Литературу и особенно поэзию нередко сравнивают с музыкой, рассматривая их связь, общность и различия. Это вполне справедливо, но в отношении Михаила Жаравина и его творчества мне ближе образ художника - художника слова. Предпосылкой тому служат богатая палитра изобразительно-выразительных средств его литературного языка и владение разнообразными техниками и стилями письма.
Впервые познакомившись с прозой писателя, его рассказами, я был несколько ошеломлён. Зная, что он пишет о простых людях, жителях города и деревни я настроился на чтение того, что принято называть "деревенской прозой". То есть на чтение достаточно простых и понятных текстов, уже не таких волнующих, благодаря известной, и ставшей привычной, тематике.
Но это было "ловушкой" - ожиданием жанра.
Герои произведений Михаила Жаравина действительно просты и понятны, как соседи по даче или лестничной площадке, как люди, которых встречаешь и видишь каждый день. Но по воле автора они нередко оказываются в невероятных фантастических ситуациях, борются с мистическими проявлениями зла, живут на грани безумия, а иногда и переходят эту грань как, например, в рассказах: "Сын приехал" и "Сердечная рана". Проза Михаила Жаравина выглядит необычно, но при этом, затрагивает самые потаённые струны души и открывает столь тёмные уголки сознания, куда не каждый решается заглянуть. Во всяком случае его проза не оставляет читателя безучастным наблюдателем и, следовательно, вполне достигает своей цели.
Поэтому не удивительно, что творчество Михаила Жаравина с течением времени не теряет актуальности, а напротив вызывает всё больший общественный резонанс. Регулярно проводятся большие и малые Жаравинские чтения, выездные литературные семинары, встречи с читателями... Перечень мероприятий посвященных памяти Михаила Жаравина этим далеко не исчерпывается и может послужить материалом для отдельных статей.
Стремление выявить и обозначить хотя бы некоторые из основных отличительных особенностей литературного произведения неизбежно приводит к вопросу о его жанровой принадлежности.
Желая понять, в чём секрет притягательности прозы Михаила Жаравина, я в первую очередь подумал о смешении литературных жанров и направлений в его произведениях. Которое может проявляться в добавлении мистических и фантастических элементов в сугубо реалистичные обстоятельства и бытовую обстановку жизни его героев. А широкое использование диалектизмов и тропов придаёт каждому рассказу необычайную достоверность и яркость. При этом все тексты пронизаны порой мрачноватым, но иногда просто искромётным юмором. Конечно, смешение жанров и стилей мощный прием, которым нередко пользовались классики, но видимо это не главное.
По-моему, основная причина столь устойчивой популярности прозы Михаила Жаравина в её глубоком психологизме. Автор подробно отображает внутренний мир, оттенки переживаний и мысли персонажей, иными словами, проводит тщательный психологический анализ. И часто изобразительно-выразительные средства в его прозе служат главным образом именно этой задаче - максимально полно и достоверно показать психологическое состояние героев в разных, часто предельно критических, жизненных ситуациях.
В литературоведении встречаются различные классификации форм психологизма. Часто выделяют три большие группы приёмов психологического анализа, к которым можно свести все остальные: прямую, косвенную и суммарно-обозначающую.
В прозе Михаила Жаравина используются все известные приёмы психологического анализа и практически в любом произведении писателя можно найти все его основные формы.
Например, в рассказе "Волчья морда" автор широко использует прямую форму психологизма, в которой характер героя показывается "изнутри". При этом отображается внутренний мир персонажа, приводятся внутренние монологи, чувства и переживания, описываются мысли.
Рассказ начинается с большого по объему внутреннего монолога героя произведения: "Эх, Надя! Опять у нас неладно. Сердишься... Ну виноват я, виноват!.. ". Постепенно внутренний монолог приближается к логическому завершению: "...Сердце изобразить хочу, а внутри его - змейку над чашей! Надя сразу поймет: моё сердце принадлежит ей!..". Автор детально воспроизвёл процесс логического развития мыслей и чувств персонажа, когда одно последовательно вытекает из другого. В этом проявляется ещё одна форма психологического анализа - диалектика души.
Далее в рассказе можно выделить характерный пример косвенного психологизма, который, в общем случае, заключается в описании внешности героя, его привычек, поведения, мимики, диалогов. Так же могут использоваться описания природы и деталей интерьера. Здесь психологический анализ проводится внешним по отношению к персонажу повествователем: "Лицо старика перекосилось, заросший седой щетиной подбородок отвис, губы заподрагивали, глаза заслезились. Авдеич молча встал и ушел к шалашу".
И сразу следует текст с суммарно-обозначающим выражением психологизма, когда чувства называются в авторской речи, но не описываются: "С испорченным настроением я косил ещё с полчаса".
Большую часть рассказа "Я в квадрате" занимает внутренний монолог героя, это очень эмоциональные тексты, часто несколько спонтанные с хаотичным движением мысли. То есть уже с признаками потока сознания: "Я боюсь. Шестую неделю он преследует меня, говорю - он, но что это на самом деле - не знаю, с одинаковым успехом о нём можно сказать - она, оно... Я говорю - "он", в моём сознании это невидимка, мутант, существо мужского пола...".
Приведены примеры из рассказов, написанных от первого лица. В произведениях от третьего лица ещё больше возможностей для глубокого психологического анализа. Автор может занять позицию "стороннего" наблюдателя и без ограничений демонстрировать читателю внутренний мир не одного, а нескольких персонажей.
Хочется обратить внимание ещё на один примечательный и несколько парадоксальный приём психологизма - умолчание. Например, в рассказе "Фиолетовое солнце" так описывается реакция отца на действия сына Сергея: "Распили дома с отцом бутылку горькой. Серёжка взялся за шубу.
- К ней? - спросил отец.
- К ней, батя.
Покачал отец головой, но не сказал более ни слова".
Здесь автор не сообщает, "умалчивает", о чём думал отец и какие испытывал чувства. Тем самым читателю предлагается додуматься обо всём самому. Читатель глубже вовлекается в действие и фактически сам проводит психологический анализ.
В рассказе представлена, казалось бы, вполне обычная история но, по-моему, она может приводить читателей к неоднозначным и не очевидным выводам. Главный герой повествования - Сергей, потворствуя своим желаниям, руководствуется скорее инстинктами, а не разумом или чувствами. Осознав свою ошибку, он всеми силами пытается её исправить, но уже не имеет такой возможности. Казалось бы, Сергей неплохой человек, но после первого знакомства с его внутренним миром остаётся неприятный осадок. Концовка рассказа, по-моему, несколько неожиданна, а автор, описывая новый положительный образ героя, допускает лёгкую иронию. Но к каким бы выводам и оценкам не пришёл читатель ему предстоит проделать определённую внутреннюю работу.
Создание психологических портретов не является для Михаила Жаравина самоцелью. Они служит более глубокой задаче писателя: показать духовное перерождение человека прошедшего через горнило сложных или опасных жизненных ситуаций.
Так и в рассказе "Волчья морда" главный герой повествования - Алексей, в начале грубо и небрежно относится к окружающим его людям. Нередко напившись до беспамятства, он выкрикивает жене страшные угрозы и оскорбления, ему приятно видеть испуг Авдеича и чувствовать своё превосходство над ним. Даже пса он сумел обидеть, натравив на него рассерженных ос. При этом Алексей каждый раз искренне сожалеет о своих деяниях, но читатель видит, что его раскаяние не так уж глубоко.
Описание главного героя, окружающей обстановки и развитие сюжета даны столь реалистично, что даже мистические события, пугая своей достоверностью, органично вписываются в повествование.
Проведя бессонную ночь поистине в ужасающих испытаниях, Алексей и Авдеич возвращаются домой, и встречаются с Надей. Мы видим что Алексей стал совсем другим человеком, в нём произошел глубокий душевный перелом и этот факт не вызывает сомнений: "Я утешаю её и обещаю жить по-людски. Я много и часто обещал, но на этот раз говорю правду..."
Персонажи Михаила Жаравина нередко имеют плохую репутацию и сомнительные душевные качества, но автор в каждом ищет человека, в наилучшем смысле этого слова, и неизменно находит. Центром его творчества является именно человек, возможности его духовного развития и в этом проявляется гуманизм писателя.
По-моему, изучение форм психологизма художественной прозы Михаила Жаравина может послужить серьёзной темой для отдельного исследования.
Конечно, наличие или отсутствие элементов психологического анализа в литературном произведении может ничего не говорить о его качестве и художественной ценности. Авторы могут ставить перед собой самые разные задачи и решать их различными способами. Но если рассмотреть развитие литературы в ретроспективе мы увидим что, когда литература только начала появляться, как вид искусства, в ней не было никаких элементов или признаков психологизма. Они появились позднее в процессе развития новых жанров и направлений, и сначала только в "одномерном" варианте, когда психологическое состояние персонажей описывалось поверхностно, однозначными и общими выражениями.
Поэтому, я полагаю, что глубокий психологизм литературного произведения, как правило, говорит о зрелости, сложившемся философском мировоззрении и активной гражданской позиции автора. При этом автору приходиться предполагать, что читающее общество готово, или в обозримом будущем будет готово, признать личность человека наивысшей ценностью и с увлечением следить за перипетиями её развития, а не интересоваться в первую очередь хитроумными сюжетными построениями и описаниями занимательных событий. Это один из принципов гуманистического мировоззрения и степень его реализация может характеризовать уровень культурного развития общества. Писатель, а тем более писатель-психолог, имеет широкие возможности активно влиять на это развитие, настраивая читателя на определенную волну и жизненную философию - на человеколюбие и созидательную деятельность.
На этом этапе рассуждений мы уже видим в развитии и взаимодействии элементов триаду "автор - произведение - читатель", изучению динамики которой многие современные исследователи придают особое значение.
Палитра большого художника может содержать сотни или тысячи цветов и оттенков красок и невозможно выделить каждый из них, чтобы хотя бы назвать. По-моему, не менее сложно выявить и описать все литературные приёмы, стили, изобразительно-выразительные средства, которые применял Михаил Жаравин.
Есть мнение, и я с ним согласен, что человека можно обучить всем тонкостям филологических наук, но нельзя научить писать настоящие стихи, если это не заложено в самой природе человека. По-моему, и проза Михаила Жаравина имеет это свойство. Нельзя научить писать такую прозу - либо можешь, либо нет. Михаил Жаравин мог.