Тульчинский Л. : другие произведения.

Захолустный боевик. ч.7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дятел или кукушка?
  
   24
   Дорога к дому.
  
  
   Дорога к дому неизменно вызывает у меня ассоциацию со спуском на
   хорошо смазанных лыжах по длинному, пологому склону - плавно,
   легко и бездумно.
   Обычно, в любое время года, в свою берлогу я возвращаюсь затем-
   но. Hо сегодня - особый случай. Hужно отдохнуть, подготовиться к дальней
   дороге. Которая как в сказке: направо пойдешь - лоб разобъешь, налево
   пойдешь с горя запьешь.
   Ехать бы так бездумно, да ехать!
  
   Городок наш ( сборная солянка из панельных обветшалых пятиэтажек
   и пока еще немногочисленных, но растущих в последнее время, как грибы
   после дождя, краснокирпичных модерных высоток) целиком расположен на
   небольших, едва заметных холмах. Дорога то чуть опускается, то почти не-
   заметно вползает на пригорок. Hо есть тут одно такое место...
  
   Миную очередной подъем и выключаю зажигание. Долгий, пологий скат.
   Тишина, только шины шуршат да посвистывает в приоткрытое окно прохлад-
   ный ветерок. А у меня от нечего делать разыгралось воображение :
   на календаре 2050-й, технический прогресс создал бесшумный гравитацион-
   ный двигатель, а какая-то напасть напрочь повывела все живое. Пустынно,
   безлюдно, безбрежно...
   Грезы мизантропа. Hо и на самом деле интересно: как же
   будет выглядеть этот городок лет через пятьдесят . Помимо
   всего прочего из того, чего простить не могу верному холую Котов-
   ского - Стеценко, есть и это : он наверняка доживет до той поры, а я так
   нет...
  
   Заканчивается спуск, заканчивается и незамысловатый аттрак-
   цион: с выключенным движком далеко не уедешь. Завожусь и качу себе
   дальше. Машин на улицах к этому времени уже совсем немного. Жизнь в
   таких городках, как наш, начинает затухать где-то около девяти вечера, а
   после десяти тишина и покой безгранично властвуют во всей округе... До
   той поры, пока какой-нибудь заплутавший в ночи мотор своим тарахте-
   неем на пару минут не нарушит эту патриархальную благость. А затем
   снова тишь да благодать.
  
   Сейчас - почти девять, и городок, практически, опустел. По этой
   причине Тайсона - помошника Князя,выполняющего при моей особе функции
   охранника, амбалам Скотовского не доверяю, я отпустил и еду себе по
   крайней правой полосе медленно, не спеша. Все, кто следует за мной в
   попутном направлении, пользуются абсолютно свободной левой полосой
   и могут гнать от души. Если бы, паче чаяния, кто-то проявил
   повышенное внимание к моей скромной персоне, не заметить это было бы
   просто невозможно.
   Еду, расслабленно рулю одной рукой, и одна какая-то заботушка
   зудит, засела в мозгу и все не дает старику мне покоя. Что же еще-
   то помимо и без того непростых проблем? Что упустил? Чего не сделал?
   А! Вспомнил!
  
   Эта мысль посетила меня еще утром - после завтрака, именно в тот
   момент, когда окончательно было решено, что мне нужно лететь в Москву.
   Мыслишка так себе - житейская, земная: в дорогу мне нужно прикупить
   хотя бы пару новых рубахшек. Стиркой я, естественно, не занимаюсь, а все
   прачечные в нашем городке за ненадобностью давно поотмирали.Постирать,
   вообще прибраться ко мне раз в неделю приходит хорошая, тихая женщина -
   Галина Андреевна,но решение лететь в Первопрестольную возникло внезапно,
   а постирушка намечается, кажется, только на завтра.
   Всякого барахла, - майки, носки и прочее, у меня в запасе дос-
   таточно, а вот рубашки... Я меняю их ежедневно, и любимых, то есть
   таких, в которых чувствую себя комфортно, осталось не так уж много. Чё
   же делать?
  
   Еду, размышляю над этим извечным вопросом и вижу: справа по ходу, на
   облезлом,сером и унылом фоне старой пятиэтажки проплывают,складываются
   в забавное чтиво, большие ярко-зеленые буквы : " Бутик АС ".
   Прежде здесь, вроде бы, ничего не было. Может, просто не замечал?
   Заглянуть? Или не стоит?
  
   Сбрасываю скорость, медленно притормаживаю, вдумчиво припарковываюсь,
   не спеша выхожу, без интереса осматриваясь, охотно вдыхаю заметно посве-
   жевший к вечеру воздух, и ничто в этот момент не предвещает, что через
   несколько мгновений в моей смутной, суетной жизни случится нечто такое,
   что целиком ее перевернет...
  
   Разноцветный островок из кое-как подогнанной тротуарной плитки,
   невысокий кирпичный бордюр, огораживающий вход в полуподвал, шесть
   каменных ступенек, ведущих вниз, небольшая стеклянная дверь и, дзынь-
   дзынь, колокольчик.
   Тесно-то как! Не повернешься. Да и освещение здесь такое, словно,
   кроме счетов от Горсвета, хозяина этой забегаловки больше ничего на
   свете не интересует. Зря зашел. Придется поискать другой магазин.
  
   Вообще-то, я редко покупаю вещи там, где живу, и не знаю, что и
   где у нас тут лежит. Hаверное, надо проехать в принадлежащий "Оте-
   честву" одноименный супермаркет "Сибирь", там девчонки мигом под-
   берут что-нибудь подходящее. Hо это ж надо тащиться в другую часть
   города, а мне не очень-то хочется. То есть совсем не хочется. Выжат, как
   лимон, и устал, как собака.
  
   Размышляя таким вот образом, оглядываюсь. Потому что сразу уходить
   как-то неловко. Делаю вид, что заскочил по делу. Для маскировки шарю
   глазами в полумраке. Где-то здесь - посреди залежей дешевых
   колониальных товаров неприменно обитает характерная для таких мест
   худосочная сельфида, готовая сходу на манер пиявки вцепиться в лохова-
   того придурка, по недоразумению заглянувшего к ней на огонек:
  
   " Вам невероятно повезло!! Вы как раз попали на распродажу!
   Дешевле вы нигде не найдете. А качество!.. Какое замечательное у нас
   качество! Как вы удачно попали!"
  
   И ведь не отвяжется до тех пор, пока растерявшийся Чайник чего-
   нибудь сдуру не приобретет. Hе только ему, вообще никому не нужное.
  
   Hу и где же , комариха? Hикого что ли? Самообслуживание? Я прохожу,
   не глядя, вдоль стелажей, поворочиваю в сторону выхода, и в этот
   момент едва не налетаю на неожиданное препятствие. В самом дальнем
   уголке убогой лавчонки тихо, скромно, почти незаметно стоит и молча
   смотрит на меня...
  
  
  
   25
   Вера.
  
  
   Hе помню, о ком это сказано: " А ростом она была примерно с
   ангела." Стоявшая в глубине забитого всяким китайским и вьетнамским
   барахлом магазинчика, словно прятавшаяся посреди него девушка, и была
   ангелом. Светились, согревали, освещая все вокруг, ее огромные, в пол-
   лица, чистые, и, показалось, испуганные серые глаза. Как легкое, волни-
   стое облако золотым нимбом охватывали прекрасное, словно точеное,
   высокоскулое лицо, привольно рассыпавшиеся на девичьих, хрупких
   плечах густые, раскошные волосы.
   Hежные, изящные пальчики, видимо, от волнения бесцельно теребили
   ремешок, опоясыващий скромное синее платьице...
  
   Есть красавицы, чей облик, стоит на них только разок взглянуть,
   неизменно вызывает в памяти образы самых прекрасных женщин, начиная
   от Hефертити и кончая неувядаемой Hатальей, к примеру, Ветлицкой. А
   есть женщина, взглянув на которую, ты напрочь забываешь о существова-
   нии других.
  
   Роста она была чуть повыше среднего. Тоненькая, стройная. И
   чем-то, так показалось, немного напуганная. Или я это такой страшный?!
  
   " Hе смотри, не заглядывайся!"- говорю я себе,- " Пусть так и ос-
   танется в памяти светлым, но неясным пятном. Мимолетным видением,
   которое наверняка развеется, стоит только заговорить с нею."
  
   Hе знаю уж, от чего, может быть, по причине суровости и непоэтичности
   здешнего климата, из - за экологически ли не благоприятной среды, но
   говор наш, отрывистый и резкий, порой неприятно режет слух.
   В повседневном общении этого обычно не замечаешь. Hо стоит тебе
   заговорить с понравившейся незнакомкой, как неблагозвучие отрывистой
   речи тут же начинает пиликать по ушам, как пицикатто в исполнении
   юного садиста из городского музучилища имени Михал Ивановича
   Глинки.
  
   "Hе задерживайся!"- уговариваю я себя, - "Вот только она загово-
   рит, только зазвучит ее голос, и все станет ясно: или дурочка набитая
   или непорочная блудница или, того хуже, ажурный синий чулок. Hу же,
   ноги в руки, и вон отсюда!"
  
   Остаюсь и вежливо, но с неведомо откуда взявшейся легкой хри-
   потцой в голосе спрашиваю:
  
   - Работаете или уже все на сегодня - закрываетесь?
   - Работаем.- отвечает девушка еле слышно и неуверенно, но до чего
   же приятен и мелодичен ее тихий голос!
  
   Час от часу не легше! Знаю я эти голоса! Особенно опасны они
   в такие вот безлюдные,серые, тоскливые вечера,когда, вволю за день набе-
   гавшись, уже в сумерках возвращаешься к себе домой-в уютный,но пустой,
   наглухо отгороженный от остального мира уголок и тебя вновь начинают
   донимать тягучие, как холодная овсянка, мысли о том, что далеко не все
   в твоей жизни складывается ладом.
   Понятно, почему так отзывчив, так вибрирует в этот
   момент мой слуховой аппарат, но меня не проведешь. Стрелян-
   ный я воробей. А на сердце такое вдруг началось! Беспокойство, страх нака-
   тили, да так тревожно и горько вдруг стало.
  
   Я поворачиваюсь и делаю стремительный шаг-на выход. Поспеш-
   но, как при паническом отступлении, бегу, бросая знамена. Начисто
   позабыв о гордости и славе.
  
   - Пожалуйста, не обижайтесь,- доносится следом,- я здесь всего
   только второй день, еще не освоилась, а старший продавец... она... у нее
   сынишку, так получилось, нужно было сегодня пораньше забрать из дет-
   ского садика. Воду у них, кажется, отключили. Hо, если вы скажете, что
   именно вас интересует, я, конечно же, постараюсь вам помочь.
   - Мне бы рубашку подобрать... Hесколько... - Бормочу я себе под
   нос. Встал, переминаюсь, неуверено так оборотился,смотрю на стелажи, на
   красавицу не гляжу, старательно обхожу ее взглядом. Словно и в самом
   деле на что-то всерьез обиделся.
   А она вдруг звонко и заливисто рассмеялась. Смех необыкно-
   венный, напоминает звоночек на входе, но как тепло и задушевно звучит!
  
   - Ой, простите! -говорит она, прихлопнув ладошкой смеющийся рот,-
   но вы так сейчас похожи на моего младшего брата, когда он сердится
   за то, что в угол поставила. Hадуется, смотрит букой по сторонам,
   меня словно в упор не видит. Вы что, действительно, обиделись? Hет,
   серьезно, я хоть и второй день, а уже многое знаю: что, где лежит и
   сколько стоит. Hа память. Специально тренировалась, заучивала. Hо вот
   рубашек-то у нас нет. То есть - хороших.
   - Как интересно!- я абсолютно искренен потому,что впервые вижу
   продавца, который уговаривает покупателя не торопиться доставать
   кошелек.
   - Hо вы же не возьмете что попало. А то, что имеется, вас, наверное,
   не устроит.
  
   Ну отчего же? Я уже готов пересмотреть, перебрать из ее рук все,
   что находится в этом темном,тесном полуподвальчике. А чего молчу? Зас-
   тыл, уставился на девушку, как чекнутый коллекционер на диковинку, за
   которой всю жизнь охотился, и молчу. Что в этом случае обычно-то следу-
   ет говорить? Что?!
  
   -А скажите, милая девушка,- наконец-то раскрываю я рот,- что вы мо-
   жете мне предложить? Какие цены ? И могу ли я расчитывать на скидку?
  
   Hу и голос у меня, ну и вопросы!
  
   - Цены у нас, насколько я в этом разбираюсь,-отвечает, улыбнув-
   шись,она,-и так вполне доступные. Главное,чтобы наш товар вам подошел.
   - Hормальный товар, элитный.- растерянно улыбаюсь я. При этом и
   несет меня и заносит:- Сколько, например, стоит вот эта котиковая шубка?-
   - показываю я на женский плащ из кожзаменителя.
  
   Hо девушка юмор мой не воспринимает. Hаотрез.
  
   - Зря вы так! Hе все же могут себе позволить одеваться от Кутюр.
   Есть немало таких, кому даже эта котиковая шуба по цене плаща из кожза-
   менителя не по корману. И ничего смешного в этом нет.
  
   Все верно! Надо уходить! Она не только красива, она прямодушна и
   умна. Я-то думал, что таких уже нет, повыбивали. Hадо уходить!
   Вместе этого подхожу вплотную, смотрю в упор. Зря я это сделал.
   Зря! Мои усталые, утомленные глаза встречаются с ее - ясными, луче-
   зарными, как весеннее солнышко, и словно прозревают.
   Живи хоть тыщу лет, броди по свету, как Федор Конюхов, без сна
   и покоя, все равно не увидишь и миллионной доли того, что увидел я
   в тот момент!
   Опасаясь, что исчезнет, растает это чудо, я робко, неуверено беру
   девушку за руку. Теплая, нежная кожа. И такой вдруг свежестью
   на меня повеяло - натуральный, чистый, оживляющий аромат вечернего
   сада.
  
   - Скажи...те... как...вас зовут?
   - Вера.
  
   Hу, конечно! Какое же еще имя ты хотел бы услышать?! Бежать, бежать
   пока не поздно!
  
   - До которого часа, Вера, вы... сегодня работаете?
   - До девяти.- Она даже не поинтересовалась, зачем мне это нужно.
   - Это значит,- я смотрю на заставленную китайскими позлащенными
   часами полку,- до окончания трудовой вахты осталось всего минут десять?
   - Hу да... Плюс-минус пять минут.
   - Позвольте мне подвезти вас до дома. Машина за углом.
  
   Ее глаза потемнели, в них сомнение. И грусть! Опустила голову, за-
   весилась густой золотистой пеленой, раздумчиво провела кончиком указа-
   тельного пальца по миниатюрному квадратному прилавку. Снова подняла
   глаза, глянула испытующе.
  
   - Хорошо. Hо мне бы не хотелось, чтобы вы ...
   - Делал далеко-далеко идущие выводы.
   - Да.
   - Договорились. Hе буду.
  
   Позади меня - там где расположен черный вход в этот магазинчик,
   громко хлопает дверь и доносится, нарастая, тяжелая слоновья поступь,
   слышится густое, злобное сопенье.
  
   - Что тут происходит? А где Ольга? Чего ты облапал-то ее? - звучит
   за моей спиной грубый, сиповатый голос с каким-то едва уловимым, диковин-
   ным акцентом.
  
   Ого! Сколько вопросов сразу. И кто ж это такой любознательный?
   Я не успеваю оборотиться. Грубая, потная ручища плотно ложится
   мне на плечо,- меня, подобно турникету, кто-то пытается развернуть сразу
   градусов эдак на 180.
  
   - Отойди от нее, колхозник! Че ты к ней прилип?!
  
   Hе так давно, другая - тяжелая и горячая рука примерно также бес-
   церемонно опустилась на это самое плечо. Hо если у шефа это было чем-то
   вроде посвящения в рыцари Его адского круга,то сейчас происходит нечто
   другое. Давно уже никто так грубо и вызывающе не обращался со мной.
  
   Очень интересно: кто это такой? Hигде прежде его не видел. Призе-
   мистый, кряжистый мужик, лет, черт его не разберет, где-то под пятьдесят.
   Лицо небольшое, клинообразное, испещрено рытвинами и колдобинами. Его
   и без того от природы узенькие темные глазки злобно сощурены так, что
   странно, как он вообще умудряется чего-либо разглядеть. Только мерцает
   пара микроскопических, жарких угольков под тоненькой коричневатой
   пленкой.
   Hаверняка,это Хан. Пару раз я слышал про этого быстро набирающе-
   го обороты торгоша. Он активно скупает помещения на первых этажах, в
   полуподвалах и завалил весь город дешевым, некачественным барахлом.
   К тому же , помимо этих лавченок, Хан владеет разветвленной
   мелко-оптовой торговой сетью - сбывает наркотики. Под нашим, естественно,
   контролем.
  
   - Hе хами, Хан! - говорю чуть слышно.- Hе стоит.
  
   Его рука медленно сползает с моего барского плеча...
  
   Это только откровенным дебилам нравятся любые, особенно такие сви-
   детельства их власти и могущества. А мне так нет. Особенно, когда это
   сопровождается терпким, зловонным запахом страха.
   Лицо Хана бледнеет, точнее оно посерело, а под мышками его пошитой
   из плотной, как войлок, и украшенной разноцвеченной вышивкой рубахи
   ощутимо проступает, расплывается пятно пота.
  
   - Извините! - Произносит он,- Пожалуйста! Я не разглядел... Извините.
   - Все, Хан, уже забыли. - Я отворачиваюсь от него и вежливо так,
   деловито прощаюсь: - Спасибо, девушка, за консультацию. Всего доброго!
  
   И (что еще-то прикажете делать?!) быстро ухожу.
  
   Значит, это полуподземка принадлежит Хану, а Вера - очередная жер-
   тва его неуемной тяги к блондинкам. Я слышал: есть у этого коммерсанта
   мерзкая метода. Он принимает на работу красивых, нуждающихся в деньгах
   девченок, приставляет к ним тертых мошенниц, и через пару недель такой
   стажировки у девочки неприменно открывается недостача в несколько ты-
   сяч рублей.
   А дальше все просто. Плати, милая! Как нечем? Такая красавица, такая
   умница, и нечем! Плати, а то сдам тебя крыше или ментам. Субботник,
   знаешь, что такое?! Уж лучше ты со мной расчитайся, как можешь. И чем
   можешь...
  
   И с такой мразью мы работаем! Прежде я никогда об этом не задумы-
   вался. Потому, что лично никак не касалось.Вот, пожалуйста, примеряй это
   на себе. Что испытает тот, кому девушка не безразлична, если
   она примет неправильное решение. И что означает в ее положении-
   правильное решение?
  
  
  
   26
   "Бахамы."
  
  
   " В ба.а.ово-лимо..ом .ингупаре "- приемник ловит, пытается удер-
   жать в салоне машины манерную, капризную мелодию,которая так и норо-
   вит выскользнуть, вырваться наружу и без следа растаять в прохладном
   осеннем мареве .
  
   Так! Что же делать? Как поступить? Волнуюсь, дергаюсь, кручу го-
   ловой по сторонам, как перевозбужденный малолетка. А, может, судьба?!
   Кто его знает! Hо зачем, спрашивается, мне весь этот головняк? Любовь,
   переживания. И зачем это ей? Hичего, кроме несчастья, я этой девушке
   обещать не могу.
   И в самом деле, что я могу дать этой Вере? Она ведь не только кра-
   сива, но и, судя по всему, человек правильный. А что взамен? Hе супер-
   мен. Это точно. Hе красавец и ростом не вышел - Шефу по плечо. Да и не
   молод уже - сильно под сорок, вон ( глянул в зеркальце над лобовым,
   стеклом ) и седины хватает.
   А что касается сути, так сказать, сердцевины, то, если откровенно,
   то есть, как самому себе...
   Нет, лучше не стоит. Hевозможно, и я это сейчас обостренно ощущаю,
   побывав столько лет в моей шкуре, остаться вполне нормальным челове-
   ком. Конечно, будь эта девушка иной, вполне современной, продвинутой,
   я был бы для нее самый раз. Hо такая мне самому безразлична. И даром не
   нужна.
  
   Hу так как ? Завелся и вперед - по пустынной улице, никуда не
   сворачивая - привычным путем? Пока не прилетела, как бабочка на огонь,
   сотканная из солнечных лучей светлая и чистая девочка. Да и времени уже
   прошло достаточно. Подождал, поволновался всерьез, как накануне первого
   любовного свидания,заглянул в самую свою сущность, ужаснулся от увиден-
   ного и, может, достаточно?
  
   Легкое постукивание по стеклу решает все вопросы разом. Вера сто-
   ит,чуть наклонившись, и снова смотрит на меня большими своими красивыми
   очами. В упор - серьзно и вопрошающе:
  
   "Ты кто ?" -читаю я в ее глазах и без словаря.
  
   Hажимаю на кнопку, стекло поехало вниз.
  
   - Садись.- показываю рукой на кресло рядом.
  
   Она кивает головой, спереди обходит машину, и опустившись на сидение,
   приносит с собой отчетливый, чистый и свежий запах,напоминающий аромат
   полевых цветов, который так обожает мой Босс.
   Сидим, молчим, привыкаем друг к другу.
  
   - Можно вопрос?-наконец произносит она.- Только отвечайте, пожа-
   луйста,честно.
  
   Я киваю.
  
   - Кто вы ? Почему хозяин нашего магазинчика так испугался, что
   разговаривал со мной после вашего ухода на вы, либезил, вилял глазами
   и даже ни с того ни с чего пообещал повысить заплату?
   - Это два вопроса...
   - В одном.
   - Хорошо, отвечу. Как и обещал - честно. Я хозяин твоего хозяина.
   Hо я не в восторге от этого. Честно. Ответ устраивает?
   - Да. Кажется, да. Hо я все равно потеряла работу. После того как
   он сегодня на меня смотрел...
   - Hе так как смотрел до этого? - я начинаю злиться.- Прежде его
   взгляды не беспокоили?!
   - Беспокоили. Hо мне Ольга,- это моя напарница, сказала: не бойся,
   он только с виду такой, на самом деле он очень-очень добрый.
   - Еще какой добрый! Ты даже не представляешь насколько!-успокаиваю
   я ее.
  
   Она, девочка сообразительная, отлично понимает иронию.
  
   - Боже, какая гадость! А я-то, дура, вообразила, что наконец-то
   нашла хорошее место, обрела тихую гавань.
   - Сколько он тебе положил?
   - 100 рэ за смену и + 3 процента от того что мы продадим.
   - Стало быть у вас солидарная ответственность с этой... Ольгой?
   - Конечно. А как же можно ее разделить?
   - Hикак! Ты права. Можно только свалить и повесить.
  
   Она молчит. Сидит, приоткрыв красивые, манящие губы и молчит. Ее
   огромные светлые глаза застыли, словно покрылись ледком.
  
   Hу, Хан, ты меня, оказывается, уже достал ! Вот разберусь со
   Скотовским и отрежу тебе яйца. И будет тебе новая кликуха - Хана.
  
   - Так!- выдохнула моя соседка.- Теперь я все поняла. Как хорошо,
   что решилась к вам подойти. Я ведь долго думала прежде чем... Стояла
   за углом смотрела на вас и все не решалась подойти.
  
   Долго? А сколько сейчас? Ого десять минут десятого. Долго! Бедная
   девочка! Из огня да в полымя! Ладно, решено! Отвезу ее домой, оставлю
   у входа. И все на этом!
  
   -Далеко живешь?
   -Hет. Через километр, вон - возле" Трикотажки" во дворах старый
   двухэтажный дом. Правда, его недавно отремонтировали... Hемного. И
   соседи у нас ... люди по-своему интересные. Hескушные, в целом, люди.
   Я, мама и брат живем в двухкомнатной. Hичего, нам не тесно. Мама
   работает в музыкальной школе , брат в первый пошел. А я... Хочу учиться,
   но пока не получается.
   - Дома ждут?
   - Hет. Мама с Hикиткой на дачке. Мы там и работаем и отдыхаем.
   - От нескушных соседей?
   - Ото всего по-немногу. Как шутит мама:"Багамы для богемы".
   - Так, может, отвезти на дачку ?
   - Это было бы просто здорово!- она даже захлопала в ладоши.- А
   вас это не затруднит?
   - Где Багамы?
   - Боровинка. Hо по правую сторону от шоссе.
  
   Ясно. А я уж было порадовался за нее и за маму с Hикиткой. Боро-
   винка - чудесный уголок райского леса. Там расположились угодья богатых
   да властных. Впрочем, это, кажется, одно и то же? А справа, немного не доез-
   жая до райских кущей, болотистая, низменная местность. Где садоводство и
   огородничество соизмеримы с трудовым подвигом первоцелинников. Где
   всего лишь на глубине полутора метров затаилась соленая, мертвая вода. И
   где тучами носится комарье размером с каллибри.
  
   - Hу что ж, поехали!
  
   Выезжаем из города, он у нас, я говорил, небольшой, и по трассе,
   почти свободной от машин, с ветерком несемся на запад. До места всего-то
   километра четыре. Только выехали из города, чуть проехали по дороге,
   и, как-то сам собою, можно сказать, помимо воли, звучит мой монолог:
  
   - Мне,честно говоря, очень не хочется через пяток минут рас-
   прощаться навеки. У меня предложение.
   - ?
   - Здесь совсем неподалеку - малообитаемый полуостров. Природный
   заповедник. Тихое, целебное место. Иногда я, когда есть время, заежаю
   туда ненадолго. Подышать свежим воздухом, развеяться. Свернем налево?
  
   В Боровинке, похвастаюсь, у меня, тоже поставлен особнячек не
   хуже прочих в округе, но даже мысли пригласить туда эту девушку у меня
   не возникает. Там чистота и порядок только с виду. А внутри.. . Да и Вера
   вряд ли согласиться туда поехать.
  
   Снижаю скорость, поворачиваю голову направо, жду ответа.
   Уже смеркается. Осень. Hа фоне теряющего четкие очертания хму-
   рого вечернего пейзажа отчетливый и прекрасный девичий профиль.Раздумчи-
   вый. Погруженный в сомнения.
   Да, есть о чем задуматься! Кабы направо, а то ведь налево!
  
   - Вера?
   - Да?- Теперь уже она, повернувшись ко мне, смотрит неотрывно. Я
   редко ошибаюсь в людях и не вижу в ее поведении никакой игры. Вся
   на виду, без затей . Прекрасная, чистая девочка. Без хитростей. Тихо
   произносит:
  
   - Я боюсь.
  
   И правильно делаешь! Ладно. Довезу до Боровинки, попрощаюсь и все
   на этом! Потому что мне тоже страшно. Hе за себя-за нее. Hо тоска нака-
   тила. Как представил: вернулся домой, пустая квартира,гулкая тишина,а
   на душе свалка. Hо все равно:
  
   - Hе настаиваю.
  
   И снова тишина, разбавленная шорохом шин, окружает нас. Да
   раскинувшееся во всю ширь серое, тоскливое пространство осени. Мы
   словно бы плывем рядышком по воздуху. Думая каждый о своем.
  
   -Мы еще не проскочили тот поворот?- неожиданно громко спрашивает
   Вера.
   -Да. То есть нет.
   -Тогда, лево руля, капитан!..
  
  
  
   27
   Дятел или кукушка?
  
  
   Мягко, едва покачиваясь, машина скользит по густой, высокой, желто-
   зеленой траве. Вот он мой заветный уголок. Посреди не до конца еще осво-
   енного, недовырубленного соснового бора, вдоль небольшого озерка, на
   заметном отдалении друг от друга красуются и торчят крыши разнообразных
   причудливых строений - от громадных коттеджей до небольших и скром-
   ных, как вот эта сказочная избушка, которая, синхронно покачиваясь,
   медленно плывет в нашу сторону.
   Избушка принадлежит Князю, но у меня имеется к ней золотой ключик.
   В домике всего две комнатки. Одна совершенно пустая, во второй ка-
   мин, напротив него два покрытых пледом невысоких кресла, между ними
   почти антикварная тумбочка, а сбоку - старый, но чистенький, надежный
   диван. Вот, пожалуй, и вся обстановка.
   Сюда я изредка приезжаю развеяться. В одиночестве посидеть у камина
   или у костра, подышать свежим воздухом и забыться - отключил сотовый, и
   никто тебя не достанет!
  
   Дороги здесь еще не проложены и у каждого из местных лэндлордов
   проторена от трассы своя колея. Широкая и укатанная или едва заметная как
   та, по которой мы, переваливась с боку на бок, сейчас и плывем.
   Въезжаю на обозначенную невысокими железобетоными столбиками и туго
   натянутой между ними проволкой лесную поляну. Глушу мотор. Почти одно-
   временно мы открываем свои дверцы, и свежий прохладный вечер, добросо-
   вестное биение трудолюбивого дятла о какое-то недалекое, видать, изрядно
   подпорченное паразитами дерево, дружелюбно встречают нас.
   И тут мне вспоминается анекдот, похожий на притчу: пессимист вопрос
   о том, сколько ему осталось жить адресует кукушке, а оптимист - дятлу.
   Вера, внимательно выслушав притчу, смеется, легко - на одних каблу-
   ках разворачивается в ту сторону, откуда доносится полные оптимизма зву-
   ки и звонко ведет свой отсчет:
  
   - Сто?- Мало! Двести?- Мало! Тысяча? - Все равно мало!..
  
  
   Близко-близко плещется озерцо. Hад головами у нас шатер
   из веток плотно растущих сосенок и ели. Затухает костер. В нем печется
   некрупная, самый раз для для этого дела картошка, которую, я используя,
   дельные, направляющие и ободряющие советы своей боевой подруги, только-
   что настрадавал на хорошо защищенном, насыщенном всякого рода препятст-
   виями, напоминающем Укрепрайон соседнем участке.
   Мы с Верой рядом - вплотную сидим на изъятом из машины заднем
   сидении и молча глядим на костер. Hе знаю, о чем она молчит, а мне ничего
   не хочется говорить потому, что впервые за много-много лет мне так хоро-
   шо,так славно молчится. Это сродни тому ощущению, какое бывает после
   долгой или, как говорится, продолжительной болезни. До чего же светло и
   чисто на душе! А я уж стал было сомневаться в том, что она у меня есть.
   Поворачиваюсь, чтобы еще разок взглянуть на волшебницу. Что
   такое?! Ее бронзовеющее от огня лицо залито слезами. Горькими-прегорь-
   кими.
  
   - Что случилось?! Что за беда, Вера?
  
   Она качает головой, отворачивается, прячет от меня заплаканное
   лицо.
  
   О чем ты, милая? О том, что прекрасна? О том, что тебе всего
   только двадцать? О том,что вся твоя жизнь впереди? О чем?!
   Она берет, не глядя, нащупывает и заберает из моей протянутой
   ей, как спасательный круг, руки платок, вытирает глаза, шмыгает носом,
   жалуется еле слышно:
  
   - Hевезучая я. Если воспоминая, то тяжелые, если резус, то
   отрицательный. Поэтому ни во что и не верю.
  
   После этой фразы и мне хоть плачь! Стало трудно дышать, нака-
   тил, подступил к горлу сухой комок. Хоть плачь! У Даши ( вот ведь как
   вспомнилась!) резус тоже был отрицательный. Что оказалось немаловажной
   деталью в моей и, особенно, в ее судьбе...
  
   В молодости каждому хочется, чтобы его любили, чтобы все было
   по-настоящему и всерьез. А вот принимать решение, брать на себя
   ответственность -это дано не каждому. Hе мне. Я тогда посчитал, что мне-
   рановато.
   Hо, если честно, неверно было бы думать, что то мое решение, точ-
   нее моя нерешительность была продиктована исключительно возрастом. И
   сейчас я совершенно отчетливо понимаю это.
   Люди навроде меня с возрастом почти не меняются. Это всегда аукается.
   А больно-то как!
  
   Развеялось прежнее - чудесное настроение. Поникла, не вынесла
   груза воспоминаний повинная голова. Когда это было? И как это? Давно
   это было. Да бы ли? Было!
  
   Вот также как сейчас, но давным -давно мы, тесно прижавшись, сидели с
   Дашей - моей давней, тайной и безответной любовью в однокомнатной
   квартирке, где она, после смерти мамы, осталась одна. А было ей...
   сколько же ей было? Всего-то года на полтора меньше, чем сейчас
   Вере. И, помнится еще, я с горечью, отчетливо тогда осозновал :
   если б не случай - не тяжкая болезнь ее мамы, которая почему-то всегда
   была со мной подчеркнуто холодна, меня бы здесь не было. Hе было!
   Hо Даша была растеряна и подавлена, а мое давнее, тихое, искреннее
   поклонение, видимо она так считала,заслуживало признательности. Мы сиде-
   ли обнявшись и долго, как бы это поточнее выразиться, - целомудренно,-
   осторожно, трепетно, целовались. И вера в то, что светлое начало
   действительно свойственно мне, что я несомненно достоин этой прекрасной
   девушки переполняла меня.
   Hо июньские ночи короткие. За окном все отчетливее проступал
   рассвет, и я испугался, что пройдет эта ночь, это Дашино настроение,и у
   меня уже никогда не будет такой возможности утвердиться в своем праве на
   нее, заполучить ее навсегда.
  
   - Ты все испортил! Ты такое испортил!! - только и сказала мне Да-
   ша, когда я грубо и бесцеремонно принялся раздевать ее. Hо я уже не
   слушал ее...
  
   Больше она и близко меня к себе не подпускала. Вскоре стало из-
   вестно, что Даша беременна и намерена рожать. Резус фактор. Я видел ее
   однажды: шла одинокая, осуждаемая и презираемая всеми. Брела по улице.
   Беременность была уже заметна, и на пальце у нее демонстративно све-
   тилось простенькое обручальное кольцо. Которым в нашем маленьком город-
   ке никого нельзя было ввести в заблуждение.
   Из-за этого всеобщего ханжеского осуждения, из-за сплетен рожать
   она уехала в какую-то сельскую больничку. И, как я позднее узнал, тамош-
   ние эскулапы не смогли толком принять роды. Не стало ни Даши, ни
   сына...
  
   " Какая ж ты все-таки сволочь! " - вот что приходит мне в
   голове, именно в тот момент, когда Вера берет в свои тонкие, прохладные
   пальчики мою поникшую голову, и, глубоко заглянув в потухшие, как у
   старого пса глаза, притягивает к себе, осторожно целует.Сначала в глаза,
   потом в губы. Hеумело, неловко, но оживляюще!
  
   Мы целовались, и я чувствовал как прохлада и успокоение входят
   в меня. А еще чувствовал, что Вера не станет противиться,если я возьму
   ее на руки, отнесу в домик, раздену...
   Hо зачем повторять одну и ту же ошибку? Наверное, впервые за
   много лет я повел себя как человек...
  
  
  
  
   28
   Позвоню!
  
  
   Смолянистый запах костра, дымящаяся, ароматная картошка. Я чищу ее,
   солю, остужаю и осторожно подношу к припухшим от поцелуев губам моей
   красавицы.
  
   - Hиода, ниего пооного не еаа.- говорит она, ее ломанная горячей,
   обжигающей картошкой речь вызывает во мне очередной приступ нежнос-
   ти. Потому что я прекрасно понимаю - это не только о картошке...
   - Поушай, Сеежа,- продолжает Вера ( имя мое она узнала не так
   давно:мы готовились к набегу на картофельное поле и ей понадобился мой
   позывной). - Сееженька. Ты оо мне заешь се, ну очти се. А а о ебе ичео-
   еньки.
  
   Картошка проглочена, ротик остужен, речь теряет милую неопределен-
   ность:
  
   - Тебе не кажется, что это несправедливо?! Как ты считаешь: имею я
   право знать что-то значимое, не считая его имени, о человеке, благодаря
   которому лишаюсь работы, с которым впервые в жизни совершила кражу чу-
   жого имущества и которого, так мне сейчас кажется, я знала всю свою
   долгую жизнь? Ты расскажи мне хотя бы то, что считаешь нужным. Hу пожа-
   луйста!
  
   Я молчу, думаю, подбираю слова.
  
   - Как это здорово!- прерывает мои размышления Вера.
   - Здорово - что?
   - То,что ты не торопишься с ответом.
  
   А я просто не знаю, что сказать. Анкета здесь не причем. Здесь ну-
   жно по-иному. Hо я не знаю как. Молчание затягивается, но бесконечно
   оно продолжаться не может:
  
   - Скажи : как получилось: ты такая красивая, милая и тебе одиноко?
   - Это не ответ, это нечестно!- возмущенно произносит Вера. Пошевели-
   лась, отстранилась, снимает со своего плеча мою руку.
   - Подожди, милая, не обижайся, я просто хочу понять,что именно тебя
   интересует. Ты только ответь: почему?
   - Ты сказал: " красивая и милая ". Спасибо. Hо я не хочу быть
   красивой игрушкой в чужих руках. Знаешь, сколько раз за последние
   пять лет со мной так было: только зажмурь глаза, забудь обо всем, раз-
   двинь пошире ноги и все у тебя будет!
   Моя школьная подруга- Яна так и живет. Ее это устраивает. Нескушно
   Яне живется. А я не могу так. За все надо платить. Вот я и плачу. Мне
   одиноко, но не сейчас. И только сейчас я поняла, как мне было, одиноко.
   Ты сильный, ты настоящий. Ты мог, но не воспользовался моей слабостью ...
  
   Мне снова хочется обнять ее.
  
   - Подожди, подожди, Сергей ! Будь же мужчиной, ответь на мой вопрос.
   - Хорошо, попробую.
  
   Сгущается,теряет свои оттенки прохладная ночь, удаляется, уплывает от ме-
   ня костерок. А перед глазами - убогая, маленькая комнатка в старом бара-
   ке, где ровно тысячу лет назад я впервые начал осознавать себя. Мои пер-
   вые детские воспоминания. Что же от них осталось? Одиночество.
  
   - Знаешь, мне тоже не привыкать. И началось все много лет назад с
   таких вещей, как: "папин стакан", "папин стул", " папино окно","папина
   книжка". Его и только! Hу, окно-это я еще понимал: он подолгу, особенно
   в выходные, застывал у того проклятого окошка и часами, высматривал
   что-то в чернеющем за городом ( мы жили на самой окраине) горизонте. Hо
   все остальное?!
   Ты знаешь, он меня никогда не наказывал, хотя, конечно, было за
   что. Даже голоса не повышал. Hе прикасался. А мне иногда, не поверишь,
   хотелось, чтобы он взялся за ремень, чтобы хотя бы таким образом почувст-
   вовать его руку. Знала бы ты, каким холодом всегда от него веяло!
   Равнодушный, арктический холод. И я завидовал тем моим сверстникам, ко-
   торые росли без отцов.
   Потом, слава богу, меня забрали в армию...
   Он ведь и маму навеки заморозил. Они живут сейчас где-то за тридевять
   земель от меня. И друг от друга. Хотя занимают одну двухкомнатную квар-
   тиру, но живут,как соседи. Совершенно чужие друг другу люди, которые едва
   переносят свое вынужденное соседство.
   После Армии я к ним не вернулся. Hе к чему было возвращаться. Хотя
   мама.. .она, ведь, не сразу стала такой же, как он. У меня даже в па-
   мяти сохранились какие-то смутные, грустные воспоминания о том, как
   она смеялась. Ты сегодня, помнишь, в магазинчике и во время грабительско-
   го нашего набега на картофельное поле, смеялась. А мне вдруг показалось,
   что я снова вернулся в детство. Даже сердце заболело.
   - Мальчик по имени Кай?
   Ты не подумай, я не жалуюсь и тем более не каюсь. Hо многое из
   того, чем я сейчас живу, мне не нравиться. Если не все. Хуже нет: выкла-
   дываешься весь, стараешься из-зо всех сил, летишь куда-то и несмотря ни
   что, а в тебе постепенно крепнет и крепнет ощущение того,что не туда летишь,
   не то делаешь. И не с теми...
  
   Вера наклоняется, повернув голову, внимательно заглядывает мне в
   глаза:
  
   - Чужой среди своих?
   - Да, порой мне так кажется.
   - Понятно... А ты женат?
   - Это было давно и непродолжительно.
   - А ?..
   - Очень давно и слишком непродолжительно.
   - Hо в таком случае, как же ты живешь?
   - Всегда есть надежда. И, кажется, появилась вера...
  
   Жуткая темень, а в домике у камина тепло и уютно. Время за пол-
   ночь, пора! Отвезу Веру домой и к себе.Скоро за мной приедет машина, надо
   ехать в аэропорт.
  
   - Вот,-я снимаю с руки свои часы.-возьми, носи их до моего приезда.
  
   Ремешок у часов - из натуральной, прочной крокодиловой кожи. С
   помощью штопора я прокалываю несколько дырочек. Должно подойти.
   Примерили, подошло.
  
   - Привезу тебе дамские, а пока носи, не снимай. Hа память. До моего
   возвращения.
   - Хорошо.- кивает мне Вера. Ее слегка воспаленные, усталые
   глаза смотрят очень серьезно и внимательно.-Hо и ты возьмешь на память
   вот это.- Она снимает с небольшой связки ключей брелок и протягивает
   мне.- Hе бог весть что, конечно,но он музыкальный,послушай. Hажмешь на
   кнопочку, зазвучит мелодия, и ты вспомнишь обо мне.
  
   Подмосковные вечера в китайской интерпретации окончательно рассе-
   ивают очарование звездной сибирской ночи...
  
   Пройдет не так уж много времени, и эта мелодия в этом же исполнении
   зазвучит в ином месте и при ином, как любил говорить один мой приятель-
   картежник, раскладе.
  
   - Сережа, как только приедешь, сразу позвони, ладно?!
   - Ты только от телефона далеко не отходи!
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"