Аннотация: Истории о зверствах. Как это, оказывается, не ново!
Артур Понсонби
Ложь во время войны
Глава 22
Отчет о несостоявшемся собрании
Немало официальных лиц занимались тем, что подслушивали, прослушивали телефоны, вскрывали чужие письма и так далее. Здесь мы не станем затрагивать деятельность этих людей, но можно себе представить, насколько большой урожай шпионских историй и "подлинных" рассказов они породили. В качестве забавного примера расскажем о
чиновнике, которого в ноябре 1915 года отправили поприсутствовать и отчитаться о заседании Союза демократического контроля в Мемориальном зале. Майор Р. М.
Маккей (горцы Аргайла и Сазерленда), являясь помощником начальника военной полиции, составил и направил отчет, значительную часть которого зачитал 7 декабря в Палате общин заместитель министра в Военном ведомстве мистер Теннант. Эта встреча привлекла внимание, потому что ее разогнали солдаты, получившие поддельные билеты. Отчет помощника начальника военной полиции оказался настолько фантастичным, что казалось, будто этого человека вообще не могло быть на совещании. Тем не менее, показания такого высокопоставленного чиновника были приняты как неоспоримые. Он обвинил Рамсея Макдональда в том, что тот спровоцировал солдат, потребовав кого-то из них выставить за дверь. В этом не было ни капли правды. Также он сообщил, что некто, "чье имя я не смог установить" использовал провокационный язык, и он описал горничных, "которые не только казались тевтонками, но и могли быть классифицированы как таковые по их акценту", чьи замечания были им подслушаны. Излишне говорить, что в здании, разумеется, не было никаких тевтонов, и никого с тевтонским акцентом.
В следующий раз, когда мистер Теннант попытался объяснить некоторые части зачитанного доклада, в Westminster Gazette появился следующий комментарий:
Мистер Теннант объяснил, что его ответ со ссылками на горничных с "тевтонским акцентом" и приписыванием мистеру Рамсей Макдональду слов, которые тот никогда
не произносил, был зачитан из предоставленного ему отчета слишком поспешно. Министры вынуждены полагаться на такие отчеты, но формулировки необходимо более серьезным образом редактировать, прежде чем те поступают в Палату общин. Если этой мерой предосторожности пренебрегать, то министры навлекают на себя гнев и раздражение, в которых совершенно нет никакой необходимости.
В 1917 году начальник военной полиции был обвинен в незаконном аресте, а в мае 1918 года ему предъявили обвинения в "предоставлении" солдат в качестве садовников своим друзьям, а также нецелевом использовании государственных денег и т.д. Какую-то часть из предъявленных многочисленных обвинений затем сняли, но позднее, в том же году, было объявлено, что он "уволен со службы по приговору Военного трибунала".
(Приложение к London Gazette, 12 августа 1918 года).
В конце концов выяснилось, что на протяжении многих лет начальник военной полиции был несколько глуховат.
Глава 23
Истории о зверствах
Война сама по себе является зверством. Ей присущи жестокость и страдания. Всем известно, что в период ведения боевых действий насилие и варварство происходят повсеместно, а власти подталкивают человека к тому, чтобы он потакал своим животным страстям. Но преувеличение или даже выдумывание зверств вскоре стали основными пропагандистскими приемами. Истории о "страшных" немцах в Бельгии распространялись в
таком необъятном количестве, что по факту превращались в достаточные доказательства запредельной жестокости немецкой армии и тем самым приводили в бешенство общественное мнение. Сначала была назначена собственно бельгийская комиссия, а затем и комиссия под председательством лорда Брайса, которого выбрали, чтобы произвести впечатление на общество в Америке, где он был очень популярным послом. Письменные показания отдельных свидетелей принимались в качестве неоспоримого доказательства.
В лучшем случае, свидетельские показания ненадежны, даже в обычных, не имеющих значения событиях, но там, где предвзятость, сентиментальность, страсть и так называемый патриотизм нарушают чувственное восприятие, личное высказывание теряет всякую ценность.
Охватить всю полноту историй о зверствах априори невозможно. Они распространялись в листовках, памфлетах, письмах и речах день за днем. Выдающиеся
люди с хорошей репутацией, которые воздержались бы от осуждения своего злейшего личного врага на основании имеющихся доказательств, или, скорее, отсутствия таковых, без
колебаний возглавили обвинение целой нации во всех мыслимых жестокостях и противоестественных преступлениях. Times опубликовала "Маршевые песни", написанные выдающимся мастером из Итона, где имеются следующие строки:
Он расстреливал жен и детей,
Жен и маленьких детей;
Он расстреливал жен и детей,
И смеялся, глядя, как они умирают.
Можно привести один или два примера доказанной ложности заявлений,
сделанных людьми в состоянии возбуждения и негодования.
Сообщалось, что в бельгийском Земпсте около тридцати - тридцати пяти немецких
солдат вошли в дом извозчика Дэвида Торденса и связали его. Пятеро или шестеро изнасиловали в его присутствии тринадцатилетнюю дочь, а затем закололи ее штыками.
После этого злодеяния они закололи девятилетнего сына, а жену расстреляли. Сам Дэвид уцелел только благодаря своевременному прибытию бельгийских солдат. Позднее
утверждалось, что немцы в Земпсте изнасиловали всех девушек.
Секретарь общины Пол ван Брокпорт, мэр Питер ван Асбрук и его сын Луи ван
Асбрук в заявлении под присягой, сделанном 4 апреля 1915 года в Земпсте, заявили, что об извозчике Дэвиде Торденсе никогда не слышали. Более того, до войны такой человек в Земпсте не проживал, и соответственно он никому не был известен. Во время войны в Земпсте не было убито ни одной женщины или ребенка младше четырнадцати лет. Если бы такое произошло, то, несомненно, все бы об этом знали*.
Примечание автора: Процитировано в Truth: "Путь к справедливости и примирению", Verax.
В другом опубликованном сообщении говорилось, что в Тернате немцы встретили мальчика и спросили у него дорогу. Тот их не понял, и они отрубили ему обе руки.
Заявление мэра Терната, доктора Пудта, от 11 февраля 1915 года:
"Я заявляю, что здесь нет ни слова правды. Я в Тернате с самого начала войны. Совершенно невозможно, чтобы о таком происшествии мне не сообщили. Чистейшая выдумка!"
После публикации различных репортажей пять американских военных корреспондентов выступили со следующим заявлением:
Для того, чтобы пролить свет на истину, мы в один голос заявляем, что истории о зверствах со стороны немцев, судя по тому, что мы смогли обнаружить, не соответствуют действительности. Проведя в рядах немецкой армии две недели и проехав с войсками более ста миль, мы не можем сообщить ни об одном случае незаслуженного наказания или меры возмездия. Мы также не можем подтвердить какие-либо слухи о жестоком обращении с пленными или гражданскими лицами. Побывав с немецкими войсками в Ландене, Брюсселе,
Нивеле, Бюисьере, Хауте-Вишери, Мерб-ле-Шато, Сорле-сюр-Сарнбре, Бомоне, у нас нет ни малейшей причины заводить разговор о случаях превышения полномочий. После тщательного расследования мы обнаружили, что многочисленные слухи не имеют под собой никаких оснований. Немецкие солдаты везде платили за то, что покупали, уважали частную собственность и гражданские права. Мы обнаружили, что бельгийские женщины и дети после битвы при Бюисьере чувствовали себя в полной безопасности. В Мерб-ле-Шато был застрелен гражданский, но никто не смог доказать его невиновность. Рассказывавшие о
зверствах беженцы не смогли привести никаких доказательств. Дисциплина у немецких солдат превосходная, никакого пьянства. Бургомистр Сорле-сюр-Сарнбре добровольно опроверг все слухи о бесчинствах в этом районе. За правдивость вышесказанного мы отвечаем журналистской честью.
(Подписали) Роджер Льюис, Associated Press; Ирвин Кобб, Saturday Evening Post, Philadelphia Public Ledger, Филадельфия; Гарри Хансен, Chicago Daily News, Чикаго; Джеймс О'Доннелл Беннетт, Chicago Tribune; Джон Т. Маккатчен, Chicago Tribune, Чикаго.
В номере New York World от 28 января 1915 года появилось следующее сообщение:
Вашингтон, 27 января. - Из тысяч бельгийских беженцев, которые сейчас находятся в Англии, ни один не подвергся зверствам со стороны немецких солдат. Таково, по сути,
содержание доклада, полученного в Госдепартаменте. В докладе говорится, что британское правительство расследовало тысячи сообщений о том, что немецкие солдаты совершали насильственные действия в отношении бежавших бельгийцев. В начальный период войны колонки британских газет были до отказа наполнены подобными обвинениями. Агенты британского правительства, согласно отчету американского посольства в Лондоне, тщательно расследовали все эти обвинения, опросив предполагаемых жертв и просеяв все свидетельские показания. В результате расследования министерство иностранных дел
Великобритании уведомило американское посольство о том, что обвинения, по-видимому, основаны на истерии и естественных предубеждениях. Также указывалось, что многие бельгийцы перенесли тяжелые испытания, но это следует отнести к жестоким перипетиям войны, а не к жестокости отдельных немецких солдат.
Приведем отрывок из рецензии в литературном приложении New York Times от 19 марта 1918 года на "Храбрых бельгийцев" Барона К. Баттона, к которой бельгийский военный министр Шарль де Броквиль, написал предисловие, высоко оценив ее правдивость и непредвзятость:
В работе приводятся свидетельства очевидцев о первых трех месяцах немецкого вторжения в Бельгию. Эти люди внесли свой неоценимый вклад в беспрецедентно упорное сопротивление - полковники, майоры, армейские капелланы, лейтенанты и т.д. Здесь едва ли найдется хоть один намек на такое "пугало", как немецкие зверства или безымянные и абсурдные ужасы, описанные в отчете комиссии Брайса.
Удивительным примером того, как ложь о зверствах все еще цепляется за умы некоторых людей и как даже сейчас предпринимаются попытки ее распространения, является письмо от 12 апреля 1927 года, в Evening Star, Данидин, Новая Зеландия. Писатель Гордон Катто в ответ на запрос корреспондента на тему зверств, написал следующее:
В 1914-15 годах моя жена работала медсестрой в больнице английского Рамсгита. Она ухаживала за бельгийскими беженцами, женщинами и детьми, которые стали жертвами варварской жестокости. Женщинам отрезали груди, а детям отрубали руки по запястья.
Поскольку имелись свидетельства почти из первых рук, указывающие как на
время, так и на место, женщина-следователь направила запрос секретарю больницы в Рамсгите. Полученный ответ был следующим:
Больница общего профиля, Кэннон-роуд 4, Рамсгит, 11 июня 1927 года.
Уважаемая мадам,
Я в недоумении, откуда могла взяться информация о зверствах по отношению к женщинам и детям, совершенных немецкими солдатами, применительно к Рамсгиту, поскольку таких случаев не зарегистрировано.
С уважением,
(Подписано) Сидней В. Смит.
Примером того, как человек был искренне введен в заблуждение предоставленной ему информацией, сам не имея никакого желания распространять ложь, может послужить случай с баптистским священником из Шеффилда, который проповедовал, упоминая о зверствах. 28 февраля 1915 года, проповедуя в баптистской церкви Уош-Лейн, Латчфорд, Уоррингтон, он рассказал прихожанам, что в Шеффилде находится бельгийская девочка, примерно двенадцати лет, которой немцы отрезали нос и вспороли живот, но она чудом выжила и поправляется.
На запрос о том, делал ли он такое заявление, он ответил:
Я написал местному бельгийскому консулу, чтобы узнать имя и адрес той девочки, о которой рассказал в Латчфорде. Если услышанное мной, правда, то все гораздо хуже, чем я утверждал.
Я также попросил предоставить мне другие аналогичные примеры, которые буду рад предоставить и вам, как только подтвердятся факты.
Бельгийский консул в письме от 11 марта написал следующее:
Хотя я слышал о ряде случаев жестокого обращения с бельгийскими
девочками тем или иным способом, в ходе расследования мне не удалось найти в этих сообщениях ни единой частички правды, и я не знаю ни одной девочки в Шеффилде, которой отрезали нос и вспороли живот.
Я расследовал случаи и в других городах, но пока не смог получить никаких весомых подтверждений.
Священник сообщил об этом корреспонденту:
Я пишу письмо в свою старую церковь в Латчфорде. Оно дойдет до адресата, вероятно, в следующее воскресенье. Написанное противоречит той истории, которую рассказал, казалось бы, безукоризненный авторитет. Я рад, что не привел все предполагаемые факты в том виде, в каком они были мне предоставлены.
Большое спасибо за ваши замечания и запрос.
Однако следует опасаться, что его первая паства, удовлетворенная подтверждением этой истории из уст священника, распространила ее за пределами досягаемости последующего опровержения.
Истории о зверствах из прессы других государств едва ли можно собрать в публичной библиотеке, но при беглом ознакомлении с любой зарубежной газетой можно легко убедиться в том, что подобные сообщения встречаются едва ли не на каждой странице каждого номера. В Восточной Европе попадались особенно ужасные примеры, хотя в целом они являлись почти общепринятой формой журналистского самовыражения со всех сторон. Огрубение европейского общественного сознания проводилось очень тщательно, а моральное негодование и даже физическая тошнота подавлялись избытком ужасов и вопиющих преувеличений. В истории журналистики не было более дискредитирующего периода, чем четыре года Великой войны.
17 января 1916 года в Гааге нейтральное издание (Nieuwe Courant) подвело итог пропагандистскому воздействию:
...Бумажная пропагандистская война - это яд, который посторонние могут переносить только в очень малых дозах. Если воюющие стороны продолжат применять его, эффект будет противоположным ожидаемому. Так происходит с потоком литературы по делу Кэвелла и разнообразным формам, в которых нам преподносится яд "Баралонга". Попробовав, мы уходим с отвращением, и нас раздражает только горькое послевкусие - обещанные карательные меры...
Примечание переводчика: Дело Кэвелл - британская медсестра Эдит Кэвелл получила известность, спасая солдат разных сторон. Помогла двум сотням солдат союзников бежать из оккупированной Бельгии, за что была арестована немцами и казнена. "Баралонг" - британское судно-ловушка, которое под американским флагом атаковало и потопило немецкую подводную лодку. Британские моряки сначала расстреляли находившихся в воде немецких подводников, а затем, обыскав трюм проплывавшего мимо парохода, нашли и расстреляли остальных.