Аннотация: Герои рассказа "Салфетка" продолжают рассказывать о своей жизни на мега-мусорке
Ложка
Сквозь плотные занавески в кухню просачивался зеленоватый свет. Еще сонный Грей не стал их открывать, голова гудела. Он бы повалялся еще, но жаль было тратить выходной, лучше пообщаться с домашними, чем-нибудь помочь матери.
Пахло горелым пластиком. Усевшись на пятки и кое-как балансируя на колченогой табуретке, Лия нагревала разноцветные обрезки папиным старым паяльником. В углу за креслом звучала тревожная музыка - бабушка смотрела один из двумерных фильмов своего детства. Грей поздоровался, но старушка не проронила ни слова, полностью погруженная в происходящее на маленьком полупрозрачном экране. Он налил себе чаю и, осторожно помешивая заварку, присел напротив сестры.
- Грей! Наконец-то ты проснулся! - Лия только заметила его и от радости чуть не потеряла равновесие.
- Доброе утро, курносик! - он ласково дотронулся до кончика ее чуть вздернутого носа. - Что это у тебя? Не надоело?
- Ну... варка это одно, там работа... - слишком взросло проговорила девочка, - а это нам Сейдзи-сан задал нарисовать свой иероглиф. Но рисовать - это...
- Скучно! - хором проговорили брат и сестра и рассмеялись.
- Да! - ловко орудуя паяльником подтвердила Лия. - Мой будет необычным. Для других...
Грей хотел спросить, что означает этот символ, но зашелестела клеенчатая занавеска на входе, в кухне появилась мама. Из-под старенькой бейсболки выбивались темные с проседью пряди, под глазами, казалось навечно, залегли серо-синие тени. Она поставила на тумбочку у входа ящик с брикетами сухпайка.
- Что за запах?! Лия! Немедленно уберись отсюда!
Девочка, не возражая, а лишь распахнув от страха глаза, схватила паяльник и поделку и выбежала из кухни.
- Здравствуй, мам! - Грей видел, что мать ужасно, нечеловечески устала, но знал, что выказывать жалость - себе дороже.
Она не ответила, молча переставляя принесенное в шкафчик. Бабушка, утонув в кресле, что-то бормотала, поддакивая героям фильма. Грей снова качнул стакан, чаинки осели. Он сделал глоток, придерживая ложку двумя пальцами.
- Точь-в-точь отец... - проговорила мать, и проследив ее взгляд, он понял, что речь идет о ложке в стакане. - Ты чего не взял поесть? Тебе подать нужно?
- Спасибо, я не голоден, - Грей подумал, что, пожалуй, лучше исчезнуть вслед за Лией. Но ведь ему уже не семь лет, а пятнадцать. И он намерен был, чем может, подсобить по хозяйству.
Снова воцарилась тишина, где-то за вылинявшими занавесками билась в стекло муха. Грей отхлебнул еще, отставил чашку, и, решив начать с табуретки, которая явно требовала ремонта, встал из-за стола.
- Убирать кто за тобой будет? Здесь слуг нет!
- Мам, ты чего, я допью потом... - еще не успев закончить фразу, Грей почувствовал, что она была лишней.
- Чего я, да чего это я, правда! Ломаешь спину, чтобы купить хоть какой еды, тащишь все в дом, думаешь, где занять хоть доллар до получки, чтоб не отрубили электричество... Что это со мной! - она всплеснула руками и с яростью посмотрела на Грея.
Парень едва не отшатнулся, никогда еще не видел мать такой. Он заметил, как сильно она сдала за эти два года, что он сам почти безвылазно провел в мастерской Джо.
- Мам, я пойду, табуретку починю.
- Табуретку!.. Тебе надо было учиться, учиться и выбиваться в люди. Уезжать с помойки. А ты засел, ни знаний, ни профессии. Кому нужны ваши драндулеты!
- Мне за это платят, мам! - Грею стало обидно до слез. Он любил машины, он знал, что у него есть смётка, он рад был, что Джо не скупился и оплачивал его работу честно. Ну почти...
- Прожили бы и без этих грошей... - процедила мать, открывая кран, чтобы сполоснуть руки. Грей заметил, что кран тоже течет. Тоже бы надо поправить.
- Ну конечно, прожили бы! - Грей начинал злиться. - Тогда Лийка варила бы обрезки не три часа перед школой, а весь день. Так? У нее светлая голова, учиться надо ей, а я со своей жизнью разберусь сам.
- Отец твой тоже говорил - сам! Да-да! Ты копия его! Эгоист! Плевать на других! У него, видишь ли, своя дорога! Где он теперь? Сожрали поди рукоходы!
Отца Грей помнил хорошо. Высокий, светловолосый, он всегда улыбался и никогда не унывал. Он знал тысячу всяких приспособлений, которые можно сделать из самого привычного мусора, он умел находить такое, что в Хитрых рядах диву давались и платили без разговоров. Это от отца Грею досталась инженерная смекалка, а Лие - оптимизм. Как он пропал и почему ушел - не знал никто. Не знала и мать, и про отца обычно не вспоминала вовсе. Грей вдруг подумал, что становится похож на него. И эту минуту словно прочитал эту мысль в глазах мамы.
- Точь-в-точь отец...
- Даже если и так! - выкрикнул Грей. Его охватило страшное отчаяние. Ни разу в жизни не случалось у них такой ссоры. - Мама, я на все пойду ради тебя, ради Лии, чтобы вам жилось хоть немного лучше. Открою мастерскую... - он попытался взять ее за руки, так хотелось услышать ее нежный шепот, стать снова лучшим сыном на свете.
На него обрушился страшный, полный безысходности взгляд.
- Нет никакой ложки, - отчетливо и громко, словно разрубая повисшее между матерью и сыном напряжение, сказала бабушка.
Грей взглянул на стакан. Ложки не было. Не было и бабушки, уже два года как не было...
Он с трудом разлепил глаза. В окно билась толстая осенняя муха. В тонком лучике света плясали пылинки. Подушка, на которой он спал еще совсем малышом, пахла мамой и еще чем-то неуловимо родным. Салфетка, приподнявшись с вытертого прикроватного коврика, поблескивая черными глазками, отряхивала вставшую дыбом шерсть.