Первоначальное накопление капитала и кризис перепроизводства.
Первоначальное накопление капитала состоит в отделении непосредственного производителя от средств производства. В Англии этот процесс происходил с XV века по конец XVIII века, к началу XIX века там совершенно не осталось крестьянства, все общество делилось на буржуазию и пролетариат, и какая-либо иная революция, кроме социалистической, уже к началу XIX века сделалась в Англии невозможной. В сельском хозяйстве Англии остались только три фигуры: 1) лендлорд (владелец земли), 2) капиталистический фермер, арендовавший у землевладельца землю, и 3) наемный рабочий. Лендлорды не представляли собой крепостников-феодалов, каковые продолжали господствовать в России вплоть до 1917 года, а были вполне обуржуазившимися помещиками. По сути они представляли собой лишь иную фракцию буржуазии и нередко сами являлись капиталистическими предпринимателями. Сохранение этой фигуры в Англии наряду с фермерами, нанимавшими рабочих, обусловлено тем, что гегемоном английской буржуазной революции середины XVII века была буржуазия, а не промышленный пролетариат, которого тогда, по сути, еще не было, а также обусловлено тем, что процесс отделения непосредственного производителя от средств производства осуществлялся в Англии самими лендлордами с опорой на сельскую буржуазию.
Заслугой Сталина является то, что он провел коллективизацию крестьянских хозяйств, точнее, организацию крупных капиталистических хозяйств ("колхозов") - меру, которая к началу 30-х годов назрела объективно, а не в силу каких-то выдумок или "злой воли" центральной государственной власти - с опорой на бедняцкие массы деревни, а не с опорой на капиталистического фермера (кулака), как это делали английские лендлорды и хваленый английский парламент. Впрочем, это не столько личная заслуга Сталина, сколько действие потенциала Великой Октябрьской революции. Процесс первоначального накопления капитала происходил в России и прежде, иначе в ней просто не существовало бы крупной промышленности и пролетариата. Наиболее крупными вехами в этом преобразовании экономического строя России до Октябрьской революции следует признать отмену крепостного права в 1861г. и Столыпинскую аграрную реформу. В результате Октябрьской революции помещики были сметены и, хотя крестьян теперь наделяли землей, орудиями и семенами, но именно с этого момента начинается наиболее бурное развитие капитализма в деревне, что было вполне предвидено Лениным и составляет существенную часть его экономической теории. Задачей, которую ставил Ленин, было направить этот рост капитализма в русло государственного капитализма, регулируемого пролетарской государственной властью. Если перед Октябрьской революцией российская деревня была поляризована, т.е. резко делилась на бедняков и кулаков при уменьшающемся числе середняцкой массы, то в результате революции деревня стала более середняцкой. Но за десятилетие с 20-го по 30-й год российская деревня снова успела поляризоваться. Причем теперь в ней уже не было такой фигуры, как помещик, т.е. крепостник-феодал. Бюрократизмом были заражены в гораздо большей мере государственные органы, чем партийные, ибо последние в гораздо большей степени состояли из бывших революционеров, старой большевистской гвардии, тогда как в государственных органах был велик процент старых царских чиновников и служащих. То же самое следует сказать и о Красной Армии, которая продолжала хранить память об Октябре, т.е. былые боевые традиции были еще сильны в ней. При таких условиях проводить эту крайне назревшую меру ("коллективизацию") с опорой на кулака было просто невозможно. Это значило бы попросту делать хозяином деревни кулака и экспроприировать середняка. Это означало бы острейший политический кризис, ибо середняцкие и бедняцкие массы деревни не поддержали бы этих мер, как не поддержали бы их ни партия, ни рабочий класс, ни Красная Армия. Вот, что я имею в виду, когда говорю о действии потенциала Великого Октября. Следовательно, дело не в злой или доброй _в_о_л_е_ руководителя государства, а дело состояло именно в том взаимоотношении сил различных классов общества, которое сложилось к тому времени. Сталинская "коллективизация" есть не что иное, как экспроприация крестьянства, отделение непосредственного производителя от средств производства. В результате "коллективизации" образовался многочисленный сельский рабочий класс. Выражение "колхозное крестьянство" по сути ненаучно, оно затушевывает антагонизм между буржуазией и пролетариатом, ибо в понятии "колхозное крестьянство" заключается право владения собственностью "колхоза", тогда как фактически собственность "колхозов" находилась не в руках непосредственных производителей, не в руках "колхозников", а в руках уже буржуазного к тому времени государства. Фактически работники "колхоза" лишены средств производства и представляют собой пролетариев. Тем не менее "коллективизация" была в интересах подавляющего большинства народа, она означала гигантское ускорение экономического развития страны, ускорение индустриализации и в конечном счете подъем благосостояния всего сельского населения России. "Коллективизация" и индустриализация есть по сути дела процессы тождественные. Без роста численности рабочего класса рост промышленности был невозможен, а "коллективизация" как раз и явилась поставщиком пролетариата для нужд промышленности. Это дело было облегчено к тому же и благодаря внедрению в сельское хозяйство машин (тракторов и пр.). Земледельческий и животноводческий труд превращались в разновидность индустриального. Обычно под индустриализацией понимают только рост промышленности в городе, но ведь и сельское хозяйство все более и более индустриализовывалась. Для роста промышленности в городе тоже необходимы были рабочие руки, которых поставляли "коллективизация" и рост производительности труда в деревне.
Голод начала 30-х годов в некоторых районах СССР явился следствием диспропорций в быстро развивающейся экономике, которая, несмотря на это быстрое развитие, не могла все же своевременно обеспечить занятостью всех рабочих, выбрасываемых "коллективизацией" на рынок рабочей силы. Эта несвоевременность обеспечения занятостью проистекала не из-за того, что рабочие руки не требовались. Рабочие руки требовались, но зачастую не в том районе, где был их преизбыток, а в другом, более развитом индустриально, и рабочие вынуждены были преодолеть некоторое расстояние, переехать на жительство в другую местность, чтобы устроиться на работу, т.е. продать свой товар - рабочую силу.
Отделение непосредственного производителя от средств производства, превращение его из крестьянина в наемного рабочего есть то, что Маркс называл первоначальным накоплением капитала. Средства производства (машины, сырье, материалы и пр.) сами по себе не являются капиталом. Для превращения их в капитал необходимо, чтобы средства производства приводились в движение трудом наемного рабочего. На уральских заводах Демидова при Петре I работали большей частью крепостные и каторжные. Экономика России в XVIII веке вообще не знала применения наемного труда в сколько-нибудь заметном размере. Правда, существовали торговый (купеческий) и ссудный (ростовщический) капитал. Но торговый и ссудный капитал исторически возникают еще в глубокой древности. Мы же ведем речь здесь о капиталистическом способе производства и его возникновении. Купец или ростовщик пускают в оборот какую-либо сумму денег и затем извлекают из оборота эту сумму денег плюс некоторый избыток над первоначально пущенной в оборот стоимостью. Но источником этого избытка при рабстве или крепостничестве является вовсе не прибавочная стоимость, произведенная наемным трудом на капиталистическом предприятии или в капиталистическом хозяйстве, а прибавочный продукт, созданный трудом рабов или крепостных крестьян, либо трудом ремесленников - как при рабстве, так и при крепостничестве. Основными классами в России XVIII в. были помещики и крепостные крестьяне. В городах был широк слой купечества и мещанства, но пролетариата, в подлинном смысле слова, почти не существовало. Различного рода грубые работы в городе выполняли большей частью те же крепостные крестьяне, уходившие в город на промыслы или посылаемые туда своими барами. Те крепостные, которые убегали от своих господ, колонизировали окрестности рек Дон, Урал и т.п. или необъятные земли Сибири. Они уходили от крепостной зависимости, но не переставали быть крестьянами. Другими словами, процесса первоначального накопления капитала в значительном размере еще не происходило. Подчас шел даже обратный процесс: помещики стремились увеличить число зависимых от них крепостных, посадить того или иного "свободного" "на тягло", наделить его участком земли, чтобы он мог нести помещику _о_б_р_о_к_ или справлять _б_а_р_щ_и_н_у_ . В русских городах существовал еще значительный слой ремесленников. Но ремесленник не представляет собой свободного наемного рабочего, поскольку он владеет необходимыми для его ремесла средствами производства. Те же, кто шли в подмастерья, в скором времени по окончании срока обучения сами становились ремесленниками, т.е. мелкими хозяйчиками, другими словами, пополняли ряды городского мещанства.
Заметный рост пролетариата начинается лишь в XIX веке вместе с ростом промышленности, вместе с образованием промышленного капитала. Обычный путь этого образования был следующий: крестьянин в деревне становился кулаком, прибегал к найму батраков или поденщиков, богател, выкупал себя из крепостной зависимости, становился затем купцом и после уже устраивал свою фабрику, нанимая для работы на ней рабочих. Нередко один человек в течение своей жизни успевал проделать все эти метаморфозы и оставить своим детям в наследство свое имущество. Разумеется, что такой путь могли проделать лишь отдельные крестьяне, а подавляющая их масса продолжала оставаться в прежнем положении, а некоторые из них и вовсе разорялись, нищали или даже умирали с голоду. Рост промышленного капитала означал рост числа промышленных капиталистов и их силы, поэтому они начинали оказывать давление не только на соприкасавшихся с ними помещиков, но и на государственную власть. Интересы промышленной буржуазии пришли в противоречие с интересами помещиков-крепостников. Промышленным капиталистам был выгоден рост рынка рабочей силы, ибо превышение предложения рабочих рук над спросом на них ведет к конкуренции между рабочими и, следовательно, к снижению заработной платы. А чем ниже заработная плата, тем выше прибыль капиталиста. С другой стороны, число капиталистов увеличивалось и за счет числа некоторых обуржуазившихся помещиков, заводивших на своей земле фабрики и мануфактуры или устраивавших в своих имениях ведение сельского хозяйства по западно-европейскому образцу для нужд растущей промышленности. Эти помещики и капиталисты явились социальной базой российского либерализма, стремившегося ограничить власть царя путем принятия конституции и образования парламента по образцу Англии. Отмена крепостного права в 1861 году явилась следствием давления буржуазии и обуржуазившихся помещиков на государственную власть, явилась к тому же способом, каким самодержавие решило предотвратить грозившую крестьянскую революцию и разбить партию революционных демократов во главе с Чернышевским и Добролюбовым. Но помещики-крепостники были щедро одарены царем за эту реформу. Во-первых, крестьяне должны были выплачивать помещикам выкуп, и на протяжении последующих десятилетий помещики посредством этого обдирали крестьян, как липку. Во-вторых, помещики получили право "отрезать" для себя наиболее выгодные им земли, выгодные по плодородию, местоположению и пр. Эти земли получили названия "отрезков". Посредством "отрезков" помещики продолжали закабалять крестьян не хуже, чем прежде. Крестьянину, например, необходим сенокос или водопой для его скотины, а сенокос и водопой расположены на "отрезках", т.е. на земле, принадлежащей помещику. Вот крестьянин и вынужден был снова идти к помещику работать на его поле за право вывести скотину на водопой, т.е. по сути, шел не ту же барщину. Аграрные отношения в России к началу буржуазной революции можно охарактеризовать еще и приведением следующей цитаты из Ленина: "Если взять самых богатых помещиков всей Европейской России, то окажется, что у крупнейших, числом поменьше 30 000 человек, находится земли около 70 миллионов десятин. Это значит больше 2000 десятин на каждого: если взять беднейшее крестьянство, мы получим 10 миллионов дворов и у них около 70-75 миллионов десятин земли. Это значит: у одного - свыше 2 тысяч десятин, а у другого - 7,5 десятин на двор!"
Бедный крестьянин в начале века имел более 7,5 гектаров земли! Уже отсюда видно, что нынешние колхозники с их мизерными участками и палисадниками - вовсе не крестьяне. Участок земли многих колхозников приносит подчас меньший доход, чем дачный участок горожанина, а то и вовсе заброшен. На своем участке он выращивает преимущественно картофель и некоторые виды овощей (огурцы, помидоры, лук, морковь и т.п.) Культуры, имеющие стратегическое значение (рожь, пшеницу, лен, сахарную свеклу и т.п.), на своем участке он не выращивает вовсе. Все это производят колхозы и совхозы. Деревня, как видим, с начала века изменилась в корне. Почему же бедный крестьянин в начале века, имея более 7,5 га земли, т.е. такое количество земли, от которого у иного нынешнего хозяйчика и дух захватит, - почему этот бедный крестьянин нередко голодал? И почему он хотел получить еще землицы? Причины этого следующие: необходимость исполнять барщину за пользование "отрезками", выкупные платежи и налоги, нищета и хозяйственное разорение, отсутствие тягла (безлошадность, однолошадность), необходимость заплатить помещику или богатому крестьянину частью своего урожая за предоставление тягла (лошади), отсутствие инвентаря (вместо железного плуга - деревянная соха и т.п.), самая отсталая агротехника в Европе и, как следствие, самая низкая урожайность, административный произвол (еще в десятых годах нашего века, перед империалистической войной, крестьян подчас _п_л_е_т_к_а_м_и_ (!) сгоняли на общественные работы, на строительство какой-нибудь дороги и т.п).
Ленин неоднократно подчеркивал, что Россия страдает не столько от капитализма, сколько от недостаточного развития капитализма, указывая в то же время, что с голодом и тем более с недоеданием неимущих слоев общества капитализм покончить не в силах. Характерен в этом отношении и тот ответ, который Ленин дал уже после революции 1917 года пролеткультовцам: нам бы, говорил Ленин, сначала побольше буржуазной культуры, куда уж до пролетарской. Ленин имел здесь в виду такой показатель буржуазной культуры, как, например, грамотность. Еще несколько лет до революции Ленин в небольшой статейке "Русские и негры" приводил следующие статистические данные: в Америке среди негров 44% неграмотных, а среди белых 4% неграмотных; в то же время в России 73% неграмотных среди всего населения. И Ленин в конце статьи восклицает: позор Америке за такое положением негров!... Какой убийственный сарказм! Ведь русскому-то царизму еще больший позор за такое положение большинства населения страны. А большинством населения тогда были крестьяне, и среди него всего более был процент неграмотных. Наемный работник вообще есть более развитая и культурная величина, чем крестьянин. И труд наемного рабочего гораздо производительнее труда крестьянина. А рабочих тогда было еще меньшинство среди населения России. Фабрично-заводской пролетариат насчитывал всего 1,5-2 млн. человек, а весь пролетариат (включая и батраков в деревне) _в_м_е_с_т_е__с__ч_л_е_н_а_м_и__с_е_м_е_й_ составлял около 22 млн. человек. И это из более, чем стомиллионного населения России. Если бы рынок рабочей силы был более широк, то разве стали бы сгонять крестьян плетками на общественные работы, как это подчас бывало!
Идеологи буржуазии - как времен Сталина или Брежнева, так и времен нынешних - рисуют экономику СССР как безрыночную. Но наибольший рост рынка наблюдается как раз в годы правления Сталина, Хрущева и Брежнева, ибо главный рынок при капитализме - это рынок рабочей силы. Крестьянское производство означает производство продуктов при помощи средств производства, принадлежащих производителю, для собственных нужд; лишь излишки продуктов выносятся на рынок; причем главную часть дохода приносит именно это производство, а не отхожие промыслы. Здесь рабочая сила не превращается в товар, либо превращается в товар довольно редко, да и то лишь рабочая сила _б_е_д_н_ы_х_ крестьян. За время правления Сталина большинством населения России становятся уже рабочие, т.е. люди, живущие продажей рабочей силы, а такие категории производителей, как крестьяне, ремесленники, кустари, и вовсе сходят на нет. Общество разделилось на два класса - буржуазию и пролетариат. Помещиков и крестьян нет. Заработная плата представляет для рабочего главную статью его доходов, размеры доходов из иных источников у него ничтожны в сравнении с заработной платой.
Итак мы видим, что при Сталине завершился процесс первоначального накопления капитала, т.е. процесс отделения непосредственного производителя от средств производства. Но простое отделение непосредственного производителя от средств производства само по себе еще не означает, что капиталистический способ производства уже встал на свои собственные рельсы. Если батрак нанимается работать в хозяйстве богатого крестьянина или если рабочий нанимается работать за плату в мастерской богатого ремесленника, то здесь мы видим лишь _ф_о_р_м_а_л_ь_н_о_е_ подчинение труда капиталу. Это еще не специфически капиталистический способ производства, ибо последнее характеризуется здесь технической отсталостью, отсутствием кооперации многих рабочих в единый производственный организм, отсутствием применения машин, и т.п. Такой способ производства вследствие своей технической отсталости исключает кризисы перепроизводства. Ясно, что большинство населения России в начале века страдало вовсе не от специфически капиталистических кризисов, т.е. кризисов перепроизводства, и революция была вызвана не столько этими кризисами, сколько крайней отсталостью сельского хозяйства вследствие помещичьего гнета и империалистической войной. Вот два главных зла в России начала XX века - гнет помещиков и война. И прибыли буржуазии, против которой Октябрьская революция направила свой удар, были связаны как с первым, так и со вторым злом.
Кулацкое, фермерское хозяйство не может не носить товарного характера, ибо излишки продуктов здесь намного превышают собственные потребности фермера и его семьи. Батраки создают, работая в кулацком хозяйстве, прибавочную стоимость, идущую в карман кулаку. Но производство в кулацком хозяйстве, хотя оно и является капиталистическим, хотя в основе его лежит основной закон капитализма - производство прибавочной стоимости, но это еще производство _а_б_с_о_л_ю_т_н_о_й_ прибавочной стоимости. Здесь капиталист (кулак) извлекает прибавочную стоимость и стремится увеличить ее норму путем удлинения рабочего дня, а его хозяйство выдерживает конкуренцию с другими капиталистами путем жесточайшей эксплуатации рабочих, скаредности - не только в отношении рабочих, но даже и в отношении членов своей семьи. Подобные же отношения царят и в мастерской богатого ремесленника в городе.
"Производство абсолютной прибавочной стоимости образует всеобщую основу капиталистической системы и исходный пункт производства относительной прибавочной стоимости. При производстве относительной прибавочной стоимости рабочий день уже с самого начала разделен на две части: необходимый труд и прибавочный труд. С целью удлинить прибавочный труд сокращается необходимый труд посредством методов, позволяющих произвести эквивалент заработной платы в более короткое время. Производство абсолютной прибавочной стоимости связано только с длиной рабочего дня; производство относительной прибавочной стоимости революционизирует в корне как технические процессы труда, так и, общественные группировки". (К.Маркс, "Капитал", том 1, страница 518).
Капиталист удлиняет рабочий день, снижает заработную плату своим рабочим, имея целью устоять в борьбе со своими конкурентами, другими капиталистами. И чтобы устоять в этой борьбе, а тем более чтобы победить своих конкурентов, он должен скопить деньги на покупку каких-либо более совершенных технических средств и т.п. Те капиталисты, которые не делают этого, рискуют потерять рабочие руки и обанкротиться. Рабочие, конечно, предпочтут работу на более крупном предприятии, где и заработная плата выше и условия труда лучше, и товарищей больше. Крупное предприятие, между прочим, если взять пример из области сельского хозяйства, это предприятие, крупное не по размеру земли, а по размеру производства, числу применяемых машин, количеству рабочих и т.п. Крупное хозяйство может быть и на сравнительно небольшом участке земли, в то же время на большом участке может быть и сравнительно небольшое хозяйство. Капитализм отличается от феодализма тем, что решающую роль здесь играет уже не размер участка земли, а величина применяемого капитала. И еще он отличается от феодализма тем, что здесь главные агенты производства, его хозяева, вынуждены постоянно совершенствовать способ производства, увеличивать производительность труда, внедрять технические усовершенствования и изобретения. Крепостникам-помещикам не нужно было заботиться об этом, ибо им всегда был гарантирован доход. Рядом с поместьем какого-нибудь либерального помещика, ведущего хозяйство по западно-европейскому образцу, могло спокойно существовать поместье какого-нибудь крепостника, вроде Собакевича или Иудушки Головлева. Ибо крепостные крестьяне от него все равно не уйдут, потому они и крепостные, они прикреплены к его земле. Даже если эти крестьяне крайне бедны в сравнении с крестьянами либерального соседа-помещика, какого-нибудь Павла Кирсанова или госпожи Одинцовой, крепостнику все равно обеспечено получение оброка, его крестьяне все равно будут работать на его поле, а если откажутся, то он найдет на них управу в виде вооруженных отрядов из царского войска или полиции. И правительство будет на его стороне, потому что в большинстве оно состоит из таких же крепостников. Его крестьяне бедны? Ну и что же? Он обдерет их до нитки, а они уж как-нибудь обрастут имуществом, как-нибудь наладят свое хозяйство - до следующего обдирания до нитки. Ясно, что такой способ производства означает страшный застой и техническую отсталость в сравнении с капиталистическим способом производства. Капиталистический способ производства начинается с формального подчинения труда капиталу и с производства абсолютной прибавочной стоимости, т.е. прибавочная стоимость возникает здесь из удлинения рабочего дня сверх того времени, которое необходимо, чтобы произвести продукт, возмещающий по стоимости оплату необходимого труда, т.е. заработную плату. Но технические и прочие усовершенствования (применение машин, кооперация рабочих в единый производственный организм и т.д.) ведут к производству _о_т_н_о_с_и_т_е_л_ь_н_о_й_ прибавочной стоимости. Здесь в пределах того же самого рабочего дня уменьшается рабочее время, которое необходимо, чтобы возместить переменный капитал, т.е. ту стоимость, которую капиталист затратил на покупку рабочей силы. Вместе с этим возникает _р_е_а_л_ь_н_о_е_ подчинение труда капиталу, капиталистический способ производства становится на свои собственные рельсы и устремляется на всех парах к кризису перепроизводства. Перепроизводство есть остановка сбыта продукции, производимой в возрастающем количестве. Конечной причиной и этого кризиса, а не только кризиса крестьянского хозяйства, является нищета народных масс. Рабочие массы не могут покупать производимые в возрастающем количестве товары за ту цену, какую просят за них капиталисты, и потому последние предпочитают попросту сгноить или уничтожить их, чем вывезти на рынок. Перепроизводство может происходить периодически в какой-либо одной из отраслей промышленности, либо происходить сегодня в одной отрасли, а через какой-либо период времени - в другой, либо же происходить сразу в нескольких отраслях. Глубина кризиса зависит от того, какое значение в экономике страны имеет та отрасль, в которой произошло перепроизводство. В соответствии с законами капитализма капиталы переливаются в ту отрасль экономики, где норма прибыли выше. Допустим, что в какой-то период времени самая высокая норма прибыли оказалась в полиграфической отрасли. Капиталы устремились в эту отрасль, произошел быстрый рост производства книг, журналов и пр. Предложение этой продукции значительно превысило спрос на нее, книжные магазины и киоски оказались завалены этого рода продукцией. Однако эта продукция не является валютой валют, это не хлеб. Как ни велико значение литературы для общества, однако журналы и книги нельзя есть. И потому экономика сравнительно легко выходит из подобного кризиса. Другое дело хлеб. Без хлеба никто не может жить. Когда перепроизведено было в полиграфии, обанкротилось только какое-то число предпринимателей-полиграфистов, народные же массы остались сравнительно мало затронуты этим кризисом, разве что какая-то часть рабочих и служащих (печатников, наборщиков, корректоров и т.д.) потеряла работу. К концу 20-х годов кулацкие хозяйства в России окрепли, обустроились, многие кулаки уже успели ввести технические усовершенствования. Кулацкие хозяйства производили основную массу товарного хлеба. Колхозы и совхозы в сравнении с этим производством представляли незначительную величину. Хлеб же в кулацких хозяйствах был выращен и собран руками наемных рабочих, батраков. Окрепнув, кулацкие хозяйства получили возможность маневрировать на рынке: кулаки везли на рынок второстепенные культуры, а хлеб придерживали, не желая продавать его по тем ценам, которые давало за него государство, и уж, конечно, по тем ценам, которые могли заплатить батраки или бедняки. Ясно, что здесь мы видим остановку сбыта продукции, которая была произведена в значительно возросшем количестве (годы как раз были урожайные). По крайней мере мы видим здесь предкризисные явления, и руководители государства должны были серьезно подумать о том, как избежать углубления кризиса. "Коллективизация" как раз и явилась его разрешением, ибо как-либо иначе регулировать производство хлеба государство уже не могло. После "коллективизации" государство получило возможность регулировать все отрасли экономики, в том числе регулировать и переливание капиталов из одной отрасли в другую. Угроза агрессии со стороны фашисткой Германии и другие причины заставили Сталина и его окружение направить значительную массу финансовых потоков в оборонную отрасль промышленности. Разразившаяся война способствовала еще большему разбуханию этой отрасли. В ней сосредоточились самые лучшие машины и оборудование, наиболее подготовленные и образованные научно-технические кадры. Понятно, что производительность труда в этой отрасли была выше, чем в других отраслях экономики, что и оплата труда была там выше. Даже при одинаковой технической сложности производства какой-либо детали, оплата и расценки за ее производство отличались в зависимости от того, предназначена ли эта деталь для обычной или же для военной продукции. Ясно, что директора заводов, конструкторские бюро и т.п. стремились получить от государства заказы на производство, в первую очередь, какой-либо военной продукции, а не той продукции, которая предназначена для обычных, не военных целей. Норма прибыли в оборонной отрасли сделалась самой высокой, и капиталы еще более устремились в эту отрасль. Так называемый "план" призван был не обуздать аппетиты оборонщиков, а напротив, обслуживать их интересы, ибо их лобби в государственных органах было куда влиятельней, чем например, лобби председателей колхозов и прочих аграриев. Оборонные предприятия и прочие государственные монополии принялись перекачивать за счет монопольно высоких цен на свою продукцию часть прибыли, производимой в агропромышленном секторе экономики. Многие колхозы, не получая технических усовершенствований и пр., превращались в убыточные предприятия. Среди части идеологов, особенно после смерти Сталина, стало ходить мнение, что колхозы вообще представляют собой формы предприятий менее производительные и эффективные чем, например, единоличные крестьянские хозяйства и т.п. В то же время производство вооружений и торговля ими на мировом рынке превратились в один из самых прибыльных видов бизнеса. И суть дела не меняется от того, что этим бизнесом занимались не отдельные товаропроизводители или независимые бизнесмены, а целые корпорации и даже само государство. В совершенстве вооружений и размерах торговли им на мировом рынке СССР побил все рекорды, превзойдя США и любое другое государство в мире. Но так не могло продолжаться вечно, кризис перепроизводства неизбежно должен был разразиться. Сбыт этого оружия прекратился, а вместе с ним остановились и финансовые потоки от торговли этим оружием. Буржуазия вынуждена была прибегнуть к частичной конверсии оборонных предприятий. Но было уже поздно: слишком важную роль играла оборонная отрасль в экономике страны, слишком велики оказались размеры милитаризации экономики СССР. Кризис охватил все отрасли экономики, все сферы жизни общества, перекинулся в область управления и политического руководства, в сферу нравственности и т.д. И до сих пор, несмотря на все полученные ею уроки, буржуазия не видит и не хочет видеть иного выхода из кризиса, чем продолжение наращивания вооружений и роста их производства, чем разжигание национализма и шовинизма. Ведь рост национализма и шовинизма ведет к тому, что оружие приобретает востребование, что спрос на него растет, а значит растут и прибыли военно-промышленного комплекса.
Фабрично-заводской пролетариат насчитывал в начале века, как я уже говорил, всего 1,5-2 млн. человек. Если добавить сюда еще железнодорожников, то перед нами предстанет та масса труда, которая в начале века _р_е_а_л_ь_н_о_ была подчинена капиталу. Ныне большинство населения России реально подчинено капиталу. Я попытаюсь пояснить, что это означает. Когда подчинение труда капиталу является лишь формальным, соотношение необходимого и прибавочного труда в пределах рабочего дня является таково, что прибавочный труд представляет собой лишь незначительную долю рабочего дня. Большая часть рабочего дня уходит на то, чтобы произвести продукт эквивалентный заработной плате, хотя заработная плата здесь очень мала, гораздо меньше в реальном выражении, т.е. в сумме получаемых рабочим материальных благ, чем заработная плата рабочего теперь при реальном подчинении труда капиталу. Теперь же, благодаря техническим усовершенствованиям в производстве, т.е. благодаря росту производительности труда, норма прибавочной стоимости во много раз больше, чем она была прежде, при формальном подчинении труда капиталу. То есть теперь за сравнительно небольшую долю рабочего дня рабочий успевает произвести продукт, эквивалентный по стоимости его заработной плате за этот же период времени (т.е. за день), а большая часть произведенного им продукта представляет собой прибавочную стоимость, т.е. поступает в карман к капиталисту. За десятилетия со времени Октябрьской революции и сталинской "коллективизации" мы наблюдаем громадный, многократный рост производительности труда, в то время как рост заработной платы произошел за это время не столь значительный, а за время экономического кризиса эта заработная плата даже снизилась вдвое, а то и втрое. Вдобавок ко всему при этом громадном росте производительности труда рабочий день так и остался 8-часовым. Более того, буржуазия стремится увеличить продолжительность рабочего дня, увольняя в то же время рабочих с предприятий, т.е. увеличивая число безработных. Ведь чем больше число безработных, тем больше конкуренция между рабочими, ибо больше предложение рабочих рук на рынке рабочей силы, тем, следовательно, меньше та заработная плата, за которую рабочие согласны работать на капиталиста. А чем меньше заработная плата, тем больше прибавочный труд, т.е. прибавочная стоимость, которая поступает в карман капиталисту и которую он расходует не свою роскошную жизнь и на содержание всяческих тунеядцев, своих прислужников, да еще на производство оружия, из которого эти прислужники будут целить в нас и в наших братьев-рабочих за пределами нашей страны. Примерно таково же положение и во всех остальных странах мира, с той разве разницей, что во многих из них оружия производят намного меньше, предпочитая покупать его у США или у России.
Итак, налицо относительное обнищание рабочего класса. То есть отношение потребляемых рабочим классом материальных благ ко всему вновь производимому богатству общества постоянно уменьшается, хотя масса этих потребляемых рабочими благ может и расти. За период же кризиса мы можем наблюдать в России не только относительное, но и абсолютное обнищание рабочего класса. "Социальный взрыв", как называют буржуазные идеологи и всякого рода реформисты социалистическую революцию, становится неизбежным. Но мы должны указывать не только на неизбежность революции, но и на ее необходимость. Ибо мы, не боимся ее и не пытаемся запугивать ею других. Наоборот, мы хотим указать единственный выход из всего того клубка противоречий, в котором запутался мир.