Войска стояли на Шахе,
в осаде город Порт-Артур,
а князь Ояма на штрихе
чертил по карте ряд фигур.
Он холм возвёл из трёх камней,
стирая после без следа: 
"Харбин, Циндао, Вэйхайвэй -
Европы сгинут города.
Но эти русские - их план
Маньчжоу взять и Ляодун.
Я им напомню про Седан
в одну из первых новых лун".

И вот войска на Тайцзыхе,
искали русские тропу,
а князь Ояма на штрихе
чертил по карте Сандепу.
Он видел дело наперёд:
"Да будет враг вовек презрен. 
Февраль уже, морозы, лёд.
Отбить бы город Мукуден.
Излишне жаден осьминог,
в труху всё обращает, в пыль.
О, если бы я только смог,
изгнать навеки эту гниль".

Ещё не вскрылась Ляохе,
полнились земли теснотой,
а князь Ояма на штрихе
чертил по карте скорый бой.
Он говорил: "Печален век,
не видевший подобных сеч,
шесть сотен тысяч человек
должны на смерть себя обречь". 
А после битва, шли в котёл,
горели словно как в аду.
И Куропаткин отошёл. 
Терпели русские беду.

Прямой дорогой на Хэйхе
им путь Ояма прочертил,
поставив точку на штрихе:
"На больше не хватило сил".