Он лежал, странно скорчившись, у самой стены дома, под окном. Ольга выглянула в это окно, когда стрельба стихла. Она сразу узнала его по волосам, таких светлых волос больше ни у кого не было. Она села на пол. Стреляли теперь в стороне, довольно далеко. Но всё-таки выйти через крыльцо было страшно. Наступали именно оттуда, с улицы. Можно было бы вылезти в боковое окно, но это значило спрыгнуть прямо на лежащего. Оставалось окно в задней стене дома, довольно высокое. Решение надо было принимать побыстрее, пока тётка не выбралась из подпола.
"Надо же,- подумала Оля, -злобно усмехнувшись про себя, - как раз на том самом месте." Два дня назад чуть поодаль, за кустом сирени на тропинке белобрысый солдат остановил Олю, появился перед ней неожиданно, загородив дорогу. Она шла с пустой корзиной для белья и он почему-то протянул руку к этой корзине, отобрал её. Оля посмотрела с недоумением. Он что-то произнес улыбаясь, потянул за собой. Они оказались у стены дома. Солдат снял винтовку с плеча и Оля теперь была в замке между его рук и стеной. Он склонился над ней, она почувствовала лёгкий запах пота, кожаных ремней и особый запах пропылённого армейского сукна. Она всё ещё не боялась, но инстинктивно отстранялась от него, а он наклонялся всё ближе, дыша ей в ухо, и вдруг поцеловал в шею. Она резко дёрнулась. Тогда он схватил её за плечи и сжал так сильно, что она вскрикнула.
Вообще-то до этого он ей даже нравился. Чем-то отличался от других - худой, немного застенчивый. Лицо, правда, портили слишком светлые брови и ресницы.
Может, он тоже что-то почувствовал и расценил это по-своему.
Он прижал её к стене. Оля испугалась, попробовала выскользнуть , но её руки вдруг оказались за спиной , и она увидела, что он расстёгивает брюки. Её охватил панический ужас, она попыталась упереться в него головой и коленом, но он поменял положение тела, потянул её и она оказалась под ним на земле. Оля закричала изо всех сил и тут же сорвала голос. Несмотря на худобу, он был страшно тяжёлым. Она с ужасом почувствовала, как он грубым толчком развёл её бёдра, и сразу стало очень больно.
_
С тех пор, как Оля жила с тёткой, она научилась не плакать. Её тётка слёз не выносила. "Разнюнилась, фифа!" - говорила она насмешливо. Оля обнаружила, что сдерживать слёзы не так трудно. А если уж очень хочется, можно поплакать где-нибудь, где никто не видит.
Но сейчас слёзы текли сами собой, судороги сводили горло и грудь, она почти задыхалась. Солдат одной рукой продолжал прижимать её к земле, а другой залез за пазуху, оторвав пуговицы, сильно стиснул грудь. Оля опять закричала. Было больно спине, зажатым рукам и соскам, очень больно внизу живота. Она кричала уже негромко и хрипло и продолжала кричать, когда он отпустил её. Он наконец поднялся, но не уходил.
Оля отползла немного, натягивая юбку на ноги и пытаясь спрятать грудь. Она молча смотрела в его сторону, но только на сапоги, и ждала. А он всё топтался, невыносимо долго застёгивая брюки, потом ремень. Наклонился за упавшей пилоткой. Тут же на земле валялась винтовка. Он потянулся к ней, и Оля отвлечённо подумала: "Сейчас выстрелит". На мгновенье их глаза встретились, на очень короткое мгновение, но и его он не выдержал, отвернулся. Потом выпрямился и перекинул ремень своего оружия через плечо. Не поворачиваясь к ней спиной, перешагнул невысокий штакетник палисадника и исчез.
И вот сейчас этот самый солдат лежал на том же месте, где она два дня назад. Винтовка была при нём, Оля видела край приклада. Наверное, он стрелял из-за угла дома. А замолчать его заставил осколок гранаты, её взрыв донесся как громкий хлопок.
Вначале она пряталась вместе с тёткой, но когда стрельба немного стихла, Оля решила вылезти. Не обращая внимания на тёткин крик, она приподняла крышку лаза. Она очень боялась, что увидит в комнате огонь или даже чьи-нибудь трупы, но об обстреле говорили только осколки на полу - взрывами выбило все стёкла.
_
Оля осторожно поднялась, держась за стену. В промежности очень сильно жгло, по бёдрам неприятно стекало. Она провела там рукой и посмотрела на розовые пальцы. Она понимала, что с ней случилось самое страшное, хуже - только смерть.
Оля долго стояла, собираясь с силами. Надо идти в дом, наконец решила она. Она с трудом вспомнила, что тётки нет с утра. В селе вообще никого не было - все, и солдаты и взрослые жители копали траншеи за крайними домами. И откуда только этот белобрысый взялся?
Оля ополоснулась, и физическая боль немного утихла.
Было начало осени, скоро должно стемнеть, тогда вернутся и немцы и гражданские жители села. В тёткином доме ночевали двое - тот белобрысый и еще один солдат постарше. От мысли, что опять придётся его увидеть, Оля похолодела.
А теперь он лежал под её окном, и она обдумывала, как к нему подобраться. Можно попробовать быстро выскочить и пробежать через крыльцо за угол. Но она всё-таки решилась на другой путь. Заднее окно было маленьким и вылезать пришлось вслепую, лицом внутрь. Она повисла на мгновение на руках, потом спрыгнула. Теперь нужно обойти дом.
Оля сделала несколько осторожных шагов по направлению к улице. Вдруг опять начали стрелять. Оля замерла. До лежавшего на земле солдата оставалось уже немного. Она опустилась на корточки , пережидая стрельбу. Потом, так и не решившись выпрямиться, подобралась к раненому.
Он был ранен, не убит, она поняла это сразу. Лица почти не видно, зато она хорошо различала прижатые к животу руки. Его руки были в крови. По локоть в крови, только в своей, не в чужой. "На этот раз"- подумала Оля.
Оля осторожно обогнула его тело и заглянула в лицо.
Он не смотрел на неё, хотя его глаза не были закрыты. Взгляд его упирался в невидимую точку перед лицом. Оле вдруг очень захотелось, чтобы он узнал её. Ей захотелось приблизиться к его белому лицу и улыбнуться. Она наклонилась, чтобы оказаться в той самой точке, в которую он смотрел.
_
На следующий день она всё-таки столкнулась с ним. Оля поднималась
по ступенькам, а он выходил, распахнул дверь - и она оказалась с ним лицом к лицу. Оля отпрянула, взглянув на него снизу вверх, а он ответил странным
взглядом, полным недоумения. Словно он ожидал, что она бросится его
обнимать, и не понимает, почему этого не произошло
И сейчас в его глазах она увидела такое же недоумение. Ей почему-то вспомнился разговор, который она услышала однажды, в самом начале войны, еще до немцев.
-Ну и работёнка у снайперов, - говорил один военный другому, - есть в ней что-то особенно бесчеловечное.
- Почему? - возразил второй, - самая желанная смерть на войне - неожиданная и мгновенная.
С человеком, который лежал сейчас перед Олей, приключилось противоположное - смерть ожидаемая и мучительная. Самое страшное, что может случиться, и без всяких "только".
Оля подумала, что она может теперь встать и спокойно уйти. Но почему-то она не шевелилась. Она рассматривала его покрытое потом лицо, которое теперь стало белее волос и лёгкой щетины на подбородке. Ей очень хотелось понять, узнал ли он её.
"Ты будешь умирать, глядя в мои глаза, - подумала Оля, - и пусть ты отправишься прямо в ад".
-Прямиком в ад,- повторила она шёпотом.
Он перевёл взгляд на её губы.
-В ад ! - сказала она громко.
-Ты ведь веришь в бога? - проговорила она, надеясь, что голос звучит издевательски. - Так что там тебе и место, в аду, в самой середине.
Он опять посмотрел ей в глаза и сквозь пелену боли словно что-то проступило.
- Понимаешь меня? -спросила Оля, - вот и хорошо. По-немецки это слово звучит похоже, да?
Она продолжала разглядывать его скрюченную фигуру.
-Тебе сейчас очень больно, я вижу... Больнее чем мне? Намного больнее? Тебе так больно, что ты даже не боишься меня... Думаешь, я ничего не смогу тебе сделать, думаешь не смогу?
Она не отводила от него глаз. И его взгляд стал напряжённее, а лицо ещё белее.
Внезапно за домом раздался грохот. Оля отшатнулась и упала. Сверху посыпались кусочки черепицы и земли. Она стала отползать и почувствовав, что зацепилась за что-то ботинком, дернула ногой. Раненый взвыл. Оля оглянулась на него. Она поняла, что случайно задела перевязь винтовки, на которой он лежал. Немец скорчился, уткнув лицо в землю.
"Умер? - подумала Оля, - ну и ладно. Ведь мне всё равно."
"Всё равно, всё равно", - шептала она, проползая под стеной дома.
Она осталась сидеть у задней, самой безопасной стороны. Взрывов больше не было, стрельба тоже почти прекратилась. Потом послышался гул моторов, - наверное, по улице двигалась тяжёлая техника.
Над Олиной головой раздался голос тётки, высунувшейся из окна:
- Ольга! Иди в дом, чего тут расселась!
Чтобы попасть внутрь, Оле опять надо было пройти вдоль стены у палисадника. Она пробежала это расстояние, стараясь не поворачивать голову.
Тётка убиралась в разгромленной комнате, Оля принялась помогать ей, ни на секунду не забывая о человеке, лежащем под окном. У неё тряслись руки, и почему-то тошнота подступила к горлу.
-Ты чего такая бледная? Перетрусила? И зачем вылезла из подвала? - тётка принялась очищать от осколков подоконник. Оля выпрямилась, напряжённо следя за ней. Наконец та заметила немца, отшатнулась:
-Господи, мёртвый! - Тётка перекрестилась. - Надо его унести отсюда. Поможешь?
Оля мотнула головой. Тётка не стала спорить. Накинув платок, вышла из дома и через некоторое время Оля услышала голоса под окном.
- Так его не поднять, одеяло нужно, или брезент...
- Ничего, - другой, тоже незнакомый голос, - мало что ли таскали... Держи только крепче.
Вдруг тётка громко испуганно вскрикнула - и тут же мужская ругань - Крепче, твою мать!...
Наконец под окном всё стихло. Оля подождала ещё немного и выглянула. На траве под сиренью никого не было. Оля долго вглядывалась в то место, где ещё недавно лежал умерший немец, ей показалось, что тёмное пятно крови всё-таки было заметно.
Тётка вернулась только вечером, страшно уставшая:
- Могилы копали. Столько убитых...
-Немцев?
- И их, и наших... Молодые все.
- Где же их похоронили?
- Русских за кладбищем, там место нашли подходящее.
- А немцев ?
- Не знаю, увезли куда-то. А этот, раненый в живот наш постоялец был, светловолосый который... Да и второго убило, я видела.
Оля помолчала и неожиданно спросила:
- А он точно умер?
- Точнее некуда. Страшная смерть, не дай Бог никому...
- А может он заслужил такую смерть?
- Заслужил? - тётка пожала плечами, - кто ж знает... Господь рассудит. - И почему-то добавила: - Ты-то, городская, что понимаешь!..
Оля сидела на чердаке на своём любимом месте, где под коньком не хватало доски, и можно было смотреть на небо. Пахло голубями, которых держали здесь ещё до войны, и пылью.
Оля смотрела наверх, на звезды и не могла понять, почему ей так плохо. Комок сжимал грудь и горло. Разреветься бы, залиться слезами, запричитать, расцарапать себе лицо... Что сделать, чтобы выпустить этот комок из окровавленных внутренностей наружу?
Ольга скорчилась на пыльных брёвнах. Его белое, еще живое лицо стояло перед глазами.
-Ты ублюдок! - выкрикнула она беспомощное ругательство, -жалкий вонючий ублюдок...
Ей наконец удалось заплакать и стало немного легче. Потом слёзы высохли, она осталась лежать, глядя в узкую полоску неба.
-Господь простит, - шептала она, не совсем понимая, к кому обращается и за кого просит, - господь простит.
Москва. Июль, 2010г.
* Процент от будущего гонорара автор готова передать лидеру группы "Лакримоза" за точно такое же название песни.