Его называли Некрополис - город мёртвых. Не слишком оригинально и, если быть до конца точным, не совсем верно, но суть это простое слово отражало исключительно правильно. Населяли обходимый подавляющим большинством за горизонт город, раскинувшийся на утомительные расстояние между невысоких, но не щадящих даже самых удачливых гор, существа, которых никак нельзя было причислить к славным когортам живых. С другой стороны, они, несмотря ни на что, ещё как-то взирали на этот мир. И этот непростой для понимания аспект заставлял признавать, что в какой-то мере здешние обитатели были наделены неким подобием жизни. Но этого, в общем, логичного фактора оказалось несколько недостаточно для полноценного признания, и весь Ад негласно договорился считать это место мертвым, а его обитателей мертвецами, пусть и всё ещё действующими.
Когда-то очень давно, ещё до начала Войн Основ, на этом месте вольготно расползался красивый и оживлённый город. Он являлся одним из главных центров Ада. Оставаясь далёким от политики, город стал столицей торговли, искусства и развлечений. В город ходили километровые караваны с любым мыслимым товаром. Лучшие художники, поэты, музыканты нашли здесь приют и признание. Сюда приезжали за красотой, азартом, наслаждением и город всегда был рад своим гостям. Он всегда давал им то, чего они хотели, к чему стремились.
А потом, в один прелестный, очарованный день, в город, яростно хохоча, ворвались Безумные Вихри огня. Их было много, очень много и они не слышали ни плача, ни проклятий. Три поистине безумных дня город был в их полной власти. Три дня всепожирающего огня, три дня непонимания и отчаяния, три дня пиршества смерти. А когда, наконец, вихри ушли, насытившись своей дикой пляской, на месте прекрасного города осталось лежать в костях и пепле то, что потом окрестили Некрополисом.
Почти все жители и гости города сгорели в жестоких объятиях вихрей, и смерть их не отличалось от любой другой. Но были и другие, те, кому Великое Пламя приготовило иную, едва ли лучшую долю. Теперь у них был новый облик, новый разум, новая мораль. Единственное, что у них осталось от прошлой жизни, это память. И если для одних она была последним убежищем, то для других раскалённой иглой в душу.
С того дня их тела стали пусты, полупрозрачны и частично трансформируемы, а также появилась изрядная склонность к регенерации. Движения их стали плавными, перетекающими, а голос напоминал тихий шелест травы и приходил, казалось, напрямую в разум, минуя слух. Их чувства и эмоции были сведены практически к нулю. Они больше не могли любить, ненавидеть, желать с той полнотой, которая присуща всем живым. Лишь тусклые отблески былых костров оставили им безжалостные вихри. Теперь их кипящий ранее разум стал холодной машиной для неспешных размышлений. В этих скупых на слова существ превратились самые сильные, самые талантливые, те, у кого жажда жизни была сильнее ярости огня. Но не предпочли бы они подаренную всем остальным смерть той насмешке, которую получили. Весёлые, влюблённые во всё что видели дьяволы превратились в жёстких (а часто жестоких) хладнокровных философов, смотрящих на мир, как на келью для раздумий.
Быть может, новоявленные мертвецы расползлись бы по всему Аду в поисках вряд ли ещё ждущей их надежды. И кто знает, какую бы цену пришлось заплатить за эти поиски живым? Но волей Великого Пламени, каждый из оставшихся жителей Некрополиса был прикован к месту смерти своих прошлых тела и разума незримой, но крепкой цепью, длина которой варьировалась от пары десятков до нескольких тысяч метров. Место гибели было, пожалуй, единственным ради чего в мертвецах просыпались чувства. Правда, разнообразием они не отличались. При приближении любого чужого разума к последней памяти о своих прошлых днях в мёртвых просыпалась бездумная, сжигающая ярость, которая тут же выплёскивалась на возможного агрессора. Часто в этих схватках обреталась уже вторая, более надёжная смерть.
Мертвые, несмотря на свой, казалось бы, уравнивающий статус, были всё же не идентичны друг другу. Кто-то всегда должен быть выше другого, и в Мёртвом городе это правило работало, как и везде. Среди обитателей Некрополиса образовалась каста, членов которой называли Мёртвые князья. Главное, чем отличались Мёртвые князья от своих просто мёртвых соседей, так это наличием хоть какого-то, пусть даже формального интереса к жизни. У них одних сохранились более-менее осознанные желания, которые они старались удовлетворить по мере сил своих. Дополнительно к чувствам Мёртвые князья могли похвастаться также наиболее длинными цепями, мощью граничащей с неуязвимостью, и телами, гораздо большими склонными к трансформе, нежели у остальных. Кроме того, местная аристократия являла собой единственных существ в Некрополисе, с которыми можно было создавать хоть какое-то подобие диалога.
Через несколько месяцев после падения города в пасти Вихрей огня, к нему стали подходить многочисленные шайки разбойников, авантюристов и просто жадных дьяволов, исключительно верящих в свою удачу. По бегущим быстрее ветра слухам, под пеплом и скорбью остались ждать своих героев тысячи сокровищ. И слухи эти были, в общем-то, небезосновательны, все знали о былом величии и богатстве города.
Но, реальность, однако, оказалась несколько грубее, чем планировалось даже не в слишком оптимистичных головах. Входя в Некрополис, алчущие богатств дьяволы невольно вступали на территории, за которые мёртвые готовы были убивать. И они убивали. К боям с новыми жителями погибшего в огне города искатели сокровищ явно не были готовы. В первый год так и не состоялось ни одной успешной экспедиции. Это немного охладило всеобщий азарт. Однако ещё долгие столетия всё новые и новые отряды устремлялись в Некрополис за богатством и славой. И среди них находились те, кто возвращался и возвращался с тем, за чем шёл. Их были единицы, единицы на сотни тех, кто оставался в Некрополисе навсегда, разбавляя своими костями древний серый пепел, но именно эти единицы дарили надежду остальным и этой надежды, как правило, увы, хватало для новых походов в город смерти.
Я тоже не смог обойти стороной это удивительное место, правда, вела меня не жажда сокровищ и приключений, но жажда знания. Я хотел научиться работать с Путями мёртвых.
Как выяснилось, их Пути отличались от обычных, также как и они сами. Главным образом потому, что тоже были подвержены возможности трансформы. И это сильно меняло весь принцип работы. Узнать мне это пришлось на собственном опыте, когда я сцепился с одним из мёртвых, войдя в зону его нешуточной тревоги. Когда, вместо того, чтобы швырнуть его на землю, удалось лишь чуть оттолкнуть мертвеца назад, будто я был не Хозяином Пути, а ласковым ветерком, мне пришлось испытать несколько шокирующих секунд. В те секунды спасли меня только общая слабость оппонента и то, что я не слишком близко подобрался к месту его смерти. Суть оказалась в том, чтобы одновременно работать не с одной точкой Пути, как было принято среди живых, а сразу со многими, обгоняя и предотвращая трансформацию. И чем больше точек за раз было использовано, тем лучше. В общем, оказалось, что убивать мёртвых крайне утомительное занятие.
Воодушевившись первой, пускай и непростой победой я решил продолжить свой поход за знаниями. Следующий мертвый, встретившийся на моей победоносной дороге, к моему же изумлению, не проявил ровно никакой агрессии. Он полулежал прямо на земле, лениво смотря в мою сторону, но вроде как сквозь меня. Я решил ответить ему дружелюбной взаимностью и попробовал установить контакт. К сожалению, моя искренняя инициатива не увенчалась пусть даже незначительным успехом. Флегматичный мертвец так и лежал в пыли, не отвечая на мои попытки уговорить его на беседу. В конце концов, я от злости просто толкнул его Путь изо всех сил. Мёртвый горожанин отлетел на положенное количество шагов и так и остался лежать лицом вверх. Когда я подошёл, то увидел лишь его по-прежнему пустой взгляд, без интереса устремленный вверх.
Продолжать беседу-монолог было бесперспективно, а заканчивать, вроде как начавшееся сражение, даже как-то неудобно и я повернул назад. Ночевать я планировал на живой земле. Может, это были и предрассудки, и всё же так мне было намного спокойней. Но на самом краю города меня ждал ещё один житель Некрополиса. Высокими, изящными и абсолютно бесшумными прыжками мне навстречу устремился Мёртвый князь.
Я посмотрел на его Путь и с предельной уверенностью первым решил не атаковать. От этого мёртвого я хотел только мира и желательно вечного. Сделав очередной эффектный прыжок, князь опустился в двух коротких шагах от меня. Он оказался в два раза выше и в полтора шире чуть опечалившегося Мастера Дорог. И в отличие от предыдущих встреченных мною обитателей, его глаза не были пусты, в них поблёскивал ленивый интерес, и объектом этого интереса был, как это не прискорбно, я.
Несколько тревожных минут мы молчали, глядя друг на друга. Я хмуро прикидывал свои шансы в случае схватки. Выходило отнюдь не безнадёжно, но и уверенности в будущем особо не прибавлялось.
- Кто ты? - первый раз я слышал голос мертвого, и ощущения от услышанного были немного странными. Это были ощущения мягкой руки, проникающей в твой разум и оставляющей в нём послание для тебя. Ощущения не слишком приятные, но и ничего трагичного в них тоже не было.
- Путник, - лишней информации я давать был не намерен, но совсем не отвечать показалось мне невежливым, а возможно и чреватым.
Я не знал, услышал ли меня Мёртвый князь, а если и услышал, то понял ли. Подсказки же мой визави дарить явно отказывался. Не менее десяти минут мы так и стояли друг против друга. В конце концов, мне это надоело, и я решил просто обойти, как будто парализованного князя.
- Стой,- это короткое слово выразило бесконечно много оттенков. И интерес, и угрозу, и вместе с тем просьбу, и ещё огонь знает что.
Я послушно остановился и, как оказалось, только за тем, чтобы снова насладиться безмолвной компанией моего нового приятеля.
- Как дела, мёртвый? - я решил перейти в словесную атаку. Результатов этой атаки, правда, пришлось ждать ещё несколько тихих минут.
- У меня нет дел, путник, - ответ пришёл тогда, когда я уже и не надеялся на какую-либо реакцию со стороны моего титулованного друга. - Расскажи мне о своих.
Я удивлённо уставился на князя. В его голосе отчётливо слышался интерес. Интерес к делам потерянной для него жизни. Пусть он был лишён её, но его воля всё ещё стремилась к ней. И я не смог отказать ему в этом стремлении. В тот день, и в ту ночь мы долго говорили, долго и медленно. Говорил, правда, в основном я, но и князь изредка вставлял своё лаконичное слово, желая знать ещё и ещё, все, что случилось за эти долгие годы его поистине нелепой смерти. И я рассказывал ему обо всем, о чём знал. Об Орденах, о войнах, о балах и дуэлях, о традициях и дорогах. Никогда ещё у меня не было столь внимательного и благодарного слушателя, как и у него столь словоохотливого рассказчика. Вечер, ночь и утро пролетели как стрела огня. Завершив, наконец, свой рассказ я замолчал, выжидательно глядя на прикрывшего глаза мертвеца.
- Это были мои лучшие часы, путник, - казалось, даже голос Мёртвого князя стал немного менее холоден. - И я ещё помню, что такое благодарность. Знай же, путник, что отныне я твой друг и должник. И пусть имя моё зарыто в пепел, но если я когда-либо чем-нибудь смогу тебе помочь, то приходи в любой день в это место, и я исполню любую твою волю, если только буду в силах. Прощай. - И он, легко перепрыгнув меня в стремительном прыжке, унёсся в серые глубины Некрополиса.
Эту историю я рассказывал для расширения общего кругозора внимательно слушавшего меня ангела во время нашего спешного отступления к черте Мёртвого города. Сейчас по прошествии нескольких часов после моей не слишком дружественной встречи с представителем Ордена Теней, я чувствовал некоторое сожаление в связи со своим столь агрессивным поведением на недавнем мероприятии. Возможно, не стоило столь резко реагировать на, в принципе, разумное предложение Ордена. Согласиться с ним мне, к сожалению, не позволяли мои маршем идущие в огонь понятия о чести и данном слове, но вполне можно было бы взять немного времени на непростые раздумья и уж в любом случае не грозить вечной войной целому Ордену убийц. Что и говорить, объявить войну всегда гораздо легче, чем её выиграть, а я в своей победе уверен, увы, не был.
Однако сутки ещё были за нами, и Орден Теней, стиснув зубы, хранил данное слово. Сейчас главное было добраться до Некрополиса, куда навряд ли сунутся даже тени, ибо средств для убийства уже однажды мёртвых в арсенале Мастеров Теней явно не хватало. Время на сон было сокращено до неприличного минимума, а передвигаться пришлось исключительно бегом, делая короткие, не находящие отклика привалы. Трудно сосчитать, сколько раз за эти сутки я был проклят взбешённой таким темпом леди, но всё же главного я добился. Мы пришли к Некрополису раньше, чем Орден Теней пришёл за нами.
- Великое Небо! - Жрица широко раскрытыми (видимо, для того чтобы предотвратить попытки мгновенного закрытия) глазами взирала на открывающийся перед нами город.
Посмотреть действительно было на что, и действительно хотелось поскорее отвести неосторожный взор, но у нас такого права, увы, не было. Некрополис встречал молчанием и пылью. Серая земля не давала всходов, а ветер был здесь редким и злым. То тут, то там всё ещё держали свой пост полурассыпавшиеся остовы, бывшие некогда великолепными дворцами или блистающими галереями. Лёгкий туман развалился над еле видной дорогой, словно заранее презирая всех, кто осмелится пойти сквозь него.
Мне пришлось разорвать седые, заволновавшиеся локоны, невольно отвечая на его презрение. До назначенного Мёртвым князем места идти отсюда было не более полукилометра. Его мы преодолели вполне успешно, хотя и у меня невольно подрагивали руки при любом тихом шорохе. У Элати же на лице поселился хорошо скрываемый, но явно искренний страх.
Я не мог её за это винить. Мёртвая земля пугала живых, и это было более чем закономерно. Она словно предрекала уже видимый конец любого пути, любой даже самой длинной дороги. Она самовлюблённо и в то же время завистливо хохотала над жизнью, столь краткой и порой крайне глупой. И нечего было противопоставить её наглой уверенности, нечем было ответить на этот выверенный удар. Оставалось лишь только терпеть её насмешку и клясться отомстить за неё, заранее зная, что клятва так и не будет выполнена, оставшись лишь пустыми и излишне громкими словами.
- Пришли, крылатая, - казалось, даже пыли не прибавилось со времени моего прошлого визита в этой упрямой тишине.
- И что теперь, мастер? Будем звать его, грубо нарушая местную умиротворённость, или у тебя как всегда есть более изысканный план, - Элати явно нервничала, находясь так близко к холодным ладоням смерти.
- Разумеется, есть, леди. Мы просто подождём хозяина, - владений здесь немного даже у князей. Я не думаю, что он заставит нас дрожать от нетерпения встречи с ним. - Изысканностью, конечно, мой план не страдал, зато был вполне безопасен. Кричать же в этой угрожающей тишине абсолютно не хотелось.
- Гениально, мастер, ты снова оказался выше самых наглых костров, - этот сарказм ангела был явно подготовленный. И так как следующая реплика могла также быть уже сформированной и лишь ждать своего счастливого момента, я предпочёл дипломатично промолчать.
- Послушай, мастер, - через мгновение голос жрицы вновь прозвучал в звенящей тишине Некрополиса и он был наполнен нарастающей тревогой, - а ничего, что я ангел?
- Расслабься, крылатая, - я поспешил успокоить её, - поверь мне, им уже всё равно. Для них уже нет ангелов и дьяволов. Они уже слишком далеко от ненависти жизни.
Минуты текли не то, чтобы слишком медленно, но и неистовым бегом их ход назвать было бы несколько оптимистично. Обычные минуты, обычного, немного нетерпеливого ожидания. Минуты, от которых начинаешь медленно звереть.
Мёртвый князь возник неожиданно и неприятно, элегантно спрыгнув откуда-то сверху прямо к нашему изумлённому, а у ангела и заметно испуганному взору. Он, как и весь город, абсолютно не изменился за этот немалый по моим меркам срок. О его же мерках не хотелось даже думать.
Вместо того, чтобы по всем правилам вежливости поздороваться со своим старым приятелем, которому ты к тому же должен, князь присев на корточки, пристально уставился на замершую Элати. Только тут у меня мелькнула гибельная мысль о том, что для ангела у дьявола, даже мёртвого, всегда найдётся несколько яростных каратов ненависти. Но Мёртвый князь оставался, спокоен как пепел под его ногами.
- Красивые крылья, - жрица вздрогнула, когда голос мёртвого вошёл в её разум, до меня же донёсся лишь его лёгкий, маловыразительный оттенок. - Подари, - вот теперь уже вздрогнули мы вместе. Рука ангела невольно потянулась к мечу, я в спешке примерялся к Пути князя. За время нашей последней встречи мои силы изрядно подросли, и всё же этой схватки я не хотел и сейчас.
- Не хочешь? - холодный голос мертвеца опередил нашу вероятную атаку, и немного замедлил бешеное биение наших сердец. - Жаль.
- Здорово, мёртвый, - я всё же решил обратить на себя его заинтригованное ангелом внимание. - Помнишь меня?
Мёртвый князь помолчал несколько стандартных для него минут, лениво разглядывая стоящего перед ним дьявола. - Помню, путник, - наконец снизошёл он до ответа, - у тебя снова есть, что сказать мне?
- Я думал у тебя есть, что вернуть мне, мёртвый, - долгого этикета я не переносил. - Я пришёл забрать долг.
- Назови свою цену, путник, - Мёртвый князь не был ни удивлен, ни разочарован, всё это осталось для него далеко в прошлой полной красок жизни.
Я собрался с мыслями, - Мне нужен свободный и беспрепятственный проход по Некрополису, - я рисковал, не зная, сможет ли мой знакомый вернуть долг таким способом. С другой стороны, в случае неудачи я всегда мог попросить что-нибудь ещё.
На этот раз Мёртвый князь молчал не менее десяти минут, смотря мимо меня и, видимо, обдумывая свои шансы на это предприятие.
- Это непросто, путник, - вероятно, он, наконец, принял решение, - и один я не смогу помочь тебе, но, помня о своём долге, я поговорю с остальными и по прошествии этого разговора скажу тебе наше решение.
- Сколько времени это займёт?! - мой почти крик чуть замедлил стремительные движения давнего должника.
Князь посмотрел на меня с оскорблённым недоумением, - У мёртвых нет времени, путник, - его взгляд пронзал грустью и первородной болью.
И более не дожидаясь моей реакции на столь дилеммный ответ, Мёртвый князь быстро развернулся и уже знакомыми элегантными прыжками исчез за одной ещё не потерявший основные очертания архитектурной развалиной.
- Приятно, что даже мёртвые иногда держат своё слово, - Элати только отошла от непредвиденного шока, в который её невольно ввёл наш долгожданный гость своим чрезмерно назойливым вниманием к её обожаемым крыльям.
- Вот только всё же интересно, сколько времени займут его переговоры, - о том, что это вполне мог оказаться достаточно длительный срок не хотелось даже и думать. - Ты как хочешь, крылатая, а я постараюсь употребить это время с максимальной пользой. Я буду спать.
И с чувством абсолютной уверенности в том, что на территории Мёртвого князя побеспокоить меня никто не посмеет, я, выбрав поблизости более-менее чистое место, действительно отправился по дороге сновидений, сопровождаемый гневным взглядом рассерженного моей беспечностью ангела.
Я открыл глаза. Прямо передо мной неподвижно сидел Мёртвый князь. Взгляд его, однако, был устремлён в обход меня на также безмятежно спящего ангела. Как было видно, леди последовала моему разумному примеру. Взор мёртвого, как острый клинок, припечатался к ровно сложенным крыльям Элати. Вероятно, мысль об обладании ими всё ещё мелькала в его непознанной голове. Оставалось надеяться, что эта мысль так и останется на уровне фантазии.
- Какие новости, мёртвый? - я с глубоким зевком перевернулся на бок и, пожалуй, немного напряжённо для только что пробудившегося уставился на князя.
Для того чтобы обратить взгляд ко мне, хозяину этих неброских земель потребовалось несколько волнительных минут.
- Твоя просьба тяжела для меня, путник, - голос его был также спокоен, как и при недавнем расставании. - Мои братья требуют за неё платы.
- Отлично, - моя радость отдавала сарказмом с талантом всеславного актёра. - И какую же плату вы хотите? - я тут же перешёл на деловой тон. Я готов был согласиться на многое за нужную нам перспективу.
- Мы многое потеряли, путник, - Мертвый князь, как часто водится, начал издалека, - у нас почти ничего не осталось, но то, что осталось, нам бы крайне хотелось сохранить и вдруг даст удача преумножить. - Недалеко отсюда есть место, которое почти не тронул гнев пламени, - мне показалось или его губы действительно тронула странная ностальгическая улыбка. - Это старая галерея, - между тем князь продолжал свою не короткую просьбу, - одиниз величайших памятников искусству прошлого, - он снова помолчал. - Увы, никто из нас (как я понимал, всё это время под "нами" он имел в виду Мёртвых князей) не может дотянуться до этой памяти веков. А ведь там находятся величайшие шедевры нашего времени. Лучшие мастера отдавали свои работы под своды этих залов. Огромные толпы собирались ради возможности увидеть самое прекрасное на этой земле. И нам бы хотелось вновь лицезреть эти творения. Нам бы хотелось найти в их красоте последнее спасение и последний приют. Ты сделаешь для нас больше, чем мы для тебя путник, но такова наша цена за возможность пройти через этот проклятый огнём город.
- Веди, князь, - раздумывать, в общем, было нечего, торговаться мёртвые вряд ли умеют, а если и умеют, то займёт это по всему исключительно немало времени. А условия Мёртвых князей, звучали на первый взгляд не то, чтобы невинно (в Некрополисе, увы, не осталось чего-либо невинного), но и не слишком тревожно. - И пока ведешь, расскажи, что конкретно вам нужно из этого музея.
Вместо ответа Мёртвый князь быстро, но без суеты направил свои шаги (слава огню, не запрыгал) в сторону с профессиональным нетерпением ожидаемого мной хранилища древней красоты. Всё, что мне оставалось так это не слишком грубо толкнуть мирно дремлющую леди и поспешить за моим нечаянным проводником, слыша, как поднимается и неровно устремляется за нами ангел.
- Не томи, мёртвый, рассказывай, - ждать инициативы от князя было, по меньшей мере, чересчур оптимистично, в связи с чем, я решил принять активную сторону в нашем прерванном разговоре.
- Там много бессмертных полотен, путник, - мне показалось, или князь действительно немного поторопился с ответом, не выждав положенных минут. - Тысячи картин, каждая из которых ценнее золотой горы. Тысячи образчиков совершенства, безвременно покинувшие своих коленопреклоненных почитателей. Тысячи мгновений бескорыстного счастья и истинного восторга, - казалось ещё немного и князь вновь оживёт, с таким несвойственным для мёртвых чувством вёл он свою хвалебную речь. Можно было предположить, что в далёкой жизни он был тонким ценителем искусства, а возможно и сам был одним из его творцов.
- Мы просим о малом, путник, - между тем продолжал поклонник прекрасного, - о малом для тебя, но о великом для нас. Мы хотим, чтобы ты принёс ничтожную долю из той недосягаемой для нас сокровищницы. Лишь столько, сколько сможешь унести. Но поклянись, - он резко обернулся ко мне, замерев и заглянув глубоко ко мне глаза. - Поклянись, принеси картину, на которой ты увидишь такие же прекрасные крылья, - он вновь обернулся, на этот раз к Элати, указывая на гордость всех ангелов.
- Я постараюсь, - давать очередную клятву, обрекая себя на её исполнение, я не собирался. Слава огню, настаивать князь не стал.
- Всё, дальше мне дороги нет, - Мёртвый князь остановился и простёр свою прозрачную длань вдаль. - Я вижу это место даже отсюда, увидьте и вы. Я буду ждать вас здесь, я буду просить о вашей удаче, - с этими словами мертвец сел в пыль дороги, не сводя взгляда с действительно разглядываемого на самом краю зрения низкого сооружения, в котором нам вероятно и предстояло заняться поиском и последующим похищением предметов искусства.
- И помни, путник, - донеслось уже мне в спину, - это должны быть живые картины. Ты это сразу поймёшь.
Я было обернулся расспросить о новом критерии оценки произведений искусства, но у Мёртвого князя был такой отрешённый и немного шальной вид, что я предпочёл разобраться на месте, чем снова играть в опасные загадки.
Оставив позади вероятно уже предвкушающего визуальные наслаждения князя, мы быстрым и по возможности решительным шагом направились к искомому зданию. Слава пламени, добрались мы до него без происшествий.
Подойдя к хранилищу великих шедевров, я на некоторое время впал в состояние искреннего недоумения. Сооружение оказалось преступно небольшим. Выше меня всёго лишь в два раза и имело при этом не самый оптимистичный радиус. Я долго не мог понять, как там могут вмещаться все те тысячи полотен, о которых совсем недавно чуть ли не пел князь.
Разгадка обнаружилась быстро и, как часто бывает, оказалась наипростейшей из всех возможных. Протиснувшись в узкую щель в каменных, потрёпанных воротах мы увидели широкую лестницу, уходящую вниз в неловком свете лучей, рвущихся из множества трещин в потолке и стенах архитектурной конструкции.
- Надо возвращаться, крылатая, - я был откровенно разочарован. - Без света делать там нечего, а как раз света ни у нас, ни, скорее всего там, нет.
- Не стоит, мастер, - с этими словами Элати немного сконфуженно достала из своего широкого кармана маленький кусочек того самого чудесного светильника, пробивающего тьму в наш памятный переход по Незримому Пути.
Я ничего не сказал на этот крайне двусмысленный жест, хотя душа моя рвалась праведным гневом. Я просто, возможно, несколько резко, вырвал из рук леди нежданный подарок и пошёл к разваливающейся под натиском времени лестнице, намереваясь начать осмотр местной экспозиции.
Под ногами что-то негромко похрустывало, и размышлять о том, что же это было, не представляло никакого удовольствия. Украденный Элати осколок света не в силах был разбить очередные на нашем пути ворота тьмы, но его хватало на то, чтобы немного приоткрыть их. Этой щёлочки было достаточно для лёгкого обзора, но каких-либо объектов для хотя бы беглого осмотра пока не находилось. Лестница с уверенной леностью спускалась вниз, чуть заворачивая налево. Когда-то вероятно восхищение от галереи начиналось с самой лестницы. Даже сегодня, глядя на побитые, потрескавшиеся ступени, можно было разглядеть и силуэты великолепных рисунков, ревниво украшавших ее в те далёкие века, и эхо танцующих красок, превращающих банальный спуск в веселящую разум фантазию.
Поворот лестницы стал более резкий, и вдруг, практически внезапно, она закончилась. Перед нами открылся гигантский зал, стены которого были покрыты теми самыми полотнами, за которыми мы вероятно и пришли. В альковах стен расположились мягкие очертания скульптур, а в середине зала гордо стоял огромный комплекс разнообразных зеркал, в которых в разных ракурсах отражалось всё местное великолепие.
Разумеется, мне было крайне стеснительно охватить взглядом всё эти чудеса древних, держа в руке лишь насмешку над светом. Весь зал был полон свечей, больших и малых, бледно-снежных и уверенно-чёрных. Они висели на стенах в изящных канделябрах, опускались с высокого потолка в роскошных люстрах и просто стояли на каменном полу. И все они горели, горели ярко и торжествующе, и практически не оставалось места во всём уходящем вдаль зале, куда бы ни снисходило их оранжевое сияние.
Впрочем, во мне эти свечи пробуждали, увы, не радость, а искреннюю тревогу, очень много тревоги. Ведь, чтобы свечи горели, их надо регулярно зажигать, а значит скульптуры и полотна вряд ли находились здесь в глухом одиночестве.
- Сдаётся мне, крылатая, всё это будет несколько сложней, чем изначально предполагалось, - я не замедлил поделиться своими опасениями с Элати.
- Будем надеяться, что только несколько, мастер, - тревога в её золотых глазах была не меньше, чем в моих, - похоже, в Аду слишком много ценителей прекрасного.
- С другой стороны, всё, что нам нужно, может располагаться в пределах нескольких метров, - лучась фальшивым оптимизмом, я направился к ближайшей стене, в глубине души надеясь найти на ней всё так нам необходимое.
Взгляд метнулся на первый же холст на моём пути. Это оказался портрет, с которого с насмешливой надменностью на созерцателя смотрела уже не молодая, но по-прежнему красивая дьяволица. Она была очень похожа на Ашзар. Те же бурные волны волос, чернее самой ночи, те же манящие в жестокий капкан губы, изогнутые в кривой усмешке, те же немного бешеные алые глаза, взгляд которых чаще карал, чем дарил. Вероятно, и титул, и положение в обществе этой дьяволицы не уступали достижениям княгини.
И всё же между ними лежала огромная пропасть. С непонятной уверенностью я осознавал, что тускло смотрящая на меня с картины мертва. Мертва давно и надёжно. И это были не логические выводы, на которые у меня не было ни времени, ни желания. Это было как будто просто выданное мне знание. Несмотря на прошедшие века, всё ещё яркие краски словно задрожали под моим взором. Картину отчётливо укрыл серый покров пепла и праха. Через мгновение я уже вновь наблюдал всё ту же роскошную красавицу. Но теперь, после того как увидел её второй, смертельный облик, я больше не мог восхищаться ни красотой дьяволицы, ни мастерством художника. Пожалуй, я начал понимать, что имел в виду Мёртвый князь в своём призыве брать только живые картины. К сожалению, эта картина оказалась мёртва.
- Неужели здесь могло остаться что-то живое, мастер? - леди печально смотрела на соседнее полотно. Это был, казалось бы, обычный пейзаж, - раскидистые деревья, высокая трава с огоньками цветов, серебристый рукав узкой реки вдалеке. Но сквозь весёлую зелень и мечтательную лазурь уже была видна скорбно темнеющая пустыня, не хранящая в своих запретных пределах даже подобия жизни.
- В любом случае нам придётся это выяснить, со всей возможной тщательностью, - я ещё раз хмуро оглядел бескрайние стены. - Вряд ли, Мёртвые князья благосклонно воспримут неудачу.
В ответ Элати лишь коротко вздохнула, переведя взгляд на следующий шедевр древности. Мне, увы, ничего не оставалось, кроме как последовать её примеру.
Я не пропускал ни одного экспоната. Здесь были представлены все жанры и направления, о которых я когда-либо слышал и, скорее всего, ещё больше тех, которых я никогда и не знал. Широкие долины сменялись суровыми горами. Беспечные лица играющих детей соседствовали с задумчивыми ликами седых старцев. Изображения шальных дуэлей перемежались с батальными сценами, считать участников которых было делом долгим и не простым. Древние города открывали передо мной свои узкие улочки и широкие площади, башни замков первых Орденов уносились вверх, смущая вольные ветры. Ярчайшими красками опьяняли безумные маскарады, где за прекрасными и чудовищными масками все были равны и свободны. Уносили в нелёгкие раздумья тёмные ночи с еле уловимыми очертаниями в своей затягивающей глубине.
Каскад всех красок и самых причудливых образов мелькал в моих глазах. Все эти картины были такие разные, и в тоже время их накрепко роднила уже упомянутая особенность. Они все были мертвы. Через несколько мгновений краски сменялись серостью и пустотой. Восхищение безапелляционно сменяла тяжёлая грусть, а иногда и открытое отвращение к увиденному. Куражащаяся смерть добралась даже до того, что вроде бы не должно быть ей подвластно. Всё ближе и ближе подкрадывалась к моему сердцу прелюдия апатичного отчаяния.
Я не смог пренебречь восторгом, который кипел в голосе жрицы. Через несколько секунд я оказался рядом с ней, смотрящей на небольшую картину в самом верхнем ряду стены. Картина явно не претендовала на академизм. В ней не было ни какого-либо видимого сюжета, ни чётких образов, ни тонкой игры светотени. Я бы даже сказал, что она была немного примитивна по сравнению с уже увиденными мной творениями мастеров прошлого. Неяркие краски врезались друг в друга, рассыпаясь брызгами по холсту, еле заметные размытые силуэты застыли в круговороте неясных движений. Но эта неброская картины буквально искрилась жизнью. В ней не было ни намёка на те смертельные судороги, с которыми полотна встречали нас до этого. Наоборот, казалось, убери сейчас из зала все свечи, она всё равно будет светить неистовой борьбой своих широких, небрежных мазков.
- Думаю, эта подойдёт, - сказал я это как можно более спокойно, в душе седеющий мастер дорог скакал как годовалый дьяволёнок. - Не побрезгуешь ли, крылатая, расправить свои воспетые крылья и опустить этот шедевр вниз.
Элати коротко усмехнулась и в лёгком уверенном прыжке мгновенно оказалась под потолком галереи. Осторожно подплыв к нашему первому трофею, она аккуратно сняла его с незатейливых опор и также спокойно вернулась вниз.
Я взял картину в руки, вновь невольно погружаясь в бурлящие ритмы её жизни. Что ж, думается Мёртвый князь будет доволен. К сожалению, насколько я понял, одной картины будет отчаянно мало. В связи с этим, осмотр местных достопримечательностей придётся продолжить и желательно этот процесс по возможности ускорить.
- Жаль, что придётся портить это поистине великое творение грешной сталью, - я видел, что Элати говорила искренне и вполне разделял её грусть по этому поводу. Но даже при своих небольших размерах картина обладала достаточно внушительной рамой, которая вряд ли позволит быструю и удобную транспортировку.
Четырьмя быстрыми взмахами я с некоторым сомнением в душе отделил полотно от рамы. Аккуратно свернув его в лёгкий рулон, я отдал наш первый приз ангелу.
- Ну что, крылатая, продолжим знакомство с творчеством ранних художников Ада.
Леди не успела ответить. Умиротворённую тишину подземного музея нарушил визгливый, кривляющийся смех. Реакция наша была стандартной и в какой-то мере достаточно уже поднадоевшая - обнажённые клинки и готовность убивать. С другой стороны, большего, как правило, и не требовалось.
Нежданных, хотя и предполагаемых гостей я заметил сразу же. Ими оказались на первый взгляд довольно таки невыразительные существа, в общих чертах напоминающие обычных мертвецов, встречающихся в Некрополисе. Но и отличия их откровенно бросались в глаза. Это были небольшие (в два раза меньше меня) создания, с размытыми очертаниями тела и лица. Но тела их не были полупрозрачными телами мёртвых, напротив, они были полны тусклых, но вполне различимых красок. Казалось, что сумасшедший художник решил сделать для себя уникальную палитру. И ему это удалось в полной мере. Краски не стояли на месте, сражаясь между собой за право быть примой этого представления.
Непознанные существа как будто и не замечали нас, отвратительный смех повторился ещё несколько раз, но к нам он отношения не имел решительно никакого. Возможно, эти обитатели музея просто так разговаривали. Они, не спеша, плыли вдоль противоположной от нас стены, меняя догоревшие до конца свечи. С необычайной лёгкостью они поднимались под самый потолок, продолжая свою нехитрую работу. Они шли по кругу и, в конце концов, должны были встретиться с нами. По здравым размышлениям, встречи этой лучше было избежать. Пути их опасности для меня не представляли, но вот шум эти труженики поднять могли. А кто на этот шум может явиться, мне было крайне не интересно. Объективно полагая, что Элати также не жаждет новых знакомств, я кивком головы предложил ей проследовать в один из коридоров в стенах основного зала.
Однако наш нехитрый манёвр был к моей искренней печали прерван. По несчастливой случайности группа поджигателей свечей пропустила одну из своих подопечных. Но этот пропуск, увы, не выпал из их раскрашенной памяти и один из местных повернул назад исправить непозволительное положение дел. Заметив наш достаточно экстравагантный для здешних мест дуэт, он издал всё тот же короткий, несколько неуверенный смешок и медленно двинулся в нашу сторону. За ним потянулись несколько его товарищей, а остальные, вероятно, решив, что долг важнее любопытства, продолжили менять свечи.
Бить первым не хотелось по уже обдуманным причинам. А в случае возможной агрессии со стороны этих красочных парней я был уверен, что перебью всю их не слишком большую компанию без особых треволнений. Впрочем, пока они вели себя довольно спокойно, с явным интересом рассматривая нас. Мне пришло в голову, что мы возможно первые нормальные живые или даже мёртвые существа, которых они когда-либо видели. Сомневаюсь, что сюда кто-либо забирался со времени образования Некрополиса.
Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Кончился и наш короткий, хрупкий мир. Один из обитателей музея заметил пустую раму, валяющуюся у наших ног. Издав уже не смешок, но какое-то подобие стона, впрочем, так же режущего слух, он устремился прямо на нас. Его тело рванулось во все стороны, становясь раза в три больше. Наполнявшие его краски в один миг превратились из тусклых в ослепляющие.
От неожиданности его броска я едва успел отбить в сторону эту какофонию красок и визга. Его дорога до стены была прямой и недолгой. И как было не жаль, но врезался он не в саму стену, а в картину, так некстати, оказавшуюся на его пути. Просчёт был мой, но я, пожалуй, не учёл последствий. Всё-таки моё пребывание здесь длилось совсем не долго, и я ещё не изучил местного этикета.
На этот раз визгливый стон был всеобщим. Не скажу, что он потряс сами основы, но уши мои зарыдали от искреннего огорчения. Они бросились на нас без раздумий и какой-либо системы. Бросились, не потому что ненавидели, не потому что хотели убить. Это был какой-то рефлекс, заложенный в них уже при рождении. Так слепо и бездумно бросаются на своего обидчика маленькие дети, не зная при этом ни желаемого итога, ни простейшего плана действий.
Феерия всех цветов рвалась на наши мечи. Алый, лазурный, бирюзовый, пурпурный, золотой, кричаще-синий и ещё сотни оттенков приближались к нам стремительным ветром. Не дожидаясь, пока мы окажемся разрисованные этими живыми кистями, я с силой откинул их назад, на этот раз предусмотрительно не в стены, а в плеяду зеркал в центре зала.
Оглушительный звон беспощадно разбитых зеркал, казалось перебил даже невозможные для слуха крики неудавшихся мстителей. Осколки заблистали тысячами только что влюбившихся глаз, под взволнованным светом свечей. Я увидел, как один из защитников искусства начал неловко выбираться из-под груды отражающих его попытки стекляшек. Первым желанием было затолкать его обратно, да поглубже, но вся его размытая и теперь какая-то порванная фигура была абсолютно лишена какой-либо агрессии. Как будто он даже перестал замечать тех, кто нарушил покой его дома. Звук, который он начал издавать, был даже не слишком бьющий по ушам плач. Плач непонимающего, сотворённого над ним зла. Плач ребёнка.
Первый, пострадавший в результате своего вероятно праведного гнева, также пришёл в себя и не замедлил поддержать своего собрата. Он всем своим невеликим телом прижался к упавшей картине, как будто защищая в последнем смертельном прыжке. Плач его был не менее атмосферен, чем отголоски слёз первого. Я понемногу начал ощущать себя последней сволочью, хладнокровно обидевшей неразумных детей и где-то даже гордящегося этим.
- Пойдём отсюда, мастер, - леди угадала мои собственные мысли, - пока не пришли их старшие братья, - правда, как оказалось, ею двигали более практичные мотивы.
Я бросил ещё один, лишний взгляд на покидаемый нами в смешанных чувствах пейзаж. Из-под острых осколков упрямо старалось выбраться ещё одно дитя музея, тоже тихо начиная свой первый аккорд безудержного плача. Картины словно ненавидяще потемнели, обвиняя меня в содеянном. С оглушающим лязгом, который вполне мог обозначать вечное проклятие, на каменный пол упал большой осколок зеркала, не сумев удержать своё нетвёрдое равновесие. Из случайного зрителя я за несколько грешных секунд превратился в непрощёного врага.
- Мастер? - по всей видимости, у Элати сражение с совестью прошло гораздо более успешно. С другой стороны, и вина её в случившемся была минимальна, если вообще была.
- Идём, крылатая, - я быстрым, подчёркнуто равнодушным шагом направился к ближайшему коридору, уводящему в глубь древней галереи, обязанной принести нам ещё три-четыре картины, которые можно было бы назвать живыми.
Коридор встретил нас всё теми же ярко, хотя и немного грустно, горящими свечами. Его невысокие стены украшали довольно неброские полотна, видимо разогревающие зрителя перед теми шедеврами, которые должны таиться в конце этой дороги. И дорога эта оказалась не слишком длинной. Буквально через минуту перед нами без суеты открылся на этот раз небольшой, круглый зал, освещаемый большими ровными свечами в причудливых подсвечниках.
В этом зале картин было не так много, а по сравнению с предыдущим и вовсе мало, но каждая из них сверкала своим великолепием, тысячью благословенных вечным пламенем костров. Первая же из них, на которую я ниспослал восторженный взор, вполне подходила под высокие требования Мёртвого князя. Она была насквозь живой. И это было даже иронично, так как на картине была изображена яростная битва. С одной стороны это сражение представлял достославный Орден Войны, широко известный, как и несдержанным нравом своих адептов, так и, увы, их признанной силой. В роли оппонентов выступал неизвестный мне Орден, в руках воинов которого вместо привычных мечей, топоров и копий находилось непонятного вида оружие с множеством шипов и режущих кромок. Как ни странно, но, глядя на картину, битва представлялась вполне равной. Немного неестественно пронзающий мечом своего врага Мастер Войны с ужасом смотрел, как на голову его брата по Ордену опускается устрашающее оружие бойца неведомого Ордена. Азарт, ярость и страх перемешались в лицах участников сражения. И, несмотря на царившую на холсте смерть, картина кричала жизнью не меньше предыдущей. Казалось, все погибшие на ней наследуют свою убегающую жизнь этому гениальному полотну.
Картина была довольно большой, тащить её даже вырезанную из рамы было крайне неудобно, но других вариантов я, к сожалению, не видел. Вырезая холст, я практически слышал стоны тех, кто сейчас умирал на нём.
Закончив своё достойное убийцы дело, я обернулся в поисках ангела, даже не предложившего помощи, от которой я бы вряд ли отказался. Леди я нашёл совсем рядом, её взор был намертво прикован к картине, висевшей через две от моей. Мельком взглянув на эти две и убедившись в их посмертном состоянии, я со спокойным сердцем обратился к так заинтересовавшего жрицу шедевру древних.
Что ж, к этой картине стоило даже не приковать, а приколотить свои недостойные её глаза. Если только что безжалостно расчленённая мной картина вызывала в душе смотрящего переживания за сражающихся и скорбь по погибшим, то смотря на это полотно, в сердце снисходил чарующий покой.
Высокие, стройные деревья едва позволяли показаться над собой седым, скучающим горам. Тёмные, задумчивые стволы фривольно резонировали с ярко-зелёным весельем крупных листьев на их устремлённых ввысь ветках. Тяжёлые, бугристые корни ласково обнимала, словно влюблённая в них, изумрудная трава. Хоровод рубиново-пьяных и наивно-жёлтых цветов беспечно кружил между добродушно ухмыляющимся кустарником. В гостеприимных ветвях играли свои свадьбы дурачащиеся птицы. Но всё это умиротворение природы было лишь фоном к главной детали этого творения.
За твёрдо стоящими в земле деревьями, чуть оттеняя вечнозеленую гамму леса, в загадочно-нечётких движениях танцевало сказочно-прекрасное существо. Бледно-салатовые волосы взметнулись дразнящим вихрем, тонкие изящные руки нежно гладили жёсткую кору, взгляд тёмно-зелёных глаз дарил бескорыстное прощение всему живому. Существо как будто случайно задержалось у нас на виду, в бесконечно-последнем мгновении, желая поскорее нырнуть в прохладу родного леса от нескромных глаз.
Эта картина, пожалуй, была более живой, чем я сам. Лесной танцор смотрел мне прямо в глаза. Смотрел честно и доверчиво, не понимая, что смотрит на своего убийцу. Я не смог вынести его спокойный, дарующий взгляд. Я отвернулся.
- Режь сама, леди, - даже слова давались мне с трудом. - Я уже достаточно сегодня убил.
На лице у ангела отразилась нелёгкая внутренняя борьба. Она жалобно посмотрела на меня, но я спрятал глаза.
- Режь, - это был уже приказ. Приказ, который я не имел права отдавать.
Элати тихо зарычала. Я подумал, что сейчас она бросит меч, но жрица, слава огню, не оправдала моих надежд. Надежд, о которых я боялся признаться самому себе. Удары её были не менее уверенными, чем мои. Ещё один рулон совершенства присоединился к своим столь же несчастливым братьям.
- Может на этом, и остановимся, мастер? - губы Элати мелко подрагивали.
- Увы, крылатая, - мне самому было жаль моих слов, - Мёртвый князь очень хотел крылья, как у тебя. Кто знает, насколько он расстроится, если мы вернёмся без них.
- Тогда быстрее, мастер. Я молю, быстрее, - и несколько возбуждённая леди, не дожидаясь моего ответа, устремилась в следующий коридор, похожий на предыдущий как мои мечи друг на друга.
Прихватив свою часть картин, я поспешил следом за ней, не имея, в общем-то, других разумных вариантов. Как я и предполагал уносящийся за наши спины коридор мало, чем отличался от первого. Всё те же яркие свечи и мёртвые картины. Разве, что он оказался немного просторнее и почти в полтора раза длиннее.
Через несколько минут мы выбежали в новый зал. Чуть больше предыдущего, он почти полностью был занят разнообразными скульптурами. В основном это были дьяволы. Они задумчиво сидели, вольно лежали, смеялись, широко открыв свой рот, плакали, печально глядя в даль. В их руках были крепко сжаты длинные мечи, вычурные охотничьи рога, украшенные кубки. Они говорили и сражались между собой. Они влюбленно смотрели друг на друга. Они танцевали и обнимались, бежали и падали. И живому дьяволу пришлось бы изрядно поднапрячься, для того чтобы повторить всё то, что демонстрировали безжизненные статуи.
Смотря на них, было явственно заметно, что они из другого времени. Почти всех их коснулись гибельные удары веков. У кого-то недоставало руки, ноги, головы. Кто-то и просто валялся грудой осколков у ног своих соседей.
Я подошёл к одной скульптуре поближе. Она почти не пострадала в тисках времени. Лишь несколько трещин, да пару отбитых пальцев на руке несколько портили общее впечатление. Это был немолодой, суровый воин. Взгляд его был прям и строг, в одной из рук он держал нарочито грубоватый топор, другая была сжата в кулак. На груди был чуть заметен, когда-то великолепно исполненный медальон. Ни надписи, ни символа разобрать, увы, не удалось.
Без особого труда оторвавшись от осмотра воина, я уже было хотел пригласить ангела на дальнейшие поиски редких картин, но практически случайно заметил, что одна из них была затеряна между чехардой медленно рассыпающихся статуй. Как ни странно, но она не была награждена светом свечей. Уже одно это возбудило в моей душе костёр любопытства. Без лишних сомнений я взял первый же висящий на стене массивный канделябр и упорно начал продираться через застывших дьяволов к своей недалёкой цели.
Наконец мне удалось осуществить эту маленькую авантюру. Дрожащий свет упал на тёмное полотно. Картина взорвалась красками и чувствами. Она открыла то, чего я точно не ожидал увидеть на картине, написанной до начала войн Основ. Центральной фигурой композиции был ангел. Она бежала в глубь холста, спасаясь от неясных теней позади. Готов предположить, что роли теней играли дьяволы. Внимательно присмотревшись, можно было увидеть и милые огню рога и сильные руки, сжимающие острую сталь. Её бег был лёгок и стремителен, на обращённом в сторону преследующих врагов лице застыли искры первородного страха и отчаяния. Она не знала, куда бежит, возможно, даже путь её лежал в когти другого врага. Я с ужасом понимал, что сочувствую этой крылатой беглянке. Вдруг я увидел её молящий взгляд в своих глазах. Она просила меня о защите, о покровительстве, о том чего я дать не мог и признаться не хотел.
Вот они те самые крылья, о которых так просил Мёртвый князь. Уже раскрывающиеся, готовые к высокому спасительному прыжку они действительно были очень красивы, если забыть про то, кому они принадлежали. Я резко выдернул меч. Взгляд ангела не отрывался от меня, становясь с каждой секундой всё более умоляющим. Как меня уже достали все эти проникновенные взгляды. Я взмахнул сталью.
- Хватит! - полный холодной ярости голос буквально одной своей волей заставил меня опустить клинок. В голову ударил аритмичный набат. Тёмно-алая краска с вкраплениями чёрного безумия начала заливать мои глаза. Я ещё хотел обнаружить и убить врага, хотел закричать, хотел, в конце концов, просто убежать, но по остаткам сознания ударил ярко-жёлтый прибой. В ушах захохотали образы всех виденных мною сегодня картин. Чёрные пятна становились всё больше и больше, пока не превратились в одно.
Вино было слишком лёгким, а музыканты чересчур назойливы. Но, увы, это были пока единственные мои развлечения.
- Повтори, - я тяжело посмотрел на стройную фигуру официантки, - и на этот раз не разбавляй.
Дьяволица ответила мне презрительной усмешкой. Грубовато, но я решил не заострять на этом внимания. Я тоже не блистал придворными манерами.
- Вино здесь всегда было дрянь, - смутно знакомый дьявол довольно нагло подсел ко мне за столик. - Но даже оно гораздо лучше воды, - дьявол засмеялся, и я сразу же узнал его. Его, игру и обещание реванша.
- Я смотрю тебя не надо долго ждать, для того чтобы отыграться, - знакомый дьявол, имени которого я так и не узнал, быстро стал очень серьёзен.
Я расслабленно кивнул. Деньги у меня сегодня были вполне существенные, и игра могла получиться намного интересней, чем в прошлый раз. Особенно, если мне опять будет так неблагодарно везти.
- Повысим ставки? - я весело тряхнул переполненным кошельком.
- Повысить повысим, но вряд ли здесь поможет твой карманный ларец, - дьявол предвкушающе ухмыльнулся.
Я вопросительно выгнул бровь. Если речь идёт о деньгах, то явно о каких-то неразумных. А если не о деньгах, тогда о чём?
- У тебя есть мечта? - вопрос был неожиданный и, как мне показалось, немного не в тему, но мой визави сохранял всё такой же серьёзный вид, и я решил принять его странный разговор
- У меня есть мечта, - я вновь выгнул бровь, ожидая немедленного продолжения. И оно последовало.
- Так давай сыграем на мечту, - как ни странно, я не только не засмеялся, но даже почти не удивился этому предложению. - Что может быть дороже мечты, что может быть азартнее этой ставки. Сколько можно выиграть, и сколько проиграть. Ну, что скажешь, игрок? - его лицо стало чуть безумным, как будто он желал этого мгновения всю жизнь и теперь не смог бы стерпеть отказа.
- С чего ты взял, что мне нужна твоя мечта? - соглашаться без предварительной разведки я точно не собирался.
- Ты умный дьявол, - мой потенциальный оппонент снова засмеялся. - Но это честная игра, пойдем, я покажу тебе, за что ты будешь бороться.
Он легко поднялся из-за стола. Мне же этот подъём дался несколько тяжелее. Вино, конечно, было лёгкое, но его оказалось довольно много. Мелькнула запоздалая мысль о том, что последний бокал мне так и не принесли. Но мой знакомый охотник до чужих мечтаний, уже не торопливо пропадал из виду, и я поспешил за его высокой фигурой.
Протиснувшись сквозь гудящую в шальном веселье толпу, я вслед за моим проводником пробрался к простой деревянной двери в стене. Дьявол заговорщицки подмигнул, отворил дверь и простёр свою руку в приглашающем жесте. Отказывать ему у меня желания особого не было, в связи с чем, я без лишних колебаний и сомнений проследовал внутрь ожидающей нас комнаты.
Комната оказалась весьма аскетична, весьма. Глаз относительно радовал лишь один предмет интерьера. Это было зеркало в простой массивной раме на ножках, с полупрозрачными шторками на стекле. Приведший меня в эту достойную самого ярого отшельника келью дьявол уверенно подошёл к зеркалу и резко откинул задрожавшую под его руками ткань.
- Смотри, незнакомец! - он немного отошел от зеркала. - Вот моя мечта.
Гладкая поверхность зеркала начала понемногу светлеть. Постепенно проступили очертания узкой полоски реки, убегающей вдаль. Казалось, я смотрел на неё с высоты нескольких километров. Легко было представить, что я вижу глазами большой сильной птицы, яростно рассекающей воздух своими крыльями.
Между тем, картинка в зеркале менялась довольно живо. Не прошло и нескольких секунд, как речка исчезла, и её место занял огромный, цветущий город. Он начал быстро увеличиваться в размерах, как будто крылатый зритель резко пошёл на посадку. Замелькали высокие гордые башни, широкие добродушные таверны, уютные дома горожан. Взгляд названной птицы уже метался по наполненным улицам в поисках всего, что мог заметить. Изумруды и сапфиры, заключённые в золото и украшавшие лица и одежду хвастливых аристократок, сменялись тёмной разбитой трубкой в редких зубах дряхлого старика. Роскошь и нищета, тихие слёзы и оглушительный хохот. Здесь можно было взойти на самую высокую гору или провалиться в глубочайшее болото.
Вынырнув из кривых улочек безымянного города, взору открылся рынок, который был, казалось, больше самого города. Великолепные клинки блистали суровой красотой в звенящих рядах оружейников. Загадочные древние гримуары манили тайнами и отпугивали ценой. Одежда на любой вкус и карман весело трепетала на свежем ветре. Кольца, браслеты, серьги сверкали искрами вечного пламени, затаскивая в свои крепкие сети юных дьяволиц. Копчёная рыба, свежее мясо и отборные вина не давали пройти мимо гурманам и просто несколько оголодавшим. Взгляд носился от лотка к лотку, и рынок не уставал вынимать из своего ажурного рукава всё новые и новые соблазны.
Внезапно, изображение резко бросилось вниз и, словно пробив камни мостовой, оказалось в грязном, узком туннеле. Мимо пробежала большая усатая крыса, туннель понёсся вперёд. На этот раз это были уже совсем другие картины. Задыхающиеся от кашля нищие, дохлые, наполовину объеденные животные, потоки мусора, и тусклый взгляд чьих-то усталых от ненависти глаз.
Также неожиданно, как и попали, мы вылетели из тоннеля. Вылетели прямо в бушующий ураган рокочущего в неудержимом веселье пламени. Взгляд врывался в самую его середину, обжигаясь о всё новые лепестки полыхающего цветка. Невидимый наблюдатель будто искал что-то и, не находя желаемого, мчался дальше. Теперь уже он устремился вверх, вырываясь из гремящего в своём диком танце капкана. Всё реже забавляющиеся плети огня стегали по его глазам.
А потом всё резко оборвалось и не стало ни города, ни тоннеля, ни огня. Лишь странные бесцветные пятна кружили вокруг, врезаясь друг в друга и превращаясь в дрожащие фигуры, выдуманные чей-то безумной фантазией.
- Довольно, я понял, - мне не хотелось смотреть на продолжение этой фантасмагории. Тем более что я действительно понял его столь хитро визуализированные мысли. И они мне не понравилась. Этот случайный дьявол имел богатую, но в целом скучную мечту. Он желал всё. Абсолютно всё, даже то, отчего бы отвернулся последний хромой бродяга. Даже то, о чём он сам не подозревал, то, о чём бы никогда не узнал, не догадался.
Это было много, слишком много для кого бы то ни было. А ещё это было бессмысленно и в какой-то мере жалко, хотя и понятно. Не он первый, не он последний. Нам так часто кажется, что всё - это предел. Что, обладая всем, мы будем счастливее влюблённого ветра. Но слишком часто к нам приносят мешок, полный разочарований. И слишком часто это разочарования именно во всем. Во всём том, о чём мы так долго мечтали.
Между тем открывший свою мечту дьявол выжидательно смотрел на меня.
- Посмотри на мою, мечтатель, - я легко улыбнулся. Почему-то я был уверен, что и у меня получится этот хитрый фокус с зеркалом.
И зеркало не подвело. Оно показало как раз ту картину, которую я хотел, которая и была моей мечтой уже много, много лет. Пристально смотрящий в зеркало дьявол, удивлённо и немного недоверчиво поднял брови.
А ведь в зеркале была просто дорога. Не широкая и не узкая, не слишком пыльная, но и не гладкая как шёлк. Не заброшенная, но и не растоптанная тысячами ног. Самая обычная, тривиальная дорога. Но мы, смотрящие сейчас на неё с пугающей уверенностью, знали, что у этой дороги нет и не будет конца.
Я отошёл в сторону. Дорога медленно растворилась в зеркальной поверхности. Удивление дьявола сменилось уважительным кивком головы.
- Как я понимаю, моё предложение отклонено, - он был несколько разочарован, но отнюдь не подавлен.
Я утвердительно кивнул. Мечта была гораздо важнее азарта, да и ставки, с моей точки зрения, были куда как не равноценны.
- Ну, что ж, - дьявол быстро пришёл в себя, - тогда, может быть, сыграем на желание?
- На какое? - после увиденного я стал ещё осторожнее в своих ответах.
- Только на то, что достойно нас с тобой, мой друг, - мой азартный знакомый снова весело улыбался.
- Зови меня Кэй, - вероятно несколько запоздало представился я.
В ответ тот лишь немного поклонился, оставив своё имя в темнице губ. Впрочем, настаивать на аналогичном представлении я не стал. Возможно, для него это будет очередная плохая примета, в которые искренне верят многие игроки.
- Ну, если на достойное, то можно, - азарт начал сжимать своими крепкими, ласкающимипальцамии меня.
Дьявол многообещающе улыбнулся и махнул рукой, приглашая следовать за ним к месту долгожданной игры. Я с удовольствием подчинился.
Через минуту мы уже сидели за ярко освещённым столом. Под рукой у каждого стоял бокал местного дрянного вина, а глаза устремлены на жонглирующею картами дьяволицу.
- Это немного другая игра, Кэй, - дьявол первый раз назвал меня по имени, и мне это почему-то не понравилось, - она ещё проще. Всё решает одна карта. Она даётся тебе случайно и сражается за твою ставку.
И не давая мне времени для возможных возражений (которых в принципе не было), дьявол щёлкнул пальцами. Колода выпрыгнула из тонких рук дьяволицы. Рассыпавшись над головой бумажным дождём, она начала неумолимо опадать на стол. Абсолютное большинство карт упали в стороне от нас и лишь две рядом с нашими руками.
Я быстро посмотрел на свою. На ней была какая-то гротескная фигура толи воина, толи разбойника. На лице у неё то появлялась, то пропадала почти робкая улыбка. В зубах еле дымилась короткая трубка.
- Не будем терять времени, Кэй, - и опять моё имя, сказанное его голосом, неприятно резануло слух, - играем.
С этими словами он бросил на стол свою карту. На ней была крайне похожая на мою фигура. Но она была несколько выше и массивней, улыбка не пряталась, хотя и смотреть на неё было сомнительным удовольствием. Пальцы фигуры нетерпеливо подрагивали. А за спиной соперника моей карты шевелилось что-то неясное и пугающее.
Я с некоторым сомнением бросил свою карту рядом. Дальнейшее я уже видел. Обе карты не торопясь начали сливаться, превращаясь в относительно просторное поле для битвы. Глаза моего оппонента загорелись звенящим огнём. Я оставался спокоен, хотя уже хотелось кричать и подбадривать своего поединщика.
Между тем наши гладиаторы начали сходиться. В руках моего появились два коротких кинжала. Его соперник ответил на это небольшим топором и какой-то палкой, смутно похожей на факел. Как ни странно, но первый удар нанёс мой боец. Отточенным движением он метнул один из кинжалов во врага. Отбить брошенный клинок тот не успел, и сталь жадно вонзилась ему в бедро. Воин моего визави стал заметно хромать, хотя и держался почти также уверенно. Между тем в опустевшей руке удачливого метателя появился ещё один кинжал. С моих губ таки сорвался тихий крик радости от этой маленькой победы. Но, как оказалось, до полного триумфа было ещё далеко.
Карточный соперник перешёл к активным действиям и, как-то неестественно размахивая топором,бросился на моего бойца. Раненая нога, казалось, совсем ему не мешала. Кинжалы явно были не лучшей защитой от тяжёлого лезвия, но пока мой воин действовал ими вполне успешно. В этом звенящем танце они кружили несколько кратких секунд, а потом разочарованный таким отпором враг, отступил и резко отвёл руку с непонятной палкой назад. Как я и думал, это оказался факел. Он ярко вспыхнул гневным, высоким огнём, который с такой радостью дала ему то неясноешевеление за спиной. Меня кольнуло тревожное предчувствие, что огонь этот не так прост, как пылает. К сожалению, обладатель факела решил доказать мой тезис на практике.
Огонь тугой плетью вырвался из некрепких оков и, презрев пространство и сталь, стегнул моего бойца по голове. Тот отпрыгнул назад со следами ожогов на лице и угольками у ног, которые раньше были столь милой обоим нашим сердцам трубкой. Тело его задрожало, с трудом перенося острую боль, но кинжалы в руках он держал всё также уверенно. Огня в факеле после этой атаки стало заметно меньше, но на ещё один удар хватило с избытком. Воин, на которого я поставил, перенёс этот выпад всё с тем же стоицизмом, хотя теперь всё его лицо являлось одним сплошным ожогом.
Огонь погас. Как будто ожидая этого момента, второй кинжал стремительно полетел во врага. Тот успел подставить под нацеленный в него снаряд погасший факел. Сталь лязгнула о сталь, противник не удержал факел в руках и тот улетел ему за спину. К моему разочарованию новый кинжал в руке дружественного гладиатора не появился.
Противники встали друг напротив друга, не шевелясь и не предпринимая новых попыток к атаке. Они как будто мысленно переговаривались, решая, стоит ли дальше продолжать этот бой, который уже принёс обоим болезненные раны.
Я искоса взглянул на втянувшего меня в игру дьявола. У того был крайне напряженный взгляд, устремлённый на карточных бойцов. Вероятно, он знал, чем может кончиться это молчаливое противостояние и сейчас прикидывал свои шансы на успех.
Ещё около минуты наши поединщики неотрывно смотрели друг на друга, а потом неожиданно бросили оставшееся у них оружие на землю. Ещё несколько секунд пронзительных взглядов и они одновременно, с гордостью в походке, покинули поле боя, пропав за краями карты.
Я недоумённо посмотрел на моего визави. - И что же?
Тот задумчиво усмехнулся, - и снова ничья, Кэй, - он покачал головой, словно ещё не веря в случившееся. - Но на этот раз ничья окончательная.
- Значит, желаний не будет, - говорил я немного разочарованно, хотя этот результат меня вполне устраивал.
- Отнюдь, - в голосе дьявола появилось знакомое веселье, - значит, желания будут у нас обоих.
- И кто же первый? - этот итог меня устроил не меньше предполагаемого предыдущего.
- Не важно, кто первый, важно, кто лучший, - тихий смех в очередной раз сотряс тело дьявола. - И помни, - он стал серьёзен, - если ты будешь считать, что желание недостойно одного из нас, ты всегда сможешь отказаться от него. - Взгляд его устремился мимо меня. - Какие ноги!
По щеке словно ударили плетью. Я открыл глаза и перехватил руку Элати, нацеленную для ещё одной неласковой пощёчины.
- Не на меня, туда смотри! - рука жрицы была направлена в сторону, и она заметно дрожала.
Я нехотя перевёл взгляд в указанном ею направлении. И сразу понял причину такой откровенной нервозности, граничащей с паникой. Ловко маневрируя между статуями, по залу шёл дьявол. Среднего роста, средней комплекции, с длинными волосами и тонкими изящными пальцами. Весь этот тривиальный портрет, как всегда, портили глаза. Они яростно горели двумя безумными вулканами. Их свет был ярче света столь щедро расставленных здесь свечей.
Дьявол словно бы и не интересовался нами. Меланхоличный, изредка брошенный взгляд, да всё приближающийся лёгкий шорох шагов, вот и все проявления потенциальной враждебности. Но, тем не менее, от него явно веяло недвусмысленной угрозой. У него был очень странный Путь, я никак не мог нормально рассмотреть его. Словно разноцветный туман укутывал мягким, лживым покрывалом.
И я не успел. Он ударил первым. По глазам будто мазнули широкой кистью с пурпурной краской. Я практически ослеп, дышать стало тяжело, ноги подкашивались. Не успев встать, я вновь повалился на пол. И всё это, не считая едкой боли по всему телу, как будто меня облили кислотой. Рядом раздался сдавленный стон Элати.
- Зря вы пришли...
Я в отчаянии ударил на этот отрешённо шелестящий голос. Ударил незатейливо, но со всей силой, на которую ещё был способен. И мой удар достиг цели. Не то, чтобы изумлённый, но несколько недоумевающий шёпот-крик и грохот падающих статуй изрядно взвеселили моё сердце. Цепляющаяся за саму душу боль немного отпустила, в глазах прояснилось, тело начало заново наливаться силой.
Не тратя времени на то, чтобы встать или хотя бы несколько поудобней лечь, я снова ударил по новоявленному врагу. И снова выпад получился отменный, дьявол отлетел в противоположное направление, разрушив по дороге еще одну группу невезучих скульптур. Это было хорошо, но плохо было другое. Я бил со всей силой, этой силы бы хватило на то, чтобы убить сотню обычных врагов. Но этот вновь не спеша поднимался, что-то тихо бормоча себе под нос. А Путь его оставался для меня всё такой же загадкой, как и в первые секунды.
- Крылатая, бей! - из последних сил я бросил нашего неуступчивого врага в очередную плеяду творений древних скульпторов, расположенных около уже несколько пришедшего в себя ангела.
Дьявол послушно пролетел положенные ему метры, нанося плановый ущерб произведениям древних мастеров. К тому времени, когда он приземлился, Элати была уже готова. Меч серебристым лучом ворвался в грудь упавшего противника. Пока я бежал до места начинающейся схватки, леди успела вонзить свой клинок ещё раз. К моему удивлению дьявол не кричал и не молил о пощаде. Единственное он как будто бы потускнел, а взгляд его стал ещё более отрешённым.
Тем не менее, я уже готов был праздновать победу, закрепив её ещё парой-тройкой контрольных ударов. Однако меня вновь опередили. Удар вроде бы уже поверженного врага был слабее, чем предыдущий, но всё же достаточно ощутимый, чтобы шокировать и меня, и ангела на несколько долгих секунд.
Но, то ли местный воин был слишком уверен в своих силах, то ли чересчур неспешен, а может и просто туповат, но эти драгоценные в бою секунды он потратил на то, чтобы подняться и задумчиво посмотреть на разбитые статуи. В связи с его полнейшей безграмотностью в ведении боевых действий, я, немного придя в себя, снова ударил, намереваясь, на этот раз, довести дело до конца.
К моему огорчённому недоумению, вместо планируемого жестокого удара, получился просто сильный толчок. Видимо, совсем я ослаб в этих подземных галереях, хотя, может быть, этот флегматичный дьявол научился как-то защищаться от моих столь тривиальных сейчас атак.
И всё же теперь несколько лишних секунд появились уже у нас. И я не стал тратить их рубиновые капли на попытки добить врага, которые вряд ли бы привели к желаемому успеху, судя по двум дыркам в теле, абсолютно не воспринимаемым им в качестве какого-либо отрицательного аспекта существования. Вместо этого я принял молниеносное решение, суть которого сводилась к немедленному тактическому отступлению.
Подхватив, так кстати оказавшиеся поблизости, не доведшие до добра полотна и подтолкнув ещё находящуюся на грани леди, я устремился в ближайший проход с намерением немного оторваться и по возможности устроить импровизируемую засаду. Как ни странно, но манёвр мой оказался вполне удачен. Через полминуты искренне старающегося казаться быстрым почти бега мы наткнулись на два зеркально расположенных маленьких алькова, которые, впрочем, создавали некоторую видимость укрытий.
С относительным комфортом расположившись в их гостеприимных сводах, мы с немалым трепетом принялись ждать пришествия нашего пламенно смотрящего врага. Мне пришла в голову мысль, что раньше этот эксклюзивный типаж являлся хранителем этого, увы, не сожженного давным-давно музея. И теперь с его вероятно несколько необъективной точки зрения он исполнял благое предназначение, защищая своих красочных питомцев любыми доступными ему средствами. А недостатка в средствах он, как это ни печально, не имел.
Но время лилось щедрыми каплями, а наш не слишком радушный хозяин всё не шёл на планируемое рандеву. С одной стороны, встречаться с этим существом ещё раз мне крайне не хотелось. С другой, не менее значимой, создавалась тревожная неопределённость, что не могло не нервировать.
- А что, крылатая, - мой шёпот оказался неожиданно громкий в этом влюблённом в тишину месте, - не сходить ли нам на паруминутную разведку? Возможно боем.
- А может лучше окончательно ретироваться, пока у нас ещё есть на это некоторые силы? - у ангела настроение было явно менее авантюрное.
- Я бы и рад, леди, но нам очень нужна та картина, - почему-то я был уверен, что Мёртвый князь не примет даже резонный отказ.
Элати к моему удивлению смолчала, не став доказывать безрассудность подобных действий. Видимо, она ещё помнила нескромный взгляд Мёртвого князя на её собственные крылья.
- Веди, мастер, - жрица окончательно покорилась своей непростой дороге.
Я осторожно выдвинулся в обратный путь, в каждую из секунд ожидая удара и готовясь дать достойный ответ. Позади слышалось немного учащенное дыхание ангела, а вот впереди было слишком тихо для того, чтобы я хоть немного расслабился.
Минуты тянулись, словно скучающий вечер, но даже он подходит к концу. Напрягшись натянутой тетивой, мы вышли в недавно покинутый зал. Ещё десяток секунд потребовалось на осознание того, что кроме нас здесь никого не было. А ещё через пару с удовольствием отменённых бы мною мгновений, пьяной лавиной снизошло осознание того, что нужной нам картины на стене не было также. Хозяин галереи оказался гораздо более заботливым, чем того бы хотелось
Это было плохо. Это означало, что теперь мы должны были выступить в роли героических охотников. Охотников, которые были не слишком уверены в своей так необходимой победе над хитрым и жестоким зверем.
- Великое Небо! - Элати восприняла ситуацию немного более эмоционально, сразу поняв итоговый лейтмотив.
- Доставай силы из последнего тайника, крылатая, сейчас они будут очень нужны.
- Тот невеликий тайник давно разграблен, мастер, - выглядела леди соответственно своим словам. - Придётся брать у тебя в долг.
Я не ответил на простенькую шутку. Из зала было только два выхода и в один явно никто не устремлялся. В тревожном молчании мы вошли под горящие светом всё тех же знакомых свечей своды второго коридора. Он был более широким, и картины видимо отбирались к нему более тщательно, чем к остальным. Все они были предсказуемо мертвы. Коридор оказался достаточно длинным, и уже через несколько минут смерть, смотрящая на нас со всех сторон, начала давить мятежным тараном.
Не следуя советам осторожного разума, взор мой всё время падал на неспешно проплывающие мимо полотна. Перед глазами мелькали прекрасные и, увы, мёртвые лица, светлые сказки, за спиной которых лениво ворочалась холодная тьма, вальсы, ведущие из колыбели в усыпальницы. Смотреть на это становилось уже физически больно, но я всё не мог отвести глаз от этой нескончаемой вереницы бриллиантовых гробниц.
Внезапно, взгляд мой зацепился за другой, полный яростного ожидания. С большой, набитой персонажами и действием картины этот взгляд пронзал пугающей неотвратимостью. С моментально навалившейся тяжестью я узнал его владельца.
На этот раз я успел. Он уже прыгал в безумном желании схватиться со мной в рукопашную, его глаза, как два проклинающих фонаря, били в разум огненным набатом. Его тонкие пальцы тянулись к моему вздрогнувшему при осознании этого горлу. Всё его нереальное движение гипнотизировало и заставляло отдаться на невозможную милость этого существа.
Но всё же я успел. Только половина горящего ненавистью тела показалась с приютившего местного хранителя холста. И очень странно было видеть лишь половину Пути, не замечая другую половину, оставшуюся на картине, и, увы, не доступную для столь желаемого созерцания. Но для представшей половины я приготовил не только все свои силы, но и искусство.
Я ударил, как бил бы по мёртвому. В сотни различных точек, которые я только мог различить в его крайне неразборчивом Пути. Вместо стремительного прыжка, прекрасного своей опасной красотой, он вывалился из картины тяжёлым мешком, набитым гнилыми овощами. На этот раз я не отпустил его так быстро. Я буквально вдавливал его в стену сериями коротких четвертьмгновенных ударов по всему Пути. Будь на его месте обычный дьявол, от него бы уже остался тонкий слой фарша. Но это проклятое порождение темноты и искусства держалось, словно флегматичная скала. Ни одного звука, ни одного проявления эмоций.
- Леди! - несколько запоздало крикнул я.
Но мои призывы были уже лишними. Стальным порывом ветра меч ангела опустился на голову неудавшемуся мстителю. Удар клинка не разочаровал, меч прошёл шею местного хозяина, как аристократ проходит до дверей своей спальни, то есть очень уверенно. Разочаровало другое, нашему общему, не слишком хорошему знакомому было на первый взгляд абсолютно плевать на все старания жрицы Храма Светлой Стали. А второй взгляд это только подтвердил.
К чести Элати это её не смутило. Удары на брезгующего смертью дьявола устремились с частотой загулявшего дождя. За минуту он должен был превратиться в мелко нарезанный салат, но единственное чего добилась несколько подуставшая от этой скоростной рубки леди, так только того, что дьявол уже знакомо потускнел, на этот раз более радикально, а глаза его превратились из ярко-оранжевых в бледно-жёлтые. Результат надо признать не слишком впечатляющий.
Мы тревожно переглянулись. Как ни парадоксально, но ситуация постепенно заходила в тупик. Ни я, ни тем более ангел не представляли, как всё-таки заставить этого теряющего краски парня умереть. А ведь я уже понемногу начал уставать. Агрессивная работа с таким сложным Путём давалась отнюдь не легко.
И этот никак не желающий предаться вечному покою музейный аскет (я сильно надеялся, что он аскет, и сейчас не прибежит толпа подобных же любителей живописи), как будто начал понимать наше ухудшающееся прямо пропорционально потраченному впустую времени настроение. Держать его с каждой без прощаний улетающей секундой становилось всё сложнее. Его путь фанатично рвался на волю, к свечам и картинам.
И он нашёл в себе силы ударить. Ударить слабо, не ударить - отмахнуться, но этого, увы, хватило. У него появился долгожданный шанс сбежать с поля боя, которым он без лишних раздумий воспользовался. Сделав пару неверных шагов, в отчаянном прыжке, он буквально нырнул в ближайшее приветливо принявшее его полотно. Не было ни шума, ни дрожи холста, словно он просто прошёл в другую комнату.
В бессильной ярости мой меч рванулся к этой картине. Плененный пожаром эмоций я раскроил бесценный шедевр на несколько печально обвисших кусков. Признаться во мне вспыхнула надежда, что с гибелью картины умрёт и последний из её хозяев. Но это, пожалуй, было бы слишком просто.
- Мастер! Вот он!
Я резко обернулся на крик ангела, с трудом вырываясь из сладких объятий гнева. Её сверкающий в свете свечей клинок принял эстафету и в свою очередь вонзился в драгоценный холст. И, к сожалению вновь напрасно.
Я зарычал. - Режь их все, крылатая! Пусть не останется норы, куда бы он смог залезть! - и, показывая ей грешный пример, я ударил по ближайшей картине. Возможно, мне показалось, но я услышал тихий болезненный стон.
В следующие несколько минут я испытывал стыд, горечь и сомнения, но заставлял себя вновь и вновь рубить с ужасом смотрящие мне в душу полотна. Рядом столь же безнравственно не покладая меча, трудилась Элати. Слава огню, здесь не было живых картин. Не знаю смог ли бы я занести безвинно карающий клинок над ними, не просто отрывая их от порога, но уничтожая саму память о них. И всё громче доносился до меня стон боли и отчаяния. И казалось, всё ближе подбирались мы к нашему врагу.