Мы с Агнесс уже во второй заход носили коробки с разноцветными тряпочками для танцовщиц. Напарница постоянно хихикала, заглядывая внутрь коробок, и я предложила ознакомиться с содержимым, пока никого нет. В самый разгар веселья, когда Агнесс поверх куртки нацепила нечто блестящее и прозрачное, дверь распахнулась, и вошел хмурый Нуаро. Поздоровавшись со мной, он кивнул Агнесс и посоветовал не баловаться с инвентарем, если мы не хотим мозгового штурма от разозленных танцовщиц. Вообще подобные закупки делались каждый месяц, потому что, как выразился однажды хореограф - ежедневное небрежное разоблачение приводит к быстрому износу вещей, что же говорить про тонкое кружевное белье. -- Я собственно чего пришел. Ив, тебя сегодня снова на рецепшен ставят, будешь гостей принимать. Ты в зале, все как обычно. -- А что с новенькой администраторшей? - удивленно спросила Агнесс, выпутываясь из блестящей ткани. Нуаро картинно закатил глаза и прижал тыльную сторону ладони ко лбу. -- О, высшие! Ее там кто-то по заднице хлопнул, а она устроила скандал, угрожала в суд подать, еле утихомирили. Мы с напарницей переглянулись и демонстративно встали, обойдя мужчину с двух сторон. -- Я бы руку сломала, - как бы между прочим обронила Агнесс. -- Ага, суд - это как-то мелочно, совсем не по-нашему. За нашими спинами Нуаро издал звук похожий сдавленный вздох. А мы, толкаясь и беззвучно смеясь, вышли из гримерки. До начала работы клуба еще оставалась пара часов, и мы, не сговариваясь, свернули в сторону кухни. В своем желании перехватить чего-нибудь вкусненького мы оказались не одиноки, в уголке, сгорбившись над чашкой кофе, сидел хореограф Эмиль. -- Что случилось на этот раз? - вяло поинтересовалась Агнесс, явно не горящая желанием общаться с мужчиной. На ехидное замечание напарницы он отреагировал неожиданно резко, неприятно шаркнув по полу резко откинутым стулом. -- Женщина, нет в тебе ни капельки состраданья! - в темных глазах сверкнула обида и я поспешила отойти в сторону, чтобы не попасть под раздачу. -- Чего это он? - шепнула мне Агнесс. -- Эмиль, а что, в самом деле, стряслось? - участливо спросила я.
Он посмотрел на нас с высоты своего немаленького роста, сначала грозно, а потом, оценив степень нашей заинтересованности, стушевался и сел на неловко подобранный стул. -- Всю душу мне эта текучка вымотала! Только все в коллективе сладится, новенькие подтянутся до нужного уровня, а потом раз и у одной из этих куриц случается несчастная любовь, незапланированная беременность и еще тридцать три повода уйти. Поверьте мне, ни одна из них не воспринимает свою работу серьезно. На излияния Эмиля мы покивали с очень серьезными лицами и, сделав себе по чашке чая, забились в дальний угол. Облокотившись на стол, я подперла рукой щеку и скучающе уставилась на дверь. С момента возвращения на Авгурию прошло уже три недели, и это было самое спокойной время за всю мою жизнь. Буйные, но в целом безобидные клиенты не в счет. В течение этих дней я ежедневно наведывалась на Пред-Вайде, иногда оставаясь там на ночь, но Бес туда видимо возвращаться не собирался. -- О чем задумалась? - Агнесс подула на исходящий паром чай и сделала крошечный глоток. Сфокусировавшись на любопытном лице напарницы, я вытянула из корзиночки сразу две шоколадные конфеты и сунула в рот. -- Да вот, думаю, а не переквалифицироваться ли мне в стриптизерши? Зарплата больше, чаевые всегда. Мужики опять же, выбирай не хочу. -- Пфф! - фыркнула она. - Можно подумать, мужики возле тебя и без этого разврата не вьются. -- Не вьются, - досадливо поморщилась я, думая совсем о другом. Один точно не вьется. И где, гриар подери, его носит? Сколько бы я не убеждала себя в том, что у Беса есть причины скрываться, меня не покидало ощущение подвоха. Нет, я доверяла его чувствам, но вот всему остальному... Смущала цель, ради которой он сбагрил меня на Шанцури. Быть может, он знал, что прибыв обратно, я потеряю все ниточки, которые держала благодаря его присутствию рядом. Что без него, не смогу натворить дел, а преследователи окончательно потеряют мой след? Но неужели стремление уберечь меня сильнее того чувства... Додумать мне не дали. Вездесущая Агнесс ощутимо пнула меня по ботинку и кивнула на дверь. -- О, шеф! - напарница улыбнулась Истону во все тридцать два зуба и приветственно помахала рукой. Начальство ответило ей сдержанным кивком и, скользнув по мне как по пустому месту, медленно удалилось. С того памятного разговора, он вел себя со мной подчеркнуто вежливо и при любом удобном случае включал полный игнор. Чему я никак не могла найти объяснение. -- Чего это он? -- Работа у него такая, - хмыкнула я.
Ближе к ночи в распахнутые двери клуба потекли клиенты. Тех, кто заказывал столик или кабинку заранее, я сверяла со списком, который мне вручил Тан, а потом провожала в зал. Агнесс как обычно изображала из себя фарфоровую статую и из соображения какого-то извращенного чувства юмора строила глазки всем подряд. Когда с работой на рецепшене было закончено, я привычно натянула "намордник" и замерла на своем месте, по правую руку от сцены у противоположной стены от входа. Ночь потекла томительно медленно, постепенно менялись декорации на сцене, девочки сменяли друг друга, пока не истек первый час. В наушнике зашуршало дыхание напарницы. -- К нам идут еще гости. Я провожу. Я проследила, как ее гибкая фигурка скользнула в приоткрытую дверь и через несколько мгновений вернулась, сопровождая двух человек. Поправка, не человек, а одного шанцу и одного самати. Еще поправка - советника Брейка Гауди и Айвери Беса, что б их гриар подрал. Томительное ожидание одного и столь же сильное желание забыть другого. И все это "счастье" мне одной! Я застыла на своем месте, боясь пошевелиться, и с жадностью следила за каждым движением. Отсюда я могла видеть часть затылка Беса и сидящего лицом ко мне Брейка. Он о чем-то говорил, но шум от музыки и расстояние не позволяли мне разобрать ни слова. По виску скатилось что-то мокрое и холодное, я на автомате подняла руку и стерла влажный след от пота. Боковым зрением увидела странное шевеление, оказывается это гримасничала Агнесс и, не переставая, материлась в наушник, пытаясь привлечь мое внимание. -- Прости, задумалась, - только и смогла сказать я, виновато глядя на хмурую напарницу. -- Ни хрена себе задумалась! Ты видела этих двоих? О, отпад! Сейчас начнется нечто, смотри как наши курицы развыступались, я прямо чувствую, как в воздухе пахнет развратом, - ее голос понизился, а в интонации отчетливо проступило утробное рычание. -- А что в них такого необычного? Шанцу что ли никогда не видели? -- Пф! Что ты понимаешь? -- И правда... - фыркнула я. -- Девочки, не засоряем эфир, - пробасил Тан. -- Все-все, молчим, - за нас двоих ответила Агнесс и состроила мне страшные глаза. В ответ я только пожала плечами и нервным движением проверила, не сполз ли "намордник". Но все было в порядке, да и стояла я в густой тени, скрытая от слишком любопытных глаз. Действительно, с приходом этих двоих началось сумасшествие, девочки спускались со сцены и шли как загипнотизированные к их столику. За первыми было забавно наблюдать, считывать выражения лица Брейка и изредка ловить насмешливую улыбку на профиле Беса. Мальчики развлекались. Но, кажется, назойливое внимание их начало раздражать и девочки уходили ни с чем. Очень скоро поток желающих иссяк, и это навело меня на очень забавную мысль. Подойти и как ни в чем не бывало заговорить с ними, я не могла в принципе - Бес бы подобной выходки мне не простил. Да и я еще не настолько свихнулась от вынужденного расставания. Скорее напротив меня распирало желание оттоптать Бесу все любимые мозоли. -- Нес, я выйду? - шепнула я в микрофон. -- Ага. Осторожно пересекая зал, я быстрым шагом подошла к Агнесс и замерла рядом. -- Слушай, я тоже хочу попробовать, - заговорила я, прикрываю микрофон рукой. -- Что? - не поняла она. Я кивнула на шанцу и самати, ожидая увидеть, как на лице напарницы появится гаденькая улыбочка. Но она меня решила удивить. Деловито сунула руки в карманы и оценивающе прошлась по мне профессиональным взглядом. -- А не струсишь? -- Не-а, - лениво протянула я. -- И обломаться не боишься? -- Вот еще! Ну, я пошла, прикроешь, если что? -- Да ни вопрос. Скрывшись за дверью, я направилась в гримерку. Здесь тема для обсуждения была одна и сводилась она к простой бабьей позиции. Когда меня, наконец, заметили, повисла неловкая тишина, в которой был и страх увольнения, и неприязнь, и много другого, чего я старалась не идентифицировать. Я криво усмехнулась и громко озвучила свою идею. Присутствующий здесь Эмиль спал с лица и тяжело опустился на стул. В глазах девочек вспыхнул коллективный разум и меня поддержали с маниакальным рвением. Меня тут же накрасили, притащили кучу тряпочек, из которых мы вместе выбрали не слишком-то вычурные и простые плотные чулки без кружев и такой же комплект белья. На меня после недолгих колебаний нацепили черный парик. Я смотрела на себя в зеркале и видела шалую проститутку после жаркой ночи. Впрочем, меня это нисколько не волновало, главное в этом камуфляже невозможно разобрать ни одной характерной черты. Даже холодная сирень глаз, под напором черного, сверкающего макияжа приобрела странный сапфировый оттенок. Пока коллективный разум работал на мое преображение, ко мне прокрался Эмиль и с мировой тоской в глазах поинтересовался отнюдь не праздным вопросом. -- А ты танцевать умеешь? -- Эми, солнце наше, если после всего этого я, по-твоему мнению опозорюсь, честное слово, уволюсь не раздумывая, - я взяла его за изящно наманикюреные руки, которые больше подошли бы женщине, нежели чем двухметровому амбалу. -- Твоя уверенность вселяет в меня надежду, - гнусаво захихикал он, смущенно убирая руки за спину. Дальше меня почти на буксире проводили к выходу на сцену, пообещав включить что-нибудь зажигательное. Я стояла, прислонившись спиной к стене, и ждала, когда закончит свое выступление другая девочка. Мысли у меня в этот момент были странные. Танцевать я любила и умела, но, то были совершенно другие направления, не имеющие ничего общего со стрип-пластикой. Спасало только то, что я за последний месяц часами от нечего делать наблюдала за танцовщицами. Другой вопрос, для чего я все это собиралась сделать? От ужаса замерзли ноги и пальцы на руках, поэтому я стала интенсивно разогревать мышцы и разрабатывать суставы. Пока ширма, отделяющая меня от сцены, не шевельнулась и появилась полуголая танцовщица. Она ободряюще подмигнула и проскользнула мимо. Тут же заиграла новая композиция, я нервно сглотнула вязкую слюну и сделала шаг вперед. Тело моментально поймало нужный ритм, голова отключилась от выхваченного в темноте зала. Я не шла, а будто плыла, едва касаясь пальчиками пола. Меня внезапно окатило ощущение "уже происходившего когда-то". И точно. В академии нам преподавали танцы, не всем, а тем, кто мог ловить ритм, остальных учить бесполезно. Еще тогда учитель Айкомар вбивал в наши головы основы, на которых строился любой даже самый примитивный рисунок. Неважно как ты танцуешь, с партнером, в группе или держа в руках оружие, главное ритм. Я свой поймала, и стоило мне вынырнуть из воспоминаний, как едва не завалила изящную стойку на руках, лишь в последний момент выправилась и перетекла весом с рук на вытянутые носочки ног. После чего пружиняще вышла из крутого мостика. Волосы бросились в лицо, но я отвела их небрежным взмахом руки назад, качнула бедрами и сделала шаг в сторону шеста. Спиной ощутила холод металла и медленно сползла вниз, садясь на поперечный шпагат. Связки на внутренней стороне бедер заныли, но не настолько сильно, чтобы заволноваться. Музыка взорвалась ритмичным проигрышем, и я перетекла в вертикальное положение, сделав серию сальто, которая завершилась на самом краю сцены и едва успела погасить инерцию. Здесь я снова отключила голову, повторяя, некоторые из подсмотренных у танцовщиц движений, мешая их с классическими па и динамичными прыжками, искренне надеясь, что сей абстрактный танец, хоть сколько-нибудь выглядел привлекательно. Постепенно я заметила, что громкость музыки начинает стихать, а ритм, как биение сердца снижаться. Мне удалось не сбиться, перейдя на какие-то медленные и текучие движения, вернуть лицу томность бывалой шлюхи, вместо сосредоточенности и свесив ноги со сцены, спрыгнуть вниз. Я позволила себе вернуть нормальное зрение, которое до сих пор строго ограничивалось сценой и длинным подиумом с пилоном. Обвела сидящих за столиками рассеянным взглядом и чтобы окончательно не спалить собственной заинтересованности, принялась обходить крайние столики. Спустя всего лишь несколько секунд, поняла свою глупость. На мои округлые формы смотрели с вожделением, которое мужчины вовсе не собирались скрывать, ведь они пришли сюда вовсе не для этого. Пришлось импровизировать и увеличивать, увеличивать безопасное расстояние. Если бы мне нужны были деньги, я бы, пожалуй, не побрезговала, позволив себя облапать. Другое дело, что я не испытывала пиетета к деньгам и, тем более, к здешней публике. Моя цель не совпадала с их желаниями, и я не стала больше искушать судьбу, направилась прямиком к столику, где сидел Бес и советник. Мне показалось, что самое сложное уже позади, но как же я ошибалась. На меня обратили внимания не больше чем на остальных, но в моей ситуации это было даже на руку. Я играючи забралась на их стол и села, переставив бокал в сторону. Брейк посмотрел на меня сытым взглядом, чуть задержал внимание на груди и отвернулся в сторону. Рассмеявшись, я соскользнула со стола ему на колени и положила руки на плечи, чем вернула его внимание. Он был рядом, а я не чувствовала ничего кроме сожаления, такого же горького и злого, какое я испытала увидев его в компании с Тамарил, возле фонтана в Абиссэ. Опасно близко посмотрела в глаза, при этом следя за собственной мимикой. Я томно сощурилась и подарила такую сладкую улыбку, на какую только была способна, пробежалась по груди пальчиками и, упреждая его заинтересованность, упорхнула с колен. То, что я проделала, казалось весьма легкомысленно. Впрочем, я не собиралась себе льстить, советник вряд ли позарится на девочку из сприп-клуба. С самати нужно было вести себя еще осторожнее и постоянно помнить с кем рядом нахожусь. Жаль только удержать себя и рвущиеся эмоции оказалось делом не из легких. Я вдруг поняла, что стремительно теряю созданный образ, становлюсь скованной и неуклюжей. А он следил за каждым моим движением из-под опущенных ресниц - я медлила. И тут он сделал то, что заставило меня разозлиться и собрать волю в кулак. Бес протянул мне руку... С каким-то злобным торжеством я осознала, что протянутая рука вовсе не предназначалась Ивоне Теренс, она была предложена неизвестной танцовщице из стрип-клуба. На его счастье я собиралась сохранить инкогнито до конца, поэтому вложила свою ладошку в его руку и позволила утянуть себя на колени. На мгновение я окунулась с тепло исходящее от самати, успела пригреться, а потом стерла с лица умиротворение, вернув выражение пьяной томности. Он не стал распускать руки, всего лишь придерживая за талию. Мне хватало и того - его прикосновения жгли кожу. Ты ведь не знаешь, кто я? - вопросительно смотрела я, понимая, что не стоит больше задерживаться рядом. В груди тоскливо сжалось. Его взгляд поверхностно блуждал по моему лицу, без тени узнавания. Маскировка, мать ее... - ругнулась я, слепо ткнувшись ему в грудь, скатилась с колен, на место возле. Послала два воздушных поцелуя и, кувыркнувшись по столу, приземлилась на пол. Едва оказавшись в гримерке, сгребла свои вещи в кучу и под удивленные взгляды девочек вышла. В коридоре стоял такой мат, что я покраснела и, прикрыв уши ладошками, на цыпочках прошмыгнула в раздевалку. Натягивая штаны трясущимися руками, судорожно соображала, как оправдаться перед начальником и Эмилем, которые орали на весь клуб. Кнопки на наморднике никак не застегиваться, поэтому пришлось сунуть его за пояс. Нужно было умыться, смыть тяжелый и приметный макияж, прежде чем возвращаться в зал. Быстро, как только возможно, отмыла лицо, поправила смятые под париком волосы и застегнула на шее намордник. За дверьми раздевалки, где-то ближе к посту охраны по-прежнему громыхало начальственное порицание. На пути в зал завернула на кухню и, перехватив одну из официанток, отдала ей сложенную пополам салфетку, попросила передать ее русоволосому красавчику за седьмым столиком. Та понятливо кивнула и исчезла в рабочем коридоре. В записке я просила Беса быть завтра в полдень на набережной напротив школы боевых искусств. Я так же не стала искушать судьбу и, минуту погодя, пошла за ней следом, радуясь, что идти мимо взбешенных мужчин мне не придется. Выйдя из темной ниши, чуть в стороне от поста Агнесс, я медленно приблизилась к ней и замерла рядом. Напарница ухватила меня за рукав и зашептала, зажав рукой микрофон. -- Ну ты даешь, - она едва сдерживала смех. -- Я не очень опозорилась? -- Ты очень выделилась, - прыснула она. - Если ты еще не в курсе, то, как раз в начале твоего выступления, сюда зашел шеф, проверить все ли в порядке. -- Он что? Видел? -- Видел, - припечатала напарница. - Даже то, как ты извивалась на коленках у шанцу, а потом долго пытал Эмиля, что за самородок такой танцевал. -- И? - севшим голосом спросила я. -- Да ничего, - Агнесс уже откровенно ржала надо мной. - Не знаю, но парни на связь почему-то не выходят. Тут я заметила, как возле дверей стоит Истон, и сверлит меня недовольным взглядом из-под блестящей оправы очков. Скорчив Агнесс вымученную рожицу, наклонилась к самому уху. -- А ты когда-нибудь слышала, как шеф ругается матом? -- Что??? Мужчина выразительно кивнул на дверь и вышел. Меня рвало на части, хотелось понаблюдать за Бесом, но и проигнорировать условный приказ начальника считала неправильным. Строго рассудив, что самати уже никуда от меня не денется, я последовала за Истоном. Он ждал меня за дверью, и смотрел в одну точку с абсолютно непроницаемым лицом. -- За мной, - сухо бросил он и скрылся в скупо освещенном коридоре. Как ни странно он привел меня вовсе не в кабинет, а на кухню, где в самый разгар рабочей ночи было пустынно. И тут его прорвало. -- Ты хоть понимаешь что творишь? - тихо, а оттого более действенно прозвучали его слова. У меня зачесались кулаки, первые отзвуки зарождающегося раздражения наждачкой прошлись по спине. Меня собирались отчитать, причем как маленького ребенка. -- Определенно. -- Разве я просил тебя лезть на сцену? -- Нет, - попытки сбросить напряжение, угнездившееся в центре лба и теперь давившее на глаза никак не удавалось. -- Зачем ты вообще это сделала? - вот мы и добрались до сути проблемы. -- Вам не понравилось? - я посмотрела на него самым невинным взглядом на который была способна. -- Нет, - мужчина оказался застигнут врасплох. -- Нет - в смысле не понравилось, или нет - понравилось? - на всякий случай уточнила я, сосредоточенно массируя переносицу. -- Ты издеваешься надо мной?! - вспылил Истон, наконец, выходя из состояния ледяного истукана. -- Да, - хмыкнула я, усаживаясь за стол. -- Кажется, я не с того начал, - устало произнес он, поправляя очки. - Я думал вы умная женщина... -- Ну вот, опять на "вы". -- Не перебивай Ивона. Когда ты уехала, клуб трясли. Одна проверка за другой. И все они искали одно и то же, не догадываешься, о чем я? Мне пришлось поднять все свои связи, чтобы нас оставили в покое. Слава высшим, что ты не значишься в списках работников, иначе... -- Вы уже знаете, кто я? - внезапная догадка бросила меня в холодный пот. -- К сожалению. -- Что вы хотите? Неужели уже кто-то знает, что моя смерть оказалась очередной фикцией? -- Ничего, - отмахнулся он. - Но те люди... гости, ты ведь их знаешь, не так ли? -- Знаю. -- Не искушай судьбу, - с этими словами Истон развернулся и последовал к выходу. Меня его слова испугали, я подорвалась с места и, схватив за руку, остановила. Все что успела прочитать по его лицу, за тот краткий момент его растерянности, это какая-то обреченность. А мое желание искать причины такому поведению, я весьма малодушно задвинула подальше. Совесть и без того грызла безостановочно. -- Простите, меня, - покаянно опустив глаза, пробормотала я. -- Оставь извинения при себе, - холодно отчеканил он. - Если у тебя хватило ума подойти к тому, кто лично приложил руку к твоей смерти... Извини, но у меня нет приличных выражений, чтобы выразить всю глубину твоего идиотизма. В висках застучало. Вникнуть в слова Истона мне не позволяла разболевшаяся голова, разом лишившая трезвого рассудка. Пальцы разжались на его запястье, я пробежалась холодными кончиками по лбу и сжала влажные от испарины виски. Потребовалось ни меньше минуты, чтобы загнать боль подальше. Я отступила назад, подумав, подошла к единственному окну и дернула ручку на себя. Холодный ночной воздух ударил в лицо, сзади послышался тяжелый вздох. -- Ты ведь не знала? -- У советника оказывается слишком много талантов, - рассеяно произнесла я, гнездясь на холодном подоконнике. - Непонятно другое, зачем ему это делать? Вопрос повис в пустой кухне. Истон ушел, так и не наорав на меня за мою выходку, чего я, безусловно, заслужила. -- Интересно... - я провела рукой по растрепанной гриве отросших волос. - А каковы первоисточники вашей шеф осведомленности? Окружающие меня стали напоминать шевелящийся клубок змей, в котором не узнать, чей хвост зажат в руке и насколько быстрым окажется бросок, а укус ядовитым.
*** Утром напомнила о себе головная боль, загнанная вчера в дальний уголок сознанья. Слепо пошарив по прикроватной тумбочке, с нескрываемым омерзением глотнула обезболивающего прямо из горла, не разводя и не отмеряя дозу. За последние недели это была уже не первая бутылочка борзы, которую доставать приходилось через третьи руки и за бешеные деньги. Принимать борзу вовнутрь, наверное, не догадался никто кроме меня. Токсичная вытяжка просто напросто сжигала подчистую любые мягкие ткани, а тем более слизистые и желудок, но мне было откровенно плевать на такие мелочи. С телом я справлялась с легкостью благодаря энергии самати. С головной же болью, которая служила откатом после тесного общения с дивенами, не справлялось ничто. Борза дарила нечто вроде облегчения, временно глуша ее эпицентр. Отдышавшись и провалявшись еще с полчаса, я начала потихоньку собираться. Настроение скакало от отметки сносно, до того, что могло превратить в ад существование одного отдельно взятого самати. Да-да, собиралась на встречу именно с ним, если он таки догадался прочесть записку, а не выкинуть ее до того момента. Даже если не поверит, что писала ее я, придет из чистого любопытства. Надеялась и думала - так все и будет. Должно. Сегодня я одевалась с толком. Джинсы, теплый свитер, куртка, шарф по самые глаза и удобные ботинки без каблуков. За окном завывал ветер, который наконец-то добрался до сердца Тризы и теперь свободно гулял между стрелами высоток. Спустившись на кухню, я сделала себе чай и, не желая тянуть на себя ненужное внимание завтракающих коллег, поспешно вышла. Дуя на дымящийся чай, медленно прихлебывала на ходу. На рецепшене получать по шее от Тана не пришлось по причине его отсутствия. Выйдя из клуба, я не спеша двинулась в сторону стоянки такси. Сев в люфтер, назвала адрес и, развалившись на сиденье, уставилась в окно. Машина плавно набрала высоту, и ювелирно встроилась в плотный поток себе подобных. За окном неспешно проплыл район развлечений, сменившись плотной застройкой прилегающей к центральному парку. Мелькнул и остался позади дальний край императорского сада, за которым начинался блок правительственных и учебных учреждений. Я отвернулась, едва знакомый забор академии замаячил впереди. Не хочу. Больно... Больше я в окно не смотрела, допивала остывший чай и считала минуты до конца поездки, а их оставалось ни много, ни мало - десять. Про вчерашнее старалась не думать, старалась и не могла. Ведь чего мне стоило просто написать записку и все, без выкрутасов. Нет же, надо было довести до белого каления шефа, подвести Эмиля и вконец испортить отношения с собственной совестью. Но было одно "но", благодаря которому я еще не сожрала себя за вчерашнюю проделку, я стала обладательницей очень интересных сведений. Советник Гауди был причастен к нападению на меня в памятный вечер перед моей не менее памятной смертью. Зачем? Спрашивать себя я устала и измучилась. Чего же он так убивался после, самолично приперевшись в имение. И для кого тогда предназначался разыгранный спектакль? По пальцам потекло что-то теплое, я перевела изумленный взгляд на руку, в которой держала пластиковый стакан. Он него остался только покореженный каркас, покрытый сетью трещин, а через них сочился недопитый чай. -- Паршивый день, - тоскливо протянула я.
На набережной пробирало от стылого холода до самых костей, не смотря на теплую одежду. Я грела руки в карманах, подпирая одним плечом стену. Приехав на полчаса раньше назначенного времени, не думала, что увижу его на месте встречи. Сгорбившись, он опирался локтями на каменный столбик ограждения. Ветер трепал волосы, скрывая от меня выражение его лица. За те десяток минут, что я за ним наблюдала, он ни разу не обернулся и не пошевелился. Над рекой носились крикливые чайки, свинцовая поверхность рябила в глазах, отражая блики редких солнечных лучей. Ноги были готовы сорваться в бег, а глупое сердце все оттягивало и оттягивало момент встречи. Сомнения до сих пор мучили меня, вставая стеной воспоминаний вчерашней ночи. -- Что же ты медлишь? - послышался позади тихий, простуженный голос, а на плечи опустились тяжелые руки. Я вздрогнула и от неожиданности присела, но цепкие пальцы впились в плечи и дернули вверх. Мужчина чуть вышел из-за спины, так, что я смогла видеть его лицо. -- Вы? - момент узнавания растянулся на долгие секунды. Он выглядел так же как в день моего отъезда из Ицхари. Светлые волосы ерошил ветер и бросал в лицо, зеленые, самые обычные глаза щурились, пряча эмоции за веером пушистых ресниц. На небритые щеки дошла бледная тень слабой улыбки. -- Вот я и нашел тебя. Действительно нашел. Вопрос в том, кто нашел и для чего? -- Холодно, - зябко поежилась я, с тоскою глядя на недостижимо далекую фигуру Беса. -- Пришлось побегать, - помолчав, сказал он. -- Где я прокололась? - встрепенулась, попыталась переместиться, но зрение лишь на мгновение расфокусировалось и ничего не произошло. Плечи ощутимо сжали, и я поняла, что уйти, не попрощавшись, не получится. Мотнув головой, он скосил на меня глаза. -- Нет, это не ты.
-- Раздолбай, - обреченно прошипела я, сверля спину Беса. -- Идем, - хмыкнул он в ответ на нелестное высказывание и развернул, увлекая за собой. Несколько метров я покорно шла, глядя себе под ноги, потом резко затормозила, бросила тело вниз, сбивая подсечкой расслабившегося мужчину. Похоже, я действительно достаточно усыпила его бдительность. Того времени, что он приходил в себя, мне бы хватило, чтобы переместиться, но не убежать. А перемещаться я по-прежнему не могла, кто-то надежно отрезал мне все обходные пути. Я с отвращением взирала на поднимающегося самати. -- Ну? - он отряхнул ладони и спокойно посмотрел на меня. - Готова к общению? Криво усмехнувшись, развела руки в сторону. -- Как пожелаете. Ему даже не понадобилось прикасаться ко мне, чтобы переместиться. И, кажется, на этот раз я действительно влипла. Мы находились в тюремной камере, по углам которой стояли четверо мужчин. Зеленоглазый кивнул мне на стул, а сам расположился на привинченной к стене койке. -- Поговорим? - вопрос болезненным эхом отозвался в висках. -- Спрашивайте, - безразлично ответила я. -- Твое имя. Мое имя? Имя... как же... -- Иррати Ино, - улыбаясь, шепчу я. -- Ложь! - и в голосе такая убежденность. Пришлось слазить в карман и продемонстрировать удостоверение личности. Самати покачал головой и заинтересованно окинул меня взглядом. - Ты совсем не похожа на их женщин. -- Да, как скажете, - отмахнулась я. - Но раз уж вы знаете мое имя, могу я узнать ваше, безликий? -- Которое из? Пожала плечами. -- Подойдет любое. -- Апостол, - хитро смотрит из-под светлых ресниц, пряча улыбку за высоким воротником. После этого можно было опускать занавес. Туше! Но я заставила себя удержать безразличное выражение на лице. -- Не скажу, что мне приятно познакомиться, обстоятельства не те. -- Ничего, - он повернулся к ближайшему из мужчин, до сих пор изображавших каменные изваяния. - Начинайте. Меня запирали, просто и элегантно создавая непроницаемый контур. Не скажу, что не ожидала такого поворота, но вот так оперативно... вы успели подготовиться за время моего отсутствия, безликий. Самати заметил мой интерес к происходящему, хотя на самом деле простой человек ничего не увидел бы и не почувствовал. -- Для твоей же безопасности, - деловито произнес он, складывая руки на груди. - А теперь к делу. Ты ведь знаешь для чего я тебя искал? -- Есть некоторые подозрения, - неопределенно ответила я. -- Тогда ответь мне... - он замолчал, мрачно разглядывая стену напротив. Молчание затягивалось и начинало нервировать. Помимо прочего нервировали слившиеся с тенями самати. Я пошевелила замерзшими пальцами и попыталась ощутить, насколько прочна окутавшая помещение сеть. Но то ли онемевшие пальцы не чувствовали ее, то ли меня заблокировали. Совсем. -- Спрашивайте! - не выдержала я, подаваясь вперед. -- Где Катара? - Апостол не смотрел на меня, но не трудно было догадаться, насколько его беспокоит эта тема. Катара... И что мне ему сказать? Прости дорогой, но твоя любимая ушла не оглядываясь? Не сказала прощальных слов, не оставила предсмертной записки, бросила тебя? Она и мне ничего не сказала, но какое это имеет значение теперь. -- Она ушла, - сорвалось у меня с губ прежде, чем я успела подумать, чем это может обернуться. -- Куда? Напряжение можно черпать ложкой. Я спрятала глаза, отвернулась. Ну почему она выбрала меня? Почему не дала подохнуть в том кубе? Руки замерзли насмерть и я сунула их в карманы куртки, где тепло шло от тела. -- Я не знаю. -- Не ври мне! - он неожиданно оказался рядом, схватил за воротник и поднял. Ноги оторвались от пола и повисли в воздухе. У меня, кажется, сдали нервы, потому что по щекам текли обжигающе горячие слезы. Воротник куртки душил, но я не делала ничего, болтаясь в его руках безвольной куклой. -- Я так устала, - прохрипела я. Перед глазами плавали разноцветные пятна и ощущение приближающего беспамятства вызывало лишь глубокое удовлетворение. Если она не сказала мне ничего, значит, не хотела, чтобы знал и ты, безликий. Я буду молчать, клянусь Высшими и Дивенами, не пророню больше не слова. Пусть лезет в голову, выворачивает сознание наизнанку, но ничего он от меня не узнает. Он выпустил ворот из рук раньше, чем я потеряла сознание. Кулем рухнув у его ног, жадно хватала воздух. На душе было гадко оттого, что я опять стояла перед выбором. Поганым выбором надо сказать, и это еще раз подтвердил заговоривший самати. -- Впрочем, с этим можно разобраться позже, - он отошел в сторону. Звуки шагов отдались, пока не замерли где-то у меня за спиной. - Ты же прекрасно знаешь, кто ты, как и то, какой властью обладаешь, - сказав это он глухо рассмеялся. Отличная вышла шутка, что говорить. Власть у запертой в клетке, как это в духе самати. - Очень жаль, но на моей стороне численность, а ты неопытна, хоть и осторожна. -- Вы хотите разбудить их всех? - от звука собственного голоса я вздрогнула, настолько чужим он мне показался. -- Это не так уж трудно, поверь мне. А то что должна сделать ты, намного... намного сложнее. Если бы у меня было больше времени и терпения, я бы нашел еще парочку таких как ты для верности. Но, увы, это не так просто. Ты же очень заметно потопталась на совести одного из нас. Лазарь, если помнишь. -- Помню, - эхом отозвалась я. -- Отказ помогать мне автоматически приводит в действие наказание за возврат изгнаннику его энергии. Удобно, правда? Вижу, ты не удивлена, тем лучше. Я даю тебе неделю на обдумывание моего предложения, - холодный и безразличный, чеканящий каждое слово самати проявил свою истинную сущность во всей красе. -- Пока я слышала только угрозы, - поднявшись на ноги, повернулась к нему лицом. - Ни о каком предложении речи не шло. И что я получу, выполнив ваше желание? -- Надо же в вас проснулась деловая хватка. Браво! - он поаплодировал мне и нехорошо улыбнулся. - Подчинитесь, и я оставлю вас - тебя и Беса, в покое... - многозначительная пауза и он делал жест своим подчиненным, те безмолвными тенями скользят мимо и скрываясь за дверью. - Оставлю, если выживешь. Так вот чего боялся Бес, отправляя меня на Шанцури, не понятно только на что он рассчитывал, оттягивая, в общем-то, неизбежное. Может быть, он думал, что попав в дорогое для себя место, я малодушно решу остаться? Серьезно задумавшись над подобной возможностью, пришла к выводу совершенно мне не нравящемуся. Ведь я действительно могла остаться там, а вспомнив, в какой спешке мы с ним прощались, только уверилась в этом.
Три дня прошли как в тумане. Меня круглосуточно охраняли, еще один самати приносил еду и если в первое время аппетит еще присутствовал, то на третий день есть я уже не могла. Жестокая головная боль без борзы кроила мой мозг на беспомощный фарш. С койки я не вставала, ломало так, что сил не оставалось даже открыть глаза. Из последних сил сдерживая рвущиеся стоны, кусала губы до крови. От солоноватого привкуса подташнивало, и я была абсолютно беспомощна. Попытка уйти в медитативное состояние провалилась, концентрация, банально не удавалась все по той же причине, и только сон приносил кратковременное, но сомнительное облегчение. Четвертый день стал самым кошмарным, сил контролировать себя просто не осталось. Про откаты у шанцу после отъезда с родной планеты я слышала, но никогда не заостряла внимания. В прошлый раз ничего подобного не было, в этот все происходило по-другому. Дивен будь он неладен, я провела рядом с ним слишком много времени. Когда мне пришлось улететь, привязь слишком сильно натянулась и, судя по всему, собиралась задушить окончательно. Будь я на свободе, рано или поздно нашла бы способ избавится от нее, в крайнем случае, обратилась с запросом к самим шанцу, а так... -- Похоже на ломку, - до затуманенного разума доносились голоса самати. -- Вчера она еще молчала, и вроде все было в порядке. -- Нужно доложить... -- Сделаю... Прошла гриарова вечность прежде чем меня пришли навестить. Зашуршал по бетонному полу придвигаемый к койке стул. На лоб легла холодная ладонь, я дернула и попыталась сбросить ее, но переоценила свои силы, движение получилось вялым и беспомощным. -- Иррати, ты меня слышишь? - позвал меня смутно знакомый голос. Усилием воли, я отогнала черную пелену невыносимой боли и разлепила сухие губы, но вместо вразумительного ответа вырвалось лишь неясное мычание. -- Вы принимаете наркотики? Я отрицательно мотнула головой и, преодолевая сильнейшее сопротивление, открыла глаза.
-- Хорошо, - произнес он. Апостол пристально изучал мое лицо, словно там был ответ на его вопрос. - Я кое-что знаю о духовной составляющей жизни шанцу, и если мои догадки верны, то все очень... хреново. Мне надо подумать, - наконец, пришел к выводу он. Если он ничего не придумает, то мои мозги точно ничего не спасет, а сумасшествие в пакет бессмертия явно не входило. Упрекать себя в раздолбайстве было уже поздно. Успокаивало только то, что Апостол постарается не упустить шанс в моем лице и любой ценой сохранит мне жизнь и рассудок. Сколько он так медитировал, глядя куда-то сквозь меня, я затруднялась сказать. Но неожиданно меня неслабо подбросило на койке, самати начал что-то говорить, на чужом рычащем языке, которого я никогда не слышала, но знала очень хорошо. Кольцо, дери его... Боль затуманивающая разум, не давала мне уловить ни смысла, ни отдельно взятых слов и это было прекрасно. Мне совершенно не горело вдаваться в подробности, сейчас я позволяла себе плыть по течению. Чем дольше он говорил, тем сильнее становилась боль, будто концентрируясь в одной точке, а потом как-то резко схлынула, оставив после себя противную муть в желудке и бесконечную слабость. Последние отзвуки его голоса стихли. Апостол пересел со стула на край койки и, подложив руку мне под голову, поднял. Я тяжело оперлась на холодную стену, меня потряхивало от слабости. -- А теперь, - сухо произнес. - Я надеюсь услышать внятное объяснение насчет твоего состояния. Губы сами собой скривились. -- Если вы достанете мне борзу, то я, пожалуй, доживу до часа "Х". Самати повернулся к открытым дверям, в которых маячил охранник и кивнул ему. Тот чуть склонил голову и без лишних слов удалился. -- Я ничего не знаю про откаты такой силы, - борясь с тошнотой, ответила я. - Но борза отлично блокирует боль почти на сутки. Позже, я свяжусь с кланом и выясню, как можно решить эту проблему. Вас устроит такой ответ? -- Более чем. К тому, мне кажется, ты уже все для себя решила. -- Решила, - бледно отозвалась я, прикладывая руку к пылающему лбу. - Но у меня есть еще три дня, что придумать, как оставить вас с носом. -- Даже так? - беззлобно рассмеялся самати, вставая с койки и обходя камеру по периметру, будто проверяя так ли надежен его защитный контур. Потом ругнулся и стремительно вышел, а когда вернулся, был не один. Те самые четверо мужчин, заняли свои прежние позиции по углам и застыли, сливаясь с тенями. Это было мое время смеяться, но хватило сил лишь на мрачную улыбку. То, что я ткнула Апостола в его же недосмотр, вовсе не было случайностью. Все то время, пока я валялась в весьма непрезентабельном виде, сущность самати внутри меня с каким-то звериным упорством тянула энергию, куда только могла дотянуться, и контур пострадал именно из-за нее. Видя мое неприкрытое злорадство, Апостол остановился напротив и сложил руки на груди. -- Кажется, тебя забавляет сложившаяся ситуация, - завуалированный интерес, заставил меня напрячься. - Удивительно, что ты упустила возможность сбежать, ведь спустя пару часов истончившийся барьер рухнул. -- А вам не приходило в голову, что я могла не дожить в трезвом уме до его падания? -- Ах да, это действительно проблема. Но помогать больше не будете, так? -- Несомненно. -- Пожалуй, вы гораздо интереснее, чем мне показалось вначале, - он провел руками по светлым, словно выгоревшим на солнце волосам. -- Держите свое слово, - процедила я, перебирая в голове полученные от кольца знания и прикидывала свои шансы. После ухода Апостола боль потихоньку начала возвращаться, впрочем, быстрее вернулся самати с упаковкой ампул и охапкой шприцев. Покрутив пальцем у виска, я сломала ампулу и вытряхнула содержание в рот. Охранник схватился было за только закрытую дверь, но обратив внимание, на мое довольное выражение лица, забился в свой угол и больше не подавал признаков жизни. Меня же все больше отпускало, мысли прояснялись, а слабость отходила на дальний план. Контур я по-прежнему не могла видеть, но как не странно чувствовала. И я решила сделала то, чего не делала с тех пор как заполучила кольцо. Как раньше, чтобы увидеть собственный энергетический узор сначала погрузилась в сознание, подцепила плетения, перетянула их на поверхность физического тела, и только совершив все эти манипуляции, смогла посмотреть, что же на самом деле меня окружает. Структура контура выглядела как спутанный, но единый клубок нитей. Едва различимые полутона четырех разных энергий настолько тонко перетекали друг в друга, что и нечего думать распутать их. Я протянула руку и пошевелила пальцами, нити отозвались возмущенным перезвоном и в камеру тут же заглянул обеспокоенный охранник. Фыркнув, продолжила исследовать контур, не обращая внимания на самати. Слепое прощупывание не дало абсолютно ничего, кроме диагностики я не могла здесь ничего большего. С другой стороны, где-то глубоко внутри зрела уверенность в уязвимости, с виду неприступного, барьера. Через несколько часов меня навестил еще один самати, одарив холодным ужином и пожеланием не провоцировать их на крайние меры. Уточнять, чем являются крайние меры, я благоразумно не стала, но отметила занятную особенность. Когда самати уходил, туго сплетенные нити барьера чуть сменили интенсивность. Что-то это наверняка значило, но вот что?
Пятый и шестой день прошли однообразно спокойно, я окончательно оправилась от недавнего недуга, а благодаря борзе больше не беспокоила своих надзирателей. От нечего делать, осваивала пространство камеры. Разминка, основные элементы рукопашного боя, акробатика и бой с воображаемым противником. Похоже, скукой страдала не я одна, охранник, который бессменно стоял на своем посту, не без интереса наблюдал за моими эскападами. Сегодня скакать юлой и обливаться потом, не было ни малейшего желания, а отсутствие возможности принять душ вовсе вгоняло в глухую тоску. Вот тогда от нечего делать, я стащила с койки одеяло и села на пол возле двери, принялась сверлить взглядом мужчину. Самати такой финт нисколько не побеспокоил, а в отсутствие реакции стало скучно. Хмуро оглядев осточертевший своим постоянством контур, я на полном наитии дернула отросшими ноготками одну из нитей. Нить послушно дрогнула и завибрировала, а несколько мгновений спустя подключился весь клубок. Перевернувшись на живот, я подперла голову рукой и стала бездумно дергать нити, как струны на литии. Пальцы слишком хорошо помнили задолбленные аккорды, выводили полузабытую мелодию. Погрузившись в мрачные мысли о своем безрадостном будущем, уже не обращала внимания на порхающие вверх-вниз пальцы. Последний аккорд дрожащей тональностью истаял, я подняла сонные глаза на охранника, но вместо него увидела перекошенное от злости лицо Апостола. Он что-то говорил, причем довольно эмоционально, но односторонняя звуковая блокада не позволила мне разобрать и слова. Я перетекла в сидячее положение и попыталась понять, что не так. А не так было все. В дверь ломились с такой силой, что он количества скопившейся за дверями энергии заломило зубы. Они не могли открыть дверь, а я как дура взирала на самати в немом изумлении. Прислушавшись к себе, отметила некоторую странность, контур, который до сих пор ощущался как инородное тело, теперь пульсировал в такт моей энергетической оболочке. Кажется, меня здесь больше ничего не держало... Выпрямившись в полный рост, я послала воздушный поцелуй Апостолу и переместилась прочь.