Десять часов вечера. Зима. За окном страшный буран. Над крышей слышатся порывы ветра, который словно играет на печной трубе свои странные мелодии. В печке, потрескивая, горят дрова. Мне тепло и уютно. Крепкий чай согревает меня. Мне хорошо.
Хочется курить. Я никогда не курю дома. Странная привычка. На улице темно и не уютно, но я одеваюсь, беру свой "Bond" и выхожу наружу в объятья холода и пронизывающего до костей ветра. Я сажусь на перила крыльца и пытаюсь прикурить от старенькой зипповской зажигалки. Хорошо, что бензин не замерзает. Пальцы плохо слушаются, скованные морозом, но вскоре, у меня получается. Я курю, получаю одновременно и тепло от огонька сигареты, и радость от новой порции никотина, который вливается в мои вены с током крови.
Смотрю на дорогу. Ее плохо видно, но я различаю какую-то тень. Человек, среднего роста, кажется женщина. Она идет, спотыкаясь на каждом шагу. Видно, что она или пьяна, или устала бороться с глубокими сугробами. Но вот, она упала. Я жду, когда она поднимется и продолжит свой путь. Ужасно медленно тянутся секунды, складываясь в минуты. Тень не двигается. Борясь с противоречивыми чувствами, я подхожу ближе. О, Боже! Темникова Наташа! Вот не ожидал. Но что это? Глаза ее закрыты, а освещенная зажигалкой кожа, не естественно бледна.
Я пытаюсь привести ее в чувство легкими шлепками по щекам, но ничего не выходит. Ни какой реакции. Странно. Принюхиваюсь. Точно. Какое-то вино. Так.... Во мне моментально вспыхивает злоба. Она! Та, которая посмела обидеть меня и не нашла в себе смелости извиниться; та, кто посмела жалеть меня, а не просто понять; та, которую я ненавижу больше кого бы то ни было, сейчас в моих руках. Что мне стоит просто оставить все как есть и дать природе довершить начатое? Просто предоставить истории идти своим чередом. Но другой голос говорит: "Хватит с тебя смертей. Да, она не заслуживает того, чтобы ее любили, чтобы ей восхищались. Но достойна ли она такой смерти? Как собака".
"А почему бы нет? Она же унизила тебя. Потешалась над тобой. Никогда не была полностью откровенна. Почему ты должен ей помогать?", - твердит другой голос.
Да. Почему? Не знаю, но поднимаю ее на руки и несу к себе домой. До ее дома рукой подать, но не в такую погоду. Приношу ее, снимаю ее обувь, теплую куртку и кладу ее на диван. Она до безобразия пьяна и не приходит в себя. Как же она только смогла дойти до моего дома?
Отец в Магнитогорске. Останется, наверное, пока не стихнет буран. Пусть пока останется у меня. А там посмотрим, что будет завтра.
Закрываю ее теплым китайским пледом и пытаюсь растереть ее руки до того состояния, пока они не примут нормальный розовый оттенок. Подбрасываю пару поленьев в огонь, последний взгляд на ее безмятежное лицо, выключаю свет в комнате и сажусь за компьютер, приготовившись к долгой ночи.
Странно, что электричество еще не выключили. Мягкий шелест вентилятора убаюкивает и настраивает на поэтичное настроение. Я пишу свой шестьсот тридцать девятый стих:
Я словно островок тепла,
В мире морозно-немом.
Та, кто когда-то ушла,
Снова в доме моем.
Тихо бегут минуты,
За ними спешат часы.
Словно летят к кому-то,
Как...
Со стороны дивана раздается стон. Он прерывает мои мечты и бросает мне в лицо реальный мир, который я не замечал, глядя в лицо монитора. Я включаю свет. Вроде все, как было. Поправляю съехавший плед, снова выключаю свет и сажусь за компьютер. Обидно...
После того, как меня перебивают, трудно заново настроиться. Поймать ту поэтическую волну, подобно тому, как ловят в радио эфире свою любимую станцию. Невольно память возвращается к моей гостье. Это она перебила меня, когда я писал свой четыреста тринадцатый стих. Тогда я ответил ей довольно грубо. А она? Обиделась. Как всегда. Просто не поняла. Да и как понять, если я много не объясняю. Это все равно, что делать выводы, когда не знаешь причины этого вывода, не знаешь на чем он основан. Я ее понимаю. Но вот... Кажется, настроение поймано. Что там я написал?
Словно летят к кому-то,
Как вестники тишины.
Вечер морозом злится,
Бьется в мое окно.
Может быть, мне родиться,
Больше не суждено?
Интересно, что значит последняя строчка? Иногда я пишу то, что сам не понимаю. Ладно... Пойму потом. Сейчас важно другое. Как моя гостья? Быстрый взгляд на часы показывает, что прошло два часа. Сейчас двенадцать. Включаю свет, подхожу к дивану. Замечаю на ее лбу капельки пота. Дурной знак. Провожу платком, вытирая пот и подношу его к носу. "Помнишь?", - подсказывает память. Помню. Отравление Вовки, соседа, попытки его спасти. Как мы с ней бегали и в амбулаторию за помощью, как вернулись ни с чем и этот ее странный жест возле Вовкиного крыльца, когда она так же как я, вытерла пот, обильно стекавший у меня со лба, а потом поднесла платок к носу и принюхалась. До сих пор не могу понять зачем.
Ее пот не пахнет ничем, кроме духов. Эти духи. По ним я всегда мог определить, что она у Владимира. Что всегда спасало меня от того, чтобы придти к нему, когда она там. Запах духов. Въедливый, сладкий и плохо выветривающийся. Помню, как-то дал ей куртку, когда было холодно. Так этот запах потом целую неделю был поводом нездорового любопытства окружающих. Легкая усмешка пробегает по моему лицу. Да.... А ведь когда-то все было не так плохо между нами. Не так, как сейчас. Не так....
Из невеселых дум меня возвращает к действительности новый стон. Что такое? Я прикасаюсь к ее лбу. Он горячий. Ну вот! Не хватало еще, чтобы она подхватила воспаление легких! Но сейчас я не смогу дойти даже до ее родителей, не то, чтобы до амбулатории. Пока я ставлю ей градусник. Подождем. Может, все не так уж плохо?
Проходят томительные минуты. Я смотрю на нее. Эти волосы, губы. Как бы мне хотелось обладать ими. Но не сейчас. Раньше, я отдал бы все за ее улыбку, а теперь.... Однажды я сказал ей, что влюблен в нее. Она сказала спасибо. Она первая из девушек, кто поблагодарила меня за то, что я ее люблю. Странно. Сколько на градуснике? Ого! Тридцать девять и три! Дело серьезней чем я думал. Придется дать ей жаропонижающее. Ныряю в свою аптечку и достаю амидопирин. Интересно, как он сочетается с алкоголем? Ладно, нет времени на размышления. Привожу ее в состояние относительного чувства и скармливаю ей две таблетки. Она опять уснула. Как знать, поняла ли она где находится или нет? Завтра узнаю и посмотрю на ее реакцию, когда она узнает, где провела ночь. А пока, пусть спит. Ночь будет долгая....