Тригонников Дмитрий : другие произведения.

Перемещения в двух плоскостях

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  Перемещения в двух плоскостях
  
  Перемещение I
  
  Предвкушение
  
  Середина июля. Неспешно домой
  Шел под запахи сырно-колбасных
  Компонентов питанья. Мешок пищевой
  Постепенно от общего к частным
  Перейдет, похудеет, пока же - тяжел:
  Две недели - не выход пикничный.
  И я руку за лямку вторую завел -
  Вес такой малышу без привычки.
  
  И какая-то легкость, стремленье лететь,
  Я почувствовал дикую жажду
  Настоящий рюкзак поскорее надеть,
  Сытый в доску арестом домашним.
  
  
  Горы
  
  Подождите, сейчас разберемся конкретно, по жизни:
  Измождение, холод, опасность, еще что осталось?
  Так что горы для всех вас - изысканный вид мазохизма.
   Называйте тогда мазохизмом рожденье и старость.
  
  Нет, жестокость природы в сравненьи с людскою - не в счет.
  Здесь скорее - желанье сбежать от проблем или страхов,
  Неизбежных в реальности. Горы - всего лишь уход.
   Называйте тогда погруженного в водку монахом.
  
  Да смотрите: они на игле и не пробуют слезть.
  Взгляд безумный, дыханье сбоит, сердце рвется на части.
  Говорю вам, наукой доказано: горы - болезнь.
   Называйте тогда аномалией пик сладострастья.
  
  Бросьте, в каждом инстинкт покоренья, но разного сорта:
  Кто-то предпочитает вид снизу, а кто-то - вид сверху.
  Все гораздо скромней: горы - вид безопасного спорта.
   Называйте тогда видом спорта хождение в церковь.
  
  
  *
  
  Устье долины, конец простора,
  Девственный вид неприступных расселин,
  Круг горизонта изрезан и светел.
  Ливень косых нитей солнца сквозь шторы
  Нас поливает из окон Газели,
  Как свежевыжатый сочный ветер.
  
  
  Идиллическое
  
  Такого нам совсем не обещал
  Подъем над сушью Верхнего поселка
  Довольно муторный. И аксакал
  Сказал, что озера не будет долго.
  
  Но вдруг, как явь пастушеских молитв:
  Игра теней, безветрие, и море
  По сути корабельных сосен спит,
  Не опасаясь палубной неволи.
  
  Дорога в иглах, серпантин, и груз
  Как будто легче, ведь идем гурьбою.
  Жаль, так недолго: легкий перекус,
  А дальше тропки, словно с перепоя.
  
  Не сломят горы деревянный бунт.
  И наслаждаешься, присев на толстой ветке,
  Остатками комфорта: ровный грунт,
  Сухие ноги, зелень, солнце в сетке.
  
  И подбивает, выгнувшись слегка,
  Дыша в сосново-облачные дали,
  Ботинок пластиковый взять из рюкзака
  И от восторга в шишки засандалить.
  
  
  Вечер
  
  Вечер. Ночь не приходит. Вовсе
  Не потому мы не спим. Напротив
  Нас - листья пламени. На обороте
  Карточки дня сон исчезнет назло всем.
  
  Ночь наступила внезапно. На плечи
  Что-нибудь теплое нужно. Давно
  Мы распрощались с пейзажем. Черно:
  Горы сжимают понятие "вечер".
  
  Ночь наступила задолго... До первой
  Искры костра все погасло. Совсем
  Дело не в форме явления. Чем
  Форма короче, тем формы размерней.
  
  Вечер богат содержаньем. Беседы
  Днем почему-то скучнее. Всего
  Не перечислишь в чем прелесть... Его
  Можно тянуть, словно с чаем конфеты...
  
  Вечер укутает бархатом. Повод
  Есть для костра и раздумий. Свечей
  Не зажигают с утра. Суть вещей
  Чувствуешь лучше, когда нежит холод.
  
  Ночь нас подстегивает. Ягодицы
  Мы отсидели до боли. Вставать
  Жалко - ведь детское время. В права
  Ночь не вступает, пока нам не спится.
  
  
  Над поверхностью
  
  И мы изначально хотели идти в стороне,
  Но по описанию очень уж было красиво,
  И, сделав на озеро ставку, решили вдвойне
  Усилить эффект от немой панорамы массива.
  
  И мы все ползли и ползли, ко всему рюкзаки
  Еще не отдали и толики долга желудкам.
  Как через неделю нам будет писать не с руки,
  Пока не с ноги принимать крест подъема за шутку.
  
  И нам все казалось, что стоит пройти перегиб,
  Как озеро нам распахнет, словно приз за упрямость,
  Объятья своих берегов. Благородный отлив
  Седеющих пиков добавит пикантную пряность.
  
  И вот, усмотрев в показавшемся новом бугре,
  Таком же, как только прошли с языком за плечами,
  Издевку, мы засомневались, что в этой игре
  Возможен исход с плоским местом, водой и харчами.
  
  И мы продолжали бороться, карабкаться, лезть,
  На кромку небес пред собой поминутно глазея,
  Надеясь, что если там все-таки кто-нибудь есть -
  Он нас наградит чем-то веским за верность идее.
  
  И каждый наш шаг, что распутывал очередной
  Клубок горизонта, вдруг стал возбужденно-пружинист:
  "Оно!" - мы кричали, вертя ледорубом, "Оно!",
  Но как-то наигранно, не для себя, а на вынос.
  
  И мы распрощались с кисельной мечтой и, с тоской
  На камни упав у воды, словно полные клуши,
  Вздохнули: а стоило рваться к картине такой,
  Чтоб только увидеть себя в глубине мутной лужи?
  
  И утром мы в нем обжигали водою лицо,
  Посетовав снова на бледность и скромность размеров,
  С тупым равнодушием непостоянных жильцов
  Бросая места, а себя - к перевальности серой.
  
  И мы обернулись, когда от него отошли,
  Возвысившись в том приземленном и косвенном смысле,
  Что лишь удаляет от центра тяжелой Земли,
  Но не прибавляет воздушности ритму и мыслям.
  
  И мы заглянули в его изумрудную гладь,
  Свежее, чем снег, что зажал ее в чаше оправы.
  Восторг отражений не в силах глаза передать.
  Плывет на ту сторону облачный пудель кудрявый.
  
  И стало нам ясно, что это величье внизу
  Заметить никак не могли мы. И нам остается
  Отправить вдогонку ушедшему счастью слезу.
  Как часто мы ценим лишь то, что уже не вернется.
  
  И поняли мы: безграничный порыв "совершить"
  В итоге ведет к результату, который был нужен.
  Так нам никогда не понять в чем секрет слова "жить",
  Пока мы не взглянем на жизнь с высоты и снаружи.
  
  
  Перемещение II
  
  * *
  
  Ты переносишь потоки и слухи
  Между долин, пожелтевшей бумагой
  Ты шелестишь перевальных отметин,
  Пользуясь тем, что на камере руки,
  Гладишь нас нагло под мокрой рубахой,
  Ласковый ветер, коварный ветер.
  
  
  Испытание льдом
  
  Матовый лед, матовый лед,
  Глянцево-синии бреши.
  Кто-то пройдет, кто-то поймет...
  Каждый из нас не безгрешен.
  
  Лед голубой, лед голубой,
  Хрупкие белые корки.
  Он под тобой, он не живой,
  Но не такой уж и мертвый.
  
  Все, что течет, все, что течет
  Не избежит изменений.
  Верный расчет, вечный отсчет
  Капель, секунд, наслоений.
  
  Трещин ковер, трещин ковер
  Дышит недвижно и сонно.
  Внутренний взор, новый узор
  В толще плетется бездонной.
  
  Скользкий разлом, скользкий разлом,
  Стены уходят из вида.
  Толстым стеклом, зубчатым льдом
  Пасть зазевавшихся крыта.
  
  Ад ледяной, ад ледяной
  Глубже, чем дно преисподней.
  Мнимый покой, отблеск дневной
  Слепят угодливой сводней.
  
  Снежный покров, снежный покров
  Прячет паденье в свободу.
  Волей узлов, цепью шагов
  Связаны - жизни в угоду.
  
  На леднике, на леднике
  Дорог любой промах друга.
  В яркой стропе, в крепкой руке
  Бдит острота ледоруба.
  
  
  Расшибание лба
  
  Дурная голова ногам покоя...
  А ноги, как в отместку - голове.
  Ведь надо ж затащить ее в такое...
  Что хочется кататься по траве,
  Когда б она была. А если стоя,
  То голова - всему, хоть ясно всем,
  Что выше уже некуда - простое
  В горах есть правило: чем выше, тем хреновей,
  За исключеньем вознесенья насовсем.
  
  Чем меньше дров, тем меньше кислорода.
  Дрова закончились еще позавчера...
  Вчера в последний раз глядели в воду,
  Ведь как глядели! Все равно с утра
  Отмерили, сказали "гоп". Погоду
  Боялись упустить. Как простокваша
  Закисла вера в непорочность меда.
  Ломить - не строить. Медленным подходом
  Ты не испортишь голову и кашу.
  
  Чем тише едешь, тем и слава Богу.
  А нас, как видно, снова черт понес.
  Гора - не волк, к заветному итогу
  Не обязательно бежать на снос.
  Что в слишком дорогой победе проку,
  Когда внизу встречают на щите?
  Идущий не осилит ту дорогу,
  В конце которой подойдет к порогу
  Отчаянья и жизни в нищете.
  
  Долг платежом... А мы уж задолжали...
  Порядком. Нужно чаще навещать...
  В горах предохраненье без спирали
  Подъемов с плавным спуском - обещать
  Немыслимо. От тошноты и стали,
  Скребущей изнутри, как на заклании,
  Мы молимся прозревшими устами,
  Клянясь, что больше залетать не станем
  Так сходу высоко. Но выше нас - желание.
  
  Чем дальше с возу, тем еще не легче.
  А тут еще положено уснуть...
  Сон только с виду бреду кореш лепший,
  А как послушать - так такая муть...
  Не голубая, к счастью, но осевший
  Слой ила принимает серый цвет,
  Собою маскируя потерпевший
  Помятый разум, словно переспевшей
  Немятой девушки несвадебный букет.
  
  Пером писать про это - только портить,
  Тут обухом как вдарит между глаз!
  Вот это пропечатает в подкорке
  Гораздо лучше, чем любой приказ,
  Науку, что седые поговорки
  Про блох и про "спешить-смешить" -
  Не только тугодумов отговорки,
  Но приглашение к публичной само-порке
  За то, что самому с собой нельзя грешить.
  
  
  Созерцание высот в летную погоду
  
  За-
   патентовано прекрасно,
  Противо-
   правно переснято,
  Фотографично-беспристрастно,
  Серебро-памятно предвзято.
  
  Да-
   внопрошедше-воскрешенно,
  Не-
   увядающе старо,
  Нетерпеливо предвкушенно,
  Неприедаемо-остро.
  
  Долго-
   играюще воспето,
  Быстро-
   пьяняще беспробудно,
  Плодовкусительно запретно,
  Землетворительно безлюдно.
  
  Поли-
   фонически-бардачно,
  Моно-
   гамически-исконно,
  Газоразряженно прозрачно,
  Солнцезащитно затемненно.
  
  Полно-
   экранно черно-бело,
  Узко-
   колейно плодородно,
  Беспочвенно-заледенело,
  Низкопоклонно полноводно.
  
  Муже-
   подобно горделиво,
  Жено-
   любиво заостренно,
  Мироспасительно красиво,
  Смыслоискательно бездонно.
  
  Одно-
   касательно заразно,
  Все-
   проникающе ранимо,
  Неодолимо сладострастно,
  Божественно необходимо.
  
  
  Хорошо на склоне летом
  
  Мы на ладони, как в волчьей яме,
  Негде укрыться, в палатке - баня,
  Хоть бы один подходящий камень...
  Солнце до боли шпарит.
  На высоте места нет эстетам -
  Пекло и лед под одним сюжетом,
  Воздух пропах ультрафиолетом...
  Каждый из нас - очкарик.
  
  Все же живучей не сыщешь твари,
  Чем человек. В озорном угаре
  Он и себя самого поджарит,
  Только бы не сознаться
  В том, что ему уж давно все тошно,
  Сердце вприсядку, кишки - в гармошку,
  Бьется в гудящей башке истошный
  Возглас: "пора сдаваться".
  
  С этим нам нужно еще разобраться,
  Глупо уйти из таких декораций,
  Предоставляя накал оваций
  Тем, кто чуть-чуть упрямей.
  Мы остаемся. Да разве это
  Было серьезно? В разгаре лета
  Воздух пропах ультрафиолетом,
  Кожа пошла пузырьками.
  
  
  Между мирами
  
  Апокалипсис наклонного заката.
  Увлеченная Восточная вершина
  Второпях читает солнце по-арабски,
  Из разверзнутого льда струится тьма.
  Стынет кровь, душа до белых пятен сжата,
  На границе между тем и этим миром -
  Стены ветра, сорванные маски,
  Оголенных мыслей бахрома.
  
  
  Перемещение
  
  Вжалась плоть в микрокосмос индиго,
  Круг сознанья расширился дико.
  Из всего, что не смерзлось в округе -
  Только теплые сны друг о друге.
  
  Из всего, что покинули в мире
  Только вы еще живы. Четыре
  Пали тысячи стен. С высотою
  Вы нужней нам, чем ангелы, втрое.
  
  Мы находимся с царством упорства
  В разной степени противоборства:
  Наше кредо - брать штучно и дробно,
  Вас утроит победа лишь оптом.
  
  Разве можно назвать это "бросить" -
  Щупать ребрами голую осыпь?
  Ревность держит вас в сладостном плене,
  Что когда-то горам мы изменим.
  
  Только если б прозрели порою -
  Вы за горы бы встали горою.
  Уперевшись им в грудь челобитьем,
  Так мы их иногда ненавидим.
  
  
  Предвосхождение
  
  Ночь, луна - стандартное начало
  Для уснувших в пене облаков.
  Это шло, печаталось, звучало,
  Но теперь все это высоко...
  
  Мертвость, тишина, побойтесь Бога,
  Кто ее придумал убивать?
  Изощренный способ - бить тревогу,
  Или очередью писка рвать.
  
  Шепот, лица, наважденье света,
  Фонари в глаза, в живот рукой...
  Я уже не раз все видел это,
  Но теперь все это не со мной...
  
  Тень, таинственность мелькают, чтобы
  Сладить долгий переход в себя.
  Тяжело огнем нальются стопы,
  Невесомость вечности губя.
  
  Сладости, забытье, как прилипнув,
  Глубина не отпускает век.
  От себя от самого отвыкнув,
  Проклинаешь все, что тянет вверх.
  
  Тесно. И обидно, что сырые
  Внутренности, в том числе носков.
  Глаз не открываю до поры я,
  Продлевая жизнь сюжету снов.
  
  Удаль, голова, летит наружу
  Дохлый, дистрофический рюкзак.
  Как ушат опохмеляет стужа,
  С дела осыпается табак.
  
  Путь, добро - все на себе, куда же
  Без добра? И холодно, и ведь
  Здесь исчезла вероятность кражи -
  Только сами можем упереть.
  
  Кровь-любовь могли бы пригодиться,
  Но конструкция настолько тяжела,
  Что пришлось оставить. Наши лица -
  Как бесчувственный объем стекла.
  
  Блеск, лазурь (как водится - на небе)
  Покрывает горы, словно торт.
  Новоиспечен, солонкой в хлебе
  Нас встречает сановитый горб.
  
  Сердце, пламя разливают струи,
  Дрожью предвкушенья кипятя.
  Искренней, как в губы поцелуи,
  Мелкой, словно звон струны внатяг.
  
  Идеалы. Высота дает уж
  Знать, но мы стремимся от
  Легкого дыхания к полету
  И сердцебиению высот.
  
  Снег, пушистость - сыгранная пара -
  Умаляют белизну холста.
  Сколько раз он падал, как подарок,
  Но теперь все это неспроста.
  
  Лед, коварство кроют тонкой коркой
  Камни бессердечья, по уму -
  Так спуститься б вниз, разжечь костер там...
  Только мы готовы ко всему.
  
  Воля. И железо, расшиперив
  Когти, по-кошачьему скребя,
  Выпускает зубья взад и в перед,
  Верой ноги подковав в себя.
  
  Даль, туман... нет, правда - так и было,
  Жалко только - вовсе не вдали.
  Вот бы щелкнуть чем, промолвить: "сплыло!"
  И к чертям все это удалить!
  
  Воздух, замки... "Что вы привязались?
  Не туман, а просто облака".
  Это снизу просто - лошадь, заяц,
  А у нас не видно где рука...
  
  Грозность, лик, недолго и до молний,
  Волосы столбом и тянут, видно
  Приближает нас к себе Верховный,
  Каждый кончик скрашивая нимбом.
  
  Память, вечность, видимо, и правда -
  Что-то так запомнится, что хоть
  Сочиняй из этого тираду -
  Будет что на лацкан приколоть.
  
  Думы и былое. Но едва ли
  Сможем мы найти ответ в былом:
  Горы не дублируют сценарий,
  Разве только - однотипен гром.
  
  Ясно, день заведомо не может
  Гарантировать прозрачность взгляда.
  Мутный купол сдавливает, позже
  Рассыпаясь на осколки града.
  
  Низко поступаем, то есть поступь
  По наклонной на дорожке скользкой.
  Крупнокаменная в дымку осыпь
  Зажигает нас веселой полькой.
  
  Овцы. Не заблудшие, а прямо
  Наблудившие. Поджав хвосты,
  Созерцаем перед носом яму
  Белой, нежной, ждущей пустоты.
  
  Друг, как мило, мы и так с копыт уж,
  А теперь опять тащиться вверх...
  Желчью по язык залиты, с виду ж
  Нас туман в меланхоличность вверг.
  
  Пятнышки! Родимые палатки!
  Слог тяжеловесен, как тесак.
  Это чувство разве что "и краткой"
  Можно попытаться описать.
  
  
  * * *
  
  Мечется, злится, царапает, когти
  Рвет во все стороны, глупая ярость
  Тщится найти скорый выход из клети.
  Ты обезумел, принять если смог ты
  Камни за волны, палатку за парус,
  Ветер, ветер, ветер!
  
  
  Не было бы счастья...
  
  Успокоились в спальнике зубы,
  Вспоминаем, что где-то внизу мы,
  Если только назвать можно низом
  Отношение крыши к карнизам.
  
  Растерял радость целости шкуры
  Человек на ухабах "культуры".
  Между тем, для ремонто-пригодных
  Слаще нет наслаждений животных.
  
  Сдаться сну после долгой осады,
  Поорать вместе с ветром надсадно,
  Подложить под загривок запястья -
  Боже, как мало нужно для счастья.
  
  
  Перемещение III
  
  Гречневая ода
  
  Ах, какое мы чувство несем сквозь года!
  Неизменно к нему с пиететом
  Относясь, даже бремя труда
  Мы готовы нести, чтобы в этом
  Списке избранных быть на почетном
  Месте - рядом с большим черпаком.
  То, что, зубы сжав, выдержит тетка,
  Это чувство возьмет полным ртом.
  
  Все ж Некрасов смотрел глубже Фрейда,
  Впрочем, есть ощущение, оба
  Объясняли мотивы людей, да
  Вряд ли брали основой свой опыт.
  Хорошо рассуждать о природе
  Пустоты в срезе сырной ноздри.
  Но буксуют теории в плоти
  Пустоты, что снедает внутри.
  
  Что ж приходит на ум первым делом,
  А вернее - в нем крепко сидит?
  Уж, конечно, не трюфель под белым
  Винным соусом. Наш аппетит
  Поперхнется foie gras, и в омарах
  Ковыряться здесь нет дураков.
  В змеях, крабах, улитках, кальмарах
  Меньше смысла, чем в смаке их слов.
  
  Образ пищи быть должен конкретным,
  Можно чистым, а можно и так,
  И большим (обязательно), в этом -
  Соль рецепта. Прием натощак.
  И еще - для придания веса
  И мечте, и всему, что за ней
  Выбирать лучше что-то из теста,
  Чем доступней продукт - тем мучней.
  
  Выбирает алкаш корку с солью,
  Черный мякиш - беззубый зе-ка,
  Сухари - сила воли подполья,
  Лист лаваша - пастух-аксакал.
  Плошку риса - китайский крестьянин,
  Блюдо пасты - палермский рыбак,
  Вольный хлеб - кочевые цыгане,
  Манну - в небо смотрящий монах.
  
  Рацион наш не на три октавы,
  Но какие же теплые нотки
  В предвкушеньи грядущей халявы!
  Взгляд завхоза беспомощно-кроткий...
  Есть еще поживиться чем пастве:
  Колбаса, сыр, орехи, в кармашек
  Отпочкованы сникерсы. Разве
  Так уж скудны сокровища наши?
  
  Мы мечтаем о гречневой каше.
  
  
  Диалектика
  
  Естественный процесс идет на пользу
  И дела, и, в конечном счете, трав.
  Растягивая мышечные кольца,
  Приятно думать, чувственно задрав
  Глаза на небо, - о чудесном превращении,
  Перетекании количества с едва
  Заметных поначалу изменений
  До качества простого вещества.
  Определение сознания бытует -
  Как части органической среды.
  Так, значит, мы живем не просто втуне,
  А мир обогащаем сквозь плоды
  Раздумий, напряженного старанья
  Открыть дорогу к истине. Исток
  Несет процент исходного сознанья,
  И мудрости, и глубины. Виток
  Очередной развития приводит
  К пустому распылению богатств
  И разум постепенно переходит
  Из целого в частичных пятен пласт.
  Врожденное желанье встать на грабли
  Определяет зыбкость бытия,
  И, даже выжимая, как по капле,
  Частичку своего теряем "я".
  Воспроизводство - линия усилий,
  Но накопление - весомый штрих.
  Поистине тот разум коллективен,
  Который плодороден изнутри.
  Смотря с псевдонаучной колокольни
  На притчу старую, где яблоня, и дед
  Ее сажает, зная - на застолье
  Его помянут за душистый цвет,
  Мы не найдем системного подхода -
  Ведь яблоню нельзя воткнуть в песок.
  Рожденья плода не добьешься сроду,
  Коль не беременна земля. Намек
  На то, что главный в этом - не садовник,
  Не пыльный шмель, не деды, не отцы.
  Свой вносит бескорыстный вклад коровник:
  Невидимые, скромные бойцы,
  Которым яблок не вкусить уж точно,
  Хоть всех переживи они людей.
  Инстинкты стадные забиты прочно...
  Инстинкт уединения сильней...
  Недаром люди бросили все силы
  На поиск белых пятен, чтоб покрыть
  Их антитезой собственной могилы,
  А чаще - тем, что тяжело отмыть.
  Стремление открыть и вылить - вкратце
  Основа человеческой души.
  И, в общем-то, так если разобраться,
  Вся территория уже - и вглубь, и вширь
  Помечена. Круговорот в который
  Утратил раз родительность "воды",
  Нас окружают крепкие растворы
  И кладки, что в себе таят кусты.
  Перетекание в тиши лесного свода
  Двусмысленности "с" по слову "суть"
  Есть первый шаг слияния с природой
  И редкий случай что-то ей вернуть.
  Борьба с единством противоположна
  Смиренью со всеобщностью утрат.
  Вещественность желаний непреложна,
  Раз есть материальный результат...
  Когда ты занят настоящим делом -
  Так тянет философствовать... Но зов
  Познания привычно глушит тело,
  Ведь мысль не отгоняет комаров.
  
  
  Загадочный край
  
  Почему-то врезается крепко
  Рыжих игл мягкий след вдоль дороги
  И тропинку ведущие камни,
  Элегично одетые в мох.
  Лес как в сказке дремуч, и нередко
  Быстротечно несут свои соки
  Реки, что родились в стародавней
  Усыпальнице проклятых льдов.
  С этих мест никогда б ни на шаг я,
  Если б не колдовство белой шапки.
  
  
  Перемещение IV
  
  Дубль два
  
  Эльбрус - высочайшая точка Европы.
  Престижно, несложно, канатка, приют.
  Побольше здоровья, и - топай, да топай.
  Чем слаще наживка, тем чаще клюют.
  
  Да, рыб разношерстных немало набили:
  Приют - словно улей, на гребне вверху,
  Где стая палаток расправила крылья -
  Табун насекомых по рыло в пуху.
  
  Сказать, что есть место, конечно же, можно:
  Тут места навалом, аж радует глаз
  Широкий обзор. С узким выбором - сложно:
  Чтоб ровно, не мокро, и чтобы не зас...
  
  Последнее, впрочем, скорей от пижонства -
  Не будем судить, сами не без греха.
  Давно говорят - беды все от обжорства.
  Здесь целой планеты собрались фека...
  
  Возьмем, скажем, чехов. За что уважаю -
  Их встретишь везде, им канатка не клин.
  В горах они ходят, а не подъезжают,
  Увидишь их - скалишься, словно своим.
  
  Вот хоть меня режь, остальных не встречал я
  Нигде, кроме этих двух-трех пятачков,
  Где цивилизация креслом-качалкой
  Любезно откажется драть семь потов.
  
  Что ж, если с востока к горе не добрались,
  Пришлось обойти ее с юга - в конце
  Концов результата смотрящий вверх палец
  Важнее, чем ради процесса процесс.
  
  С утра (то есть ночью, часу так в четвертом) -
  Чу! Путь обновляет уж первый ратрак,
  Везущий поклонников чистого спорта.
  Проверено: задница - главный наш враг.
  
  Слегка посветлело, рюкзак растолкал я,
  Мы вылезли вместе. Растянутый склон
  Уменьшил до точек фигурки наскалья -
  След траков простыл, копошатся пешком.
  
  Ботинки приятно печатают в фирне
  Рассказ о предутренней свежести сил.
  И кажется - подан на блюде мир мне,
  Но алчности блеск до конца ослепил.
  
  Последние камни того, что осталось
  От скал Пастухова, чуть выше - пласты
  Лежащих в снегу. Покосило немало
  Из группы любителей быстрой езды.
  
  Один за одним обгоняю. Все те же
  Корейцы и Нового Света сыны.
  "Зенитом", как отблеском детства, увешан,
  Баранит подъем экзотичный румын.
  
  Народа все гуще, и близится приступ,
  Сжимающий горло удушья кольцом.
  Заснеженный стол. Седловина. Пять триста.
  В глазах - поперхнувшийся воздухом сом.
  
  Толпа прет на Запад: вершинка на двадцать
  Каких-нибудь метров повыше, но там,
  Где пик пьедестала, шампанское, танцы,
  Играет секунда, касание, грамм.
  
  И все же решился Восток не обидеть.
  Не тонкости ради - попала шлея.
  Над белой пустыней в распахнутом виде
  Мы будем одни: лишь вершина, да я.
  
  
  Слои
  
  Где-то на втором, или на третьем
   километре
  Вырывается Кавказ из петли
   симметрии.
  
  Где-то через час, или другой
   подъема
  Забываешь, что весь мир перед тобой -
   склоны.
  
  Где-то, ниже опускаясь по шкале
   ртути,
  К абсолюту приближаешься в нуле
   и в сути.
  
  Где-то - пятитысячной отметки
   Возле -
  Вспоминаешь - нужен каждой клетке
   воздух.
  
  Где-то, камень заменяя в лоб
   на слалом,
  Понимаешь - человеку пары ног
   мало.
  
  Где-то, где одышка в обруч грудь
   схватит,
  Кажется, что бесконечен путь -
   хватит!
  
  Где-то только на усталость миражи
   не спишешь.
  Это - истощение души
   и выше.
  
  Где-то, где до цели только шаг -
   и будем,
  Жаль, что путь к победе был не так
   труден.
  
  Где-то, на нетоптаном плацу
   стоя,
  Встретишься лицом к лицу
   с мечтою.
  
  
  * * * *
  
  Противник сильнее, обманом бороться,
  Вилять, уклоняться возможно, не боле -
  Швырнуть на колени пытаются плети,
  Свистящие с севера. Бешено рвется
  Вдаль, без препятствий, до самого моря
  Ветер! Ветер! Ветер! Ветер!
  
  
  Полюса
  
  Стоя на Восточной вершине, понимая всю
  Ответственность момента, равнодушно смотришь
  На то, что самолет давно вовсю
  Предлагал - загляни за борт лишь.
  
  Зная наперед, что свысока подходя к картине
  Мироздания - рискуешь лишь поверхность
  Изучить, закутавшую в иней
  Глубину, что под тобой разверзлась,
  
  Отрекаешься от формы красоты, ибо облака,
  Предлагая форму, скрадывают сущность.
  Созерцанье сквозь слои, издалека
  Придает воображенью кучность.
  
  Ожидание восторга, окрыленности, или пестроты -
  Пафосно. В чем прок от экзальтаций?
  Просто пустота, величие, и ты -
  В лучшей из возможных медитаций.
  
  Только Западной вершины белизна, яркая до злости,
  Близкая и недоступная до жженья,
  Слишком внешне выплеснулась в росте.
  В этом кроется намек на приглашенье.
  
  К черту трезвую ясность: пурги, вожделенья, вина!
  Нужно только дойти до логичной второй половины
  Существа. Глубока и местами без дна
  Меж Востоком и Западом брешь седловины.
  
  
  Отдыхалочка
  
  Раз,
  два-три,
  четыре,
  стоя,
  очень
  трудно
  раз-
  личить
  где
  кончается
  второе,
  но еще
  не кончил жить.
  
  Воз-
  враще-
  ние дыханья
  начинается, когда
  в три погибели
  желанье
  откусить сухого льда
  
  пере-
  силивает жажда,
  просто лед
  сейчас к лицу.
  С ним вступил бы в рукопашный,
  навалял бы подлецу,
  
  только сам
  на нем валяюсь,
  но еще не кончен бой:
  вот немного оклемаюсь -
  и под дых его ногой,
  
  занося удар тяжелый -
  зуб на зуб не попадет.
  Просто рот открыт по полной -
  так он жадно воздух жрет.
  
  
  Один шаг
  
  Как холодно. Как холодно, насквозь
  Пронзают волны кованых порывов,
  Заминкою воспользовавшись, живо
  Вколачивают в белизну, как гвоздь.
  
   На одном пятачке столько ног
   Приведут в гомерический шок.
   Поднимаю глаза: им деваться
   Бедным некуда больше... Уржаться!
  
  И где-то нарождаются внутри,
  Вдали, едва заметно приближаясь,
  Оттаявшие волны, волны, сжалясь,
  Не сразу накрывают в перелив.
  
   Вот так случай! Конечно, флажки,
   Вымпела, из огромной кишки
   Вылетает убойный серп-молот.
   Даже здесь для смешного есть повод.
  
  Они все выше и теплее, хруст
  Застывших губ, растресканных улыбкой,
  Приносит долгожданный, яркий, липкий
  Незабываемый крылатый вкус.
  
   Руки колом. Румын пристает:
   Мол, excuse me, но - спонсор, отчет.
   И снимаю в довесок мытарствам
   Десять лого и клок государства.
  
  В висках и мерный рокот, и галоп,
  Грудь скачет, как шаман в объятьях танца.
  Кипящего, как молоко, пространства
  Ты волны пьешь горячие взахлеб!
  
  
  Пелена
  
  Кажется, да нет, вон, справа, ниже,
  и в очках не видно, и не снять -
  вроде, человек... так, здесь потише,
  лед... вот сволочь, дует вспять,
  залепил всю морду, про следы же...
  кстати, там осталось что пожрать?...
  О! Мелькнули камни, муть пожиже...
  что-то вертится, никак поймать...
  к черту снять скорее эти лыжи...
  зарубайся, ах, в такую мать!
  тут и так недалеко до грыжи...
  прямо здесь уснул бы... на кровать
  белоснежную... пургой бесстыжей
  забирается по самый ять...
  замело, что глаз как будто выжжен...
  только что маячил кто-то, глядь...
  нет, про что-то важное... под крышей -
  да, козе понятно, ночевать...
  что-то важное... ну, ближе, ближе...
  безразличье... пелена... не спать...
  
  
  Неразгаданное
  
  Эльбрусы бывают двугорбыми,
  Лохматыми, важными, темными.
  Эльбрусы бывают притворными,
  То легкими, то неподъемными.
  
  Эльбрусы бывают радушными,
  Открытыми, добрыми, пьяными,
  Эльбрусы бывают уснувшими
  Большими седыми вулканами.
  
  Эльбрусы бывают невидимы,
  Верней - мастера мимикрии.
  Эльбрусы окутаны нитями
  Под коконом белой стихии.
  
  Эльбрусы все лето усыпаны
  Веснушками ярких костюмов,
  Эльбрусы весельем нашпиганы,
  Но лишь если солнце повсюду.
  
  От глаз любопытных, как дымом,
  Укрывшись таинственно-женским,
  Эльбрусы висят недвижимо -
  Они на вершине блаженства.
  
  
   Июль - декабрь 2001
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"