Стояла поздняя осень. Холодный ветер, завывая, гонял по асфальту последние давно увядшие бурые листья, а за окном в классе темнело раньше, чем успевал закончиться последний урок.
Эдик, светловолосый худощавый и ничем особенно не примечательный мальчик, сидел над раскрытой книгой и задумчиво смотрел в окно. Привычка к терпению и долгим ожиданиям отражалась в спокойном взгляде его карих глаз. Мысли Эдика текли неспешной и печальной чередой в полном соответствии с унылыми проявлениями осени за окном.
Хуже всего было то, что до начала летних каникул оставалось бесконечно много времени. Зимние каникулы с праздничной ёлкой подарками и домашней безмятежностью были тоже не близко. Даже до субботы, когда многих воспитанников детского дома отпускали домой на воскресенье, было ещё несколько дней.
В детстве время тянется невероятно медленно. Было начало семидесятых, и глубине второй половины века даже взрослым иногда казалось, что время застыло на месте.
Ребята сидели в классной комнате и занимались самоподготовкой, до ужина оставалось не более часа времени. В третьем классе задавали не так уж много и большинство воспитанников уже выполнили домашние задания. Эдик пытался читать какую-то книгу, но всё время отвлекался. Мальчик, с которым он сидел за одной партой вертелся во все стороны, поминутно пересаживался к ребятам за другие парты, ходил по классу и возвращался обратно. Он определённо не знал чем заняться и отвлекал Эдика.
Неожиданно мальчик толкнул его в бок и с таинственным видом показал сложенный несколько раз листок из тетради в линейку.
- Я нашел это под соседней партой, - сообщил он шепотом. Мальчик украдкой указал на пустую парту впереди. За ней обычно сидели две девочки, и Эдик никогда не обращал на них особого внимания. Сейчас одна из них стояла перед учительским столом и о чём-то разговаривала с воспитательницей.
Эдик взял у мальчика листок и осторожно развернул. Записка была написана цветными карандашами аккуратным и округлым почерком. Первым в записке стояло его имя. "Эдик! Я тебя люблю и хочу с тобой дружить", - прочитал он на листке. Внизу были нарисованы фигурки мальчика и девочки, взявшиеся за руки. Вместо подписи было имя той, что сейчас стояла около учительского стола. Имя было довольно редким, и возможность ошибки полностью исключалась.
В одно мгновение Эдик как бы проснулся и нашел себя сидящим за партой с запиской в руках в неожиданно ярко освещенном классе. Теперь он очень ясно видел каждую мельчайшую деталь вокруг. Звуки тоже стали очень громкими и почти оглушающими.
Время остановилось, и мир изменился. Он изменился навсегда и больше уже никогда не становился таким как прежде.
Эдик во все глаза смотрел на девочку, которая что-то рассказывала воспитательнице у стола, он видел, как она прекрасна, и понимал, насколько она близка ему. Свет от электрических лампочек казалось, умножился во много раз и он с невероятной отчётливостью видел все подробности. Он любовался васильковой синевой глаз девочки, белокурыми локонами слегка вьющихся волос и видел её всю целиком. Это было как затянувшаяся вспышка света.
Уже с первой секунды Эдик знал, что любит её, и это знание заполнило его целиком.
Это сразу стало самым важным в его жизни.
Тем временем его товарищ уже почти залез под соседнюю парту и возбужденно показывал место, где нашел записку. Эдик видел и мальчика и записку у себя в руках всё с той же невероятной отчетливостью, но всё это уже не имело для него совершенно никакого значения. Просто он знал, что любит, а всё остальное и какие-то дополнительные детали воспринимал отстраненно.
При этом Эдик сразу заподозрил товарища в том, что тот сам написал эту записку. Этот мальчик был одним из немногих ребят у кого были большие наборы цветных карандашей, которыми она была написана и нарисована.
- Ты это сам написал? - строго спросил Эдик у мальчика, но почти не слушал, как тот возмущенно отказывается. Потому что это тоже уже не имело совершенно никакого значения.
Он, не отрывая взгляда, смотрел на девочку, которую звали Анжелика, но чаще просто Лика.
Ночью Эдик долго не мог уснуть и думал о девочке, которую полюбил и о том, что в дальнейшем они обязательно поженятся. Конечно, он был ошеломлён и выбит из колеи, но легко принял действительность, такой как она есть.
Неровный свет уличных фонарей отражался от стен и потолка спальни, рисуя глубокие тени и тревожа воображение. Он ещё раз перечитал записку. Кровать Эдика стояла в самом углу у окна и он, приподнявшись, долго смотрел на согнутые ветром вершины далёких деревьев и на корпуса соседних зданий, выделявшиеся на фоне тёмно - синего, почти чёрного неба. Сладкая тревога, чувство неопределённости будущего, сдержанный восторг ожидания и что-то ещё неосознанное и непонятное причудливо переплелись в его мыслях и чувствах. С железнодорожной станции доносилось далёкое, неразборчивое и многократно отраженное ночное эхо распоряжений диспетчера.
И потом, десятки лет спустя, услышав где-нибудь подобное эхо, Эдуард всегда будет чувствовать томительный и чарующий зов детства.
Рядом посапывали во сне его товарищи, но теперь между ними была пропасть глубины, которой никому не дано постичь.
Эдик сплел из цветной проволоки красивый, на его взгляд, перстень, спрятал его вместе с запиской на металлической сетке кровати под матрасом и только после этого, наконец, заснул.
На следующий день он при каждом удобном случае высматривал Лику среди других девчонок своего класса. После уроков она, как и все воспитанники переодевалась в так называемую домашнюю одежду. Поверх пестрого розоватого платья она всегда надевала синюю кофту с красивым воротничком, как и в тот памятный Эдику вечер.
Всё что носила его избранница, казалось ему поистине прекрасным. Звуки, составляющие её имя и фамилию отзывались в нём волшебной музыкой. Иногда Эдик с наслаждением произносил их про себя и как бы пробовал на вкус. При этом у него словно открылись глаза на восприятие красоты. Он стал замечать, что и другие девчонки иногда по-своему красивы и обаятельны. Однако мыслями он всегда возвращался к своей избраннице.
Через некоторое время Эдик простудился и с разными осложнениями проболел практически всю зиму. Весной он перешел в четвёртый класс с несколько худшими годовыми отметками, чем раньше.
В начале следующего учебного года оказалось, что не только Эдик интересуется установлением взаимоотношений. Одна из наиболее общительных и эрудированных девчонок его класса неожиданно угостила Эдика конфетой. В ту пору это было достаточно редкое для воспитанников детского дома лакомство. Эдик не мог оставаться в долгу. Некоторое время они обменивались многозначительными взглядами и нехитрыми подарками: большими листами чистой бумаги, красивыми картинками и подобными мелочами. Но очень скоро девочка поняла, что сердце Эдика занято и оставила его в покое. Вскоре к ней за парту пересел один из мальчиков их класса.
Неспешно, без каких либо заметных событий протекала школьная жизнь Эдика. Но однажды он неожиданно для себя и для других получил двойку по математике. Прежде он учился достаточно хорошо и вплоть до четвёртого класса не имел даже троек. Это была первая двойка Эдика, и он впервые в жизни оставленный заниматься после уроков не смог сдержать слёз. К тому времени он иногда демонстрировал слабые познания и по другим дисциплинам, но всё-таки не до такой степени.
Именно тогда у одного из педагогов и возникла счастливая для Эдика мысль, о том одна из наиболее успевающих и аккуратных девочек может "подтянуть" его по математике и другим предметам.
Эдик решил, во что бы то не стало воспользоваться сложившейся ситуацией и с помощью определённых инициатив ему удалось достичь желаемого результата.
К удивлению педагогов он неприязненно морщился, отворачивался и всем своим видом выражал крайнее неодобрение, когда они принялись перебирать имена подходящих девочек. Потупившись, он лишь пожимал плечами, когда его просили объяснить причины. Только услышав имя Анжелики, Эдик согласно кивнул головой и замер, опустив глаза стараясь скрыть волнение. - Да, - едва слышно произнёс он.
- Ну что ж, если он считает что ему лучше заниматься именно с этой девочкой..., - медленно произнесла классный руководитель, с удивлением разводя руками.
Она, плотно сжав губы, замерла на минуту, пытаясь понять и оценить смысл происходящего.
- Да, пусть занимается с Ликой она у нас отличница и не имеет дополнительной общественной нагрузки, - решила она, наконец.
И уже очень скоро Эдик сидел за одной партой со своей избранницей.
Прежде Эдик не имел ни малейшего представления о том, как замечательно дружить с девчонкой. Им было интересно вдвоем, и они с Ликой очень весело проводили время. Эдик постоянно пребывал в несколько приподнятом настроении.
"Подтягивать" Эдуарда по каким-либо предметам оказалось нелёгким делом, потому что он находил этот процесс очень весёлым. Он постоянно отыскивал в нём забавные стороны и просто наслаждался обществом своей подруги. Между ними часто происходили забавные диалоги.
- Так что же у нас сегодня задано по русскому языку? - строго спрашивала Лика и раскрыв, аккуратно обёрнутый бумагой учебник, поворачивалась к нему всем корпусом, опираясь локтями на спинку и крышку парты.
- Спроси у меня что-нибудь полегче, - лениво отвечал Эдик, в тайне любуясь столь близкой синевой глаз Лики и слегка вьющимися локонами светлых волос у неё на висках.
Но Лика умела настоять на своём, а Эдик особенно не упорствовал.
- Ну, обстоятельства какие-то задавали, - наконец пытался вспомнить он.
- Какие обстоятельства? - искренне удивлялась Лика, по взрослому всплеснув руками. - Обстоятельства мы давно прошли.
- Сейчас мы с тобой проведём морфологический разбор предложения, - деловито заявляла она.
- Какой ужас! - отвечал Эдик, округлив глаза, и Лика не могла удержаться от смеха.
В конце концов, она заставляла Эдика вспомнить и повторить задания по основным предметам, и он с радостью подчинялся.
Потом когда Лика полагала, что её педагогические обязанности на сегодня завершены, они начинали играть в крестики-нолики и другие подобные игры. Они отгадывали слова, рисовали смешные картинки-загадки и делали ещё множество интересных вещей, не имеющих отношения к урокам. Тем не менее, Эдику вскоре удалось продемонстрировать какие-то успехи в обучении, отвечая у доски и тем самым подтвердить пользу от совместных занятий с девочкой.
Эдик никогда не говорил Лике, какая она красивая и вообще не говорил никаких комплиментов. Скорее он мог наградить любимую лёгким подзатыльником, потому что та довольно больно щипалась, когда они ссорились.
Ссорились они также легко, как и потом мирились. Иногда один из них не давал другому списывать. Конечно, чаще всего списывать не позволяла Лика. А иногда Эдик случайно или намеренно выдвигал свой локоть или учебник на её половину парты. По этому поводу следовали замечания, иногда подкреплённые ударом остренького локтя. Иной раз Лика проводила по парте карандашом или ручкой линию, которую ему не следовало пересекать. Причём она проводила линию не только по столу, но и по скамье парты. Сначала Эдик внимательно следил, затем чтобы эта линия была проведена правильно. Но потом, чувствуя себя человеком, несколько ущемлённым в своих правах, он быстро чертил что-нибудь на её стороне парты. Девочка чертила ему в ответ. Потом они переходили к черканию в тетрадях, а потом могли перейти и на руки друг друга. Но они никогда не заходили очень далеко. Кто-нибудь первым предлагал мир, и они начинали чистить друг другу парту и пытаться скомпенсировать нанесённый ущерб. Однажды Эдик довел Лику до слёз и крайне расстроенный и смущённый просил у неё прощения. Он с трудом находил нужные слова, и её возмущенные подружки, окружив парту, помогали ему сделать это как следует.
Парочка сидевшая недалеко от них заходила в своих ссорах гораздо дальше. Они могли залить чернилами не только всё парту тетради и книжки, но и друг друга. Потом, отмывшись и закатав рукава, они, смущенно улыбаясь, подолгу дружно оттирали свою парту от чернил.
Больше всего Эдику нравилось, когда они с Ликой дежурили по классу. Днём во время уроков обязанностей было немного. Главным образом надо было вначале урока сообщать учителям кто из учеников, и по какой причине отсутствует и следить за тем, чтобы тряпка у доски была влажной. Смотрели также, чтобы у доски всегда был мел, но его преподаватели нередко приносили с собой. Эдик как-то не воспринимал эти обязанности всерьёз, не спешил их выполнять, и они обычно ложились на плечи его подружки.
Самое интересное было вечером. После ужина перед отбоем им следовало помыть полы в классе. Лика приносила ведро и тряпку со шваброй и с чисто женской практичностью и аккуратностью принималась за мытьё полов. Эдику оставалось только помогать переносить парты. Это было очень весело. Он делал вид, что не успевает одновременно с девочкой поднять парту. Или наоборот поднимал раньше времени. Она постепенно включалась в игру и в результате они нередко вываливали содержимое парт на пол. Всё это Эдик сопровождал соответствующими замечаниями. Они собирали рассыпавшиеся по полу учебники и тетради стукались головами, путали содержимое парт и делали множество других смешных вещей. Они хохотали так, что иногда, садились на пол и какое-то время просто не могли ничего делать. Было очень весело, и им никто не мешал. Иногда кто-нибудь, услышав шум, заглядывал в класс, они делали очень серьёзный вид и от этого веселились ещё больше. После этих вечеров Эдик особенно сильно чувствовал, как близка ему Лика. И ему всегда было очень жаль, когда полы в классе были, в конце концов, помыты и приходило время возвращаться в спальный корпус к скучной обыденной жизни. В дни таких дежурств Эдик нередко возвращался в спальню после отбоя, когда его товарищи уже крепко спали.
Эдик никогда не задумывался о том, что именно с третьего класса спальни мальчиков и девочек размещались на разных этажах. В первом и во втором классах они жили рядом на одном этаже и встречались и играли в общей гостиной.
Эдуард начал внимательнее относиться к своей внешности. Каждый понедельник он с удовольствием чувствовал себя нарядно одетым. После выходных дней благодаря маминым стараниям его костюм был всегда тщательно выглажен, а воротничок сиял белизной. Но все-таки он не любил понедельники за то, что именно в понедельник было бесконечно далеко до следующей субботы.
Почему-то их никто никогда не дразнил. Видимо оттого, что когда кто-нибудь из детей младших классов или наиболее бестолковых мальчишек своего класса пытались называть их "жених и невеста" Эдик не имел никаких внутренних возражений и не гонялся за ними. Ему нравилось, когда их так называли, но при этом Эдик все-таки очень тщательно скрывал свои чувства.
Так под знаком невинной любви и дружбы прошёл учебный год и начался следующий. Эти годы были, несомненно, самыми счастливыми для Эдика среди всех лет обучения.
В пятом классе всё продолжалось примерно так же. Они ссорились, мирились и веселились иногда уже все уроки на пролёт. Например, Лика тихонько толкала Эдика в бок и незаметно для окружающих показывала на девочку только что ответившую урок у доски и ожидавшую когда учительница поставит ей в дневник оценку. Девочке видимо нестерпимо хотелось в туалет. Она стояла, засунув ладошки между бедрами, тихонько подпрыгивала и сквозь сжатые зубы издавала на вдохе короткие шипящие звуки. Эдик, закрыв ладонями лицо, падал на парту, чтобы не расхохотаться настолько это было комичное зрелище. Они находили вокруг, сколько смешного или просто забавного, что это не поддаётся никакому описанию.
Так же как и прежде Эдик с Ликой дежурили по классу, когда подходила их очередь. Однажды поздним вечером весело занимаясь уборкой класса, они нечаянно опрокинули парту одного мальчика. Из неё посыпались тетради и учебники, разлетаясь по всему полу. Собирая всё обратно в парту, Эдик случайно увидел фотографию Лики. Она выпала из какого учебника. Лика свою фотографию не заметила и Эдик, повинуясь первому порыву, незаметно вернул её на место. Пораженный самим фактом он даже не задумался, откуда эта фотография появилась у мальчика. Почему-то Эдику не пришло в голову, что его одноклассник стащил эту фотографию иначе бы он её просто забрал. Эдик испытал укол ревности, но Лике ничего не сказал. Несколько дней он присматривался к парню и, наконец, решил что, у него нет повода для ревности. Он никогда не видел его рядом с Ликой, и они практически не общались.
Но почему-то именно теперь этот парень очень не понравился Эдику, и в облике его было что-то неприятное и раздражающее. Вскоре Эдик, найдя какой-то совсем уж ничтожный повод, крепко поколотил своего предполагаемого соперника и только после этого, наконец, успокоился.
Наверное, у каждой девочки в классе была своя особая тетрадь, куда записывались понравившиеся стихотворения, высказывания, песни и наклеивались вырезанные откуда-нибудь красивые картинки. Девочки берегли эти тетради как зеницу ока и конечно никогда не показывали их мальчишкам. Лика тоже иногда доставала свою тетрадь, и тщательно заслонившись от Эдика, что-то туда записывала. Она очень сердилась, когда Эдик пытался подсмотреть и в такие минуты он к ней не приставал. Наконец Эдик решил, что ему пора узнать, что пишет в своей тетради его подруга, и пришел на уроки немного раньше её. Он знал, где Лика прячет тетрадь и, достав её, бережно открыл.
"Любовь-солома, сердце-жар, одна минута и пожар!" - сразу прочитал Эдик, и это ему понравилось. Тем более что ниже была приклеена картинка очень реалистично изображающая костер. Далее следовала страничка аккуратно свёрнутая треугольником
с надписью - "Секрет". Эдик с интересом её развернул. "Осёл, зачем чужой секрет прочёл?" - обескуражено прочитал он. Подивившись девичьему остроумию, Эдик положил тетрадь на место и больше уже никогда не брал.
Заканчивалась последняя четверть на улице бурлила весна, и солнце на уроках иногда било прямо в глаза. Приближение летних каникул улучшало настроение ещё больше и ничто не предвещало неприятностей.
Видимо, в какой то момент Эдик с Ликой нарушили какие-то границы дозволенного или у педагогов просто лопнуло терпение. Но, не смотря на возмущение Эдика их, просто-напросто рассадили по разным партам. Пришлось подчиниться, в пятом классе у Эдика ещё оставались, какие-то представления о дисциплине. Эдика усадили за одну парту с "новеньким", весёлым и предприимчивым мальчиком. По-видимому, намеренно, чтобы он отвлекся от общения с девочкой. Мальчик у него на глазах вылепил из пластилина смешную фигурку потом ещё одну. Оказалось, что он знает множество остроумных анекдотов и вообще у них много общих интересов. Они подружились, и он действительно отвлёк Эдика. Потом Эдика назначили редактором классной стенгазеты, и его мысли были заняты разными оформительскими идеями.
Почему-то именно в том же самом году, в начале мая, когда они заканчивали пятый класс, педагоги решили что мальчики и девочки в их классе держаться слишком обособленно друг от друга. Действительно они никогда не играли вместе и не имели никаких общих дел и интересов, за исключением, может быть, пионерских.
В один из солнечных майских вечеров, когда дети собрались на самоподготовку классный руководитель и одна из воспитателей выступили перед классом. Смысл их речей сводился к тому, что мальчикам следует лучше относится к девочкам, дружить с ними и играть вместе. Конечно, всё это касалось и девочек тоже. Потом воспитатель повела ребят на стадион возле учебного корпуса. Там она рассказала детям правила игры "Море волнуется раз" и мальчики, с девочками взявшись за руки, начали играть. Многие из ребят особенно девочки уже знали правила и придумывали другие более интересные варианты игры. Но Эдика это занятие не впечатлило. Потом, воспитатель, сверяясь с книжкой, научила их играм "Испорченный телефон" и "Вышибала". Эти игры показались Эдику более интересными особенно "Вышибала".
На другой день вечером детям объявили, что сейчас будут танцы и собрали весь класс в кабинете музыки. Они уселись на стулья, которые были расставлены вдоль стен и с интересом ждали, что будет дальше.
Наконец им представили симпатичную девочку в красивом кремовом почти белом платье с блёстками и большим бантом сзади на поясе. Оказалось, что она учится в третьем классе в обычной дневной школе и давно, уже несколько лет, занимается танцами. Девочка должна была показать воспитанникам, как правильно танцевать. Кажется, она была дочерью или какой-то родственницей одного из преподавателей.
Девочка вела себя совершенно раскованно и непринуждённо, разительно отличаясь этим от воспитанников детдома. Она, кружась и что-то напевая, прошлась по импровизированному залу. Потом прошлась ещё раз, выполняя несложные танцевальные па. Более сдержанные и замкнутые одноклассники Эдика на её фоне выглядели довольно бледно и невыразительно.
Все развеселились, когда в небольших и высоко расположенных окнах выходящих в коридор показались любопытные физиономии мальчишек из параллельного "б" класса.
Не приглашённые на мероприятие они, используя подручные средства и вставая на плечи друг другу, старались рассмотреть происходящее. Но, едва показавшись, их лица, исчезли под аккомпанемент грохота падения и смеха зрителей в зале.
Воспитатель напомнила мальчикам, что именно они должны первыми приглашать девочек на танец. Тех, кто не умел танцевать, она просила, не боятся потому что, начав все сразу легко этому научаться.
- А "Белый танец" будет? - тоненьким голосом спросила одна из девочек, и весь зал грохнул от смеха.
- Конечно, будет, - улыбнулась воспитатель.
На проигрыватель поставили пластинку, и заиграл вальс. Но никто из воспитанников не спешил танцевать. Все просто сидели, смотрели и слушали. Девочка в кремовом платье снова прошлась по залу.
- Мальчики ну что же вы? - укоризненно спрашивала она.
- Ребята да будь же вы поактивней, - вторила ей воспитатель.
Эдик не имел каких-либо комплексов относительно танцев, но размышлял, следует ли ему сейчас быть первым. Он никогда не стремился быть лидером, но время от времени оказывался на первых ролях, когда видел, что заменить его было некому.
- Наконец он встал и подошел к девочке в кремовом платье.
- По залу пронёсся лёгкий шум, и Эдик услышал как ребята, толкая друг друга, шепотом повторяют его имя.
- Девочка расцвела радостной улыбкой и изысканным жестом взяла его за руки.
Она тут же положила правую руку Эдика себе на пояс, высоко почти на лопатку, потом вытянула далеко в сторону его левую руку и повела в танце. Ростом она была по плечо Эдику, но была очень стройной и подтянутой.
- Раз, два, три, - тихонько повторяла она, глядя ему прямо в глаза.
Эдик старательно следовал движениям девочки, но вскоре наступил ей на ногу, извинился, но сразу же наступил ещё раз. Девочка повела его уже медленнее и, наклонившись вниз, стала показывать, как правильно передвигаться. Наконец у Эдика, стало что-то получаться, но закончилась музыка. Когда пластинку поставили снова, уже несколько мальчишек и девчонок вызвались танцевать, и Эдик вернулся на своё место.
Он, конечно, предпочёл бы потанцевать с Ликой, но после того как они оказались за разными партами, он чувствовал, что в их отношениях возникла какая-то напряженность.
Сейчас она сидела почти в самом углу зажатая со всех сторон своими подругами и, судя по всему, вряд ли собиралась танцевать.
Он впервые обратил внимание на то, что многие из девчонок его класса были одеты в очень похожие, а то и просто одинаковые кофты и платья. И у него мелькнула неясная мысль о том, что, может быть, ему и не следовало сейчас, на глазах у Лики, танцевать с красивой девочкой из другого мира. Наверное, прекрасного мира, но почти незнакомого ему, а потому практически чужого.
Старания педагогов не увенчались успехом. Мальчишки и девчонки их класса так и не стали играть вместе в красивые игры, о которых столько написано в книжках.
В шестом и седьмом классе Эдик нередко находил возможность снова оказываться за одной партой с Ликой. Иногда девочка, с которой та сидела, болела и подолгу отсутствовала, и Эдик пересаживался на освободившееся место. Один раз он просто попросил её соседку по парте поменяться местами, и та не возражала. Некоторые учителя были настолько заняты своим предметом, что им было всё равно кто с кем сидит. Но наиболее бдительные из педагогов, скрывая удивление, и преодолев некоторый период инерции, принимали соответствующие меры.
Один раз перед началом уроков они принялись пересаживать местами почти весь класс, вполне логично объясняя, почему те или иные ученики должны сидеть за определёнными партами. Лишь позднее Эдик стал понимать, что возможно это затеяли только из-за них с Ликой.
Именно в те годы он впервые стал чувствовать некоторую робость и неуверенность, общаясь со своей подругой. В седьмом классе он уже не мог, как, прежде не задумываясь дать ей по шее или дернуть за косу. В девочке что-то неуловимо для него изменилось. Видимо она тоже это чувствовала, но Эдику по-прежнему было хорошо с ней. Постепенно она превращалась в стройную высокую и невероятно красивую девушку.
Лика всегда была немного выше Эдика ростом. Когда они разговаривали стоя, она трогательно сутулилась и переносила вес тела на одну ногу, скрадывая несколько сантиметров своего роста. Эдик и сам был достаточно высок, и различие в росте его нисколько не волновало. Ему скорее даже нравилось то, что Лика была высокой девушкой. Однако его очень трогала такая тактичность, и за это он любил её еще больше.
Весной они перешли в восьмой класс, и Эдуард начал чувствовать себя практически взрослым человеком. Он собирался после восьмого класса идти работать и поступить в заочный техникум. Уже после техникума он планировал поступать в институт.
В детстве все почему-то очень спешат повзрослеть, и Эдик не являлся исключением.
Последние каникулы вместе с последним летом детства пролетели особенно быстро.
Однажды Лика явилась в класс, слегка подкрасив глаза и губы. В первый момент Эдику показалось, что к нему за парту села незнакомая взрослая девушка. Сначала он не знал, как заговорить со своей подружкой и даже не решался смотреть в её сторону. Видимо Лика тоже чувствовала себя, несколько неуверенно и отчужденно привыкая к своей новой внешности. Эдику не нравились такие перемены. Тем более что, неумело наложенный макияж, резко бросался в глаза и скрадывал естественную, привычную и такую милую красоту Анжелики. Эдик, не отличаясь большим тактом, не замедлил высказаться по этому поводу. Девушка обиделась, и они несколько дней не разговаривали. Почему-то они стали ссорились чаще, а мирились всё с большим трудом.
Эдик, не понимая причин происходящего, был крайне раздражен и стремился выяснить и упорядочить отношения с Ликой. Обычно на уроках они часто писали друг другу записки. Эдик набрался смелости и спросил Лику в записке, любит ли она его. Девушка прочла записку, порвала и ничего не ответила.
Тогда Эдик не нашел ничего лучшего чем предложить ей встретиться в воскресенье в одном из парков. Это было несколько сомнительное предложение, потому что со слов старших он знал, что вечерами там встречаются влюблённые парочки. Она не ответила и на эту записку. По реакции и выражению лица Лики Эдик не мог понять, как она относиться к нему и его предложениям.
Пребывая в столь юном возрасте, Эдик не совсем понимал, какого результата хотел достичь и не особенно задумывался об этом. Иногда он с восторгом и некоторым удивлением думал о том, что между ним и Ликой возможна физическая близость. Однако для Эдика это всегда оставалось на втором месте. На первом месте была простая радость общения полная взаимопонимания и согласия.
Как и любая женщина в подобной ситуации Анжелика всегда была взрослее и мудрее своего друга. Она знала и понимала многое из того, чего он не знал и не понимал. Но Эдуард начал задумываться над этим лишь много лет спустя.
Один раз на уроке Лика подала Эдику порванную пополам цепочку, которую иногда носила на шее. Это была недорогая цепочка, покрытая тонким слоем желтого металла. Эдик провозился половину урока, но сумел её починить. Вскоре Лика вновь подала ему цепочку, порванную уже в двух местах. Потом Эдик починил её цепочку ещё раз, но Лика отказалась взять её назад. Она заявила, что та ей больше не нужна. Это показалось Эдику очень обидным. Они снова поссорились, но уже более серьёзно. Тогда с её молчаливого согласия Эдик впервые покинул их парту самостоятельно.
Вскоре и Лика оставила свою парту, за которой она с Эдиком и без него проучилась столько лет. Она перебралась на одну из задних парт, где оказалась в тесном окружении своих быстро повзрослевших подруг, и Эдик понимал, что там для него уже нет места.
Он навсегда запомнил её аккуратный и округлый девичий почерк. Переняв от неё элементы написания некоторых букв, он продолжал писать их также и многие годы спустя.
Какое-то время Эдик старался не обращать на Лику внимания и считал что теперь всё в прошлом. Острота его чувства с течением времени иногда притуплялась, но порой после случайных встреч вспыхивала вновь. Взглядом, жестом или случайно оброненным словом девушка пробуждала в нём восторженные надежды.
В один из солнечных весенних дней одноклассницы Эдика по просьбе преподавателя записывали в журнал, кто и куда собирается пойти после восьмого класса. Лика вдруг подключилась к разговору и начала в подробностях уточнять у Эдика, чем тот собирается заниматься. Её интересовали адреса, названия учебных заведений, предполагаемые места работы и многое другое. Она не успокоилась, пока не узнала все подробности. В этот день Эдик покинул класс, окрылённый надеждами и уверенный в том, что не безразличен Лике. Конечно, эти расспросы могли и не иметь того значения, которое он им придавал.
Эдик чувствовал, что они с Ликой всё больше и больше отдаляются, друг от друга, но не умел и не знал, как это поправить. Он всегда испытывал к ней сильную привязанность и временами грустил.
В мае, когда они уже заканчивали восьмой класс Эдик, понимая, что время безвозвратно уходит, написал Лике очередную записку. В ней он предлагал встретиться в ближайшие выходные и сходить в кино. Его робость выросла до таких масштабов, что он не представлял себе, как заговорить об этом с Ликой. Эдик не решался даже просто подать ей записку и долго размышлял над тем, как и когда это лучше всего сделать.
Наконец наступил день, когда он после уроков ждал её в коридоре около класса чтобы поговорить наедине. Вот Лика показалась в дверях класса, но остановилась, разговаривая с подругами. Ждать оставалось совсем недолго.
В это время, совсем некстати, в коридоре появился один из наиболее близких друзей Эдика. Он заявил, что уже устал его разыскивать и потащил куда-то за руку. Эдик пытался сопротивляться и объяснял, что обязательно должен передать девушке записку. Услышав это, друг Эдика очень развеселился. Он заявил, что тот всегда успеет решить свои любовные дела, а сейчас они очень спешат. Эдик заразился его беззаботным весельем и сдался, выбрав более легкий путь. Почему-то ему было очень трудно заставить себя подойти к девушке и поговорить. Он решил, что у него будет ещё сколько угодно возможностей это сделать.
Эдик ошибся, больше такой возможности ему не представилось. Последние школьные дни они ходили на консультации, сдавали выпускные экзамены, подписывали обходные листы и виделись лишь изредка практически на бегу.
Оказалось, что в шестнадцать лет непросто найти подходящую работу. Эдик обратился в комиссию по делам несовершеннолетних и по их рекомендации устроился учиться на курсы. Летом и на следующий год, когда Эдик уже работал, а вечерами учился, он утешал себя мыслью о том, что знает, где найти Лику и они обязательно встретятся. Он знал, что она перешла в девятый класс и осталась учиться на прежнем месте. Так прошел год, а потом ещё один. Эдик всё реже и реже вспоминал свою подругу.
Он не отличался постоянством. Однажды Эдику понравилась одна девушка, и он с ней некоторое время встречался, пока та не уехала учиться в другой город.
Через несколько лет, хмурым осенним вечером, Эдик случайно, на автобусной остановке, встретил одного из своих бывших одноклассников. От него он с удивлением узнал, что даже лучшая подруга Анжелики уже несколько лет не знает где она теперь и где её можно найти. Вроде бы она выходила замуж, а может быть, просто уехала в другой город. Но она ничего не знала точно.
Только тогда Эдик понял, что видимо, потерял Лику навсегда.
Его товарищ давно уехал, а Эдуард ещё долго сидел на остановке и смотрел, как ветер гоняет по асфальту пожухлые листья. Идти или ехать никуда не хотелось, казалось, что его жизнь вдруг утратила большую часть своего смысла.
К тому времени он уже начал понимать, что легкую влюбленность, а тем более страсть очень легко спутать с любовью. И теперь он уже не знал, бывает ли на свете настоящая любовь кроме самой первой любви.
Любви, которая может сиять годами как затянувшаяся вспышка чистого ослепительного света.