Еще вчера небо было свинцово-серым, а сегодня уже ярко светит солнце. Воздух душный и влажный. На море все еще бушует шторм, купание запрещено. Моя семилетняя дочь мучается от жары и капризничает. Пляж утомляет, и я радуюсь предстоящему походу в горы.
Наша группа состоит из двадцати человек. Проводника зовут Левон, он приехал в Сухуми из Армении. Ему тридцать лет, он невысокого роста и кажется хрупким, но руки его сильные и крепкие. У него правильные черты лица и большие темные глаза. Печальные глаза, как это нередко бывает у евреев и армян.
Мы идем по пыльной дороге, по крутым каменистым ступенькам. Пробираемся сквозь заросли ежевики и оказываемся в горном лесу. Все чудесным образом преображается.
В лесу прохладно и сыро. И очень тихо. Стоит прозрачный туман. Узкая тропинка вьется по самому краю горы. Склоны горы крутые, почти отвесные. Здесь растут бук, дикая вишня и граб. Стволы деревьев покрыты бархатным мхом. Капли влаги поблескивают на маленьких листиках вечнозеленого самшита.
Мы идем осторожно, не спеша. Мужчины несут тяжелые рюкзаки. У меня в руках сумка с продуктами. Впереди опасный подъем. Я уже дважды оступилась и чуть не упала. Камень под моей ногой сорвался и полетел в пропасть. Я смотрю вниз, и внезапно меня охватывает парализующий страх. Я ощущаю головокружение, ноги перестают меня слушаться, с трудом удается сделать следующий шаг. Стараясь не отстать, я иду, цепляясь за стволы деревьев. Страх мой становится все сильнее, это уже не страх, а настоящая паника. Сердце бьется учащенно, пальцы сводит судорогой вокруг тонкого ствола вишни, кажется, я никогда уже не смогу их расцепить.
- Не надо смотреть так пристально в пропасть, милая, - певучий голос с украинским акцентом выводит меня из транса. Женщина берет у меня сумку, и дальше я иду налегке. Хорошо, что дочь убежала вперед и не видела моего замешательства.
Тропинка резко уходит вниз. Мы спускаемся с горы в ущелье горной реки. Река неглубокая, но течение сильное. Бурлящие струи, огибая камни, сверкают и переливаются в лучах солнца. Вода ледяная, чистая и абсолютно прозрачная. Среди прибрежных камней пробиваются нежные кустики рододендрона. Строгая, величественная красота. Несколько минут мы стоим неподвижно в немом восторге. Недавний приступ кажется мне далеким и нереальным.
Мужчины разжигают костры. В большом котле варится борщ, на шампурах жарится сдобренный перцем шашлык. Один из мужчин, сидящих у моего костра, кажется мне очень привлекательным. Он из города Черкассы, что в самом центре Украины. Высокий, стройный, рельефные мышцы будто бы разрывают тонкую рубашку при каждом его движении. Когда моя дочка убегает к другому костру, он наклоняется ко мне и предлагает встретиться вечером. Взгляд его светло-карих глаз ласковый и чуть-чуть насмешливый. Голос звучит вкрадчиво и тихо.
- Нет, - говорю я и улыбаюсь. - Нет. У меня есть муж. Мой любимый мужчина.
Я рассказываю ему о своем муже, - Он врач, хирург. - А вы ведь тоже какой-то врач? - В голосе моем - легкая тень презрения. Я знаю, что он - анестезиолог. В моем представлении анестезиолог - это помощник хирурга, лицо подчиненное и второстепенное.
Его друг что-то быстро-быстро говорит по-украински.
- Саня, говори по-русски, - улыбается врач. Невольно поморщившись, я отворачиваюсь. Мне не нравится имя Саня и не нравится этот курносый, явно некоммуникабельный парень. Медленную украинскую речь я понимаю хорошо, но, когда говорят быстро, смысл ускользает. Хотя и без слов понятно - он говорит, - Оставь в покое эту высокомерную девицу, на кой черт она тебе сдалась?
Но чем дольше мы разговариваем, тем сильнее нравлюсь я анестезиологу. Мне приятно видеть, как он на меня смотрит. Глаза его полны желания, а слова - осторожны и деликатны. И все же, если бы я была не замужем, я бы выбрала в спутники не его, а Левона.
Левон переходит от одного костра к другому. Ему везде рады. Он остроумен, он живо пересказывает случаи из курортной жизни. У него - настоящий шарм. И еще - южная энергетика, темперамент. Он завораживает, очаровывает.
Я завидую Левону - у него шикарная работа. Каждый новый день - приключение, веселье, праздник, и всего этого - через край!
Я с наслаждением пью вино, которым меня угощают, а Левон уже зовет нас в обратный путь.
- Да погоди ты! Сначала попробуй нашей украинской чачи! - растягивая слова произносит одна из женщин и наливает в его стакан самогон. А у этого напитка крепость - семьдесят градусов!
Левон пьянеет. Глаза его сияют озорством и отвагой. Он уже не думает об осторожности, он предлагает нам возвращаться более короткой дорогой. Перейти реку вброд.
- Ура! Через реку - вброд!
Мы поднимаемся, радостные и возбужденные. Собираем котлы, шампуры, бутылки и остатки еды. Левон требует, чтобы поляна на берегу осталась девственно-чистой.
Вслед за Левоном в реку входят женщины. Толстые украинские тетки. Их плотные могучие тела погружаются в воду, и мне приходит в голову сравнение со слонами. Взявшись за руки, они идут через поток грозной колонной, и сильному течению не удается сбить их с ног.
Мужчины несут через поток тяжелые котлы. Один из них предлагает мне перенести через реку дочь. Я отказываюсь. Говорю, что своего ребенка могу доверить только себе и больше никому.
Я беру дочку за руку, и мы входим в ледяную воду. Не дойдя даже до середины реки, я поскальзываюсь на камне, и вот уже бурное течение подхватило нас, завертело и понесло. На короткое мгновение я вижу глаза моего поклонника-врача. Они полны ужаса, дикого животного ужаса! Но он от нас слишком далеко и ничем не может помочь.
Не помню, кричала ли я, звала ли на помощь. Но Левон, уже стряхнувший расслабляющий дурман алкоголя, молнией бросается к нам. В три прыжка он оказывается возле моей дочери, подхватывает ее и несет через бурлящий поток. Дочка на его руках истошно кричит: Маму спасите! Спасите мою маму!
Ко мне устремляется рыжеволосый мужчина лет пятидесяти. Он протягивает мне руку. Сознание мое пронзает мысль - Он старик, он не справится с силой потока. Но я вцепляюсь в него, опираюсь на его жилистую руку, и он помогает мне выбраться из воды. Еще несколько жутких минут - и я на берегу.
Мы все выбрались на берег, все в безопасности. Две женщины потеряли в быстрой воде свою обувь. Есть еще какие-то мелкие потери. Чья-то яркая сумка плывет по реке, мелькает далеко внизу в пенящихся водоворотах. Унесло течением чью-то панаму. У меня и еще у одного парня на ногах - синяки, руки мои в царапинах. Но настроение у всех праздничное, и полученный адреналин, обжигая и согревая, все еще кипит у нас в крови.
Возвращаемся мы по ущелью реки, по ее правому берегу. По обе стороны ущелья - отвесные стены, все в густой зелени. Деревья сплошь покрыты лишайником, с их тонких ветвей причудливо свисают лианы. Камни под ногами мокрые и скользкие, идти тяжело, но после пережитого на переправе дорога уже не кажется слишком опасной. Вообще уже ничто не кажется опасным. И хотя колени мои все еще мелко дрожат, - на протяжении всей обратной дороги, я понимаю, что переступила свой порог страха.
Мы возвращаемся на базу отдыха поздно вечером. Я укладываю дочку спать, а сама ухожу на море. Шторм понемногу успокаивается, тяжелые волны равномерно обрушиваются на берег. Я слушаю их шум, и ко мне окончательно возвращается чувство покоя и умиротворения.
В темноте я встречаю анестезиолога. Я знала, что он будет меня искать. Мы уходим в глубь приморского парка. Сладкий запах цветущих магнолий. Фонари, глубоко спрятанные в зелени, создают иллюзию волшебного призрачного свечения. Он обнимает меня, и я отвечаю на его поцелуй. Юг, истома, любовное томление.
Но это продолжается только несколько мгновений. Я отталкиваю его, выскальзываю из его объятий, с губ моих срывается слово "Нет". На его месте мог быть Левон, но и тогда я сказала бы "Нет". В Москве меня ждет любимый муж.
Анестезиолог смотрит на меня, стараясь угадать мои тайные мысли.
- Точно нет?
- Нет, - говорю я и смеюсь. Мой счастливый смех звучит странно и музыкально. В нем ласка, и нежность, и призыв. Мужчина внезапно набрасывается на меня. Неистовые, страстные поцелуи. Я отбиваюсь, бью его по лицу, движения мои беспомощны и слабы.
И тут он получает могучий удар сбоку. Он резко поворачивается, выпуская меня из объятий, и наносит противнику ответный удар. Драка, двое сильных мужчин изо всех сил колотят друг друга. Я смотрю на них, дрожа, прижавшись к стволу кипариса, а потом, опомнившись, убегаю.
Утром я выхожу из столовой, и передо мной возникает фигура врача. Вздрогнув, я останавливаюсь. У него под глазом синяк, над бровью прилеплен лейкопластырь. Но глаза его смеются.
- Не пугайтесь! И простите меня за вчерашнее. Это все жара... Жара, стресс на переправе и вино, - я совсем потерял самообладание.
У меня на губах появляется неуверенная улыбка.
- Хотите знать, кто ваш вчерашний спаситель?
- Левон? - спрашиваю я и краснею, внезапно почувствовав нелепость своего предположения.
- Это Саня. Кто же еще?
- Саня? Вы поссорились из-за меня со своим другом?
- Мы не поссорились. Мы подрались. Такое между нами случается. Но - никаких обид! Он был и остается моим другом.
Я чувствую огромное облегчение.
- Ну что, мир? - он протягивает мне свою большую руку.
- Мир, - я дотрагиваюсь до его ладони, и прикосновение это заставляет меня снова почувствовать его силу. Но я не разрешаю себе поддаться соблазну.
Мы с дочерью уходим на пляж. Когда долго лежишь на теплом песке, в голове невольно рождаются ненужные мысли. Прогнать их бывает совсем не просто.
Вечером я пишу письмо мужу. Рассказываю о переправе через реку. Об анестезиологе в моем письме нет ни слова.