Дима Прохоров получил извещение о смерти родной тетушки, с которой они жили в одном городе, но которую он не видел целых пятнадцать лет. Все связи порвались после смерти деда и бабушки, которые только и связывали его с теткой, а отца - с родной сестрой. О причинах столь сложных семейных взаимоотношений можно говорить бесконечно долго и при этом ничего не сказать. Объясним ситуацию просто - не сошлись характерами, а характеры у всех родственников были ух какие сложные. Судить тоже никого не будем - не судите, да не судимы будите. Просто возьмем за точку начала нашего рассказа получение Димой Прохоровым этого извещения и не будем вдаваться в предысторию.
Как бы то ни было, в этот же день Дима оказался в квартире, из которой совсем недавно вынесли мумифицированный труп его никогда не любимой тетушки. Причем труп действительно не сгнил, а мумифицировался, об этом сказала ее соседка, у которой тетя Зина время от времени занимала соль и спички. Удивленная таинственным исчезновением тети Зины соседка стала звонить к ней в дверь, потом вызвала милицию и проникнув в квартиру они и обнаружили высохший труп среди невероятного нагромождения разнообразных предметов. Тело свезли в морг, и послезавтра его будут хоронить в закрытом гробу (тут уж Димин отец наконец-то позаботился о своей старшей сестре), а все предметы остались на своих местах.
Дима предполагал, что ее муж умер вскоре после их расставания, он и тогда уже страдал раком желудка. Немногочисленные друзья и знакомые растерялись в жизненных пертурбациях, рассеялись по белу свету и за его пределы. Об этом косвенно свидетельствовали и слова соседки Эммы Ивановны, рассказавшей о том, что тетя Зина жила совсем одна-одинешенька. В глазах бабушки Эммы читался явный упрек, но изменить что-либо было уже невозможно, оставался только фрагмент объективной реальности - пустая квартира и невероятное расположение предметов в ней.
Димка прошелся по теткиному жилищу. На вешалке в прихожей висело два дедушкиных пальто, бабушкина шуба и пальто ее мужа. Под диваном оказалось еще по одному комплекту верхней одежды ее давно умерших родственников, там же стояли и наборы их обуви. На резиновом коврике тоскливо и бессмысленно сиротились женские и мужские тапки, целую вечность дожидающиеся своих хозяев. В комнатах там и сям попадались пожитки, явно принадлежащие покойному мужу тетушки и ее родителям - курительная трубка, пепельницы со следами пепла, распечатанные пачки сигарет, недопитая бутылка водки, громадные дедушкины очки с мощными линзами, бабушкина клюка, свитера, старушечьи платья, автомобильные ключи. Самое же оригинальное находилось в маленькой комнате - детская кроватка, разбросанные по всему полу игрушки, выстроившиеся как на парад куклы. "Откуда у нее дети?! Ведь не было никогда, она сама из-за этого в истерики впадала! Что в шестьдесят лет родила - никогда не поверю. И где тогда ребенок сейчас?! Отдать его она никому не могла! Ничего не понимаю..." - размышлял Дмитрий. Однако игрушки лежали в такой последовательности, что было очевидно их реальное применение. Взглянув на стены Димка ахнул еще больше - все они были разукрашены чисто детскими граффити - смешными рожами, неуверенными изображениями котят и медвежат, и ни одного слова текста, только непонятные ломанные линии. После столь странного зрелища было уже трудно удивиться громадному отпечатку мужской ноги, оставленному на линолеуме кухни. Складывалось такое впечатление, что в этой квартире жила большая веселая семья, но это явно было не так.
"Что же тут было на самом деле?" - с запредельным удивлением подумал Димка и сообразил, что если в последние годы жизни Зинаиды Васильевны что-то действительно было, то в ее фотоальбоме обязательно должна остаться хоть одна фотография, посвященная этому периоду. Прохоров залез в шкаф и обнаружил насквозь пропитанный пылью теткин фотоальбом. Нет, ничего не было, все фотографии заканчивались там, где он и предполагал - на похоронах ее мужа. Никаких дневников, разумеется, она не вела, поэтому удивительная тайна так навсегда и останется тайной. Меж тем жить в странной квартире очень не хотелось.
"Вот тебе и на. Квартира как квартира, в ней вещи, все до слез реальны, а что это такое - не скажет теперь уже никто" - подумалось Дмитрию, и если бы он был философом, то наверняка добавил бы что-нибудь об отсутствии самодостаточности у объективной реальности...
Пятнадцать лет назад тетя Зина схоронила своего мужа и осталась совсем одна в огромной квартире. Одиночество гудело в ушах и ей было смертельно необходимо занять себя чем-то важным, а то через год она может и полностью потерять человеческий облик, превратившись в какую-нибудь кикимору.
Телевизор представлял ее глазам огромнейшие пространства, но все эти пространства были насквозь чужими, не оставляющими для нее и малой дольки места, навсегда запертые миры как будто хохотали над ней и строили злобные гримасы. Тогда она стала читать, но знания про обстоятельства женитьбы всяких там Иванов Иванычей, конечно же, не могли изменить ее состояния даже на пшенную крупицу. Пространства, где кто-то женится, кто-то дерется и скандалит, кто-то обогащается навсегда остались за пределом того жизненного клочка, который теперь оказался припаян к несчастной тете Зине. Как бы найти что-то такое, что описывало бы и ее жалкое существование?
И после долгих метаний между бульварщиной, детективами и классикой Зинаида Васильевна обратилась к той области знаний, которая напрямую занимается смыслом жизни, т.е. к философии. Быть может, что-то коснется и ее никому не видимой и потому уже как бы не существующей жизнишки?
И вот, отложив тяжелый и многоумный, но уже совершенно для нее бесполезный том "Войны и мира", тетя Зина взяла в руки философский словарь (другой философской литературы в доме не оказалось). Разумеется, большая часть этого пожелтевшего издания 60-х годов касалась философии марксистско-ленинской, о которой она могла и не читать - достаточно было вспомнить многоэтажные нагромождения слов бородатых, усатых и лысых лекторов. Но она прочитала - чтобы повторить, кое-что вспомнить, все равно других дел не было. Со страниц книги на нее дохнула холодным величием "объективная реальность", гигантская и страшная в своей самодостаточности и бессмысленности. У нее не существовало пределов, и при прочтении о свойствах этой самой реальности голова кружилась как у сильно пьяного человека, который зажмуривает глаза. Перед глазами тетки Зинаиды стоял огромный черный, гладкий и беспредельно тяжелый шар - вещь, соотносимая с этой реальностью в самой большой степени.
Испуганная объективной реальностью тетя Зина бросилась в магазин старой книги, где на полках, посвященных вопросам философии горделиво стояли толстые насквозь пропитанные пылью тома, восновном - разные издания сочинений Маркса. Испугавшись их строгости Зинаида Васильевна быстренько схватила тоненькую, вроде бы не самую серьезную книжку, не читая названия пробила чек, после чего быстренько убралась восвояси. Только на улице она рассмотрела обложку, сие произведение называлось "Экзистенциализм. Критика буржуазных учений". Разумеется, ее интересовала вовсе не критика (свое она уже откритиковала), а сами учения - может хоть в них что-то найдется.
Выплевывая насквозь непонятные слова, то и дело попадающие в ее сознание подобно камешкам в гречневой каше, она принялась старательно осмысливать брошюру. Разумеется, она еле-еле освоила одну треть прочитанного, но кое-что для себя все-таки выяснила и после нескольких дней напряженных стараний переварила чужие мудрствования во что-то похожее на кулинарный рецепт. Выходило, что ей требуется убедить саму себя, что ее квартира, деревья и автомобили за окнами, людишки на улице да и она сама среди всего этого изобилия предметов и карикатур на них - плод ее собственного сознания, которое висит в некой субстанции, о которой лучше всего вообще не думать, а то худо станет. Совсем худо.
Первые же попытки претворить программу в жизнь вызвали Енисей слез. Сознание, которое после стольких лет натужных стараний смогло сотворить только пустую как барабан квартиру и кучу жалких воспоминаний, несомненно, не имеет никакого права на существование, но в то же время не способно произвести самоуничтожение... Очередной парадокс, который может и интересен для философов, но ужасен для несчастной стареющей женщины.
С такими размышлениями тетя Зина погрузилась в сон. Ее сопящего в дреме тела, разумеется, никто не видел, а потому никто не сможет и подтвердить, что все привидевшееся ей произошло действительно в этом состоянии организма.
Зинаида Васильевна увидела себя сидящей в купе поезда, мчащегося через бескрайние заснеженные поля. Вокруг были люди - молодая женщина с пятилетней девочкой, ее муж, по всей видимости инженер, по коридору бродил какой-то старик. Зина с детства любила кататься на поезде и последние десять лет страшно переживала о том, что из-за одинаковых в своем разнообразии жизненных причин не может отправиться в желанное путешествие. Услышав под собой размеренный стук колес тетя Зина страшно обрадовалась и чуть было не пустилась в пляс. Казалось, что вернулась ее молодость, что жизнь вновь обретает свою полноту.
Однако уже через секунду крайняя радость сменилась мощнейшей волной пронзительного страха. Совсем неожиданно она отчетливо поняла - она едет в никуда, в звенящую пустоту. Странствие не имеет абсолютно никакой цели, ехать ей не к кому и некуда. В испуге она бросилась по вагону и стала спрашивать у пассажиров, куда идет поезд. В ответ раздавалось: "Тында", "Владивосток", "Краснодар", "Киев", короче каждый говорил свое. Когда очередной очень солидный пассажир назвал "Мадрид", тетя Зина поняла, что неопределенность путешествия не имеет никаких границ. "Надо выскакивать! Ехать домой!" - мигом решила она, сообразив при этом, что хоть дома ее и не ждет ничего хорошего, но все-таки она получит хоть какую-то цель. Однако таких атрибутов как теплые вещи и деньги она при себе не имела, и обнаружение их отсутствия мигом покрыло все пороги страха, погрузив бывшую Зиночку в тоскливо-равнодушное состояние. Чем замерзнуть на вьюжном полустанке, лучше все-таки странствовать в этом непонятном поезде, но отныне она намертво прикована к бессмысленному перемещению в пространстве...
"Цель! Надо придумать цель! Хоть какую-то!" - мигнула лампочка мысли, но придумать что-то оказалось ох как трудно. Минск, Киев, Харьков, Псков, даже Тула - все казалось бессмысленным сочетанием звуков, формой без содержания, как набитый ватой конфетный фантик, блестящий на новогодней елке.
С мыслями о цели тетя Зина и проснулась. От слез и пота ее тело противно липло к рваной ночной сорочке, а в голове кроме мыслей о цели еще стояла обида на всю философию, которая ничем не смогла ей помочь. С мстительным чувством она порвала философский словарь и только что купленную книжонку, потом долго и сладострастно разрывала мелкие клочки на еще более мелкие, наконец приготовила из них бумажную кашу, которой по ложечке накормила унитаз. Это занятие задало ей цель, но только на какие-то полчаса.
Уставши от расправы над книгами в духе показываемой телевидением гитлеровской Германии, Зинаида Васильевна повалилась на диван. Перед глазами кружили умершие родственники и смертельная тоска. Разумеется, во всех людях, всплывавших сейчас перед ее глазами, было много и хорошего и плохого, но плохое смерть полностью из них извлекла вместе с прочими последствиями воздействия твердого мира. "Эх, были бы они сейчас здесь", - безнадежно помечтала Зинаида Васильевна. Мысль застряла в ее голове, породив прозрачное облачко смутных догадок. Через три часа напряженных размышлений догадки обрели вполне реальную форму.
- Когда я жила в окружении живых, то могла их подолгу не видеть, - рассуждала тетя Зина, - И время, на которое я оставалась без них очень похоже на мое теперешнее состояние, ведь сейчас я тоже одна. В чем тогда разница? Тогда я знала, что они есть, а теперь знаю, что их нет... Но откуда я это знаю? Откуда? Видела их мертвыми и поверила марксизму, что это навсегда? Так Маркс только что в поганую трубу уплыл вместе с этим... как его?.. Сартром и критиком Лифшицем.
Имеющая семилетнее образование тетя Зина мыслила весьма стихийно, но при этом она почти физически ощущала прикосновение своих дум к чему-то очень важному, без чего вся реальность напрочь теряет какой-либо смысл, становясь тем самым гладким и тяжелым шаром.
Зинаида вспомнила про загробную жизнь, постаралась представить себе Рай, но у нее ничего не получилось. Как на картинках - примитивно, это даже ей понятно, по-другому - не получается. У кого такое получилось, пусть бросит в меня и в нее камень!
Но тетя Зина ничуть не расстроилась, просто стала развивать мысль в несколько другом направлении. Спустя полчаса она со всей своей твердостью сказала:
- Сейчас Петя пошел чинить машину. Полчаса поработает и придет, я ему должна приготовить обед.
Фразу она повторила сто тридцать три раза, и в конце концов безоговорочно поверила в нее. Почему?
Разумеется, читатель, у каждого из вас в семье или в кругу знакомых хоть раз были похороны, хотя бы одного близко знакомого человека вы недосчитываетесь. Но другие люди, состоящие как и вы из плоти и крови, постоянно вас отвлекают, переключают на мирские дела, притягивают к себе все мысли и эмоции. В итоге о покойниках вспоминают лишь изредка, на годовщинах или случайно перед сном. Тетя Зина - совсем иное дело, вся ее энергия долгое время была скована черными цепями абсолютного одиночества и теперь мигом устремилась в образовавшийся прорыв. В итоге обретенная тетушкой Зиной вера превратилась из вяло-формальной в атомно-реактивную, способную сокрушать самые невероятные преграды.
На столе в облаке пара стоял вкусный обед, который можно было приготовить только для любимого человека. Когда у двух суповых тарелок появились мягкие ломтики хлеба, в дверях раздался звонок. Тетя Зина бросилась открывать.
За дверью ей улыбнулась все та же звонкая пустота. Казалось, что из нее высунулись и тут же устремились к Зиночкиному сердцу огромные злые щипцы, которые можно увидеть в фильме про инквизицию или гестапо. Бытие рушилось как карточный домик и казалось, что ничего уже не в силах спасти несчастную Зинаиду Васильевну от оскаленной пасти яростно самодостаточной объективной реальности.
- А, я совсем забыла, он же за хлебом решил сходить! Видно уже к дверям подошел и вдруг вспомнил! - мигом сообразила тетя Зина и тем самым спасла положение. На долю секунды она сама удивилась, как ловко крохотная мыслишка смогла сломить могучего левиафана небытия.
Вернувшись на кухню Зинаида принялась за еду.
- Он просил обедать, не дожидаясь его. Ведь он еще собирался к друзьям сходить, - сказала она вместо молитвы. Тем временем в ее сознании происходила полная и безоговорочная капитуляция немногих уцелевших сомнений. Тела этих сомнений, высушенные отчаянным жаром всепоглощающей веры, быстро становились ее же топливом, отчего костер полыхал все жарче и жарче.
Спать она легла в полнейшей уверенности, что сквозь сон ощутит у себя под боком усталое тело мужа. И она действительно ощутила его, но когда спросонья не обнаружила любимого возле себя, то решила, что он ушел на работу. Вечером тетя Зина придумала для дяди Пети новую вереницу дел и забот, из-за чего опять не смогла его увидеть. Теперь она уже отчетливо ощущала его постоянное присутствие, и ответы на вопрос о причине не наличия физического тела возникали сами собой, без всякого воображения. Жизнь супруга сделалась настолько реальной, что Зинаида Васильевна без труда вспоминала слова, сказанные им вчера, и все события прошедшего дня так или иначе связывались с ним.
Следующим этапом стало включение в эту жизнь родителей. В шкафу появилась их верхняя одежда, но не полностью, а лишь частично. Теперь на вопрос "Дома ли Василий Иванович?" она могла с готовностью ответить:
- Сейчас посмотрю, висит ли пальто... Нет, не висит, и маминого пальто нет, наверное вместе куда-то пошли. Ах да, они же сегодня к сыну и внуку собирались!
Мужское присутствие стало отчетливо ощущаться в доме - на спинке стула грязная тельняшка (Петя просил положить, пойдет чинить машину - оденет), в каждой комнате обязательно стояла пепельница, кое-где лежали распечатанные пачки сигарет. Каждая из этих мелких, но сверхреальных вещиц выполняла роль солдата, выгоняющего своим острым штыком саму смерть. Жизнь в пустынной квартире закипела и забурлила, и вряд ли попавший в нее человек смог бы поверить, что на самом деле она пустая.
Вскоре вещи стали перемещаться как будто сами собой, и неожиданно для самой себя Зинаида Васильевна обнаружила на своей чистой постели грязные мужские носки, которые она туда явно не клала.
- Придет Петька, ругаться с ним буду, - решила она и легла спать. Утром Петр, как ему и положено, ушел на работу еще до пробуждения супружницы.
Однако вскоре возникла острая потребность в друзьях и знакомых, уж очень тесно стало в узком семейном мирке. В памяти стали всплывать давно забытые имена, но тут же на каждое имя находился ответ, и тетя Зина поверила, что не так уж давно видела их всех.
Мишка Болотный (давно погибший в автокатастрофе)? Так он только вчера приходил, просто работает много. Федя Чугунов (давно уехавший работать в Германию, после чего с ним потерялись всякие связи)? На той неделе у него были, смотрели по видео немецкие фильмы, которые у нас не показывают, о немцах говорили. Славно немецкий выучил, прямо как Штирлиц! Дима и Лена Енуковичи (давно переселившиеся в далекий южный город)? В воскресенье к ним ходили, Петька с Димкой до полуночи в шахматы играл. И что можно найти в этих шахматах? Скучнейшая игра и напрасное убийство времени, лучше бы дома прокладки в кранах поменял, а то текут вовсю! Светка Равдуллина (пять лет назад скоропостижно скончавшаяся от сердечного приступа)? Вчера к нам заходила, сразу после Мишки, свои стихи читала. Не понимаю я ее, вроде дама в возрасте, а все о любви, о романтике. Как будто только что семнадцать исполнилось! Боря Толочко (погибший от внезапной остановки сердца прямо в своем директорском кабинете)? Месяц назад приходил. Такой галантный, букет гвоздик мне принес. Забыл видно, что я ненавижу гвоздики. Но все равно молодец, Петька по-моему даже немножко меня к нему ревнует, что очень хорошо - любит значит, в нашем возрасте это большая редкость.
В конце концов тетя Зина решила устроить большой прием. Тут же на кухне появился стол, накрытый на восемь персон. Готовясь к встрече тетушка совершила маленькую оплошность - забыла купить соль и пришлось занимать ее у соседки, у которой она вот уже четыре раза занимала, но до сих пор забывает отдать. Вечером за мытьем совершенно чистой посуды тетя Зина вспоминала:
- Славно посидели. Только жалко что Мишка напился, хороший парень, а пить совсем не умеет. Но ничего, Петя обещал его до самого дома проводить. А у Винничуков дочка замуж выходит, скоро свадьба, как быстро растут чужие дети? А у меня...
И тут Зинаида Васильевна вспомнила, что у них совсем нет детей. Но тут же возник вопрос, останется ли у Винничуков дочка после того, как выйдет замуж? Скорее всего - нет, а это означает, что они окажутся в равном положении.
Но тетушке Зинаиде все-таки хотелось маленького ребенка, играющего в игрушки. С этой целью она купила на барахолке игрушек и принесла их домой. "Ведь был же у меня выкидыш, а это и есть так никогда и не рожденный малыш, который не будет страдать и умирать", - решила она, но немного подумав добавила, - "Но я-то хочу настоящего, пухленького и теплого малыша. Значит он таким и будет". Игрушки стали занимать изрядное пространство в одной из комнат и их парк постоянно увеличивался. Главное место занимали куклы, потому что тетя Зина решила, что ее ребенок - девочка по имени Олюшка, которая в настоящий момент пошла гулять с папой.
Вскоре тетя Зина стала замечать, что в коридоре и комнатах время от времени мелькали то ее муж, то отец, то мать, то Оленька. В некоторые дни к ним прибавлялись родственники и знакомые. Эти явления вызывали в тете Зине еще большую радость и укрепляли веру в происходящее до прочности базальта. Снова в квартире играла музыка, слышались человеческие голоса, но теперь к ним еще прибавился ангельски нежный голосок малышки. Радость цветной пеленой заполнила спертый воздух былого одиночества и моментально выветрила все прошлые невзгоды. Дни Зинаиды Васильевны как и прежде проходили в постоянных хлопотах по хозяйству, ставшие после года одиночества страшно приятными. Воспоминания о похоронах, гробах, смрадных крематориях, серых памятниках стали такими же отстраненными и чужими, как похороны Брежнева.
Счет дням был потерян. На стене по-прежнему висел календарь десятилетней давности, при покупке которого тетя Зина была уверена, что до нового 31 декабря она уже не доживет и нового календаря ей купить уже не суждено. В первом вопросе она, как мы видим, сильно ошиблась, но во втором оказалась абсолютно права.
Еще через какое-то время, через год или через два, тетя Зина начала хорошо видеть своих усопших родных и близких, сталкиваясь с ними почти на каждом шагу. Происходило это во сне или наяву - вопрос бессмысленный, ведь для тети Зины различия между этими состояниями уже давно стерлись и перестали иметь какую-либо эмоциональную окраску, щипать же себя за уши она не любила.
И вот один раз тетушка Зинаида спокойно обедала в самом теплом семейном кругу, среди родственников и близких друзей, которые по всем документам числятся давно умершими. Разумеется, кто-то свяжет это с воображением, кто-то - с игрой мозга, имеющего тяжелые нейрохимические нарушения. Но почему это не может быть самой объективной реальностью? Именно реальностью, а не тем тщательно вырезанным из нее крохотным кусочком, который почему-то усердно выдается за нее всю?!
В этот раз почему-то всегда молчавший Петя неожиданно открыл рот и отчетливо произнес совсем будничным тоном, как будто ничего особенного и не случилось:
- Ну вот, теперь и ты с нами...
В ответ тетя Зина лишь молча кивнула головой.
Ничего не знавший об этих событиях Дима Прохоров мучается над ответом на странную и страшную загадку по сей день, хотя по логике изувеченного капитализмом бытия, думать ему следовало бы совсем о других вещах.