Аннотация: Что наша жизнь? Полёт большого, мохнатого и толстого шмеля в стеклянном аквариуме, установленном на опушке леса...
Роман о Романе
Эпиграф:
Он дорог мне мне не в силу злата
Не хитростью и не игрой,
И не цитатой из Сократа,
А оттого, что он такой!
лирик Эйссер
Роман Акакиевич находился в состоянии задумчивости и легкой злости!
В задумчивости он пребывал последние лет пятьдесят, а вот со злостью надо было разбираться. Разбираться не хотелось, но без самокопания настроение могло быть неустойчивым еще несколько дней. По знаку зодиака он был близнец, поэтому самый незначительный случай, самая незаметная стороннему глазу деталь могли круто изменить его настроение независимо от текущих обстоятельств.
Джет совершал уже третий круг над аэропортом Саранска. Роман Акакиевич, научившись в совершенстве пропускать мимо ушей неактуальную информацию с видом внимательно слушающего человека, не мог вспомнить, что именно о причине задержки с посадкой ему доложила Ольга Сергеевна. То ли взлетно-посадочная полоса была занята, то ли метеосводка была плохой и надо было ждать, то ли еще что-то.
Был Роман Акакиевич невысоким, средних, около шестидесяти, лет мужчиной с невыразительным, местами обработанным пластической хирургией лицом, с отчасти пересаженной шевелюрой сквозь которую местами все-таки просвечивала лысина.
Хорошее университетское образование позволяло иногда ему ощущать иные сферы мироздания, кроме обогащения, сквозь прутья золотой клетки, которая со временем окружила его, ибо к сорока годам своим стал он богат и беспринципен до крайней степени. До той степени, при которой всё моральное становится предтечей процессов, усугубляющих и так, сверх всякой меры, хорошее материальное положение Романа Акакиевича.
Он не любил всяких жертвований, благотворительности, спонсорства и прочего баловства потому что не верил в "безвозмездного" человека. Во всей своей жизни ни от кого ничего Роман Акакиевич не получил даром. По крайней мере он ничего такого не помнил и твердо уверовал в это. Даже родителей своих он подозревал в не совсем искренней любви к единственному ребенку и, когда еще снисходил до споров с отцом, частенько подначивал его, что вовсе не о нем, Романе, персонально пеклись они с мамой, когда создавали своего единственного мальчика. Конечно, Романа Акакиевича благое творил! Он спонсировал много всего и много где, но только тогда, когда был уверен, что это ему сторицей воздастся по бизнес-интересам его. Пусть не сразу, пусть через некоторое время, иногда некими борзыми щенками, но расплата будет обязательно.
Роман Акакиевич откинулся на спинку кресла и стал смотреть на серую муть за иллюминатором. Муть обозначилась в разных оттенках, от темно-серых до светло-серых, четких очертаний не было, невыразительные пятна проносились с дикой скоростью мимо парящего неизвестно в чём личного самолёта. "Пятьдесят оттенков мути" определил про себя Роман Акакиевич и вздохнул, слегка кашлянув. Ольга Сергеевна появилась правильно, с десятисекундной задержкой, вся выпуклая и вкусно пахнущая, и, как трепетная мать к ребенку, склонилась над Романом Акакиевичем:
- Вы что-то хотели, Роман Акакиевич?
В ту же минуту, с нежным звуком загорелось табло "Пристегнуть ремни!". Роман Акакиевич никак не отреагировал ни на вопрос Ольги Сергеевны, ни на просьбу табло. Он сидел, поворотивши лицо к иллюминатору, смотрел за борт самолета и ни о чём не думал. Ольга Сергеевна, выждав следующие положенные десять секунд, нежно произнесла:
- Вы позволите, Роман Акакиевич?
И быстро, но не обеспокаивающе, охватила Романа Акакиевича ремнем безопасности и почти беззвучно защелкнула его. Затем красавица, "самолетная мама", проследовала дальше по салону, чтобы охватить других попутчиков Романа Акакиевича выработанной на треннингах лаской и ненавязчивостью.
Попутчиков было несколько. Референт Андрюша, начальник охраны Кирилл Петрович и его помощника - два молодца, молчаливых и очень внимательных, с вопрошающими глазами, изучающих вас на предмет физической уязвимости.
Референт Андрюша, он же Андрей Александрович Синицын, был чуть младше Романа Акакиевича. Друг и соратник еще по кооперативной борьбе за извлечение сверхприбылей из разбросанных тут и там, гигантских, уже еле работающих монстров советской системы, он еще тогда, по-дружески, был ментально съеден Романом Акакиевичем и низведён до уровня особо доверенного лица. Андрюша создавал благоприятную атмосферу принятия всяческих решений шефом и поэтому был необходим Роману Акакиевичу.
Однажды Роман Акакиевич сформулировал вслух в общественном офисном месте нечто вроде того, что, как художник не может завершить картину без последнего штриха, без последнего мазка, так и он, Роман Акакиевич, не может принять окончательного решения ни по какому важному вопросу без мнения Андрея Александровича! Соврал, конечно, но кличка "Мазок" тут же была принята в корпоративном офисном болоте и приклеилась на все последующие годы к Андрею Александровичу. И даже пошла гулять по более высоким траекториям, в паблике, в жёлтых газетенках и добралась до определенных политических кругов, которые все время что-то хотели от Романа Акакиевича. К зарабатыванию денег Андрюша относился прохладно, с барского стола ему перепадали весьма лакомые крохи! Он с удовольствием потреблял комфорт и сытость жизни от постоянного сопровождения шефа. Вот и сейчас, пристегнувшись к креслу, Андрюша водил указательным ухоженным пальцем по экрану некоего мобильного устройства и в задумчивости почесывал лоб. Точка прилета была для них незнакома...