История отношений обаятельного психопата, московского доктора Хауса.
(В романе использованы фрагменты ранее опубликованного рассказа "Людочка.")
Глава1
Освещенная слабым светом комната, тяжелые выцветшие занавески скрывают годами не мытые окна. Старинные книжные шкафы до потолка, над диваном несколько репродукций Ван Гога: та, что с отрезанным ухом и подсолнухи в разных вариациях увядания. На столе ни кофе, ни чая. Они приходят сюда каждый день, сидят на потертом диване, на скрипучих стульях, даже на полу. Обсуждают что-то, спорят, слушают музыку.
Людочка устроилась в старом кресле, кутается в плед, у нее небольшая температура. Свет от настольной лампы освещает ее удлиненное лицо с высоким лбом, тонко очерченным носом. Ее серые глаза смотрят внимательно и печально.
В детстве у нее удалили легкое и с тех пор она все время болеет. Руки ее ужасающе худы, ножки - словно две тонкие палочки. Школу она почти не посещает, и весь год ее подружки, ученицы девятого класса, проводят в ее квартире.
Людочка живет вдвоем с матерью. Ее мать не работает, у нее инвалидность. Она курит, пишет стихи и разрешает приятелям Людочки часами сидеть, болтать и рассматривать книги, которых в квартире множество. Считается, что они приходят помогать Людочке с уроками, но никакими уроками они не занимаются, в квартире царит атмосфера вседозволенности и свободы.
Последней в квартиру заходит Женя. Снимает дорогое пальто цвета слоновой кости, вешает его в прихожей, садится на диван. Руки ее расправляют на коленях платье из тонкого кашемира, приглаживают волосы, - густые, слегка вьющиеся, темно-каштанового цвета. Она чувствует на себе завистливые взгляды подружек. И под этими взглядами осанка ее становится еще горделивее.
Жене нравится здесь бывать. Людочка умна, с ней можно говорить обо всем - о боге и свободе воли, о дзен-буддизме, о любимых книгах Борхеса и Берроуза.
Больше никого в компании дзен-буддизм не интересует. В Людочке их привлекает ее умение слушать, вникать в чужие проблемы, и они рассказывают ей - только ей одной - все самое сокровенное.
К восьми часам вечера все уходят, остается только Мила. Красавица Мила, голубоглазая блондинка с пухлыми чувственными губами. Мучительно краснея, она рассказывает Людочке о своем свидании.
- Он обнимал меня за талию, потом руки его опустились ниже. Они скользили по моим бедрам, коснулись живота. Я прижалась к нему, мне казалось, если он уберет свою руку, я умру. Бог знает, какая это была сладкая мука. А потом - удивительное ощущение, словно внутри все пульсирует. Я сразу догадалась, что это оргазм. Это оргазм, да? Я ведь только тебе могу рассказать. Одной тебе.
- А почему не Жене - она ведь тоже твоя подруга, разве нет?
- Женя - лицемерка. Говорит, что подобные разговоры вызывают у нее чувство брезгливости.
- Она не лицемерка, - задумчиво говорит Людочка. - Это ты не можешь допустить, что ей действительно неприятно тебя слушать.
В комнату входит Марья Александровна, мать Людочки. Сообщает, что у нее закончились снотворные таблетки. Вопросительно смотрит на Милу.
- Я могу сбегать в аптеку, - с готовностью отзывается Мила. Марья Александровна удовлетворенно кивает, достает рецепт.
В воскресенье Женя идет гулять в парк Горького. Приглашает с собой Милу. Иметь красивую подругу удобно. Знакомые мальчики ищут их общества, незнакомые провожают восхищенно-заинтересованными взглядами.
Сначала ребят привлекает броская красота Милы, хотя у Жени черты лица тоньше и правильней. Но стоит разговору продолжиться дольше пяти минут, и внимание неуклонно переходит к Жене. Разговаривать с ней интереснее, она вечно выдумывает нечто новое, забавное, интригующее.
Они сидят на скамейке в розарии. Осень, розы уже укутаны мешковиной. Грустная картина, но здесь не так ветрено, как на набережной. К ним подходит симпатичный паренек в нейлоновой курточке.
- Девушки, можно с вами познакомиться?
- Нельзя, - говорит Женя. Взгляд ее на мгновение останавливается на парне. Она потупила взор, на губах играет улыбка. Привычная улыбка от сознания, что ею любуются.
- Почему нельзя? Вместе нам будет веселее.
- Нельзя. И я уже не девушка, а мама.
- Вы - мама? Я думал, вам лет пятнадцать.
- Шестнадцать. И у меня - прелестная дочурка.
Женя поднимает на мальчика свои сияющие серо-голубые глаза. Несколько минут они говорят о несуществующем ребенке.
- Вы...вы как мадонна! Он смотрит на нее с благоговейным восторгом и, смущенный, уходит.
Мила, раздраженная тем, что ее даже не заметили, недовольно говорит:
- Зачем ты ему наврала? Почему тебе не хочется быть самой собой?
- Я и была собой. Просто - в другом времени, - говорит Женя тоном легкого превосходства.
На следующий день она заходит к Людочке. Людочка чувствует себя лучше, собирается пойти на прогулку. Подходит к зеркалу, примеряет берет.
- А Мила что, не придет?
- Нет, у нее свидание. Я сейчас ее встретила, говорила с ее кавалером.
- И как он тебе? Хороший?
- Ну откуда у Милы - хороший? - смеется Женя. Она замечает лихорадочный румянец на щеках подруги.
- А тебе точно можно гулять? Нет температуры?
- С утра не было. Да плевать, пойдем уже.
Они выходят из дома, подходят к трамвайной остановке. Там уже стоят два парня, один - довольно привлекательный, одет в яркую клубную куртку.
- Класс! - тихо шепчет Людочка. Жене становится ее жалко. Была бы на ее месте Мила, она бы состроила глазки понравившемуся парню. Но Людочке с ее болезненной худобой, с ее ножками-палочками не по силам привлечь его внимание.
И тут Людочка начинает говорить. Рассказывает о клубе астрофизиков, которые якобы собираются у нее в квартире.
- Уже доказали, что мы живем в десятимерном мире, и его шесть измерений являются полностью свернутыми. Так что в них может существовать что угодно, принципиально иные миры, вроде ада и рая. Это все давно было известно мистикам древнего Востока. Они входили в транс и отправлялись туда. А времени по крайней мере два. Представляешь, пространство имеет три измерения, а время - только одно. Я в это не верю.
Ребята повернули головы, прислушиваются. Подошел трамвай. Женя услышала, как один из парней шепнул, - поедем на следующем. Женя понимает, что Людочка несет полную ахинею. Пытается ей подыграть, но знаний и находчивости не хватает. Она говорит только, да и нет. Это не совсем то, чего от нее ожидает Людочка. Людочка поворачивает голову, громко и весело говорит:
- Ну что, едим к католикам? На Малую Грузинскую?
- Девчонки! Возьмите и нас с собой!
- А вы разве католики?
- Нет. Мы - атеисты. И еще немножечко - православные.
- Так вы - русские? - Людочка делает презрительную гримаску. Рассмотрев парней, она успела почувствовать разочарование.
- А вы - разве нет?
- Мы из Шотландии!
Девочки запрыгивают в подошедший трамвай и там уже позволяют себе расхохотаться. Парни с растерянным видом остаются на остановке.
Смех Людочки прерывается мучительным кашлем. Она нервно шарит в сумке, нащупывает карманный ингалятор. План посетить католический собор на Малой Грузинской рушится.
- Я не доеду. Домой, мне нужно вернуться домой.
Глава 2.
Новому кавалеру Милы восемнадцать. У него сильные руки и железный брюшной пресс, который он гордо продемонстрировал ей, подняв рубашку, уже на первом свидании. Мила снова и снова пересказывает Жене, как они вошли во двор, где образовался снежный затор. Павел поднял ее на руки и перенес через грязный снег.
- Я влюбилась, люблю его до безумия. Когда он поднял меня, сердце мое так и ухнуло. А потом словно замерло. А когда мы подошли к качелям...
- Ты об этом уже рассказывала.
- Да, прости, - спохватывается Мила, но, не в силах справиться с наплывом эмоций, тут же начинает пересказывать все заново.
Женя рассеянно слушает, думает про себя, - лучше гулять одной, с плеером. Жалко, что Людочка болеет.
Миле захотелось показать Людочке своего нового парня. Они с Павлом стоят на лестничной клетке. Мила звонит в дверной звонок, Павел обнимает ее за плечи. Людочка дверь не открывает.
Они прождали минут десять, не переставая целоваться. Павел прижал ее к стене, расстегнул пальто, руки его жадно искали ее тело. В это время дверь квартиры распахнулась. Мила вырвалась из объятий и, радостная, устремилась навстречу подруге. Людочка стояла молча, строгая и холодная.
- Я все видела. Что, если я позвоню твоей маме и расскажу ей, чем вы тут занимались?
- Ты этого не сделаешь.
- Ты уверена? - голос ее звучит насмешливо.
- Нет, умоляю тебя, не делай этого. Ты же знаешь, я на все для тебя готова. Когда ты болеешь, я и в аптеку, и в магазин. Все для тебя.
Павел усмехнулся.
- Вы тут разбирайтесь, я подожду внизу. Только не долго.
Мила, наконец, вышла из подъезда.
- Ну и сука эта твоя подружка.
- Не знаю, что это с ней сегодня. Она иногда бывает совершенно непредсказуемая.
Мила рассказала об инциденте Жене.
- Почему она так со мной поступила? Она что, мне завидует?
- Ей нравится чувствовать власть над людьми. Такой характер.
-Это же подло.
- Почему обязательно подло?
- Ну как же не подло? Она сознательно сделала мне больно.
- Попробуй ее понять. Она почти не выходит на улицу. Вокруг - все те же стены. И мы. Все тот же мир, он почти не меняется. А ей хочется этот мир разнообразить.
Мила продолжает хмуро смотреть на свою подругу.
- Ну как бы тебе это объяснить? Она превратила свой мир в игру. Играет нами, как кошка мышками. Ты оказалась частью ее игры.
- Я - часть игры? Да она просто ненормальная. И притом - злая и коварная.
- А ты этого не знала? Ты же слышала - Лена перестала с ней разговаривать. И Аллочка тоже. Я как раз вошла и застала эту чудную сценку. Аллочка заливалась злыми слезами. Кричала, что из-за нее она поссорилась со своим парнем.
- С Колоколовым?
- Ну да. Людочка рассказала ему что-то, что Алла хотела скрыть.
- Вот же сука. Как ты думаешь, они помирятся?
- Да сто раз уже помирились. Я спросила у Люды, не возникло ли у нее угрызений совести. А она говорит, - а с чего бы? Аллочка - прелестная кошечка, крутит своими кавалерами, как хочет. Вот я и хотела помочь ему раскрыть глаза. А то ходит за ней, как щенок. А она все равно его оставит.
- Не оставит. У них любовь.
- Может, и любовь. Только Аллочка - умная девочка, рассудительная. У него же нет ничего - ни денег, ни квартиры.
- Гадость все это.
- Время такое, - пожала плечами Женя.
- Люди стараются жить по расчету.
- Я никогда не буду так жить. Но ведь и ты - тоже нет? Для нас с тобой главное - чувства.
- Мы - эмоциональные, - согласилась Женя. - Но дело даже не в этом. Расчет - вещь совершенно невозможная. Там (она указала на небо) смеются над нашими расчетами. Я достаточно слышала подобных историй.
Они распрощались. Мила торопилась на свидание.
У кинотеатра "Алмаз" ее ждал Павел. Фильм, который шел в кинотеатре, они уже видели. Павел стоял, засунув руки в карманы, хмурился.
- Денег на кафе у меня нет.
- Давай просто прогуляемся, - робко взглянув на него, сказала Мила.
Они пошли по бульвару. Поднялась метель, первая в этом ноябре. Хлопья мокрого снега летели в лицо. Они повернулись так, чтобы ветер дул в спину. Мила ежилась от холода, Павел ее обнимал, но ему уже все надоело, он отвечал односложно и зло.
- Может быть, пойдем к Людочке, - предложила Мила.
- К этой тощей? Не боишься, что она опять тебя обидит?
- Нам же некуда больше пойти.
Они купили вафельный тортик и поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Людочка отправила Милу на кухню варить кофе, а сама стала беседовать с Павлом. Мила пыталась войти, на сердце ее сделалось тревожно.
- Закрой дверь. Дай нам поговорить.
Потом они пили кофе, болтали. Павел рассказывал анекдоты, Мила развеселилась и хохотала.
Вышли на улицу. Метель улеглась. Снег на тротуарах уже начал таять. В сумраке зловеще чернели корявые стволы старых лип. Павел небрежно обнял девушку за плечи.
- А ты, оказывается, бл..дь.
- Это она тебе сказала?
- Допустим, она. Ну и что? Это же твоя подруга.
- Я не бл..дь. У меня еще никого не было.
- У тебя характер бл..ди.
- Это неправда.
- Точно неправда?
Он увлек ее в подъезд, домофон в котором был сломан. Прижал к батарее, расстегнул пальто, принялся целовать. Руки его стянули с нее колготки, сдернули трусы. Он приподнял ее, его член сначала уткнулся ей в живот, а потом - ниже. Она почувствовала боль, вскрикнула. Его рука легла на ее губы, и она уже не кричала, а только стонала в его объятиях и, наконец, поникла, обессиленная, испуганная, счастливая. Вязаная шапочка ее валялась на полу возле батареи, он наступил на нее ногой, выругался. Опять принялся целовать ее лицо, волосы, вдыхая запах ее дешевых духов, дешевой губной помады.
- Я вчера стала женщиной, - призналась она Жене, а потом и Людочке.
- Нельзя было так, честное слово, нельзя, - сокрушалась Женя, а Людочка деловито сказала:
- Купи себе противозачаточные таблетки. Сегодня же купи. Не хватало еще беременности!
Встречи Милы и Павла продолжались ровно пять месяцев. Потом наступила ссора, которой он давно уже искал.
- Тебе подходит твоя фамилия - Мягкова. Ты - мягкая и безвольная. Вот я сейчас тебя оскорбляю, говорю тебе гадости, а ты продолжаешь меня слушать. Другая давно бы уже ушла.
Он повернулся и пошел прочь. Она смотрела, как он садился в трамвай. Зови, кричи, - уже не вернется.
Пришла домой. Чувствовала в груди боль. Только боль, все другие чувства умерли. Сказала матери, что простудилась. Легла в постель, отвернулась к стене. Слезы бежали по ее лицу. Мать осторожно прикрыла дверь, думая, что она уснула. Ушла на работу.
Мила вспоминала его низкий голос, который ее так завораживал, его грубоватые, резкие манеры, его небрежную уверенность. Больше никогда его не увидит. Больше никогда. Смысл этих слов только сейчас начал доходить до ее сознания. Позвонила Жене.
- Приходи. Мне сейчас очень плохо.
- С ума сошла? Завтра же контрольная.
- А вдруг меня завтра не будет? Совсем?
- Ты что, напилась? Идиотка!
Женя бросила трубку.
Вот так. Никому нет до нее дела. Случилось горе, а она одна. Совершенно одна.
Подошла к окну, прижалась лбом к стеклу. Слушала шум машин, несущихся по шоссе, проникающий через деревянные рамы. Потом направилась в ванную, наполнила ее теплой водой, легла в нее, распустила свои светлые длинные волосы. Бритвой полоснула по запястью. Смотрела, как расплываются по воде кровавые узоры. Вот она я. Пройдет час, и меня уже не будет.
Ей вдруг стало страшно. Страх возвращал ее из путешествия в небытие. Она потянулась к телефону, который лежал поблизости. Позвонила Павлу, а потом опять Жене.
Женя прибежала к ней, открыла дверь своим ключом. Однажды Женя потеряла ключи и долго не могла попасть в квартиру. С тех пор они с Милой обменялись запасными ключами. Женя пыталась вытащить ослабевшую подругу из ванной. Мила сопротивлялась.
- Не надо. Пусть он увидит. Он сейчас придет и все увидит.
Пришел Павел. Вытащил ее из ванной, перенес на диван. Вместе с Женей они перевязали покалеченное запястье.
- Ну что, подруга? Чего ты этим добилась? Все равно мне с тобой скучно, а тебе скучно со мной. Что, разве я не прав?
Мила пыталась возражать, но он резко ее перебил.
- Замолчи. Знаешь, что я прав.
Повернулся, ушел. Женя просидела у нее до поздней ночи. Вернулась с вечерней смены мать Милы. Странно звучал в тишине квартиры ее резковатый веселый голосок.
- Ты поела? Уроки сделала? А чего до сих пор не легла? Ах вы, полуночницы! - смеясь, добавила, - Я в твоем возрасте была такая же.
- Хорошая у тебя мать. С такой матерью легко, - сказала Женя, и было непонятно, жалеет она Милу или завидует ей.
Ночью у Жени поднялась температура. Она замочила рукава, вызволяя подругу из ванны, потом сидела три часа в мокром свитере и простудилась. Справившись с простудой, зашла к Людочке. Удивилась, что Людочке уже все известно о вскрытых венах.
- Вы правильно сделали, что не вызвали врача. А то бы она уже стояла на учете у психиатра.
- Зачем она тебе рассказала? Разве можно рассказывать о таких вещах?
- Это мне-то нельзя? Да она только и ждет, когда сможет со мной поговорить. Ей нужен человек, который захочет ее выслушать.
- Обратилась бы к психологу.
- Ты смеешься? Откуда у нее деньги на психолога? А мне она доверяет.
- И напрасно, - рассердилась Женя. - Это ведь ты подтолкнула ее к близости с Павлом.
- Считаешь, что кто-то мог ее подтолкнуть? Или, наоборот, остановить? Да она сама этого страстно желала.
Увидев гнев в глазах Жени, Людочка насмешливо сказала:
- Ты что, меня осуждаешь? Да если б она в тот вечер позвонила мне, а не тебе, ничего бы этого не было. Не было бы порезанных вен. Но она позвонила тебе. А тебе на нее наплевать. Да тебе на всех наплевать. Ты эгоистка.
- Да, я эгоистка, - вздохнула Женя. Вспомнила, как мать рассказывала, что в детстве она не выговаривала букву "Р", говорила, - мы две подлюги. Горько усмехнулась.
- Но как странно все связано. Я серьезно простудилась, вытаскивая ее из ванны. Теперь кашель будет мучить меня весь год. Она отомстила мне, не собираясь этого делать. Как будто у мести есть собственная душа и собственные глаза.
- Да, мы все связаны. Помнишь, мы читали статью "Вселенная как голограмма"?
Они сидели в полумраке. Свет от настенной бра падал на кресло, но лицо Людочки оставалось в тени. Глаза под длинными ресницами, казалось, скрывали какую-то смутную тайну.
- Мы все связаны. Я иногда чувствую свое влияние на судьбы других людей. И знаешь, это завораживает.
Женя, попав под влияние ее колдовского обаяния, слушала ее со смешанным чувством страха и восхищения. Потом словно опомнилась.
- Это же не само собой происходит. Тебе нравится манипулировать людьми.
- Да? Только ты одна это понимаешь.
- Не только я. Девочки понимают. Аллочка ведь перестала к тебе приходить?
- С чего ты взяла? Вчера у меня была, вместе с Колоколовым. И позавчера заходила, посоветоваться.
- Я ни за что не стала бы с тобой советоваться.
- Это твое право, - сказала Людочка и вдруг мягко коснулась ее руки. - Давай послушаем музыку.
Она выбрала "Поэму Экстаза" Скрябина.
- Это любимое произведение Саши. Он повернут на симфонической музыке.
Они слушали "Поэму экстаза". Едва возникшая неприязнь растаяла. Женя чувствовала, что Людочка - очень дорогой, близкий ей человек.
Звуки музыки смолкли. Людочка сидела, не двигаясь, скрестив руки на груди,
с мечтательным выражением повторила, - это любимое произведение Саши.
Глава3
Она была влюблена в Сашу Венгерова. Буквально бредила им, девчонки только и слышали, - Саша! Саша! Он был племянником ее умершего отчима. Отчим был умным, талантливым человеком, это его книги во множестве стояли в шкафах их квартиры. Книги по искусству, по философии. Прежде чем умереть, он четыре года лежал парализованным. За время его болезни семья совершенно обнищала. Обои в квартире отвалились, скатерть пожелтела, занавески выцвели. И только в серванте оставались дорогие сувениры, подарки сочувствующих родственников, в том числе слон, вырезанный из кости, подарок родителей Саши. Людочка его уронила, на хоботе появилась трещина, и Мария Александровна сочла это плохой приметой. Хотела его выбросить, но Людочка спрятала слона у себя.
Саше было двадцать шесть лет, он работал врачом-урологом в Боткинской больнице. Людочка захотела показать его Жене, и они, - под предлогом передать какую-то книгу, - поехали к Саше.
Дом, в котором жил Саша, находился в самом центре Москвы. И дом, и улица, вся в посольских особняках, показались Жене удивительными. Людочка рассказывала, что в доме его широкая мраморная лестница и лифт, спрятанный за фигурной решеткой. Но входить они не стали, и Саша вышел к ним на улицу. Он был в элегантном черном пальто, без головного убора. Снег падал на его волнистые волосы крупными хлопьями. Волосы были светлые, необыкновенно красивого благородного оттенка.
- А мы идем от Тверского бульвара, там уже все готово к рождественским гуляниям.
- Рановато, - улыбнулся Саша. Махнул рукой в сторону фонаря, в свете которого медленно кружились снежинки. Сказал, - Снег - это всегда волшебство. Когда падает снег, наша улица преображается. - Спросил у Людочки, читала ли она Жана Кокто. - У него есть отрывок о падающем снеге. Для французских школьников он так же важен, как для наших, - "Чуден Днепр при тихой погоде" Гоголя. Они учат Кокто наизусть. А произведение называется "Ужасные дети".
- Ужасные дети? Это, определенно, про нас, - сказала Женя. Саша взглянул на нее с любопытством и снова обратился к Людочке.
- Может быть, вы все же зайдете? Выпьете чаю?
- Нет, мы идем на Чистые пруды, там сейчас красиво. Волшебство падающего снега, это же ненадолго. Через час опять будет грязь и слякоть.
- Да, к сожалению.
- До свидания.
- До свидания. Желаю вам приятной прогулки.
Пройдя несколько шагов, Людочка оглянулась. Саша все так же стоял возле подъезда, и снег все также падал на его волнистые волосы.
Женя удивилась, что Людочка отказалась от чая.
- Там же его родители. Они будут смотреть на меня, как на больного ребенка. Чувства близости не возникнет. Или оно будет разрушено.
- Понимаю. Ну так что, идем на Чистые пруды?
- Нет, не хочется. Это я так сказала. Он тебе понравился?
-Очень.
- Хотела бы встречаться с таким мужчиной?
- Встречаться? Зачем я ему?
- Как ты думаешь, у меня с ним может что-нибудь получиться?
- Не знаю. Если честно, я представляю его только со взрослой женщиной. С какой-нибудь шикарной, экзотической.
- Все так и есть. Он встречается с болгаркой с иссиня-черными волосами. Родственники называют ее "Болгарка фон экспорт".
-Его невеста?
- Нет, он не хочет жениться. Они оба бешеные. Если поженятся, поубивают друг друга.
- Он не показался мне бешеным.
- Так сразу не видно. Вроде блондин, интеллигентный. Но по темпераменту он холерик.
Весь день мысли Жени возвращались к Саше. Соединить воедино собственные впечатления и то, что о нем говорила Людочка, не получалось. Она записала в своем дневнике. - Саша произвел на меня неизгладимое впечатление. Нос с едва заметной горбинкой, надменные губы, волевые карие глаза. Подумав, она зачеркнула слово "волевые". Через три года она снова встретится с ним и обнаружит, что глаза у Саши вовсе не карие, а серые.
Глава4
В воскресенье Женя и Мила пришли на каток в парк Горького. Мила выглядела восхитительно, - шапочка из меха голубой норки прелестно оттеняла голубизну ее глаз.
- Не жарко тебе будет в меховой шапке? - спросила Женя. Мила обиделась, услышав насмешку там, где ее не было. Они познакомились с симпатичным молодым человеком. Кирилл учился в одиннадцатом классе физико-математической школы. Зашли в кафе, Кирилл купил для них сандвичи.
- Он мне очень понравился. Не кокетничай с ним, ладно? - шепнула Мила.
- Я и не собиралась, - сухо сказала Женя.
Они съели бутерброды, выпили кофе из бумажных стаканчиков и снова выехали на лед. Мила оживленно щебетала. Женя в детстве занималась в секции фигурного катания, ей захотелось вспомнить свое былое мастерство.
Она выехала в центр катка, медленно кружась, сделала ласточку. Кирилл остановился, стал наблюдать ее плавное катание. Уже и другие катающиеся тоже смотрели на Женю, делали одобрительные замечания. Она развернулась и закружилась, вытянув руки, демонстрируя осиную талию.
- Чтоб ты, сволочь, упала, - пробормотала Мила. Она и сама удивилась силе вспыхнувшей злости. Женя сделала полуоборот и действительно упала. Споткнулась, растянулась на льду, лежала, как подстреленная птица, - рука откинута в сторону, белая перчатка, рукав, отороченный светлым мехом.
Парень, стремительно мчавшийся навстречу, не успел затормозить и тоже упал, задев коньком ее откинутую в сторону руку. Женя закричала, крик прозвенел отчаяньем и болью, заглушая музыку. Белая перчатка окрасилась кровью. Несколько человек бросились ей на помощь. Кирилл довел ее до медпункта, вызвали скорую, - требовался рентген поврежденной кисти. Кирилл поехал в больницу в качестве сопровождающего.
Минуло две недели. Женя сидела на диване, мрачная, с потухшим взором. Рука ее была забинтована. Мила расположилась напротив, - розовощекая, румяная, счастливая тем, что ее пригласили в гости.
- Очень болит?
- Совсем не болит.
- Ну и хорошо.
- Ничего хорошего. Кости пальца раздроблены. Для меня это - конец.
- Палец отрежут?
- Нет, но он будет искривлен. Это - конец мечте.
Мила смотрела на нее, не понимая ее отчаянья.
- Я мечтала стать пианисткой, хорошей пианисткой. Известной, знаменитой. Мама говорит, я смогу преподавать музыку в школе. Но я не хочу - в школе. Для меня этого мало.
- Да, - растерянно сказала Мила. Женя выступала на школьных концертах, ее хвалили. Но Мила и представить не могла размера ее амбиций. Ничего себе - известной пианисткой. И ведь никогда об этом не говорила.
Проснувшееся сочувствие вмиг растаяло, как только она узнала, что Женя встречается с Кириллом. Они ужинали в ресторане, побывали в театре на Малой Бронной.
- Знаешь, сколько стоили билеты? По три тысячи рублей каждый.
-Ужас.
- Вот и я говорю - ужас.
Она отвела рукой прядь волос со щеки.
- Видишь эти сережки? Это его подарок.
- Золотые?
- Ну конечно. А камень - аквамарин.
- Выйдешь за него замуж?
- Да ты что! Я же его не люблю. Я ничего ему не позволяю, - ни объятий, ни поцелуев.
- Но ты приняла дорогой подарок. Это обязывает.
Женя гордо вскинула голову.
- Он проводит время в моем обществе. По-твоему, общение со мной не стоит дорогого подарка?
Мила вздохнула.
- А мой новый парень - нищий. Ходили в кино, каждый платил за себя.
- Ну и бросай его к черту. У Кирилла есть друг. Хочешь, я вас познакомлю?
- Познакомь! - обрадовалась Мила. - Вот будет здорово! Будем вместе ходить на свидания.
Сознательно или бессознательно, знакомство Женя все время откладывала. После падения на катке характер ее совершенно испортился. Она сделалась нервной, капризной, ее эгоизм превосходил все мыслимые и немыслимые пределы.
Девочки иногда встречались после уроков.
- Ну, и куда мы сегодня пойдем?
- Давай в кино, - Мила умоляюще заглядывала ей в глаза.
Вопрос был чисто риторический. Они всегда шли туда, куда хотела Женя. Если заходили в торговый центр, Женя вертелась перед зеркалом, примеряя новые наряды, требуя, чтобы подруга оценила их достоинства.
Приобретала вещь и тут же теряла интерес к покупкам.
- А как же моя блузка? - спрашивала Мила, теребя в руках тощий кошелек, в котором лежали деньги, - скромная сумма, выделенная ее матерью на покупку.
- Купишь в другой раз. Пойдем уже, здесь душно.
Девочки ссорились, Мила часто убегала в слезах. Но тут же возвращалась. Без Жени ей было скучно, а Людочка лежала в больнице.
После ссор Мила пыталась объяснить подруге, в чем та была неправа. Женя никогда не опускалась до подобных объяснений, гордость не позволяла. Она просто делала вид, что никакой ссоры не было. Девчонки мирились, но оставался неприятный осадок. Мила терпела ее раздражительный характер. Обижаясь, думала, - вот познакомит она меня с другом Кирилла, и я к ней больше на пушечный выстрел не подойду.