Тракт Москва - Тобольск проходил через Лысково, Елабугу, Кунгур, Суксун, Екатеринбург и Тюмень. Почтовые дороги c каждым годом проникали во всё более глубинные точки России. За последние пятьдесят лет тракты оплели уже всю страну сложнейшей дорожно-почтовой информационной паутиной.
Случалось Распутиным доезжать и до города Верхотурье.
Этот город и летом достичь сложно; лишь когда вскрывались реки, и шла полная весенняя вода с трудом проходили суда по Туре в Покровское и шли дальше вверх до Тюмени или вниз по Тоболу до Тобольска.
Кто хотел попасть в эти места в зимнее время должен был нанимать кибитку или сани, но таких желающих было мало. Богатый до саней себя не опустит, а бедные в стужу сидят в тёплых хатах по деревням безвылазно.
Ссыльные, если из дворян, сбрасывались между собой и нанимали дилижанс. У Распутиных дилижанс прекрасный. Снаружи оббит медвежьими шкурами мехом внутрь, изнутри белячьими, а для дам лисы на мягких диванах и пледы из лёгкого меха горностая.
"Царский" дилижанс.
Богатые проезжающие путешественники заказывали обязательно лошадей из конюшни Распутиных. Знали, что это надёжно, удобно и главное тепло и уютно.
Скоро Григорий получил от отца своё дело. Ему был выделен и четырёхколёсный экипаж в долг. На мягком колёсном ходу. Зимой к колёсам пристраивались саночные полозья, очень похожие на обыкновенные лыжи, только очень широкие и очень длинные.
Если прибыльно работать, выполняя все задания почтовых служб, то за год, а повезёт и за сезон затраты на оный окупятся, потом только работай и работай уже лично на себя.
Отец детей не баловал. Знал, что дитя несмышлёным до поры остаётся, пока вкуса денег не почувствует, а как узнает тот вкус, это уже не дитя, а конкурент. Опасный конкурент, открывший для себя все твои секреты и производственные тайны.
Поэтому старался отделить детей, награждая без обиды, по способностям.
Григорий многих развозил по городам и сёлам Тобольской и Пермской губерний.
Однажды случилось так, что заехал Григорий Распутин и в Верхотурьевский монастырь. Подсадили ему монашескую братию из самой Москвы. Местные старцы, сказывали люди, обессилили в вере правой, отошли от неё и потому прислал патриарх подкрепление в лице молодых рукоположенных священников.
Ехали и семинаристы на практику. Один из них Милентий Заборовский, крепкий парень, даром, что поповского звания, тяготился сидением в дилижансе. Предпочёл на облучок взгромоздиться и завёл с Григорием разговоры о том, да о сём.
Но разговоры о любви и других пристрастиях местных жителей Григорий не поддержал. Что о бабах говорить? Баба и есть баба. У неё одно на уме. Страсть плотская. Дети и хозяйство. Дальше этого ум женщины идёт с трудом. Все планы её строятся на отношении мужика к ней, потому это не интересно. И Григорий замолчал.
Но Милентий всё-таки его разговорил. Не идут темы плотские, давай о духовном поговорим. На удивление ямщик с охотой отозвался на это предложение.
О духовном поговорить можно.
Для семинариста вести теологический диспут на облучке повозки скучновато, но неожиданно. Ради усмирения скуки и коротания времени, почему бы и нет!
Разговорились.
Семинарист рассказал Григорию историю любви царя Соломона к семиста жёнам своим. Как создавал царь Израильский великую песню любви, с которой не идёт в сравнение никакая другая песня, а лучшего в литературе по сей день не создано.
На что Григорий возразил: что не всё в жизни происходит так как бывает написано, ибо сказано Соломоном:
"Пей воду из твоего водоёма и текущую из твоего колодезя... Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей"
Притчи. Гл.5. ст. 15. 18.
"А ты откуда знаешь?" - спросил, взметнув брови, семинарист
"Из Библии. Ветхий завет. Книга притчей Соломоновых.
Помолчал Милентий, заинтересовался и выпытывает у Григория.
"Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал всё богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением". Песни песней. Гл8. Ст. 7.
Григорий отвечает:
"Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная".
" Иной сыплет щедро, и ему ещё прибавляется; а другой сверх меры бережлив, и однако же беднеет."
"Расстроивший дом свой получит в удел ветер, и глупый будет рабом мудрого сердцем".
Притчи. Гл.11. Ст. 22.24.29.
Ты не глуп, Григорий. И память у тебя отменная. Но откуда познания твои?
Отец учил. И сам я книги читал. Библию и старую, и новую практически наизусть знаю. Книги эти великая, любой вопрос им по силам, потому что Библия ответственна за всё живое и за всё мёртвое. Но о живом она больше думает, потому и советы даёт.
"Но сказано, - с некоторой подковыркой возражает Милентий, -
"И предал я сердце ещё тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это - томление духа".
Григорий улыбнулся:
Екклесиаст.Гл.1. Ст. 17.
Но там же -
"Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь".
Смысл жизни, говаривал мой отец, в умеренности. Не вознеси духа своего до небес непознанных, и на земле природа твоя получит заслуженное довольствие. Не стремись к большому, не познав силу малого. Потому что малое - сила великая, не в пример большому.
Мой отец такой пример приводил: деньги когда они в одном кошельке лежат, образуют мощь прикладную и силой ума ты можешь творить этой мощью и одаривать.
Когда же деньги в руках многих, хотя бы жён твоих и братьев твоих, они лишь малое средство для утех многих и потому :
" Кто любит веселье, обеднеет; а кто любит вино и тук, не разбогатеет. Притчи. Гл.21. Ст. 17.
"Но сказал Иисус, - напирает на Григория семинарист, -
"Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть моим учеником".
Евангелие от Луки. Гл 14. Ст. 33.
Григорий Распутин парирует:
" Сказываю вам, что всякому имеющему дано будет, а у не имеющего отнимется и то, что имеет".
Евангелие от Луки. Гл.19. Ст 26.
Дилижанс весело катился по накатанной дороге. Солнце светило , да не грело. Спасали шубы и рукавицы на меху. Кони уверенно держали дорогу, охоты у коней не было никуда сворачивать, потому что по обе стороны тракта снежные горы, провалишься по шею, да и засыпать с головой может.
Однако время текло как подтаявшая льдина. Сибирские просторы опасны бесполезностью прогнозов. Ямщики встречаются, думают, советуются, собираются в корчмах, на постоялых дворах, пережидают непогоду, потом вмиг разлетаются в разные стороны, только снег шелестит пылью. Скорее успеть до следующей станции.
Беда если прогноз ошибочный. Многих недосчитывались. Замерзали в пути и люди и лошади, но вобщем редко такое происходило. Держались друг за дружку ямщики и обозники. На трактах не пустынно. Сибирь живёт и общается, идёт натуральный обмен продуктами. А чаще других заливается колокольцами почта.
Стоял в пятнадцатом веке на "тюменском волоке" татарский город Чинги-Тура. Его облюбовали русские ямщики, расселились в ямской слободе. И переименовался Чинги-Тура в Тюмень.
Тюменский округ лесист и болотист. Пахотной земли мало. Плодородной и того меньше. Потому расцвело здесь мелкое ремеслиничество и извозное дело. Из этих мест род Распутиных.
Дед Распутиных развивал колокольный промысел. Его колокольцы отличались от изделий Валдайских мастеров и мастеров Пуриха. Распутин отливал на поверхности изделия всадника с копьём - Георгия Победоносца, а валдайцы государствененый герб России.
У отца Георгия Ефима таких поддужных колокольчиков большой запас. Все они звонкие. Фирму Распутинскую издалека услышишь. Колокольчики поют, заливаются. Знающие люди говорят: не жалел Александр Распутин серебра в литьё плёскать, оттого и песни его звончей и радостней.
Но потом родня разлетелась. Отец в покровском, а он Григорий ищет место своё, но не находит пока.
Распутины всегда считались крепкими хозяевами, где бы они не жили, где бы не работали. Почтовые службы любили иметь с ними дело. Дашь задание Распутиным - будет дело сделано.
Вот и сейчас Григорий усмотрел тучку - невеличку на горизонте и забеспокоился. Ещё вёрст с двадцать рысить, до темна, успеть бы.
Зимой что за день? И не день вовсе. Так, рассвет задержавшийся, а за рассветом и закат спешит-торопится, застукать хочет, теменью обложить, ветром свирепым и холодом липучим.
Баюкает ветер, баюкает да и усыпит. А кони если встанут ненароком, смотришь, через час, снежный холм вырос и, нет людей.
Тучка росла стремительно, скоро завихрело, заснежило, ветром раскачало дилижанс. Пассажиры выглядывать не стремились. Морозно. Страшно. А в шубах приятно от теплоты; надежда на ямщика Григория у всех верная. Такой не подддастся стихии, не уступит.
Милентий семинарист также внутрь перебрался.
" Чудеса! говорит он товарищам, - думал еду в чухонию, а приехал в святые места, где простой мужик мне в богословии не уступает. По приезду отпишу в Москву о моих здесь встречах. Пусть знают, как земля русская богата народом своим.
Он ещё что-то говорит, но его уже никто не слушает. То там, то тут храпят, и скоро семинарист засыпает.
Снятся ему не диспуты богословские. Снятся ему девки. У отца в Москве большое торговое предприятие. Милентию не нравится торговать. Он любит полежать, понежиться. А отец вечно с претензиями, поучениями. Надоело Милентию на "побегушках" быть у отца. Выклянчил он с помощью матери пособие себе на проживание и поступил в семинарию.
Всегда завидовал русским попам. Жизнь беззаботная. Ешь, пей вволю. Вера жениться не запрещает, а с умом можно и не жениться.
Девки обкладывают, проходу не дают. Девичьи тела жаркие, мягкие, влажные.
Утонув в шубе Милентий представляет себя в объятиях Дашки. Дашка полненькая, быстро перегревается, но её тело как пирог сдобный, сладок и пышен. Прильнёшь к такому пирогу и крошишь его губами, пока не насытишься.
Дыхание участилось.
А Григорий погонял коней. Дорогу заметало. Вот уже колеи не видно. Кони тянут с натугой. Нельзя им уставать, но нельзя и останавливаться. Нужно срочно крепить колёса на лыжи, стопорить их на полозьях.
На лыжах ещё идти можно, а без лыж заметёт мгновенно. Лыжи, шесть пар, всегда с собой. На крыше. Над багажом устройство стоит, к нему лыжи и крепятся. Григорий расслабляет крепления. И Лыжа сползает к колёсам. Тут трудность. Нужно приподнять дилижанс. Когда он пуст или когда пассажиры люди не из шибко знатных, раз, два приподнимут и поставят. Но уже все спят, и потом это теологи, богословы, они лишь языками работать приучены, да руками разводить, крестоводить.
Есть другой способ. Только нужно и вторую лыжу опустить. Теперь дилижанс должен точно въехать на полозья и также точно остановиться в стопорных выемках для колёс. Кажется что просто это делается. На деле то лыжа подвинется, то кони дёрнутся, то ветер в торец рванёт и повозка катится, коней толкает.
Промучился основательно но всё таки закрепил.
Пока крепил перед лошадьми вал снежный надуло. Идти не хотят. Взял лопату с деревянным лезвием, мечет снег в стороны, а его не убывает. Скоро выбился из сил.
Спать нельзя, а ко сну морит. Опять взял лопату, гребёт снег, гребёт, оглянулся, а где дилижанс? Не видать. Побрёл назад. Двадцать шагов, тридцать - не видать. Взял правее, взял левее. Нету. Значит позади остались. Дороги ногами не прошупать. Голое поле, не за что взглядом зацепиться.
Стал как вкопанный, вьюгу слушает. Почудилось, кони всхрапнули. Опять. Бес тянет вперёд, но Григорий знает: бесовское всегда прежде божьего, прежде добра и надежды.
Бесовское отучает человека думать, оно подсказывает ходы и выходы, мол, только руку протяни и я, бес, одарю тебя с лихвою. Только подарку этому рад не будешь.
Если кони храпят перед тобой, значит они не впереди, а позади тебя, потому что ветер несёт звуки, но не уносит. Звуки упираются в снежную завесу и возвращаются к ушам, убеждая что вот они, кони здесь. Бери их!
Пойдёшь за бесом и уйдёшь в пустоту, в никуда. Сам пропадёшь и люди пропадут. Отец говорил, за людей всегда в ответе тот, кто твердит без оснований мол, он всё знает, всё умеет. Если такой человек обманщик или дурак - беда людям.
Григорий поворачивается как солдат на плацу. Теперь ветер дует в лицо. Но не то страшно. Григорий проваливаясь в снег выше шиколотки бредёт назад и, конь тыкается ему в капюшон своей тёплой обледенелой мордой.
Парень садится на облучок, согревается и дремлет.
Дева Мария в яслях у новорожденного сына. Она счастлива. Но слышит, как кричит где-то Ирод:
"Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы!
Грешна и ты, Мария! Ибо нашёл я, что горче смерти женщина, потому что она - сеть, и сердце её - силки, руки её - оковы; добрый перед Богом спасётся от неё, а грешник уловлен будет ею."
Седовласый старец, волхв, поднимает запелёнутого малыша на руки и шепчет Марии на ухо:
"Не на всякое слово которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя""
Смотри на действование Божие; ибо кто может выпрямить то, что Он сделал кривым?" Екклесиаст. Гл 7.
Мария распростёрла руки к Григорию и говорит безмолвно.
" Сын сына моего. Сын от сына моего сына. Будешь ли ты посмешищем для всего народа моего или вседневною песнью их.
Кто пресытил меня горечью, тот напоил тебя полынью. Когда несправедливо судят человека перед лицом Всевышнего, когда притесняют человека в деле его; разве не видит Господь?
Плач Иеремии. Гл 3.
Но Волхв подходит к женщине и возвращает ей младенца, и обращая лицо к Григорию говорит громко и жёстко:
Позовёт тебя царь язычников, спросит, как быть? Что ответишь ему?
А скажи: возьми небольшое число верных, откажись от язычников узкоглазых, вернись в лоно церкви и обнажи меч.
Ибо Израиль поступил против потановлений моих нечестивцев язычников, и против уставов моих - хуже, нежели земли вокруг него;
За то, сделаю над тобою то, чего никогда не делал и чему подобного впредь делать не буду, за все твои мерзости.
Иезекииль. Гл 4.
Скажи:
" за то отцы будут есть сыновей среди тебя, и сыновья будут есть отцов своих; и произведу над тобою суд, и весь остаток твой развею по всем ветрам."
Григорий в ужасе просыпается. Буран прекратился. Снег лежит бесконечною равниной, но вдалеке, слава Господу, просматривался лес, а дальше холмы, на которых стоит Верхнетурьевский монастырь.
Распутин обрадовался. Страшное забытье в которое он провалился исчезло как дымка. Он стал понукать лошадей и яростно работать лопатой. Скоро дилижанс выполз на поверхность снежной равнины и лошади проваливаясь порой и по брюхо в снежную труху, всё же потянули сани к жилью.
Пассажиры благополучно проспали ненастье. Узнав, что монастырь недалече, они стали выглядывать наружу, радовались прекрасной погоде и восхищались Григорием, который хорошо знал своё ямщицкое дело.
Семинарист Милентий уже успел им рассказать о необычайном даровании Григория. Они тоже удивились его обширным знаниям, но восприняли это иначе чем Милентий. Случается, что среди неграмотного населения вырастают самородки. Однако воспитание накладывает на них отпечаток невежества. Это невежество уже не устранить. Знание Библии не означант присутствие знания как такового. Наоборот, это лишь доказательства исключительности памяти, но память не приученная к осмыслению остаётся мёртвой памятью, она способна лишь воспроизводить звуки, слова, тексты, однажды запомненые. Так дрессируют зверей в цирке. И заяц стучит в барабан, и обезьяна ест с тарелки, и собака ходит на задних лапах.
0000000-0
Священники смеялись над Милентием, похлопывали его по плечу и обещали вывести его протеже на чистую воду, вот только доберутся до места.
Тот знал толк в православии, но и в католицизме искушён был. Цитировал стихи Магомета и признавался в своём расположении к Тибетским религиям, уважал Тибетского Далай - ламу.
Семинарист поспешил поделиться открытием достойным внимания с остальными путешественниками. На постоялых дворах Григорий становился заметной фигурой. Его угощали, распрашиывали и дивились во все глаза на это сибирское чудо.
"Мы думали Сибирь - край духовного убожества и человеческого примитивизма, а увидели широкий мир стремительного и грандиозного подъёма истинно русского человека, который и в заброшенности своей остаётся христианином, человеком разумным, властью непознанным.
Когда же Григорий рассказал как во время пахоты разговаривал со святой Богородицей, парившей в золотой ауре солнечных лучей и подпевал ангельскому хору, исходящему из дрожащих испарений свежеспаханной земли, то священники опешили. Но то настроение, которое сумел передать словами Григорий, та его уверенность, с которой он говорил, передалась слушателям и они запаздало, с некоторой обеспокоенностью всё же заставили гласиться что подобное могло случиться. Посему нет? Земля - то русская, христианская, Богом обозначенная...
Верхотурье, только по патриаршим рассказам монастырь. В патриарших ведомостях он числится монастырём и деньги ему патриарший двор выделяет как монастырю. Но деньги видимо где-то оседают, до Верхнетурья не доходят и потому монастырь этот просто хозяйственный двор, не больше другого мужицкого двора, если хозяин зажиточный.
Огромная изба, сложенная из стволов вековых сосен. Ворота не слабее крепостных и стена из поставленных на попа толстенных пихт и кедров. Перелезть нет никакой возможности. Внутри двора постройки. Хлева, курятники, свиные загоны и общежитие послушников отдельно от храма и соединённого с храмом настоятельского предела.
Настоятель гостеприимно принял всех приехавших, в том числе и Григория. Григорий подарил монастырю экипаж, а монастырь назначил Григория на общественные работы и взялся обучать нового послушника слову божьему и божьим заветам.
В Сибири всё перепутано. В Сибири нет русских или монголов. Все сибиряки. Но у каждого сибиряка свои взгляды на религию. Узкоплёночные тянутся к исламу, к его вариантам, а русскоязычные к официальной церкви. Но собственно сибиряки, то есть люди мешаные, соединившие в себе более, чем одну национальность, увлекались ересью. Особенно распространены здесь были хлысты и "Белые голуби".
Ну, хлысты Григорию понятны. Грешники, они и есть грешники. Однако осознание грехов у них болезненное. Они просто запали на то, что грехи нужно искупать. А как искупать? Вот и хлыщут себя до крови.
Отец Григория, Ефим учил детей: Грех сам по себе, любовь к Богу сама по себе. Тело не может быть грешно, потому что это тело. Оно живёт по земным законам, а земные законы, это законы плоти.
Душа живёт по законам божественным и душа не нуждается в искуплении грехов, потому что душа принадлежит Богу и она безгрешна.
"Белые голуби" - это вообще люди больные. Они додумались в своей боголюбви до того, что умертвляют грешную плоть и никак нибудь, а хирургическим путём. И не какое-нибудь обрезание, а вырезание мошонки со всем содержимым и пениса, чтобы не тянул он головой змея искусителя грешников к наслаждениям плотским.
Всё, что не соответствовало по взглядам "Белых голубей" их голубой крови безжалостно иссекалось как у мужчин так и женщин.
Другое дело так называемых ясельников. "Ясельники" - это монахи исповедующие Христа в младенческие годы. Когда он в яслях явился и чвил миру своё Богоподобие.
"Ясельники" каждую субботу устраивали песнопения, обильно подкрепляли себя вином и устраивали оргии, на которые приглашались женщины из местных посёлков. Происходил общий грех и та баба, которая забеременела в яслях, рожала "Христоика". Христосика кормили до года, потом закалывали и причащались его кровью, как агнецом Божьим.
По молодости лет Григорий испробовал всё, кроме иссечения половых органов, но протоиерей, наставник монастыря сказал на то:
" Не избежишь судьбы Григорий. Прислан ты Господом быть испытанным здесь, в обители нашей, хочешь не хочешь, а всё же станешь "Белым голубем", так на роду написано, и произведёшь ты на свет "Христосика", но, увы, далёк тот путь, хотя путь тот Им Самим предначертанный.
Скоро окончательно убедился Григорий, что монахи здесь не отказываются от грехов и заблуждений. Хотя и придерживаются церковных предписаний. Монахи относились к православию с брезгливостью, считали православную церковь, отсталой, изжившей себя, почти хламом в современном религиозном мире.
То золото на котором православные патриархи пили и ели, Верхнетурьевские монахи проклинали и другой раз назло крестились щёпотью, то есть фигой. Перекрестившись фигой монах злословил на православную официальную церковь и тем оправдывал свои сектанские взгляды.
Сибиряки - эта помесь монголов и русских, очень сложные люди. На словах они принадлежат православной церкви, а на деле враги её. Здесь в монастырских кулуарах Григорий впервые услышал о борьбе сибиряков за свои права, за власть в России и не только церковную, но и светскую. Здесь поощрялись разговоры о захвате власти, о доминировании монгольской расы над всеми другими национальными составляющими народов России. О Великой победе монголов над русским во времена Ивана ;, прозванного грозным, когда уничтожались исконно русские боярские семейства, а на их место приходили служивые из монголов, позже прозванными дворянами.
Дворяне - это наши, слушал Григорий, а бояре - это прозападники, враги русского государства. Сам Григорий не внушал братве недоверия. Чернявый, как и большинство других, он был своим среди своих и никто не мог заглянуть в глаза его души, которые до поры оставались закрытыми.