4. Сема проводит экскурсию.

В этом году осень совсем не походила на осень. Дожди перемежались жарой, ветер метался с юга на восток, а потом на северо-запад, листья желтели так медленно, что можно было состариться, дожидаясь, а рябина не краснела вовсе. И поэтому казалось, что лето вот-вот вернется, а может быть, и не лето - какое-то другое промежуточное время года.
А в начале октября ударили морозы, и сразу стало ясно, что ни о каком лете речь не идет. Впереди холодная, безнадежная зима, слякотная, как и все зимы в эпоху глобального потепления.
Но как бы то ни было, даже в слякоти и ледяном ветре есть своя прелесть. И она была, по крайней мере, до звонка Гриши.
Он позвонил и сказал:
- Семеныч, старик, выручай ! Как еврей еврея.
Сема был евреем, но не был стариком, и уж отнюдь не причислял себя ни к тем, ни к другим. Что касается Гриши, то он с равными основаниями мог называть себя королевой Елизаветой и Папой Римским. Мать Гриши была чистокровной украинкой, а отец наполовину русский, наполовину татарин, так что о капельке еврейской крови Гриша мог разве только мечтать. Однако Сема понимал, что выражение "как еврей еврея" - просто-напросто фигура речи. Гриша щедро выдавал подобные перлы и не брезговал давить на жалость, обращаясь к друзьям.
- Если не поможешь, я погиб. У меня уже мозг засох.
Сема представил себе засохший Гришин мозг - съежившееся губчатое вещество за костной перегородкой. Вряд ли его было много, этого вещества. В каком-то журнале с киноактерами на глянцевой обложке писали, что индивиды с широкими плечами, большой грудной клеткой и плоским лицом практически лишены мозга, приводилась даже фотография такого индивида, и Гриша походил на него как две капли воды.
- А в чем дело?
Сема не хотел задавать этого вопроса, однако слова выскочили на автопилоте, а звонивший только их и ждал.
- Выручай, приятель. Мне нужно провести экскурсию у детей в Ленинской библиотеке, а я опаздываю на свидание с Зайкой. Спаси, а? Как студент студента.
- Я уже не студент.
Сема умолчал о том, что сам Гриша студентом никогда не был. Не то чтобы он не пытался... Просто на вступительные экзамены требовалось, по крайней мере, приходить вовремя.
- А ты не мелочись, старик! Чего ты мелочишься? Студент, не студент...мы же друзья, а? Заработаешь длинную деньгу. Хочешь заработать длинную деньгу?
Сема хотел, но сомневался в длине Гришиной деньги. Школа, в которой сейчас работал (вот уже полторы недели !) его беспокойный приятель, просто не могла себе этого позволить. И дети... Какие дети?
- Какие еще дети?
- Пятый класс ! - радостно прогудел Гриша и зачастил, словно продавал корову на рынке:
- Отличные детишки, золотой возраст, вежливые, тихие, внимательные, дорогу переходят парами, уступают места старушкам - загляденье, старик, мы сами такими не были. Тебе всего-то надо построить их в колонну, велеть взяться за руки и готово. Протопаете квартал до Ленинки, с библиотекаршами уже все на мази, прошвырнетесь по зданию и обратно, в школу. А там я уже буду ждать с цветами и конфетами, прямо в вестибюле буду ждать, под часами...
- С длинной деньгой?
- Ну, старик, - огорчился Гриша. - Ты ж понимаешь, старик, так дела не делаются. Я б не попросил, если бы мог, но вот не могу и прошу, а ты, если мне друг...
Отцепиться от него не представлялось возможным.
- Но я ничего не знаю о Ленинской библиотеке ! Понятия не имею, в каком году она построена, сколько там этажей, книг и читателей. Я и сам-то в ней был один раз в жизни семь лет назад.
- Господи, старик, какие сложности ! Боже всемогущий ! Это же дети, я повторяю, - де-ти ! Черт с ними, с книгами и этажами, библиотекари сам вряд ли в курсе, сколько там чего. Наплети с три короба и делов !
- Но...
- Ну выручи, а - как товарищ товарища ! Студенческое братство, там, гаудеамус игитур... и вообще... Трудно что ли ? У меня, может быть, личная жизнь рушится ! Или тебе наплевать на мою личную жизнь?
По большому счету Семе было наплевать, но ответить откровенно было выше его сил.
- В Ленинке побываешь, старик, - продолжал уламывать Гриша. - Протащишь шибздиков от подвала до чердака, культурно развлечешься. В общем, я на тебя рассчитываю. В два !
- Что "в два" ? - встрепенулся Сема, но собеседник уже отсоединился.
В перепутанных чувствах Сема подошел к окну.
Ставни квартиры напротив были распахнуты. На подоконнике сидел Тихий с гитарой и меланхолично перебирал струны. Хотя расстояние было небольшим, Сема ничего не слышал: Тихий, оправдывая свое прозвище, играл слишком тихо. Он никогда не играл "на публику" и очень редко пел, лишь тогда, когда закрывался в комнате. Не то, чтобы он стеснялся своего голоса - голос был приятным, просто такой уж он, Тихий. И всегда таким был.
- Доброе утро ! - поздоровался Сема.
Тихий кивнул и отложил гитару.
- Доброе, - с сомнением подтвердил он.
- А мне звонил Гриша !
Тихий поморщился. Он не любил Гришу. А Гриша не любил его, наверное, потому что не мог назвать "стариком" и попросить об одолжении "как еврей еврея".
- Он хочет, чтобы я сводил детей в Ленинку на экскурсию.
Мимические морщины на лбу Тихого стали глубже. Собеседник явно не мог ухватить суть ситуации, поэтому Сема пустился в разъяснения:
- У него свидание. А тут, понимаешь, работа. А у него свидание...
- И он перевалил на тебя работу ! - догадался Тихий, которому сразу стало все понятно.
- Выходит, так.
Тихий пожал плечами. Жест получился красноречивым.
- У него личная жизнь рушится.
- Гнилая же у него личная жизнь.
- Другой, наверное, нет, - пробормотал Сема.
- И у тебя не будет, если будешь делать работу за всяких халявщиков !
Тихий рассердился. Выражение его лица почти не изменилось, но глаза из-под насупленных бровей засверкали ярче, а на щеках зацвел робкий румянец.
- Неужели ты согласился ?
- Не то, чтобы согласился, - протянул Сема, раздумывая, согласился он или нет. По всему выходило, что нет, однако, с другой стороны, молчание - знак согласия, и ведь Гриша ясно сказал "в два"...
- Ну, дело хозяйское, - буркнул Тихий, теряя интерес к предмету разговора.

В два часа Сема подошел к воротам школы, от которых должна была начаться экскурсионная эпопея. Сердце его скребли кошки, темно и мутно было на душе, и совершенно не желалось общаться с детьми.
А дети, между тем, уже собрались. Штук семь мальчишек и столько же девчонок в бело-синих спортивных костюмах и шапочках с помпонами создавали броуновское движение в углу площадки и оглашали территорию пронзительным визгом. Легкие у них работали отлично, и у Семы заломило в висках.
Он подошел и сказал:
- Добрый день ! Я поведу вас на экскурсию.
Круговерть распалась. На Сему уставились блестящие глаза - большие, узкие, черные, голубые, взволнованные, настороженные, и читалась в них одна мысль: "Кто ты такой ? Мы тебя не знаем".
- Меня зовут Сема... Семен Маркович, - поправился он.
- Еврей, - полуутвердительно сказал самый высокий мальчик в кожаном пиджачке и стильных брюках из гремящей плащевки.
- Ну... наверное, - растерялся Сема. - А что, это имеет какое-то значение?
Мальчик пожал плечами. Его дело - констатировать факт, а разбираются пусть другие. У него было чистенькое личико учительского ребенка с нежным румянцем, словно подрисованным акварелью.
- А мы пойдем в библиотеку? - пропищала девочка с копной ослепительно рыжих кудряшек. - А что мы там будем делать?
При всем своем желании Сема никак не мог удовлетворить ее любопытство, потому что и сам не представлял, что может делать орава этих спортивных детишек в Ленинской библиотеке. Поэтому ответил он уклончиво как Штирлиц:
- Смотреть и наблюдать.
- А смотреть и наблюдать - не одно и то же ? - тотчас же осведомился кожаный мальчик.
"Зануда" - неприязненно подумал Сема.
- Не одно. Смотреть - это просто смотреть, а наблюдать - за кем-то или за чем-то.
- А за чем мы будем наблюдать ?
- За кем ? - подхватила девочка.
- А черт его знает ! - сказал Сема откровенно. - Придем - увидим.
Он двинулся вперед и ребятишки потянулись за ним с гиканьем и визгом.
Прохожие с любопытством оглядывались на разноцветную ораву, производившую столько шума, сколько издает семейство зеленых мартышек. Надо признать, дети вели себя приличнее, чем ожидал Сема, и тем не менее достаточно неприлично, так что предводитель в конце концов вышел из строя и побрел рядом, безуспешно делая вид полной непричастности к происходящему. Помогало плохо. Малолетние преступники строили прохожим гримасы, хохотали хриплым басом, шикарно сплевывали на тротуар (а чаще на свои ботинки или штаны соседа) и периодически устраивали толкучку под названием "море волнуется - раз". Девочки взирали на это безобразие с напускной снисходительностью. И лишь кожаный мальчик оставался спокойным в разыгравшейся компании, а выражение лица его, бесстрастное как у Будды, яснее ясного свидетельствовало о том, что "прогнило что-то в королевстве Датском". Этот мальчик в совершенстве овладел искусством портить людям настроение. Кажется, в классе его недолюбливали.
- Терпеть не могу библиотеки ! - заявил кругленький парнишка, похожий на булочку, облаченную в цветастые штаны на синтепоне.
- Во многих ли библиотеках ты бывал ? - осведомился Сема.
Не ожидавший такого коварства мальчик смешался.
- А все равно не выношу. Скучно. Я вообще ненавижу книги читать. Все равно что мочалу жуешь.
Сему так и подмывало спросить, а много ли книг он прочитал в своей жизни и доводилось ли булочке жевать мочалу, однако такие вопросы сделали бы его похожим на кожаного мальчика, а Сема не любил зануд.
- Тебе просто книги хорошие не попадались, - сказал он примирительно. - В библиотеке масса интересного.
- Например ? - тут же встряла высокая девочка с улыбкой примадонны.
Сема осекся.
- Подвал, - брякнул он в замешательстве.
Дети обидно засмеялись.
- А что, - вступился вихрастый паренек, пыльный и белокурый как соломенный веник. - В подвалах чего только не водится! Здание Ленинки старое, там, небось, крысы-мутанты есть - помните, в "Комсомолке" писали? Представляете, заходим туда ночью, и вдруг - бац! - свет вырубается и со всех сторон зубастые, скользкие...
- Ты их со змеями не перепутал ? - трезво заметил булочка. - И чего ради мы попремся туда ночью ? И кто нас пустит?
- Со взрослыми-то пустят...
- Фигушки, - сказал Сема. - Лично я туда и сам не пойду - ночью-то - и вам не посоветую. Это называется "нарываться на неприятности".
- Это еще что, - не согласился вихрастый. - Вот вчера в "Окнах" писали, что появились такие монстры типа угрей - высовываются из унитаза и хватают за что придется. Честное слово! У нас в городе уже пять случаев было!
Похоже, парнишка скупал и штудировал желтую прессу. Компания была заинтригована, а девочки призадумались.
- Это у Кинга такой рассказ был, - неуверенно сказала рыжая кудряшка.
- Ха, а ты думаешь, это он сам сочинил ?
- Ну тебя ! - рассердились девочки. - И так ночью вставать страшно, а тут еще твои рассказы ! Что ж теперь - в туалет не ходить ?
- Пейте на ночь меньше жидкости. Или терпите.
- Чушь все это, - открыл рот кожаный мальчик. - Нет там никого.
Он, казалось, был раздосадован, что все занимаются обсуждением газетных сказок. И смотрел на Сему недружелюбно.
- Хо, нет ! А вот сходи ночью в сортир, вот сходи ! Зайди и сядь на толчок.
- И ходил. И ничего со мной не было !
- Ну... значит, везло, - заключил вихрастый при всеобщем одобрении. - Раз на раз, знаешь ли, не приходится.
- Бред какой-то.
Вихрастый подмигнул Семе. Сема подмигнул в ответ. Кожаный мальчик фыркнул и отвернулся. Как вскоре выяснилось, звали его Вадим.
Очутившись на высоком мраморном крыльце библиотеки, ребята приутихли, а когда выяснилось, что перебороть пружины двери способен только Сема, шушуканье сменилось благоговейным молчанием.
В вестибюле было холодно и гулко как в храме. Гипсовые бюсты гипнотизировали приемщиков в гардеробе, по скользкому полу беззвучно перемещались пожилые библиотекарши в клетчатых халатах, а рядом с доской объявлений грузная женщина, астматически дыша, размазывала лужу по паркету. "Обстановка удручающая", как сказал бы мастер афоризмов, заключений и коротких, но емких фраз Петя Бурко по прозвищу "Петюнчик".
- Вы куда ? - громко спросила женщина за решетчатой перегородкой, отделяющей читальные залы от вестибюля. Как-будто у вошедших имелся богатый выбор.
- У нас экскурсия, - сказал Сема, надеясь вызвать нужное воспоминание. И лишь, увидев недоумение, разлившееся по лицу женщины, сообразил, что стоило поинтересоваться у Гриши, знает ли об экскурсии кто-нибудь из персонала библиотеки. Хотя он обмолвился, что "все на мази"...
- У кого это "у вас" ?
- Мы из двенадцатой школы. Пятый класс.
- Ну и что ?
Школьники молчали, словно их выключили, жались друг к другу и медленно отступали назад. Вахтер презрительно оглядела Семин костюм, черную спортивную сумку, зацепила взглядом детские мордашки и растрепанные прически.
- Ничего не знаю. Ни о какой экскурсии мне никто не сообщал. Идите, добывайте разрешение.
- Куда мне идти ?
- Откуда я знаю куда ? - по непонятной причине оскорбилась женщина. - Идите в свою администрацию... договаривайтесь с нашим начальством....
- Но все уже договорено...
Сема чуть не брякнул, что все "на мази". Скорее всего, эта "мазь" существовала лишь как плод Гришиного безудержного воображения.
- Не знаю... - усомнилась женщина.
Она была опытным вахтером. За двадцать лет работы живым препятствием она научилась различать людей, "имеющих доступ", и всех остальных, доступа не имеющих. У первых был деловитый и уверенный вид, кожаные портфели и папки с документами, а вторые щеголяли китайскими пуховиками и с подчеркнутым достоинством демонстрировали матерчатые сумки, в которых иногда позвякивало стекло. У Семы ничего не звякало и перегаром от него не пахло, но одежда и сумка автоматически относили его ко второй категории. Опять же дети... Громкие подростки с наглыми глазами... К ним женщина испытывала почти физическое отвращение.
- Ничего не знаю.
- А вы позвоните, - робко вякнул белокурый веник, черпая поддержку в массах.
- Еще чего ! - отрезала вахтер, окончательно причислив Сему с компанией к классу "проблемных".
Назревал прецедент. Отчасти Сема даже обрадовался такому повороту событий. Сейчас он отведет ораву обратно, пообедает и ляжет на диван читать Сартра. А потом заснет, и ему приснится Скульптор.
Скульптор снился уже вторую ночь подряд. Всякий раз он только принимался за работу, разминал глину, изредка окуная руки в тазик с водой. Когда Сема заходил в этот сон, Скульптор даже не поворачивал головы. Только легкое напряжение спины говорило о том, что гость замечен и может вести себя как дома, не забывая, впрочем, что находится в гостях. Сема садился на корточки и ждал. Ему очень хотелось увидеть лицо Скульптора, но тот все не поворачивался, и выставлял на обозрение лишь кусок бледной щеки и изящно завитое ухо, прикрытое темными волосами. Одет он был тоже непонятно - в хламиду или халат наподобие лабораторного, но розовый. В общем, полная ерунда. "Ерундень", как выразился бы Петюнчик.
- Что тут происходит ?
На вахту прибыло подкрепление. Пожилая дама в элегантном черном костюме адресовалась прямо к венику и тот ответил от лица угнетенной массы:
- Мы на экскурсию пришли, а она не пускает !
Вахтер всплеснула руками:
- Мне ничего не сказали ! Марта Афанасьевна, ну честное же слово ! Так же нельзя !
- Двенадцатая школа ? - сухо спросила дама и, получив утвердительный ответ, демонстративно пожала плечами. Женщина за перегородкой заволновалась сильнее.
- Откуда же мне знать ? Марта Афанасьевна, откуда ?
Библиотекарши прекратили сновать туда-сюда и замерли, кто где был, словно играя в "сову", а уборщица даже отставила швабру и прислушивалась, не маскируя свое любопытство деятельностью. По-видимому, существовал какой-то конфликт, и Сема со своей экскурсией послужил спусковым крючком, топливом для костра. Для костра, на котором горела несчастная вахтерша.
- Я не успел представиться, - солгал Сема. Он не хотел лишней крови.
Дама перевела на него взгляд. "Со своим уставом в чужой монастырь не ходят" - вот что читалось на ее лице, и еще много слов, среди которых присутствовали и непечатные.
-Он не успел, - подтвердила вранье вахтерша. - Он же только подошел, я и спросить-то не собралась...
- Пропустите !
Загородка отодвинулась. Пятиклассники не двигались и бросали на вахтершу взгляды загнанных в угол зверят. Дама прищурилась.
- Обеспечьте мероприятие. Ну же, Марта Афанасьевна ! Пока нет посетителей, позовите Ирочку. Я послежу.
На зов прибежала худенькая, почти бесплотная девушка в слишком просторном для нее клетчатом халатике. Она тотчас же защебетала и побежала, взмахивая руками-паутинками, так что ошеломленные школьники припустили бегом, стремясь угнаться за гидом. А Сема зазевался, наблюдая за тем, как дама пробирает багровеющую Марту Афанасьевну, - зазевался и пришел в себя лишь тогда, когда уборщица пихнула его ботинок шваброй.
- Подвиньтесь !
Сема опомнился и побежал вверх по лестнице. Он попал в зал каталогов. Между высоких шкафов с выдвижными ящиками бродили люди с усталыми лицами, большей частью пожилые, а школьников нигде не было видно. Семе стало неприятно, но он тут же рассудил, что библиотека - не дикий лес, и с детьми ничего не случится, даже если руководитель немного погуляет и отдохнет от их общества. В конце концов, школьники находятся под внимательным надзором молоденькой библиотекарши. Наверняка она тоже побаивается дамы.
В следующий зал пускали только академиков, во всяком случае, назывался он "академический". Поэтому Сема прошел немного дальше, обнаружил в коридоре диван и присел на него.
Он собирался подумать о Скульпторе, который скорее всего приснится и на третью ночь. Однако ход мыслей был нарушен. Отворилась дверь мужского туалета с перевернутой латунной буквой "М", и оттуда вышел вихрастый паренек, похожий на веник.
- Что ты тут делаешь ? - поразился Сема, и смутился, сообразив, что вопрос прозвучал по меньшей мере глупо.
Мальчик виновато пожал плечами.
- Отстал.
Сема посмотрел на него с интересом.
- А может ты мое альтер-эго ? Или имеешь к нему какое-нибудь отношение ?
- Все пошли в отдел периодики, туда где хранятся газеты и журналы, - на всякий случай сообщил вихрастый. - А меня зовут Юра.
- А меня Сема. Семен Маркович.
- Я знаю, вы представлялись.
Сема вспомнил, что он и в самом деле называл свое имя.
- Значит, у меня склероз. Чем бы нам заняться с тобой, Юра ? Пока все осматривают отдел периодики.
- Интересно, тут есть подвал ? - задумчиво сказал веник.
- Наверное, есть.
- Давайте обследуем ?
- На предмет чего ?
- Крысы-мутанты. Я читал, они размером с младенца и сильные как настоящие звери.
- До чего ж ты начитанный, дружище. Думаю, мы все-таки не будем спускаться в подвал. Мало ли что.
- А что ? - моментально загорелся школьник.
- Да так, - туманно ответил Сема. - Крысы - не крысы, а неприятностей огребем... И вообще, мы должны осматривать библиотеку.
- Зачем ?
- Положено.
- Нас же сюда не пускают. Ведь Ленинка - взрослая библиотека. Сюда и взрослых не всех пускают, только ученых и учителей всяких. Неприветливо здесь...
Действительно, библиотека оказалась чрезвычайно неприветливым местом. Даже на овощном складе случайно заглянувшие гости могли встретить больше радушия. Сема решил, что приходить сюда второй раз ему не хочется. Не хочется и все ! Есть же, в конце концов, другие библиотеки. Другие книги. Другие читатели, наконец !
Юра почесал нос.
- А вы теперь всегда у нас будете ? Вместо Григория Ренатовича ?
Сема задумался над подоплекой вопроса. Вопрос мог явиться замаскированным комплиментом: дескать, понравились вы нам очень, прикипели мы к вам душой, бог уж с ним, с Григорием Ренатовичем, тем более что, как выяснилось, личная жизнь ему дороже... Та же фраза могла означать иное: мол, надоели вы нам, Семен Маркович, хуже горькой редьки, почище кошачьего воя по весне, и не уступить ли вам, Семен Маркович, место более опытному руководителю... или вожатому ? Как называются начальники у пятиклашек ?
- Григорий Ренатович встретит нас на обратном пути. Он обещал.
- Не придет, - уверенно сказал Юра. - Он всегда, когда обещает, немножко обманывает. В смысле - не выполняет. На прошлой неделе обещал повести нас в кино в пятницу - и не повел. В поход - то же самое. До сих пор идем.
- Ну, знаешь ли, - хмуро сказал Сема. - Не все же веселиться, надо и поработать иногда. Да и что значит "всегда обманывает" ? В библиотеку обещал и повел. Развлекайтесь.
- Да уж, - неопределенно согласился школьник.
Они переглянулись и, не удержавшись, рассмеялись. Проходящая мимо уборщица пробормотала что-то неодобрительное и удалилась, громыхая ведром.
- Встретить женщину с пустыми ведрами - к несчастью, - вспомнил Сема.
Юра кивнул.
- Это точно. Я сам однажды встретил - на остановке зимой - бабулю с эмалированным ведром, так меня контролеры оштрафовали. И на уроки я опоздал. И с родичами поругался вечером. А все из-за чего ?
- Из-за чего ?
Паренек хитро прищурился.
- Из-за ведра.
Эту фразу Сема вспомнил ближе к ночи, когда уже лежал под шерстяным одеялом и провожал взглядом уплывающий ночник. Можно сказать, что вся жизнь не складывается "из-за ведра". Происходит то одно, то другое, и ни в чем нет ни смысла, ни толку... Гриша, кстати, так и не встретил свой класс у ворот школы, как обещал. То ли его засосала личная жизнь, то ли он просто не пожелал разлучать Сему с воспитанниками так скоро, но факт остается фактом - никто их не встретил, и класс пришлось "сдавать" завучу, чрезвычайно удивленной полной женщине с необычным именем Римма Агатовна. Сема с облегчением передал бразды правления в чужие руки и - странное дело - ощутил какое-то разочарование. Дети моментально разбежались по своим делам, не удосужившись помахать на прощание. Кожаный мальчик удалился в гордом одиночестве. Только Юра внимательно посмотрел на Сему и сказал:
- Вы заходите !
И убежал.
Вот и все дела.

И Скульптор в эту ночь так и не обернулся.

5. День рождения Люси.

Пятнадцатое ноября, может быть, и не считалось национальным праздником, но безусловно выделялось среди других дней ноября и даже затмевало собой субботы-воскресенья. Середина конца осени. Пятнадцатого ноября родилась Люся. И маленькая квартирка Тихого готовилась к приему гостей.
Тихий недолюбливал чужие дни рождения и совершенно не переносил собственный. Он запрещал знакомым поздравлять его, углублялся в работу и мрачнел на глазах, а на звонки по телефону отвечал сухим: "Да ? Я вас внимательно слушаю". Однако Люсю он любил, по-своему, конечно, но любил, горячо и преданно, а Люся обожала дни рождения - свои и чужие; так и получилось, что две крошечные комнаты и еще более крошечная кухня с самого утра принялись затягивать в себя гостей - шумных, живых и неуемных друзей дома, называющих себя "командой Тихого", хотя командир уже в начале банкета испытал непреодолимое желание застрелиться от своей команды.
Сема прибыл одним из первых. Чмокнул Люсю в пахнущую яблоками щеку, вручил обернутый фольгой подарок - два диска классической музыки и розу в блестящем треугольном кульке. Люся с удовольствием приняла подношение. Она еще не успела переодеться и сновала по комнатам в свитере и тренировочных штанах брата, перетянутых по поясу алой лентой. Казалось, она вот-вот подпрыгнет, ударит пяткой об пол и исполнит казачка.
- Желаю тебе всего, - сказал Сема. - Расти большой, не будь лапшой.
- Спасибо, - поблагодарила именинница. - Не буду.
Она не могла найти себе места, то и дело переставляла табуретки, поправляла скатерть, сдвигала и раздвигала тарелки, словно чересчур придирчивый метрдотель. Сему это немного удивило. Тихий с удрученным видом обосновался на подоконнике с гитарой в руках и наблюдал за метаниями сестры, исполненными скрытого смысла.
- Чего это она ? - спросил Сема, когда Люся убежала на кухню на зов чайника.
Тихий пожевал губами.
- Придет ее новый знакомый. По-моему, успела втрескаться в него по уши.
- Ну ? - не поверил Сема. - Ничего себе ! А когда она успе... В смысле, кто он такой ?
- Черт его знает, - сказал Тихий с досадой.
Ситуация выходила из-под контроля, была какой-то неопределенной, аморфной, подозрительной. Полная противоположность брату, Люся с энтузиазмом вляпывалась в самые дикие истории, знакомилась с самыми невероятными людьми, переживала невозможные, самые нелепые и романтичные приключения и выныривала из них такой же жизнерадостной, какой окуналась. Жизнерадостность эта и беспечность объяснялись крайне просто: за спиной Люси маячил Тихий и подстраховывал тылы. Таким образом в жизнь Тихого входило разнообразие. Теперь же разнообразия вошло слишком много, и тылы оказались в опасности.
- Они познакомились на улице. Вроде бы этот парень подошел и спросил, который час. Потом отмочил несколько острот, прогулял Люсю по парку и съел мороженое, которое она для него купила. Многообещающее начало.
- А как его зовут ? - спросил Сема, ощущая неловкость.
- Скипер.
- Чего ?
- Кличка, я полагаю. Компьютерный сленг. Или бессмысленное звукосочетание. Одно другого стоит.
- Ты не нервничай, - посоветовал Сема. - Он же придет в гости. Поглядим. Может, все не так уж страшно.
- Я погляжу, - пообещал Тихий. - Я погляжу очень внимательно.
Он пробежал пальцами по струнам и исполнил что-то задушевное. А потом захватил ногтями струну и изобразил "смерть клопа". Получилось сочно, с подтекстом.
- Не порть гитару, - сказала Люся, уловившая подтекст. - Лучше бы салат помог нарезать.
- "А я все чаще, чаще замечаю, что тебя как-будто кто-то подменил", - пропел Тихий.
- Я нарежу, - вызвался Сема.
Встав за кухонный столик размером с лилипутскую тумбочку, он принялся вдохновенно шинковать морковь и лук, изредка чихая и смаргивая слезы. Люся нюхала розу и изображала, что обе руки ее чем-то заняты. Но по-настоящему занята была только Люсина голова.
- Как ты думаешь, он никого не обидит ?
- Кто ? - поразился Сема, промахиваясь по пальцу. - Уй ! Тихий ?
- Кто же еще !
- Вряд ли... Он же вообще никого не обижает. Разве что кто-то обидит тебя, вот тогда...
- Никто меня не обидит, - твердо проговорила Люся. - И обойдусь без защитников ! Сама большая.
- Я же не спорю, - мирно согласился Сема. - Я же ничего.
- Тихий все думает, что мне лет пять-шесть. Сам взрослый, умный, серьезный, а у других ветер в голове. Зануда !
- Нехорошо ругать отсутствующих, - хладнокровно заметила зануда, просовывая голову и втягивая ноздрями вкусные кухонные запахи. - Ты присутствующих поругай.
- Не буду, - сказала Люся. - Я тебя боюсь.
От изумления Тихий потерял дар речи.
- Я же пальцем тебя не трогал !
- До поры до времени, - злорадно сказала Люся. - В тихом омуте черти водятся. Посмотри на себя - бугай бугаем, а я хрупкая, беззащитная девушка. Сема, что ты режешь ?! Как ты режешь ?!!
Увлекшись чужими разборками, помощник располосовал помидоры и привел их в негодность. Кроме того, он зачем-то порубил хлеб на соломку. Получилось оригинально. Запахло свежей выпечкой и ранеными овощами.
- Руки-крюки !
Гостя отстранили от ответственных кухонных дел вследствие полнейшей профнепригодности. Сема вообразил, что его удел как гостя - листать глянцевые журналы, изредка прикладываясь к альбому с фотографиями, однако Тихий заявил, что дьявол любит праздные руки, и отправил в прихожую - сидеть на табурете и встречать других гостей. Сема не удивился бы, если бы ему вручили тетрадь с разграфленными листами и ручку и велели отмечать время прибытия каждого гостя и количество принесенных подарков - это было вполне в натуре Тихого.
- Привет ! - поздоровался Петюнчик. От него пахло мандаринами, детским мылом и акварельными красками, через плечо был перекинут огромный рюкзак, по-видимому, с подарком, а на макушке красовалась бейсболка совершенно нелепого вида, оранжевая как взбесившийся апельсин. Петюнчик был неотразим и отлично сознавал это.
- Не ждали ? Я ворвался как вихрь и взметнул ваше затхлое существование словно грязное белье. Я солнце и луна вашего умственного горизонта. Я здесь, и вы спасены !
- Принес ? - лаконично вопросил Сема и протянул руку, - Давай !
- Давать - что ? - безмерно удивился Петюнчик.
- Подарок, садовая твоя голова !
- Рэкет ? Так бы сразу и предупреждали. Я так понимаю, что утюги уже греются. О, моя молодая загубленная жизнь...
Продолжая болтать, он распустил завязки рюкзака и, подстанывая от натуги, вытащил и вручил подбежавшей Люсе надутый гимнастический мяч и гантелю на пять килограмм. Мяч именинница приняла с благодарностью, а на гантелю покосилась с некоторым недоумением:
- А это зачем ?
- Мускулы ! - пояснил Петюнчик. - Человек будущего - это человек развитый гармонично, атлет и умница. Ты же собираешься дожить до счастливых дней человечества ?
- Мне и сейчас хорошо, - сказала Люся.
Не успел гость разоблачиться и стянуть с ног краги, похожие на средневековые котурны, как в дверь позвонил следующий даритель, вернее, сразу два дарителя. Это были Марта и Павел. Марта с порога протянула Люсе букет гвоздик (других цветов она не нашла) и миниатюрный флакончик духов в форме полуоткрытых губ - "Сальвадор Дали". Павел улыбался и кивал, всем своим видом показывая, что к подарку он тоже причастен. Глаза у него были красные, как у коньюктивитного кролика, и это означало, что ему опять пришлось допоздна сидеть за проверкой студенческих контрольных на дискетах. Павел работал в том же институте, что и Тихий, но на кафедре матстатистики, в то время как его приятель специализировался по психофизике. Петюнчик считал, что обе эти кафедры занимаются ерундой, переводят государственные деньги и разоряют бюджет страны. Время от времени Петюнчик мыслил экономическими категориями, обычно тогда, когда его собственный бюджет висел на нуле.
Когда приглашенные уселись в Люсиной комнате, временно превращенной в гостиную, оказались, что два табурета за круглым столом пустуют, привнося унылую ноту во всеобщее оживление.
- Кого-то недостает, - озвучил коллективную мысль Петюнчик. - Пусто как-то и голо. Предлагаю вызвать дух Наполеона.
- Сейчас еще подойдут, - сказал Тихий, и как в воду глядел.
Длинный звонок, и в прихожей закопошилось новое лицо. Это лицо никто не приглашал, но указать на этот факт мог только бесчувственный человек, а такие в команде Тихого не задерживались. Может быть, им просто становилось скучно.
- Поздравляю ! - сказала Ольга.
Она подалась вперед, словно желая поцеловать именинницу, но внезапно передумала и ограничилась любезной, какой-то вымученной улыбкой и еще одним "поздравляю".
- Где подарок ? - осведомился дотошный Петюнчик.
- Простите, - сказала Ольга. - У меня только это.
Она достала из сумочки открытку с изображением ангелочков, одетых в кружевные плавочки. Открытка была снабжена золотым тиснением, а на обратной ее стороне красовались золотые же строчки стихов.
- Большое спасибо ! - сказала Люся с фальшивым энтузиазмом.
Она немного растерялась. Любой растеряется, увидев незваного и, главное, не слишком желанного гостя на своем дне рождения.
- Здравствуйте все, - сказала Ольга.
Сема смотрел на нее и не мог определить своего к ней отношения. У нее был замечательно правильный овал лица, нежная матовая кожа, которую, впрочем, портила россыпь прыщей на лбу, темные кудрявые волосы, маленькие кисти рук. На этом привлекательные черты заканчивались и начинались непривлекательные: тяжелый взгляд из-под постоянно насупленных бровей, ярко накрашенный агрессивный рот... Нет, Сема был не силен в описании. Можно без конца перечислять оттенки румян, особенности ушного завитка, восхищаться или ужасаться прической, но все это шелуха, чушь, общее впечатление определялось отнюдь не длиной ног или (да, к сожалению) чрезмерно протяженного носа. Ольга казалась недоброй, и тем самым отпугивала Сему, хотя ничего недоброго она вроде бы не совершала.
- Здравствуй, коли не шутишь, - сказал Петюнчик. - Проходи, чувствуй себя как дома...
- Можно ?
Сема увидел, что обращается она к Тихому. Не к Люсе, которая на этот вечер была признана всеми хозяйкой квартиры, а к Тихому, который в этот же самый вечер отступил на задний план еще дальше чем обычно и изо всех сил старался слиться с фоном. Пренебрегая его потугами к мимикрии, Ольга еще раз переспросила "Можно ?" и Тихий оказался в центре внимания.
- Конечно, - сказал он холодно. - Очень рад тебя видеть. Надеюсь, ты проголодалась ? Мы уже садимся за стол.
- У меня нет подарка, - напомнила Ольга на тот случай, если не все заметили. - Я слишком поздно вспомнила о дне рождения, а когда вспомнила - захотела поздравить.
- Все нормально.
Они опустились за стол. Сема оказался напротив Люси, соседками у него были Марта и Ольга. "Цветник", подумал он, ощущая себя поручиком Ржевским. И начал вспоминать, как следует ухаживать за дамами. В голову назойливо лезли носки, которые легендарный поручик держал за пазухой, и всяческие сальности, озвучивать которые не было ни желания, ни возможности.
- Первый тост - за именинницу ! - провозгласил Петюнчик, возносясь над салатом. - Знаете ли вы этого человека ? Нет, вы не знаете этого человека ! Это Личность, с большой буквы, и еще... это Женщина.... - он сел, подумал, потом встал и добавил:
- Тоже с большой буквы. Все. Я все сказал.
- А тост-то ? - удивилась Марта.
- Ах да ! Когда бредешь по бескрайней пустыне, исполненный отчаяния, терзаемый усталостью и жаждой, кажется, что уже нет сил. Но вот ты бросаешь взгляд на небо - и подмигивание звезд вновь вселяет в тебя уверенность и жажду жизни. Так выпьем же за Люсю, которая словно звезда озаряет наше скорбное существование. Выпьем и закусим. Выпьем соку и закусим... Эй, здесь только что лежал сервелат !
Гости изобразили недоумение, а Павел поспешно проглотил последний кусок колбасы и едва не подавился.
- Кушай морковь, - предложила Люся, подвигая блюдо с нарезанными вареными овощами. Вот уже несколько лет она безуспешно пыталась перейти на вегетарианскую пищу.
- Спасибо, - поблагодарил Петюнчик в замешательстве.. - Я, пожалуй, воздержусь. Морковь - плохая колбаса.
- Хорошая колбаса - рыба, - мечтательно проговорила Марта. - Минтай, жареный в панировке, а лучше хек.
- Отбивная - тоже ничего себе колбаса.
- Жирная...
- А если говяжья...
- Тогда это не отбивная, а недоразумение. Свиная поджарка с картошечкой...
Ольга вмешалась в едва завязавшийся разговор. Ее вопрос настолько не вписывался в кулинарную тематику, что все замолчали.
- А для кого приготовлен пустой табурет ? Может, его убрать ?
Сема покосился на брата с сестрой. Люся зарделась сердитым румянцем, а Тихий отложил вилку и сказал ехидно:
- У нас еще один гость запаздывает.
Голос Ольги звучал невинным колокольчиком.
- Ну вот, а мы начали есть.
- Это ничего. Он был приглашен час назад и до сих пор не объявился.
- Может, случилось что ? - обеспокоилась Марта.
Как бы в ответ на эти слова раздался пронзительный звонок. Люся стремглав бросилась открывать. От резкого движения стол пошатнулся, и Петюнчик получил-таки порцию моркови прямо на брюки.
- Какого черта ! Что случилось ?
В комнату вошел живописный молодой человек. Назвать его иначе язык не поворачивался. Футболка пронзительно розового оттенка вся в радужных разводах как-то незаметно переходила в обтягивающие кожаные штаны, а те, в свою очередь, плавно перетекали в дутые кроссовки с металлическими заклепками. Парень был смуглым, но смуглота эта так напоминала тональный крем, постоянно используемый Мартой, что угольные волосы и яркий сардонический рот гостя также перестали казаться естественными.
- Хай ! - сказал новый знакомец.
- Какой хай ? - не понял Петюнчик, огорченный морковью на брюках.
Гость вздернул и без того высокие брови.
- Я говорю - привет !
- Привет, привет - нестройно откликнулись собравшиеся. Только Тихий промолчал.
Из-за спины гостя вынырнула Люся. Глаза ее сияли.
- Вот и тот, кого мы ждали. Позвольте представить вам...
- Раф, - вяло прервал ее парень.
Он производил странное впечатление, расслабленный и настороженный - Тарзан, дорвавшийся до модного гардероба. В мочке правого уха поблескивала серьга, и Сема тщетно пытался вспомнить, что это означает.
- Я думал вас зовут Скипер, - негромко сказал Тихий. Его "выканье" сработало намного лучше длинной нецензурной фразы.
- Не имеет значения. У меня много имен.
- Имен или кличек ?
- Сережа ! - с упреком произнесла Люся, потому что по-настоящему Тихого звали Сергеем. Сергеем Александровичем, если быть точным.
Петюнчик поднял бокал с соком и отсалютовал гостю.
- Виват ! Разделяю вашу страсть к новым прозвищам. Новое имя - новый характер.
Раф поморщился. Едва уловимо, но все заметили.
- Господи Иисусе ! Мы так и будем друг другу выкать ? А я не успел почистить смокинг.
Марта и Павел переглянулись. В этот момент они стали очень похожи, словно скрепленные тайным противодействием, и Сема понял, что у них есть будущее. А еще он понял, что новый знакомец, в свою очередь, походит на Люсю куда больше, чем, например, он сам, друг семьи Сема, и, разумеется, намного больше, чем Петюнчик. Эту объединяющую черту можно было назвать "жизнелюбием" и, наверное, "довольством собой" и еще парой-другой слов, но ни одно слово не описывало ее целиком. Главное, что парень и Люся находились на одном полюсе, с той же стороны, но ближе к нейтральной середине находились Павел с Мартой, Петюнчик и Сема, Ольга прочно утвердилась на нулевой отметке, а вот Тихий был явно другой полярности. Хотя отсутствием жизнелюбия не страдал.
- Я проголодался, - сказал Раф.
Все вздохнули и зашевелились. Оцепенение спало. Люся потащила гостя к столу и захлопотала, наваливая на тарелку как можно больше разнообразных салатов. Раф без церемоний ухватился за столовые приборы, забросил в рот первую порцию пищи, что, впрочем, не помешало ему насладиться общением.
- И часто вы, ребята, собираетесь такой тусовкой ?
- По поводу и без повода, - быстро сказала Люся, не давая приятелям рта открыть, - Но не так уж часто. Я же говорила, Сереже нужно работать. И остальным тоже.
- А вы чем занимаетесь ? - безмятежно осведомился Тихий.
- Ничем.
- Понятно.
- Он пишет стихи и прозу, - выпалила Люся. Щеки ее раскраснелись, а глаза прямо-таки пылали. - Он организовал общество провокационистов.
- Кого ?
- Сетевой клуб Нир-Рвана. Они организуют треш-конкурсы и придумывают всякие забавные вещи, и...
- Ну например ? - мурлыкнул Тихий. В зрачках его плясали чертики.
Раф отреагировал на вопрос неожиданно. Отложил вилку и улыбнулся прямо в лицо противнику.
- Ты меня не любишь.
Петюнчик поперхнулся.
- Не люблю, - согласился Тихий.
- Боже мой ! - сказала Люся. - В кои-то веки я рассчитывала на нормальный, веселый день рождения. Счастливый день рождения, ясно ? Сережа, вот то, что ты сейчас делаешь, это свинство. Это свинство, Сережа !
- А что я делаю ?
- Ты знаешь.
- Условности, - сказал Раф. - Ты меня не любишь и хочешь двинуть мне по морде.
- В общем, верно, - признал Тихий. - Но скоро я преодолею условности.
Раф оценил серьезность намерения и отложил вилку. Почему-то угроза в устах Тихого прозвучала очень весомо, хотя и голос, и жесты, и выражение лица продолжали оставаться невыразительно будничными, а манеры - безукоризненно вежливыми. Раф задумался. Очевидно, он и сам был не робкого десятка, однако ввязаться в драку с братом симпатичной девушки на ее дне рождения - поступок, мягко говоря, непонятный. Хотя и подобающий основателю общества провокационистов.
- Давайте не будем ссориться ! - предложила Марта нервозно.
Петюнчик, забывшись, жевал морковь, а Ольга улыбалась. То ли происходящее доставляло ей невыразимое удовольствие, то ли улыбка была своего рода реакцией на стресс. Сема решил думать о людях как можно лучше и выбрал второй вариант.
- В этой квартире нехорошие флюиды, - сказал Раф, обращаясь к Тихому.
- Вы и по флюидам специалист ? - приятно удивился тот.
- Он занимается магией, - процедила Люся.
- Как интересно ! - восхитилась Марта.
Павел поглядел на нее с недоумением. Этот неожиданно возникший интерес объяснялся крайне просто - желанием во что бы то ни стало избежать ссоры, однако Павел, не будучи искушенным в вопросах выяснения отношений, принял все за чистую монету и поразился.
- Тебе и впрямь интересно ?
- Мы привлекаем культ Вуду для своих э-э... художественных акций, - пояснил Раф. - Такой простой способ взбудоражить общественное сознание. Все это болото.
- А зачем его будоражить ? - рассеянно пробормотал Петюнчик.
Ему претила роль второго по яркости персонажа. На всех вечеринках и дружеских посиделках его голос перекрывал реплики остальных гостей, так что Петюнчик с полным правом мог считать себя кем-то вроде тамады.
- Кто-нибудь хочет еще оливье ?
- Я - пас, - сказал Сема и даже прикрыл тарелку руками, хотя никто особенно не настаивал. Просто молчать дальше было невыносимо.
Кажется, Раф хотел взять добавку, но, изучив перемещение желваков на медальном лице Тихого, передумал и, в сущности правильно сделал, ибо никто бы не поручился, что следующая порция оливье не полетела бы в лицо гостю. Хотя такое поведение казалось столь же неуместным, неподобающим и несвойственным Тихому как, скажем, купальник римскому папе, однако в последнее время Сема стал сознавать то, чего не сознавал годом раньше, а именно - мир меняется.
- В общем так, - сказала Люся, и этот категоричный тон и вызывающий голос также свидетельствовали о переменах, корежащих мир. - Я хотела вам сказать... то есть хочу рассказать... в общем, звучит, конечно, неожиданно, но...
- Пока еще никак не звучит, - встрял Петюнчик. - Ты о чем, именинница ?
Именинница собралась с силами и бухнула, точно с обрыва:
- Мы решили пожениться. То есть, мы с Рафом... со Скипером. То есть, не пожениться, а жить вместе, в его комнате в общежитии... Гражданский брак, ясно ? В конце концов, мне уже... уже много. И ничего страшного в этом нет, правда же ?
Все моргали глазами и слушали. По лицу Ольги бродила какая-то задумчивая усмешка, отражаясь то в глазах, то в дрожании губ, то задевая крылья носа. Сема тоже слушал и чувствовал себя так гадко, словно его обокрали в троллейбусе. Он не мог понять, откуда взялось это чувство, но то, что это именно обокраденность, ощущал твердо, и еще ко всему происходящему примешивалась нереальность, которой не было еще минуту назад. Вот не было и есть.
- Ясно, - сказал Тихий. - В общежитии ?
- На Люксембурга. Конечная двадцать пятого.
- Двадцать седьмого, - поправил Раф. - Двадцать пятый останавливается на площади. Десять минут пешего хода.
Марта истерично хихикнула, и вновь все замерло.
- Десять минут, - повторил Тихий. - Не много. Давайте выйдем, обговорим детали.
Павел прочистил горло, и все на него обернулись. Все, кроме Тихого и Рафа, которые буравили друг друга взглядами, способными вскипятить молоко, а потом заставить его скиснуть.
- Сережа !
- Не пойду ! - сказал Раф.
- Отчего же ? Нам есть что обсудить.
- Сережа ! Прекрати !
- Не пойду, - заверил Раф. - Нечего нам обсуждать. Господи, парень, ты же маньяк ! Тебе же убить как два пальца обгадить !
Меньше всего Тихий походил на маньяка и еще меньше - на человека, привыкшего гадить на собственные пальцы. Однако Сема, знавший своего друга уже много лет, в глубине души согласился, что выходить куда-либо в компании Тихого сейчас небезопасно.
С другой стороны, Раф был высок, крепок, даже атлетичен, и его отказ ответить на просьбу соперника в присутствии любимой девушки прозвучал несколько двусмысленно, позорно, неожиданно... Ольга презрительно улыбнулась, явно провоцируя ссору.
- Сережа, прекрати ! Тихий, это же глупо !
- Совершенно с тобой согласен.
- Давайте не будем ссориться ! - в очередной раз взмолился Павел. И в очередной раз не был услышан.
Раф отодвинул стул, поднялся и в несколько движений изготовил из подручных материалов миниатюрную баррикаду, рассчитанную на одного противника и одну жертву. По-видимому, жертвой он считал себя, хотя единственным результатом выпада Тихого явилась лишь потеря части румянца со щек гостя. Соорудив заграждение, Раф успокоился и посмотрел на Тихого с симпатией.
Это был парадокс, который волновал Сему до чрезвычайности. Все, кто когда-либо знал Тихого, спорил с Тихим, был распекаем Тихим, получал от Тихого "шпиндель", иначе говоря, все враги, недоброжелатели и конкуренты Тихого уважали и любили его с редким единодушием, что, впрочем, не мешало им проезжаться по поводу угрюмости, нелюдимости, педантичности Тихого и его великолепного пессимизма, ставшего притчей во языцех.
- Я пришел не мордобития ради.
- А чего ради вы пришли ?
- Это я, я его привела ! - с ожесточением выкрикнула Люся. - У меня день рождения сегодня, если ты еще не забыл ! Я хотела познакомить его с тобой ! А ты все испортил. Я уйду сейчас !
- Черта с два ! - сказал невероятный, неожиданный, не похожий на себя Тихий. Гости во все глаза смотрели на нового Тихого, который в самом деле мог произнести вслух непроизносимые в приличном обществе малобуквенные сочетания, съездить по морде и даже получить от этого удовольствие. Каждый человек подобен матрешке, подумал Сема, в каждом скрывается кто-то еще. Этот Тихий не имел к Тихому почти никакого отношения: матрешка распалась и явила нового персонажа... непонятно, к счастью или совсем наоборот.
- Что значит "черта с два" ? - ошеломленно пробормотала Люся. - Ты что меня не выпустишь ? Запрешь меня в квартире ?
- Верно.
- О ! - вырвалось у Ольги. Она жадно впитывала происходящее и, кажется, одобряла его.
Раф добавил в баррикаду еще один стул.
- Ты не прав.
- Да ?
Одно "да" Тихого стоило целой поэмы. Раф пожалел, что баррикада достает только до пояса.
- Вылезайте оттуда ! - потребовал хозяин.
"Вылезай и дерись как мужчина" - перевел Сема. Раф поправил стул и нацелился на кресло, которое стояло далековато, но вполне в зоне досягаемости. "Не вылезу" - перевел Сема.
Глаза Ольги сияли первобытным восторгом. Павел обеспокоился.
- Ребята !
- Дуэль ? - предложил Петюнчик с сомнением и сам себе ответил: - Дуэль - фи ! Пошло... И подсудно.
- Я не вылезу, - сказал Раф или Скипер, провокационист со множеством имен, нахальный тип, разбомбивший "мой дом - мою крепость" . - Я не вылезу, но ты не прав. Ей не пять лет.
- Мне не пять лет, - подтвердила Люся, но как-то неуверенно.
- Ага, - согласился новый Тихий.
- Господи, да объясните же ему ! - взмолилась Люся, обращаясь к присутствующим и к портрету Павлова, висевшему над кактусом. Иван Петрович Павлов в черной шапочке задумчиво обозревал присутствующих, как бы прикидывая, возможно ли выработать простейшие условные рефлексы у этих нервозных, суматошных особей, что рычат друг на друга и, кажется, намереваются обменяться укусами.
- В конце концов, это несправедливо ! - заявил провокационист. Стремясь получить поддержку, он обвел взглядом гостей, и Сема удивился, не найдя в его ярком, отчаянном лице ничего отталкивающего. Обычный пижон, нахал, хлыщ манерный, но кто из нас таким не был ?
- Несправедливо ! Вы несправедливы !
- Ты мне еще о справедливости поговори ! - Тихий доказал, что может свободно употреблять любые местоимения. Где-то полыхнула молния, рокотнул гром. Далеко, но Сема услышал. И Петюнчик услышал, и Павел с Мартой. Что касается Ольги, то она либо не слышала, либо была невосприимчива от природы.
- Ваша сестра меня любит, значит, нашла же она во мне что-то хорошее.
"Однако !" - удивился Сема. Тихий тоже немного опешил. Аргумент был, конечно, средненький, из разряда "А у нас водопровод. Вот !", но неожиданность хода Семе понравилась. Оказалось, что невесть откуда выпавший гражданский муж отнюдь не глуп. Впрочем, и не умен: понадобилось же на дне рождения огород городить !
Люся встала из-за стола - с облегчением, она все равно вертелась как на иголках - и пробралась за импровизированную баррикаду поближе к Рафу.
- Ты... ты не имеешь права... я взрослый человек ! Я все равно уйду ! У меня личная жизнь... то есть...фу, как глупо, - призналась она беспомощно.
- Бред какой-то ! - поддержал ее Петюнчик. - Что обязательно было именно сейчас объявлять ? Именно так ? А, именинница ?
Имениннице оставалось только агрессивно ответить вопросом на вопрос. Так она и поступила.
- А почему бы и нет ?
- Она же теперь взрослая, - непонятно выразилась Ольга.
Впрочем, Люся ее прекрасно поняла. И Сема тоже, ему впервые пришло в голову, что выражение "ну ты и змея" может хорошо и емко характеризовать человека.
- Я понимаю, что немного не ко двору, - напомнил о себе Раф, он же Скипер. - И, разумеется, не ангел. Но не полное же чмо ! Пожалуйста, Сергей, не драматизируйте ситуацию !
У Семы полезли глаза на лоб: теперь гость говорил голосом образованного человека. Замашки избалованного золотого мальчика куда-то пропали.
И Тихий проиграл.
- Уйдите, - попросил он. Глаза его умерли.
Люся засуетилась.
- Конечно-конечно, - зачастила она, скрываясь в коридоре, а спустя секунду появилась вновь, неся в руках заранее заготовленную клетчатую сумку. Эту сумку они с Семой купили на оптовом рынке два года назад, когда решили вдруг, что станут челноками и будут ввозить в страну пижамы из Турции и китайские пепельницы.
- Мне очень жаль, - сказал Раф все тем же новым голосом. - Мне правда жаль, что так вышло.
Тихий подождал, когда пара знакомых незнакомцев покинет квартиру, и щелчок двери возвестит о том, что прежняя жизнь иссякла, утекла сквозь пальцы. Щелчок прозвучал, а он стоял недвижим, хозяин дома в окружении недоумевающих гостей. И один из гостей чувствовал сердечную боль, а другой неотрывно наблюдал за гибелью чертиков в зрачках Тихого.
- Ничего себе, - сказал Петюнчик.
А счастливые люди, Марта и Павел, никак не могли поверить в происходящее, они терпеливо ждали пробуждения и дышали в унисон, как один человек.
- Дрянь ! - сказала Ольга. - Какая дрянь !
- Нет !
Тихий умел отвешивать пощечины голосом. Ольга осеклась.
- Что же делать ? - робко спросила Марта.
Тихий моргнул. Он не ждал пробуждения, но честное слово, оно пришлось бы кстати. Свет от люстры дробился в хрустальной салатнице с оливье.
- Ничего, - сказал хозяин. - Праздник кончился.

6. Снег и откровение Ольги.

Праздник кончился !
Ночью выпал первый снег, мгновенно перекрасивший индустриальный пейзаж. Снег превратил двор в один из тех этюдов, что рядком выставлены на центральной площади и продаются по полтиннику за штуку плюс двадцать рублей за узорную раму. И снег принес умиротворение, да, но принес так мало, что Сема, проснувшись в пять утра, так и не смог уснуть вновь и остался у окна, унылый, зевающий, завернутый в плед и голодный.
Тяжело проснувшемуся в раннюю рань. Сема глядел в синий полумрак и страдал. Мрак надрывал ему душу, а психоделический диск луны и ветер, дующий в щеку, напоминали об одиночестве. Кончился праздник, совсем кончился, выпит до капельки. Мысли текли, тяжелые, полные подсознательной горечи. Сема зевал, и мысли выветривались, и вновь становилось так пусто и одиноко.
Ночь, говорят, темней перед рассветом, но и утро не принесло облегчения. И еще одно утро. И утро, следующее за утром следующего дня.
Время, оставшееся до Нового Года, стремительно сокращалось, таяло, словно сахарная вата во рту. Сема пресытился этим временем. Несколько раз в день он бросал взгляд на окна дома напротив и иногда натыкался на склоненную голову Тихого, зависающую над студенческими тетрадями. Тихий приветственно взмахивал рукой, улыбался, и оконный отблеск глушил мертвую пустоту его глаз, так что казалось, что все в порядке и вполне "путем". Но от такого порядка хотелось повеситься.
Сема опять искал работу. В предыдущем месяце он подработал репетиторством и разовыми переводами и очень устал душой, теперь захотелось стабильности денежной и жизненной. Работы пока не было, но Павел обещал похлопотать. В его институте открылось отделение по связям с общественностью, полностью коммерческое, и заведующий этим отделением всерьез намеревался набрать весь необходимый штат, а не привлекать сотрудников других подразделений.
Пока "все утрясалось" и "устаканивалось", Сема повышал квалификацию, переводя Моэма и Агату Кристи. Спустя несколько страниц, когда в маленьком городке Маркет-Бейзинг скончалась от невыясненной болезни мисс Аранделл, в дверь позвонили.
Он открыл.
На пороге стояла Ольга.
На ней была шубка из искусственного меха под норку и такая же шапка. Выражение лица было таким же искусственным как и псевдонорка. Ольга улыбалась.
- Привет !
- Привет, - сказал Сема, стесняясь тренировочных штанов. Штаны имели две дырки - для вентиляции, но Ольга вполне могла не знать об их преимуществе и истолковать ситуацию неправильно.
- А я тут убирался. Как раз.
Бардак в комнате также нуждался в правильном истолковании.
- Вижу, - сказала Ольга. - Наверное, я не вовремя.
Наверное.
- Ну что ты ! - сказал Сема.
Они прошли на кухню, потому что кухня меньше всего походила на последствия ядерного взрыва. Кроме того, закипал чайник. Сема достал гостье чашку и блюдце из сервиза на шесть персон, а сам удовлетворился пол-литровой кружкой с надписью "Все на выборы". Кружку ему подарила девушка-агитатор в прошлом году, когда избирали мэра.
- Тебе нормальный или из пакетика ?
- Мне кофе, - ответила Ольга, показав, что в жизни она разбирается.
Сема насыпал ей остатки "Кафе Пеле", умолчав о нераспечатанной банке "Нескафе". Почему-то поить Ольгу "Нескафе" не хотелось.
- Дрянь этот кофе. Сплошные очистки.
- Чего ?
Сема немного испугался. Он и помыслить не мог, что пьет очистки.
- Я читала в одной газете... нет, в журнале про то, как готовят этот кофе. Ужас, чего только туда не кладут ! Шелуху кофейных зерен, добавки разные,...крахмал...
- А его часом не в колбасу ?
- В колбасу тоже.
Они помолчали. Воодушевленный сказанным, Сема едва пригубил свой чай, а гостья расправилась с чашкой кофе, закусила парой бутербродов, но вставать не спешила. Улыбка слиняла с ее лица, обнажив усталость и какое-то беспокойное недовольство.
- Я тебя ни от чего не отвлекаю ? - уточнила Ольга, причем ответ подразумевался сам собой - "конечно, нет".
- Конечно, нет, - неуверенно сказал Сема.
- Ну, хорошо. Как у тебя дела ? Как на личном фронте ?
Сема пожал плечами. Словосочетание "личный фронт" показалось ему неприятным, сразу вспоминался Чапаев с картофелем и "о поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями ?" К любви все это как-то не располагало.
Ольга лукаво усмехнулась.
- Кто-то есть, наверное. Ты же у нас... живчик.
Сема удивился безмерно.
Постукивая отполированными ноготками по столешнице, Ольга обозревала кухню. Пожелтевший от времени потолок, покрытый пятнами, гарнитур "Солнышко" в бежевых тонах, керамическая рожица бога огня над газовой плитой и ржавые потеки в раковине - вся эта уютная неустроенность внезапно бросилась Семе в глаза и заставила кровь прихлынуть к щекам. Стало горячо.
- Интересно, как там Люся.
- Не знаю.
- "Не знаю" в смысле тебе не интересно ?
- "Не знаю" в смысле не знаю, - объяснил Сема. - Мне интересно.
- Говорят, она беременна.
- Да ?
Почему-то он ни на секунду не поверил сказанному. Вот просто не поверил и все. Не может этого быть. Люся беременна ? От кого - от Рафа ? Смешно, право слово.
- Кто говорит ?
- Люди, - туманно ответила Ольга и поспешила переменить тему.
- А я, честно говоря, думала вы с ней... то есть, ты к ней... ну, какие-то чувства испытываешь. А ты так спокойно отнесся... выходит, я ошиблась.
- Выходит, так.
Сема крутил в пальцах ложечку и думал, когда Ольга уберется. Когда же, когда ?
- Я тебе мешаю ?
- Зачем ты пришла ?
Сема не любил задавать прямые вопросы. "В лоб", как говорил Петюнчик: "а я ему влепил в лоб так, что он и не пикнул"... Смысл этих вопросов от Семы ускользал. Если собеседник желает что-то скрыть, то отчего бы не поддержать ту игру, которую он начал, не из цинизма - из сострадания. Но сострадания к Ольге он не испытывал.
- Пришла и пришла ! - сказала Ольга, неожиданно рассердившись. Гнев окрасил румянцем щеки и мочки ушей, сделав лицо намного живее и симпатичнее. - Нужно было заранее записаться ? Подумаешь, большое начальство!
Сема опешил.
- Я же ничего, - сказал он примирительно. - Ну, извини. Я совсем не хотел тебя обидеть.
- Я и не обиделась.
Но она, конечно же, обманывала. В голосе отчетливо прозвучал холодок. Чтобы прогнать возникшую между ними неловкость, Сема пригласил гостью в комнату, хотя меньше всего ему хотелось демонстрировать остатки бардака.
Ольга относилась к тем гостям, которые подчеркнуто интересуются малейшими изменениями в интерьере, предлагают различные варианты перестановки мебели, из всех стульев в комнате выбирают хозяйское кресло и бесцеремонно инспектируют содержимое полочек и выдвижных ящиков. Такие гости всегда утомляли Сему до чрезвычайности. С одной стороны, законы хорошего тона требовали предоставить друзьям полную свободу, с другой - желание дать навязчивому гостю по рукам постепенно становилось совершенно невыносимым. Сема стискивал зубы и терпел. В подобные моменты он понимал, что чувствует Тихий.
- Это кто ?
Ольга вертела фотографию, на которой двухгодовалый Сема, улыбаясь в объектив, доставал из носа здоровенную козюлю.
- Это я.
- Какой ты глупый ! - она произнесла это почти что с нежностью.
Перемещаясь по периметру комнаты, она подошла к окну и застыла, дыша в стекло.
- Надо же. Ты живешь так близко от Тихого.
- Да.
- Вы давно знакомы ?
- Давненько, - признал Сема и уточнил:
- Пять лет.
- Правду говорят, что у него кто-то есть ?
- То есть ?
- О, господи ! - сказала Ольга. - Гражданская жена. Или настоящая. Или жена и любовница. Ребенок на стороне.
- Ничего об этом не слышал.
- А ты вообще ничего ни о чем не слышишь и даже не интересуешься. Сидишь в книжках вместе со своим Тихим !
- Ты чего ?
Сема испугался. Если в обычной жизни Ольга походила на Снежную Королеву (и ничуть не возражала, когда ее так называли), то сейчас при взгляде на ее сведенные брови и исказившиеся черты лица на ум приходила Бастинда из "Волшебника изумрудного города".
- Чего ты ? - повторил Сема, отступая к двери.
- Ничего.
Она уже устыдилась своего порыва. Молчание воцарилось в комнате, молчание и холод, от которого продирало вдоль позвоночника. Как будто что-то сдохло.
- Он ведь мне нравится, - сказала Ольга. - Давно нравится. И ничего не знает. А я не скажу.
- Кто ? - выдавил Сема.
Теперь ему вспомнился фильм "Факультет" и еще добрый десяток похожих фильмов. Город наводнили Чужие, а один Чужой пришел в его квартиру и заговорил с ним на чужом языке.
- Дед Пихто, - сказал Чужой. - Тихий, конечно.
- Тебе нравится Тихий ?!
- Можно подумать, тебе он не нравится !
Абсурдность ситуации достигла своего предела. Чужой сжал накрашенные губки и, кажется, подумывал дать Семе по башке.
- Нет, я... я к нему неплохо отношусь... то есть, Тихий мне друг, то есть, я думал, что ты... что ты имеешь в виду...
- Ну да, я его люблю ! А если ты скажешь ему хоть слово, пеняй на себя !
Ольга показала кулак и заплакала.
Сема опустился на диван и сжал виски. Сумасшедшая ночь, за ней - сумасшедший день, и вся жизнь - сплошной сумасшедший дом. В голове что-то бухало и переливалось, переливалось также и в животе, но в животе-то понятно - чай, а в голове что ?
- Где ты стаканчик купил... такой прикольный ? - всхлипнула Ольга.
- На Плотинке. Так где художники сидят.
- Дорого ?
- Сорок пять.
- Я бы больше тридцати не дала.
- Дать тебе тапки ? - спросил Сема. Ему было тоскливо.
- Я уже пошла. Только забегу в ванную.
Она забежала и пробыла там около получаса. Все это время Сема просидел на диване, перебирая бахромчатый край чехла и прислушиваясь к звукам, пробивающимся сквозь шум воды. Когда из ванной донесся обрывок песни без слов, Сема понял, что все в порядке. Хотя бы в относительном порядке. Ну, по крайней мере, есть видимость относительного порядка. А дальше углубляться не будем.
- Ну и грязь у тебя там ! - сказала Ольга, возвращаясь в комнату.
Теперь никто, даже самый наблюдательный человек на свете, даже двойной агент ГРУ и ЦРУ ни за что не сказал бы, что полчаса назад она сердилась и лила слезы. Пудра скрыла красноту и раздражение кожи, тушь легла на предназначенное ей место, помада подчеркнула форму губ, и все, что составляло Ольгину суть, вновь приняло облик Снежной Королевы. Королевы, случайно оказавшейся в хлеву. Сема испытал непреодолимое желание хрюкнуть.
- Все нормально ?
- Все отлично. Если будут новости от Люси - звони.
Величавым шагом она вышла в прихожую. Накинула шубку, отразила себя в зеркале и улыбнулась.
- Я все-таки не удивлюсь, если Люся беременна. Кстати, Марта очень хочет с тобой встретиться. Если увидишь ее, не удивляйся, у нее новый бзик. Ну, пока ! Спасибо за чай.
Дверь захлопнулась, и Сема остался один. С оркестром под черепом.
На лестничной клетке завывал ветер, и казалось, что вдали уже слышится поступь Нового года.
Но это только казалось.