Отважный взгляд стремительных синих глаз прорезает окружающее пространство, на островерхом шлеме пылает Солнце, многократно отражающееся в переплетениях кольчуги и делая человека как будто сотканным из огня. В его сознании прочно стоит образ врага, то есть того существа, которое прочно и окончательно отрицает все то, что любимо и дорого его народу, что представляет собой основу его жизни. Яростная сталь меча готова к тому, чтобы стремительным броском рассечь тело и душу нечестивца, обнажив его мерзкие внутренности и снова взлетев к небесной синеве провозгласить победу.
Да, он знает, что есть враг, он ощущает его сущность так остро, как никто другой не мог бы этого сделать. И через столкновение с этой тварью он также пронзительно чувствует и суть своего народа, знает о нем то, чего не знают его мирные соплеменники. Самый сильный путь самопознания - это столкновение со своей противоположностью, и воин прошел по этому пути сполна.
Ощущение самых потаенных глубин души родного народа заставляет бойца любить его самой сильной любовью - любовью самопожертвования, любовью принесение на жертвенный алтарь того, что для кого-то кажется самым дорогим - собственной жизни. Соплеменники видят это, и любят своего защитника, хотя понимают, что мера их любви несравнимо меньше любви ратника к ним, и из-за этого воин воспринимается не иначе, как частица великой божественной воли.
Его авторитет неоспорим, и поэтому только ему дано право изменять жизнь племени, судить и мирить, казнить и миловать. Ведь все что бы не делал воин освящено пламенем его неизмеримой любви. Конечно, он мог совершать ошибки, иногда даже трагические, но понятие "предательство" было с ним абсолютно несовместимым, просто лежало в другом пространственно-временном измерении. Память о нем и сейчас еще живет в древних сказаниях и легендах, и люди тщетно ищут в нынешнем мире хоть кого-то, кто бы чем-то походил на него.
Желая хотя бы немного приблизиться к этому священному архетипу, я отправился служить в нынешние вооруженные силы Эр-Эфии в звании лейтенанта. Оказавшись в назначенной мне войсковой части я впал в глубочайшее уныние - я так и не увидел воина, передо мной были все те же обыватели и пустомели (вот я в советские времена у-у!), только одетые в военную форму. Конечно, на данный момент их тоже можно понять - устали от бессмысленности собственного существования, ведь в чем же состоит их смысл, если по всем украшенным здоровенной печатью бумагам у нас "нет врага"?!
Было ясно, что все мелкие факторы вроде плохого отношения к армии в государстве и хронической денежной недоплаты здесь ни при чем. Ведь именно армия и формирует государство, а если она не смогла взять на себя этой задачи - то это только лишнее подтверждение диагноза гниения. Так же очевидно, что произошло все это не здесь и не сейчас, а где-то в темных глубинах истории, в которые я и постарался залезть как можно глубже.
С приходом к власти напудренной до безобразия Романовской династии, в высших кругах того общества стали ходить упорные слухи о возможности рационального построения самого справедливого общества, которые были на самом деле следствием тяжелого ослабления древней веры. Тут же возникло множество изобретателей, один из которых сделал мудрое (как ему, конечно, показалось) предложение - разделить задачи воина и управленца, превратить священную обязанность воина по обустройству народной жизни в обыденную и скучную "профессию". Разумеется, скорее всего шаг к этому был сделан и с другой стороны - уж очень боялись многие из старых воинов за жизнь своих детушек, уж больно хотели и в сословии их сохранить и жизнь лишнему риску не подвергнуть. Конечно, по-человечески их вполне понятно, но воинское сословие - надчеловеческое по самой своей природе, и самый страшный грех бойца - проявление отвратительных свойств "маленького человечка".
Так или иначе, но создалась на Руси разветвленная система различных статских, объектов насмешек Салтыкова-Щедрина. Распыляя вокруг себя облака голландской пудры и французских духов, эти дрожащую за свою жизнь и никого кроме своих полюбовниц не любящие персоны считали себя в праве управлять непонятной для них народной жизнью. Разверзшаяся между ними и народом трещина постепенно выросла до самой настоящей пропасти, до разделения народного тела на две чуждые друг другу части, которые говорили даже на разных языках (одни - по-русски, другие - по-французски).
Окончательное их разделение произошло к началу 20 века, когда даже армейский генералитет в значительной мере состоял из незнатных крестьянских выходцев. Два враждебных друг другу народа не могли долго сосуществовать на одной русской земле, и итог был вполне закономерен - грянула революция.
Красная бетономешалка тщательно перемешала сословия, сотворив исходный материал для рождения новых воинов. Вскоре у народа снова появились герои и полководцы, и древний образ воина опять загорелся на русском небосводе, а военная форма стала знаком принадлежности к элите новой империи. Мужество, отвага, а главное - безграничная любовь к своему народу казалось бы навсегда вытеснили хитрость и личную преданность.
Но, к нашему великому несчастию - не навсегда. На этот раз все произошло быстро, всего за одно поколение. Уже дети тех воинов-героев обернулись не желающими нюхать пороха, но зато жаждущих управлять лоснящихся чиновников. Опять, уже во второй раз, любовь к народу оказалась вытесненной любовью к занимаемому месту, которое было настолько теплым и мягким, что напрочь отбивало желание хоть как-то задумываться о народных бедах. Этой ситуации способствовало и состояние техносферы того времени, эпохи индустриализма - гигантские трудно управляемые предприятия-динозавры, создающие массу отчужденных от трудового коллектива управленческих и контролирующих мест.
Однако бочка чиновничьего меда тогда еще сильно огорчалась столовой ложкой дегтя. Этим дегтем была сильная привязанность к земле, к стране, невозможность ее покинуть в любое время дня и ночи. Из-за такой "маленькой неприятности" раскормленным индустриальным боровам приходилось хоть немного да задумываться о среде своего обитания, то есть - о Руси. Одновременно, конечно, шел и упорный мозговой штурм вопроса об очистке желаемой медовой бочки, который успешно завершился их детьми в 1991 году. С тех пор "госслужащие" получили возможность создавать для себя "запасные аэродромы" в различных закордонных странах, и говоря по большому счету их личные судьбы разошлись с судьбой Родины (именно поэтому я терпеть не могу распространенного словосочетания "наше правительство").
А что же произошло с "матерью" этого "незаконнорожденного дитя", то есть с армией? Армия продолжала жить и порождать новых героев, имена которых пропадали в безвестности. Корея, Вьетнам, Египет, Ангола, Куба, Афганистан, космические полеты, подводное освоение Мирового Океана... В людях продолжал жить все тот же древний воинский дух, и он был последней преградой на пути скатывание Системы в окончательное скотство. С целью элементарного самосохранения чиновничество просто было обязано что-то предпринимать.
Уродливая дочь нанесла своей матери удар в самое сердце, в необходимый для каждого бойца как воздух образ врага. Разнообразные телемосты и "клубы интернациональной дружбы" ("дружили", разумеется, только с одним народом, для конкретности скажу - с белыми англосаксами-протестантами), плюшевые Саманточки Смит и Катеньки Лычевы...
Отсутствие врага породило в головах защитников народа звенящую пустоту, приведшую многих из них к суициду. Над русскими небесами тряся тройным подбородком медленно поплыл монстроподобный упырь Системы в самом омерзительном ее варианте, но ни у одного бойца так и не поднялась рука сразить поганое чудовище - исчез образ врага и все тут.
Постепенно монстр приспосабливал среду под свои вкусы и потребности. Дрыгая ножками Буша по средствам массовой информации запрыгала индивидуалистическая поп-"культура", в приказном порядке всем русским людям были даны жизненные ориентиры, прямо противоположные всему бытию нашего народа. Иным словом, враг бодро зашагал по нашей земле, и ослепшая армия забилась в дальний угол национального бытия, став чем-то вроде маргинальной группировки, притягивающей в свои ряды лишь неудачников, не нашедших себе места в прочей жизни.
Потом были попытки слепить искусственный, совершенно неадекватный образ врага сперва из чеченцев, потом из совсем уже виртуального "мирового терроризма", что порождало в военной среде лишь новые разочарования и дальнейшее сползание в пропасть непереносимой бессмысленности.
Но, разумеется, и в Эр-Эфовской армии еще остались истинные воины (и я их знаю лично), просто потому, что в нынешнем обществе им просто негде больше быть, ведь не в охранку же им идти! Их душа хранит образ беспощадного врага и как ответ на него - беспредельную любовь к своему народу, пусть даже и такому, каким он стал теперь. Теперь эта любовь носит в себе строгие родительские черты - раз любишь - значит должен воспитывать. Именно эти люди, зачастую считаемые чудаками даже внутри самих вооруженных сил, и остались последней надеждой русского народа.
Сохранившиеся воины составят основу, ядро нового Воинского сословия и снова создадут так необходимый для каждого народа образ темного врага - ведь без него нет ощущения нации как святой общности, без него невозможно и искать друзей. Вслед за этим в культуру вольется живая вода образа Героя, который снова станет одним из центров русской духовности.
И тогда можно будет сформировать кодекс чести Воинского сословия и правила отбора людей в его ряды. Несомненно, что в основе этих правил должно лежать чувство образа врага (простите, что я повторяю это словосочетание наверное уже в двадцатый раз, просто мне очень хочется, чтобы оно свинцовыми буквами отлилось в вашем разуме) и происходящая из него готовность положить молодую жизнь за други своя. Применение современных методов проведение такого отбора (а современная антропология вполне способна их создать, так называемый "профотбор" тщательно разрабатывался с 60-х годов применительно к вопросам авиации и космонавтики) позволит отбирать истинных воинов еще до "боевого крещения". Применению отбора способствует и то обстоятельство, что армия нынешнего времени потеряла потребность в массовости, ранее вынуждавшей брать в военную среду великое множество лишних людей.
Разумеется, принадлежность к сословию ни в коем случае не должна быть наследуемой и детям воинов (разумеется, при их желании) придется проходить тот же самый отбор. Проявление разнообразных "человеческих слабостей" в таких условиях станет просто невозможным ибо неминуемо приведет к нарушению кодекса чести, за что нарушитель тут же должен быть наказан своими братьями по оружию.
Окрепшее воинское сословие должно будет взять на себя задачи по организации жизни нации. Лучше всего, если этими вопросами, как и вопросами поддержания внутреннего порядка, займутся армейские ветераны, чья любовь к народу испытана боями. Теперь воин - правитель снова обретет былой авторитет и сможет успешно решать задачи по регулированию междуобщинных споров, по организации хозяйственной жизни в государстве, по воспитанию русской молодежи, по взаимоотношениям с иностранными государствами, и, наконец - по объединению интересов общин в совокупный интерес государства, новой Русской Империи.
Теперь взглянем на то, что нашему воину предстоит совершить за пределами родной земли дабы сберечь свой народ в ту эпоху, когда оборона в виде крепостей по периметру границ уже абсолютно неэффективна, даже современнейшие системы ПВО легко пробиваются сверхразвитыми средствами нападения в виде крылатых ракет. Единственный возможный в этих условиях способ обороны - вытеснение противника с рубежей возможного удара, а на начало 21 века это означает очистку от неприятеля всей территории Евразии.
Сдерживая основного противника при помощи асимметричного оружия (то есть наносящего удары, на которые адекватный ответ сильно затруднен или невозможен) мы сможем сильно потеснить сферу его влияния, выбросив его из таких стратегически важных регионов, как Украина (присоединение), Персидский залив (создание Южного флота и совместная с Ираном блокада Ормуздского пролива), Пакистан (передача его в сферу влияния создаваемой при нашей поддержке Персидской империи), Южная Корея (воссоединение Кореи под контролем Руси), Средиземное море (союз с Сирией и Ливией, поддержка антианглосаксонских течений в странах Магриба, конечным результатом которой может стать контроль за проливом Гибралтар). Взяв в свои руки контроль над мировыми запасами углеводородов, мы получим возможность ведения переговоров с германской и романской Европой, с Японией на предмет их выхода из-под англосаксонского влияния, которое уже сейчас переносится ими весьма болезненно. Вслед за освобождением Европы от диктата англосаксов потребуется удар по странам - сателлитам этой цивилизации в Европе - по Дании, Нидерландам, и, наконец - по Великобритании. Заключительным аккордом этой симфонии будет проекция нашего влияния на Латинскую Америку (через Венесуэлу, Кубу и ряд повстанческих течений в испано-язычных странах), поддержка самой молодой на Земле Латиноамериканской цивилизации и установление контроля над Северной Атлантикой с возможностью нанесения первого удара по США и даже переброски аэромобильных сухопутных сил на их континент.
Способствуя освобождению других стран и народов мы не собираемся привносить им свои культурные нормы, а наоборот - будем способствовать возрождению свойственных им традиций, которые по выражению одного мыслителя есть "мысли Бога". Таким образом результатом своей политики мы видим возрожденный, полный разнообразных культур и традиций многоликий мир, навсегда покончивший с серой поп-"культурной" англосаксонской унификацией.
Явление этого бытия станет величайшей Победой русского Воина, в очередной раз спасшего свой народ, а заодно - и весь мир.