Трошин Виктор Владимирович : другие произведения.

Князь Итиленский. Книга 1 - Архив Фарамира

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Семья князя Итилиенского была вырезана под корень королевскими гвардейцами Белой башни. Спастись удалось лишь младшему сыну. Он был вынужден забыть своё имя, своих родных и свой титул. Под именем Ирвина Адамира княжич служит офицером в беспокойных пограничных землях. Но однажды странная контрабанда, перехваченная пограничной стражей, заставляет Третьего маршала Королевства послать своих лучших офицеров с тайной миссией в Умбар...

    Пролог.
     
     Этель-Йовин, Южный Итилиен, 559 г. Ч.Э.
     
     Поместье Этель-Йовин - это не более чем летняя резиденция семьи итилиенского князя. Тихое и удобное живописное местечко неподалёку от южных отрогов Эфель-Дуат. Вдалеке от дороги, вдалеке от шумной столицы княжества - Фарамирбурга, вдалеке от Коронной земли Моргул, вдалеке от беспокойного Фронтира с его фригольдерами и охотниками до приключений. Уютный двухэтажный домик с башенками и большой террасой в традиционном роханском стиле, выстроенный ещё по приказу полулегендарной Йовин - в честь которой и был назван. Но только архитектурой и отличается поместье от десятков других таких же, раскиданных по громадным просторам территории между Андуином и Мглистыми горами. Во всём остальном - это типичное центрально-гондорское поместье - дом феодала, мельница, разнообразнейшие хояйственные постройки, несколько господских полей и поля крестьянские. Всё это создаёт картину тишины и уединённости, какой-то обособленности обитателей манора от внешнего мира с его войнами, городами и (упаси Единый!) королями. В этом тихом уголке почтенный итилиенский князь с семейством традиционно проводил летний отдых.
     Обыденный отдых сеньора и не менее обыденный труд крестьянина - вещь очень размеренная и неторопливая. Отвлечь кого-либо из них от любимого дела могут события только донельзя экстраординарные. Но откуда им взяться в такой глуши?
     
     А вот поди ж ты. Сперва еле заметное дрожание земли уловили чуткие уши кобылы, вяло тянущей свой плуг по сухой земле. Затем всё более отчётливое дрожание заставило крестьянина оторваться от плуга и прислушаться. Затем, спустя некоторое количество времени намётанный глаз бывшего охотника, а теперь простого хлебороба, различил на уходящей в горизонт дороге некую чёрную
     тень. Тень приближалась, и вскорости уже можно было отличить лошадей от всадников. Крестьянин не сразу понял, что его так насторожило, а, поняв, он замер в нерешительности. Крестьянин по молодости и глупости имел удовольствие служить в королевских войсках, и примерно представлял, какого пошиба птицы летают в гвардии. Даже не просто в гвардии, а в Гвардии Древа, на что ясно указывали крылатые шлемы и изображение древа на флажках недлинных пик.
     Да, всадники были вооружены пиками. Более того, они были при кирасах и кольчугах, при полном боевом. Присвистнув про себя, крестьянин тихонько ползком-ползком пробрался в перелесок и дал дёру в направлении глухой чащи. Что бы ни произошло сейчас в поместье сеньора, а всё же лучше держаться от этого подальше. Целее будешь.
     Чутьё его не подвело.
     
     Отряд гвардейцев Древа в полсотни палашей ворвался в ворота поместья неожиданно, застав привратников врасплох. Впрочем, привратники мирно спали, как и большинство обитателей дома - вместе с семьёй князя в резиденции находилось небольшое количество слуг, как раз такое, чтобы ни в чём не нуждаться летом. Князь не относил себя к эксцентричным дворянам, что предпочитали окружать себя толпой раззолоченных слуг и спускать на это большую часть дохода своих поместий. При нём находилось два десятка человек самой разнообразной прислуги - конюхи, кухарки. Охранники. Они-то и были первыми среагировавшими на такой неожиданный визит. Трое дюжих молодцев, выскочившие на внутренний двор поместья с нехитрым оружием, были изрублены на месте. Самый старший и самый опытный охранник попытался было забаррикадировать дверь - тяжёлую, дубовую, но его пристрелили из арбалета через окно. Войдя первым в отворившуюся дверь, молодой человек в богатых доспехах - по-видимому, лейтенант - прикончил его ударом палаша и развернулся.
     - Десяток - внутренний двор и подсобки. Десяток - первый этаж. Два десятка - деревня. Десяток со мной.
     Он отшвырнул ударом сапога тело неудачливого стража и взбежал по ступенькам центральной лестницы на второй этаж. Его люди, словно зная, что делать, начали выбивать одну дверь за другой, выволакивая сонных и испуганных людей (в основном женщин) в коридор. Лейтенант, не теряя времени, деловито направился в конец коридора, к большой двери, украшенной резьбой.
     Дверь открылась сама, когда до неё оставалось три шага, и из неё выглянул тучный бородатый мужчина в простой рубахе до колен и кальсонах, держащий в руках ножку от табуретки. Вид бронированного офицера с окровавленным палашом мигом привёл его в себя.
     - Эктэллион Итилиенский. - полувопроситльно-полуутвердительно сказал лейтенант.
     - Да, а что...
     - Вам придётся пройти со мной.
     Эта простая фраза, даже сказанная слегка скучающим тоном, явно выбила князя из колеи. Он выпустил табуретку и взглянул лейтенанту в забрало шлема.
     - Что случилось? Что вы себе позво... Финдуилас! - выкрикнул он, глядя на то, как двое гвардейцев вытаскивают из комнаты полуодетую женщину среднего возраста.
     Князь попытался отодвинуть офицера в сторону своим массивным телом, но наткнулся на выставленный палаш и отступил назад. Тотчас же двое заступили сзади, подхватили его под руки и потащили по коридору на первый этаж.
     Отряд гвардейцев, посланный в деревеньку, тем временем работал споро и сноровисто. Несколько человек выгоняли крестьян из поля пинками и ударами ножен, ещё несколько вытаскивали детей и стариков из хижин. Когда на небольшой площадке у колодца скопилось всё население деревни, солдаты окружили крестьян плотным кольцом, не выпуская за его пределы никого.
     - Что же это такое, Ваша милость? - возмущался староста. - Война, али что?
     - Не положено, - снизошёл до ответа гвардейский сержант (звание которого приравнивалось к капитану терциариев или полному рыцарю), - стой себе и всё.
     - Уж и работать не дают спокойно! - возмущались пейзаны. - Совсем обнаглели королевские власти.
     Королевские власти стояли спокойно и не реагировали на справедливые выкрики пейзан.
     
     За всем этим из кустов наблюдали две пары мальчишеских глаз. Два обыкновенных мальчугана, лет десяти, одетых и выпачканных совершенно одинаково. Впрочем, Итилиен - это вам не какой-нибудь Бельфалас, где заносчивые сеньоры смотрят на свой народ, как на дерьмо. Итилиенские дворяне даже самого высшего ранга не гнушались разрешать играть своим детям в обществе детей крестьянских.
     - Что происходит, Тео? - спросил один мальчуган второго, толкнув того локтем. - Что это за люди?
     - А ты выйди да спроси, - отвечал второй, пониже ростом и посветлее. - Гвардейцы, вроде бы. На простых конников не похожи, слишком разукрашенные.
     - А что они делают? Зачем они согнали всю деревню в одно место?
     - А я знаю? Выйди да спроси.
     - Вот выйду и спрошу.
     - Ну выйди, выйди.
     - Выйду, и... и скажу, что я - это ты... чтобы не попало, если что.
     - Ну давай, - второго мальчугана заинтересовала эта идея. Он уже представил, как его товарищу, если вскроется замысел, перепадёт от родителей, - надерут тебе задницу старики.
     - Ничего не надерут. Вот увидишь!
     Паренёк выбрался из кустов и уверенно зашагал к деревне. Пару раз он оглянулся, чтобы увидеть выражение лица товарища, но увидел лишь зелёный куст. Молодой итилиенский княжич умел хорошо прятаться.
     Первый мальчишка подошёл уже к самой деревне, когда его заметили гвардейцы. Старый седоусый сержант подошёл к нему и схватил за ухо.
     - А ты кто такой? И почему прятался? А ну марш в деревню, живо!
     - Ай! Отпусти немедленно! - боль придала мальчику наглости, и он закричал ещё громче. - Я - княжич Витеоден Итилиенский!
     Гвардеец, не выпуская ухо, удивлённо посмотрел на пацана.
     - Вот даже как? Ну тогда пойдёмте со мной... ваша светлость.
     Он кликнул гвардейца, передал ему мальчишку, и они направились в сторону поместья. Сам же сержант направился обратно в деревню.
     - Все тут? - спросил он у своего солдата.
     - Все, господин сержант.
     - Тогда начинайте.
     Княжичу из кустов было прекрасно видно, как старый гвардеец схватил его товарища за ухо. Слышен бы ему и вопль паренька, когда он назвался его именем. Княжич очень удивился, увидев, что гвардеец не только не выпустил парня, но наоборот, как ему показалось, схватил того ещё крепче. Ярость захлестнула его: как этот пень смеет обращаться так с человеком, назвавшимся прямым потомком Фарамира! Но осторожность пересилила эмоции, и молодой княжич остался наблюдать за деревней.
     
     Окружённые гвардейцами крестьяне не видели, как один из солдат увёл паренька в поместье сеньора, но крик они слышали отлично. И то, что гвардейцы не шелохнулись, наводило на определённые размышления.
     - Что вы делаете, Ваша милость? - заголосил староста. - Это же княжич наш!
     - Его-то нам и надо, - ухмыльнулся сержант. - Эй, вы! Начинайте!
     Гвардейцы вытащили мечи.
     
     Паренёк, сидящий в кустах, не слышал, о чём разговаривал староста деревни, старый Лур, с командиром солдат. Но то, что произошло дальше, он запомнил на всю жизнь. Здоровенные, бронированные латники вынули из ножен мечи и двинулись на крестьян. Женщины завопили на разные голоса и начали падать на колени. Несколько мужчин бросились на солдат, пытаясь ударить их, или свалить с ног, но были моментально изрублены. В следующую секунду та же участь постигла старосту, всё пытавшегося что-то сказать. А потом уже забрызганные кровью гвардейцы надвинулись на послушно стоящих в центре круга крестьян.
     Княжич смотрел, как заворожённый, не отводя глаз. Вот упал Крол, бородатый кузнец, мастер на все руки, который очень не любил, когда банда маленьких шалопаев прилипала к окнам кузницы, чтобы понаблюдать за работой. Вот разрубили надвое Авро, весёлую толстушку, которая часто подкармливала ребят пирожками. Вот упала Эмелин, молодая темноволосая женщина, даже мёртвая продолжавшая сжимать в руках младенца. Княжич увидел, как один из гвардейев вонзил в дитя копьё. Жители деревни даже не сопротивлялись, стояли и ждали, пока их настигнет длинный кавалерийский палаш.
     
     
     Когда всё было кончено, мальчик ещё долго не мог отвести взгляда от кучи разрубленных тел. Потом он встрепенулся, вспомнив о своём товарище, вскочил, и бегом бросился к своему поместью.
     Взобравшись по веткам старого дуба, росшего у самой стены, на крышу небольшой башенки, он увидел почти то же самое, что недавно в деревне: гвардейцы окружали небольшую кучку полуодетых людей. Это была его семья. Они были ещё живы. Вот отец. Он явно растерян: в глазах застыло удивление, угол бороды подёргивается. Усталая и какая-то безжизненная мать. Старший брат, Белектор. Его жена, тихая и милая Иорет. Три сестры - Гилраин, Мириэн и Эйриэн. Между братом и отцом притаился ничего не понимающий Утрин - его товарищ, уведённый гвардейцами из деревни.
     -...вы должны понимать, Эктэллион, что всем обязаны своему непутёвому братцу. - Говорил отцу холёный молодой человек, наверное, лейтенант. - Если б не его дурацкие попытки свергнуть королевскую власть, если бы не идиотский мятеж, если б не жестокое сопротивление под Кайр-Андросом...
     - Где он разбил ваши хвалёные гвардейские части в труху! - злорадно ввернул Белектор.
     -...то и вас, и вашу семью никто не осмелился бы тронуть. - Закончил мысль лейтенант, не обращая на старшего княжича никакого внимания.
     - Но я же отказался от него! - с мольбой выкрикнул князь. - Отказался прилюдно, и король обещал мне прощение!
     - Его величество Элессар VI - хозяин своего слова. Захотел - дал, захотел - взял обратно, - холодно заметил офицер. - Вы можете сделать это ещё раз - если хотите. Правда, я не уверен, что его величество смилуется снова.
     - Отец, не делай этого! - воскликнул Белектор. - Это отродье Врага просто издевается над тобой!
     - А вам, молодой человек, так искренне восхищающийся мятежным дядей, - повернулся лейтенант к старшему сыну князя, - я хотел бы рассказать кое-какие новости. Неделю назад войско мятежника Тиля Безумного было прижато королевскими терциями к восточному склону Морийских гор. Битва была жестокая, и нескольким мятежникам удалось уйти, не скрою. Возможно, диким оркам Мории они придутся по вкусу, ха!
     - Ты лжёшь! - побледнел Белектор.
     - Вовсе нет, юный князь. Если хочешь знать, труп твоего дяди так и не нашли...
     - Что ждёт нас? Мою семью? - перебила лейтенанта молчащая до того княгиня. Она смотрела на офицера с грустью, словно понимала, что никакой надежды он им не даст.
     - Разве ты не поняла, мать? Они убьют нас! - выкрикнул со злостью Белектор.
     - Ты удивительно проницателен, княжич. Его величество лично просил меня не оставлять никого, кто мог бы продолжить род князей Итилиенских. - кивнул лейтенант. Он вытащил из ножен палаш, уже липкий от крови стражника, и все гвардейцы сделали то же самое.
     - Дай мне меч, собака, и сразись со мной! - скрипнул зубами от ненависти княжич. - Или ты боишься?
     - Я же помню, ваша светлость, что вы - первая сабля Итилиена. - ответил спокойно, даже равнодушно, офицер. - Я ещё жить хочу. Поэтому - уж не обессудьте.
     Он нанёс страшной силы удар наискось, разрубая Белектора от шеи до паха. Страшно закричала Иорет, бросившаяся к мужу, но тут же упала с арбалетной стрелой в груди. Слева двое гвардейцев рубили князя, попытавшегося прикрыть жену своим тучным телом. Обнявшихся сестёр, всех троих, солдаты просто нанизали на пики. Самым последним упал, залитый кровью, так ничего и не успевший понять деревенский мальчик, спасший своего друга ценой жизни.
     В мгновение ока всё было кончено. Лейтенант нагнулся и обтёр свой палаш полой рубахи княгини. Глаза мёртвой женщины даже после смерти продолжали смотреть на молодого человека с укором. Лейтенант вздрогнул.
     - Всё ли кончено с деревней? - спросил он у подошедшего сержанта. Тот утвердительно кивнул.
     - Запалили с трёх сторон, всё чисто. Не ушёл никто.
     - Проверьте всё ещё раз, сержант. Нельзя, чтобы нас видела ни одна живая душа. Возьмите два десятка солдат. Мне же пора отправляться в Минас-Тирит. Нагоните наш отряд на Итилиенском тракте. В крайнем случае жду вас у Эмин-Арнена, но не больше суток. Дейтсвуйте.
     Сержант кивнул и отбежал в сторону. Лейтенант вскочил на коня, ударил того пятками и проскакал через ворота наружу. За ним последовали и другие, лишь несколько человек задержались, поджигая крыльцо и хозяйственные постройки.
     
     Ни жив, ни мёртв, Витеоден скатился с башни под дерево. Только что на его глазах убили всю его семью! Жестоко и безжалостно. Не помня себя, мальчик бросился в лес. Он бежал, проламывая чащу, бежал куда угодно, лишь бы подальше от этого места! Лица его родных стояли перед глазами - залитые кровью, укоризненно и жалостливо глядящие на него. Княжич летел, не разбирая дороги, закрыв лицо руками. Тяжёлые солёные капли просачивались сквозь пальцы и падали на землю. Внезапно лес кончился. Началось большое поле, засеянное пшеницей по самые края. Княжич бежал и бежал, не разбирая дороги, пока не грохнулся на землю, и беззвучно зарыдал.
     Стук копыт внезапно послышался совсем близко. Сильные руки подхватили его и поставили на ноги. 'Это они!' - пронзила мальчика мысль. Внутренне сжавшись, он открыл глаза... и увидел Фандора Адамира, вассала отца и их соседа. Адамир был одет в дорожный плащ и простую, добротную одежду. Судя по усталой и запылённой серой кобыле, барон ехал из своих дальних владений домой.
     - Тео? Это ты? Что ты делаешь здесь? И что с твоим лицом? - вопросы посыпались из низкорослого коренастого барона, как из бочки с горохом. Адамир наклонился и посмотрел княжичу в глаза. Он уже понял, что случилось что-то серьёзное, и теперь пытался понять, насколько.
     - Они их убили. - прошептал мальчик. - Всех.
     - Кто убил? - не понял барон. - Кого?
     - Маму. И папу, и брата тоже. Солдаты в чёрных доспехах - выдавил мальчик, и, не выдержав, разревелся, уткнувшись барону в плечо. Фандор посерьёзнел.
     - Так. Я ничего не понял из твоих слов: кто мог осмелиться поднять руку на князя? Впрочем, давай доедем до моего дома, там и поговорим.
     Он посадил мальчика на шею лошади, сам вскочил в седло, и кобыла потрусила в сторону поместья Адамиров.
     
     - Fouzhan de gwiz! [1] - воскликнула баронесса, выслушав сбивчивый рассказ мальчика. Жена Фандора была родом из Ламедона, и после двадцати с лишним лет жизни в Итилиене ещё не полностью утратила некоторые привычки этого своенравного народа. Тем не менее она соображала гораздо быстрее своего мужа и мигом смекнула, что, во-первых, убийство владетельного князя, да ещё такого влиятельного, как Итилиенский, дело само по себе очень и очень нечистое, и, во-вторых и в главных, что отряд, отправленный офицером на поиски любых нечаянных свидетелей в скором времени может появиться здесь - так как манор Адамир находился очень и очень близко от Этель-Йовин.
     Умная женщина тут же отправила пару слуг на башню, высматривать чужаков, а сама повернулась к Тео и начала говорить, глядя ему прямо в глаза:
     - Тео. Посмотри на меня и выслушай внимательно. От этого зависит не только твоя жизнь, - о своей жизни и жизни остальных членов её семьи она скромно умолчала, - но и память твоих родных. Ты ведь хочешь о них отомстить? - мальчик кивнул. - Ну вот и прекрасно. Значит так. Чтобы выжить ты в первую очередь должен забывать. Забыть о том, кто ты, и что видел сегодня. Забудь вообще всё, что видел до этой минуты. Тебе понятно?
     Княжич посмотрел ей прямо в лицо. Слёз в его голубых глазах не было, только горечь и решимость. Баронесса видела такие глаза прежде только один раз - ещё в Ламедоне, когда королевский бейлиф зачитывал приговор пойманному беглому рабу из умбарцев. Человек с таким взглядом понимает, что вершится нечто ужасное, и что следующая секунда изменит его жизнь, возможно, оборвав её, но при этом не отворачивает глаз, а смело смотрит судьбе в лицо.
     - Запоминай. Тебя зовут Ирвин. Ирвин Адамир. Ты наш племянник, сын Фартанга Адамира, офицера терциариев из Эрула. Твой отец отправил тебя к своему дяде Фандору на лето. Тебе десять лет, ты лоссох по рождению и сын баронета.
     Новоназванный Ирвин медленно кивнул. Голубые глаза потемнели и зажмурились.
     - Тебе придётся забыть всё. Отказаться, отречься от прошлого. - при слове 'отречься' мальчик вздрогнул. Он ещё не забыл разговор отца с лейтенантом. - Улыбаться в лицо убийцам и весело шутить с ними. И ждать. Ждать, когда придёт время.
     - Завтра же отправим его в Лоссарнах! - повернулась к мужу баронесса. - Фартанг приютит его, хотя бы лет на пять. Думаю, после смерти настоящего Ирвина это как-то сгладит его состояние.
     
     В дверь небольшой усадьбы типично гондорской архитектуры сержант вошёл один, оставив своих солдат на улице. В небольшой, но уютной зале собралась вся семья сеньора - сам дворянин, его жена и невысокий светловолосый парнишка, который, увидев сержанта, вздрогнул и попытался вжаться в стул.
     - Барон Фандор Адамирский, чем могу служить? - приподнялся с резного трона хозяин поместья. Это был типичный феодал мелкой руки - выслуживший шпоры за двадцать лет походов и войн старший или средний сын. При встрече с королевской гвардией, указом Элессара II мелкопоместным дворянам предписывалась учтивость поведения и готовность к содействию. Указ этот сам по себе стал причиной волнений, особенно в таких 'дворянских гнёздах', как Анфалас, Ламедон и Мортонд, но такова цена за ломку старых, родовых обычаев и насаждение новых, бюрократически-выдвиженческих. Впрочем, эта тема заслуживает отдельного рассказа, а лучше исторического исследования...
     - Я сержант Башни Арафор Бараэгмир, помощник бейлифа. И сейчас разыскиваю беглых преступников - дезертиров из армии Тиля Безумного. Ваша челядь не ловила ли недавно никаких подозрительных типов?
     - Нет, что вы, сержант, ничего не случалось. Позвольте лучше зазвать вас на кружечку доброго лоссарнахского эля? Крепкого и чёрного, как дубовая смола. Впрочем, я ещё не представил вам семьи - это Гудрун, моя супруга. А вон там - Ирвин, наш племянник...
     - Благодарю покорно, но я спешу, - поморщился сержант. Извольте снарядить моих людей водой для питья и свежими лошадьми.
     - Пойдёмте, пойдёмте... - засуетился барон.
     Они вышли.
     - Этот? - спросила баронесса у Ирвина.
     Мальчик кивнул, судорожно сглотнув.
     Женщина положила ему руку на плечо.
     - Забудь и его. Вспомнишь, когда придёт время. Лет через пятнадцать. А сейчас поешь, тебе нужны силы, которые ты утратил днём...
     
     
     В двух лигах от поместья Адамир отряд гвардейцев настиг бежавшего со всех ног крестьянина, и убил его. Больше им не попадался никто, и отряд повернул в сторону Итилиенского тракта, чтобы, проскакав всю ночь, наутро достигнуть Эмин-Арнена, богатого города на перекрёстке Итилиенского тракта и дороги из Минас-Итиля в Лоссарнах.
     В одной из гостевых спален поместья спал беспокойным сном Витеоден-Ирвин. Над его постелью стояла Гудрун Адамирская, и шептала слова забывающего заклятья, заученного у бабки, прямо скажем, не гнушавшейся, когда надо, колдовства. Настанет утро, и мальчик забудет большинство из ужасов прошлого дня а через неделю забудет и всю свою прошлую жизнь. Лишь иногда его будет настигать неведомой силы тоска - тоска по тем, кого он не сможет забыть, лишь на время запамятовав...
     В одном из маленьких домов города Эрула, столицы княжества Лоссарнах, на улице Копейщиков, у камина сидел немолодой человек со шрамом на лбу - подарок на память от энедуайтца-алебардщика. Он пил дешёвое вино, шевелил палкой дрова в камине и совсем не подозревал, что снова обрёл сына...
     В Тронном зале Белого дворца король Гондора и Арнора, потомок Элессара Эльфинита и Арвен Ивенстар Ундомиэль, владетель юго-запада Средиземья Элессар VI Диор (до коронации - принц Диор Старший) получил доставленное только что голубем послание. Маленький клочок пергамента гласил: 'сорняк выдран с корнем. Не ушёл никто'. Король довольно ухмыльнулся и приказал принести вина из запасов ещё своего царственного пра-пра-прадеда, эльфийского сбора урожая 6-го. Слуге, принесшему вино, он кинул кошель монет и провозгласил: 'Это - начало новой эры, Бриндор!'. В общем-то, он был прав.
     Шла обычная ночь 559 года Четвёртой эпохи.
     
     
     [1] Грязное ламедонское ругательство.
     
     
     Глава 1. Харондор. 574 г. Ч.Э.
     
     
     Южный Гондор - Харондор - земля особенная. Когда-то довольно населённый и облагороженный ирригацией и дорогами Харондор являлся коронной провинцией Минас-Тирита, и представлял собой настоящий перекрёсток миров. В его многочисленных городах по течению Харнена, и по другим, более мелким речкам, проживало многочисленное разноплеменное население - гондорцы, кхандцы, орки, иногда даже харадримы. Все они занимались выращиванием пшеницы, добычей тростника и диких зверей, поддерживая природу поймы рек от наступления пустыни. Но потом началась бесконечная череда войн и набегов, караваны из Кханда сперва измельчали, а затем и вовсе исчезли, целиком переключившись на Мордор и Прирунье. Затем раз или два Харненскую Гавань разграбили умбарцы, а в конце концов по региону дважды прошёлся экспедиционный корпус харадримов, посланный султаном в помощь Саурону - один раз на север, нещадно грабя всё на своём пути, второй раз на юг - спасаясь бегством и сжигая всё, что оставалось за ними. Край постепенно обезлюдел, ирригационные каналы засыпались, пальмы, ограждающие города от жестоких южных ветров, сожгли. И, в итоге, громадные пространства степей и пустынь от реки Порос до реки Харнен оказались пустыми и никому не нужными. Всю восточную часть Харондора - от гор Эфель-Дуат и почти до Харненской Переправы - захватила пустыня.
     Но - не так всё просто. О большой и ничейной земле люди вспоминали только тогда, когда финансовый гнёт Королевства становился для его крестьян совсем уж невыносим. 'На юга' бежали преступники всех мастей, беглые крестьяне, бышие рабы и просто искатели приключений. Огромные пространства лесостепи от устья Андуина до Харненской Гавани привлекали фригольдеров, зажатых со всех сторон бейлифами и шерифами, участников разбитых крестьянских восстаний, мелких и очень мелких дворян. Постепенно, очень постепенно Харондор стал снова наполняться населением. Но это были уже не те землепашцы-садоводы, выкинутые отсюда много лет назад. Теперь каждое село больше напоминало крепость, чем простое поселение, ополченцы постоянно давали отпор шайкам грабителей, наводнивших край. Города, такие, как Гавань или Переправа, имели собственные армии, пусть небольшие, но вполне способные отбиться от какого-нибудь кхандского племени или умбарского вожака пиратов. При этом каждое поселение имело собственную власть, как правило, выборную, и считало себя независимым. Добавить к этому свирепый менталитет харондорцев, который замешался крутым коктейлем из оркского, нескольких волн гондорского, роханского и эриадорского, помноженный на суровый климат степей и полупустынь - ого-го что получится!
     Сами харондорцы называли свой край Фронтиром.
     В конце концов на свою бывшую провинцию обратил внимание и Гондор. Элессар Пятый Тощий, папа нынешнего короля, направил в Харондор армию с задачей полного подчинения последнего. Армия с этой задачей не справилась, пожалуй, никак, завязнув в первый же месяц похода в бесконечных стычках с разбойниками, фригольдерами и умбарцами. Рассерженный король посылал на юг отряд за отрядом - всё без толку. В конце концов, с огромными усилиями, привлекая флот и умбарских наёмников, Гондору удалось взять в руки ключевые точки Харондора. И... получить нескончаемую партизанскую войну. В итоге, после почти двух десятилетий отравления колодцев, сжигания деревень, арбалетных стрел в спину и прочих прелестей, в регионе установился шаткий мир - гондорские гарнизоны носу не показывали за стены больших городов, а фригольдеры Фронтира не нападали на королевские обозы и караваны. На мелкие стычки и регулярную недоплату налогов смотрели сквозь пальцы. Тем не менее, для борьбы с контрабандой и бандитами непримиримые соперники части объединяли усилия, в результате чего возникли 'рейнджеры Харондора' - аналог легендарных итилиенских рейнджеров Фарамира, особое подразделение из отборных офицеров Короны и лучших наёмников Фронтира. Вместе с солдатами Пограничной терции рейнджеры поддерживали хрупкий мир на южной границе королевства.
     
     Мысль, что слово "пустыня" происходит от прилагательного "пустая" - совершенно вздорная мысль. Мир пустыни наполнен событиями, существами и явлениями так же ярко, как и мир леса, океана или города. Надо только получше всмотреться - и увидишь тропящих своим следом пески пустынных черепах; юрких и холодных ящериц; кочевников в широких белых балахонах, неторопливо перебирающихся от оазиса к оазису; длинные и тяжёлые караваны, несущие груз специй, шелков и прочих диковинок из дальних, мифических и полумифических земель во вполне реальный Гондор. Пряности, шёлк и другие товары, конечно же, не сразу попадут ко двору короля, сначала они будут выставлены на ярком и крикливом базаре Харондайла, где загорелые до черноты перекупщики-северяне выменяют их у смуглых и горделивых кхандцев на золото, лён, воск, мёд, серебро, женщин и вино.
     Торговля на базарах Харондора является исключительно взаимовыгодной как для кхандцев, так и для средиземцев. Любые затраты на организацию караванов окупляются вчетверо, прибыли же харондоских купцов и вовсе невероятны - каждый затраченный солид вернётся в Минас-Тирите или Пеларгире с десятком товарищей. Основным потребителем товаров, конечно же, является королевский двор - шёлк в чести у светских дам, а перец, корица и другие приправы придают однообразной еде шик. Кое-что, разумеется, перепадает имперским князьям, губернаторам и прочей высокой знати. Ну и совсем малая толика достаётся столичному дворянству - что позволяет ему высоко задирать нос перед дворянством провинциальным.
     Вместе с официальной торговлей рука об руку идут её сёстры - контрабанда и разбой.
     
     Монотонно бредущий торной тропой через пустыню караван не был исключительно торговым. Хамид, купец из Хасима и по совместительству вожак и владелец каравана в молодости был, как водится, лихим и отважным наездником, благородным рыцарем пустыни. А попросту говоря - разбойником. Разбогатев и став уважаемым в Кханде человеком, Хамид не позабыл полезных навыков, приобретенных много лет назад. Купец не гнушался грабить встречающиеся на пути его каравана меньшие по размерам отряды, а иногда и одиноких путников. Впрочем, так делал любой купец в Кханде - закон пустыни суров, слабым в ней не место. Именно поэтому, углядев по ходу движения каравана одиноко бредущую фигуру, закутанную в белую хламиду, Хамид взгянул на неё, как на добычу. Впрочем, хищный взгляд очень быстро сменился разочерованным - по мере того, как караван приближался к человеку, всё яснее вырисовывались детали его одежды и нехитрого снаряжения.
     Белая хламида, белый войлочный колпак, увязанные в узелок нехитрые пожитки, лютня. Дервиш.
     - Приветствую тебя, о великий, да проднятся дни твои! - загудносил дервиш, едва верблюд караванщика поравнялся с ним. - Пусть солнце никогда не устанет освещать твою почтенную голову, эфенди!
     - Кто таков? - сурово спросил Хамид, наятнув поводья. Видно было, что караванщик был разочарован сорвавшейся возможной наживой.
     - Моё имя Хеги, почтеннейший. - низко поклонился дервиш, выставив вперед свою ободранную лютню. - Я странник из Мегима и иду в северные земли, в далёкие страны нечестивцев проповедовать там слово Высокого.
     - Не слишком ли далеко ты идёшь нести священное слово? - проворчал Хамид. Дервиши всегда казались каравашнщику слегка сумасшедшими, даром что Божьи люди. Отказ от собственности, который они проповедовали, например, мог устроить Хамида только в том случае, если кто-то побогаче отказывался от своей собственности в его, Хамида, пользу.
     - Так повелели мудрецы нашей ханаки, о почтеннейший, и не мне, презренному, ослушаться их. - ответил назвавшийся именем Хеги.
     - И давно ты идёшь из Мегима? - спросил его караванщик.
     - Вот уже полгода я хожу по благословенному Кханду, почтеннейший. Месяц назад вышел я из святого города Хасима, что сияет жемчужиной в благословенной пустыне. Теперь же идти осталось недалеко: вдалеке уже видны горы Тени и веет прохладой с реки Харнен. О почтеннейший, - с этими словами Хеги склонился в низком поклоне, - дозволь моим старым костям потрястись в твоём караване хотя бы до Харондайла, а лютня в ответ споёт у костра песни о храбрых воинах и прекрасных девах!
     - Садись на чёрного верблюда. - кисло сказал в ответ Хамид. Он был явно не в восторге от такого поворота, но отказывать дервишу, особенно на глазах у суеверных кочевников, наполовину из которых состоял отряд Хамида, он не стал.
     Божий человек в ответ на это довольно крякнул, подобрал полы хламиды и довольно резво запрыгнул на предложенного ему черного верблюда, на котором и без того устроились горшки с благовониями из дальних концов Кханда, обхватил покрепче лютню и прикрыл глаза. Ехать предстояло до вечера.
  
   Когда караван остановился на ночлег, Хеги первым же делом расстелил прямо на песке молельный коврик и воззвал к правоверным, созывая их на молитву и проповедь. Люди караванщика в большинстве своём особой религиозностью не отличались, больше полагаясь на милость Госпожи Удачи (вернее, Господина, т.к. назвать своей госпожой женщину было для кхандца чем-то из ряда вон выходящим), но полудикие кочевники, нанятые в расположенных близ Хасима горах, подошли к дервишу все, как один.
   "Странные люди, - подумал Хамид, - то овец по горным долинам сношают, то вот на молитву всем отрядом идут. Ну и верблюд с ними, лишь бы доехали до Харондайла без приключений".
   - Веруйте в Высокого, дети пустыни! - возглашал дервиш, активно жестикулируя лютней. - Веруйте, и трижды семь ветров колючих обойдут вас стороной, и семижды три стылые лихорадки не нападут на вас в часы досуга!
   Дети пустыни увлечённо внимали словам проповедника. Особенное впечатление на них производили называемые тем цифры. Сообразуясь с жестами рук и лютни дервиша, главарь кочевников произвел с ними нехитрые математические вычисления...
   Встреча должна была состояться в одиннадцать часов вечера [2], т.е. незадолго до рассвета, когда стража будет откровенно клевать носом. Да не с ветрами колючими и стылыми лихорадками. С джигитами Аббас-бека. С шайкой местных грабителей. Религиозные кары и угрозы в голове главаря детей пустыни превращались в вещи вполне понятные: численность, вооружение, план действий. Особенно "дервиш" напирал на то, что среди купцов каравана затесались двое шпионов Аббаса, и его, главаря, задача, вычислить их до нападения и нейтрализовать во время оно.
   Закончив проповедь, дервиш упал ничком на молельный коврик, и, завернувшись в полы хламиды, остался лежать, не шевелясь. Кочевники, явно разочарованные таким окончанием религиозного акта, поднялись и разошлись по своим кочевничьим делам - кто коня чистить, кто финики есть, кто просто посидеть на песке. Но по лагерю рассосались грамотно и профессионально: так, чтобы все купцы со всеми своими шатрами попадали в сектор обзора, да ещё чтобы в случае чего мгновенно сбиться в небольшие отряды. Дикие дети гор и пустынь, что с них взять...
   Божий человек тем временем оказался порядком занесенным песком, и стал похож на маленький бархан. Спрятавшись таким образом от посторонних глаз, он аккуратно порылся по карманам и извлёк следующие предметы: кисет, чётки, ужасно несуразную деревянную ложку, письменный прибор, курительную трубку. После чего свинтил у своей лютни гриф, аккуратно располовинил его стилом, и стал обладателем тонкой металлической трубки. С помощью струн и частей письменных принадлежностей дервиш приладил её к ложке, одновременно прикручивая сбоку части трубки, стило и металлические зажимы от лютни. Затем странствующий монах оторвал кусок верёвки от собственного пояса, аккуратно подпалил его на конце огнивом, раздул еле теплящийся огонёк, и обмотал получившимся фитилём замок мини-мушкета. Из кисета монах засыпал в ствол немного пороха, после чего затолкал туда же одну из чёток.
   Почти двухмесячная операция подходила к своему логическому завершению. Позади были долгое шатание по предгорьям в образе полубезумного дервиша, две недели жизни в лагере разбойников под личиной него же, и двухдневный переход по пустыне до караванной тропы. До одиннадцати ночи оставалось ещё порядочно времени, но и их надо было провести в напряжённом ожидании.
   "Хеги" засунул мушкет между собой и молельным ковриком, и стал ждать.
  
   Разбудил его резкий гортанный крик, и звук удара сабли о саблю - не звон, как обычно любят писать в приключенческих романах, а довольно-таки противный скрежет. Вспыхнул огонь где-то справа - высоко и пылко. Подняв голову, дервиш увидел пробегающих мимо него теней в тёмных балахонах, но с обнажёнными саблями.
   - Gast gurun! [3] - сквозь зубы выругался "дервиш", скидывая хламиду с головы и приподнимаясь на локтях. Таиться уже не было смысла: звуки сабельной рубки означали только одно: что он заснул, как сопливый салажонок, и проспал начало нападения.
   Откатиться вправо и быстро осмотреться: три костра, шатры вокруг них (один уже заканчивает гореть), возле шатров - люди. Одни - в тёмных накидках и с саблями, другие - в кольчугах и островерхих шапках и тоже с саблями, третьи едва одеты и мечутся вокруг в панике. Кольчужники и балахонники увлечённо рубятся, окольчуженных мало, но они уверенно дают отпор явно не ожидавшим такого поворота людям в накидках.
   Дервиш выстрелил в спину ближайшему к себе балахоннику (звук выстрела почти потерялся в какофонии боя), подхватил его саблю и кинулся на нападающих сзади. Зарубив одного и пропоров брюхо другому, "Хеги" сцепился с чернобородым громилой в тюрбане. Отскочив от удара с размаху, "монах" повернулся на пятке и что есть силы толкнул своего противника в костёр. Тот рухнул прямо в пламя, взвыл, выкатился, разбросав горящие головни во все стороны. Тотчас же вспыхнул ближайший шатёр, ярко осветив поле сражения. Вокруг жалобно орали верблюды и ослы. "Дервиш" снова выругался на том же непонятном языке, и бросился к следующему балахоннику...
  
   "Хеги" медленно бродил по пепелищу, переворачивая трупы и мрачно смотря им в лица. Его и без того смуглая кожа почернела от копоти, плащ был разодран и грязен. Перевернув очередного мертвяка, "дервиш" узнал в нём караванщика. "Надо же... - отстранённо подумал он. - Кажется, его вчера прирезали одним из первых".
   Совсем близко послышался конский топот. "Монах" поднял голову и увидел пятерых "кочевников", слезающих с лошадей. Их лица и одежда не сильно отличались от его собственного по степени загрязнения, разве что были запылены.
   - Ну как? - спросил "дервиш" заранее зная, что ему ответит "главарь кочевников".
   - А никак. - отвечал лейтенант харондорских рейнджеров Бур Какамир, разминая затёкшую спину. - Утекли, суки. До самых гор их гнали, но перехватить не успели. В пещеры я лезть не рискнул.
   - И правильно сделал, - кивнул лейтенант Пограничной терции Ирвин Адамир. - перерезали бы, как куриц, у них там целый муравейник. Я там тринадцать дней болтался, и то половины ходов не исследовал.
   - Ладно, чёрт бы с ними. Всё одно мы ночью человек двадцать положили, у Аббаса не более полудюжины в банде осталось. Практически победа.
   - Хреновая победа вырисовывается. - ядовито ответил Ирвин. - Две трети каравана разбойники перерезали, мы потеряли пять солдат, а Аббаса так и не прищучили! Я бы на месте генерала нас загнал в самый занюханный гарнизон.
   - Ну и шут с ним, с Аббасом. Главное - сами живы остались. - Какамир достал из сёдельной сумки бутылку. - На вон, умойся, а то ходишь почти месяц черномазым.
   - Спасибо.
   - Ой, да ладно. Я следующий.
   Ирвин, на ходу открывая бутыль, подошёл к ближайшему кострищу. Ногой отшвырнул остатки поленьев, сдвинул пепел в небольшую кучку и плеснул в неё густого масла. Размешал, взял щепоть, и стал методично втирать в лицо и кисти рук, с которых при такой процедуре начала сходить смуглота, открывая пусть и сильно загорелый, но всё-таки северный, белый цвет кожи.
   Вернув себе первоначальный оттенок, лже-дервиш подошёл к Какамиру, вертящему в руках какой-то свёрток.
   - Что там у тебя? Держи бутыль, умойся тоже.
   - Да вот, - Бур протянул Ирвину кожаный футляр, запертый с одного торца на маленький медный замочек. - Нашли в одном из мешков с перцем. Потыкали, как обычно, кинжалами на предмет контрабанды, и натыкали. Как думаешь, что это?
   - Контрабанда и есть. - Ирвин взял футляр и перевернул его замком вверх. Точнее - чья-то переписка, возможно, очень важная. В армии с помощью таких штук фельдкурьеры таскают послания.
   - И как же она открывается?
   Ирвин пожал плечами.
   - Либо ключом, либо... как обычно. Никаких гадостей типа склянок с уксусом там нет - не тот уровень. Ключа, как я понимаю, не нашли?
   Бур усмехнулся.
   - Правильно понимаешь.
   - Тогда действуй, как привык.
   Харондорец извлёк из-за пояса кривой горский кинжал, поковырялся в замке, совершенно испортив при этом тонкий механизм, и через некоторое время выковырял замок совсем. На ладонь ему упал свёрток пергамента.
   - Э, записка!
   - А ты думал выпивка? Давай, разворачивай.
   Глазам их предстало следующее:
  
   Дорогой Тиль!
   Те бумаги, о которых ты мне писал, действительно нашлись! Не все, далеко не все, видимо Архив был разделён на несколько частей. Информация экономического свойства, некий политический компромат (касающийся исключительно Юга) действительно оказались в Умбаре. Правда, тех документов, которые так нужны нам обоим, там не оказалось. Видимо, та информация оказалась настолько ценна, что её упрятали в какое-то другое место. Сейчас я ищу любые намёки на то, где она может храниться. При первых же признаках прояснения я тебе напишу. Желаю тебе удачи в борьбе против этой полуушастой свиньи. Счастливо и до встречи!
   Твой преданный друг,

Эглон

16.07.559, Умбар

  
   Молодые офицеры стояли в недоумении.
   - Ты что-нибудь понял?
   - Почти. Кто такой этот Эглон?
   - Кажется, был в Умбаре такой дож, правил лет пятнадцать назад. Его ещё обвиняли в связях с Тилем Безумным, правда, доказать так и не смогли.
   - Ну, учитывая, что письмо адресовано "дорогому Тилю", думаю, что обвиняли за дело.
   - Да, похоже. Ты обратил внимание, о чём они говорят?
   - О какой-то информации, видимо, весьма секретной и важной. Компромат, Архив какой-то...
   - Именно, причём с большой буквы! - Ирвин был возбуждён, от былого равнодушия не осталось и следа. - Но главное тут не это. Обрати внимание на дату: 16 июля пятьдесят девятого!
   - И что?
   - Как что? Это же через три дня после битвы при Мории, когда армию Тиля прижали к Вратам и уничтожили! Ты только представь: армия Элессара висит на пятках, припасы практически кончились, единственные союзники-гномы - и те предали, а Тиль преспокойно переписывается себе с Умбаром, говоря о каких-то бумагах!
   - Интересно. Но почему письмо отправили только сейчас, через шестнадцать лет после написания?
   - Не знаю. Сдаётся мне, письмо шло вовсе не в Морию. Осмотри-ка пергамент внимательнее.
   Всячески покрутив, повертев, и даже обнюхав письмо, друзья обнаружили еле различимые строки на обороте:
  
   Учитель! Ваша догадка оказалась верной, и мои поиски завершились успехом! В личной переписке умбарских дожей той эпохи было найдено упоминание о бумагах. Самый главный документ отправляю Вам (надеюсь, Вы простите меня за такое отношение к источнику, но места в конверте в обрез). Я продолжу свои изыскания, а Вы, надеюсь, начнёте параллельные с моими поиски в своих великолепных архивах: помнится, все документы, касающиеся восстания, отвезли в наш университет. Очень надеюсь на скорый успех, ибо умбарские порядки мне порядком осточертели (извините за каламбур). Уважающий Вас Ученик.
  
   - Без даты и подписи, если, конечно, не считать подписью слово "ученик".
   - Зато теперь кое-что проясняется: кто-то, вернее, целая организация с агентурой в Умбаре активно ищут некие бумаги.
   - Причём ищут явно непрофессионально: столько наводящей на след информации в такой короткой записке!
   - Да-да. Думаю, это в какой-то мере скрасит нашу неудачу в поимке Аббаса.
   - Дда ладно тебе, какую там неудачу...
  
  
  [3] Очередное грязное ламедонское ругательство, примерный перевод: "Ё-моё!"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"