Вкус металла обжигал губы, они сидели у костра и поджаривали колечки лука на синеватом огне. Весьма странное варево плескалось в кружке, привлекая своим запахом случайных прохожих.
"Вот я сижу и пью. А впрочем, пью ли я?" - подперев голову кулаком, думал хмурый Разварцев.
Разварцев был славный малый. Он любил кручиниться, гретую водку и чтобы без людей. Но, как назло, кругом сидело пятеро.
"Цепь и кипятильник - всё ни о чём" - думал Иван. На душе его было муторно, на сердце - тошно, в мозгу - порнографично. Зелень лежала на траве, словно веник на льду.
Костёр разгорался. Ссенов думал о вечном и немного о еде. Хмурое лицо соседа напротив догорало в огнях заката.
"Вроде его зовут Дмитрий. Поэт, тоже мне через седельник, - Ссенов отщипнул мяса. - Кто его сюда вообще позвал?"
Иоанна думала об Иване и немного о Матвее. Больше она ни о чем не могла думать. Ей хотелось блевать, но она упорно ела консервы и принюхивалась.
Ветер вздул коврижки пепла с крыши мира и завернул на северо-восток. Шлейф яблочно-синего непостоянства взбудоражил Астимира. Он понимающе переглянулся с Матвеем. Матвей выбросил окурок и протянул руки к костру. Непонятно, зачем они здесь. Разве что Иван что-то чувствовал - он улыбался, не обращая на звезды никакого внимания.
Так, как будто в его руках гитара, Мохов пружинисто встал на ноги. Ссенова передёрнуло. Он бросил на Ивана косой взгляд и что-то сказал Иоанне. Возможно, ему так показалось. Астимир протянул Матвею чашку. Мохов незаметно отошел в тень. Мохова никто не видел с самого начала.