничку положить, ты на ногах не стоишь, - спросил меня старец.
- Нет, я буду играть, - прошептал я, пытаясь принять вертикальное положение.
- Хорошо, как знаешь, - сказал целитель.
- Я, наверно, самый плохой игрок в своей сборной? - Спросил я у деда.
- Не самый плохой. Но твой рейтинг минус шесть. Это не лучший показатель в твоей команде.
- Из чего этот рейтинг складывается? - Поинтересовался я.
- Смертный, да тут всё просто. Твои неудачные действия : не завершил удушение, и не завершил болевой. Это минус два балла. Два раза был в нокауте, пока твоя сборная билась с соперником. Это еще минус два балла. Итого: минус четыре. Ну и два раза, пока твоя команда сражалась с врагом, ты покинул поле боя и обратился за помощью ко мне. Общий рейтинг твоей игры: минус шесть баллов.
- Ясно.
Дышать мне было тяжело. Шатало. Тошнило. Голова болела.
Я добрел до четверки ребят-бегунов, которые от нечего делать перекидывались мячом. Согнулся пополам и постарался восстановить дыхание.
Минуты через две мне это удалось. Я потрусил к передовой. Ноги мои не слушались, пришлось сделать две остановки, чтобы отдохнуть.
За это время мне впервые удалось рассмотреть стадион, где сидели болельщики-боги.
Стадион был велик. Но тут не было общих трибун, как на земле и рядов скамеек. Это было больше похоже на многоэтажное строение с открытыми ложами. Каждая ложа была больше похоже на цветущий сад в шикарном дворце.
Ни одна ложа не пустовала. Где-то было по одной персоне, в других - две или более.
- Аларм! - услышал я чей-то крик из нашей команды.
Я оторвал взгляд от шикарного стадиона и увидел, что в нескольких метрах от меня толстый китаец буквально несется к Дэну, который сейчас владел мячом. От регбиста до наших ворот было не больше десяти метров.
Я собрал последние силы, побежал навстречу узкоглазому, потом сделал подкат бегуну прямо в ноги. Китаец подпрыгнул, пытаясь меня перескочить, но я схватил его обеими руками за штаны, и он смешно упал лицом вниз, волоча меня за собой по инерции еще метра два.
Я быстро схватил его за руку, перевернул на спину, и перешел на болевой прием на левую руку.
- Могу я узнать, ты что делаешь? - Заорал мне пойманный мной китаеза.
Рука его уже хрустела, как доска, которая вот-вот сломается.
- Я сломаю тебе сначала две руки, потом обе ноги, а потом задушу тебя. - Не знаю, зачем разоткровенничался я.
- А зачем? - Удивился китаец.
- Во первых я повышу свой личный рейтинг на пять пунктов. А во вторых мы проигрываем, и я выведу тебя из строя.
- А зачем тебе это лично нужно? - Продолжал настаивать китаец.
Мне было видно, что он прилагал все усилия, напрягаю руку, но это было бесполезно. Еще чуть-чуть, и рука у него будет сломана в локте.
- Потому что мы проигрываем, и это кальчио! - Огрызнулся я.
- Это не ответ, - сказал китаец, - ведь ты так не сказал, зачем это тебе лично нужно. Ты вполне можешь перейти сейчас на удержание, и держать меня до конца матча не калеча и не убивая. Я даже сопротивляться не буду.
Мне сразу стало жалко этого толстого китайчика. Я ослабил хватку ровно настолько, чтобы не сломать тому руку, но в то же время, контролируя ситуацию.
- Понимаешь, русский, у нас в аду любая маломальская болячка не заживает вообще, причиняя нам боль весь остаток жизнь в аду, - разоткровенничался китаец, ощутив, что я ослабил хватку.
- Да неужели?
- Да. Так. И если ты переломаешь мне все конечности, то да, твой личный рейтинг вырастет. И ты станешь самым кровавым головорезом в своей команде. Но я лично буду мучаться от болей в руках и ногах бесконечно.
- И что мы будем делать? - Не вытерпел я.
Мне было жалко китайца. Врал он или нет, для меня было не важно. Если врал, то это его личное дело.
А если он не врал?
То тогда моя совесть будет мучить меня до самой смерти?
На хрен весь этот рейтинг. К черту эту кровавую игру. После всего, что случилось, и после слов китайца, я ну никак не мог сломать ему руку. То, что зовется совестью, мне просто не позволяло это сделать.
Я отпустил его руку и перешел на удержание китайца в партере. Я быстро лег на желтокожего бегуна всем своим телом, удерживая его плотно на арене. Мой пах оказался около его лица. И если бы мой противник сделал попытку вырваться, то я его быстро задушил бы ногами.
Кроме того, в такой позиции, я мог и сам хорошенько отдохнуть.
Китаец судорожно вздохнул и закашлялся.
- Русский, твои штаны жутко пахнут, - пропищал китаец из-под меня, - не мог бы ты как-то поменять положение тела.
- Лежи спокойно, узкоглазый, пока я тебя не задушил и терпи молча. То его не калечь, то ему штаны не так пахнут. Ты уж определись, что тебе конкретно надо.
Китаец жалобно вздохнул и закашлялся.
- Это просто газовая атака какая-то! - Ныл подо мной противник, чихая и кашляя.
- Терпи молча.
- А ты знаешь, что русские и китайцы братья навек? - Подал голос бегун.
Я промолчал. Башка трещала, тошнило. Пыль клубилась вокруг нас, заставляя и меня время от времени чихать.
Радовало одно. Дыхание моё восстановилось. И я видел двумя глазами. Я уже минут пять держал бегуна противников, и он, к его чести, не делал попыток вырваться. Видимо, тоже отдыхал.
- Давай ты уберешь свою попу от моего лица, и просто сядешь сверху мне на живот, а я тебе за это буду рассказывать сказки и стану рабом твоим навек, - не унимался узкоглазый пленник.
- Не нужны мне никакие рабы, тем более живущие в аду.
- Русский, пощади! Духан у тебя еще тот. У нас в аду условия лучше, - и китаец начал ворочаться подо мной, пытаясь освободиться.
При этом он попытался укусить меня за штаны предположительно там, где по его расчетам у меня должны были быть мужские причиндалы.
Быть укушенным за такое нежное место поколебало мою решимость оставить всё как есть. И я быстро поменял положение тела, лег боком на противника, зафиксировав его тело, руку и шею.
Китайчик облегченно вздохнул.
- Спасибо тебе, милосердный, - произнес он, - а то я чуть не задохнулся под тобой от миазмов твоего тела.
- Что русскому хорошо, то китайцу - смерть, - глубокомысленно прокомментировал я.
- Я очень благодарен тебе за человечность и понимание, - продолжал подлизываться соперник.
- "И потоки зелёные трав,
И деревьев чудной закал,
И тепло нетронутых скал,
То, что каждый искал.
Столкновенье высоких ветров,
Мычанье священных коров,
Увлечение дикой весны,
То, что нам доверяли сны".
- Продекламировал китаец.
После таких стихов, я внимательно поглядел на игрока другой команды, и произнес: