Солнце печёт нещадно, но прохладный морской ветерок разгоняет зной весёлым смехов сотен туристов, которые оккупировали городской пляж. Вдали от толп, вдали от разносчиков варёной кукурузы и хот-догов, под каменной мостовой высокой набережной, пряча лицо под широкими полями соломенной шляпы сидела немолодая женщина. Она одета в поношенные вещи, протёртые и латаные. К её босым, сухим ступням не липнет песок. Взгляд женщины блуждает где-то между головами туристов и ясным небом, чуть ниже линии горизонта, а между губами она зажала золотой колос пшеницы, как будто подражая чьему-то шаблонному образу.
По пляжу, между голых загорающих ног, снуёт стая цыган: они плачут, причитают и воруют вещи у потерявших бдительность. Их наглости нет предела, но вскоре появляются полицейские, и цыгане растворяются, словно мираж.
На короткое время, конечно же.
Впрочем, патруль тоже далеко не уходит. Всё таки пляж, лето, искрящееся, словно россыпь драгоценных камней, море.
Больше всего шума на пляже от детей. Они орут, плачут. смеются и совсем не уважают посторонних. Их тощие и толстые мамаши орут друг на друга, их мужья тоже подключаются к перепалке. И этот гвалт никак не заканчивается.
Время уводит солнце из зенита и направляет его к горизонту. Воздух свежеет, пляжники прибавляются, а женщина всё так же сидит на своём месте. Иногда она ложится прямо на песок, глубоко и медленно дыша, иногда встаёт, чтобы потянуться и размяться, но потом снова садится и продолжает смотреть на море.
Редко, чуть ниже горизонта, можно угадать блеск паруса, ближе к береговой линии носятся катера с большими жёлтыми "бананами".
А колос пшеницы искусан уже больше, чем наполовину.
"Есть хочу, - думает женщина, - сейчас бы холодной клубнички"
Попрошаек становится больше, но мало кто может соперничать с огромными, доверчивыми глазами чёрнокосой цыганочки. На вид ей едва ли десять лет, она одета в яркие цыганские юбки и детский купальник.
- Тётя, - спрашивает она вкрадчиво, - а у тебя есть что-нибудь?
Спрашивает и сразу взгляд ловит, под шляпу заглядывает. Пауза затягивается и у девочки начинает подрагивать губа.
- Только то, что на мне, - наконец отвечает женщина измождённым от жары голосом.
Цыганочка быстро оглядывает одежду, а затем лицо и руки женщины. Попрошайка особо научена: она не наблюдает грязи под ногтями, потрескавшихся от тяжёлой работы кожи, она не чует неприятного запаха.
- Тётя, а дай на попить? - жалобно стонет девчуля.
- Денег нет, - отвечает женщина и опускает шляпу на лицо.
- Ну да-а-а-а-ай!
Цыганка начинает реветь. Резко возрастает желание отшлёпать засранку или хотя бы песка в рот накидать, но понимаешь, что если руку хоть поднимешь, то сразу налетят мамки-бабки с причитаниями. С неохотой, женщина встаёт, чтобы уйти. Особо наученная хамка, хватает женщину за руку:
- Тёть, тёть, а что ты тут делаешь?
Её программа снова кардинально меняется, она выражает готовность идти за неизвестной тётей куда угодно.
- Наслаждаюсь жизнью, - с неохотой поддерживает "тётя" разговор.
- Ты всё таки угостишь меня попить?
- Денег нет.
Женщина вырывает руку из железной хватки детских пальчиков, и цыганочка хватается за свободные полы рубашки. Она начинает рассказывать о большой семье и злых братьях, а женщина думает, как объяснить ребёнку, который вырос в семье чаек, что этот отличный день не просит никаких денег? Что яркое солнце, морской бриз и далёкий горизонт тоже ничего не просят взамен? Да и нужно ли объяснять?
Довольно быстро цыганочка испаряется. Может поняла, что выпрашивать что либо бессмысленно, а может получила знак от своих.
Но только разспокойные мысли не так просто остановить.
"Как объяснить чайке, - думает женщина - что можно просто любить жить?"
Да, просто любить жизнь, сегодняшнюю и завтрашнюю, вчерашнюю тоже. Любить всё то, что было с самого начала времён и всё, что произойдёт дальше? Любить море, любить такие небрежные картины пляжа, любить всех этих невежливых, шумных людей и их детей. Не страстно, а отстранённо, принимая их природу и пороки.
Потеряв безмятежность духа, женщина идёт по тёплому песку, вдоль набережной. Сверху доносится шум старых, вонючих машин, то и дело снующих туда-сюда. Колосок пшеницы сгрызен уже до самой кисточки. Держать его в зубах становится неудобно и он отправляется в задний карман лёгких брюк.
Можно же придти, хоть раз, чтобы просто провести день наедине с морем. Да, в толпе, но наедине. Без привязи мобильного телефона, без сумок с пайком или документами, без лишних вещей, которые боишься потерять
"Муж дома ругаться будет, - невесело думает женщина, - Какую бы отговорку взять?"
Солнце опускается всё ниже. Пляж пустеет. Остаются только любители ловить солнце в своих ладонях. Женщина же, дойдя до конца городской территории, поднимается по ступенькам, стряхивая песок с пяток и останавливается, облокачиваясь на перила. Терпеливо ждёт, пока солнце скроется за горизонтом.
"Тётя, тётя, а что вы тут делаете?" - вдруг вспоминает женщина. Её лицо тут же хмурится и она недовольно шепчет: