Эшелоны катились на Полоцк, из Полоцка на Молодечно и дальше, до ст. Косово, что на приграничном рубеже с польскими землями, лежащими под немцем, оказывающими ему сопротивление вяло и так же вяло сотрудничающими с наступающей Русской армией.
Поляков понять можно. И те, и другие /и немцы, и русские/ местным жителям не нравились. Россия не нравилась великодержавным шовинизмом, Германия врождённой, почти генетической агрессивностью ко всему польскому.
Отвоёвывать державные земли было трудно.
От Полоцка до Косова и обратно составы битком. Тут и вооружение, и резервы, и кони, и фураж, и раненые, и каптенармусы, земгусары, писари, ординарцы, и просто народ, шмыгающий туда сюда то ли в поисках удачи, то ли добычи или и того, и другого.
Всюду слухи об измене, о шпионах, о людях, облечённых властью, но это втихомолку, в кулуарах, озираясь по сторонам.
Сосед по лавке в вагоне в чине артиллерийского подпорутчика, с перебинтованной головой, держался молодцом и если боль отпускала, говорил без умолку.
Его дивизион стоял на позициях в лесу у местечка Крево. Местечко почти до основания разбито артогнём сначала наших пушек, потом немецких. Местечко брали казаки. Они положили до сотни своих, но порубили немецких пушкарей.
Немцы открыли ураганный огонь из второй линии окопов и навалили из лошадей и казаков целые гребни трупов, конница отошла.
Сельскую церковь на холме использовали наводчики огня. Их сбивали снайпера, орудийным огнём вообще снесло купол с крестом и с теми людьми, которые под куполом находились.
Подпорутчик выбрал позицию за церковным фундаментом. Фундамент надёжный, разместил в окопчике телефонный аппарат и направлял огонь батарей.
Телефонный провод приходилось чинить каждые пятнадцать - двадцать минут. Уже полегло до десятка связистов. Было потеряно одно орудие, но слава богу, безостановочно шло восполнение боезапаса.
Гаубичный снаряд ударил в церковь, взорвался. Взрыв вырвал камни из фундамента. Подполковника слегка контузило.
Немцы техникой оснащены получше наших. Стихла артиллерийская канонада, начались налёты аэропланов. Метали бомбы и по передовой линии, и по ближайшим тылам, и по ж/д станции Косово.
Наши зенитчики давай изрисовывать небо белыми и чёрными шлейфами разрывов.
Стрельба из зенитных орудий по воздушным целям.
Картина достойная полотна художника.
Дымки от разрыва снарядов долго держатся в небе плотными комочками, как будто нарисованными; пронизанные солнечными лучами они искрят, похожи на ватный снег под ёлкой в доме на Новый год. Не хватает только детей и ёлочных украшений.
Другое дело ночью. Ночью ни черта не видно. Моторы гудят, бомбы сыплются. Шрапнельные трубки поют на разные голоса и если в это время небо облачное, то зарево полыхающее под Барановичами, видно в Колосово.
Ночное небо как в зеркале отражает земную битву, опытный артиллерист, легко высчитав по интенсивности световых бликов расстояние уже знает, какой - город подвергся бомбардировке.
И за фундаментом сидеть небезопасно.
Рыть блиндаж?
Подпорутчик решает не отсиживаться. Место пристрелено. Лучше сменить позицию, передвинуться к ближайшему каменному строению. Отдал команду и перебежками стал продвигаться к намеченному объекту. Тут - то настигла его мина.
Отвалялся две недели в госпитале, теперь домой. Осколок повредил кость, мозг не задет. Счастлив, тем, что жив.
Иван Михайлович, вышел покурить. У вагонного окна стояла группа офицеров, они потеснились.
Иван Михайлович ехал на фронт. Как раз в места, описываемые раненым подпорутчиком. За разговорами время прошло незаметно.
В Полоцке сделал пересадку. Сел в переполненный вагон. Почти сутки провёл на ногах. Наконец Барановичи.
С облегчением покинул вагон, направился искать комендатуру. Долго петлял по узким, почти деревенским улочкам.
- А ты поле перейди, за ним и найдёшь комендатуру, - подсказали доброхоты. Поле делило Барановичи на две равные части. Вокзалы остались на правой стороне, воинские службы оказались на левой.
Поправил за плечами вещевой мешок, потрогал в грудном кармане плотный свёрток с документами, пачкой ассигнаций завёрнутых в вощёную бумагу и пошёл вдоль путей.
Барановичи - большой железнодорожный узел. Немецкие аэропланы не раз пытались бомбили его. Заметны воронки, некоторые засыпаны уже, другие - нет. На путях эшелоны, локомотивы, путейские рабочие. Кое-где перекладывают рельсы.
К нему подошёл молодой человек, в бушлате, в яловых сапогах, с широким добродушным лицом. Попросил табачку, свернул цигарку, прикурил.
Разговорились. Фамилия парня - Власик, зовут Николаем. Путейщик. Из деревни, что неподалёку. Отец крестьянин. Братья на фронте. Сам недавно из армии по ранению. Унтер офицер. Имеет солдатский крест.
Родное хозяйство потерпело от войны. Поля вытоптаны, скот порезан. Вот с дружком устроились путевыми рабочими. Только так и можно прожить.
Сегодняшний день, что праздник. С утра небо чистое. Дай бог и дальше так! Курево взять негде. Побираемся. Иногда проезжие угощают, но больше отказывают. Так повелось: табачок врозь.
Вот и мой друг идёт. Замечательный человек. Душевный. Наша деревня в нём души не чает. Потому как всем нам он первый советчик и доброхот.
Присев на стопку шпал угостил Иван Михайлович табачком обоих. Подошедший человек росточком совсем небольшенький, лицо юное, почти девичье, усы и борода не растут. Улыбается стеснительно. Глаз почти не поднимает, но когда прикурил, окинул цепким взглядом прапора и сказал, не обращаясь ни к кому:
-Скоро эта заваруха кончится. Замирение выйдет.-
- Отчего вы так полагаете?-
- Оттого, что время меняется. Война богатым на выгоду, нам - рабочему классу война во вред. Она делит мировой пролетариат на друзей и врагов, а враг один у всех - капитал.
Видно, что прапор ты не из богатых, но на фронт спешишь, как на свадьбу.-
- Так немец же по нашей земле гуляет.-
- Немец разный. Есть и брат наш, а есть и враг наш. С братьями брататься будем, с ними нам делить нечего, с врагами же, с мировым капиталом будем биться до последней капли крови. Гниду будем давить нещадно. Капитал он один: что немецкий, что русский.-
Иван Михалович уже слышал подобные речи. Такие речи велись обычно пришлыми людьми, которые появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда.
Поговаривали, что Столыпин довёл евреев до белого каления и теперь те пытаются подорвать основы монархии революционной прпопагандой.
Но лично с жидовским агитатором Иван Михайлович столкнулся впервые.
Познакомились. - Николай Иванович Ежов. - Ежов числится смазчиком букс на вагонных колёсных парах. Его задача смазывать оси колёс, закладывать смазку в буксу.
Работа подходящая, Николаю Ивановичу по росту. Потому что ростом Николай Иванович - метр пятьдесят, да и то когда шапка "мордвинка" на макушку насунута.
Николай Иванович буксы смазывает добросовестно. Кладёт полную норму. Другие смазчики воруют и продают солидол крестьянам или меняют на самогон.
Недавно одного смазчика дежурные офицеры поймали, так прямо у колёсной пары и расстреляли.
Несмышлёные, ещё солдаты, - говорит, вздыхая, Николай Иванович. Если б с той стороной, с немецкой нам договориться и всем не смазывать буксы, можно было бы войну остановить.-
- Это как?-
- А так! Поезда встанут, вот и войне конец. Ни пополнения солдатского, ни снарядов, ни провианта. Кто в таких условиях воевать будет. Остаётся только брататься, да штыки против богатеев поворачивать.-
- Во!- Потряс кулаком Власик. Я ж говорил, Николай Иванович редкий умница. Да кто умников видит. Дураки миром правят.-
Вот и ты, прапор, топаешь на фронт на погибель, а то взял бы нашу сторону и стал правду-матку в солдатские головы вколачивать, глядишь и война бы на убыль пошла, и немец зверствовать перестал, а мы бы царя - батюшку прогнали и других начальников себе выбрали, таких, например, как Николай Иванович Ежов.-
Тут Ивану Михайловичу не по себе стало. Он присягу принимал на верность царю и Отечеству. Крамольные речи стыдно слушать. Евреи Столыпина убили. Русское дворянство изничтожили повсеместно. Дворы их скупили за водочные деньги, назвались русскими фамилиями и теперь губят Родину, продают её немцам.
Он слышал, что объявился полуеврей, полубашкир некий Левин. Прокламации пишет, ругается в газетах, как извозчик, живёт противоестественно с проститутками, призывает народ к неповиновению, обещает райские утехи после изгнания царя.
Левина ищут, найти не могут. Зато агитаторов посланных им в народ вылавливают и сотнями на фронт отправляют. За то, что слушал агитатора, можно офицерских погон лишиться, даже за решётку сесть.
Прапорщик поднялся, отсыпал горсть табаку собеседникам и пожелал им счастья. Власик пожал ему руку, а Ежов, запустив за пазуху ладонь, достал свёрток прокламаций.
- На,- говорит, - читай солдатам. Вижу, человек ты сметливый. Не ошибись, ветер дует в нашу сторону. Завтра наш праздник будет и ты, нам в этом деле помоги.-
Иван Михайлович - человек опытный. На отцовском заводе разных людишек наблюдал, разное о них мнение имел и потому спорить не стал, патруль вызывать тем более, а, надвинув фуражку на брови, пошёл прямиком через поле в комендатуру.
По не вспаханному полю идти легко. Трава ещё не взялась как следует, а если взялась местами, то там , то тут уже скошена или сожжена. Сапоги ступают плотно. Чуток проседают. Дождя несколько дней не было и потому из-под шага землица пылит.
Дунул ветер, запылило сильнее. Это с соседнего состава сгружали артиллерийские орудия, тяжёлую батарею. Люди, кони в артиллерийской упряжи, зарядные ящики солнцем высветлены в тёмные пятна. Нет тени, потому не различить марки орудий.
Подойдя ближе видит двухсотпудовые гаубицы, покрытые брезентовыми чехлами, их широкие колёса, утрамбовывающие почву. Показались ездовые, обозные, на сёдлах перевязи с медной посудой, вёдрами для поения лошадей.
По бокам орудий гарцуют офицеры, тоже прапоры и орудийные фейерверкеры. Цепочкой идут номера-канониры, все дымят цигарками, все в пыли, но форма на всех одинаково новая, с иголочки и сразу понятно, что орудийная часть эта только что прибыла на фронт из глубокого тыла.
Кони - ардены и першероны, тяжеловесы, приседают на задние ноги, врезаются широчайшими плечевыми рычагами в кожаные ремни, грызут удила и тащат, тащат многопудовые махины по зелёному девственному полю.
Показался командир. Он также на артиллерийском коне. Бока коня крутые, а ноги офицера не достают до стремян, значит, конь не его, не по Сеньке шапка.
Подъехал поближе. Наклонился к Ивану Михайловичу, заметив эмблемы артиллериста, взял под козырёк и представился.
Так и познакомились.
Пузанов уже воевал. Потерял всю материальную часть. С остатками личного состава был выведен на отдых. Затем лагеря, доукомплетование личного состава и материальной части. Новое задание и на фронт.
- Офицеров хороших мало, - говорит он. В основном волонтёры. А ты кто по образованию?
- Я закончил политехнический, знаю связь, работал с металлом, аттестован как техник артиллерийского дела.-
- Ко мне пойдёшь?-
- Я в комиссариат, за назначением.-
- Подать прапорщику коня! - Подвели першерона из запасных, без седла. Взгромоздился. Поехали.
Вопрос решился быстро. Так и остался Иван Михайлович Трошин в артиллерийском дивизионе подполковника Пузанова Виктора Сергеевича.
На позиции стали тёмным вечером. Ездовые, оставив орудия на расчищенных заранее местах крестьянами -лимитчиками от военного ведомства, отправились с лошадьми "в передки".
Подальше от орудий, подальше от ответных залпов, потому что судьба тяжёлых дивизионов почти всегда предопределена. Их существование скоротечно. Их стрельба засекается мгновенно и тогда все силы противостоящей армии направлены на уничтожение опасных батарей, на принижение их разрушительного огня.
Но без тяжёлых дивизионов война не менее разрушительна. Тяжёлые дивизионы противостоят не пехоте и даже не кавалерии. Их задача противостоять таким же тяжёлым дивизионам врага и колёсной технике.
У немцев танки. Много танков. Броня танков не боится ружейного огня, даже шрапнели, но против хорошей болванки весом в двадцать килограммов любая броня как картонная коробка. Начинённый толом снаряд разбивает танк вдребезги.
Потому места дислокации тяжёлых дивизионов - предмет исследования шпионов.
Крестьяне на вырубках из проверенных. Контрразведка проверяет их и перепроверяет. Но случаются недочёты. Вот так предыдущий дивизион был уничтожен ночным бомбометанием, не успев сделать ни одного выстрела.
Ночь промелькнула незаметно.
Ранним утром Пузанов дал команду готовиться к стрельбе. Брались солдатами заранее заготовленные брёвна, стволы трёхметровой длины, ошкуренные, зачищенные от сучков, в землю они закапывались как деревянные упоры и к ним пристраивались брёвна таким образом, чтобы торец бревна с вырубленным поперечным углублением ложился в обхват упора, того, что в земле.
Верхняя часть бревна, стёсанная на острие, упиралась в металлическое гнездование на казённой части. Делалось это, для того чтобы при стрельбе гаубицу не отбрасывало назад. Тогда страдали номера, изменялся угол прицела, да и само орудие могло выскочить с колёсных осей и стать бесполезным в разгар боя.
Что может быть губительнее и страшнее для противника на войне?
Внезапный дружный залп полдюжины могучих орудий, разносящий вдребезги материальную часть врага, уничтожающий его живую силу.
Сладостнее всего для ушей противника слышать, как умолкают одна за другой зычные выстрелы гаубиц.
Пузанов собственноручно проверял установку орудий. Потребовал от прапорщика, чтобы тот также лично осматривал все заготовленные упоры, простукивал их обухом топора, "вызванивал", отбраковывал недостойные.
Случалось, что брёвна не выдерживали ураганного огня и ломались.
Трошин за дело принялся рьяно. Закончив с выбраковкой, проверил установку орудий. Нашёл недостаточно надёжным грунт, в который упирались брёвна, доложил Пузанову. Тот почесал затылок, - а что делать?-
- Глину искать.-
Отрядили несколько фуражных повозок и скоро глину нашли. Недалече пригорок, ковырнули, хорошая плотная красная глина, хоть колокола в ней лей.
Выкопали рвы за орудиями, забили их глиной, вкопали упоры, утрамбовали, тут и прискакал нарочный с приказом в шестнадцать ноль- ноль огонь по указанным квадратам.
Командир аккуратно расписался в ведомости. Взял бумагу, изучал некоторое время, затем собрал офицеров. Нанесли на карты квадраты 16 -z; 17 -z; 18 - z;
Наводить орудия при помощи новейших прицелов. Новые прицелы в ящике, который всегда везли вслед за командиром дивизиона, сопровождали ящик жандармы артиллерийского управления.
Когда ящик вскрыли, извлекли трубки на подобии подзорных труб. Окуляры труб имели индивидуальные самонаводящиеся тримплексы и сложную систему креплений. При выстреле гаубицы амортизирующие устройства не позволяли смещаться прицельной рамке более чем на 0,002 миллиметра, что упрощало наведение и увеличивало интенсивность стрельбы.
Иван Михайлович быстро разобрался с секретным устройством и лично наводил стволы гаубиц.
В назначенное время дивизион открыл стрельбу.
Короткие стволы гаубиц смотрели в небо и изрыгали огонь с поспешностью хищного зверя, не евшего несколько дней, а теперь загнавшего жертвенное животное и рвущее клыками сочное кровоточащее мясо.
У орудий вертелись, крутились номера, поднимая цепными приспособлениями чудовищные туши снарядов, заправляя их в казённую часть, тогда повинуясь командам канониров, дёргали за бечёвки, освобождая упоры спусковых устройств.
Иван Михайлович переходил от орудия к орудию, придирчиво наблюдал за работой пушек креплений, откатывающих устройств, колёсных осей. Ящики из- под снарядов загромоздили пространство за орудиями и подносчики, подвозчики снарядов ругались последними словами
Стрельба велась ураганная. Прицелы действительно ускорили подзарядку и наведение орудий. Окрылённая мощной артподготовкой в атаку пошла пехота. Пехотные резервы заполонили грунтовые дороги и группы солдат проходили к линии фронта прямо через лес, в котором работали артиллерийские расчёты.
В гуще леса, слегка возвышаясь над вершинами сосен, поднималась вышка. Сколоченная из прямых стволов почти корабельного дерева, распёртая перекладинами между четырёх опор, она, казалось, протыкала верхней частью своей дымное марево над лесом.
Порох в орудиях бездымный, врагу трудно засечь стрельбу короткоствольных гаубиц, чьи снаряды летели не параллельно земле, а по крутой, почти вертикальной дуге, забрасывая тяжёлые болванки снарядов, начинённые толом, на полтора - два километра вверх и только оттуда, изменяя траекторию полёта, они валились на головы германских солдат, на укрепления, поражая как живую силу, так и материальную часть.
Всё едино дым от стрельбы немного образовывался. За счёт сгоревшего солидола в амортизационных агрегатах. За счёт подпрыгивания орудий, которые в силу держащих их упоров не могли далеко откатываться, но пытались вырваться из объятий креплений. За счёт трения вылетающего снаряда из металлического жерла, когда образуется температура, сжигающая металл. За счёт пыли из- под колёс.
Задумка Ивана Михайловича применить в качестве связывающего вещества глину оказалась удачной. Пыли немного. Но гарь плыла и поднималась над кронами леса.
Полез на вышку по лестничным перекладинам, набитым впопыхах; при недостаточном количестве гвоздей в некоторых местах ступеньки привязаны пеньковой верёвкой. С опаской, ступая по ним, Иван Михайлович поднялся на смотровую площадку.
Здесь с биноклем в руках постоянно находился командир. Рядом телефонист, внизу в окопе резерв связистов. Телефонный шнур во время боя часто выходит из строя. И та, и другая сторона при встречной артстрельбе иногда бьёт по квадратам, нарочно пытаясь нарушить связь. Без связи пушки работают вхолостую
Это полевые орудия при стрельбе шрапнелью можно наводить визуально, хотя бы даже через ствол; тяжёлые орудия далеко отстоят от своих целей и потому связь здесь - первое дело.
Связисты гибнут в не меньших количествах, чем пехотинцы.
Пузанов пожал руку Ивану Михайловичу и, оторвав глаза от окуляров, сказал с улыбкой, вернее прокричал:
- Мы ещё не обнаружены. Наш дивизион в лучшем положении. Соседям совсем плохо, - и он протянул бинокль в руки Ивана. Действительно, соседей справа накрыл ответный огонь немецких дальнобойных пушек. Разрывы видны по всему периметру размещения их орудий. Иногда на воздух взлетали огромные стволы деревьев; Иван Михайлович даже успел разглядеть в воздухе высоко над лесом вертящееся колесо от зарядного ящика.
Густой дым обволакивал всё больше и больше соседнюю позицию. И слева на соседей повалились снаряды.
Дым от работы батарей выдавал позиции, противник, засекая их, координировал огонь своих батарей. Однако стрельбу прекращать нельзя. Вперёд уже пошла пехота и нужно было вызывать огонь вражеских батарей на себя.
Командир приказал прапорщику бежать в третий дивизион, который ещё не стрелял, а был в резерве и, просчитав в блокноте позиции орудий немецких, что так успешно обстреливали русских, открыть встречный огонь на поражение.
- Даю тебе пол часа, - сказал Пузанов, - ты должен накрыть "колбасников".-
- Слезать с вышки труднее, чем на неё забираться. Иван Михайлович боялся высоты. Боялся с детства. Некоторые сверстники - пацаны, в детстве ныряли в Волгу с круч. А он заходил в воду только с берега. Высота внушала ему ужас. Но сейчас, в упоении боем он довольно быстро спустился вниз и побежал на третью батарею.
Ею командовал прапорщик Павлов. Совсем молодой парнишка, но уже обстрелянный. Он метался между орудиями как зверёк. Грыз ногти, чертыхался, кричал на артиллеристов, сидевших на станинах, лафетах, ящиках и смотрящих круглыми глазами на своего командира, который был как не в себе.
И то, дивизион успешно атаковал фрицев, а ему, Павлову, боевому командиру и выстрелить разок не позволяют.
Увидев Трошина, он бросился навстречу ему с надеждой, с предвкушением боевого задания. Глаза высветлились. Короткие усики под верхней губой, тщательно ухоженные и ежедневно подбриваемые, старили его мальчишеское лицо.
Не делали его героем, не прибавляли ему опыта, но обманывали случайного собеседника насчёт действительно возраста и возможно прибавляли уважения.
Сели с Иваном Михайловичем на снарядный ящик, разложили на коленях карту, компас, нехитрые математические инструменты, ещё раз пересчитали координаты вражеской батареи. Внесли коррективы и канониры стали наводить пушки. Павлов и Трошин бегали между четырьмя орудиями и лично проверяли наводку, доводя её до исключительной точности.
Через двадцать минут батарея застыла в неподвижности. Иван Михайлович перекрестился. Перекрестились все. Павлов поднял руку и, вскрикнув истошно, выдохнул: огонь!
Началось столпотворение. Отпрянув, от пронёсшегося мимо него подносчика снарядов, Иван Михайлович оступился и брякнулся на землю. Больно ушиб локоть, вскочил, отряхнулся.
Павлов лез на смотровую вышку. Бинокль болтался на груди, выше его лез телефонист с аппаратом через плечо и бабинкой телефонного кабеля за спиной. Бабинка раскручивалась,
Нужно возвращаться. Едва он пересёк лощинку покрытую кустарником и вязким мхом, под которым чавкала влага, как раздался щипящий, как сквозь выбитые зубы, посвист и метрах в десяти разорвался крупнокалиберный снаряд.
Спасло то, что снаряд рухнул в болотце и глубоко ушёл в густую жижу. Разорвавшись, он выбросил мощный столб грязи, сотряс почву вокруг. Сотрясение вышибло землю из- под ног прапорщика, грязь облепила чёрной жижей с головы до ног и он снова упал, как подкошенный.
Отплёвываясь, оттираясь от налипшей смеси земли, мха, гнильцы болотной, от полусгнившей прошлогодней травы и кореньев, Иван Михайлович, мокрый и грязный, добежал до дивизиона.
Наблюдательная вышка полуразрушена, но Пузанов жив. Новый связист, из запасных, вскрывал опечатанный телефонный аппарат и крутил ручку динамо-машины.
Командир с почерневшим от копоти лицом улыбнулся при виде набегавшего прапорщика.
- С первого залпа угодили, боши проклятые. Выбросило меня на ёлку, жив остался.
- Стреляем по наработанным наводкам. Огонь не прекращать, бить по площадям.-
- Снаряды на исходе, - подбежал к нему завбоезапасом.
- С такой интенсивностью стрельбы хватит не более, чем на две - три минуты.-
- Звони в полк, в дивизию! -
- Выхватив аппарат, капитан сам стал накручивать ручку.
Но скоро стрельба начала постепенно стихать и, наконец, воцарилась тишина.
Лишь в небе слышался свист, это немцы перенесли огонь батарей на наши глубокие тылы.
- Где ездовые? Меняем позицию.-
Показались ездовые с лошадьми. Лошади вставали на дыбы, плохо слушались, вращали налитыми кровью белками глаз. Огромные, мощные они тащили за собой ездовых и канониры, и фейерверкеры повисали в поводьях, помогая усмирять напуганных животных.
Пушки впрягались в постромки, наяривая коней нагайками, солдаты спешили скорей - скорей вывести материальную часть дивизиона до начала новой волны огня..
- Сеченов, командир полка, на проводе.-
Пузанов кричал в трубку, докладывая обстановку, необходимость срочно менять позицию.
- Приказано отходить на участок XY-1,1.-
-Пехотные части также отходят. Могут захлестнуть нас. Сворачивайтесь быстрее. -
На новом участке занялись приведением в порядок потрёпанной материальной части. Сдавали раненых в санобозы. Составляли списки потерь. Заявки на пополнение, на запасные детали. Списывали убитых животных.
Офицеры собирались в свободные минуты в тесные кружки и ругали начальство, интендантов, каптенармусов и прочих околотыловых и тыловых "крыс", которые своим присутствием в армии, в руководстве только делу помеха.
Снова понеслись слухи о царственной чете, о германском следе в Генеральном штабе, о некоем Левине, который засыпал прокламациями всю Россию, а платит ему Кайзер. У Левина столько денег, что его агитаторы живут привольно и курят, едят что хотят, развращают солдатскую массу посулами, пустыми обещаниями, обманом привлекают на свою сторону офицеров - фронтовиков.
Иван Михайлович вспомнил свой разговор с Власиком, путевым рабочим и Ежовым, заправщиком вагонных бутс.