Тумко Натали : другие произведения.

Самоселы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Семья Карины принимает решение вернуться в город, откуда они сбежали много лет назад, когда с городом стали происходить непонятные вещи, названные "одержанием.

   Натали Тумко
  
   САМОСЕЛЫ
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
  
   Дед запалил кочерыжку от чеснока, самозабвенно вдохнул едковатый дым и сообщил:
   - Мне семьдесят четыре года, а это означает, что свет от звезды Канопус, который мы имеем возможность наблюдать в сегодняшний день, а точнее ночь, вышел с той звезды в год, когда я родился. А звезда эта, ни много ни мало, в восемьсот раз ярче Солнца.
   - Вы его не слушайте, - посоветовала баба Тоня. - Он не то, что Канопус, он Луну в телескоп не найдет, со своим зрением "орлиным".
   - Откуда в тебе яда столько, Антонина, не пойму? - процедил дед. - И с чего, скажи на милость, ты мой телескоп невзлюбила, что он тебе, жить мешает? Скрипит по ночам? Кушать просит не в меру?
   - А чего мне эту трубу любить, если она торчит на чердаке без толку, только место занимает.
   - А куда тебе это место, ну? Что ты там на чердаке собираешься такое поставить, что мой телескоп тебе мешает?
   - Нашлось бы что.
   - Нет, ты скажи, - не унимался дед. - Ты не уходи от ответа! А ответить-то тебе нечего, потому как злючишься ты просто так, а труба телескопная - это всего повод для разбрызгивания яда!
   - Пап, мам, не ссорьтесь, - примирительно сказала матушка. - Ешьте лучше блины. Мам, если и правда что-то поставить нужно, так мы в пристройке место освободим, или вон у Карины что-нибудь подвинем.
   - Люся, не выдумывай, - отмахнулась баба Тоня. - Дурак-то мой прав, я и правда на него яд сливаю.
   Карина хохотнула, но быстренько задавила смешок чаем, чтобы не обидеть ненароком стариков. Но старики и не думали обижаться, ни на Карину, ни друг на друга, ни на кого бы то ни было. Такие перебранки были у них обычным занятием и случались время от времени, когда за чаем не находилось иных тем для разговоров.
   Бабушка Александра Антоновна, сводная сестра деда, в перебранках не участвовала, смотрела на все с интересом, как на представление и не верила, что супруги действительно поссорятся.
   Кроме Карины, матушки, отца, деда и двух бабушек, за столом сидел еще дядя Матвей, отцовский брат. Обычно завтракал он у себя дома, но тут зашел к отцу за каким-то инструментом и был усажен завтракать вместе со всеми.
   Отец доел яичницу, запил большой кружкой горячего чая с корицей, потом поставил кружку на стол и произнес:
   - Все.
   Семья замерла. Дед перестал вдыхать чеснок. Никто не сомневался, что сказанное относилось вовсе не к завтраку и не к каким-то законченным делам. Слышались в этом "все" безысходность и неотвратимость, так говорят про конец света или развод или про еще какой-то очень важный продуманный шаг, время которого как раз пришло.
   - Что все-то? - деланно будничным тоном спросила матушка.
   Отец важно кивнул, показывая, что его поняли правильно.
   - Пора ехать. Дольше откладывать нельзя.
   Некоторое время все молчали. Потом дядя Матвей расправил плечи и сказал:
   - Выходит так, что бассейн копать мы не будем, а будем, значит, делать прицепы к машинам. Спасибо, Люсия за хлеб-соль-блины-кашу, пойду-ка я своим сообщу.
   Дядя Матвей встал из-за стола и пошел к двери. Карине показалось, что в его размеренной походке спрятана мальчишеская радость, и что, как только дверь закроется - дядя Матвей побежит вприпрыжку по улице и закричит от радости что-нибудь бестолковое.
  
   В семье принято было собираться вместе завтракать, но после завтрака Карина не осталась по обыкновению поболтать с матушкой, а вернулась домой. Было о чем подумать. Она села в кресло и посмотрела на противоположную стену. На стене висело несколько картин, фотографии в рамках и небольшое панно из сухих цветов. Внизу у стены стояло электронное пианино. Карина наткнулась на него взглядом и подумала, что взять-то с собой она его обязательно возьмет, только не факт, что удастся там поиграть, потому что... потому что кто его знает, что там будет. И с электричеством, опять-таки возможна экономия.
   И тут Карина поймала себя, что думает не о том "ехать или не ехать", а о том, что следует с собой взять, словно сам факт переезда был неоспорим.
   - А раз спорить не о чем, - сказала Карина вслух самой себе, - нужно попрощаться с друзьями и кое-что для себя выяснить. Пора, пожалуй, Николайку навестить.
  
  
   . . .
  
   Николайка сидел во дворе и увлеченно вырезал из чурки произведение искусства. Карина подошла, некоторое время постояла рядом, потом спросила:
   - Что это будет?
   - Медведь, - ответил Николайка не поднимая головы.
   Карина присела рядом на обрубок пня и сказала как бы между прочим:
   - А мы в город переезжаем.
   - В какой?
   - Ну... в тот самый. В наш.
   Николайка оставил работу и посмотрел на Карину.
   - Но туда нельзя!
   - А кто остановит? Людей-то нет.
   Молодой человек положил инструменты в чехол, отряхнул одежду, потом пододвинул свой табурет ближе к Карине и тогда только сказал:
   - Если бы я знал тебя чуть хуже, то подумал бы, что ты так шутишь.
   - Уж куда смешнее, - вздохнула она. - Нас давно тянет. Что еще столько держались, не понимаю.
   - И тебя тянет?
   - И меня.
   - Да ладно, тебе было-то не больше десяти, когда все случилось.
   Карина кивнула.
   - Десять лет - достаточный возраст, чтобы помнить. Ты, конечно, можешь сказать, что детские воспоминания всегда светлые и нельзя им верить, но родители и дедушка с бабушками не были детьми, когда покинули город. Нам всем снится город. Все эти годы снится, мы скучаем по нему.
   Николайка покачал головой и поинтересовался:
   - Зачем было вообще уезжать, раз так там нравилось?
   - Мы не могли с этим справиться. И потом, паника, все убегали...
   - А сейчас, что изменилось? Думаешь, сейчас вы справитесь?
   Карина пожала плечами, и стало ясно, что этот вопрос не раз приходил ей в голову.
   - Тянет, - повторила она. - А там посмотрим.
   - Не страшно?
   - Мне? Очень. Отцу, похоже, нет.
   - Кто еще едет?
   Николайка был серьезен и насторожен. Он сразу принял известие о переезде, не пытался отговаривать, понимая, что такие решения не приходят вдруг, а назревают долгое время, и все "за и против" тщательно взвешиваются.
   - Все.
   - И Матвей?
   - Да, и дядя Матвей с мальчишками. Наверное, и Ян с Верочкой поедут.
   - Умеет твой отец уговаривать.
   Карина покачала головой.
   - Нет, он никого не уговаривал. Мы так чувствуем. Нас всех тянет, ты же знаешь, мы выходцы из города.
   - Пятнадцать лет прошло! - воскликнул Николайка. - Какое уже - шестнадцать! Столько времени об этом городе и не вспоминали, с чего вдруг теперь?
   - Всегда помнили, - возразила Карина. - Просто не говорили особо. А почему вдруг теперь... так все совпало. Время пришло. Это трудно понять.
   - Но другие-то не рвутся обратно. Наоборот, рады, что удрали, что живыми остались и с ума не сошли. Я в новостях видел, там один мужик в дверь коленом врос.
   - Незачем было эту дверь пинать. Сам виноват.
   - Слушай, а может, тебе в деревне просто надоело? - вдруг предположил Николайка и сразу ухватился за это предположение. - Так ты только скажи, найдем тебе в поселке квартирку, с удобствами и все такое... Карин, правда, и к работе ближе.
   - До работы и так недалеко, у меня машина есть, - возразила она. - И дело совсем не в том, что нам плохо здесь. Дело в том, что там - наше место. И мы скучаем.
   Они проговорили еще некоторое время, но говорили все не о том, что ожидала Карина. Когда Николайка завел разговор о женской глупости, приводя в пример литературные факты и анекдоты, девушка вдруг осознала, что смотрит на дорогу. И все слова молодого мужчины были правильны и своевременны, но бесполезны, потому что одна только эта дорога перечеркивала любые доводы разума, ставя на первое место какие-то совершенно неразумные чувства.
  
  
   Известие быстро разнеслось по поселку и ближайшим деревням. Кто-то приходил попрощаться, кто-то пытался отговорить, а кто-то заявлял, что совершенно не удивлен таким решением, что давно висело нечто такое в воздухе, какая-то тревожность, ожидание перемен.
   В очередной раз во дворе послышалось приветственное тявканье собаки, и в дверь вошла молодая женщина. Ее звали Алиса. Она была одета по обыкновению в широкую юбку и блузку с вышитыми на ней цветами, в темных волосах блестело несколько заколок.
   - Дядя Семен, возьмите меня с собой! - воскликнула Алиса. Отец удивился, приподнял брови и сказал:
   - Это что за блажь? Тебе зачем, ты-то местная, не городская. Тебе что там искать?
   Алиса была готова к такому вопросу и ответила сразу, горячо и убедительно:
   - И пусть! И вовсе это не от любопытства, как вы могли подумать, вовсе это по другой причине! Ну пожалуйста, дядя Семен, я обузой не буду, у меня и грузовичок почти уже есть, я сама свое барахло перевезу...
   - Это как это "почти есть"? - заворчал дед, сидевший в углу у фикуса и прикрытый этим фикусом совершенно, так что и не разглядеть. Будто фикус с тобой разговаривает дедовым голосом. - Или есть или нет, никаких "почти"!
   - Дом продам, грузовик куплю, - пояснила Алиса, которой в целом сейчас было все равно дед спрашивает или цветок в кадке. - У меня давно соседка выпрашивает, хочет к своему хозяйству мой двор пристроить, а грузовик у ее сына - мы такой вариант давно оговаривали...
   - Ты не торопись, Алиса, - сказал отец. - Ты подумай хорошо, надо ли оно тебе? До нас город дотронулся, мы на всю жизнь с ним связаны, а ты-то - душа вольная. Мало ли мест казистых, что тебе за нужда с нами трястись? И еще как оно будет? Ведь ох как там не просто, ты, небось, разговоры-то слышала?
   - Не понравится - уеду, - сказала Алиса. - А не получится уехать, так плакать не стану и ныть не приучена.
   - Что ж, запретить не могу, такой моей власти нет. Хочешь ехать - так тому и быть. Человек ты не злобный, это мы знаем, конечно. И умения у тебя что ни на есть полезные, так что...
   - Спасибо! Спасибо, дядя Семен! Вы только подождите меня, дайте собраться. А я уж медлить не стану, я и помощников найму...
   - Через десять дней едем. Хватит тебе срока?
   - Хватит!
   Алиса была местной ворожеей. Трудно сказать, зачем ей вдруг понадобилось срываться с места: здесь ее все любили и носили к ней заговаривать квас, потому что каждый знает, что заговоренный квас и хранится долго, и лечит от многих болезней.
   Карина поманила Алису с собой, та пошла скорее машинально, еще не совсем отойдя от возбуждения и новых ощущений.
   - Что? - спросила Алиса.
   - Пойдем ко мне.
   - Если отговорить хочешь, то не надо, не пытайся даже. Если уж у твоего отца ничего не вышло...
   - Нет, я не затем, - помотала головой Карина.
   Девушки вышли из дома, пересекли двор и огород и тут же оказались в соседнем дворике, принадлежащем Карине.
   - Не жалко все это оставлять? - спросила Алиса. - Своими руками построено, выращено...
   Карина пожала плечами.
   - Даже не знаю. Как-то не думаю об этом, мысли вокруг будущего крутятся, а на прошлое места в голове не остается.
   - Это хорошо. Это очень хорошо.
   - Знаешь, - вдруг вспомнила Карина, - а раньше я думала, что мне будет тяжело все бросить. Да и правда были такие мысли. А вот время пришло, и все как-то откинулось в сторону, как-то стало ненужным.
   Они зашли в дом, Алиса бывала здесь не раз и с удовольствием расположилась в кресле-качалке.
   - Хорошо у тебя тут. И пианино симпатичное... а пианино ты с собой заберешь?
   - Да, конечно. Где там искать?
   - Надо было тоже в музыкальную школу записаться, пока еще мелкой была...
   Карина улыбнулась. Она поставила перед гостьей на маленький журнальный столик стакан молока и вазочку с финиками.
   - Вообще-то, я научилась играть не так давно. Мне как-то пришло в голову, что здорово было бы научиться играть на фортепиано, не профессионально, а так, для себя. Денег на уроки у меня тогда не было, а время было, это как раз после развода, когда мне совсем плохо пришлось. Ну вот. Я нашла учительницу, пожилую, уже на пенсии, и предложила убираться, ходить в аптеку и по магазинам, а она меня учила. Вся история.
   - Сама научилась? - восхитилась ворожея. - Вот умница! Так зачем ты меня звала? - наконец спросила Алиса, и Карина сразу смутилась, опустила взгляд в пол.
   - Я знаю, что ты карты всегда в сумочке носишь... хотела попросить, чтобы ты мне погадала.
   - Ну замечательно. Только зачем так смущаться, что тут такого особенного?
   - Не хочу, чтобы родители знали. Сама не знаю почему. И, потом, я уже вроде взрослая, а все гадания...
   - Ты думаешь, гадают только школьницы? Ошибаешься. Все гадают, и, кстати, вопросы у всех почти одинаковые, от возраста не зависит. Что ты хочешь узнать?
   Алиса привычным жестом достала из сумки косметичку, из косметички появились колода карт, маленькая свечка в глиняном стаканчике и зажигалка. Ворожея запалила свечу и перемешала на столе карты.
   - Мне нужно знать, получится ли у нас подружиться с городом?
   Алиса на мгновение замерла, потом доложила:
   - Гадай на себя. "У нас" - характеристика не конкретная, мало ли у кого как все сложится, может, у одного так, у другого - эдак. Как я тебе такое расшифрую?
   - Хорошо, хорошо. Только за себя спрошу: как у меня сложатся отношения с городом? Это ничего, что я такие вопросы задаю?
   - Родная, во мне сейчас проснулся профессионал: мне все равно, о чем ты спрашиваешь, главное, чтобы под твой вопрос расклад был. А расклады у меня на все случаи жизни имеются. Достань семь карт.
   - Хорошо.
   Алиса манипулировала с колодой. Удивительно, она вовсе не была похожа на цыганку, но стоило ей взять в руки карты, как тут же начинало казаться, что гадание - у нее в крови.
   - Так... Ну, что сказать? Жалко, что ты не про парня спросила, потому как выпадает тебе тут большая взаимность. Перемены, но это мы знаем, это не новость. Дорога лежит, она же победа - так что в город ты поедешь и доедешь до него удачно, тут не сомневайся. Город тебя боится, тебе не доверяет, но ждет. Проверять тебя будет, тут приготовься, но испытания ты пройдешь, и все у тебя заладится. Кстати, брякну, уж не знаю надо тебе оно или нет, - любовь тебя ждет, настоящая и большая. К городу или к человеку, тут не скажу. Проверим.
   Карина смотрела на карты и не понимала, как с каких-то картинок можно выудить и любовь, и недоверие, и дорогу.
   - Как это у тебя получается? Удивительно.
   - Ну, это со стороны удивительно, так же, как я восхищаюсь твоим умением играть на пианино. На самом деле, надо всего лишь познакомиться с инструментом и сделать его частью себя.
   - Когда ты говоришь, я кажусь себе умнее чем есть, - сообщила Карина. Она любила общаться с Алисой, хотя подружками (в знакомом понимании этого слова) их нельзя было назвать, они не часто виделись.
   - Ты другое мне скажи, с чего вдруг такие вопросы? - поинтересовалась Алиса.
   - Какие?
   - Такие. Про дружбу с городом. Не про "ужиться - прижиться", этому бы я не удивилась.
   Карина немного помедлила, пытаясь сформулировать так, чтобы было понятно.
   - Если получится подружиться с городом, - сказала она, - не покорить его, не изучить, а именно подружиться, тогда, возможно, все будет не так уж страшно и безнадежно.
   - Ты вспоминаешь, что было шестнадцать лет назад, - сказала Алиса, - но прошло время. И первые впечатления не всегда самые верные, правда? То, что вы приняли за вражду, возможно, было проявление заботы, просто в такой вот форме. А если и была вражда, то ведь теперь все изменилось: вам не хватает города, а ему, может быть, не хватает вас.
  
   Карина вспомнила панику, когда каждая коробочка, каждый бетонный блок стал вдруг частью единого организма, когда деревья, рекламные щиты, дома и даже сам ветер - все словно ожило. Словно равнодушные создания природы и человека обрели единую волю, и эта воля обрушилась на людей, и казалось, что нет спасения от этой силы...
  
   - Хорошо было бы, если бы все сбылось, что ты нагадала, - сказала она вслух.
   - Нет, это было бы вовсе не хорошо, - возразила Алиса. - Это было бы очень даже печально, потому что у человека должна быть надежда на исправление предначертанного. Кстати, я тебе перед твоей свадьбой гадала, помнишь, что ты тогда сказала?
   - Что?
   - Что хорошо было бы, если бы ничего не сбылось. Там-то расклад был однозначный: не жить вам вместе, не судьба. Ну, так и вышло. Он когда стал на других-то заглядываться? Вот делай выводы. Это тебе еще повезло, а вот пошли бы дети, так горя бы натерпелась и за себя, и за них.
   - Да, ты права, наверное, - не стала спорить Карина. Она вообще не любила спорить на эту тему. - Возьми денежку за гадание. Спасибо. Ты меня немножко обнадежила.
   - Больше нет вопросов? - уточнила Алиса.
   - Больше не нужно знать ответов.
   - Мудро. Ну, тогда пошла я домой. Надо уже собираться, вещи укладывать, письма написать... Там же, наверное, почта не работает?
   - Вряд ли. Там людей почти нет. Или вообще нет, - Карина немножко помедлила и спросила. - Алиса, а зачем тебе с нами ехать? Ну правда, мы-то все тамошние, а ты вроде как чужая...
   - Ага, а в версию, что мне нужны перемены, ты не веришь?
   - Верю, но есть еще что-то. Чувствую, есть!
   - Ну, правильно чувствуешь, - усмехнулась ворожея. - Призвал меня твой город. Вот как. Призвал, понимаешь?
   Они молча вышли из дома, дошли до калитки, тогда только Алиса обернулась и делано легкомысленным тоном сказала:
   - Кстати, финики - отменные!
   - Ты не съела ни одного.
   - А это и так видно, не обязательно их было есть, - и добавила уже серьезней: - Все у тебя будет хорошо, Каринка, не переживай.
  
  
   ...
  
  
   - Итак, уточняем, кто едет.
   На веранде, за большим овальным столом, собрались все: отец, дед, бабушка Александра Антоновна, дядя Матвей с сыновьями Антоном и Вадимом, Алиса и молодожены Ян с Верочкой. Карина сидела между Антоном и Алисой и некстати размышляла, можно ли загадывать желания, если имена по соседству неодинаковые, но начинаются на одну букву.
   - За нас не сомневайся, - сказал дядя Матвей. Он мало походил на своего старшего брата, но голос у него был такой же сильный. - Я уже на заводе заявление написал, грузовик в ремонт отогнал, чтобы по дороге без сюрпризов... Мои тоже согласны, все обсуждено.
   Антон с Вадимом синхронно кивнули.
   - Я еду точно, - сказала Алиса, чуть волнуясь. - И не передумаю.
   - Дело говори, Семен, хватит уже говоренное переговаривать, - проворчал дед. - Раз собрались, значит, решение приняли.
   - Решение принять скоро, - возразил отец, - а вот решение держать - сила нужна. Карина, ты как?
   - Все так же, - кивнула Карина. - Еду, конечно. Я давно по городу скучаю.
   - А что твой Николайка?
   Карина тут же вспыхнула, щеки покраснели, но глаз не опустила и ответила словно бы с насмешкой:
   - Какой же он мой? Он сам по себе, я сама по себе. Мне уже двадцать шесть, сколько еще ждать?
   - Ты ему сказала, что едешь?
   - Конечно.
   - А он что?
   Карина вздохнула.
   - Предложение не сделал, если ты об этом. Отговорить пытался, но со мной не напрашивался. Дурные это отношения, ни к чему все это. Я еду, не сомневайся.
   - Дело не в сомнениях, - сказал отец. - Теперь ко всем молодым обращаюсь, и ты, Алиса, слушай. Ты хоть не нашего рода, а раз с нами - все равно как родня. Вы сейчас решаете пылко, но потом обратно дороги может не быть. Город кого отпускает, а кого в себе удерживает - тут заранее не угадать. Что если затоскуете? Нам же, старшим, пойдут упреки...
   - Дядя Семен, - перебил Вадим, - тут вы зря. Мы уже все взрослые, понимаем, что делаем. Раз решили новую судьбу начать, так тому и быть.
   - Чтобы судьбу новую начать, не обязательно с места рваться, - возразил отец.
   - Не обязательно, - кивнула Алиса, - но так легче. Дядя Семен, меня тоже не отговаривайте, мне обратно пути нет. Я нутром чувствую, что мне там место. Там, в городе.
   - Ну, раз нутром, тогда что ж с тебя... Антошка, ты - что? Если вслед за батькой, так это бросьте: вы с Вадимом сами уже мужики взрослые, самим решения принимать.
   - А мы сами, - сказал Антон.
   - Мы давно шептались туда удрать, только такое дело вдвоем не осилить, - поделился Вадим. - Дядя Семен, тут вопросов нет, мы все продумали.
   - Я козу возьму, - вдруг сказала бабка Александра. - И рассаду.
   Около бабки стояла открытая баночка с надписью "наслаждение переезда". Карина знала, что после разговора бабка Александра плотненько запечатает эту баночку и уберет в свой таинственный сундук. Там скопилось много подобных радостей.
   Тему Александра Антоновна задала верную, и тут уж наперебой пошли обсуждения, кто что собирается взять и чего там (в городе) может не быть, а что может быть в избытке. На этом гомоне дверь на веранду открылась и вошла маменька. В руках она держала большой поднос с пирогами.
   - Что, Семен, гостей разговорами кормишь? А ну-ка налетайте! Каринка, сбегай на кухню, там кружечки, чайник... организуй.
   Карина уже была у дверей. Следом за ней вышла Алиса, как бы чтобы помочь, на самом же деле - кое что обсудить.
   - Карин, я тебе помогу.
   - Заварник возьми. Только держи полотенцем - он горячий.
   - Карин, а чего это твой отец так всех расспрашивает, будто отговорить хочет?
   - Боится судьбу детям переломать, - пояснила Карина. - Он же считает, что за всех в ответе. Там, в том городе, сейчас, наверное, пусто, значит замуж мало шансов выйти, семью создать попросту не с кем.
   - А-а, так вот он о чем волнуется...
   - И не только. Опасно там. Страшно, непонятно. Бесовский город, говорят, не знаешь, чего от него ждать. Это нас ностальгия замучила, а ты-то там и не была никогда.
   - Ну, может, у меня больше шансов там ужиться, - возразила Алиса. Карина посмотрела непонимающе, и та с улыбкой пояснила: - Где ж ворожее жить, как не в бесовском городе?
   Обе рассмеялись и вошли в комнату, неся в руках подносы с кружками и прочими чайными принадлежностями.
   - Вот и чай! - воскликнул дед.
   Пирожки были двух видов: морковный жмых с курагой и медом и творог с кунжутными семечками. За пирогами разговор пошел о водонапорной башне, а потом перекинулся на проблему разведения овец в городских условиях. Карина смотрела на родные, знакомые лица и думала: только бы все это не в последний раз. Только бы не в последний...
  
  
   Когда Карине исполнилось двадцать лет, они с отцом выстроили для нее отдельный дом. Родители помогли обзавестись собственным хозяйством, выделили земли под огород и несколько фруктовых деревьев, и это означало новую, взрослую жизнь. Прошло шесть лет. Карина успела "сходить замуж", прожив с мужем всего полгода, успела найти хорошую работу в поселке, купила машину, словом - жизнь почти сложилась и начинать новую, с нуля, с точки зрения стороннего человека, было не благоразумно. Глупо попросту! Но Карина знала, что делала.
   - Ты что, умнее всех? - прямо спросила Нина Петровна, заведующая почтовым отделением, где Карина работала в службе доставки. - Все сидят по местам, а ей вдруг понадобилось срываться куда-то! Да еще было б куда, а то в бешеный город, людям сказать стыдно! Карина, ты в своем уме?!
   - Ну что вы так переживаете, Нина Петровна, - улыбнулась Карина. - Я не одна еду, мы всей семьей переезжаем.
   - Вот точно говорят, кто оттуда пришел - или зарекся о городе слышать, или непременно туда вернется. Тронутые городом...
   - Да, так говорят, - согласилась Карина.
   - А что Николайка?
   Карина подумала, что никогда не обсуждала свои отношения ни в деревне, ни в поселке, но деревня на то и деревня, что все про всех знают.
   - А что Николайка, - она пожала плечами. - Ни друг, ни жених. Он меня больше держит, чем я сама себя держу. Так можно до конца жизни дружить, никакого толку в этих отношениях. С другими встречаться - вроде как предательство, и с ним не выходит...
   - Да, не конкретный парень, - согласилась Нина Петровна. - Давно тебе его надо было оставить.
   - Для этого надо было с ним встречаться, - возразила Карина.
   - Ну ладно, с этим все ясно, и отъезд - это твое решение - твоя судьба, но зачем туда-то? Разве мало на свете нормальных городов?
   - Много, но все они - чужие. Нина Петровна, вы не подумайте, что я бегу отсюда, что мне все равно куда, лишь бы не здесь. Я же помню, как деревня нас, переселенцев, приняла шестнадцать лет назад. Как все нам помогали, как в долг давали и семена приносили на рассаду, как дома всем миром строили...
   - Карин, а может еще передумаешь? Ну ты же молодая, у тебя вся жизнь впереди! Сгубит тебя та дыра, помянешь мое слово, да поздно будет. Здесь бы тебя и замуж выдали, деток бы родила...
   - Не отговаривайте, Нина Петровна. Все уже решено. Так вы купите дом?
   - Вот что, милая, мы так с тобой поступим: дом мы возьмем в аренду. Деньги тебе на счет будем каждый месяц пересылать, со счета ты в любом городе снимешь сколько нужно. Если надумаешь вернуться - так будет куда, а если не надумаешь - будет тебе доходец верный, постоянный, все ж таки прибыль. Договорились?
   Карина просияла. Это было прекрасное решение. И по правде сказать, страшно было обрубать все концы. Только... получится ли выехать из города? Попасть туда - легче легкого, а вот обратно он не всех отпускает. Ох, не всех...
  
  
   Последний день на работе Карина устроила застолье, женщины принесли конфет и салатиков, говорили длинные путаные тосты, кто-то всплакнул...
   Карина возвращалась домой поздно, на душе было грустно и радостно одновременно. Во дворе обнаружился скучающий Антон.
   - Ну, сеструшка, ты работаешь! Два часа тебя тут дожидаюсь, чуть не затосковал.
   - Шел бы домой. Недалеко друг от друга живем.
   - Не, мне с отцом спорить не резон, а он велел тебя дождаться.
   Карина встревожилась.
   - Зачем? Что-то случилось?
   - Утихни, не паникуй. Все в пределах допустимого. Просто я тебе прицеп смастрячил, ты должна принять.
   - Что? - не поняла Карина. Антон гордо просиял и поманил к себе. Карина сделала несколько шагов и увидела: у гаража стоял прицеп - здоровенная телега на автомобильных колесах.
   - Это... мне?
   - А то!
   - Какая прелесть... Это как раз то, что нужно! Я все думала, как в свою легковушку упаковать все свое...
   - Приданое? - брякнул Антон.
   - Я хотела сказать имущество.
   - Я и говорю, - хмыкнул двоюродный братец. - Ну, раз тебе понравилось, я пойду. Еще для деда с бабками прицеп доделывать. Завтра к обеду приду помогать тебе грузиться.
   - Спасибо... - Карина растерялась, а Антон, чувствуя ее благодарность и купаясь в лучах этой благодарности, растекся в довольной улыбке.
  
  
  
   ГЛАВА 2
  
  
   Время отъезда оговаривалось заранее. Решено было также, что дед, баба Тоня и бабушка Александра Антоновна поедут с Кариной. Машина у деда была собственная, но из-за проблем со зрением никто уже не записывал деда в водители, и его уазик, до отказа забитый полезными вещами и рассадой, повел целеустремленный Вадим.
   В восемь утра, как планировали, выехать не получилось; отправились только в половине девятого, но зато уж не в одиночестве: вся деревня и кое-кто из поселка пришли проститься. По местной дороге процессия переселенцев двигалась медленно. Им махали вслед, кто-то вздыхал, кто-то с укоризной качал головой, а кто-то пытался заплакать, словно на похоронах, но наконец ряды провожающих закончились, первая машина набрала скорость, а вслед понеслись и остальные.
   Машин в процессии насчиталось всего семь: первая, отцовская, украшенная оранжевыми лентами; следом - грузовик дяди Матвея с желтыми лентами; третья без лент - дедов уазик с Вадимом за рулем; за Вадимом - Карина с дедом и бабушками; за Кариной - Антон на легковушке с синими лентами; сразу за Антоном - грузовичок Алисы с лентами разных цветов; и, наконец, замыкали процессию провожающие Ян с Верочкой на джипе. В город они решили не ехать, но до города собирались проследить, чтобы потом вернуться в деревню и доложить: так мол и так, до города доехали.
   Время от времени связывались друг с другом по телефонам, обсуждали, где лучше остановиться на обед или на отдых.
   - Сейчас минуем Залесье, - сообщил дед, - а там самое время пяти деревень. Названий-то у них нет, только километры: пятнадцатый километр, двадцатый и так далее.
   Карина бывала здесь и знала об этих деревнях, но не перебивала деда. Иногда он говорил удивительные вещи о том, что, казалось бы, давно знакомо и скучно.
   - К вечеру завтрашнего дня доберемся, пожалуй, до Суходола. Там переночуем. А от Суходола еще километров сто тридцать по трассе, но это уже малообитаемые места: все брошено, - рассказывал дед. - Мы, Каринка, с батей твоим прошлый год катались, проверяли. Матери не сказали, конечно, чтобы не волновать.
   - Что, до самого города доехали?
   - Не, не рискнули. И дорога там плоховатая: давно никто не латал. Потому как незачем. В одиночестве соваться не советую, так вот разве как сейчас, скучьем.
   - Ты, дед, лучше что полезное внучке расскажи, - вмешалась баба Тоня. - Что перемалывать и без того известное.
   - А про что, к примеру, рассказать? - спросил дед.
   - Да хоть про что. Только интересное что-нибудь. Или полезное.
   Дед задумался. Такой случай, чтобы сами спросили, предоставлялся редко, и стоило воспользоваться им с умом.
   - Ты вот, Кариночка, по гороскопу у нас под каким созвездием-то родилась? - наконец спросил он.
   - Близнецы, - ответила Карина.
   - Вот! - деда этот факт почему-то очень порадовал. - А в честь кого это созвездие так названо, знаешь?
   - Ну, наверное, в честь каких-то близнецов, - нашлась Карина.
   - Вот дед у тебя астроном, а ты таких элементарных вещей не знаешь!
   Баба Тоня не преминула вставить реплику:
   - Астроном! Тоже мне нашелся!
   - Антонина, не сбивай с курса. Ты меня сейчас зацепишь, и ребенок опять застрянет в неведении. Так вот, Карина. Созвездие твое названо так в честь совсем даже не близнецов, а сводных братьев, один из которых был полубогом, сыном Зевса, а звали его Полидевк. А второй - обычный смертный по имени Кастор, хотя и рожденный от царя. Полидевк обладал бессмертием, а младший его братишка - совсем даже нет. Так вот когда Кастор умер, Полидевк попросил отца Зевса забрать у него бессмертие, чтобы умереть и соединиться с братом в загробном мире.
   - И что? - завороженно спросила Карина. - Зевс забрал у него бессмертие?
   - Ну, Зевс всегда поступает по-своему, - ответил дед. - Он устроил так, что один день Полидевк проживал на Олимпе с богами, а один день - в царстве Аида с братиком. Ну а потом превратил обоих братьев в звезды, чтобы они напоминали людям о братской любви. Вот так-то. Я тебе потом покажу на звездной карте, где созвездие находится. А в телескоп уж сама отыщешь.
   Карина вслед за колонной свернула с основной трассы на старую дорогу и тогда только спросила:
   - Дед, у тебя же зрение... ну, плохое. Зачем ты постоянно в телескоп смотришь?
   - Что там, на небе, творится, Кариночка, я наизусть помню. А вот смотришь, и будто вроде как связываешься с ними.
   - Все ты заладил про это небо звездное, других тем нет! - заворчала баба Тоня.
   - Какие еще темы? Что ей может быть интересно?
   - Ты вот лучше расскажи, как мы по распределению на Крайний Север рванули. Были мы тогда... а помоложе тебя, Каринка. Мне двадцать два стукнуло, как раз после института, а деду - двадцать четыре. Приехали, квартирку нам выделили, а в квартирке - ну ничего, даже стула нет! Так мы на первую зарплату, дед, помнишь, на первую зарплату стол купили! Думали диван, да диванов не было - так на полу с полгода и спали. Да что там с полгода - год!
   - Ну что ты, Тоня, про диваны какие-то... Ребенку это не интересно.
   - Как это не интересно? - возмутилась баба Тоня. - Это - жизнь! Это - история!
   - В космических масштабах, Антонина, эта история сравнима с чихом блохи.
   - Опять он за старые портянки! Слепотня непроходимая.
   Карина еле удерживалась, чтобы не расхохотаться.
   - Бабушка, дедушка, не ссорьтесь. Хотите, я вам песенку спою?
   - Ну, давай, - позволил дед. - Слух у меня покамест в норме, оценю. Хотя уж лучше б оглохнуть - и звезды бы видел, и с женой бы соглашался...
   Карина не стала ждать, пока бабушка выпустит ответную реплику, и запела:
  
   Я покинул город,
   Я ушел под утро
   Новою тропою,
   Позабыв покой.
   Я оставил дома
   Страхи и тревоги,
   И мечты оставил
   Где-то за спиной...
  
   Ждать меня не станут
   Старые обиды,
   И к своим сомненьям
   Больше не вернусь.
   Впереди дороги,
   Новые мотивы,
   И друзья, и мысли,
   И любовь, и грусть.
  
   Машина шла легко. После городка, с долгим названием Владимиро-Алексеевское, опять пошла череда сел и деревенек, иногда попадались одиночные хутора, но чем ближе к городу, тем все меньше и меньше, реже и реже.
   Пару раз на холмах красовались церкви. Баба Тоня исправно крестилась и вполголоса читала "Отче наш" или "Оптинских старцев".
   Останавливались на отдых. На ночлег разбивали палатки-времянки и готовили в котелке на газовой походной печке кашу с луком и шкварками. У деда обнаружился запас одуванчикового сиропа, сироп разводили родниковой водой и пили с наслаждением, глядя на звезды.
  
   На третий день, часам к одиннадцати, на пути возникло препятствие.
   До границы с городом оставалось всего пара километров, когда дорогу преградили два человека в длинных темных одеждах. На груди у каждого белой краской были нарисованы символы, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это менорахи-семисвечники. Карина вспомнила, что семисвечник символизирует семь дней творения и как-то связан с планетами, но больше ничего умного вспомнить не получилось.
   Один человек был высокого роста и держал в руках флаг на длинном шесте. На флаге тоже был изображен семисвечник, только не белый, а синий на ярко-голубом фоне. Кроме того, на этом же флаге было написано несколько слов на незнакомом языке, и буквы были такие странные, что казалось, будто флаг расположен вверх ногами. Карина тут же подумала, что раньше можно было попасть в тюрьму, если поднять перевернутый флаг. Но сразу же поняла, что не помнит, в какой стране такое практиковалось.
   Второй человек, ростом пониже, был без флага и очень волновался. Шажочки его были торопливы, движения порывисты, и весь он словно мечтал оказаться подальше от этого места, но судьба или собственная глупость поместили его сюда, и поздно было что-либо делать.
   - Дьявольский город! - воскликнул тот, что повыше и поувереннее. - Не ходите туда! Недобрая сила поселилась в тех местах, сгубите себя: и тело и душу сгубите.
   - Вы из какой-то секты? - спросил отец.
   - Неуважением нас не тронуть, - заявил высокий, причем непонятно было, в чем именно заключалось неуважение и угадал отец или нет. - Всех предупреждаем: и любопытствующих, и безумных - уходите! Не лезьте сами в логово бесам!
   С краю дороги стояла палатка; стояла, видимо, уже давненько, потому что полиняла от дождей и солнца.
   - Добрый человек, - сказал отец мягко, но непреклонно, - посмотри внимательно: разве мы похожи на любопытствующих? Мы едем на семи машинах, у нас с собой утварь и живность. Лучше отойди с дороги и не мешай людям возвращаться к себе домой.
   - Дураки, - вяло отозвался сектант. - Мое дело предупредить.
   - Ну, считай предупредил, - кивнул отец и плавно двинул машину вперед.
   Сектанты отступили и пропустили процессию. Уже проезжая мимо палатки, Карина увидела, что с обратной стороны к палатке прислонен плакат: "Бешеный город. Не ходите туда."
   - Мы не можем не идти, - вполголоса ответила Карина тому, кто написал плакат, хотя понимала, что в ее ответе никто, кроме нее самой, не нуждался.
  
   У стелы с названием города снова остановились. Здесь прощались с Яном и Верочкой и перенесли кое-какие вещи с их машины в один из прицепов. Прощание было коротко: говорить больше было не о чем.
   Через двести метров от стелы на огромном щите посреди дороги было написано очередное предупреждение: "Осторожно! Вы въезжаете на территорию города! Опасно для жизни!"
   Щит перегораживал дорогу, и пришлось выйти из машин, чтобы оттащить его в сторону.
   Отец внимательно прочитал надпись, хмыкнул и изрек:
   - Это правильно. Это чтобы лишние не совались.
   - А мы не лишние? - полюбопытствовал Антон.
   - Мы не лишние, мы домой возвращаемся.
   - Смотрите, - тихо произнес Вадим.
   За суетой не заметили, что из-за деревьев уже показался краешек города. Там, вдалеке, виднелись крыши высотных домов и шпили антенн. С такого расстояния трудно было определить, есть ли разница с обычным городом, но все знали - разница есть.
   - Вот, - сказал Вадим, - город...
   Трудно сказать, чего все ждали. Воспоминания у каждого были собственные.
   - Пока тихо, - заметила Карина.
   - Принюхивается, - кивнул отец с одобрением.
   - Помнится, в некоторый год, - сообщил дед, - будучи в коем, я был нестерпимо молод, выпало на мою долю рыбачить в этих местах. Реку-то позже отвели, теперь она впадает в водохранилище, о чем в свое время с гордостью трубила местная пресса.
   - Это ты к чему? - с подозрением поинтересовалась баба Саша.
   - Лещи были - во! - дед развел руки с оптимизмом истинного рыбака.
   Родня, привыкшая к эксцентричности деда, не стала вдаваться в подробности прошлой рыбалки, а разбрелась по машинам и снова тронулась в путь.
  
   Теперь ехали медленно, осторожно, словно прощупывая местность. За шестнадцать лет пригородная зона совсем пришла в упадок. Дома стояли полуразрушенные, трава и молодые деревья росли и на крышах, и на этажах, выглядывая через разбитые кривые окна любопытной зеленью.
   Светофор наклонился и посмотрел на людей разбитыми фонарями. Карина заметила движение краем глаза, но не смогла точно определить, что именно движется.
   - Кажется, светофор... - начала она. Но не договорила.
   - Что "светофор"? - попросил уточнить дед.
   - Кажется, он шевелился, - сказала Карина. Но на удивление это сообщение ничуть не встревожило деда.
   - Подумаешь, светофор у нее шевелится! Ерунда какая. Вот если бы он работал - вот это бы сталось неприятственно.
   Впереди идущие машины опять замедлили движение, и Карина силилась определить, в чем же дело. Наконец, причина обнаружилась.
   - Что это там, впереди? - раздалось с заднего сидения.
   - Вода... - произнесла Карина.
   Половина дороги превратилась в полноводную реку. Слева, там, где когда-то затевался новострой, разлилось болото, и недостроенные дома торчали из воды, гротескно и нелепо отражаясь среди лягушачьей икры и прошлогоднего перегноя. Справа, однако, дорога оставалась совершенно чистой, и линия воды в точности совпадала с разделительной полосой на асфальте.
   - Река, что ли разлилась? - спросил дед.
   - Разлилась, - согласилась Карина. - Хотя, насколько я помню реки-то тут никакой не было.
   - Может, русло поменяла, - предположила баба Тоня, дед тут же возмутился:
   - Поменяла? А какого рожна она течет, вон как по дороге? С каких это пор у нас реки дорожной полиции подчиняются? И ты смотри, зараза, ведь точнехонько по линии!
   Обсуждать реку дальше не имело смысла, поскольку отцовская машина остановилась, а следом и остальные - на бетонном блоке, лежащем посреди бурлящей реки подобно острову, сидел человек.
   Незнакомцу на взгляд лет было около двадцати пяти, одет он был в джинсы и футболку с надписью "Всеядное поколение". Обуви на нем не было, зато в левой руке он держал невероятных размеров персик, и, хоть и не ел его, но явно намеривался это сделать. Парень подождал, пока машины затормозят возле блока и после этого во всеуслышанье произнес:
   - Приветствую! А также от имени города, а не только собственного! Ожидали.
   - Добрый день, - поздоровался отец, остальные кивнули в знак согласия. - Надо ли понимать, что нас действительно ждали, или это так говориться?
   - И то и другое верно, - заявил паренек. - Если на постоянное место возвращаетесь, так милости просим, выбирайте жилье. Только без мародерства: этого здесь не любят. Да и чужая вещь вас не примет.
   - А если нет у меня здесь дома? - спросила Алиса.
   - Самоселов любых приветствуем.
   Алиса кивнула. Она не сомневалась в подобном ответе.
   - Ты тоже самосел? - спросил отец.
   - Вот еще! - презрительно фыркнул парень. - Я коренной житель. Я никуда не убегал.
   Все замерли. Семья давно обсуждала мысль о том, что мог кто-то и остаться в городе, когда все случилось, и что тогда сталось с ними?
   - А... почему ты никуда не ушел? - спросил Антон.
   - Стыдно было уходить! - воскликнул парень. - Стыдно было бросать его. Как ребенка испуганного оставить, как детеныша без опеки бросить!
   - Хорош детеныш, - пробурчал дед. - Да и ты молод больно, тебе, поди, лет семь-восемь было, когда приступ прошел?
   - Ехать пора, - сказал отец. - До вечера надо жилье найти, устроиться. А кто его знает, как оно будет...
   - Пап, вы поезжайте, а я догоню, - сказала Карина.
   Отец кивнул, процессия тронулась неспешно к центру города.
   - Ну? - спросил парень, догадываясь, что у Карины какие-то вопросы к нему.
   - Ты изменился, да? - спросила Карина немного настороженно. - Нельзя остаться прежним, когда вокруг все... все вот так, - ей было трудно выразить свои мысли, но собеседник понял.
   - Сформулировала! - хохотнул он. Потом спрыгнул с блока в воду и выпрямился во весь рост. Вода доходила ему почти до колен. - Несмотря на твою ссору с родным языком, мысль твоя не далека от истины. Действительно, все, кто здесь остался, изменились. Только это не сразу понятно и простым взглядом не заметишь. А с чего вдруг такой вопрос?
   - Чувствую странное, объяснить не могу, - сказала девушка.
   - Ну, в целом правильно чувствуешь, - кивнул парень. - Позиции поменялись: раньше город подчинялся человеку, был его слугой, а теперь человек подвластен городу. И если ты не согласишься с этим - погибнешь. Ты еще все поймешь, и у тебя еще будет выбор, тут не пугайся, все случится вовремя.
   - Что случится?
   Парень загадочно улыбнулся, хмыкнул, а потом развернулся и, не прощаясь, направился по реке прочь от дороги.
   Карина завела машину, но прежде, чем тронуться с места, девушка увидела еще кое-что необычное: дерево в двух метрах от дороги стало медленно проворачиваться вправо, словно кто-то выкручивает его из земли. Карина закрыла глаза, встряхнула головой и снова взглянула: дерево продолжало вращаться.
   - Невозможно... - прошептала она. - Внизу - корни...
   - Что говоришь, внуча? - встрепенулась баба Тоня.
   - Нет, нет, ничего, - быстро проговорила Карина. Не хватало еще стариков напугать. Мало ли... ну вертится. Ну и... ну его.
   И девушка поспешила вперед, чтобы не потеряться и догнать родных.
  
   . . .
  
   - Это - наш дом, - сказал отец, когда все семейство замерло перед неутешительным зрелищем: пятиэтажка, явно давненько не посещаемая людьми, совсем одичала. Там, где стекла в окнах поразбивались, блестела паутина. Паутина была усеяна глазами, не глазными яблоками, а глазами, такими, как их рисуют дети - плоскими, как листики. А может, это такие листики, от какого-нибудь странного дерева... Где-то окна вообще заросли, будто их и не было. Хорошо хоть подъезд выглядел обычно и не обещал сюрпризов.
   - Мы к себе пойдем, - сказал дядя Матвей, кивнув на свой дом по соседству.
   Отец кивнул.
   - Да, расселяемся пока, а вечером все милости просим к нам.
   - Часов в восемь подойдем, - кивнул дядя Матвей.
   Квартира Карины и ее родителей располагалась на втором этаже и окнами выходила на другую сторону, поэтому неизвестно было, остались ли окна в их квартире и как вообще обстоят дела с освещением. Девушка направилась к подъезду.
   - Карина, не суйся пока, - попросил отец. Именно попросил, понимая, что дочь уже взрослая и вольна принимать самостоятельные решения. Карина пожала плечами:
   - Как скажешь, пап. Все равно придется зайти: не в палатках же сидеть, раз приехали...
   - Ничего страшного, - произнесла подошедшая Алиса. - Здесь неопасно. Для вас - тем более. Не сомневайтесь, я бы знала.
   Никто не стал спорить с Алисой и вовсе не потому, что она так уверенно говорила, а потому, что она редко была в чем-либо уверена, но если уж была - то никогда не ошибалась. Кроме того, ведунья не стала ждать остальных, первая шагнула в подъезд, погладила дверь и открыла ее без каких-либо трудностей. После Алисы сразу же заторопился дед и обе бабушки, Карина тоже было двинулась, но отец удержал ее за руку.
   - Вот что, Карина. Ты уже взрослая, привыкла быть самостоятельной, потому - держи, - отец протянул ей связку старых ключей.
   - Что это?
   - Это от квартиры твоей тети. Светланы, сестры моей покойной. Она перед смертью наказала, если вдруг вернемся, тебе ключи отдать. Вроде как дарит она тебе квартиру, если так можно сформулировать. Ты, конечно, можешь любую другую выбрать, но это ж все-таки - не чужое.
   - Спасибо, - Карина взяла ключи и подумала, что это похоже на тетю Свету: даже в панике она не забыла закрыть дверь своей квартиры. - Но сначала я домой загляну, хорошо? Хочу на свою комнату посмотреть.
   - Это конечно, - сказал отец.
  
   Было похоже, что никто за эти шестнадцать лет не заходил в их квартиру, хотя дверь оставалась открытой. Дверные петли заржавели, вокруг было много пыли и паутины, и еще пахло такой особой сыростью, какая всегда появляется в нежилых помещениях.
   Окно в детской комнате заросло (Карина зажгла фонарик и обнаружила, что и следов стекла не видно - стекло переродилось в камень или во что-то похожее на камень). Комната стала совсем темной и неприветливой. Электричества пока не было, но отец уже распорядился после обеда поставить свето-ветровые накопители, называемые в простонародье попросту "паруса", а значит, уже к вечеру в доме будет свет. В крайнем случае - завтра к обеду.
   Игрушки и книги лежали на привычных полках, не тронутые изменениями, а вот пианино пустило корни в стену и обросло грибами, похожими на опята, только совершенно зелеными.
   - Ты можешь выбрать другую комнату, - сказала из-за спины баба Тоня, но Карина покачала головой.
   - Это не нужно. Мы с отцом договорились, что я буду жить в квартире тети Светы, на втором этаже.
   - Ну, правильно, ты же уже взрослая барышня. А если там тоже окна закаменели?
   - Что-нибудь придумаю, - пожала Карина плечами. Ей было действительно не очень важно, что произошло с квартирой тети Светы. Сейчас, в эту минуту, Карина прощалась со своим детством.
  
   Дверь в квартиру тети Светы оказалась вопреки ожиданиям не заперта. Карина повертела в руках бесполезные ключи и положила их в карман, потом толкнула дверь и вошла.
   Здесь царило то же запустение, что и везде. В маленькой комнате окно затянуло щетиновой плесенью, в спальне кровать вросла в стену почти под потолком, совсем не понятно, зачем она на эту стену полезла (интересно, может, все кровати мечтают хоть какое-то время пожить на стене?). Зал и кухня, с первого взгляда, не изменились, разве что все было в пыли, но это уж не удивительно, и посреди кухни торчал невесть откуда взявшийся пень.
   Карина попробовала открыть дверь на лоджию, но со стороны кухни это не получалось: дверь заклинило и замок не поддавался. Карина прошла в зал и попыталась выйти на лоджию с этой стороны. Здесь дверь открылась.
   На лоджии стоял старый буфет, стекла в нем все еще были целы и посуда за этими стеклами все еще сохраняла приличный вид. Впрочем, что может случиться с посудой? Тетя Света всегда очень гордилась своими цветами, но сейчас от цветов остались только цветастые горшки. Ну, были бы горшки, а уж что посадить, найдется...
   Девушка достала термос, налила в кружку горячий чай, но пить не стала, поставила кружку на стол и отошла.
   - Первая кружка - домовому, - сказала она громко вслух.
   Трудно сказать, верила ли Карина в домовых. Но что она точно знала, что здесь возможно все, в том числе и домовые.
   Карина спустилась вниз, к машинам, взяла пару сумок и начала переносить вещи. После обеда придут братишки, помогут с тяжестями, но что-то можно сделать и сейчас. Ей удалось совершить несколько рейсов, прежде чем она столкнулась у машины со всем семейством. Бабушки, дедушка и родители в нерешительности стояли у грузовика и, кажется, не знали что делать.
   - А может, на улице поужинаем? - с сомнением предложила бабушка Александра. - И стол еще не распакован, и стулья. А то дома работы - ворох, так мы все к ужину не успеем.
   - Дельная мысль, - кивнул дед.
   - Так и сделаем, - согласился отец. - Слышь, Люсь?
   Матушка пожала плечами.
   - Мое дело - что б было что на стол поставить, а где уж самому столу стоять - ваша забота. Тарелки сами таскать будете сверху-вниз.
   - Тарелки - это проще, чем кресла, - здраво рассудил дед.
   На этом и порешили.
  
  
   - Молодежь, есть такая мысль, - сказал отец, когда все расселись за столом и принялись накладывать в тарелки соленые баклажаны, сайровый салат и рисовую кашу с кукурузой. - Надо город исследовать, где да что. Осторожненько, постепенно, но надобно. И людей узнать, кто обнаружится. Что если вам это припоручить? А, Вадим, Карина?
   - Конечно, - охотно согласился Вадим, Карина просто кивнула, она и не сомневалась, что исследования достанутся именно им двоим.
   - А я не считаюсь? - спросил Антон, тщательно пережевывая, отчего фраза получилась скомкана, но и так было понятно, о чем он спросил таким обиженным тоном.
   - Тебя отец твой Матвей просил не волновать, ты под другое заточен.
   - Это подо что? - подозрительно спросил Антон и покосился на дядю Матвея.
   - Водопровод будем с тобой налаживать, - охотно открылся тот.
   Антон прожевал, задумался, а потом вздохнул и положил себе еще риса.
   - Кто-то идет, - тихо сказал Вадим.
   Действительно, кто-то приближался к их веселому застолью. Семейство несколько насторожилось. Конечно, странно ужинать на улице посреди общественного пространства и удивляться прохожим, но это был первый прохожий здесь, не считая встречного на реке, и поэтому он казался сейчас неуместным и совершенно чужеродным.
   Братья тут же подвинулись ближе друг к другу, освобождая место за столом, но человек и не думал напрашиваться на ужин. Это был мужчина лет пятидесяти или где-то около того, одетый старомодно, но аккуратно, ухоженно. Он заметил новое общество, подошел поближе, с любопытством разглядывая всех присутствующих, потом слегка поклонился.
   - А, еще самоселы приехали, - воскликнул он весело. - Долговато вы ждали. Ну, и то хлеб. Вы тут устраивайтесь, я потом забегу, послезавтра, наверное, как в город вернусь.
   - Вы уезжаете из города? - спросила Карина, потому что остальные молчали, а сказать что-то нужно было, иначе получалось невежливо.
   - Да, надо машину выгулять, чтобы в город не влилась, а то потом с ней сладу не будет. Да и вам советую: каждые три-четыре недели из города машины вывозить, и технику хорошо бы. Заразится, к примеру, магнитофон и начнет вам по ночам серенады завывать, с них станется - у них на все собственная страсть. Если город, конечно, отпустит, но тут уж как повезет.
   - А если не повезет? - спросил Антон.
   - Пастуха наймете. Пастухи машины, и технику, и всякие механизмы пасут: это у нас принято, нормально. Ну так поживайте! До встречи вам.
   С этими словами он повернулся и зашагал дальше.
  
   Ужинали и разговаривали дотемна. Внутри у каждого было радостно, волнительно. Карина смотрела, как на безоблачном небе одна за другой зажигались звезды, а потом где-то на востоке раздался далекий шелест и за домами, за темными нежилыми кварталами возникло великолепное сияние, необъяснимое, но завораживающее. Сияние продержалось несколько минут, а потом стало гаснуть, и все решили, что пора расходиться по домам.
   Начиналась новая жизнь. Жизнь в городе.
  
  
   ГЛАВА 3
  
  
   Ночевать одной в пустой квартире было страшноватенько. Даже то, что совсем рядом, через этаж выше, живут родители, а в соседнем доме - семейство дяди Матвея, даже это не успокаивало. Внутри как-то все сжималось, темнота таила в себе странности и страшности, Карина промучилась два часа, потом встала с кровати и на ощупь стала искать свечи. Нашла, зажгла свечу.
   Трудно сказать, что ужаснее: лежать в темноте и надумывать себе всякие кошмары, или зажечь свет и обнаружить эти кошмары на самом деле. Свеча вырвала из темноты посторонний силуэт в углу комнаты. Силуэт был человеческий, но существо не было человеком.
   - Ты кто? - шепотом спросила Карина, надеясь, что ей все-таки мерещится. Существо охотно ответило ровным безликим голосом:
   - Я - город. Ты во мне. Значит, ты - часть меня, часть города.
   - Это не совсем так, - возразила Карина. - Я, конечно, в городе, но я - сама по себе. И я человек.
   - Человек... - повторило существо. - Человек построил город. Город тоже почти человек.
   Карина перестала бояться. Она села на кровати и сказала:
   - Я не стану спорить. У меня дед - философ, так что после бесед с ним я не очень-то понимаю что такое человек. А зачем ты пришел, город?
   - А зачем ты пришел, человек? - тут же сказал гость.
   - Я скучала без тебя.
   - Зачем было уходить?
   - Мы испугались, - призналась она.
   - Я не хотел напугать. Я хотел, как лучше. Я очень старался.
   Карина подумала, что, наверное, стоит предложить гостю сесть, но вдруг он сидеть не умеет, тогда может неловко получиться, и она не стала ничего предлагать.
   - Мы не поняли, - вздохнула она. - Но мы все равно вернулись.
   - Коза - это хорошо, - сказал гость почему-то. - Козу я не буду менять.
   - Менять? - переспросила Карина. - Ты все меняешь? И нас изменишь тоже?
   - Человек всегда меняется в городе. И все меняется. Город есть такой сам по себе, и все, что в нем, начинает дышать одинаково со мной, с городом. Это происходит само собой - все меняются.
   - Страшно... - сказала Карина.
   - Нет, - возразило существо. - Закономерно.
   - И... как же мы изменимся? Какими станем?
   - Какими и были. Добрые станут добрыми, злые - злыми, жадные - жадными.
   - Я не понимаю...
   - А ты не слушай слова, - посоветовал город. - У тебя сердце, которое слышит. Ты слушай мое сердце как свое и все поймешь.
   Карина хотела еще что-то спросить, но вдруг оказалось, что в комнате она одна, а та тень, с которой они только что разговаривали - всего лишь тень от пледа, висящего на стуле. И теперь это стало совершенно очевидно.
  
  
   ...
  
   С утра, сразу после завтрака, Вадим сообщил, что идет на исследования, но Карину с собой не взял. Она и сама хотела отпроситься - нужно было убирать в комнатах, отмывать пол, оттирать мебель, которой еще можно было пользоваться. К тому же она договорилась с Антоном, что через пару часов он зайдет и поможет выкорчевать пень, выросший посреди ее новой кухни. Карина не была уверена, что так уж нужно этот пень выкорчевывать, но после того, как несколько раз споткнулась о его корни, приняла окончательное решение.
   День выдался суетный.
   В полдень по коридору раздался топот, Карина открыла входную дверь и обнаружила стаю бурундуков, следовавших с крыши вниз, наверное, спугнутые отцом и дедом, которые как раз заканчивали установку оставшихся парусов.
  
   Вадим пришел после обеда, отдал Карине упаковку печенья, после чего сел на тюк с бельем и сообщил:
   - Вот что, сестренка. Бродил я по городу, и обнаружил, в ходе своего, так сказать, рейда: те, кто остаются в городе постепенно перестают быть просто людьми.
   Карина вспомнила ночного гостя и спросила:
   - И кем же они становятся?
   - А кто кем. Закономерности я еще не уловил, но понял, что мародеры тут не в чести. Двоих встретил: один сам признался, что мародерствовал, а у другого все на лице написано.
   - И что с ними стало?
   - Попытаюсь объяснить, хотя лучше это просто увидеть. В общем, они стали руками города.
   - Вадик, мне требуются хоть какие-то подробности, - попросила Карина. - Внешне это как проявляется?
   - У них - почти никак. Но ты узнаешь "руки" сразу, не ошибешься. Они иногда меняют внешние параметры для каких-то целей города, например, могут вдруг в канализационный сток стечь, или деревом прикинуться, но я сам не видел, это мне первый рассказал.
   - Ты ему поверил?
   - Он не хвастался, - пожал плечами братик. - Я спросил, он ответил.
   - А почему "первый", вы что, не познакомились? Как его зовут?
   Вадим сморщился и развел руками.
   - Вот, кстати, еще одно отличие: имен у таких "рук" не бывает. Они почти уже не личности, хотя память у них, вроде не исчезает, но как будто все им становится безразлично. Нет, лучше я тебя свожу туда.
   - Думаешь, твои мародеры будут ждать?
   - Не они так другие, - отмахнулся Вадим. - Так что там с пнем, выкорчевали?
   - Пойдем, покажу, - они прошли на кухню, посреди которой зияла развороченная дыра в полу.
   - Н-да, - прокомментировал Вадим.
   - Я тоже так думаю, - согласилась Карина. - Теперь даже не уверена, что стоило трогать этот пень, ну торчал бы себе и торчал, я все равно не собираюсь здесь готовить, мама обещалась кормить меня до следующего моего замужества. Значит, всегда.
   Вадим хмыкнул, обошел яму и открыл кухонный пенал.
   - Надо же, - заметил он, - полки.
   - А что там должно быть? - удивилась Карина.
   - Не знаю, что должно, но у нас там улей. Вот интересно, что проще: вывести пчел, или переехать? С другой стороны, они так культурно вылетают утром в форточку, а потом возвращаются, и мед опять-таки не повредит...
   - Занятно.
   - Пойдем прогуляемся по городу? - предложил Вадим.
   - Пойдем. Ты спускайся, а я загляну к родителям, предупрежу, что мы уходим.
  
   Мама на кухне тушила капусту с крапивой, в духовке поднималось тесто на пироги, словом, заботы у нее были прежние, знакомые, и забот этих хватало.
   - Мам, - позвала Карина, - мы с Вадимом в город пойдем. На исследования. Так что ты нас не теряй, хорошо?
   - Главное, чтоб вы сами не потерялись. Доча, знаешь что, поспрашивай, может у кого найдется соли занять? Не могу мешок найти, где-то в телегах этих похоронен.
   - Хорошо, мам. Ну, я побежала.
   - К полднику вернитесь! - вдогонку крикнула мама. - Или хоть к ужину, я голубцы сделаю!
   Карина коротким "ага" заверила, что они непременно вернуться к голубцам и понеслась вниз, на улицу, где уже ждал ее Вадим.
   - Мы сейчас пойдем в знакомые районы, - напутствовал он, - но ты веди себя так, будто ты здесь первый раз. Ну, то есть, не надо орать на все улицу: "Ой! Это мой любимый кинотеатр! А здесь я выгуливала свою кошечку!". Город изменился, ты понимаешь. Он теперь не совсем город, здесь и привычки и обычаи другие, но, главное, не надо сравнивать его с прежним - это ему обидно, и не известно, как может город отреагировать на твои вопли.
   - Ясно, - коротко кивнула Карина.
  
   Трудно понять, как это все получается. Вроде бы стоят себе дома ничем не примечательные, стоят и стоят один, другой... вдруг, бац! Зарос дом совершенно какой-нибудь дрянью. Или оплыл, будто делали его не из кирпича-бетона, а из сыра или мыла какого-нибудь. Совершенно не понятно.
   А вот еще, к примеру, идешь по обычному, казалось бы микрорайону, что называется типовой застройки, заворачиваешь за угол и наблюдаешь вместо скучной пятиэтажки этакий мегалит - дольмен, похожий на огромный улей, сложенный из гигантских глыб. И видно, что не человек его создал, а сам он собрался ни с того, ни с сего.
   Вадим привел сестру к старому зданию детского сада. Здесь жили, даже белье висело во дворе, сушилось. И вообще, жилые дома как-то сразу узнавались, Карина и не удивилась, когда Вадим указал на парадный вход.
   - Вот что, - сказал Вадим, - я тут уже был, сходи вон туда. Там живет кукольник, познакомишься.
   - А ты куда?
   - А я пройду чуть дальше. Догонишь меня.
   - Ладно, - Карина пожала плечами и повернула в указанную дверь.
  
   За дверью обнаружились дрова. Целые залежи дров. Среди дров просматривались тряпочки, маленькие шляпки и ботиночки. Наконец обнаружился и кукольник. Он сидел прямо на полу, рядом стояла огромная корзина с готовыми куклами.
   Кукольник мастерил очередную куклу и делал это с удовольствием и пониманием. Карина осторожно подошла, стараясь не мешать работе и встала рядом. Кукольник заметил ее присутствие, но работу не оставил.
   - Что, нравится? - спросил он кивнув на готовые куклы.
   - Очень, - честно призналась Карина. - У меня был друг, он умел вырезать по дереву.
   - Почему "был"? Помер, что ли?
   - Не помер, - Карина покачала головой. - Там остался.
   - А... ну, случается. И что же он вырезает?
   - То, что можно продать. Животные хорошо продаются, поэтому часто он вырезает из дерева животных.
   Карина отметила про себя, что нехорошо так говорить про Николайку, какой никакой, но он все ж таки друг. Пусть и бывший. Но почему-то сейчас ей хотелось говорить правду, не лукавить. Она знала, почему Николайка делал то, что делал.
   - Многие думают, - ответил на это кукольник, - что все, что есть на свете хорошего можно купить за деньги. Или продать.
   - Они ошибаются? - спросила Карина, заранее зная "правильный" ответ. Но кукольник усмехнулся и ответил не так, как она ожидала:
   - Почему же. Некоторое время они совершенно правы.
   - Я не знаю, насколько они правы, - возразила она. - Мне кажется, есть множество вещей, которые нельзя ни купить ни продать.
   - Что ж, тогда будем знакомиться. Меня зовут Кнут. Я надеюсь, у вас есть имя, потому как здесь не у каждого есть имя, а знакомиться в одностороннем порядке не совсем ловко.
   - Меня зовут Карина. Кнут, а зачем вам столько кукол? Вы их продаете?
   - Нет, они сами разбредаются.
   - Зачем же вы их делаете? - спросила Карина.
   - Я их делаю по двум причинам: потому что мне это нравится, и потому что они нравятся городу.
   Карина посмотрела на кукол и уточнила:
   - А... как это - разбредаются?
   - Город их забирает.
   - Зачем?
   - Кто его знает? - вздохнул кукольник. - Одну я видел недавно на фонарном столбе.
   Кукла спрыгнула с полки, неуклюже добрела до подоконника. Кукольник по имени Кнут проследил взглядом за своим творением, творение спрыгнуло с подоконника на улицу и исчезло из вида.
   - Завтра в городе будет дождь, - сказал он.
   - Откуда вы знаете?
   - Перед дождем город грустит, - пояснил кукольник. - Слышишь грусть в воздухе?
   Карина прислушалась. Она не была уверена, что то, что она почувствовала - именно грусть, но что-то такое явно наблюдалось. Девушка перевела взгляд на корзину и сказала:
   - А одежду им вы тоже сами шьете?
   - Я, кто ж еще. Нравятся куклы?
   - Очень! - призналась Карина. Она действительно восхищалась.
   - Можешь взять одну. Только уж не удивляйся, если она вдруг оживет и удерет из твоей комнаты.
   - Вы не шутите? Действительно можно взять?
   - Бери, бери. Выбирай повнимательнее, чтобы не ошибиться. Не бойся, они славные, не кусаются, а если очень попросишь, может массаж сделать или картошку помыть.
   Карина села рядом с корзиной и принялась рассматривать кукол. Они были недвижны и совершенно ничто не указывало на то, что хоть какая-то из них может вдруг зажить самостоятельной жизнью. Наконец девушка выбрала.
   - Эту можно?
   - Я уже разрешил.
   - Спасибо. Я еще зайду. Кнут.
   - Заходи, Карина, заходи. Тут собеседников мало, так что постепенно узнаешь каждого, или почти каждого. Парень, что приходил утром - тебе родственник?
   - Да. Это мой брат, двоюродный. А как вы догадались?
   - Вы думаете одинаково, - сообщил Кнут. Карина не стала уточнять эту фразу, посчитав, что все равно не поймет объяснения, а просто сказала:
   - До свидания, - и осторожно прикрыла за собой дверь.
   Наверное, куклы приносят ему еду, - подумалось Карине. Надо будет передать Кнуту пирожков с гречкой и папоротником, которые мама печет по четвергам.
  
   Вадим обнаружился в соседнем доме в первой же квартире. Он рассматривал какие-то растения на полу.
   - Что-то интересное нашел?
   - Это все гидрофиты.
   - Что? - не поняла Карина.
   - Ну, растения, которые должны в воде расти, - пояснил Вадим. - Вон, смотри, ряска, а это - водная лилия, скоро цвет наберет. По идеи тут должно быть...
   Он огляделся, потом наклонился к полу, пошарил рукой и торжествующе поднял руку - на руке блестел беловатый порошок.
   - Что это? - спросила Карина.
   - Это, сестренка так называемый галит, он же натрий хлор, он же каменная соль. Присутствует в том числе и в высохших озерах.
   - Откуда здесь соль, здесь никогда озера не было. Это - квартира.
   - А откуда тут кувшинки? Забыла, где находишься? Это же бешеный город, с него станется и почище безобразия вытворить, что тебе озеро без воды, так - детские шалости.
   - Представляешь, - спохватилась Карина, - а мама как раз мне про соль говорила, мол, у кого бы занять.
   Виталик усмехнулся, будто слова Карины подтверждали какие-то его тайные догадки и сообщил:
   - Пойдем-ка дальше. Нужно тут все осмотреть.
   - Все, наверное, не успеем, - возразила девушка. - Мама просила непременно к ужину вернуться, она голубцы делает. Подожди, надо соли набрать... это точно соль? Ты уверен?
   - Уверен, уверен, соль. Самая обычная. Платок тебе дать, во что насыпать?
   - У меня пакет с собой.
   Карина достала из кармана пакет, быстренько насобирала соли и поспешила догнать брата, который уже торопился к выходу.
  
   Они поднялись на пару этажей выше, но следующие квартиры были необитаемы и обычны. Вадим сообщил, что полезет на крышу, а Карина решила зайти в следующие подъезды: проверить на всякий случай, вдруг все же кто в доме живет.
   Два соседних подъезда до самого пятого этажа были пустынны. Карина открыла дверь в последний подъезд, посмотрела на ряд квартир и решила, что и тут никого нет, можно даже не проверять, как вдруг услышала голос:
   - Девушка...
   Карина вздрогнула и замерла.
   - Девушка, не уходите. Зайдите ко мне, пожалуйста, хоть ненадолго...
   - Где вы? - воскликнула Карина. Она не могла понять, откуда исходит голос.
   - Я - рядом. Толкните дверь, что ближе к вам.
   Карина очутилась в простенькой квартирке, несколько захламленной на женский взгляд. Окна были занавешены тяжелыми шторами, но свет проникал сквозь прорези в этих шторах и рваные дыры.
   Обитатель этой квартиры был уже не молод, но еще и не стар - мужчина лет шестидесяти, худощавый, плохо выбритый. Одежда на нем висела, будто была с чужого плеча или ее хозяин вдруг внезапно сильно-сильно похудел.
   - Вы меня звали? - спросила Карина.
   - Да... очень одиноко, - произнес человек. - Мы можем говорить друг другу "ты", разница в возрасте - это ничего, это здесь - мало значимо. Ты присаживайся, здесь есть диван и стулья.
   Однако сам хозяин квартиры остался стоять, и Карина почему-то тоже не стала садиться.
   - Твое лицо мне совершенно незнакомо, - сообщил человек, внимательно разглядывая девушку, будто диковинного зверька.
   - Мы только вчера приехали в город, - сказала Карина. - Всем семейством.
   - Самоселы?
   Карина пожала плечами.
   - Вообще-то, мы вернулись домой. Но если учесть, что город сейчас - вне закона и квартиры эти нам давно уже не принадлежат... то да, самоселы.
   - Интересно... - произнес человек. - Как интересно... Столько лет прошло, а люди все еще приезжают. И, наверное, и потом будут приезжать. Будут селиться в пустых домах, строить новые... Как жаль, что я этого не увижу. Люди другие теперь, другие приезжают, и так редко... Хочется видеть новые лица, очень хочется.
   Карина пожала плечами.
   - Так приходи к нам в гости. Вот все и познакомимся. У нас там много новых лиц.
   - Это было бы славно, но дело в том... - он смутился, - дело в том, что я не могу выйти из дома.
   Карина не поняла.
   - Как это не можешь? Что, ключ потерял? Думаешь, обворуют, пока тебя дома нет?
   - Нет, при чем тут ключ. Я просто не могу выйти. Понимаешь, этому дому нужно, чтобы в нем постоянно оставался хозяин.
   - Как же он раньше-то без хозяина обходился?
   - А он не знал, что ему нужно. Просто грустил, тосковал... А когда я появился, вот все и случилось.
   Скрипнула рама. Карине показалось, что дом извиняется.
   - Одному очень страшно, очень страшно одному, - доверительно зашептал человек. - Ночью все кажется, будто кто-то ходит по коридору. Туда-сюда. Может, оно ходит и когда много народу, но тогда каждый думает на своего, тогда не страшно, хоть и то же самое... А еще бывает, ветер свистит. И бьется. Тогда совсем худо. Он-то, ветер, знай себе куролесит, скотина бесчувственная, а ты волнуйся. Переживай, может, с кем плохо, так этот вой на человечий похож. А выйдешь - и нет никого. Такая вот ерунда. А тут вдруг телефон звонит. Ночью особенно неприятно, часа в три ночи. Потом уснуть долго не могу.
   - Откуда здесь телефон? Связи же нет?
   - Вот и я говорю - откуда?
   - Отвечать пробовал? - спросила Карина.
   - Так не найти его. В стену, что ли врос, или в пол? Никак не найду. Я тебя чего пригласил-то, - спохватился он. - Умру я скоро. Наверное, завтра уже умру.
   - С ума сошел? - воскликнула Карина. - Что за глупости несешь?
   - Ты не шуми, тут все продумано. Человек же все одно помирает, каждому свой срок, вот и мой подошел. Меня, понимаешь, там, за городом, должна была машина задавить еще год назад, так что я хорошо, с лишком пожил. Меня тут обычно разные навещают, но что-то давно никого не было, забыли про меня, что ли? Вот я и позвал тебя. Шаги услышал и позвал.
   - Надо что-то помочь? - уточнила Карина. - Лекарство принести?
   - Нет, это ни к чему. Я тут вроде как бы наследство собрал, ну, имущество свое. Вот тебе и передам. Ты не бойся, нести не тяжело, тут немного, а все ж жалко, если пропадет.
   Карине стало как-то неловко.
   - Может, у вас родственники есть? Я могу найти, сообщить...
   - Это все глупости, глупости, - замотал головой человек. - Да и нет у меня никого. Вот, значит, иди сюда, я все в коробку сложил. А главное, видишь, как удобно - ручки приделаны.
   Человек подвел Карину к коробке, потом бережно открыл эту коробку и достал несколько предметов.
   - Вот - книга. Рукописная, поскольку тут это проще. Сочинения, каких ты за городом и не найдешь, они тут созданы. Девчушка у нас тут живет, Евангелина. Так зовут. Так это она сочиняет. Вот, я ей как-то помогал тексты переписывать, ну, а она мне еду приносила, поскольку понимает, у меня особенность - из дому никак не выйти... Ты эти книги другим, конечно, показывай и читать давай, но береги и проси, чтобы другие берегли. Тут их четыре. Мало того, что это - труда великого стоит, поди-ка все так перепиши до каждой запятой, так еще и хороши книги, ну честное слово, хороши! Так, соплячка, пишет - меня, греховодника с опытом, и то пронимает! Посмотришь, - тьфу! Мелюзга! Откуда сила такая в слове?
   - Мелюзга - это сколько в годах? - уточнила Карина.
   - Лет восемнадцать, да и того еще нет. Мать ее родная из городу когда бежала, девчушку бросила, вот город и воспитал себе дочурку.
   - Как это бросила? Как можно годовалого ребенка бросить? - ужаснулась девушка.
   Он посмотрел с усмешкой.
   - У тебя своих-то нет, вот тебе и больно внутри от таких мыслей, а кому дите в тягость, так тем понять легче.
   - И как девочка выжила?
   - Так говорю, город же воспитал. Приставил к ней библиотекаря, тот удирать не собирался - книги не мог оставить. Ну и... воспитали они. Библиотекарь с городом.
   - А о чем она пишет?
   - Девчонка-то? О разном. Вот, Библию нового города сочинила. Ты полистай - занятно. Пишет она давно, лет с десяти, так что опыта много и слог складный.
   Человек убрал книгу в коробку и взял в руки песочные часы.
   - Тут - смотри особо. Это не просто тебе там какая колбочка с песком. Я эти часики давно берегу, они непростые.
   - Минут на десять? - спросила Карина.
   - Тут столько минут, сколько тебе надо будет. Вот смотри, - человек перевернул часы, но песок не посыпался, все так и осталось, как прежде, без движения. - Не шевелится, а? Ты следи внимательно, теперь я цель буду устанавливать: сколько времени осталось до нашего расставания? Смотри, смотри! Петек песочек!
   И действительно, часы словно встрепенулись, песчинки резво заскользили по ровной колбе. Человек сразу потерял интерес к песочным часам, положил их в коробку, достал блюдце:
   - Это вот тарелочка. Она так, ничего особенного, но я привез ее аж с Японии двадцать лет назад. Хорошая была поездка, очень славная. Это, конечно, не твои воспоминания, но мои-то мне теперь ни к чему, а тарелочку жалко.
   Он доставал еще безделушки и какие-то фотографии, а Карина не торопила его, понимая, как важно это для странного умирающего человека.
  
  
   - Я смотрю, тебя удачно одну отсылать, - хохотнул Вадим, когда они встретились, выйдя одновременно на улицу из разных подъездов дома. - Там куклу подарили, тут еще добра... Давай понесу, вижу, что тяжело.
   - Тут книги рукописные, - сказала Карина, передавая коробку. - Ты поосторожней.
   - А чего осторожничать? - возразил Вадим. - Не посуда, не побьется!
   - Вообще-то, посуда тут тоже немножко есть.
   Братик снова хохотнул.
   - Повезло-то как!
   - На самом деле, не очень-то повезло, - вздохнула Карина. - Человек умирающий оставил. Вроде как наследство.
   - Да? Вы что, старые знакомые? Почему - тебе наследство?
   - Я просто под руку попалась, - Карина вспомнила унылую комнату и добавила: - Наверное, к нему долго-долго никто не заходил.
   - Ну, может быть. Тут вообще, немного народу. И как его зовут, твоего благодетеля?
   Карина замедлила шаг, а потом вообще остановилась.
   - Я не спросила. Я не спросила, как его зовут!
   - Очень на тебя похоже, сестрюндель, - опять со смешком произнес Вадим.
   - Вот что, Вадимка, подожди меня здесь, - попросила Карина. - Я сейчас вернусь. Я быстро.
   Карина бросилась обратно в дом, пробежала по короткому коридору, постучалась в дверь. Не дожидаясь ответа она распахнула эту дверь и замерла на пороге: в комнате никого не было.
   - Эй... - неуверенно позвала она, но уже сама почувствовала, что здесь никого нет, да и не было давно.
   Карина вдруг поняла, не просто поняла, а осознала это, как осознают простые, элементарные понятия вроде весны или возраста: человек умер еще раньше, но не уходил, не дождавшись кого-то, кому мог передать дорогие памятные вещи. Теперь, когда дело было закончено, он растворился в стенах скучающего дома, не оставив после себя ничего.
   Девушка задумчиво вышла на улицу, и подошла к брату.
   - Ты чего такая тихая? - спросил Вадим. - Что, квартиру не нашла?
   - Нашла.
   - Ну и выяснила, как "благодетеля" зовут?
   Карина помотала головой.
   - Он умер. И, по-моему, не сегодня, давно еще.
   - А-а... ну, тут бывает такое. Что, похоронить надо?
   - Нечего хоронить, тела нет. Наверное, в дом врос.
   Вадим кивнул. Он больше не стал ни о чем спрашивать, просто пошел вперед, и Карина двинулась следом.
   Трудно было привыкнуть ко всему этому. Но еще труднее - понять, откуда приходит осознание, что все так, как должно быть и все эти знания, которым в общем-то неоткуда было взяться.
  
   Дома Карина перебрала "наследство" и аккуратно разложила вещи по новым местам. Книги поселились в серванте, (предварительно пришлось попросить этот сервант не меняться, или в крайнем случае, не делать этого без предупреждения). Тарелочки, две серебряные ложки и фарфоровый подсвечник - убрала в буфет, а песочные часы решила поставить рядом с кроватью на тумбочке. Только часы не стали служить новой хозяйке - вечером того же дня они вдруг стали терять форму, стекло потекло, как ледяная фигурка, песок высыпался, а потом собрался в комок, вспыхнул и пропал, оставив за собой запах морской воды.
   - Не признала меня вещь... - пробормотала Карина. - Так вот как это бывает...
  
   День шел за днем, вскоре распорядок дней установился, и даже распорядок недели тоже был продуман. По субботам, как прежде, обязательно собирались всем большим семейством, обсуждали, как прошла неделя, строили планы на выходные и на следующую неделю.
   Карина замечала перемены в своих близких, и ей казалось, что эти перемены замечает лишь она. Как-то она попыталась обсудить все с Вадимом, но он лишь отмахнулся, мама всегда была занята, а дед, похоже, считал все перемены недостаточными и разговоры с ним на эту тему оборачивались шутками.
   Дед вообще развел бурную деятельность. В первые же дни он заявил, что намерен присвоить себе часть крыши, не занятую парусами. Дом был длинный, на пять подъездов, так что площадь не занятой крыши была довольно-таки внушительная, но деда это не смущало. Организовав в помощники Антона и дядю Матвея, дед устелил крышу пленкой, провел водоотводы, проложил грунт, после чего насыпал толстый слой земли (с этим оказалось много возни, несколько дней все мужчины семейства возили и перетаскивали землю, много ее понадобилось, чтобы целую крышу покрыть). Баба Тоня пыталась призвать супруга к здравомыслию, но, как сообщил дед, если это не удалось за пятьдесят лет, глупо было пытаться теперь.
   После того, как предварительные работы были закончены, дед принялся сеять. Основную часть поля он отвел под зерновые, нашлось место овощам и стелющимся ягодам, но, главное, что все эти огороды были разбиты посреди хлебного поля таким образом, что совершенно отчетливо вырисовывалось слово "ура!". Конечно, тем, кто находился на самой крыше, трудно было оценить всей грандиозности замысла, но с высоты, например, с вертолета, эта надпись наверняка отчетливо просматривалась.
   Дед объяснял эту свою затею по-разному. То уверял, что общается с друзьями из космоса и таким образом передает им привет; то говорил, что хочет доказать всему миру, что жить в бешеном городе не так уж плохо; то вообще заявлял, что слово "ура!" получилось случайно, дескать, криво мерил грядки. Карина полагала, что дед и сам-то толком не знает, зачем рисовал из огорода слова. Скорее всего, он делал это просто потому, что мог, и никаких других причин у него не было.
   Закончив с полем и огородом, дед принялся обустраивать соседнюю крышу под обсерваторию. Времени на все эти развлечения уходило много, поэтому деда трудно было застать за бездельем, хоть прежде это было его излюбленное занятие.
  
  
   ГЛАВА 4
  
   Седьмого июля у родителей Карины намечалась годовщина свадьбы, которую всегда отмечали. В прошлом году праздник прошел скромно, тогда у дяди Матвея случились какие-то неприятности на работе и настроения отмечать не было, просто посидели за чаем с пирожками. На этот день матушка решила затеять серьезную готовку. Обычно она недолюбливала посторонних на кухне, но сейчас сама попросила Карину подспорить.
   - Праздник все ж таки, годовщина, - вздохнула она. - Хочу буч сделать, давно не делали. И тесто уже поставила...
   - Конечно, мам, помогу. Что за вопросы.
   - Тогда, Карина, за начинку принимайся.
   Карина поставила вариться пшенную кашу, взялась чистить лук. Они готовили вместе, как в старые времена, еще там, в деревне... Мы привезли деревню сюда, в город, подумала Карина. И в городе нашлось место огородам и обычаям, и странным таким блюдам, которые не готовят здесь, никогда не готовили...
   - Мам, а вы готовили здесь буч? - спросила Карина.
   - Конечно. Ты еще маленькая была, не помнишь, наверное. Вот что, спой-ка?
   - Что спеть?
   - А все равно. Ты красиво поешь. Дочерям не говорят такое, да ты и сама знаешь.
   Карина смутилась, потому что мама действительно редко хвалила и не только Карину, вообще кого бы то ни было. Но если хвалила, то было это случайно и искренне. Девушка задумалась на секунду и запела романс:
  
   Опять надеюсь на тебя, как это глупо:
   Ты - человек, а значит - слаб, не изменить.
   Но как пленительно,
   И странно,
   И преступно,
   Что в силе чувств меня ты можешь убедить.
  
   Казалось бы,
   Твои слова - лишь голос страсти,
   А верить страсти и наивно, и смешно.
   Но верить хочется - так не хватает счастья,
   И все сомненья превращаются в ничто.
  
  
   - Тебе надо записывать и стихи, и мелодии, - сказала мама. - Красиво. Сохранить бы.
   - А, не за чем, - легкомысленно махнула рукой Карина. - Это не стихи, это всего лишь образы. Поталантливей меня поэты найдутся, настоящие.
   - Таланты не одинаковы, - возразила матушка. - И людям нужны разные творения. Кому-то были бы приятны именно твои мелодии и рифмы.
   - Ладно, потом как-нибудь запишу.
   - Все забывается. Но если оно пришло, для чего-то нужно было, правда? Пригляди за кашей. И лук пора снимать, подгорит.
   Карина скоро разобралась с кашей, добавила жареный лук, потом быстро замесила в начинку сырые яйца и специи. Мама раскатала тесто длинными полосами и выложила на эти полосы слой рубленого мяса, затем поверх стала укладывать кашу. Первый буч получился правильным длинным, тонким. На противень укладывался буч за бучем, сверху они покрывались топленым маслом, а в печке уже ждало тепло. И тесто поднималось, бучи росли, словно живые.
   - Мам, уже тридцать лет, как вы с папой вместе, - сказала Карина. - Это тяжело... столько лет с одним человеком? Как это?..
   Матушка сложила остатки начинки в пластиковую форму.
   - Как тебе сказать. И трудно бывает и по-всякому... но мне сейчас невозможно представить, чтобы я вдруг оказалась одна. Мы приросли друг к другу и без всяких чудес города. Просто приросли.
  
  
   Накрыли стол. Дядя Матвей взял слово и произнес первый тост:
   - Значит, братишка, и женушка, конечно твоя, поздравляю, так сказать, с годовщиной! Потому как это событие, столько лет, рука об руку. Понимать следует так, что нашли друг друга две половинки, и это славно. Прежде всего, славно для нас, для родственников. С женатыми людьми, со счастливо женатыми, я имею в виду, всегда приятно видеться, в них наблюдается особая успокоенность, особая правильность... Такую правильность надо беречь, она многого стоит. Так что, вот, заканчиваю, чтобы рюмки долго не держать. Сказать вот что хотелось: так держать! А мы, если что, непременно поможем. Ну, вы знаете. За вас!
   Все чокнулись, мама слегка покраснела и засмущалась, она не умела слушать хвалебные речи.
   Потом пошли новые тосты и разговоры, кроме того, несколько недель назад дед наладил карманный телевизор и время от времени за обедом пересказывал новости семейству. И теперь без этого не обошлось.
   - Из последнего хотелось бы донести до сознания желающих, - начинал он заковыристо. - Утверждают, что феномен нашего города опять заинтересовал высшие инстанции. Ходят слухи в некоторых кругах, что определят сюда очередную экспедицию.
   - Посылали уж, - вздохнул отец. - Сколько их по-первости было, небось и со счету сбились.
   - Да, помнится, помнится, - поддакнул дядя Матвей. - Первые пять сгинули. Те, что без людей шли. Надо понимать так, что пропали аппараты. Или нет, их уже позже, через полгода что ли вытащили.
   - Пытались вытащить, - поправил дед. - Не пошли ж. Поприростали к городу, как и должно. Но речь я вел не о том. И про экспедицию упоминали, словно бы там люди в составе. Добровольцы.
   - И это было, - кивнул снова отец. - Город не любит исследователей со стороны. Изучать он позволяет только своим, а тем особо такие изучения без надобностей.
   - Вроде как награду объявили, гранд называется, тому, кто все объяснить сможет, - продолжал дед. - Только не лезет уже никто. Тема давно говорена, теорий множество, зачем уже продолжать все эти... душевные терзания. Не дается человеку тайна, ну так, казалось бы - оставьте ее, эту тайну в покое. Пусть на свете тайной больше останется... так нет! Им, видите ли, эту тайну нужно изучить! Препарировать! Узнать что у ней внутри, из чего она, эта тайна состоит, тогда только можно спать спокойно, когда всему название дано и в учебнике расписано...
   - Не расходись, дед, - примиряюще проговорила баба Тоня. - Ты вон тоже на небо смотришь, хоть и не видишь ни чорта. А кому-то тайны раскрывать - у каждого своя мозоль.
   - Я вчера в темном квартале был, - сказал вдруг Вадим. - Думал - ни за что не пойду. Две недели держался. А вчера пошел.
   - Зачем? - охнула Карина. - Вот дурачок, братишка.
   - И что? - с любопытством спросил Антон.
   - Знал бы, куда ты шастаешь, как мальца бы выпорол и к шкафу на трое суток привязал, - проворчал дядя Матвей, хотя понятно было, что ничего из обещанного в жизнь он бы не претворил.
   - Так что там? - с нетерпением повторил Антон.
   - Я поначалу шел словно бы пьяный, - заговорил Вадим. - Когда в темный квартал попал. Тяжело там идти, там воздух другой, там совершенно другой воздух. И так странно дышать...
   - Как? - спросил Антон.
   - Как будто не дышишь, а пьешь этот воздух. И еще видения... Это правду говорят, что там видения разные. Сначала, словно бы кошка дорогу перебежала. Ну, кошка как кошка, что я, кошек не видел? Но тут эта кошка вдруг на стену бросилась, и по стене бежит, резво, как по дороге до этого. Неприятно... Ну, я-то сообразил, конечно, что это - видение и все такое, иду дальше. Луна показалась.
   - Так ты еще и ночью туда мотался? - грозно спросил дядя Матвей.
   - Нет, - возразил Вадим, - днем. После полудня. Только это темный квартал, он на то и темный, там постоянно по-другому, темнота. Так вот, луна, значит. Засмотрелся я на луну, а когда глаза к земле опустил, вижу, кто-то идет мне на встречу. Процессия какая-то. И снег сразу повалил, такой густой, хлопьями, а потом чуть пореже, просто запорошила. Поравнялась со мной процессия, смотрю - а это гроб несут...
   - Страсти какие, - прошептала матушка.
   - Не все еще, - заверил Вадим. - Пронесли мимо меня гроб, я опять на небо взглянул, думал луну отыскать, только какая там луна - тучами все закрыто и зима, понимаете, самая настоящая зима кругом. И люди эти, которые гроб несли, они тоже по зимнему одеты, а я иду в своей футболке и шортах, и думаю, это почему же мне не холодно? А с другой стороны, почему мне должно быть холодно, если лето на дворе, лето?! Но ведь снег... А мысли совсем по другому текут, не так, как принято, а как будто во сне.
   - Так правильно! - воскликнул Антошка. - Ты же и попал в квартал сновидений! Его же темным потому и называют, что он сны наяву показывает. Вот тебе повезло еще, что ты сам оттуда вышел и живым остался. Там отыскать другого невозможно, только сам за себя, а для каждого - свой сон. Тебе кроме гроба еще что привиделось?
   - Еще один эпизод помню, - кивнул Вадим. - Свернул я в переулок, посреди длинной стены - дверь. А стена - не понять что, ни окон, ни этажей не разберешь. И такая в голове мысль сидит, что непременно мне надо в эту дверь войти. Пытаюсь открыть, никак. Бился, бился... такая злость взяла, будто кто-то эту дверь с другой стороны держит! А потом, как озарение снизошло, такая мысль спустилась, что в эту дверь мне еще рано заходить, просто рано. Не время. Но нужно будет обязательно... Вот сейчас вслух это все рассказал и сам понимаю, что глупости все какие-то. А так это важно было... Я вчера весь день об этом думал.
   За столом воцарилась тишина. Карина вдруг обратила внимание, что картина, висевшая на стене, изображает теперь несколько иное: раньше это был пейзаж, поле с пасущимися у пруда козами. Теперь же у того же самого пруда явно были прорисованы два человека, собирающие кувшинки. Карина отчетливо увидела мазки масляной краски, нанесенные на холст. Старые краски потрескались. Картина сама себя рисовала, добавляя и меняя сюжет по своему усмотрению.
  
  
   Дни шли за днями. Антон устроился на работу в троллейбусное депо, чем удивил всех. Почему-то казалось, что работы здесь никакой нет, да и быть не может, ан - вот! Если поискать поосновательнее, так вполне отыщется. В депо платили мало, но Антошка строго говоря работать пошел "не за деньги, а для порядка", как говорил дядя Матвей. График работы в депо был два через два дня, так что Антона хватало и на домашние заботы, которыми дядя Матвей щедро снабжал обоих сыновей.
   Бабушки Тоня и Александра вместе, чтобы скучно не было, пасли козу с козлятами (народилось двое), а попутно умудрялись делать практичные открытия: например, баба Тоня вдруг обнаружила, что умеет "проращивать" одежду. Она раскладывала старые вещи на сыром асфальте, потом посыпала их семенами и начинала водить над ними ладонями и петь что-то вроде колыбельной. Семена прорастали, переплетались тонкими стебельками, странные растения выпускали плоские бутоны... Когда бабушка снимала цветочный ковер с одежды - он оказывался точной копией того, на что его высевали. За неделю баба Тоня успевала таким образом вырастить пару кофточек, брюки и одну-две футболки. Удивительно, что для мужской одежды трава выпускала не цветы, а скромные серо-синие листья, тогда как на женской могло царить такое разноцветие, что порой глаза резало.
  
   Алиса прижилась в Южном квартале в одной из брошенных квартир. Иногда она заходила в гости, приносила квас и мази, или наговоренную воду для лечения каких-нибудь простых болячек. Приглашала к себе в гости, но Карина все как-то не могла собраться, наверное, срабатывала привычное убеждение, что идти к ведунье нужно не просто так, а по причине. Потому что раз идешь туда, значит, обязательно будешь гадать, а гадать по пустякам - это глупо и неправильно.
   Однажды повод нашелся, (кроме того, подруг здесь пока не проявилось, а общения, прямо сказать, не хватало, мальчишки-братики - не в счет). Карина собралась с утра, достала из комода листок с адресом (хотя Алиса хорошо объясняла дорогу, поэтому листок этот требовался только так, для перестраховки), и отправилась в гости.
  
   - Алиса, можно к тебе?
   - Привет, привет! - закивала женщина. - Заходи. Наконец-то сподобилась, а то уже думала, никогда не зайдешь.
   Квартира была типовая и обставлена вполне привычно. Из неожиданностей здесь наблюдалось только нелепое вишневого цвета облачко, висевшее ровнехонько над люстрой. В остальном - книжные полки, круглый стол, диван и шкаф - пусть и вросли местами в пол или стены, но это было уже совершенно привычно видеть и не удивляло.
   - Я сама к тебе собиралась, - сообщила Алиса. - Мне надобно с тобой о замужестве поговорить.
   - У тебя есть жених?! - воскликнула Карина.
   - При чем тут я? О тебе речь.
   - А-а... - протянула Карина. - Это забавно. У меня здесь даже просто знакомых парней нет, уж не говоря об ухажерах. К тому же, мой первый печальный опыт...
   - Твой "опыт", - с ехидцей сказала Алиса, - это глупый порыв страсти, ничем не подкрепленный. В наше время спокойно можно "сходить замуж" несколько раз, пока не найдется тот, с кем действительно можно по-человечески жить.
   - Ладно. Пока найдется, я, пожалуй, поживу в свое удовольствие в одиночестве.
   Алиса покачала головой.
   - Уже нашелся. Исай.
   - Ты о чем это? - с подозрением спросила Карина.
   - Исай - хороший мальчик. Он предназначен тебе в мужья.
   Карина поперхнулась воздухом и непонимающе уставилась на подругу.
   - Ну да, да, - повторила Алиса. - Что ты так удивляешься? Город все понимает, город чувствует человечью тоску. Или надо сказать человеческую? Как бы то ни было, женщине нужен мужчина, тут уж природой заложено, не нам судить.
   - Почему же он тебя не выдает замуж?
   Алиса чуть заметно улыбнулась, потом подошла к полке и провела ладонью по книгам. Некоторые книги уже пустили корни в полку, но стоило хозяйке поднести к ним руку, как книги втягивали корни и чуть выступали вперед, словно подставляясь, чтобы их погладили.
   - Природа не во всех заложила одинаково, - сказала она со вздохом. - Мне замужней не быть.
   - Что, на роду не написано? - Карина попыталась сказать так, чтобы в голосе не звучало иронии, но ирония вылезла сама собой. Алиса не обиделась.
   - Просто не хочу. Не создана я для брака, поэтому так спокойно в город и уехала, знала, что на прежнем месте меня ничто не ждет и ничто не держит.
   - Может, я тоже не хочу! - возмутилась Карина. - Вот много радости: как в средневековье попала - не понять за кого выдают.
   - Не злись раньше времени. Сначала узнай его.
   - А! Значит, такая возможность все-таки предполагается? - съязвила Карина, но внутри уже разливалось волнение и хотелось причесать волосы, да с чего бы это такое малодушие! - Вот, что, - решительно заявила Карина. - Я сюда не о женихах пришла разговаривать.
   - А о чем? - удивилась Алиса. Так удивилась, будто они постоянно только о женихах разговаривают. Тут же спохватилась, всплеснула руками и воскликнула: - Я же тебя даже не накормила! У меня на обед грибная солянка с папоротником и мидии. Пойдем на кухню!
   - Откуда у тебя грибы? Я уж не говорю о мидиях.
   - А, в кладовой растут. Не обращай внимания. Идем.
   - Нет, Алиса, я должна это увидеть. Что значит "растут в кладовой"?
   Алиса остановилась на полдороги, развернулась и пошла в сторону кладовой. Распахнула дверь...
   Стена слева была влажной, каменной. Камни выступали неровными округлыми глыбами, словно кто-то просто накидал валуны и они таким вот непонятным образом замерли. На некоторых валунах росли мидии, тесно прижавшись друг к другу, как это бывает у моря. Карина видела такие ракушечные колонии, когда с родителями ездила к морю на каникулах.
   Пол зарос мхом и папоротниками, тут же росли незнакомые желтоголовые цветочки, когда девушки открыли дверь в кладовку, эти цветы неторопливо развернулись в сторону света и теперь "смотрели" прямо на Карину. Казалось, что они действительно смотрят. Было странно.
   Карина перевела взгляд от цветов и обнаружила в самом конце каморки пень весь усыпанный опятами.
   - Прикольно... - пробормотала Карина.
   - Нагляделась? - гордо хохотнула ведунья. - Пошли обедать. Заодно и о делах поговорим. О твоих. Раз мои тебя не волнуют.
   - А у тебя есть дела? - удивилась Карина.
   - Так сватовство же!
   - А... не, это не волнует. Пойдем обедать, - Карина отошла от кладовой. - Квасу нальешь?
   - Нет, сэкономлю! Ну, конечно, налью, о чем разговор.
   На кухне ничего ненормального не обнаружилось, кипел чайник, провод от розетки уходил в потолок, и наверняка, вполне естественно тянулся до крыши, туда, где стояли паруса-накопители.
   Алиса достала тарелки и принялась хлопотать.
   - Что за дела у тебя такие? - спросила она, накрывая на стол. - Уж давай, жалься.
   - Все меняется, - проговорила Карина. - Дед крыши засеивает, баба Тоня пальто проращивает, даже мама, я видела, умудряется тесто поднимать без дрожжей...
   - Ну, понятно, - кивнула Алиса ничуть не удивившись. - Чего ждать от такого места? Врастаешь в ситуацию вместе с действительностью.
   - Я не об этом... Это как раз нормально, то есть ненормально, конечно, но естественно, и этому я не удивляюсь, хотя привыкнуть не так просто.
   - Что тогда?
   - Понимаешь, Алис, - девушка придвинулась чуть ближе к подруге так, будто собиралась доверить ей какой-то не очень приглядный секрет. - Я-то не меняюсь.
   Алиса поставила кастрюлю на место и села рядом.
   - Ты уверена?
   - Два месяца прошло. Должно быть что-то, хоть что-то, а нет! Ничего нет! Я по всем прошлась, каждого спросила - порасспросила, как да что, ты знаешь, семья от меня скрывать не станет, да и чего тут такого, все понятно, все ожиданно... Но я и все вокруг меня остается прежним. Я убралась в комнате, когда еще только заселилась, так с тех пор даже пыль не легла по тем местам, вещи, которыми я пользуюсь, так и остаются самими собой, ничего не врастает, как у тебя и не пытается удрать или подружиться... Даже кукла, которую мне кукольник еще в самом начале, в первый день подарил - так и осталась обычной деревянной куклой. Сидит себе на пианино, не моргнет, не охнет!
   - Тут ты зря грустишь - это даже удобно... - попыталась пошутить Алиса, но Карина совсем разволновалась и шутке не улыбнулась.
   - Может, город меня не принимает? - предположила она. - Мне всего одно явление было, еще в самом начале, а с тех пор, город меня будто не видит.
   - Но он тебе и не вредит? - уточнила ворожея.
   - Нет! Нет, что ты. Город вообще очень миролюбив, только он эгоистов не любит.
   - Ты откуда это знаешь? - насторожилась Алиса.
   - Чувствую. Я вообще хорошо его понимаю, город.
   Алиса несколько минут молчала. Они молча жевали грибы с мидиями, наконец ворожея произнесла:
   - Вот что. Тебе надо с ним поговорить.
   - С кем? С женихом? С этим, как его, Исаем?
   - Нет, при чем тут!.. С городом, конечно. Ну, с Исаем тоже неплохо было бы познакомиться, но это успеется, это само собой произойдет. Сейчас тебе нужно обратиться к самому городу.
   - Как? Залезть на крышу и проорать в сторону горизонта?
   - Можно и так, - не оценила шутку Алиса. - Но в принципе, достаточно на картах погадать. У меня, знаешь ли, все как у всех - перемены и все такое. Но карты, они и есть карты.
   Карина обрадовалась. Гадание представлялось ей волшебной игрой, в которую можно верить ровно настолько, насколько хочется.
   Они сели за круглый стол, Алиса достала карты, зажгла свечу, прочитала молитву о прощении.
   - Не удивляйся ничему, - попросила Алиса. - Или, нет, можешь удивляться, главное не пугайся.
   - Я буду за твоей реакцией следить, - заверила Карина.
   - Договорились, - кивнула ведунья.
   Алиса перемешивала карты на столе.
   - А самой себе ты гадаешь? - спросила Карина.
   - Случается.
   - А говорят, нельзя. Мол, судьбу прогадаешь и все такое.
   Ведунья улыбнулась.
   - Надо понимать, что делаешь. Гадание - это костыли интуиции. А интуицию даруют нам боги. Гадание, точнее, правду в этом гадании, будущее, даруют нам тоже высшие существа. Скажем, ангелы хранители, или сущности, которые всегда рядом. И здесь очень важен обмен: тебе - знания, ты - жертву или плату. Если тебе гадалка гадает - то деньги, которые ты ей платишь, и есть равноценная плата за знания. А если ты гадаешь сама себе - то самой себе не заплатишь, верно?
   - И как тогда быть? - спросила Карина с интересом.
   - Например, отдать деньги первому прохожему, или выбросить по ветру. Но есть еще и не денежные жертвы, конечно.
   - Как это?
   Алиса загадочно улыбнулась. Она умела творить секреты, это было частью ее работы.
   - Это сделать что-то, что тебе очень не хочется. Спать без подушки, или на полу. Целый день есть пищу без соли, если ты к этому не привык. Выучить стихотворение наизусть или написать двадцать писем своим друзьям и родственникам... Много есть способов. Главное помнить о равновесии... Так мы будем гадать?
   - Да! Только денег у меня с собой нет.
   - Без проблем, помоешь посуду и наберешь корзину мидий. Услуга за гадание.
   - Хорошо! - с радостью согласилась Карина.
   Алиса перемешала карты, потом стала раскладывать их в длинный ряд по три. И карты оказались чудесные: картинки на них двигались, улыбались, хмурились, подмигивали. Облака клубились, деревья шевелили листьями, трава колыхалась... Наконец Алиса остановилась.
   - Ага, вот твоя карта! А рядом с ней, смотри-ка ты!
   - Что?
   - Тяжелые испытания и... молодой кавалер.
   Карина дотронулась до карты и вдруг изображения замерли. Чудные волшебные картинки сделались прежними, недвижными и простыми.
   - Что я сделала?! - в ужасе воскликнула Карина
   Алиса с интересом взглянула на подругу.
   - Ты слишком реальная. Здесь это все равно, что болезнь. Не переживай, пройдет. Вот что, не буду я тебе больше гадать, это не нужно. А лучше давай-ка я тебя на порчу проверю, хотя так, глазом, никакой порчи на тебе нет, но на всякий случай...
   - Проверяй, - вздохнула Карина. Она с тоской смотрела на недвижные карты и чувствовала себя слоном в посудной лавке. Просто боялась дотрагиваться до вещей.
   Алиса достала свечи, куриные яйца, начала какие-то приготовления, пытаясь при этом успокоить расстроенную Карину.
   - Вспомни какой-нибудь счастливый день, - сказала ведунья. - Не самый счастливый, а просто радостный.
   - Да... - произнесла Карина. - Например, когда я первый свой борщ сварила. Мама мне подсказывала, но сама ничего не делала, только на вопросы отвечала.
   - Сколько тебе тогда было?
   - Лет десять. Или одиннадцать... не помню. Давно. А радость была действительно непередаваемая. Удивительно. Совершенно удивительно. Я помню, мама тогда улыбалась, когда на стол накрывала, и сказала: "Борщ Карина готовила. Помощница у меня выросла." А сколько гордости у меня тогда было, не передать!
   - Вкусный борщ получился?
   - Вкусный. Настоящий, - Карина вспомнила вкус того самого борща, а может и не того же самого, может, просто какого-то борща.
   - Вот и умница, - сказала Алиса где-то за спиной. - И вся грусть прошла, и печаль прошла и тоска... Верно?
   Карина поняла внезапно, что действительно ни тоски ни грусти внутри не осталось, даже странно, как так быстро смогло настроение поменяться: то ли Алиса со своими свечками помогла, то ли приятные воспоминания. А еще вместо сожалений и непонимания зародилось внутри теплое ожидание чего-то солнечного и совершенно нового.
  
  
   ГЛАВА 5
  
   Две недели шел дождь. То припускал ливнем, то переходил на морось, водостоки забились грязью и уже не справлялись с потоком воды, улицы затапливались, все вокруг превратилось в одно сплошное озеро.
   Карина сидела целыми днями у бабушки Александры, училась прясть нити из козьей шерсти, а еще предстояло навязать носков на все семейство. Раньше этим занималась сама бабушка, но последние годы ее пальцы скрутило артритом.
   - Вот что, внуча, - сказала бабушка, - ты завтра ко мне не приходи. Дождь, вроде, затих, так к тебе братики набегут. Вам, молодежи, есть о чем поболтать, неделю уже не виделись.
   Бабушка Александра оказалась права: действительно, чуть не с утра на следующий день в дверь постучались Антон с Вадимом, под предлогом, что отец просил передать что-то деду, или взять что-то у деда (в версиях братики путались), и застряли у Карины.
   - ...Я говорю: по-дурацки! - Антон, когда отстаивал свое мнение, часто забывался и размахивал руками. - Ну, сами посудите: приехали деревенские в город! Зачем из деревни в город едут? Ясно же: заработать! Статус свой определить, а точнее поменять на что-то приличное. И это - правильно, это - понятно. А тут - ну черте что! Работы здесь нет. Такой, общепринятой работы. Нет, есть, конечно, заболины и статисты, и еще вон кукольник этот бестолковый. Кроме меня в троллейбусном депо несколько шоферов осталось, ну, ремонтники, парикмахерская в центре открыта. Народу-то мало, это понятно, что потребность не та. Но все здесь как-то... нелепо. Нелепо! Вот слово.
   - Ты не горячись, - спокойно возразил Вадим. - То, что ты считаешь что-то нелепым, вовсе не делает его таковым. Просто логику происходящего ты понять не можешь, вот и все.
   - Ой, я тебя умоляю, какая тут логика? - скривился Антон.
   - Другая. Обычная другая логика. Ты, например, знаешь, что даже при отсутствии питания человек здесь в состоянии жить долгие годы? Даже без воды, хотя это совершенно непонятно. В то же время, при необходимости, а точнее при желании - здесь чрезвычайно легко найти еду. В соседней квартире могут плескаться озера с рыбой, или папоротники расти, или вон как на нашей кухне, улей с ручными пчелами.
   - Ну и к чему это ты?
   - А к тому, - добродушно пояснил Вадим, - что город заботится о своих жителях, он не просто преобразует все, что смог в себе пособирать. Он старается, чтобы всем здесь было уютно. Только делает он это по-своему, не так, как сделал бы ты, или я, или Каринка...
   - Вадим, померий носок, - попросила Карина. - Как?
   - Само то! Я его снимать не буду, так домой и пойду.
   - Конечно! А как я второй вязать буду? Мне же образец нужен!
   Антон подошел к окну, посмотрел на унылый пейзаж и сообщил:
   - Все это скучно, очень скучно. Когда идет дождь, все вокруг скучает, даже разговоры не спасают и носки теплые.
   - Хочешь, пойдем в кафешку? - предложил Вадим.
   Карина не успела ничего сказать, но Антон воскликнул за всех:
   - Кафешка? Здесь есть кафе?!
   Вадим ответил делано равнодушным тоном:
   - Конечно, есть. Почему бы в городе не быть пункту общественного питания? Очень даже есть. И вполне приличное, даже Каринку можно с собой прихватить.
   Карина отложила спицы и почувствовала, что волнуется. В поселке, после работы, они с подружками ходили в местное кафе, заказывали зеленый чай и пирожные, но приехав сюда, Карине и в голову не приходило, что опять когда-нибудь попадет в кафе.
   - А на что это здесь похоже? - спросила она.
   Вадимка пожал плечами.
   - Что я даром рассказывать-то буду, пойдем сама посмотришь.
   - А далеко идти? - Карина уже готова была сорваться с места, но Вадим улыбнулся и покачал головой.
   - Дождь же. Куда ты торопишься? Никто не собирается это кафе закрывать, вот уж тебя зацепило, знал бы - так раньше бы сказал.
   - Так ты давно его нашел? - возмутился Антон. - Хорош братец! Такое развлечение скрывал!
   Вадим совсем растерялся.
   - Ребятки, вы чего? Какое ж это развлечение?
   Антон, разумеется, не смог оставить эту реплику без ответа:
   - Ну, тебе, как известному безобразнику, такие простые радости. конечно, покажутся примитивными. Но нам, не искушенным...
   - Братики, - вмешалась Карина. - Вы тут пока поупражняйтесь в остроумии, а я переоденусь.
   - Зачем? - спросили они хором.
   - Мы же в кафе идем, - ответила она. - Хочу соответствовать. Кстати, и дождь совсем прекратился. Вы, слышали, что дождь утихает, когда возникает второе необходимое дело?
   - А почему не первое? - спросил неугомонный Антон.
   - На первом деле, дождь начинается, - засмеялась Карина и выскочила из комнаты.
  
   С каким упоением девушка пересматривала вещи в шкафу, пыталась выбрать что-то особенное. В душе совершенно поменялся настрой. Дождливая скука вдруг обернулась предвкушением, трепетом, каким-то ожиданием праздника... Никакой логики. Карина попыталась понять, с чего вдруг этот трепет, и осознала, что ей попросту захотелось чего-то знакомого. Ведь кафе - это нечто как раз оттуда, из простой обычной и понятной жизни. Для бешеного города обычное кафе, все равно, что... Карина попыталась найти сравнение, но тут на глаза попалось бордовое платье, и все сравнения выветрились из головы.
  
   Вадим предложил поехать на машине, хотя дождь действительно совершенно уже прекратился, но земля была мокрая, кругом лужи, да еще и лужи некоторые странные, с зеленым дымом в воде, так что все согласились: конечно, на машине.
   Братья с уважением посмотрели на нарядную Карину, но шутить не стали, впрочем, и комплиментами не завалили, но этого уж от них никто и не ждал. Вадим, поскольку он единственный из них знал дорогу, сел за руль, рядом с водительским креслом пристроился Антон, а Карина одна расположилась позади.
   Они поехали в жилую часть города, но проехали насквозь, не остановившись там.
   - Что, не здесь? - удивился Антон опять за двоих.
   - Нет, даже не рядом, - оптимистично заявил Вадим. - Это на самой окраине, в доках.
   - Какими чертями тебя туда занесло? - восхитился брат. - В доки!
   - Не в такой резкой форме, но я согласна с Антоном, - сообщила Карина. - Как ты там оказался?
   - Да... как-то вот... так, - невнятно сообщил Вадим. Похоже, он уже и сам не точно помнил откуда узнал о кафе и как его отыскал. - Имейте в виду, дальше там дорога непролазная, так что пешком пойдем.
   - Кто только в это кафе ходит? Так далеко... - вздохнула Карина.
   - Далеко, далеко, - согласился Вадим. - Зато приходят те, кому действительно нужно. Вот, такие, как вы, например.
   Вскоре они оставили машину, потом почти сорок минут шли пешком, переступая через дымные лужи, через трещины и дыры в асфальте. Наконец показались доки.
   Трудно сказать, откуда в этом не морском городе появились корабельные доки. Никогда никаких кораблей тут не строили. Сколько помнила Карина, доки всегда пустовали.
   Внутри одного из доков стоял вагончик, разукрашенный пестро и бессмысленно. Никакой надписи на вагончике не было, как не было расписания работы и плана санитарных уборок помещения. Дверь была приоткрыта, Вадим широким жестом пригласил "Дам следовать первыми", но "дамы" в лице Карины двигались столь неторопливо, что первым в кафе зашел Антон.
   Трудно сказать, чего такого необычного ожидала увидеть Карина, но кафе ей понравилось с первого взгляда: здесь было спокойно и как-то... по-настоящему. Несколько столиков отгораживались японской ширмой. В углу, почти у входа, стояла высокая кадка со странным растением, с плодами напоминающими куриные яйца. Карина решила, что надо будет потом расспросить об этом растении, вдруг полезное какое. Но это, конечно, когда понятны станут местные обычаи.
   - Присаживайтесь, - сказал кто-то.
   Карина огляделась: за одним из столиков сидел человек. Перед ним стояла чашечка с мутным напитком и на тарелке два откусанных пирожка. Один пирожок был с черничным повидлом, а другой - рис с вареным яйцом.
   - Спасибо, - сказала Карина. Ей захотелось даже сделать реверанс, но девушка не решилась.
   - Туда, - Вадим указал за один из столиков, и компания села.
   - А что здесь можно заказать? - вполголоса спросила Карина. Вадим неопределенно пожал плечами.
   - А что ты хочешь?
   - Девушка затрудняется с выбором? - раздался еще один голос и за стойкой появился новый персонаж. Это был хозяин кафе - человек среднего роста и среднего возраста. Голос у него был хриплый, зато наряд оригинальный - что-то вроде римской тоги.
   - Нет, я совсем не затрудняюсь, - возразила Карина. - Просто не знаю, что у вас есть.
   - А все, что хотите. Вы бы спросили об оплате.
   - Кстати! - воскликнул Вадим. - Забыл предупредить!
   - Действительно, кстати, - хмыкнул Антон. - Выкладывайте уж, а то может зря ехали, денег таких нет.
   - Что вы, что вы, - уверил хозяин кафе. - Денег у меня и у самого предостаточно, но это скучно - брать с посетителей деньги, это же каждый день одинаково... У нас все намного проще. Чашечку кофе и пирожок вы можете получить за интересную историю или анекдот. Случай из жизни вы можете обменять на тарелку супа, а полезную историю о городе - на любое пирожное.
   - Вот так-так... - проговорила Карина, - что ж, а песни у вас петь не принято?
   - Если вы хорошо поете, - с готовностью кивнул человек. - А то ведь бывает всякое. Напьются до зеленых чертиков...
   - Тогда требуйте оплату до того, как принесете заказ, - предложил Антон. - Но за сестренку вы не сомневайтесь, она действительно хорошо поет. Еще с детства.
   - Вальс подойдет? - спросила Карина, и не дожидаясь ответа запела:
  
   Не спится сегодня
   В уютной постели,
   Так много всего
   Приключилось вчера.
   Вы слышали дождь?
   Это он, в самом деле,
   На крыше всю ночь
   Танцевал до утра.
  
   Меня приглашали
   Пройти прогуляться
   Веселые капли
   За мокрым окном,
   Но я не пошла:
   Я привыкла бояться
   Простуды, которая
   Будет потом.
  
   И долго в душе моей
   Песня плясала,
   И чтобы хоть как-нибудь
   Справиться с ней,
   На старой газете
   Я вальс записала
   Про дождь, что танцует
   На крыше моей.
  
   Некоторое время в кафе царило молчание. Наконец хозяин кафе сказал:
   - Не слышал такой песни.
   - Еще бы! - довольно хмыкнул Антон, будто в этом была его личная заслуга. - И никто не слышал. Я даже больше скажу - и не услышите больше. Карина поет только по разу. Сразу сочиняет и поет.
   - Как сочиняет? - растерялся человек за стойкой. - Прямо так вот сочиняет, сразу, без бумаги, без времени на раздумье?
   - Да, - кивнула Карина. - Так что я могу заказать за эту песню?
   - Полагаю, и вы и ваши спутники могут смело рассчитывать и на чай, и на пирожки, а вы, барышня, даже на пирожное из моих личных запасов.
   - Ура! - сообщил Антон общее мнение.
   - А как могут быть пирожные в запасах? - спросила Карина. - Разве их можно хранить?
   Хозяин кафе улыбнулся, не ответил и исчез за шторой.
   - Вы отлично поете, - сообщил посетитель. Карина забыла про него и поэтому вздрогнула.
   - Спасибо, - поблагодарила она обернувшись. Перед посетителем по-прежнему лежали надкусанные пирожки и стояла чашка с непонятным напитком. - Дед говорит, что тем лучше певец, чем меньше рядом других певцов.
   - Мудрый у вас дед, - кивнул посетитель. - Вы тут первый раз, это видно. Так я вам объясню, как тут принято: здесь одно блюдо два раза не заказывают. А если хозяин несет что-то "из своих запасов", значит жертвует своим собственным желанием, это большая честь. Кстати, хозяина зовет Теребей.
   - Верно, верно, - произнес сам Теребей, появляясь в дверном проеме с подносом в руках. - А ты, Денис Олегович, еще историю должен за перекус. Или байку, ты много баек знаешь, так порадуй меня и вот новых гостей.
   Хозяин кафе поставил перед Кариной и ее братьями кружки, большой заварник с чаем и блюдце с пирожными.
   - Извольте, - сказал посетитель по имени Денис Олегович. - Я расскажу вам сказку о том, как коты своих хозяев обманули. Возможно, это и не сказка, потому что несмотря на то, что я ее выдумал, эта история могла произойти где-нибудь в деревенском поселке, и даже наверняка произошла.
   Итак, в одной деревне, жил-был кот, по имени, скажем, Бармалей. Вот, сидит однажды Бармалей на кухне, молоко из миски лакает, пока хозяева не видят, а хозяева-то его меж собой и переговариваются:
   - Вот, - говорит хозяин, - кот-то наш мышей совсем перестал ловить. Надо бы нам молодого, сильного завести, а этого выгнать.
   - Да, - отвечает хозяйка, - твоя правда. Соседский Васька, что ни день - то крысу принесет, то воробья, а с нашего никакого проку нет. Вот что, на том краю улицы у Тамары Муська скоро окотится, так мы котенка попросим. А то скоро осень, крысы начнут зимовку готовить, нужен хороший кот.
   Услыхал этот разговор Бармалей и молоко в горло не полезло. Что ж делать-то, думает. Того и гляди зимовать на улице придется, а это, ох, как грустно. Насмотрелся он за свою жизнь на помойных котов - несладкая у них жизнь. Решил Бармалей сходить к соседу Ваське, про которого говорили хозяева. А Васька как раз на пригорке греется, рядом с ним - огромная крыса.
   - Какая замечательная крыса! - восхитился Бармалей. - Сам поймал?
   - Сам, - гордо говорит Васька. - Сейчас отдохну, понесу, похвастаюсь.
   Сильно Бармалей заволновался.
   - Слушай, Васька. Не в службу, а в дружбу: уступи мне эту крысу, а? Я уже староват стал, мне за крысами гоняться тяжело, боюсь, выгонят скоро из дому, другого кота возьмут. А я принесу эту крысу, хозяевам своим покажу, авось, еще на зиму оставят.
   - Что ж, - говорит кот Василий, - мне не жалко. Бери крысу.
   Радостный Бармалей крысу схватил и потащил к себе в дом.
   Как он и ожидал, очень все обрадовались, что Бармалей все еще мышей ловит, налили ему сметаны, колбасы отрезали. А крысу во двор выкинули. Поел Бармалей колбасы со сметаной, вышел во двор, крысу - хвать, и побежал к соседским котам. Послушали его коты, подивились такой хитроумной выдумке и стали наперебой упрашивать, чтобы он им крысу отдал.
   Так вот один за другим таскали коты из двора во двор одну и ту же крысу, а деревенские жители нарадоваться не могли на своих котов.
  
   - Что ж, этой истории хватит оплатить твой заказ, - оценил Теребей. - Может, в твоем арсенале есть еще парочка присказок? Тогда хватило бы на жаркое из кролика или стаканчик черемухового вина.
   Денис Олегович покачал головой.
   - Разве что слух, - сказал он с сомнением. - Один из слухов, уж, надеюсь не слишком старый.
   - Слух про город?
   - Слух про город, - подтвердил он.
   - Что ж... - хозяин кафе расположился поудобнее, - попробуй меня удивить.
   Карина подумала, что, наверное, Теребей очень любит собирать разные слухи.
   - Поговаривают, - начал человек, - что город обрел безумие не просто так. Тому причиной был некий человек, принесший в сердце города зачарованный предмет. Что за предмет - мнения расходятся. Кто-то считает, что это был один из хрустальных черепов, другие говорят - старинный компас, а иные считают, что кристалл. Словом, именно этот предмет высвободил таинственные силы. Город ожил в собственных пределах, ничуть не заходя за границы, очерченные на карте, словно он как-то зависит от мнения людей, его построивших.
   Денис Олегович замолчал, и некоторое время никто не проронил ни слова. Наконец, Карина спросила:
   - А... что стало с человеком? Ну, с тем, кто этот предмет принес? И зачем он это сделал? Что ему за выгода?
   - Не знаю, - признался рассказчик. - Может, просто хотел посмотреть, что получиться. А может быть пытался проверить какую-то идею, например, хотел миром повелевать, да получилось вот что...
   - То есть, тот человек мог и не погибнуть? - спросил Антон.
   - Вполне возможно, - согласился он. - Но кто это и что с ним случилось, как узнать? Может, он и сейчас где-то среди нас ходит, какой-нибудь магазинчик открыл или кафе...
   Сказал это и сам обмер. Все посмотрели на Теребея. Тот криво улыбнулся.
   - Шутники. Ладно, кролика честно заработал.
  
   В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в кафе ввалился совершенно непотребный человек. Таких людей с первого взгляда хочется назвать разбойниками, даже если ничего разбойного они не совершают.
   Человек был небрит, глядел зло и презрительно, кулаки сжимал - сразу видно, что привык пускать их в ход.
   - Хозяин! Жрать неси! Это - кафе? Кафе! Ну так кормите!
   Странный цветок у входа приподнял ветки, повернул яйцеобразные плоды и теперь стало видно, что - глаза. Цветок смотрел на вошедшего. "Разбойник" стоял к цветку спиной, поэтому ничего не заметил.
   Карина не могла оторвать взгляда от цветка, припомнив, что уже слышала о нем, а называется это растение "терпение города". Вадим невозмутимо жевал угощение, а Антон в предвкушении драки начал незаметно разминать руки.
   - У нас есть определенные правила, - спокойно произнес хозяин кафе. - Вы можете расплатиться историей или...
   - Плевал я на твои правила! - заявил посетитель. - Неси жрать, я сказал! А то я тебя сейчас... - он подошел к стойке и наклонился поближе к собеседнику, - удавлю.
   Он сказал это так зло и так уверенно, что сомнений не возникало - удавит, не постесняется ни людей. ни веры. Однако Теребей не смутился и не отступил. Как протирал тарелки, так и продолжал протирать. Зато странный цветок опять поменял позу: на этот раз он убрал плоды-яйца и повернулся цветами. Цветы раскрылись и оказалось, что изнутри они покрыты шипами.
   Хозяин кафе заметил перемены в своем "домашнем питомце". Он покачал головой с укоризной и произнес:
   - Не знаю, как вы попали в наш город, судя по всему, вы - новичок. Но если вы хотите есть, вы должны либо заплатить, либо попросить. Требовать и угрожать здесь не принято.
   - Я тебе моментом объясню, как я сюда попал, - почти прорычал гость. - Сбежал! Рассказать откуда?
   - Догадываюсь, - невозмутимо ответил тот.
   - Правильно догадываешься. Так вот сюда они последовать за мной не посмели, а я знал, что не посмеют, потому в ваш поганый городишко-то и пришел. Мне страху нет. Я ничего в жизни не боялся и эти ваши паутины в палец толщиной или лужи зеленые мне - тьфу. И правила твои, холоп, мне до одного места. Я бы сказал, до какого, да только в вашем парафиновом обществе таких слов не знают. Так. Я долго говорил. Неси выпить и пельмени!
   - История, анекдот или песня, - сообщил хозяин кафе, доведя гостя до исступления. Гражданин поменялся в лице, потом замахнулся и со всей силы ударил хозяина кафе в лицо... То есть, он собирался ударить. И даже руку занес для удара, но в этот момент цветок у двери широко распахнул несколько бутонов, и облачко острых шипов пронеслись через комнату и врезалось в нагловатого господина.
   Все замерло. Антон перестал разминать руки, Вадим перестал жевать, а хозяин перестал вытирать тарелки. Но главное, что замер главный хулиган. Наверное, шипы обладали каким-то парализующим действием, подумалось Карине.
   - Вот что, - сказал хозяин кафе спокойным, размеренным голосом, - я вижу вы не привыкли слушать других, но иногда это все же приходится делать. Вот и ваше время пришло послушать. Здесь у нас живут по-другому, потому что здесь город повсюду и от него не скрыться, его не обмануть. Если вы собираетесь здесь оставаться, а я так понимаю, собираетесь, вам придется, слышите, не желательно или хотелось бы, а придется! Придется привыкать ко всем этим правилам и особенностям. Иначе... это не угроза, это слова опытного человека, иначе вам просто не остаться человеком. Город обратит вас, как многих подобных вам. Сейчас вы парализованы, не пугайтесь, это пройдет скоро. И не растите в себе еще злобу, город - не человек, его вы не напугаете и не обманите. Он чувствует. Так чувствует, как вам и не снилось. Вы не знаете и не понимаете той боли, которую причиняете. Город - это кусочек совершенно иного мира, вы к нему не привыкли. Привыкайте, если не хотите стать овощем.
   - Вы льстите его талантам, - произнес человек за столиком. - Овощи здесь отменные урождаются, а от него странно было бы ждать подобной полезности. О, очухивается что ли? Теребей, принеси ему киселя за мой счет, я все равно кисель не люблю. Глупость, наглость, да еще и голод - смесь гремучая, не будем испытывать.
   Тем временем парализованный человек стал понемногу приходить в себя: рука, занесенная для удара, опустилась, громила осел и замер у стойки опять неподвижно, но теперь уже сам по себе.
   - Что же это... - прошептал он едва слышно. - Убить всех... удавить гадов... кто стрелял?..
   - Цветок стрелял, - сказала Карина. - И, как мне кажется, убить его у вас не получится. Вам же говорят, тут город такой. Не злитесь.
   Теребей вынес большую глиняную кружку с киселем, обошел стойку и присел рядом с гостем.
   - Держи, от доброт людских. По моей милости, ничего бы тебе не дал.
   Гость сделал несколько глотков, потом отбросил кружку в сторону, с трудом поднялся и вышел из кафе.
   - Что за люди бывают, - вздохнул у ширмы Денис Олегович. - Все норовят бесплатно ухватить, даже то, что так недорого стоит. Уж казалось бы, просто попроси, и добрые люди в беде не оставят, так нет же - надо непременно отнять.
   - А вы много слухов про город знаете? - спросила Карина, которая уже перестала думать о разбойнике.
   - Достаточно, - кивнул он.
   - Было бы очень интересно услышать, - вздохнула Карина.
   - А вы, к примеру, заходите ко мне в гости, - сказал он. - Мой дом легко найти. Помните, где кинотеатр "Паланга" был? Так вот приходите прямо к нему. А там на крыше, на самой крыше - изба сколочена. В театре-то жить не уютно, места много, зимой не протопишь... ну, это уж я так, практически, это вам уже ни к чему. Нет, вы не подумайте ничего такого, вы с братьями можете приходить. Я гостей люблю. Вообще людей люблю. А вы еще и поете замечательно, вот бы мы и менялись: вы - песню, я - байку.
   - Здорово! - согласился Антон. - А мы бы ушами работали.
   - Заходите завтра, - предложил Денис Олегович. - Или послезавтра. Я всегда дома, если не здесь.
  
  
   Но они не пришли в гости на следующий день: Карина заболела. Она простыла, когда возвращалась из кафе, наступила случайно в дымную лужу. Зеленый дым обволок ногу и тут же втянулся в кожу, секунды хватило. И на утро нос захлюпал.
   - О, фабрика по производству соплей, - с явным одобрением проговорил дед.
   Пришел Вадим, принес грелку и баночку меда (из производства и запасов собственной кухни, надо так понимать).
   - Каринка, ты как? - спросил участливо. Карина по обыкновению ответить не успела, дед вмешался:
   - Если бы, Вадим, сопли были бы в цене - мы бы уже озолотились. Давай-ка мед сюда. Сейчас, Каринусик, не дрейфь, сейчас подлечим. Помню, годика три-четыре тебе всего было, ты вот тоже засопливила здорово. Так мы тебя восковым бальзамом растирали. Такой бальзам делали, масло из семечек давили и с воском смешивали. Очень, скажу тебе, хорошая вещь. А что, Вадька, воску у вас там накопилось? В улье вашем?
   Вадим неуверенно кивнул:
   - Надо посмотреть. Должен быть.
   - Ну-ка, слетай до дому, уточни. И чеснока принеси, у бати твоего запасы большие, поделится. Нет, погодь, на вот, тряпочку намочи, на лоб ей покладем.
   Карина наконец смогла вставить реплику:
   - Чего засуетились-то все? Ну, сопли. Что такого?
   - Ты, малая, лежи, - распорядился дед. - Ты сейчас не в деревне, не в поселке. Ты сейчас в бешеном, прости меня, городе. Тут любая зараза так может обернуться, что и придумать себе невозможно. Ты и вообразить не в состоянии, чем обычная простуда может закончиться. А меня слушай. Я, с придурью, что есть, то есть, но я видел многое и слышал многое, а потому знаю, чего бояться.
   - Дедушка, но мы же не слышали, чтобы болезни здесь становились... ну, чем-то другим.
   - Тебе по чем знать? Может, прежде, чем врасти в столб, тот дурак палец порезал или чихнул двадцать раз подряд? И потом, родная, всегда есть первый...
   - Карина, не спорь с дедом, - посоветовал Вадим. - Я сейчас сбегаю за воском и чесноком, а масло подсолнечное у нас есть свежее, так что не вопрос.
   Весь день семейство носилось около Карины, а дед взял на себя обязанность координатора и объяснял, кому и куда идти. Матушку вообще выгнал из комнаты, оправдав это тем, что та о волнений может обед испортить, а тогда - всему семейству страдать.
   Дед переливал густой бальзам по баночкам и пытался вспомнить заговоры, которыми лечила его самого еще его бабка.
   - Дедушка, а если бы можно было вернуть прошлое, ты бы что изменил? - спросила Карина, чтобы отвлечь деда от суеты.
   Дед сильно задумываться не стал, пожал плечами почти легкомысленно.
   - А пожалуй и ничего. А, вот бы курить не начинал, бросать было больно тягостно. А ты, молодая, наверняка отменила бы свадьбу, верно мыслю?
   - Не знаю, - честно призналась Карина. - Может быть и нет. Надо было испытать все это. И в сущности... ну зачем обижаться на человека за то, что он таков, каков есть?
   - Это ты правильно рассуждаешь. Это ты в меня, умница, - одобрил дед. - Только я не предлагаю обижаться. Обиды вообще ни к чему умному не приводят. За недальновидность себя ругай, не других. А лучше - никого не ругай. Смысла никакого. И потом, зачем себя ругать, ведь любила?
   - Любила.
   - Ну, вот. А любовь она для того и придумана, чтобы чужие грехи-то прощать. Или не замечать, тут уж у кого как получается. А ты не грусти. Ты вот права, испытать-то не вредно было, больно, но нужно.
   - А ты ведь меня отговаривал, - вспомнила Карина.
   Дед, кажется, смутился.
   - Ну... дурак, дурак был. Нечего в дела молодых лезть. Чужую-то жизнь не проживешь...
   Карине стало неловко, переубеждать деда было бессмысленно, и она просто перевела разговор на другую тему:
   - Дедушка, а помнишь, когда мы жили здесь раньше, ну, еще до помутнения города, мы летом выезжали на дачи... или как это называлось?..
   - Дачи, дачи, - подтвердил дед. - Здесь, в городе, по лету раньше невыносимо было оставаться. Жара, пыль, машины... Это сейчас воздух очистился, небо вон голубое, как в поле. А раньше-то серое было, совершенно дымное. Вот и уезжали все кто куда мог. А мы ездили на дачу к дяде Коле, уж ты его, наверное и не помнишь...
   - Помню, конечно! - воскликнула Карина. - С усами такой.
   - С усами, верно. Вас, мелких, вывозили, воздухом подышать. В то время многие, многие дачи держали, а кто снимал. А кто с палатками по берегам реки, тоже дело. Главное же что - воздух, перемена обстановки...
   - Вот интересно, зачем тогда люди по городам селятся, жили бы все на природе?
   - О... Кариночка! За лето по городу так соскучишься, что просто тоска. Вспоминаешь и лавочку у подъезда, и теплую ванну, и завод, и соседей... Даже качели во дворе! Я и не сидел-то на них ни разу, а вот побегет дите какое покачаться, скрипнет петля ржавая и душа радуется!
   Дед забыл и про болезнь Карины, и про бальзам. Глаза его смотрели вдаль, выражение на лице было совершенно мечтательное, и Карина любовалась на это выражение, потому что редко встретишь на взрослых лицах что-либо, кроме озабоченности или сосредоточенности, а это сосем не то.
  
   Вопреки стараниям деда, болезнь Карины не отступала, а только усилилась. На следующий день девушка уже не вставала с постели, поднялась температура. Матушка встревожилась не на шутку. Вадим с Антоном то и дело бегали по поручениям, дед сник и закопался в медицинские книги, и грустнее всего было то, что у каждого в голове сидела мысль: здесь болезни могут принимать совершенно иной ход и чем лечиться - кто знает.
   На третий день Карина перестала разговаривать, лежала с закрытыми глазами, и временами теряла сознание. Вадим привел Алису. Ведунья посмотрела на больную, потрогала лоб и покачала головой.
   - Это не простуда, это даже не совсем болезнь, но здесь с таким умеют справляться.
   - Не болезнь? - дед оторвался от книги и взглянул удивленно на Алису. - Это как это, что не болезнь?
   - Это иммунитет к городу, к его особенностям. Тут примочки не помогут. Не переживайте, я знаю, что делать. Вадик!
   Вадим тут же сделал шаг вперед.
   - Ты парень крепкий, возьми сестренку на руки, снеси в машину. Поедем... я скажу куда ехать.
   - Я с вами, - собрался дед, но Алиса твердо его остановила.
   - Нет. Не нужно, да и нельзя.
   Алиса спустилась к машине.
   - Мы поедем в темный квартал, - сказала в полголоса.
   Вадим замер. Он уже уложил Карину на заднее сидение и теперь направлялся к водительскому, но услышав слова ведуньи остановился.
   - Я знаю, где это, - ответил. - А ты уверена, что нам туда надо?
   - Уверена. Ты рули, рули, вопросов не задавай.
   Вадим так и молчал всю дорогу.
  
   Они приехали. Вадим вынес сестру из машины, уложил на скамейку рядом с тротуаром, который вел в темный квартал.
   - Сейчас не смотри, - сказала Алиса. - И никому не рассказывай, что я сейчас делать буду. Да и сам забудь, не надо такое людям помнить.
   Вадим молча отошел в сторону, присел прямо на земле, на темный мох, которым тут все поросло. Алиса достала из кармана пузырек, наклонилась над лежащей девушкой и влила в рот больной несколько капель темно зеленой жидкости. Карина вздохнула глубоко и открыла глаза. Вадим тихо охнул.
   - Слушай, Карина, слушай, запоминай, - зашептала ведунья. - Сейчас встанешь на ноги, сама пойдешь. Пойдешь по темному кварталу. Пойдешь, церковь найдешь. Зайдешь в церковь... слушай меня, слушай, глаза не закрывай! Зайдешь в церковь - песню пой. Так пой, будто последний раз поешь, будто больше тебе ни слова, ни вздоха в жизни не произнести. Поняла меня?
   - Да... - ответила Карина едва слышно.
   - Иди, - приказала Алиса.
   Больная поднялась и пошла.
   Вадим попытался последовать за ней, но Алиса покачала головой, и парень не посмел идти дальше. Они сидели и ждали. Оба понимали, что возможно, Карина так и останется в этом темном переулке, никогда не вернется обратно. Но об этом не говорили и старались не думать.
   Прошло часа полтора, прежде чем Вадим решился задать вопрос:
   - Откуда ты знаешь про темный переулок?
   - А откуда ты про него знаешь? - спросила Алиса. Она не отвечала вопросом на вопрос, Вадим понял, что ей необходимо знать это, чтобы самой ответить.
   - Ну... я сначала слухи узнал, мне кукольник рассказал, что есть мол такой квартал, странненький, там сны наяву проходят, но это все опасно, потому что можно из этого квартала выхода не найти, даже если идешь все время только прямо. Вот. А потом я пришел сюда.
   - Заходил? - спросила Алиса.
   - Заходил. Вышел, как видишь. Так расскажи теперь свою историю, это же не тайна, да?
   Ведунья посмотрела на парня странным взглядом: словно пыталась узнать о нем что-то новое, не то, что с ним было или будет, а то, на что он способен в принципе, даже если никогда эта способность не раскроется и не проявится.
   - Это не секрет, - наконец ответила она. - Просто не всякая история для посторонних ушей. Но тебе скажу. Я знаю, как вылечить любую болезнь, пришедшую от города.
   - Что значит "любую"? - не понял Вадим.
   - То и значит.
   - Что, и с кариесом справишься?
   - Если причина твоего кариеса - в особенностях города, то да.
   Вадим задумался.
   - Это, что, чтобы сопли вылечить нужно в темный переулок идти? Ну и методы!
   - Каждой болезни - свой метод и своя жертва, - сказала она.
   - Жертва?.. Ты меня пугаешь, Алиса.
   Женщина усмехнулась и покачала головой.
   - Ну, обмен, если угодно. Ничего в этом нет странного, надо всего лишь понимать, что просто так ничего не происходит.
   Из темного переулка раздался шорох, Алиса резко поднялась на ноги и край ее широкого рукава коснулся Вадима. Молодой человек закрыл глаза, сглотнул и встал рядом.
   - Слушай, Алиса... - начал Вадим несколько смущенно. - Мы давно друг друга знаем... и... и ты мне всегда нравилась. Да. Я вот тут подумал, может, встретимся как-нибудь... в смысле не по делу. Просто. Да, вот просто так. Погуляем, поразговариваем... а?
   - Свидание? - уточнила Алиса.
   - Ну... Вроде того.
   - Нет. Ничего не получится.
   Вадик вскинулся:
   - Почему не получится? Ты меня мало знаешь! Я человек добрый и ухаживать умею, и, между прочим, не хам какой-нибудь...
   - Ты тут не при чем, - остановила его Алиса. - Просто мне не суждено быть с мужчиной.
   Вадим хмыкнул.
   - Алис, я понимаю, что ты гадалка и все такое, но если вопрос только в пророчествах, то мы это вполне можем подправить...
   Алиса рассмеялась. Тихо, странно.
   - Нет, ну сколько самоуверенности! И ведь это еще не худший представитель. Вадим, ну при чем тут пророчества? Будь это всего лишь предсказание, так я бы нашла способы его изменить или ослабить. Для чего гадают? Чтобы к неизвестности подготовиться, не переживать. Шок не испытать, случись что. Нет, дело тут не в предсказаниях, не в пророчествах, совсем в другом...
   - Ты уже любишь кого-то? - спросил Вадим, заметно погрустнев.
   - Тут уже ближе, хотя все равно пальцем в небо. Вадим, я сейчас попытаюсь тебе объяснить, хотя сама понимаю, что мало на это надежды, чтобы ты понял. Не все люди предназначены создавать пары. Некоторые, так случается, никто в этом не виноват, так вот, некоторые, они... они рождены, чтобы не оставлять потомства, чтобы не находить того единственного, с которым проживут всю жизнь... Дело тут не в эгоизме. Не в лени. Даже не в отсутствии партнера, просто существуют такие люди и все. Прими, как факт. Как бы ты ко мне не относился, я никогда не смогу отнестись к тебе иначе, чем к другу.
   Вадим опять сел на землю и обнял колени руками. Он не понимал того, о чем говорила Алиса, он не понимал, как это можно знать, что никогда, никогда ни с кем не будешь встречаться, не заведешь семью... Тем более - женщина! Ему казалось, что именно Алиса и должна понимать, как это важно - любить, выйти замуж, ведь она столько гадала "на любовь, на удачу"... С другой стороны, ему отчасти стало легче, что отказала Алиса не потому, что он ей не нравится, или есть другой. Вадим решил, что такой отказ можно принять, как отказ сменить веру. Но ведь случается, что вера меняется, бывает такое, значит, есть надежда! Да, это подойдет. Хотя все равно глупо.
   Алиса присела рядом и с улыбкой наблюдала за душевными метаниями друга.
   - Ты сказала, что знаешь... - вдруг вспомнил он. - Помнишь, когда мы говорили, как Карину лечить? Откуда ты это знаешь? Кто тебе такое сказал?
   - Город, - просто ответила Алиса. - Вот что, нам теперь хватит ждать, пойдем домой.
   - Как?! Сейчас уйти? Вечереет, Каринка может выйти, и... и... А зачем мы тогда тут столько сидели?!
   - Мое время и твои переживания - наша жертва за ее излечение. Город чувствует, когда люди за кого-нибудь волнуются и не хотят отпускать. Но больше мы здесь не нужны. Вадим, не надо лишних эмоций, ты сейчас ничего умного не скажешь и не сделаешь. Пойдем. Отвези меня домой.
   - Хорошо, - решительно сказал Вадим и направился к машине.
   - Нет, - сказала Алиса.
   - Что "нет"?
   - Ты сюда не вернешься. Ты ведь об этом думал? Нельзя, Вадим, и не пытайся. Доверяй мне, я знаю, что делать.
   - Вдруг она заблудится в темноте, даже если выйдет... - тихо сказал Вадим, взглянув в темноту переулка.
   - О ней позаботятся, - успокоила Алиса.
   И Вадим не стал спрашивать, кто позаботится, и как... почему-то все это вдруг стало маловажно. Он молча сел за руль, подождал, пока рядом сядет Алиса, и завел мотор.
  
  
  
   ГЛАВА 6
  
  
   Когда Карина очнулась, она поняла, что не знает, где находится. Все случилось странно: был сон и вдруг оказалось, что никакой это не сон, что ногам холодно, потому что идет она босиком по тротуару, а вокруг ночь. А потом опять наплыл туман, и все потонуло в забытьи... и вроде бы квартал остался уже позади, открылась дорога и ровная площадь, поросшая мхом...
  
   Кто-то гладил ее по руке. Спокойно, ласково. Карина поняла, что лежит на земле, точнее на моховой подстилке, открыла глаза: рядом сидел молодой человек. Трудно сказать, какого он был роста, почему-то казалось, что высокого. Незнакомец смотрел прямо на Карину и улыбался. Улыбка его была приятной, чуть покровительственной. Так улыбаются детям и милым зверушкам. А еще у него были забавные взлохмаченные волосы, несколько длиннее, чем это принято у мужчин, но ему шло.
   Они молча смотрели друг на друга, потом молодой человек сказал:
   - Некоторые существа находят уютным селиться в стенах и всяких прочих предметах. Когда их становиться слишком много в одной стене или в одном предмете, они начинают беспокоиться.
   - Да? И что тогда случается? - спросила Карина.
   - Тогда случается всякое, - загадочно сообщил молодой человек. - Вам уже лучше?
   - Да. Спасибо. Извините, если заставила вас волноваться, - Карина села, потом осторожно поднялась на ноги. Незнакомец поднялся вместе с ней. Он действительно оказался высокого роста.
   - Никаких волнений, - возразил он. - Проводить вас домой?
   - Не нужно. Уже рассвело, сама дойду.
   - Что, я не внушаю доверия? - спросил молодой человек.
   - Не знаю. Я вас не знаю.
   - Тогда давайте познакомимся. Меня зовут Исай.
   Что-то знакомое... мелькнуло в ее голове, ну конечно! Алиса собиралась сосватать ей какого-то Исая, по просьбе города, разумеется. Что ж, вкус у города был не плохой. Но сразу сдаваться девушка не собиралась.
   - Я вижу, вы теперь поняли, о чем речь? - улыбнулся Исай.
   - Нареченный? - вздохнула Карина. - Конечно, как я могла забыть. Тут дело не в конкретном человеке, а в навязанности. Не люблю чувствовать себя бесправной.
   - Никто и не пытался что-либо навязывать. У города нет корысти, он просто надеется привести жизни своих любимцев к гармонии.
   - Мне домой надо, - напомнила Карина. - Там, наверное, волнуются.
   - Я все-таки провожу.
  
   Они шли пешком по пустующим утренним улицам и разговаривали о разном. Как-то незаметно перешли на "ты". Исай рассказал, что попал сюда еще восемь лет назад, тогда его бабушка, притянутая городом, перебралась из далекой деревни, а он отправился вместе с ней, сопровождая и оберегая старушку. Бабушка умерла в прошлом году. А Исай так и остался здесь, не стал уезжать. Он работал в ремонтной мастерской, чинил разные приборы, если они поддавались починке, да восстанавливал солнечные батареи. Денег хватало на еду и одежду, а свободного времени хватало на книги и воспоминания.
   Карина рассказывала про деревню, про внешний мир, из которого они с семейством прибыли вот только этой весной. Оказалось, что не так много изменений произошло там. Да и не так уж важны все эти изменения.
   Они прошли уже несколько кварталов. По пути им встретились два небольших стада муравьедов с сонными пастухами. Ни пастухи, ни муравьеды на парочку не обратили никакого внимания, молча проследовали по своим делам и скрылись за пустыми многоэтажными зданиями.
   - Куда это они? - удивилась Карина. - Тут и леса рядом нет.
   - На стадион, - пояснил Исай. - Там муравьиные топи.
   - Как это "топи"?
   - Ну... не обычные муравейники, горкой, а так, ровное поле все в муравьиных тропах. А внизу, под площадью - муравьиные города. Туда человеку не надо ходить, а муравьедов пасти - само то.
   - А... Интересно, какой с них прок? Ни подоить, ни шкурку снять.
   Исай рассмеялся.
   - Ты рассуждаешь, как обычный человек. Это понятно, ты же недавно приехала, еще не отвыкла практично думать... Эти животные просто очень нравятся городу, а пастухам нравится быть пастухами. Здесь не нужно все время заботиться о еде или одежде, ты знаешь, что в городе зимой никто не замерзает? И от голода еще ни один человек не умер. Город просто так никого не отпустит, ни отсюда, ни в смерть, только если это нужно, или очень хочется.
   - Жутковато звучит, - призналась Карина.
   - Наоборот - здорово, - возразил оптимистично Исай. - Заботы другие - это да. Вот кто не умеет себя заботами окружить, тому, конечно, грустно приходится. Надо только слушать, город сам все подскажет.
   Они свернули за угол очередного дома. Пешеходная дорожка вела дальше, к другим домам и терялась где-то за детской площадкой, уютно призывая следовать по ней и узнать, что же там, дальше. Но Исай и Карина замерли, не пошли дальше: в десяти шагах на дорожке стояло трое недружелюбных незнакомцев.
   Сразу было очевидно их настроение: оскаленные усмешки, неряшливый вид, оценивающие взгляды, направленные на появившуюся парочку. Кроме того, Карина ощутила почти физическую угрозу от их взглядов.
   - Что за люди странные? - прошептала она.
   - Это не люди, - тихо произнес Исай и закрыл собой Карину.
   Первый тип, одетый поприличнее других, тут же двинулся навстречу. В его шагах чувствовалась небрежность и торжество - так охотник подходит к подстреленной жертве, чтобы окончательно добить несчастное животное.
   - Какие свеженькие... - прошипел он, подойдя совсем близко.
   - Не по твою честь, - сообщил Исай.
   - Да? Ну, это мы сейчас посмотрим... - тип поднял руку, словно указывая на Исая, и вдруг эта рука стала вытягиваться, извиваться, словно бы не имела кости, и была отдельным разумным существом.
   Карина не могла пошевелиться, даже закричать от ужаса не получалось. Какое-то оцепенение нашло. "Рука" почти уже коснулась шеи молодого человека, но тут Исай молниеносным движением отшатнулся, выхватил из кармана рубашки обычную шариковую ручку и воткнул ее в извивающуюся кисть.
   Тип взвыл от боли, рука моментально втянулась, из раны закапала густая фиолетовая кровь.
   - Он должен замирать! - обиженно воскликнуло существо. - Почему он не замирает?
   - На меня ваш гипноз не действует, - заявил Исай. - У меня прививка.
   Дружки раненого уже подбежали и с любопытством разглядывали рану. Карина подумала, что, наверное, они и не знали о том, что кровь у них такого странного цвета. А может, они вообще не подозревали, что у них кровь есть хоть какая-то...
   Оцепенение потихоньку спадало, девушка сделала шаг назад и перевела дыхание. Наверное, бежать надо, пока эти мерзкие собой заняты...
   Трудно сказать, что думал Исай: в этот момент солнечный луч пробился сквозь ряды домов и густые деревья, и упал на нахальную троицу: тут же их лица исказились, фигуры стали оплывать, словно типы сделаны были из воска или сливочного масла.
   - Утро сегодня на десять минут раньше пришло, - проговорил Исай. - Наверное, ради нас. Очень кстати: у меня силы закончились, этим тварям тяжело сопротивляться. Хорошо еще, что они такие бестолковые...
   - А как же прививка? - удивилась Карина.
   - Блеф. Какие тут прививки...
   На тротуаре в утренних лучах искрились мутные зеленые лужицы - все, что осталось от нападавших. Теперь они совсем не отличались от тех луж, что оставил дождь. А может быть, дождь не при чем?.. Может быть, все зеленые лужи здесь так вот произошли?
   - Кто они? - полушепотом спросила Карина.
   - У них нет названия, - сказал Исай. - Точнее, всех, кого мы не можем объяснить, мы называем "безназванные". Раннее утро - время не для людей. Даже вечером, хотя про темноту много пугающего рассказывают, но даже вечером люди часто выходят из дома, и ночью тоже попадаются любители гулянок. Но вот утро... В четыре, пять утра - время течет совсем иначе, и жизнь здесь другая. Такое раннее утро, оно многосильное, много силы может дать. Но оно и опасное. За этой силой стекаются разные существа, а мы так мало знаем о них...
   - На кого же они тут охотятся, если нет никого?
   - Наверное, пастухов ждали, а те другой дорогой пошли, - предположил Исай.
   Карина еще раз взглянула на лужи.
   - Пойдем отсюда скорее, - попросила она. - Как-то мне не по себе от этих... безназванных.
   - Пойдем, - кивнул Исай.
   Странно было осознавать, что в утреннем городе могут таиться беды. Солнечные лучи, просыпающиеся птицы, роса на траве - все это создавало вокруг ощущение беспечности, радости, трудно было поверить, что кто-то опасный воспользуется этой твоей беспечностью и нападет. Уже через несколько минут Карина осознала, что в душе не осталось и намека на неприятные воспоминания. Утреннее происшествие выветрилось из сердца, оставив за собой только каплю удивления.
   - Мой дом, - сказала Карина, замедляя шаги.
   Исай понимающе кивнул лохматой головой и остановился.
   - Не хочешь меня со своими знакомить? Ладно, это еще успеется. Это, наверное, рано.
   - Мы друг с другом-то знакомы всего час-два, - заметила Карина.
   - Да... - согласился парень. - Вот что, я хочу тебя кое-куда пригласить. Пойдешь со мной? Сегодня днем, скажем, часа в четыре. Ты как раз успеешь отдохнуть.
   - А куда здесь ходят? - спросила Карина.
   - Например в библиотеку.
   - Куда?! - вот уж чего Карина точно не ожидала. - Повезло встречаться с ботаником...
   Исай расхохотался.
   - Это будет замечательно! Ты не представляешь, какое это удивительное место.
   - Что, будем читать друг другу вслух? - уточнила Карина.
   - Да, да, и это тоже. Что-то в этом роде, - закивал Исай.
   Карина кивнула и пошла к своему дому. Она не оборачивалась, но чувствовала, что Исай смотрит ей вслед. И от этого было тепло и радостно-радостно, будто множество бабочек неожиданно и одновременно вспорхнули где-то в солнечном сплетении и разлетелись по всей душе.
  
   - Карина! - мама всплеснула руками, дед уронил шахматы, бабушка Александра оставила вязание. Все бросились обнимать девушку, теребить.
   - Все в порядке, - отмахивалась Карина. - Правда, правда, я в порядке.
   - А Вадим, представляешь, - сообщил дед, - приезжает, говорит, оставил тебя одну в темном квартале. Мы его - бранить, я думал, ремнем отхлестаю, как малого. А он сам чуть не в рыданиях, мрачный такой, говорит, Алиса заставила. С Алиской - как спорить? Ты иди, иди сходи к дядьке Матвею, Вадимка небось так и не уснул. Иди, успокой, что жива вернулась.
   Карина не помнила, что была в темном квартале, и что туда принес ее Вадим. Но это не имело значения. Девушка кивнула, развернулась и без разговоров направилась в соседний дом.
   Братишка действительно не спал. Он стоял у окна и смотрел куда-то в сторону старого железнодорожного вокзала. Дверь в его комнату была открыта, Карина постучала по дверному косяку.
   - Вадим, - позвала она. - Можно к тебе?
   - Каринка... дура! Как же я за тебя перепугался...
   Вадим подскочил навстречу, схватил девушку в охапку и прижал к себе.
   - Сестренка, как же я перепугался...
   - Наверное, сильно, - предположила Карина. - Раз назвал меня сестренка. От тебя обычно слышно "сеструха", или "сестрюндель"... Ты бы меня отпустил уже, а то мне дышать трудно.
   - Это ты? Это точно ты? - спросил он вдруг, отпустил девушку и отошел чуть в сторону.
   - А кто же еще? - удивилась Карина.
   Вадим помедлил с ответом.
   - Утро - время опасное, - пояснил он. - К тому же ходят всякие... безназванные, могут души поменять, а потом оставят тебя таять на солнце...
   - Вот если ты все это знаешь, почему раньше не рассказывал?! - воскликнула Карина.
   - Да... как-то к слову не пришлось, - пожал плечами Вадим. Он уже совершенно успокоился пришел в себя и, кажется, убедился, что Карина - вполне человек. - И вовсе ты не права, я тебя часто сестренкой называю. Это я раньше, когда малой был...
   - Ладно, ладно, - отмахнулась Карина. - Пойдем завтракать?
   - Так... рано же еще. Семи, наверное, нет?
   - Ну и что. Я - голодная, ты - наверняка тоже, раз всю ночь не спал.
   - С чего это ты взяла, что я не спал?! - вскинулся Вадим, будто его уличили в какой-нибудь непристойности.
   - А ты спал? - прямо спросила Карина.
   - Нет, - тут же признался он.
   - И чего тогда изображаешь? Между прочим, мои дома тоже извелись, так что завтрак - вполне кстати. А где Антон и дядя Матвей?
   - А?.. Да они с вечера в депо. Только к обеду вернуться, там смена ночная, и помощников просили прийти. Я бы тоже пошел, только с меня пользы никакой, когда я нервничаю.
   Они вышли из квартиры, прикрыли дверь, чтобы не набежало бурундуков (хотя это не спасало, те находили другие ходы) и стали спускаться по лестнице.
   - Слушай, Каринка, - позвал Вадим, - а что ты там видела?
   - Где?
   - Ну, в темном квартале?
   - Не помню, - пожала плечами девушка. - Я вообще не помню, что там была, так, обрывки какие-то. Очнулась уже на площади.
   Почему-то Карина не стала рассказывать про Исая и встречу с неназванными. Может быть, не хотелось лишний раз волновать брата, а может быть, приятно было оставить некоторые тайны про себя... Кто его разберет.
  
  
   - У меня свидание, - сказала Карина сама себе. Время доползло уже до двух часов дня, а она все еще не решила, что надеть. - Настоящее, совершенно нормальное свидание. Думала, уже не будет никогда. Вот... удивительные вещи происходят.
   Надо рассуждать логически, решила Карина. Кавалер - высокого роста, значит можно надеть туфли на каблуках. Даже на высоких каблуках... На высоких? Нет, этого, пожалуй, не стоит, мало ли, вдруг удирать придется... От кого удирать? От рыцаря своего? Что за глупости! Нет, ну, от странностей города, например. Никогда не знаешь, что от парня-то ждать, а уж городок вообще - коробка сюрпризов.
   Так... с обувью разобрались. Босоножки на среднем каблуке. Что подойдет к ним? Джинсы? Юбка? Платье? Да что угодно!
   После долгих раздумий и проб, Карина остановила свой выбор на тонких летних джинсах, и новом топике, который позавчера бабушка Тоня вырастила из семян мальвы. Косметикой последнее время Карина мало пользовалась, но сегодня день был исключительный, немного теней и помады совершенно не помешают.
   Единственным сомнением в выборе обуви была мысль о том, что далеко пешком в ней не прошагать: ноги отвыкли от каблуков, пусть и от таких незначительных. Впрочем, здесь еще автобусы время от времени появляются...
   Идти пешком не пришлось: Исай приехал на мотоцикле. Какое счастье, что босоножки крепко сидят на ногах и не свалятся, некстати подумала Карина.
   - Классно выглядишь! - сообщил Исай. - Ну и невеста мне досталась - сплошное очарование!
   - Исай, какая я тебе невеста? Прекрати насмешничать, - попросила Карина. - Иначе, я сейчас развернусь и уйду домой. Даже если потом жалеть об этом буду, все равно уйду!
   - Понял, понял, - быстро сдался Исай. - Прошу в экипаж! Пока он еще умеет то, для чего создан.
   - Если обратно нам придется идти пешком, лучше сразу скажи, я переобуюсь.
   - Ни за что! - категорически заявил молодой человек. - Реанимируем драндулет в случае необходимости, или на руках тебя понесу.
   - Не много ли стараний ради обычных туфель? - улыбнулась девушка.
   Карина села позади Исая, обхватила, прижалась к его теплой спине и почувствовала себя совершенно счастливой.
  
  
   Здание библиотеки находилось в центре города, и чтобы добраться туда пешком, пришлось бы потратить почти два часа. На мотоцикле они доехали за несколько минут.
   Это было одно из старых строений, величественное, построенное с любовью. Двери двустворчатые, почти трехметровой высоты, были приоткрыты. Внутри оказалось просторно, длинный коридор с портретами на стенах вел куда-то вглубь здания. По обеим сторонам коридора виделся ряд дверей - множество читальных залов и подсобных помещений. Эти двери были тоже приоткрыты.
   Они дошли до самой последней двери, туда, где размещалось книгохранилище - огромный зал со множеством книжных стеллажей и лестницами на колесиках.
   - Какие высокие потолки, - произнесла Карина, и эхо тут же отразила ее фразу, девушка вздрогнула.
   - Это старое здание, - сказал Исай. - Ты уже бывала здесь раньше?
   - Вряд ли, - покачала головой девушка. - Когда город изменился, я еще в среднюю школу ходила, а это - взрослая библиотека, сюда только с четырнадцати лет записывали.
   - Ну, теперь твой возраст никого не волнует.
   - Здесь никого нет? - спросила Карина.
   - Есть библиотекарь. Он работает внизу, в подвале, там раритеты. Вот что, я пока спущусь, проверю, как он там, а ты прогуляйся, посмотри книги. Они здесь не простые...
   Исай внимательно посмотрел на полку и достал одну из книг.
   - Например - эта, - сказал он.
   - И что в этой книге такого? - спросила Карина.
   - Возьми - посмотри. Здесь не все книги можно читать. Некоторые обращенные, впали в бессмысленность, теперь их совершенно невозможно понять. Но бывают и уникальные случаи...
   Исай скрылся в боковой дверце.
   Карина открыла книгу, но прочитать то, что там написано так и не удалось - буквы расползлись по листу, словно муравьи. Она перелистала книгу и вдруг поняла, что буквенные рисунки на листах чем-то похожи. Карина пригляделась... это были портреты. Буквы состроились таким образом, что образовали изображения людей. На одной из страниц Карина обнаружила собственный портрет. Наверное, подумала она, эта книга запоминает людей, которые ее читают. Девушка убрала книгу на место.
   Она успела посмотреть еще несколько томов, в том числе совершенно обычных, когда вернулся Исай.
   - Я хочу тебе кое-что еще показать, - сказал молодой человек и достал из толстого тома мировой истории конверт. - Это - мое завещание. Вообще-то, в большинстве случаев достаточно сказать вещам, кому они должны принадлежать, если хозяин их покинет. Бесхозные вещи могут обрести свободу, тогда с ними намаешься.
   - Подожди... - растерялась Катрина, - как это завещание? Зачем оно тебе? Ты собираешься умирать?
   - Нет, конечно, - помотал головой Исай и убрал конверт на место. - Это так, на всякий случай. Чтобы ты знала.
   - Почему - я? Именно я?
   - Потому что ты - моя нареченная, - сказал Исай так, будто это все объясняло. - И это мой маленький секрет, который ты должна знать.
   Карина всплеснула руками.
   - Ты прямо, как Алиса! Вы словно сговорились!
   - Кто такая Алиса? - спросил Исай.
   Вот странно, подумала Карина, два человека, которые никогда даже не видели друг друга, говорят об одном и том же так уверенно, так... неизбежно.
   - Я вас познакомлю, - сказала Карина. - Она уверена, что ты... сейчас вспомню, да! Хороший мальчик. Так она сказала.
   - Как она может утверждать это, не зная меня?
   - Так же, как и ты уверен, что мы суждены друг для друга, ничего не зная обо мне.
   - Я доверяю городу. Но тебе этого пока не понять, это не сразу приходит.
   Карина достала очередную книгу, села в одно из удобных кресел и закинула ногу на ногу.
   - И ладно, - сообщила она. - Не понять, так не понять. Раз уж ты привел меня в библиотеку, я, пожалуй, действительно почитаю книжку.
   - Непременно, - охотно кивнул Исай. - Собственно, я тебя за этим и пригласил: мы сейчас почитаем с тобой вслух! Знаешь, с некоторых пор у меня закралось подозрение, что книги сами себя переписывают. Я тут как-то сравнивал два одинаковых сборника поэзии, так вот они сильно отличаются...
   Эта игра была не хуже других, и Карина охотно согласилась.
   Забавное это было свидание: они сидели друг на против друга и читали вслух по очереди книги наугад. Некоторые книги полностью повторялись, как и положено одинаковым книгам, некоторые оказались всего лишь разными переводами, но попадались и такие, что действительно пытались изменить текст, порой нелепо, а иногда очень даже удачно.
   Парочка не заметила, как засиделась до темноты.
   Свет здесь был электрический, он шел от старых светонакопителей на крыше. Окна в библиотеке были занавешены тяжелыми пыльными шторами, но и без того не было сомнений, что на улице давно стемнело.
   Интересно, сколько сейчас времени, подумала Карина. Она взглянула на наручные часы.
   - Ого! Почти двенадцать! Мне пора домой, а то родители могут разволноваться, если меня не обнаружат.
   - Уже двенадцать? - воскликнул Исай, вскакивая на ноги.
   - Да, без двух минут. А что, тебе пора превращаться в тыкву?
   Молодой человек даже не улыбнулся.
   - Бежим! Библиотека закрывается!
   - Что, это так страшно? - не поняла Карина.
   - Не спрашивай, бежим!
   Исай схватил девушку за руку, и они понеслись по коридору с высокими потолками, с портретами по стенам, а портреты начинали поворачивать головы и разглядывать нарушителей спокойствия. Внезапно стены стали сдвигаться. Карина споткнулась, Исай едва успел удержать ее. Захлопнулась дверь в конце коридора. Затем следующая. И еще...
   Они успели выскочить из библиотеки, двери за их спиной с грохотом закрылись.
   - Умеешь ты девушек в интересные места приглашать, - переводя дыхание произнесла Карина.
   - Извини, что не предупредил. Я и не думал, что мы так долго задержимся. Обычно я ухожу за час до закрытия.
   - Постой! А как же библиотекарь?! - воскликнула Карина. - Он же остался внутри!
   - Так он всегда внутри, - успокоил Исай. - Он оттуда и не выходит никогда. Ну, иногда, пару раз в сезон... не волнуйся, он же в подвале, а там ничего такого не случается, это простых посетителей библиотека гонит по домам, а тех, кто там работает - никогда не обижает.
   Карина сделала глубокий вдох.
   - Дурь-то какая... А ведь это еще не самое странное. Вот интересно, с чего это фонари на улицах горят, неужели батареи еще целы? За столько-то лет?
   - Что ты! - замотал головой Исай. - Это фонарщики свечи зажигают. А утром - гасят. Поехали и правда домой, а то нехорошо получается - увез девушку, незнамо куда, никого не предупредил...
   До дома они доехали быстро, хотя Исай не гнал - ехал по темноте осторожно.
   У подъезда их ждали. Оба братика сидели на ступеньках, Антон нервно жевал стебелек, а Вадим читал, светя фонариком на страницы. Братья поднялись одновременно, когда мотоцикл с грохотом остановился у дверей.
   - Ты еще кто? - грозно спросил Антон, игнорируя Карину и глядя лишь на ее спутника.
   - Меня зовут Исай, - вежливо представился Исай. - Я нареченный Карины.
   - Ну, это мы посмотрим! - нахмурился Антон. - Попробуй только обидеть ее! Предупреждаю, сестрюндель, на этот раз ты с меня не вытянешь обещание не бить твоего кавалера.
   - Я буду участвовать, - подал голос Вадим, не отрываясь от чтения.
   - Хорошие у тебя защитники, - рассмеялся Исай. - Спокойной ночи. Я завтра заеду после работы.
   Мотоцикл опять взревел и умчался в обратном направлении.
   - Вот если бы не вы, балбесы, - сказала Карина со вздохом, - мы бы с ним поцеловались. Между прочим, мне Исай очень понравился...
  
  
   - Возникла проблема, - сказал отец за завтраком. Карина внутри сжалась, почему-то показалось, что сейчас попадет ей за вчерашнюю гулянку до полуночи. Но отец повел разговор совсем о другом. - Кто-то должен выбраться из города проветрить машины и съездить в ближайшее село по магазинам.
   - Я не могу, - тут же сообщил Вадим, - меня город не выпускает, мы с Антошкой уже пытались прокатиться.
   - Да-да, я тоже исключаюсь, - закивал Антон.
   - Я и пытаться не буду, - заявил дед. - Я за рулем лет десять не сидел. Да и не хочу я никуда ехать, у меня тут дел невпроворот.
   - Карина, ты остаешься, - сказал отец. - Ты пробовала выехать за город?
   - Нет, - созналась Карина. - Как-то повода не было...
   - Значит, вот и появился повод, - сообщил отец, подводя итоги. - Сейчас завтрак закончится, возьми свою машину, и отправляйся на заправочную станцию.
   - В деревню?
   - В деревню. И машины нужно начинать выгуливать, чтобы не одурели от города.
   - Я? - растерялась девушка.
   - А кто ж еще? Зачем нам чужой пастух, когда своя свободная есть.
   - Ты так уверен, что город меня выпустит?
   - Выпустит, - протянул отец, - куда денется. Городу тебя не удержать. Это ж сразу видно.
   Как это может быть сразу видно? - подумала Карина, но в слух ничего не сказала, потому что спорить с отцом бессмысленно, да и не за чем, ему действительно "видно", это только она, Карина, про себя ничего не замечает и не понимает, а остальным давно про нее все ясно.
   Она не стала откладывать выгул машин. Самой было интересно проверить уверенность отца, и трудно было сказать, чему она обрадовалась бы больше: если бы он ошибся, или если бы оказался прав.
   Для себя девушка решила, что попросту съездит на ближайшую заправку. Топлива хватало, здесь ездили редко, разве что Вадим время от времени брал какой-нибудь из автомобилей, чтобы прокатиться по городу, изучить районы и узнать свежие слухи и сплетни. Но для Карины как-то привычнее было ехать по делу, а не просто "машину выгулять", как выразился отец.
   Девушка миновала реку, миновала плакаты, стелу, наконец промчалась мимо миссионеров из ордена "семисвечника", и за все это время у нее не возникло ни трудности, ни какого-либо сомнения в том, что город не станет удерживать ее в себе. Может быть, потому что теперь появился Исай, а к нему Карина вернется обязательно... Вот интересно, а, может быть, город выпускает всех влюбленных, просто такой закономерности раньше никто не замечал?
   Рядом на сидении вдруг мурлыкнул телефон - связь появилась. Карина набрала старые, уже почти забытые номера и сообщила на старую работу, что все в порядке. Говорила коротко. Странное было чувство: люди из прошлого казались теперь тенями или сновидениями, хотя прошло всего-то едва больше двух месяцев. И с той стороны отвечали неуверенно: и те люди забывали о Карине.
   Девушка добралась до ближайшей населенной деревни, заправила автомобиль, купила в ближайшем магазине кое-что по списку и повернула обратно. С этого дня и ей, и всем остальным стало ясно, что в семье появился свой "пастух".
  
  
   Карина стала выезжать из города через день. Теперь и у нее появилась работа. Выгуливать приходилось и чужие машины - как уж люди узнали, что Карине есть ход их города - чутье, что ли? За выгул Карине платили, кто деньгами, кто вещами или продуктами, кто одолжениями...
   Вечером, после работы они с Исаем бродили по городу, ходили в заросший грибами парк или в коралловые пещеры, что образовались на месте бывшего клуба юных авиаторов.
  
   В очередной свой рабочий день, когда Карина вывозила из города дедушкин уазик, на обратном пути миссионер тот, что повыше, махнул рукой остановиться. Карина остановила машину.
   - Ты все возвращаешься? - с упреком спросил он вместо приветствия.
   Карина уже знала, что высокого зовут Алексеем, а второго - Михаилом, и что они присланы церковью семисвечника для "вразумления любопытствующих". Дела у них шли так себе, вразумлялись "любопытствующие" неохотно. Смену все не присылали, а присылали время от времени только продукты питания и памфлеты о важности их задания. Карину и все ее семейство Алексей с Михаилом воспринимали как собственную неудачу, то, что Карина зачастила ездить туда-обратно, (в особенности обратно) было вообще словно плевком в душу.
   Карина все это понимала, но исправить ситуацию было не в ее силах.
   - Возвращаюсь, - кивнула она. - А вы все тут?
   - Тут. Где ж нам быть, смену все не присылают. Карина, ты бы не мельтешила, ей-Богу, видеть же невозможно, как ты все ездишь. Или скажи, может, там все утихло? А?
   Столько надежды было в его голосе, что Карине почти захотелось солгать, чтобы его не расстраивать. Она решила ничего не отвечать. Миссионер понял и перевел тему на другое:
   - Как вы там живете-то?
   Темнело. На горизонте вырисовывались силуэты зданий, кое-где загорались огни, хотя, и Карина это знала точно, никто в тех домах не жил, да и не мог жить - это были заросты, (дома, с заросшими дверьми, причем зарастали они все разным: то бетонными блоками, то странным веществом, похожим на лягушачью икру, то паутиной из металла, которую не брала ножовка).
   - Копошимся, - сказала Карина. - Дед вторую крышу осваивает, на будущий год хочет озимыми засеять.
   - Прямо на крыше?
   - Да, говорит, там к солнцу ближе.
   - Привезла бы его как-нибудь, поболтали бы, что ли... скучно тут.
   Карина покачала головой.
   - Не могу. Его город не выпустит.
   - А тебя что выпускает, ты, что ли, невелика ценность?
   - Нет, просто во мне город уверен. Алексей, я бы вам объяснила понятнее, но я слов таких не знаю, и понятий таких люди еще не придумали. Одно могу сказать, чужим там действительно делать нечего, да и опасно.
   - Жаль... - сказал миссионер, и вдруг Карина поняла многое про этого человека: весь этот гонор, вся эта вера в свою цель - все это было наносное, ненастоящее.
   На самом деле Алексею невероятно, невыносимо хотелось в город, из любопытства или по какой другой причине. Но он знал, что как раз этого и нельзя, и не только потому, что страшно, но потому, что тогда пришлось бы предать все, во что верилось, во что должно было верить. И смотрел миссионер с тоской на огни вдалеке и вздыхал по вечерам, и даже поделиться со своим напарником этой грустью не мог. Не понял бы его напарник, да и не нужно было его понимание.
   - Зимой тут тоскливо будет, - сказал Михаил. Карина не заметила, как он подошел, а Алексей не обратил внимания.
   - Уезжайте, - посоветовала Карина.
   - Да я не за нас говорю, нам через две недели деревянные времянки поставят, заместо сгоревших. Я про вас, городских сумасшедших. Вот, к примеру, как ты будешь ездить, когда дорогу снегом заметет?
   Карина пожала плечами.
   - Там посмотрим. Ладно, мне пора. Через пару дней увидимся.
   - Приветы твоим передавай, - махнул Алексей.
   Миссионеры отошли от машины и смотрели вслед, пока та не скрылась за поворотом.
  
   Карина вернулась домой, поставила машину под навес и записала в специальном блокноте дату "выгула" уазика. Кто-то подошел. Девушка обернулась: перед ней стоял мужчина с тяжелой сумкой через плечо.
   - Ты - Карина? - спросил мужчина.
   - Я, - ответила Карина.
   - Дело есть, - он поставил сумку на землю. Карина слушала с интересом, еще ни у кого не было к ней никаких серьезных дел, даже выгул чужих машин решался через отца или дядю Матвея. - Говорят, ты из города ход имеешь?
   - Что? - не поняла она.
   - Ты - пастух? - спросил он напрямую.
   - Можно и так сказать.
   - И из города можешь выходить?
   - Да.
   Мужчина явно обрадовался. То ли он не слишком-то верил слухам, то ли не верил тем людям, что эти слухи ему передали, а тут все оказалось правдой.
   - Ты можешь выходить из города... - повторил он. - Это замечательно... это очень хорошо.
   - Не знаю, - Карина пожала плечами. - По мне так ничего особенного. А что?
   - Вот что: завтра возьмешь меня с собой.
   Он не попросил, а просто сообщил это, будто они давно договаривались о чем-то подобном, или будто бы он был ее начальником.
   - Я не собираюсь завтра ехать, - ответила Карина. - Я только что вернулась.
   - И зачем ты вернулась? - спросил он, но так, будто просто рассуждая, а не спрашивая. - Зачем каждый раз возвращаешься? Будь моя воля - убежал бы, не оглядываясь и думать бы забыл, что жил здесь когда-то!
   - Зачем же вы приезжали сюда?
   - Казалось... вот приеду, и станет мне все понятно, и все секреты раскроются. Увижу что-нибудь странное и пойму, отчего так все произошло. Мне казалось, я легко приживусь. Там все опостылело. Хотелось нового, чего-то такого... настоящего, подлинного...
   - Нашел это все? - спросила Карина. - Тут странностей предостаточно.
   - Странности нашел. Того, что искал - нет.
   - Ясно, - вздохнула Карина, - пытался от себя убежать. Ну, это еще никому не удавалось.
   - Все это - пустые слова, - человек отбросил воспоминания. - Я приду завтра. Не один приду, таких недовольных - на всю машину наберется.
   - Я же сказала - я завтра никуда не еду.
   Он посмотрел тяжело:
   - А я каждый день приходить буду. И завтра. И послезавтра. И через три дня. До тех пор, пока не соберешься.
   И стало понятно, что этот спокойный, чуть угрюмый незнакомец весь внутри отчаялся. Только оболочка осталась, но эта внешняя сдержанность достигается лишь невероятной волей...
   - Хорошо, - произнесла Карина. - Приходите завтра с утра. Я попробую что-нибудь сделать...
   Потом еще много раз приходили к ней недовольные. Иногда удавалось вывести их из города, иногда - нет. Когда удавалось - Карина смотрела вслед уходящим и думала, куда вот они теперь пойдут, и где найдут новый дом. А когда не удавалось - предлагала попробовать в следующий раз, но это редко утешало - люди понимали, что город сделал их совершенно невыездными, для чего-то удерживает в себе, для каких-то своих целей, раз даже пастух не может их провести за стелу.
  
  
   ГЛАВА 7
  
   Вечером, когда Карина уже спала, раздался стук в дверь. Девушка сразу проснулась, встала с кровати.
   - Сейчас! - воскликнула она в сторону двери, быстренько накинула халат и пошла открывать. Неизвестным гостем оказался Антон.
   - Карина, к тебе можно? Я ненадолго, мне нужно с тобой... пообщаться. Поболтать. Да.
   - Проходи, конечно, - несколько удивленно пригласила Карина. Антон редко заходил так поздно, точнее, никогда еще такого не случалось.
   - Я чувствую себя как-то странно, - сказал Антон. Он прошел в комнату, сел на диван. В его фигуре чувствовалось напряжение. - Третью ночь не сплю.
   - Чаю тебе налить? Или еще что-нибудь?
   - У тебя ликер остался? Тот, что матушка твоя из голубики ставила?
   - Есть еще немножко, - кивнула Карина. Она тут же пошла на кухню, достала бутылочку ликера и два маленьких бокальчика.
   Антон выпил ликер залпом. Карина пить не стала, поставила свой бокал на стол.
   - Вот! - воскликнул он почти зло. - И это еще!
   - Что? - испугалась Карина, потому что ничего вроде бы не происходило.
   - Вкуса не чувствую! Вообще! Я даже не могу понять, сладкий ликер или кислый, и вообще ликер это или шампунь от перхоти!
   В глазах Антона мелькнуло отчаяние, но парень тут же взял себя в руки и уже более спокойно произнес:
   - Я вот об этом и хочу поговорить. С тобой. А то, может, через пару дней я и говорить-то не смогу, так хоть объяснишь всем, что со мной происходит.
   - Успокойся, братишка, рассказывай по порядку. А то я ничего не понимаю, - Карина присела рядом на диван и взяла его руку в свои ладони. Рука оказалась сухой и холодной.
   Антон перевел дыхание и стал рассказывать.
   - Сначала, кажется, ничего странного. С неделю назад я порезался и не заметил этого, потому что боли не было. Заляпал кровью одежду и книги вокруг... потом, потом рана зажила, я все забыл. Затем, это уже Вадька заметил, я перестал запахи различать. А еще... я думать разучился. То есть, не совсем, что-то пока осталось, но так, мелочи, вроде повседневных забот. И сон пропал, но это я уже говорил... Я меняюсь, Карина, и я не в лучшую сторону меняюсь, неправильно, я теряю то, чем обладал до этого, а нового ничего нет.
   - Хочешь уехать из города? - спросила Карина.
   - Нет! - воскликнул Антон. - Не об этом речь! Я не собираюсь уезжать. Мне страшно, я этого не отрицаю, но я и не думал бежать! Я чувствую, ему, городу, это вроде как бы для чего-то надо, как будто и мне надо! Только не понять зачем.
   - Антон, что я могу для тебя сделать?
   - Что тут можно сделать? - грустно усмехнулся он.
   - Можно, например, к Алисе обратиться, вдруг она что-то посоветует? Она, сам знаешь, у нас специалист по всякой чертовщинке.
   Антон покачал головой.
   - В том-то и дело, что это - не болезнь, не проклятье. Это приживание. Таким образом город пытается смириться с моим присутствием, он подстраивает меня под себя.
   - Ты это точно знаешь?
   Антон взглянул на сестру с укоризной. Карина стушевалась.
   - Прости, глупость брякнула. Конечно, кто здесь что может точно знать?
   - Я это чувствую, - сказал Антон. - На самом деле, я уверен, что все это - ненадолго, вроде как прививка. Главное переждать. Город меня... перезагружает. Только боюсь, не вынесу я этой перезагрузки. Каринка, я об одном прошу, ты успокой семейство и отца, если со мной вдруг что... ну, если, заметно станет, например, я разговаривать не смогу или совсем окостенею.
   - За это не волнуйся, - заверила Карина. - Хотя и странно, почему ты к Вадиму не обратился, он-то тебе родной брат, уж он точно все поймет.
   - Не в этот раз, - помотал головой Антон. - У Вадьки сейчас ажиотаж, он по городу носится с этими своими экспедициями, с исследованиями... Он очарован городом, он меня не понимает. И страха у него нет, я не могу ему признаться, он меня высмеет.
   - Глупости, не станет Вадим высмеивать, особенно брата, не такой о-он человек.
   Антон внимательно посмотрел на сестру.
   - Мне показалось, или ты зевнула посреди фразы?
   - Извини, я засыпаю, - сказала Карина. - Глаза сами собой закрываются. Уже поздно, два часа ночи, а я рано ложусь, ты знаешь, мы в семействе жаворонки...
   - Да, я как-то не подумал. Извини, надо было учесть, что некоторые еще умеют спать.
   - Да, наверное, я предпочла бы поменяться с тобой местами, у меня вот все наоборот, я сплю по двенадцать часов и не высыпаюсь, витаминов что ли не хватает?
   - Я пошел, - Антон поднялся на ноги. - Утром увидимся. Завтра суббота, завтракаем все вместе и день нерабочий.
   - Да, точно... - кивнула Карина уже слабо понимая, о чем идет речь.
   Сон пришел сам по себе. Это был не обычный сон, долгий, тягостный и такой, который не получается прервать, пока сознание (или что-то еще) не покажет все, что собиралось.
   Виделось Карине, что стоит она в темной комнате, будто даже знакомой. Наверное, у дядя Матвея в квартире есть такая комната, только не вспомнить, подо что ее используют. В комнате был деревянный пол, несколько стульев валялось по углам. В самом центре на полу лежал Антон. Он теперь мало походил на самого себя: его тело почти растеклось, превратилось в студень и уже начало просачиваться сквозь дощатые полы на нижний этаж...
  
   Наутро Антон сидел за столом как ни в чем не бывало. Карина заметила, что ел он мало, хотя попробовал все, что лежало в его тарелке. Завтракали без особых разговорных тем, только дед упомянул что-то про град, обещанный на выходные.
   - Карина, в церковь пойдем сегодня, - сообщила бабушка Александра, когда завтрак почти закончился. - Платок подбери поприличней.
   - А в какую церковь? - спросил дед.
   - В местную. Надо Антошку отмаливать.
   Все замерли. Особенно удивился сам Антон, он взглянул на Карину, но та, чуть заметно покачала головой.
   - Никто мне ничего не говорил, - сообщила бабушка, поймав эти взгляды. - Можно, конечно, подождать, пока совсем все погано будет, когда уже исправить ничего не получится. Надо оно такое?
   - Ба, я справлюсь, - подал голос "виновник торжества".
   - Справишься, кто спорит, - скривилась бабушка. - А нам потом локти кусать.
   - Что происходит? - спросил дядя Матвей.
   - Неправильно все происходит, - сообщила бабушка Александра. - И это - ничего, бывает, теперь надо просто объяснить городу, что так мол и так, нужен нам этот олух, самим нужен. Внук, ну сам-то брякни что-нибудь!
   Антон опустил взгляд в пол и неуверенно признался:
   - Я, вроде как... меняюсь.
   - Он может растаять, - сказала Карина. - Я сегодня сон видела, чего-то не хватает в братике для настоящих перемен.
   Дядя Матвей промолчал. Он только посмотрел на Антона так, будто хотел запомнить его получше, а потом поднялся со стула и так же молча вышел из комнаты.
  
  
   Церковь совсем обветшала. Года два назад ее покрывали известкой снаружи и на иконах чинили рамы, да это, пожалуй, и все. Прихожан здесь осталось немного, некоторые иконы мироточили.
   Карина встала возле одной из икон и загляделась. На иконе был изображен незнакомый святой. Его глаза смотрели участливо, и Карина никуда больше не пошла, она почувствовала, что это место - для нее.
   - У нас странное событие, - произнесла она вполголоса. - Наверное, здесь у всех странные события. Но... это мой брат. Пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста. Он славный, он достоин того, чтобы с ним все было хорошо. Мы так переживаем... я переживаю за него. Если только есть какая-нибудь возможность, чтобы Антошке было получше, я очень-очень об этом прошу. Пожалуйста...
   В этот момент зазвонил колокол. Карина не была уверена, что узнает ритм, но какой-то ритм, несомненно, был, поэтому, когда она увидела, что колокол бьет сам по себе, она, хоть и не удивилась, но расстроилась, потому что надеялась узнать у того, кто звонит - что это за мотив. А так и спросить не у кого.
   Бабушка Александра шептала молитвы, преклонив голову. Карина подошла поближе, подождала, пока молитва закончится.
   - Бабушка, - прошептала Карина, потому что говорить в полный голос ей казалось кощунством. - А, может, Антону самому попросить за себя?
   - Это - непременно. Но если просят другие - это куда сильнее. Тогда это особенно ценно.
   В этот момент по церкви пронесся странный звук. Это был шепот. И шепот доносился сразу отовсюду, трудно было понять, как такое возможно. Карина попыталась разобрать слова, но это удалось не сразу. Будто бы что-то похожее на "дай мне" или "тайны".
   - Шорохи города, - невозмутимо сообщила бабуля. - Не обращая внимания, их трудно разобрать. Начнешь прислушиваться - только голова заболит, а толку все равно никакого не выйдет.
   Карина приняла это, как должное, не стала переспрашивать. Спросила о другом:
   - Что с нами будет, бабушка? Завтра? Потом, через год? Через пять лет?
   - Ты такая милая девочка, с тобой все будет замечательно. Все свершится вовремя, ты встретишь своего принца, и он будет любить тебя пламенно и верно.
   Карина смутилась.
   - Я, вроде как, нашла уже...
   Бабушка Александра с улыбкой посмотрела на внучку.
   - Ну, наконец-то призналась! А то мы все ждем-ждем... Когда в гости-то его пригласишь?
   - Э-э... а надо?
   Теперь бабушка посмотрела с укоризной. Карина изобразила смущение и сказала:
   - Значит, совсем скоро. Он и сам напрашивается.
  
   Может, мольбы о помощи помогли, а может так и планировалось городом с самого начала, но уже на следующий день Антону стало легче, а через неделю он снова почувствовал запахи, боль и вкус пищи. Об этой его болезни больше не говорили, он и сам редко упоминал
  
   . . .
  
   Карина полюбила гулять. Конечно, ей далеко было до вездесущего Вадима, но по-своему и она узнала город. Некоторые места, например, парк и старая хлебопекарня сохранились такими, какими она их помнила еще со школы, с детства. В парке часть деревьев покрылись красной плесенью, и это, пожалуй, все перемены. А вот школе не повезло: здание осело, на стенах проступили пятна коррозии, из окон повылезала щетина, которой опасно было касаться - от нее по телу пятна шли и волдыри, Карину заранее предупредили, да она и не рвалась эту мерзость рвать.
   Время от времени она навещала кукольника. Не то чтобы они сдружились, но как-то оказалось, что он один из ближайших соседей. А еще кукольнику очень полюбились пироги, которые мама Карины пекла. Удручало его разве что то, что кукла, которую он при первой встрече Карине подарил, все никак не оживала. Он предлагал ее поменять на другую, обзывал производственным браком и своей неудачей.
   Карина на все эти заявления возражала:
   - Вот интересно, значит, от Бога-создателя ты требуешь к себе уважения и свободы воли, а от вещей, которые создал сам, требуешь покорности и слепого повиновения своим интересам. Это что ж это, двойные стандарты получаются? Ну не хочет кукла оживать, в чем тут такие уж проблемы?
   - Проблемы вовсе не в воле, - сообщил кукольник по имени Кнут. - Это обращенные вещи, им положено быть продолжением того, кто их обратил. Многие обращаются сами по себе, вроде некоторых автобусов в автопарке или твоего пианино, от таких, конечно, какой спрос! Но уж если обратил человек - изволь соответствовать.
   - Зачем? - спросила Карина.
   - Что "зачем"? - не понял он.
   - Зачем кого-то во что-то обращать? Это, знаешь, похоже немножко на сектантство.
   Кнут замялся, подбирая слова.
   - Наверное, я как-то не задумывался... Хотя, нет! Совсем нет. Идея обращения вещи противоположная, нежели обращения человека человеком в веру. Когда ты обращаешь вещь, ты предлагаешь ей свободу выбора.
   - И... как ты делаешь это обращение? Нужно что-то сказать? Какой-то ритуал?
   - Не знаю, как у других, возможно, у кого-то действительно есть свои ритуалы, но мне достаточно мысленно понять сущность вещи и попытаться ее разбудить.
   Они еще спорили и по этому, и по другим поводам.
  
   В один из солнечных дней августа прогулку девушки прервали незнакомые звуки в развалинах Зеленой улицы (здесь никто не жил, но тут хорошо было собирать черноплодную рябину, которой в этом году уродилось много).
   Карина давно научилась отличать шорохи города от человеческих, и теперь безошибочно поняла, что это был именно человеческий шорох. Она отошла к стене и спряталась за выступ. Город был ей понятен, а вот людей она опасалась.
   На тротуар вышел мужчина в военной униформе. Он был худощав, коротко пострижен, на ремне у него висел кинжал, а в руках блестел фотоаппарат. Карина догадалась, что перед ней журналист. Возможно, из военной разведки или что-то в этом роде.
   Человек сделал несколько кадров, девушка вышла из укрытия и сказала:
   - Город тебя не выпустит.
   Человек моментально развернулся, выхватил кинжал и направил его в сторону Карины, но та уже не боялась. Город был на ее стороне, и он познавал происходящее вместе с Кариной.
   - Ты кто? - спросил человек резко.
   - Тебе не понравится, - заверила Карина. - Оставь фотоаппарат, положи на землю.
   - С чего вдруг?
   - Город не любит, когда его изучают без спросу. К тому же, это все равно бесполезно - кадры будут пустые, если вообще аппарат в монолит не превратится.
   - Ты почем знаешь?
   Карина вздохнула. Город нервничал, но сам пока ничего не предпринимал, однако не стоило растягивать удовольствие.
   - Не испытывай терпения, - попросила она. - Не надо. Ты чужой, и город это слышит и знает. Давай обойдемся без жертв.
   Мужчина отступил на шаг и посмотрел изучающе на Карину. Он словно бы гадал, стоит ли относиться серьезно к ее словам, или же идти за собственным мнением. Наконец, он принял решение, осторожно положил на землю фотооборудование и выпрямился.
   - Хорошо, давай договоримся, - произнес он. - Я ничего не снимаю, а ты мне даешь интервью.
   Город заметно успокоился, уж мало ли, почему он так оберегал свои секреты. Карина приглашающим жестом указала на поваленную скамейку. Мужчина убрал оружие обратно на пояс, подошел к скамье, с намерением перевернуть ее на место, но вдруг скамья извернулась сама в себе и оказалось уже, что стоит она как надо.
   Человек замер. Карина спокойно села на скамью и сказала:
   - Спрашивай.
   - И что, частенько... такое вот?
   - Это называется вывертыш. Их много по городу, надо просто уметь просить, и тогда все будет случаться, как надо.
   - Что, здесь и названия свои?
   - Конечно. Людям свойственно все называть, тогда создается иллюзия, что предмет понятен и подвластен человеческой воле.
   - А это не так? - спросил журналист.
   - Почти всегда не так.
   Человек усмехнулся, достал из бокового кармана электронный блокнот и принялся быстро тыкать по невидимой клавиатуре.
   - Прежде всего, как тебя зовут? Или вас, если уж вежливо и по всей форме, как положено при знакомстве.
   - Меня зовут Карина, - сказала Карина.
   - Очень приятно, Карина. Для проформы: меня зовут Филипп Знойкин, я представляю газету "Верные тропы".
   - Никогда не слышала.
   Мужчина усмехнулся и закивал:
   - Должен признать, что в этом городе у нас подписчиков немного.
   Карина оценила шутку и вежливо улыбнулась.
   - Итак, Карина, как давно вы сюда приехали?
   - Я здесь родилась. Во время первого приступа мы с семьей бежали отсюда, а примерно полгода назад - вернулись.
   - Что вас сюда привело спустя столько лет?
   - Город призвал.
   - Это как? - не понял журналист по имени Филипп.
   - Это похоже на ностальгию с оттенком необходимости. Вам не только хочется вернуться, но это становится потребностью организма, сопротивляться все труднее и наконец, вам уже все равно - вы готовы все бросить и примчаться.
   - И что, такое может с каждым случиться?
   - Нет. Во-первых, надо было или родиться или долго жить в городе до приступа, а во-вторых, нужно обладать определенными чертами характера, и попросту иметь способность уловить этот зов. Город знает всех, кто в нем жил, но не каждого он хочет увидеть снова.
   - Ты так говоришь про город, будто он живой.
   - Он живой, - ответила Карина. - Здесь есть пленники, есть слуги, а есть друзья. Только от тебя, от твоего поведения зависит, кем ты здесь станешь.
   - Я никем не хочу здесь становиться, - усмехнулся он. - Я собираюсь вернуться и принести сенсационное интервью.
   - По-твоему, за столько лет никто не пытался? И как ты думаешь, где они все?
   Филипп неуверенно повел плечами. Потом уточнил:
   - И где они все?
   - Здесь.
   - А... если я не хочу здесь оставаться?
   Карина кивнула, ожидая этого вопроса.
   - Такое бывает, конечно. И некоторым действительно удается спокойно уехать, а есть еще пастухи - так они вообще зарабатывают тем, что таких вот как ты вывозят за городскую черту. Но скорее всего, чтобы заслужить отпуск, тебе придется прожить здесь много лет.
   - Вот еще! - фыркнул журналист. Он уже не записывал, просто слушал. - И как это, интересно, город меня удержит? За ногу уцепится?
   - Такое тоже возможно, - невозмутимо согласилась Карина. - Но не обязательно. Иногда при приближении к границе города у человека начинаются приступы вроде астматических, удушье, или ноги отказывают, или наступает паралич. А бывает - машина перестает подчиняться водителю и замирает посреди дороги. Или начнешь в приведение превращаться - очень много вариантов. И не все обратимы, хотя большинство изменений, конечно, проходят, если опять в город вернуться.
   Мужчина молчал. Похоже, он только теперь стал осознавать беспечность своего поступка.
   - И откуда ты все это знаешь? - наконец спросил он деланно легкомысленным тоном. - Что, бабки насплетничали?
   - Видела, - ответила Карина. - И это, и многое другое. Слушай, не отчаивайся, этому нет причины. Просто начинай новую жизнь, здесь очень интересно, тут тебя чутье не подвело.
  
   Карина вернулась домой с чувством выполненного долга. Ей казалось, нет, она была почти уверена, что с Филиппом они еще встретятся, когда он поймет, что действительно не может выбраться из города. Тогда он начнет спрашивать и узнавать, и кто-то обязательно упомянет, что именно Карина может вывезти за границу города желающих. Хотя и не всех.
   Дед как раз заносил в квартиру корзину с фасолью, когда Карина поднималась к себе.
   - Привет, дедуль. Откуда такое богатство?
   - То ли земля ростит, то ли сосед приносит, - охотно поделился дед. - Что такая довольная?
   - Человека спасла.
   - От кого?
   - От него самого.
   - Это - дело, - кивнул дед. - Вот что, пойдем-ка, поможешь мне с крыши еще пару корзин перенести. Заодно и расскажешь.
   На крыше буйным цветом разрослась молодая пшеница. А еще там был Антон - собирал подсохший лук с грядок.
   - О! Каринка! Подключайся. Дед тебя выловил? Правильно, конечно. Это вон только Вадька умеет от работы отвертеться, прямо чутье у него какое-то.
   - Где он? - спросила Карина, принимаясь собирать все тот же лук.
   - Вадька-то? А шут его знает. Город исследует, как обычно. Хотя, нет, сегодня же вторник? Вторник. Значит они с отцом в депо троллейбусы чистят. Они у нас тиной какой-то обрастать стали, так по депо указ выпустили, чтобы по вторникам весь цех очищать.
   Дед прошел в другой край огорода, стал обрезать ветки малины.
   - Антон, объясни мне популярно, - сказала Карина, - зачем вообще вы эти троллейбусы бережете, чистите, прогуливаете? Они старые и на маршруты их никто не выпускает. Уж не говоря о том, что некому на них ездить.
   - Ну, как это зачем? - деловито пояснил Антон. - Они же одичать могут. А вдруг потом пригодятся. И про маршруты - это ты зря, просто у тебя машина, а вот кто без своих колес, так те знают: маршрут номер пять - четыре раза в день туда-обратно.
   - Всего один троллейбус со всего депо! Как-то это все не рентабельно...
   - О, какие ты слова умные знаешь! На самом деле, о рентабельности у нас не рассуждают.
   - Но зарплату-то вы получаете? - усмехнулась Карина.
   - Не все и не всегда деньгами, - возразил Антон. - Начальник депо когда-то был его владельцем, очень богатый человек. Из города уезжать не хочет, депо оставлять ему жаль, вот он и изображает видимость работы. То есть, изображаем мы, а он просто все это обеспечивает... Вот ты - это да! - неожиданно перевел разговор он. - Твоя работа - это действительно нечто!
   - В городе несколько пастухов, я не единственная, - возразила Карина. Лук закончился, они перешли на грядку с морковью.
   - Да, - согласился Антон. - Но большинство пастухов ездят в ближайшие поселки за покупками по спискам, или почту отвозят. А ты перевозишь людей.
   - Я думала, все перевозят... - удивилась девушка.
   - Нет. Это почти ни у кого не получается. Скажем, из двадцати человек они могут вывезти за пределы города лишь одного, а ты - двенадцать. Чувствуешь разницу?
   - Да... интересно, надо будет над этим подумать.
   - Я тебе еще кое-что должен сказать: не ходи там, где красная трава растет. Сейчас хорошо - не зима еще, все видно.
   - А почему туда не надо ходить? - тут же спросила Карина. Антон привычно вздохнул, он привык, что сестра не принимает на веру чуждые утверждения и очень любит объяснения.
   - Потому что там, где красная трава - находится сомнение города. Я сам объясню, не перебивай вопросами. Понимаешь, город - натура сложная. Он не до конца уверен, что люди ему необходимы. То есть, большей частью, он людей любит, а вот той самой, где трава - не очень. Может, ты и не погибнешь в этой траве, но плохо тебе там станет точно. Так что не лезь на рожон, ладно?
   - Я и не собираюсь, - заверила Карина. - Нельзя, так нельзя.
   - Карина!!! - раздался вопль снизу.
   Антон замер на секунду, потом подошел к краю крыши, заглянул за бордюр и сообщил:
   - Это из твоих, из пастухов. Я его видел, - потом он крикнул вниз: - Сейчас она спустится!
   - Опять работа, - вздохнула Карина, - пойду, узнаю, что ему нужно.
   Пастух терпеливо ждал, присев на скамейку у подъезда. При появлении Карины он встал и чуть поклонился.
   - Привет, Олег. Что-то случилось?
   - Собственно... да. Но не у меня, - поспешно добавил он. - Скорее, у тебя.
   - То есть?
   - Я только вернулся, машину прогуливал, и сразу к тебе. В общем... там тебя спрашивают.
   - Где? - не поняла Карина.
   - У стелы. Точнее, у палатки, с этими, из ордена семисвечника.
   - И... кто?
   Олег замялся, почесал затылок и извиняющимся голосом произнес:
   - По-правде, имя-то я и не спросил, как-то не догадался. Но он просил поскорее. Так что... может, сейчас прямо и поедешь?
   Карина пожала плечами и кивнула. Она не знала, кто и зачем ее вызывает, но, возможно, это был кто-то из тех, кого она смогла провести через границу города, и они хотят передать что-то тем, кто остался здесь.
   Но она ошиблась.
  
   Возле костра у времянки сектантов сидел Николайка.
   Карина остановила машину и вышла. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Николайка подошел ближе.
   - Привет, - произнес он.
   - Привет, - ответила Карина.
   В воздухе витала неловкость.
   - Собственно... я за тобой, - сообщил Николайка. - Если нужно, я подожду, пока ты съездишь, соберешь вещи. Я знаю, ты можешь уехать, тебя город отпустит. Мне на работе твоей сказали, ты им звонила.
   - Да. Месяц назад, - вспомнила она. - А почему ты решил, что я хочу уехать?
   - Кто же не хочет?! - самодовольно усмехнулся он. - Я уверен, что ты давно прокляла свою глупость, ждешь не дождешься, как бы вырваться отсюда. Да, ладно, я не против, с кем не бывает.
   Карина странно себя почувствовала. Она еще не была уверена, что все правильно поняла, поэтому решила уточнить:
   - Ты что-то предлагаешь или просто приехал поговорить?
   Николайка скривился в странной улыбке, потом облокотился о капот машины и сказал:
   - Слушай, я знаю, о чем ты думаешь, о чем всегда мечтала: ты хочешь замуж. Это понятно. Обещать ничего не стану, но мы можем пожить вместе, попривыкнуть... Лучше бы сейчас и поехать, а то твой дом на продажу выставили, надо успеть, пока они объявление обратно не повесили. Я его вчера в кусты закинул... Ну, давай, поехали, не ломайся, и можешь не благодарить.
   Почему-то Карина не очень хотела его благодарить.
   - А... что насчет моих родителей? - спросила она. - И дедушка с бабушками?
   - Ну, прости дорогая, не могу же я перетащить к себе всю твою родню! В конце концов, они сами продали дома, никто их не заставлял. Так что, едем прямо сейчас?
   - Я не вернусь с тобой, - покачала она головой. - Во-первых, потому что время ушло, а оно у тебя было. Теперь я другая и принадлежу городу. А во-вторых, у меня есть суженный.
   - Что, худой, что ли? - попытался пошутить Николайка, но Карина не улыбнулась.
   - Суженный, нареченный, жених. Как хочешь назови.
   Николайка почувствовал раздражение, при этом раздражение это касалось вовсе не того факта, что у Карины появился новый кавалер, а того, что девушка в разговоре использовала мало употребляемые слова.
   - Как ты говоришь? Ну кто так говорит?! Ну сказала бы: ухажер! Или парень. Или мужик!
   Карина смотрела на этого нервного, недоброго человека, (в которого когда-то была влюблена и искренне хотела разделить с ним свою жизнь) и думала: почему я была с ним? Нет, не так: почему я хотела с ним быть? Неужели это все от одиночества? Удивительно, там, в поселке, даже среди людей она все время чувствовала себя одинокой, ненужной, даже в семье, даже с Николайкой... Вот интересно, а ведь давно уже этого чувства не было. Это все Город. Он всегда рядом, и это проникает в тебя, и вот - никакого одиночества нет и в помине. Как-то и забывается, что можно быть никому ненужным...
   Карина поняла, что Никалайка еще о чем-то говорит, но это вдруг сделалось совершенно неважно.
   Девушка молча села в машину и завела мотор. Теперь она точно знала, что не жалеет о том, что уехала.
  
  
  
   ГЛАВА 8
  
  
   - Ветер какой холодный... - проговорила Алиса, глядя в окно. - Осень рано пришла.
   - Может быть, здесь каждый год такая ранняя осень? - предположила Карина. - Мы же здесь первую осень проводим. Нам не с чем сравнивать.
   - Времена года - это всегда времена года, - возразила Алиса. - Вот что, пока нет твоего Исая, почему бы нам не поиграть в сновидения?
   - Во что? В сновидения? Это как?!
   Алиса расправила пеструю юбку, села поудобнее и делано безразлично пожала плечами:
   - Ну, в обычные сновидения. Будем смотреть один на двоих сон, задавать тему и соревноваться, чья фантазия сильнее.
   - Алиса, я уже в общем-то привыкла, что здесь все ненормальненько, но ты превосходишь даже придурь города!
   - Как не почтительно, - усмехнулась Алиса.
   Дверь распахнулась, в комнату влетел Вадим.
   - Слышали?! - воскликнул он с порога. - Кодованский Теребея на дуэль вызвал!
   - Что? - не поверила своим ушам Карина.
   - Дуэль? - спокойнее удивилась Алиса. - Что они, интересно не поделили? Вообще, кто это... как ты назвал, Кодованский? Теребея знаю, он, вроде бы кафе содержит, за рассказы кормит. А Кодованский - кто это?
   - Каринка его видела, мы как раз в кафе были, когда его цветок оплевал.
   - Что цветок сделал? - хохотнула Алиса. - Оплевал? И из-за этого - дуэль?
   - Нет, это-то еще когда было! - отмахнулся Вадим. - Но дуэль тоже по ерунде: Кодованский рассказал скабрезный анекдот, а трактирщик выдал ему за это гнилое яблоко и сообщил, что это единственно адекватная плата. Ну, и завертелось, слово за слово.
   - А ты конечно, при этом присутствовал? - хмыкнула Карина.
   - Что поделать, если без меня ни одно событие в городе не обходится, - с притворной грустью вздохнул Вадим.
   - И как все это устроится? - спросила Алиса. - В смысле - дуэль. Тайно, или...
   - В субботу все общество приглашено на пикник. Там как-то и разберутся, пока еще не знаю толком, как именно.
   - Пикник? - воскликнула Карина.
   - Общество? - уточнила Алиса.
   - Ну... - Вадим растерялся, не зная, на какой из вопросом отвечать в первую очередь. - Пикник. Только не за городом, туда не всем получится, а в дикой части, которая заросла лесом, это в Первореченском районе, сразу за старыми аттракционами. А общество... это только так говориться, просто все знакомые, ну и посетители кафе. Но, это все - детали. Я главное не сказал.
   - Есть еще что-то важней дуэли?! - поразилась Карина. - Ну, Вадик, ты умеешь удивлять!
   Вадим налил из графина компот в большую глиняную кружку, выпил, потом сел на стул, и сообщил:
   - Они потребовали судью. Оба, как сговорились.
   - А ты-то при чем? - спросила Карина.
   Вадим вздохнул.
   - А мне нужно этого судью найти.
   Алиса пожала плечами.
   - В чем проблема-то? Что, никто не соглашается?
   - Они друида потребовали. Друида! Где я его найду? Они вымерли давно все, уж не говоря, что в нашем городе друидам просто не откуда взяться! Где-то Теребей слышал, что суд друидов - самый честный, самый непредвзятый. Ну, а Кодованский услышал от Теребея, и тут же согласился... им бы в чем другом соглашаться, а не в таких глупостях.
   - А что, если ты не найдешь друида? - спросила Карина. - Они дуэль отменят?
   - Ага, помечтай, - фыркнул Вадим. - Они меня судить заставят, а тут я - пас. Это ж с обоими рассориться в случае чего, и все равно крайним останешься, как не суди! И в кафе мне тогда точно будет путь закрыт, тоже мне - честь!
   - Так значит, надо найти друида, - резюмировала Алиса. - Вот что, Вадим, ты не переживай. Предоставь это мне, я найду.
   - Правда? Нет, правда? Алиса, ты - чудо, я вот как чувствовал, что сразу сюда надо бежать.
   - Ладно, ладно, - улыбнулась Алиса и замахала рукой. - Формальности утрясли, теперь давай о приятном: что планируется на пикнике?
   - Кроме дуэли? - уточнил Вадим.
   - Кроме дуэли, - кивнула Алиса.
   - Не знаю. Еда, наверное. Но дуэль - главное событие, уж точно! Ладно, раз с друидом все решилось, я пойду всех предупрежу...
   - Кого это "всех"? - спросила Карина.
   - Ну... всех, - неопределенно повторил Вадим и умчался в обратном направлении.
   Надо признать, Вадим умел оказываться в центре событий, ни будучи при этом ни их участником, ни провокатором.
  
   - Алиса, а где ты собралась друида искать? - спросила Карина, едва за Вадимом закрылась дверь.
   - Зачем его искать? Просто пойду и приглашу его на дуэль. Отказать он не сможет, он мне должен.
   - Чудно, - проворчала Карина. - А вот сразу сказать, что ты с ним знакома, нельзя было?
   - Тогда услуга меньше. Пусть Вадик думает, что сильно мне обязан. Вот что, а пойдем-ка сразу к Лешке.
   - К кому? - не поняла Карина.
   - Ну, к друиду. А ты думала, его должны звать Мерлин?
   - А Мерлин был друидом? Ладно, забыли. Далеко идти?
   Алиса покачала головой.
   - Соседняя улица.
   - Подожди, на соседней улице живет настоящий друид? - не поверила своим ушам Карина. - Почему я ни разу его не видела?
   - Интересно, а как ты собираешься узнать современного друида? Длинный балахон он не носит, ритуальный танец не исполняет, руны на земле не чертит. Ну, по крайней мере, когда просто идет по улице. За другое время - не ручаюсь. Меня вот что интересует, почему этим дуэлянтам понадобился именно друид? Что за избирательность?
   - Может быть, Теребей про него слышал? - предположила Карина.
   - Может быть, может быть... Так мы идем? А то не успеем вернуться к приходу твоего благоверного.
   Карина кивнула, сняла с вешалки теплую кофту из шерстяных лилий, которую прорастила бабушка на прошлой неделе. Алиса уже вышла за дверь.
  
   Друид жил действительно рядом. Его дом выглядел совсем нежилым, но так выглядели многие дома, поэтому не стоило судить по одному только первому впечатлению. Алиса зашла в первый подъезд, провела Карину на четвертый этаж и постучала в дверь. Почти сразу открыл молодой человек, будто знал, что к нему гости идут, или в окно видел.
   - Лешка, занят?
   - Не особо. Привет, Алиса. Здравствуй, Карина.
   - Вы меня знаете? - растерялась Карина. Алиса только хмыкнула довольная и вошла в квартиру.
   Друиду было не больше двадцати трех, но взгляд его сильно отличался от взглядов прочих двадцатитрехлетних молодых людей. Это был внимательный взгляд. И умный. И немножко усталый.
   Свитер у друида был весь в дырочках и затяжках, но это был любимый свитер и поэтому прощались его недостатки, а скорее, не замечались. В комнате, больше похожей на мастерскую монументалиста, почти все вокруг было заставлено и завалено чертежами, рисунками астрологических карт, статуэтками разных размеров. Алиса преспокойно уселась в кресло - единственное приличное здесь сидячее место (остальные стулья были вовсе и не стулья, а порезанное на куски дерево).
   - Ну, ты понимаешь. Да? - заявила Алиса без предисловий.
   - Понимаю, - спокойно кивнул друид. Он не был удивлен ни их приходу, ни словам Алисы, и Карине показалось, что друид и Алиса знают много больше, чем говорят.
   - В субботу, за городом на дикой поросли. Ну, ты знаешь, там где пикники проводят.
   - Ясно.
   - Форма одежды - парадная, как положено для таких случаев.
   - Конечно.
   - Погадать тебе? - предложила Алиса.
   - А смысл?
   - Тоже верно. Так, о делах поговорили. Чаю не прошу, нам сейчас некогда, а вечерком загляну, потрещим о всяком-разном. Да?
   - Хорошо, - сказал друид совершенно без эмоций. Интересно, как они "трещать" будут?
   Алиса с сожалением поднялась с кресла, взяла Карину за руку и увела за собой. Карина только и успела, что обернуться для прощания, но друид не вышел их провожать, остался в комнате. Такая вот странненькая встреча получилась.
   Но уже через минуту Карина забыла думать и о встрече, и о друиде, и о предстоящей дуэли - по тротуару шел Исай. Он нес букет древесных пионов, а над букетом порхали мотыльки, привлеченные пьянящим ароматом этих цветов.
  
   Эта часть города, которую называли кто дикой, кто заросшей, давно была облюбована жителями для пикников. Карина подумала, что не стоит настраиваться исключительно на дуэль, тем более, что друид, скорее всего, уладит все и без кровопролития, а вот пикник - никогда не помешает. Поэтому с утра загрузила в машину и плед, и контейнер с едой, и книги.
   Около одиннадцати часов утра они с Исаем расстелили плед на одной из уютных полянок. Карина достала из сумки книгу, открыла на закладке, но сосредоточиться на чтении как-то не получалось - взгляд сам собой отрывался от строчек и уплывал в сторону желтеющих трав и уплывающих к горизонту осенних облаков.
   - О чем думаешь? - спросил Исай.
   Карина вздохнула.
   - День замечательный. Я подумала, вдруг я однажды застряну в каком-нибудь дне, который мне особенно понравится... Долго ли я буду любить этот день? Сколько раз нужно повторить что-то, что очень нравится, чтобы оно опротивело?
   - Интересная тема для сумасшествия, - заметил Исай.
   - Да, наверное. У меня еще много такого в голове. Еще, например: что, если день такой замечательный, потому что городу самому любопытно, чем закончится дуэль?
   - Э-э... а городу-то что? Ну, убьют они друг друга или один - другого, или вообще никто никого не убьет - городу-то какая разница?
   Карина покачала головой.
   - Не скажи. Это же - первая дуэль. От ее исхода может зависеть будущее всех. Что, если такое выяснение отношений станет вдруг обычной практикой? И тогда могут погибнуть самые лучшие, самые искренние, а выживут - самые хитрые, самые коварные... Каким тогда станет город?
   - Ну, если так рассуждать... Вот что, пойду-ка я прогуляюсь. Ты не против? А хочешь, вместе пойдем?
   - Нет, я хочу дочитать. Иди.
   Исай чмокнул суженую в лоб, поднялся с пледа и скрылся за деревьями.
   Почитать и теперь не удалось - тут же откуда-то возник Вадим и поинтересовался:
   - Что читаем?
   - "Библия города", - ответила Карина.
   - О, самописный вариант, - с уважением оценил братик. - И как, интересно?
   - Своеобразно. Автор приводит соображения, которые ни доказать ни опровергнуть не возможно. Но кроме того, здесь много просто историй о самом начале.
   - У тебя, вроде, давно эта книга? И что, не было времени прочитать?
   - Было. Я перечитываю.
   - А! - обрадовался Вадим. - Так значит, тебя можно отвлекать! - он сел рядом на плед.
   - Можно подумать, ты меня до этого не отвлекал, - вздохнула Карина и захлопнула книгу.
   - Ну, до этого я мучился угрызениями совести, а теперь не мучаюсь. Вот что, ты всех тут знаешь?
   Карина огляделась: на полянах между деревьями собирались люди.
   - Нет, - проговорила она. - Почти никого не знаю. Кто, например, вон тот парень?
   - Его зовут Сунаг. Кажется, он японец, то есть родители у него были японцы, но приехали сюда, обрусели, а он уже совершенно русский. В город переселился от отчаяния - нигде не мог устроиться на работу и с жильем тоже проблемы возникали... В общем, он ринулся сюда просто в поисках хоть чего-нибудь.
   - Понятно... А та рыжая девица?
   - О, Люся. Я ее сейчас позову, познакомлю вас. Не бойся, она не умеет долго надоедать. Люся!
   Девушка меланхолично обернулась, неторопливо подошла и села рядом с Вадимом.
   - Привет, - поздоровался Вадим.
   - Ага, - кивнула Люся, показав, что услышала.
   - Меня зовут Карина, - сказала Карина, впрочем, без надежды, что знакомство состоится.
   Рыжая девица смотрела, как ветер срывает листья с дерева. Во взгляде девушки не было заинтересованности, скорее - тоскливое понимание неизбежности наблюдаемых процессов.
   - Осень, - сказала Карина, кивнув на листья.
   - Я здесь четыре года, - ответила рыжая девушка. - Каждый год жду, что зимы не будет. Но она все равно наступает, как в самом обычном городе. Наверное, со сменой сезонов город все-таки не может справиться.
   - А зачем тебе, что б зимы не было? - поинтересовалась Карина.
   Рыжая пожала плечами.
   - Да так, особенно не для чего. Просто интересно... нет, даже и не интересно. Так, ждешь постоянно чего-то, и никогда не догадаешься, что именно произойдет...
   Вадим хмыкнул, но Люся не обиделась, она поднялась с пледа и так же неторопливо направилась в сторону противоположную той, откуда пришла.
   - Та пара, - продолжал Вадим, указав на поваленное дерево, где сидело несколько человек, - приехала сюда год назад. Сбежали от родителей. Девушка жалеет, но старается этого не показывать, а парень доволен. Он работает реставратором, переобращает обращенные вещи. Ну, например, какая-то тряпка или тапочки тебе особенно дороги, а они раз - и обратились сами по себе. Так парень может вернуть все обратно, если, конечно, времени не очень много прошло.
   - Учту, - кивнула Карина.
   - Да, может пригодиться. Мало ли. Хотя у тебя мало, что обращается, даже скорее надо сказать - ничего у тебя не обращается. А тот вон, в пиджаке. Это - заболин.
   - Кто? Это имя или профессия? - попыталась уточнить Карина.
   - И то и другое.
   - И... что это значит?
   - Мусорщик, - пояснил Вадим невозмутимо. - А вон там - Максим, хороший парень, только нытик немножко. О... он заметил, что мы на него смотрим, сейчас прицепится. Нет, можешь не улыбаться, без пользы.
   Максим - сорокалетний долговязый тип в старом спортивном костюме, подошел к Вадиму. Вадим встал, они пожали друг другу руки.
   - Макс, привет, рад тебя видеть. Это моя сестра, Карина. Слушай, поболтайте пока, а я за кефиром схожу, принесу, хорошо?
   - Иди, иди, - милостиво позволил Максим, усаживаясь на плед, где до этого сидел Видим. - И на меня тоже кефира захвати.
   Вадим бессовестно скрылся, оставив сестру с новым знакомым.
   - Так вы, э-э... чем занимаетесь? - спросила Карина.
   - Ничем вразумительным, - вздохнул Максим. - Обращайся ко мне на "ты", я не могу слышать, когда мне "вы" говорят. Сразу чувствую себя дедом. А ты... Карина, да? Я про тебя слышал. Ты - человеческий пастух, да?
   - Верно, - рассмеялась Карина. - Хотя странно звучит. Вот сказать кому такое словосочетание вне города, и выйдет, будто я людей пасу.
   - Да, ты прижилась, - кивнул Максим. - А я вот тут уже десять лет, и до сих пор не определился. И уходить отсюда - смысла нет, кто меня там, снаружи ждет - никто.
   - Вот странно. В смысле, странно, что ты не прижился за столько-то лет. А почему?
   - Я не понимаю, - проговорил он, - я не понимаю этого места. Оно понимает. Оно дает мне все, что нужно, но в этом ничего хорошего нет, ничего, абсолютно! Потому что очень похоже на кормушку...
   - Что? - удивилась Карина. - Знаешь, много чего слышала, но такого не приходилось! Надо же - кормушка!
   - Я понял бы, если б город наделял людей какими-нибудь сверх-силами, чем-то полезным, вроде умения летать или вечной жизни, или... не знаю, хотя бы прикуривать без зажигалки! Но это... прилипнуть к стене, слышать, как камни говорят, а то еще пятки в обратную сторону выворачиваются - бред какой-то!
   - Это не бред. Не больший бред, чем полеты, - возразила Карина. - Просто не так практично, а тут уж совершенно другой разговор. Вот болезни, например - это не практично. Но их не становится меньше о того, что нам не нравится болеть.
   - Болезни можно вылечить. А что делать с этими... как это назвать, дарами? Как вылечиться от дара?
   - А... зачем от него лечить?
   Максим всплеснул руками.
   - Если мне не нужны эти дары? Сколько их было? Я уже и не сосчитаю, мне ничего не надо! Я так городу и говорю, а он не слушает, пытается меня притянуть, говорит со мной, кротовую ферму через коридор провел не понять зачем! Чего добивается?
   - Максим, я, конечно, не так давно здесь, и ответов всех не знаю, но... вот главное же, это чтобы тебя любили. А город - любит. Очень любит. И от того, что мы не понимаем всех его действий, эта любовь не становится меньше. Хочешь, я тебе книжку дам почитать?
   Карина протянула книгу, Максим с сомнением взял, просмотрел несколько строк, потом покачал головой и протянул книгу обратно.
   - Нет, не надо. Я слишком верю печатному... ну, и написанному слову. Мне нельзя ничего идеологического, а то я пропагандировать начну, у меня своих мыслей нет, а чужие легко прилипают.
   - Как знаешь.
   - О! - ожил Максим. - Похоже, дуэлянты пришли. Слышишь шум? Это там, за машинами. Глянем?
   - Обязательно, - вздохнула Карина, отложила книгу и отправилась поучаствовать в том, зачем сюда и приехала - в наблюдении событий.
   События тем временем не замедлили развернуться. Кодованский громко ругался и размахивал руками, на что Теребей невозмутимо отвечал короткими фразами, вызывающими у первого новые приступы ярости.
   - ... нормальная была кровать, говорю же! А тут после нашего разговора, сразу же! В ту же ночь! Обросла ветками, ноги мне запутала, как пацану сопливому! Я часа два выпутывался!
   - И кто виноват? - фыркнул Теребей.
   - Ты! - взорвался Кодованский. - Вот ведь гад, еще и увертывается! Да все с того и началось, как я в твое поганенькое кафе заглянул! Все с того самого дня наперекосяк поехало! И весь этот городишка мерзенький, так бы все здесь и разнес, да силы жалко тратить. Ох, трактирщик, не зли меня, мне до греха считай что полшага.
   - Подожди еще с полчасика, а то весь пар выпустишь.
   Кодованский кипел, но в драку не лез. Вообще, он много присмирнел с того раза, как Карина видела его впервые. Парочка еще некоторая время перекидывалась репликами, когда их наконец прервали:
   - Вы - дуэлянты? - раздался спокойный уверенный голос. Спорщики замолчали. Из толпы вышел молодой человек. Тот самый друид Леша.
   - Ну? - прорычал Кодованский.
   - В вас зреет жажда крови?
   - А вы, простите, кто? - спросил Теребей вежливо.
   - Вы приглашали друида. Я пришел.
   - Чем докажешь, что ты друид? - прорычал Кодованский.
   Молодой человек чуть улыбнулся и посмотрел на нахала.
   - Хочешь, руну тебе на лбу нарисую?
   Кодованский рассвирепел:
   - Я сначала трактирщика пристрелю, а потом тебе шею сверну. Или ноги выдерну. Ты пистолеты принес? Я так понял, тебя за этим звали?
   Друид спокойно смотрел на собеседника.
   - Это не важно, зачем меня звали. Важно, зачем я пришел.
   - И зачем ты пришел? - фыркнул Кодованский.
   - Я пришел умереть. Раз вы хотите смерти, непременно вам это нужно...
   - Что?! - воскликнула Карина и несколько человек одновременно.
   - Вы, люди, слишком серьезно относитесь к жизни. Это все потому, что вы верите в смерть и привязанности, но даже в это вы верите как-то вяло.
   - Я не понимаю, - прошептала Карина. Теребей и Кодованский были потрясены не меньше.
   Друид повернул голову в сторону ошарашенного Теребея.
   - Ты был готов поставить жизнь на свои убеждения. Это похвально. Но глупо. Если ты прав - время и так это подтвердит, а если ты ошибаешься - то твоя жизнь пропадет впустую. Что же до тебя, - он снова посмотрел на Кодованского, - то тут совсем просто: пока будешь на все озлобляться, все вокруг будет отвечать тем же.
   Друид отошел чуть назад, и толпа отступила, чувствуя, что что-то сейчас произойдет. Он раскинул руки в стороны, а потом медленно стал опрокидываться назад... из земли вытянулись корни, подхватили друида, обволокли, словно сплели кокон, а потом утащили молодого человека под землю, и трава тут же затянула собой рану земли, так, что и следа не осталось.
   - Вот, дурак малахольный... - прошептал Кодованский. - Совсем дурак...
   - Кхм... - напомнил о себе трактирщик.
   - Отстань, Теребей. Не до тебя сейчас. Ну вас всех... - Кодованский повернулся и пошел прочь. Теребей постоял еще с минуту и тоже ушел.
   Толпа стала потихоньку разбредаться. Карина не могла прийти в себя, все смотрела на то место, где исчез друид.
   Кто-то тронул ее за плечо. Это был Вадим.
   - Вот учудил Лешка, да? - сказал братик, протягивая бутылочку с кефиром.
   Карина машинально взяла бутылочку и отпила. Кефир был сладкий, совсем такой, каким угощал дядя Коля еще в детстве. Дядя Коля работал на молочной кухне, по вечерам приносил домой излишки кефира и отдавал соседским детям.
   - Что значит "учудил"? - не поняла Карина.
   - Ну, в землю закопался, - пояснил Вадим. - Друид этот. А что, правильно. Земля его породила, земле его и забирать.
   Карина оторвалась от созерцания травы и уточнила:
   - Это как это "земля породила"?
   - Ну, как же, - невозмутимо сообщил Вадим. - Он же один из детей города. В прямом смысле этого слова... Пойдем отсюда? Что, Максим затерялся где-то? И ладно. А Антошку ты не видела?
   Карина огляделась.
   - Вон он. Бутерброд жует из моей корзины, с Исаем разговаривает. Правда, пойдем к ним.
   Они направились к пледу.
   - И как только ты все успеваешь узнать? - спросила Карина. - Все и про всех. Я сама этого друида только пару дней назад увидела.
   - Я его и раньше видел, просто не знал, что он друид, думал так, один детей города, а у тех судьба одна - перерождение.
   У Карины было еще несколько вопросов, но уже послышались голоса Антона и Исая.
   - Ой, не хочу я всякого подобного, - отмахнулся Антон от какого-то заявления. - Сначала это все, конечно, приятно, влюбленность там, и все такое. Но потом-то, время идет, чувства истираются, а что там за человек остается под этими чувствами - поди знай!
   - Ты не допускаешь, что человек может оказаться достойный? - спросил Исай.
   Антон усмехнулся:
   - Я не настолько везуч.
   - И... что же, ты думаешь всю жизнь прожить в одиночестве?
   - Уж только не в одиночестве! - воскликнул Антон тоном, достойным Казановы.
   - О чем спор? - спросил Вадим.
   - О личной жизни, - сообщил Антон, слегка скривившись. - Вот все тебе знать надо! Мало что ли другого интереса вокруг? Вон, друид этот опять таки... о нем не хочешь порассуждать?
   - Нет, - помотал головой Вадим. - Про него все понятно. Я вам кефира принес.
   - Исая корми кефиром, а я пошел.
   - Куда это?
   - Вадим! Надоел со своим контролем! - воскликнул Антон. - Погулять я пошел, людей узнать новых, поменять что-нибудь... Видел ты, как парня земля скрутила? Вот и я видел. Отойти мне надо от этого события. Пока, Каринка. Вертаю тебе Исая в целости и сохранности.
   Антон пошел, не глядя на дорогу, куда-то между деревьев. Он брел и брел, поляна сменялась новой поляной, где-то сидели отдыхающие, кто-то обсуждал несостоявшуюся дуэль, а кто-то не обсуждал, потому что не было в этом ничего такого уж необычного. Случались тут происшествия и поважнее и пострашнее.
   Он почти не смотрел под ноги, стоит ли удивляться, что на очередном перелеске запнулся о корень, торчащий из земли, но скрытый в траве. Нога подвернулась, Антон полетел на землю и больно ударился.
   - Помощь нужна? - спросил участливый голос.
   Антон поднял голову: человек стоял незнакомый, вроде безобидный, но кто его знает...
   - А вы, собственно, кто?
   - Я врач.
   - Врач? Откуда?
   - Из поликлиники, - буркнул человек и протянул руку. Антон поднялся. - Что тебя так не устраивает? По-твоему, я не могу быть врачом?
   Антон задумался.
   - По-моему, надо иметь веские основания, чтобы здесь так себя называть, - наконец сформулировал он. Нога не болела, серьезная помощь не требовалась, так что можно было говорить то, что думаешь. - Посудите сами: такая ли уж здесь от вас польза? Когда все как попало...
   - Ты слишком ограничен в своих суждениях о местной медицине, - скривился человек. В его тоне сквозило почти презрение: - Кто-то и теперь должен перевязывать раны, вправлять вывихи, принимать роды... Этого город не отменял. Ты молод, мало веришь во врачей и в классические методы исследования - это нормально, это даже не оригинально. До тех пор, пока тело молодо и крепко, можно рассуждать о пользе или вреде многого, но потом вдруг защемит в боку или согнет пополам, или, надо же такому случиться! - жена забеременеет и не обязательно зеленым человечком! Я уж не говорю о ранениях на дуэли... И тогда куда вы побежите?
   - К Алисе, - брякнул Антон, с опозданием сообразив, что в этом месте надо было промолчать и просто кивнуть.
   Доктор взглянул с раздражением.
   - К этой знахарке?! Которая лечит чутьем? Вот подведет ее однажды чутье, нажрешься лягушек за просто так!
   Антон подумал, что лягушки - это не самое плохое, или то, что врачи ошибаются никак не реже знахарок, а гарантии вообще никто дать не может - все под Богом ходят... Но вместо всего этого, сам от себя не ожидая, спросил:
   - А в какой поликлинике вы работаете?
   - В двенадцатой. Хотя надо было бы назвать ее первой и единственной.
   - Вы единственный врач или еще кто-то есть?
   - Семь врачей и одиннадцать медсестер. И работы, между прочим, хватает.
   - Да, да... - Антон рассеянно кивнул и вдруг брякнул: - Что, если я наймусь к вам работать?
   Врач растерялся. Он с подозрением взглянул на молодого человека, чуть склонив на бок голову.
   - Это шутка такая? Если шутка, то не смешно.
   - Я не шучу, - возразил Антон.
   - Ну, да, конечно! Только что он рассуждал о бесполезности докторов как таковых, и вдруг нанимается к ним на работу! С чего такое рвение?
   - Мне любопытно... - ответил Антон самому себе. - Мой брат обычно ведет себя подобным образом: он позволяет себе интересно жить. А я все время поступаю так, как считается правильным... но обычно ошибаюсь.
   Доктор посмотрел на молодого человека и спросил:
   - Так ты не шутишь... - произнес он с некоторым удивлением. - Но ты же ничего не смыслишь в медицине, у тебя нет образования...
   - Всему можно научиться и всегда есть место для помощников. Особенно в этом городе. Не волнуйтесь за меня, я не собираюсь брать на себя больше ответственности, чем нужно. И я умею не мешаться под руками, но если вам вдруг понадобиться консультация Алисы...
   - Этой проходимки?!
   - Да, ее, - невозмутимо кивнул Антон. - Так вот, вы можете спасти человека и не потерять лицо, так кажется говорят? Я всегда могу быть посредником в ваших переговорах и выступать от своего имени. Подумайте, это ведь в любом случае на пользу дела.
   Врач смотрел с прищуром, казалось, пытался прочитать мысли собеседника.
   - Как вас зовут, молодой человек?
   - Антон.
   - Вот что, Антон. Люди нам не помешают, спорить не стану. Но тебе я как-то... не совсем доверяю. Возможно, я рассуждаю предвзято, поэтому зайди к нам в поликлинику, скажем, в понедельник. Там и поговорим.
   Доктор повернулся, чтобы идти, но Антон произнес вдогонку:
   - Спасибо. Я вовсе не считаю вашу работу бесполезной!
   Врач не обернулся, но плечи заметно расправил.
  
   Антон смотрел, как доктор уходит в сторону машины с нарисованным на капоте красным крестом, и думал, что странно все получился. До разговора с этим человеком и в голову не приходило заняться чем-то в таком роде, и вот уже послезавтра - на новую работу. Вадим, наверное, заикаться начнет от удивления... В депо придется перейти на другой график, или вообще уволиться, но это - не велика потеря, совсем не жаль. Наверное, с таких вот странных поступков и начинается перемена судьбы. А ведь Алиса говорила о переменах...
  
  
   К вечеру о дуэли уже никто не вспоминал. Пикник закончился. Карина вернулась домой, посмотрела на привычные, такие знакомые вещи и подумала, что вот, может быть завтра этот вот стол вдруг разобьется на тысячу бабочек и улетит себе облачком в лес. Или картина с озером по часам начнет темнеть и проявлять какие-нибудь другие пейзажи... И у каждой вещи появиться свое мнение, своя судьба, не схожие с мнением и судьбой человека. И перестанет человек быть всему хозяином...
   - Я не всегда умею читать мысли, - раздался вздох. Тень от дерева на стене совершенно отчетливо обрела самостоятельные движения, неподвластные заоконному ветру.
   - Привет, Город, - сказала Карина. - Тебя давно не было.
   - Я всегда рядом.
   - Да... конечно. Это я знаю. Я не о том...
   - Я не всегда умею читать мысли, - повторил Город. - Я их читаю, но не понимаю, наверное, потому, что сами люди не всегда себя понимают, и тогда я совершаю ошибки... А еще иногда люди думают не то, что думают или думают сердцем и головой совершенно противоположное. Как тут разберешься?
   - Такое бывает, - согласилась Карина. - А почему ты пришел ко мне? Именно ко мне и именно сейчас?
   - Ты испугалась за друида, - сказал Город. - Я хочу тебя утешить.
   - Ты ошибся с друидом? - спросила она.
   - Нет. Я выполнял его волю, он давно собирался уйти в землю. Ты не думай о нем, не грусти...
   - Почему у меня вещи не меняются? - спросила Карина.
   - А почему у тебя вещи не меняются? - заинтересовался Город.
   Потом он стал рассуждать о вещах и людях, и Карине показалось, что Город не всегда видит между ними разницу, или считает эту разницу не существенной. И вот странно: чем дольше Город говорил, тем спокойнее и легче становилось на душе, а еще казалось, что голос ночного гостя - вовсе и не голос и не слова, а случайные звуки, доносящиеся с улицы.
   Карина заснула, размышляя о вещах и людях, и о том, что вдруг Город прав, и разница не так уж велика...
  
   А когда пришло утро, все стояло на своих местах, как это было и вчера. Но может быть, вдруг пришло ей в голову, может, просто не видно перемен?! Наверное, они есть, эти перемены, но вещи, по каким-то причинам, не хотят показывать, что теперь они - другие. Не хотят расстраивать хозяйку, или пугать, или разочаровывать, но на самом деле, они давным-давно изменились и только ждут момента, чтобы открыться.
   А может надо попросить их измениться? Может быть вещи ждут разрешения или какого-то импульса и грустят от того, что хозяева столь недогадливы?
   Карина подошла к фортепиано, собралась включить его в розетку, но передумала. Провела пальцами по беззвучным клавишам... а потом положила ладони на инструмент и закрыла глаза. Где-то в глубине ее сердца возникла музыка, музыка перетекала через пальцы в холодную машину и там, в машине зародилась жизнь, осторожно, трепетно утверждаясь на новом месте.
   Девушка убрала руки, набрала в легкие воздуха и запела. Неуверенно сама собой нажалась клавиша и подыграла в такт. Потом вторая... аккорд. И наконец электронное фортепиано подхватило ритм новой мелодии и принялось аккомпанировать своей хозяйке.
   Карина пела, песня лилась по улице, заглядывала в открытые окна, касалась сердец знакомых и незнакомых людей, и каждый, кто слышал эту песню, становился чуть счастливее, потому что пришел новый день, и кто-то в этом городе так замечательно и радостно поет.
  
  
  
   05. 2008 - 01. 2009
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   114
  
  
   45
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"