Метким ударом плеча по затылку прохожий отпихнул меня с дороги и, оглядываясь недовольным взором, накричал:

Вот ведь вылупилась, вот вылупилась! Че глазеешь? Дорогу освободи! Нищета заморская!

И, как ни в чем не бывало, продолжил свой неведомый честному люду путь куда-то вглубь рыночной площади. Потерев ушибленный затылок, я усмехнулась. На рынке рот не разевай, если не хочешь что бы заморская нищета обогатилась за твой счет.

И спрятала новообретенный кошелек с кристаллами за пазуху.

Инька, Инька! - окликнули меня из закоулка.

Обернувшись на голос, я увидела восьмилетнюю мелюзгу с взлохмаченными черными волосами и черной не то от природы, не то от грязи мордашкой. Санька, мальчонка глау*, был моим верным и глазастым сообщником. Махая ручкой и дополняя действо активной мимикой живого лица, он, подпрыгивая на месте от нетерпения, звал меня:

Иди сюда, живо. Он возвращается!

Я змейкой проструилась сквозь галдящую толпу типичных обывателей приморского рынка и скрылась в тени за обувной лавкой. Санька счастливо улыбнулся ртом с редкими детскими зубками и радостно потер ручки:

Ну что? Сколько там? Пойдем посчитаем!

Пойдем сразу еды купим, а то жрать охота - сил нет, - ответствовала я, вытаскивая малюсенький красный кристалл из кошеля. Завидев скудную добычу, Санька тут же сник.

Там что, все такие?

Заглянув в глубь кошелька, я грустно кивнула и тут же вручила помощнику подзатыльник:

Смотреть надо чем люди на рынках расплачиваются. А ты как всегда - кошель увидел и больше не надо. Нам здесь даже Кайну отдавать нечего. Тьфу на тебя, дурачок.

Инька, - всхлипнул мальчишка, - я ж старался. Эти красные так похожи издали на фиолетовые, без солнца-то не видно.

Пряча кристаллы, которых нам хватит разве что на нормальный обед, я потрепала макушку дружка и задумалась как избежать наказания от Кайна.

Этот переросток лои* со своими неизменными подручными даже слушать не станет оправданий. Нет дневной нормы - по башке и по почкам, да еще долг повесит. А долги он умеет выбивать. Но все же лучше крепкий подросток Кайн со своими увальнями и тумаками, нежели взрослые серьезные люди, устроившие бизнес на калечных детях-попрошайках. До приморского рынка они пока не дошли, но кто его знает, что будет через полгода.

Ладно, не ной, мелюзга. Придумаем что-нибудь. А пожрать все же надо.

Я так пирожков хочу, домашних как мамка делала... И что бы от пуза наесться раз и навсегда!

Пошли, - грустно позвала я. - Раз и навсегда не обещаю, но до завтра хватить должно.

Слова Саньки навели меня на грустные воспоминания о прошлой жизни. Скоро будет ровно год, как я предоставлена сама себе.

До того как оказаться на рыночной площади и начать смутную карьеру вора-карманника я была весьма примерной девочкой, жила с братом и двумя сестрами на небольшой ферме в лесной глуши. И знать не знала, что когда-нибудь все закончится весьма плачевно. В мой двенадцатый день рождения брат и сестры по-тихому свалят в ночи, оставив меня одну. Объяснять причины никто не собирался, ушли пока я спала. Собрали вещи и были таковы. Долго я сидела на крыльце дома, глядя на грозовые тучи и думая в чем же провинилась. А через неделю увидела как домашние птицы, лишенные присмотра, неумело перелетают через забор и бегут куда глаза глядят. И я решила последовать их примеру. Собрала скудные пожитки, которые могли бы понадобиться в дороге, и ушла. С того дня и началась жизнь самостоятельная. Уже не столь уютная, как под крылышком братика.

Аж два дня выбиралась из леса, не выпуская из рук кухонный нож. Везло не по-детски, ибо хищных зверей не встретила, а под вечер второго дня вышла на дорогу, приведшую к деревне Веруши. Тогда оно мне показалось огромным городом! Это же надо себе представить целых десять домов на большой, широкой дороге! И еще пяток домиков на окраине, а столько чернокожих людей сразу ... В голове не укладывалось. Но "добрые" люди быстро объяснили - ютить у себя бесово отродье с кошачьими глазами никто не будет, так что иди-ка ты, белокожая и рыжая, в город, авось там шансов выжить будет больше. Увесистым пинком задали направление и я пошла.

Утоптанный тракт дался легко, но столько пыли я никогда не глотала. Проезжающие в телегах разномастные люди смотрели на меня с жалостью. Подбирать ребенка никто и не подумал, только цокали в след:

Ай-йя-йяй, такая маленькая, а уже сиротка, - и оставляя за собой клубы новой пыли, скрывались из виду.

Мне оставалось только плаксиво зашвыривать им камни в след и идти дальше, ночуя под открытым небом у обочины и кутаясь от холода в старую куртку брата. Каррактум, портовый город, встретил единственными воротами, причем закрытыми под вечер. На сторожевой башне стоял чернокожий мужчина. Абсолютно темный, почти как уголь! В деревне были намного светлее!

А вы откроете ворота, дяденька? - попросила я, горя от стыда и трясясь всеми поджилками от страха быть прогнанной как из Веруш.

Но дядя с копьем наперевес не спешил откликаться. Равнодушно оглядел и снова устремился взором огромных карих глаз в ту сторону, откуда я пришла.

До самого середины ночи, припрыгивая для согрева, я кликала вредного молчуна и так и эдак - все без толку. А потом плюнула и продремала в кустах до самого рассвета.

Эй, рыжая! - раздалось где-то с башни.

Перепуганная, я вскочила, просыпаясь на ходу, и принялась оглядываться в поисках источника шума. Большое солнце только-только выглянуло из-за горизонта, опережая на несколько минут младшую спутницу, и золотые лучи отразились в доспехах чернокожего стражника. Источник шума скептически хмыкнул и с чудовищным скрипом отворил на полную катушку городские ворота, глядя на меня в ожидании. Только я было собралась входить, как сзади раздался всхрап и дикий вопль:

С дороги!!!

Всадник верхом на огромной мохнатой скотине промчался мимо, чудом не сшибив зазевавшуюся меня. Я с удивлением наблюдала за удаляющимся крупом верховой животины и крупной спины мужчины верхом на этом самом крупе с развевающимся коротким хвостом. Если мне не изменяла память, в народе обладателя крупа с хвостом называли бархалом. На этих животных телом напоминающих собак, а мордой походивших на рогатых кзаби, ездили верхом. Другого применения у бархалов не было, ибо мясо их было до невозможности жесткое, молоко непригодное в пищу ввиду вкусовых качеств, а жесткая шерсть не желала виться в нить. Только знай себе катайся верхом. В нашем доме был такой зверь, брат ездил на нем в столицу каждую весну и осень.

Ну что? - вопросил глау, опираясь спиной на створку ворот. - Входить будешь? Или еще кого подождешь?

Сконфуженно улыбнувшись, вошла в просыпающийся город и обомлела...

Эй, - окликнул Санька, пробуждая от воспоминаний. - Ты чего застыла? Я есть хочу!

Так чего стоишь-то?

Избегая рыночной площади мы закоулками пошлепали к трактиру у порта, рядом с которой один предприимчивый глау устроил торговлю пирожками, испеченными такими же предприимчивыми женой и старшими дочерьми. Люди эти были на удивление славными и не злобливыми, как многие коренные жители Каррактума, и ко всему прочему пирожки у них были действительно вкусными, только стоили прилично. Санька, завидев переносной лоток, понесся к нему как военный фрегат на всех парусах с магом на борту.

Инька! Пирожки! Дяденька, а дайте нам с мясом! - и, припрыгивая, хлопал в ладошки, в предвкушении вкусного обеда. - Побольше-побольше!

Кого я вижу? - притворно удивился пожилой глау и расплылся в улыбке темным лицом. - Никак разбогатела в очередной раз?

Да разве ж это богатство? - доставая из-за пазухи горсть кристаллов и расплачиваясь за десяток пирожков.

А то нет? Где обитаешь сейчас? Нашла работу как хотела?

Торговец, имя которого я уже позабыла со времен нашего знакомства, заинтересованно смотрел мне в глаза, а глаза излучали вопрос "Неужели ты стала такой же как остальные дети, что бегают по рынку в поисках легкой жертвы наживы?". Не малых усилий стоило соврать человеку, который когда-то оказал мне поддержку и отнесся по-доброму.

Мы с этим мелким вместе живем, а работу ищем где придется, - соврать не вышло.

Торговец завернул последние пирожки, но пока не спешил с ними расставаться, держа кулек почти у сердца. Да что он пристал-то к этим пирожкам?! Ну и что из того, что я их покупаю на ворованные деньги?! Тебе то что, дядя! Хотел бы помочь, так лучше бы дал работу какую-нибудь! Дело бы свое развернул, нас с Санькой позвал на подмогу. А то сидишь, никому ничего не доверяешь, да еще вопросы идиотские задаешь.

Я ворую деньги себе на пропитание, - выдала я после минутного ожидания. - И мне все равно что вы думаете по этому поводу. И мне и ему нужно что-то есть!

Глау тяжко вздохнул и отвел глаза, протянув мне пакет. Санька же застыл истуканом не в силах захлопнуть удивленно раззявленный рот.

С мясом закончились. Эти с овощами, - буркнул глау.

Я рассерженно сгребла треклятые пироги, ухватила ошарашенного Саньку за локоть и потащила к порту, в сторону пещер, где мы ночевали.

Зачем ты ему сказала чем мы занимаемся?

Затем! - отрезала я и всем видом дала понять - тема закрыта.

Но ведь он же расскажет страже. Нас повесят. Или... или отправят в дом малолетних воров, а потом все равно повесят.

Не повесят, - перелезая сквозь расшатанные доски забора, пробурчала я.

Мальчишка юркнул следом за мной, и я заметила как блестят его глаза. От слез, что ли?

Эй!

Я остановила Саньку и остановилась сама. Ветер дул с моря, скоро будет прилив, и нам надо будет искать другое убежище, вот о чем в первую очередь стоило подумать.

Да чего ты так расхлябался-то? Он ведь не знает где нас искать, мы и сами не знаем где будем завтра.

На рынке, где же еще? - Санька закусил губу и жалостливо взглянул мне в глаза. - Иньк, я больше не хочу воровать. Мама говорила что это плохо...

Я присела на корточки и обняла мальчика за плечи. Уткнувшись носом в затасканную куртку, он всхлипнул. Не часто мы предавались унынию, но когда неясность дальнейшей жизни нависала над головами...

Десять месяцев назад я пришла к воротам столицы с твердым намерением устроить свою жизнь именно здесь, где людей оказалось столько же, сколько и крыс. Но все планы по дальнейшему обустройству закончились, едва я переступила черту города и оказалась вовлеченная в бурлящий поток местного бытия. Тысячи людей ежедневно и еженощно выходили каждый на свою работу, трудились точно жужжащие насекомые. И все эти люди что-то делали для города - торговали, шили, готовили еду, убирались, прислуживали, охраняли, лечили, калечили, сторожили или воровали. У каждого была своя ежедневная, ежеминутная задача. И только я чувствовала себя никчемной деталью, вываливающейся из механизма.

Дома было проще. Встал с утра пораньше...ну хорошо... разбудят сестры пинками увесистыми и брат с первого этажа пообещает ремня крепкого, если не спущусь сейчас же к завтраку, а после утренней каши с отваром вчерашним идешь себе животину кормить-доить. И чувствуешь себя полностью при деле. Днем с прутиком на перевес толстобоких нервестов выпроваживаешь на выпас, ходишь за ними до самого вечера и гонишь обратно. А вечером, под вкусные пироги, приготовленные за день сестренками, и чашку свежего травяного отвара слушаешь байки брата. Потом перед сном драишь противни, моешь тарелки, чистишь зубки и спать. Да так почти каждый день, и спится хорошо и сладко, так как знаешь - завтра история повториться, возможно, с некими коррективами в виде обучения грамоте и счету, или еще каким премудростям. Но всегда было чем заняться и что поесть.

Город поразил своей недоброжелательностью, и я направилась к порту. Там-то я и встретила того самого дядьку с пирожками. Он мне сразу показался более благосклонным, нежели другие жители. Сидел он так же как сегодня у таверны, а, завидев рыжеволосую голодную девчушку, с потерянным видом на протяжении нескольких часов глядящую на двери с вкусными запахами внутри, не удержался и подозвал к себе:

Поди сюда, милая.

Два дня не евши, дважды получившая тумаков за попрошайничество, я поостереглась тут же подбегать к чужому человеку, но, встретившись с его внимательными глазами, передумала. Встала столбом перед прилавком и едва чувств не лишилась, унюхав товар.

Денег нет, да? - и выудил из-под прилавка подгоревший пирожок. - Есть хочешь. На, держи.

Едва рука глау протянулась в мою сторону, как угощение растворилось в недрах моего голодного организма.

Ого, - только и молвил торговец, выуживая эксперимента ради вторую партию некондиции. Стоит ли говорить, что и этот пирожок я смолотила не успев прожевать и почувствовать вкуса? - Ты откуда такая рыжая?

Я под Верушами жила.

А где родители?

Нету их.

Глау проводил взглядом равнодушного прохожего и снова внимательно уставился на меня:

А делать что-нибудь умеешь?

Все мое нутро завопило: "Не смей упускать шанса!"

Дядь, да я читать и писать умею, и считаю хорошо! Помогите! - и, не удержавшись, расплакалась, сев прямо на деревянную клумбу рядом с лотком. - Отовсюду гонят... не прогоняйте.

Дядька оглянулся в поисках потенциальных покупателей, но время было раннее и народ в порт прибывал весьма вяло, вот через часок другой...

Так. Звать-то тебя как, горемычная?

Игнуташ я.

Да уж, имя что ни на есть заморское. И внешность у тебя очень уж приметная. А ежели и вправду обучена грамоте, то шансы есть. Знаешь что? Мне самому, прости, конечно, лишние рты не нужны, семья для этого есть. Но помочь такой рыжухе я, наверное, смогу.

Правда? - спросила я, вытирая с лица подсыхающее свидетельство минутной слабости.

Да, - уверенно кивнул глау, - но только ежели не врешь о грамотности своей. За свою работу по малолетству ты вряд ли сейчас запросишь много, да и не дадут. Но на крышу и еду можешь рассчитывать. Вот что. У меня знакомая есть, соседка. Зовут Данья. Она неплохо на шитье зарабатывает, так вот недавно у нее муж умер, который финансовым делом ведал. Дел-то не особо много, но помощник нужен. Пойдешь к ней и скажешь, что я прислал. Пусть посмотрит на тебя, проверит, авось подойдешь? А нет, так ты не отчаивайся. Походи по людям, глядишь и пригодишься где.

Я тяжко вздохнула, придерживая ушибленные ребра, еще одного похода по "добрым людям" с таким же результатом я не выдержу. Либо научусь уворачиваться. Дядька на пальцах объяснил как пройти к дому швеи, выдал еще один подгоревший пирог и пожелал удачи.

Швея снимала квартиру на первом этаже двухэтажного доходного дома. Райончик не самый благостный, но и не худший. Я подошла к двери, сжевала последние остатки горьковатого угощения и постучалась. Открывать сразу и не подумали. Стучаться пришлось долго и только с пятого раза я услышала шаги.

Кто там? - спросили из-за двери низким приятным голосом.

Меня Игнуташ зовут. Я пришла к Дарье, она дома?

Дверь приоткрылась и в образовавшемся зазоре я увидела любопытные глаза глау, подведенные белым карандашом. Женщина оглядывала меня с минуту и только потом открыла дверь полностью, явившись мне целиком. Роскошное платье кремового цвета и прямые черные волосы до талии. Данья следила за собой и всем своим видом показывала, что она знает толк в моде.

Здрасьте, - растерянно поздоровалась я. - Меня к вам дядя с пирожками прислал. Сказал, что вы ищете помощника.

Девочка, - ласково обратилась ко мне Данья, - да, я ищу помощника, но не приживалу. Уж извини.

Мысленно я была готова к такому повороту событий, посему тут же объявила:

Я обучена грамоте, умею читать, писать и считать. Руки растут откуда надо. Проверьте меня, тетя Данья. Я вас не подведу.

Женщина закусила губу, все еще не решаясь впускать меня в дом, и тут за ее спиной раздался детский голосок:

Мама, я играть хочу, ну выпусти меня! Мама!

Глау зажмурилась, вероятно успокаивая себя, и спросила:

Ты с детьми сидеть умеешь?

Ну... Я была самой младшей в семье. Сколько ему?

Семь. Заходи.

Вот так и началась спокойная размеренная жизнь. Я действительно пригодилась Данье - в основном тем, что сидела с ребенком, а после того как Санька ложился спать мы вместе работали допоздна, вели бухгалтерию (этому меня Данья обучила, оказолось совсем не сложно), мерили остатки ткани, подготавливались к следующему рабочему дню. Женщина работала постоянно, без выходных. Шила на простецкой швейной машине, однако ткани использовала не самые дешевые. У нее было много знакомых, которые приходили к ней за обновками. А как-то я узнала, что Данья собирает деньги на собственный магазинчик. К сожалению прознала об этом не только я...

Они пришли ночью. Позже я догадывалась - кто же навел преступников на квартиру Даньи и пришла к выводу, что это сделала хозяйка доходного дома. Больно часто она интересовалась делами Даньи.

Они перевернули всю квартиру вверх дном, выпотрошили каждый миллиметр площади, до смерти напугав и меня, и Саньку. Но денег так и не нашли. Пару раз ударили Данью по лицу, а потом заметили, как я в страхе прижимаю к себе без остановки ревущего ребенка. Один из грабителей указал на нас пальцем:

Давай оторвем мальцу руку, тогда эта сука точно скажет куда спрятала деньги.

После этих слов Данья впала в истерику и кинулась к грабителям на коленях, моля о пощаде:

Прошу вас! Не надо! Деньги в банке!!! Я не держу их дома! Умоляю! Оставьте нас в покое!

По лицам этих чудовищ, я поняла, что нас не отпустят. Убьют всех. Санька только-только перевел дыхание и я прошептала ему в ухо:

Сейчас побежим к ванной. Там окно, вылезем через него и побежим к страже. Договорились?

Мальчик тут же угомонился и кивнул. Глазами полными слез он наблюдал как бандиты окружают его маму и был не в силах произнести ни слова. Я с минуту готовилась к рывку, пока грабители обсуждали что же им делать дальше. И в тот момент, когда они приняли решение не в пользу нас, я сделала это. Швырнула вазу в голову одного из насильников и дала деру в ванную, Санька болтался где-то сбоку. Данья кинулась в ноги двум оставшимся и кричала без остановки:

Не позволю! Нет! Не позволю! Это мой ребенок! НЕТ!

Грабитель как раз доламывал дверь, когда я следом за Санькой пролезала в окно и как только я оглянулась на раскуроченную дверь ванной, в которой уже стоял рассвирепевший вор и убийца, за его спиной я увидела сцену, надолго запавшую мне в душу. Двое мужчин били ножами уже бездыханное тело Даньи.

С кровавой пеленой в глазах я бежала по ночной улице к дому городской стражи, таща за собой хнычущего Саньку.

А дальше все было словно во сне. Расспросы, расспросы, расспросы... Убийц нашли через два дня. И все эти два дня мы с Санькой провели у стражи, сидя тише воды, ниже травы. Как только мы опознали убийц, встал вопрос что же делать с нами. И было решено отдать нас обоих в приют. Из этого Стихиями забытого места мы сбежали через неделю, так как ужасов жизни нам обоим и без этого хватало. За каждый кусок еды приходилось драться с такими же детьми как мы сами. Надзиратели (воспитателями их язык не поворачивался назвать) наказывали за все подряд, срывая непонятную злость на детях. Нет, не такой жизни я хотела для себя, а уж тем более для мальчика, который стал неотъемлемой частью моей жизни.

Сбежав оттуда, мы оказались на улице, где из надзирателей остались только такие же подростки как мы сами, только более сплоченные и более обозленные. Одним из таких надзирателей стал Кайн. Он предложил свою "крышу", хотя на самом деле мы с Санькой просто зарабатывали для него кристаллы. Пару месяцев мы кантовались от свалки к свалке, пока не нашли пещеру у самого берега моря. Единственный минус этого приюта - раз в месяц его заливало водой. И сейчас будет то же самое, придется на неделю искать другую крышу над головой.

Саньк, - я заглянула мальчику в глаза и улыбнулась. - Найдем мы другое занятие. Обещаю.