- Да, - засмеялась Оля, выхватывая, как сорока, взглядом, одну за другой разложенные на прилавке перед супермаркетом новогодние мелочи - брелоки- зайцы и такие же коты, ёлочные игрушки и много-много всего ненужного, без чего Новый год совершенно немыслим.
Продавщица, упакованная в тёплое, бесформенное с деловитым выражением лица, неприметного, как вывеска НЕ ДО КРАСОТЫ, неожиданно смутилась.
- А вдруг у вас подружка тоже Снегурочка?
Продавец нет, не то, чтобы застыдилась, скорее, ей стало несколько неловко: все-таки накануне Нового года принято быть добрее и щедрее, а не предлагать покупателям две совершенно одинаковые снегурские шапки.
Подружки-Снегурочки у Оли не было.
К слову, на самом деле её звали не Оля, а как раз наоборот - вычурно, претенциозно даже, но поскольку сама история похожа, скорее, на новогоднюю сказку, чем на реальный случай, то пусть героиню зовут привычно и празднично - Оля.
- А у Вас только такого цвета? - мысленно Оля примерила на себя голубую и синюю. Голубая будет лучше. Голубоглазым блондинкам вообще идет, а белокожую Олечку и без голубой шапки со свисающим сзади, как заячий хвост, помпоном по делу и без дела сравнивали с внучкой сказочного деда.
- А какого Вы хотите?
- Красного.
-Зачем Вам красный? - замахала руками продавщица. Красного колпака у неё, конечно же, не было.- Снегурочка должна быть в голубом. Вон посмотрите за соседним прилавком Снегурочка в таком же...
Оля заглянула за нейлоновую перегородку, но за соседним прилавком никого не было.
- Валя! - позвала продавщица без особых примет.
Откуда-то со стороны переходного моста радостная, как восклицательный знак, возникла миниатюрная, хотя и тоже упакованная, продавщица в красивом голубом колпаке.
- Что? - спросила она.
- Ничего. В рекламных целях позвала тебя.
- Красиво, - одобрила Оля, попросила завернуть колпак, поздравила обеих продавщиц с наступающим, села в маршрутку и поехала домой.
Колпак шел Оле необыкновенно. "И теплый, наверное", - приняла его за модную шапку Оленькина мама.
Но теплый было даже лишнее. В голубой шапке Оля собиралась быть Снегурочкой на музыкально- поэтическом вечере одного волонтерского проекта, который тоже имеет отношение к Новому году, но история не об этом.
Вообще-то увлечение Оли авторской песней никак не связано с её гуманной и красивой профессией. "Вы, наверное, с детьми работаете?" - предвкушали удивленный взгляд и "Как вы догадались?" новые знакомые обаятельной исполнительницы с несильным, но очень приятным, как будто созданном для того, чтобы петь детям, голосом. Не тут-то было.
- Нет, я эколог, - разочаровывала Оля.
Вдобавок, она работала в международной природоохранной организации. Серьезная, в общем, дама. Но на сцене, конечно, совершенно другая.
Впервые за последние пять лет Новый год Оля решила встретить дома. И за эти же пять лет она отвыкла считать Новый год праздником. Он настигал её то в дороге, то врасплох в незнакомом городе, но одно дело, когда праздничным фонтаном бьет беззаботность и хочется совершать безумства. Но фонтаны * фейерверки * били рядом, а Оля почему-то оказывалась между ними, как будто, если продолжать сравнения эмоций с водой, её затягивало в какой-то водоворот. Это было даже немного приятно. Что-то в этом было - привкус меланхолии приторного коктейля-калейдоскопа, всех этих брызг, всего этого сверкания-мерцания, от которого остаётся только пшшшик и усталость. И похмелье
Праздничный стол поблёскивал уже хрусталем, будто приближая часы праздника, хотя ещё даже не стемнело.
Успели прийти и парочка поздравительных sms-ок в стихах. И раздался звонок.
- Поздравляю, милая... - звонила Татьяна Валерьевна. Наспех пожелала здоровья-счастья-успехов-любви-и-всего-чего-ты-заслуживаешь и перешла к главному. - Приезжай, милая, встречать Новый год. Я совсем одна.
Татьяна Валерьевна заплакала.
- А как же Алик?
Алик - сын Татьяны Валерьевны, довольно уже зрелый мужчина в очках и бородкой, которому на редкость не шло детсковатое "Алик".
- Алик дежурит, - продолжала плакать Татьяна Валерьевна.
Слезы были настоящие, хотя Татьяна Валерьевна, в прошлом актриса, умела искусно вызывать и поддельные, но Олечка уже приноровилась их различать.
За это Татьяна Валерьевна любила её и восхищалась ею ещё больше.
С тех пор как они познакомились на одном капустнике, Оля часто бывало у неё в гостях. В доме Татьяны Валерьевны всегда было много творческих людей. Примечательным контральто обладал и Алик, но пел он редко и только когда выпьет, а пил он тоже редко. Актером был и покойный муж Татьяны Валерьевны. Несколько лет играл в ТЮЗе и внук Валик. Но, конечно, в семье не без урода и, конечно, уродом была невестка.
- Бедный Алик, бедный Алик, - театрально хваталась за голову по поводу и без Татьяна Валерьевна, даже при Валике. - Сломала мальчику жизнь.
Алик не спорил. Спорить с Татьяной Валерьевной дело вообще неблагодарное в первую очередь потому, что (в этом никто не сомневался) она любила сына, с детства надежно опутав его паутиной заботы.
Как прочна эта сеть, Оленька уже успела ощутить на себе. Татьяна Валерьевна пристрастно расспрашивала Оленьку о всех её воздыхателях и каждому выносила вердикт "не достоин". Тех, кого любила Татьяна Валерьевна, был недостоин никто.
Алик уже полгода жил с мамой. Вернее, так: то с женой и сыном, то с мамой, но чаще с мамой. Татьяну Валерьевну он даже называл не мама. Ласковей - мамусик. И, конечно, если бы не дежурство в Новогоднюю ночь, одна она бы Новый год не встречала. Но Алик - медбрат в отделении реанимации, а жизнь незнакомых людей все-таки не менее важна, чем настроение мамусика в праздничную ночь.
- В первый раз буду встречать Новый год одна...
Оле было искренне жаль Татьяну Валерьевну, но как пожилая женщина не убеждала, что родители вдвоем и единое целое, и значит, Олечка нужна им не так, как ей, она твердо сказала, что останется дома.
- В конце-концов, новогодняя ночь такая же, как и все остальные в году, - уже мягче сказала Оленька. - Я вообще этих отмечаний не понимаю. Выпьем по бокалу шампанского и спать.
Чтобы развеселить Татьяну Валерьевну Оля добавила, что бессонные ночи вообще плохо сказываются на коже, а красоту надо беречь. С этим бывшая актриса согласилась, хотя актрис бывших не бывает. А то, что уже не играет в театре ролей ни главных, ни даже второстепенных, так вся жизнь - театр. И никогда не знаешь, каким будет следующий акт...
Не предполагала и Оля, что через пару часов будет отчаянно спорить с мамой.
Ссора началась, как это чаще всего и бывает, из-за ерунды.
Оля примеряла перед зеркалом новое платье. Маме оно не понравилось.
"Что это за платье? Сразу видно, шила его не Лана. Платье должно подчёркивать фигуру, а не портить её".
Платье, действительно шила не Лана, давняя знакомая Олечки, и сидело платье неважно. Это было и обидно. И ткань, и цвет, глубокий, темно-синий, оттенявший глаза, заслуживали лучшего.
"Лана ушла в секту", - напомнила Оля маме.
- А жаль. Я хотела сшить у неё зелёное. Так, как Лана, больше никто не сошьет.
- А мне нравится! - лгала из вредности Оля. - Ты просто не понимаешь в моде!
- Нравится так нравится. Дома всё равно, в чём встречать, - стояла на своем и мама.
Но встречать Новый год дома Оле уже не хотелось.
- Поеду туда, где понравится и моё платье, и я сама...
Оля набрала номер такси.
Ещё через десять минут она уже ехала к Татьяне Валерьевне.
- Еду к вам, - позвонила сразу, как села в машину.
- Правда? - снова чуть не расплакалась Татьяна Валерьевна, на этот раз уже от радости.
2.
- Снегурочка! - умильно сложила ладони перед грудью Татьяна Валерьевна, открыв дверь.
На кухне было подозрительно тихо: ничего не шипело и не скворчало.
- Думаю, зачем готовить, если все равно одна встречать буду... - вздохнула Татьяна Валерьевна и умильно обласкала гостью взглядом, проворчала, молодо поблескивая глазами из-под густой каштановой чёлки. - Сними колпачок, жарко в квартире...
Совет был вполне резонен, и Оля положила Снегурочкин атрибут на трюмо в коридоре.
- Только вот студня наделала, - вернулась к кулинарной теме хозяйка. - Ты студень любишь?
- Я все люблю...
- Тогда давай, переноси все это на стол в зал, - показала Татьяна Валерьевна взглядом на салаты и формочки со студнем. - Не на кухне же нам встречать Новый год.
В зале не было ёлки. Только в поллитровой баночке торчала коротенькая веточка сосны и в углу в высокой керамической вазе углу безнадежно усохли три розы. В той же вазе стояли пара искусственных веточек, похожих на хвойные.
Цветы некогда были алыми, и в новогоднюю ночь мумии роз показались Олечке кощунством, ведь смена лет - пора обновления, и она решительно выдернула розы из сосуда и отнесла в мусорное ведро.
- Нет, подожди, - спохватилась Татьяна Валерьевна, сначала мы накроем стол праздничной скатертью.
И достала старинную, "с павлинами".
Оля сполоснула вазу из-под роз.
- А ёлочные игрушки у вас есть?
- А как же! Открой во-он тот ящичек внизу.
В шкафу ждала праздничного часа простая картонная коробка, забитая новогодними шарами, дождиком и какой-то мишурой. Мишура никуда не годилась, а дождик, но не нитями, а похожий на ёлку и даже зелёный, как и был на искусственных веточках, оставшихся от роз. Но веточек было две. Не дело. Оля присоседила к ним тот самый куцый ошмёток сосны, который ни на что не годился, потому что в комнате не было ничего более подходящего. Но вышло очень даже ничего. Нашелся даже символ года - белый кот-свеча - под ёлку.
Чудо как хороши были и шары на ёлку. Не шары даже, а шарики. Маленькие, разноцветные, похожие на атласные - то, что нужно. И нашелся ещё большой и легкий фонарик из фольги, но когда Оленька его подвешивала, предновогоднюю тишину, в которой вот-вот должно было родиться чудо, пронзил дверной звонок.
- Неужели Алик!
Посуда на кухне радостно звякнула "Алик!", Оленька метнулась к дверям, но со стороны кухни уже шла, опираясь на палку, Татьяна Валерьевна, и гостья, сцапав, как добычу, колпак и одевая его на ходу, отпрыгнула обратно к ёлке как ни в чем не бывало привязывать упавший фонарик.
Алик, конечно же, оторопел.
- К тебе в детстве никогда не приходила Снегурочка? - угадала Оля.
- Ко мне даже Дед Мороз никогда не приходил. А тут прихожу домой, и ничего понять не могу, взметнулся в воздухе колпак, захожу в зал, а ёлку наряжает ТАКАЯ Снегурочка! Не даром мне снилось... Новый год, я, мамусик и Снегурочка, но вот так вижу Снегурочка, а кто - лица разобрать не могу... Проснулся, думаю, как же так, Новый год ведь на работе должен был встречать...
- Да, Алик, кто же тебя подменил? - стоя в дверях, Татьяна Валерьевна, умиротворенно улыбаясь, смотрела на новогоднюю идиллию.
- Лариса.
- А ей что не хотелось встречать Новый год дома? - удивилась Оля.
- Ей не с кем. Говорит: "Лучше в другой день, когда мне куда-нибудь надо будет, подменишь меня, а на Новый год иди с семьей отмечай".
Мобильный Алика требовательно зазвонил, и, сделав указательным пальцем знак, обозначающий "Тсс", мужчина скрылся на кухне, закрыв за собой дверь.
- Наташа наша звонит, - ревнивым шепотом прокомментировала Татьяна Валерьевна. - Звала её со мной встречать, да разве она пойдет? С сыном вдвоем встречают.
Стрелки часов неумолимо приближали час отсчета новых надежд и ожиданий, и не важно, сколько их перекочевало из старого нового года...
- Проводим старый новый год, - вздохнула Татьяна Валерьевна. Шампанское торжественно и победно зашипело в руках Алика.
Мобильный Оли на столе то и дело подпрыгивал от звонков и SMS. Звонили с работы, друзья, просто знакомые.
"Говорят, с кем встретишь Новый год, с тем и проведешь", - ревниво косился Алик на старенький Sony Ericsson. Оля позвонила маме. Родители с расстройства ушли к соседям.
- За то, чтобы все обиды остались в старом году, - провозгласила Татьяна Валерьевна.
Новый год, как кошка, настиг сидящих за столом одним прыжком.
Кошачий. Год Белого Кота. Или Белого Кролика.
- А я всегда мечтала о белом коте, но приносила в дом черных, - укоризненно уже немного пьяный взгляд Оли облюбовал воскового белого кота с ёлкой в лапах на столе.
Куранты били радостно, да они и не умеют по-другому, не зависимо от того, больше невзгод или счастья принесет наступающий год.
Кролик сменил Тигра незаметно, как полная бутылка шампанского пустую на новогоднем столе, но вторую пили уже без Татьяны Валерьевны.
- Тяжело уже сидеть допоздна, - довольно проворчала она. - Возраст.
А Оля сказала, что, пожалуй, поедет домой, хотя новогоднюю ночь встречает кто где и с кем хочет, но не с женатым же мужчиной в самом деле, тем более, маменька ушла спать.
Но Алик предложил:
- Пойдем лучше гулять.
Весело, непринужденно, как если бы мальчик предложил то же самое подруге-однокласснице, в которую ещё не влюблён.
На улице Алик признался Оле в любви. Собственно говоря, она знала, что он её любит и любит уже больше года, но само слово "люблю" он произнёс только в новогоднюю ночь.
Неловко перевел разговор с "почему-то все сегодня трезвые".
- Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном.
- О чем?
- Например, о любви...
Возле ёлки перед Домом культуры, действительно, было не-по-новогоднему мирно и пристойно. Никто не только не ругался (не говоря уже о драках), но даже танцевали празднующие как-то неохотно, только толпились, как тюлени, у входа в ДК, где жителей микрорайона пытались расшевелить Дед Мороз с ... почему-то Бабкой Ёжкой.
Снегурочки на условной сцене не было.
- Какие-то все грустные и трезвые, неодобрительно сканировал Алик взглядом из-под очков народное гуляние.
Но зазвучал старый хит про морячку, и сразу несколько группок пришли в движение. А один паренек, стоявший спиной к Алику и Оле, даже принялся выбивать по-морскому дробь.
- Смотри, как пляшет, кривоногий! - засмеялся Алик.
Но потом начались конкурсы, а участвовать в них никто не хотел.
- Пойдем к другой елке, - предложила Оля.
Других ёлок в микрорайоне было две. Одну, в лёгкой паутинке огоньков, прохожие обходили стороной, а у другой двух девушек фотографировал дед Мороз в колпаке набекрень.
И Алик с Олей отправились просто бродить по улицам.
- Как-то странно у меня получается, когда люблю я, то с обратной стороны, - Алик развел руками. - Не то что никак, а вообще никак. А когда любят меня... то любовь эта как камень на шее...
Оля поняла, Алик говорит о жене. И побоялась, что он продолжит эту тему. О супруге Алик говорил обычно нейтрально-доброжелательно, и это вызывало у Оли уважение. Тем более, что от Татьяны Валерьевны она слышала не раз, что Алик не любит жену.
- Ты женат, Алик, - напомнила Оля, но это не остановило поток признаний.
Почему-то главным доводом Оли стало "ты женат", а не "я не люблю тебя".
- Сегодня женат, а завтра разженат, - воскликнул Алик с сумасшедшинкой в глазах, по которой легко диагностировать готовность к безрассудным и даже безумным поступкам.
- Но я люблю другого мужчину, - осторожно обошла Оля "я не люблю тебя".
Алик был единственным её знакомым мужского пола, который знал о Мужчине её Мечты.
- Нет, надо просто войти в ту же реку... И плыть...
- Но я не могу войти в твою реку.
Дома пили мускатное вино. Много вина.
Уходить уже не хотелось.
Пили и тихо разговаривали, хотя все равно Татьяна Валерьевна слышит плохо, а тем более, если спит.
- Я уже говорил с сыном, - нёс Алик, что у трезвого на уме.
- О чём?
- Как о чём? О разводе, - удивился Алик.
- О разводе?
Но ещё больше Оля удивилась тому, что всегда такой сдержанный Алик положил ей руку на колено и, явно, не собирался этим ограничиваться.
"Извини, что я так назойливо ухаживаю за тобой", - неловко бормотал Алик.
- Это не ухаживание.
- Это акт насилия, - нашел адекватное название и Алик.
- Я позову Татьяну Валерьевну.
-Зови, кого хочешь, - не собирался сдавать отвоеванных позиций Алик. - Милицию, МЧС, Татьяну Валерьевну. Она ещё поможет... МЧС вызвать.
Алик решительно сбросил с себя очки, а затем и всю остальное.
"Сколько можно о тебе мечтать!" - провозгласил он почему-то победно, сдирая с Оли ажурные трусы, по-зимнему закрытые, потому что демонстрировать, а тем более снимать их в новогоднюю ночь не предполагалось.
Платье Оля сняла сама, потому что проще было уступить.
- Какая красота, - обомлел Алик перед упругой пышной грудью Оли. - Я так её и представлял.
И резко опрокинул Олю на диван, так что помпон крольчонком прыгнул Оле на лицо.
- Колпак! - расхохоталась Оля громко, истерично, так, что даже в соседней комнате заворочалась, закашлялась Татьяна Валерьевна. - Ты мечтал когда-нибудь переспать со Снегурочкой?
Смешинки-сумасшедшинки проникли и в пьяное сознание Алика. Они смеялись, обнявшись, до слез, до боли лицевых мышц, пока в комнату не вернулась реальность. А реальность была такова, что орудие несостоявшегося насильника висело, как снегурочкин колпак.
Оля сняла головной убор и надела платье.
- Я застрелюсь, - пригрозил Алик, хотя стрелять, конечно, не умел. - Нельзя было столько пить и столько смеяться.
- К лучшему, - нервно набрала Оля единственный номер, который знала наизусть, потому что из одинаковых цифр, "с Новом годом!" поздравила девушку-диспетчера такси, прежде, чем назвать адрес.
Точно в компенсацию за холод первой январской ночи рассвет перепушил все вокруг в снег и прах.
Растерянный и все же счастливый Алик посадил Олю в такси.
- Мамусик расстроится, что ты так рано уехала...
Оля почувствовала себя виноватой, и стало вдруг жалко Алика.
- Она очень любит тебя...
3.
...Оля проснулась от неприятного ощущения. Снилось что-то странное. Какое-то длинное черное платье и этот колпак. Да, колпак. С утра она зачем-то водрузила его на большую игрушечную лису - давний подарок поклонника, о котором Оля вспоминала очень редко и только по случаю. Он говорил, что жизни без неё не представляет, а она любила другого, женатого, а любовь мальчишки, причем, на год моложе её, висела камнем на шее. А войти в реку с камнем на шее и плыть было невозможно.
- Невозможно, - сами прошептали губы.
Лиса жалостливо смотрела со шкафа и усмехалась, высунув алый язычок. За этот взгляд и язычок Оля не смогла вышвырнуть, отдать, вернуть лису с остальными подарками безответно влюбленного.
- Почему так бывает? Почему так бывает? - билась в голове одна-единственная мысль, как усталая птица в клетке "а вдруг да откроют?" Так бывает. Как птица...Прошлым летом к ним в природоохранный центр залетел белый попугай. А до этого голубь. А ещё до этого кто-то нашел и принес к ним ёжика. Животные как будто чувствовали, что здесь о них позаботятся.
"Год зайца, а колпак на лисе", - суеверно встрепенулось что-то в душе, и вспомнился сон: Оля ушла в монастырь или кого-то искала там, или пряталась от кого-то... Да, от него... даже мысленно Оля не хотела называть его имя, а хотела, наоборот, забыть, забыть, забыть... Но чем больше она хотела забыть, тем глубже тот, чьего имени она не хотела называть даже мысленно, врезался в память, в чувства, в ощущения... Он был всё время в ней, как мягкая игрушка-талисман, этакий пушистый зайчонок, делал то, что она хотела, называл её ласковыми именами... Она постоянно слышала его голос... и там, в монастыре, он звал её ... но в келью или обратно? Скорее, в келью, ведь на Оле уже была ряса. Значит, она - монахиня. Ряса, свисавшая спереди до пола, сзади неожиданно обрывалась коротенькой юбчонкой, которой ещё более легкомысленный вид придавали высоченные серебряные "шпильки", но туфли тоже можно было видеть только сзади.
Но самым неожиданным были не они, а помпон, свисавший на спину с колпака.
- Мак... - хотела Оля называть того, кто звал её, по имени, и проснулась.
А может, разбудил телефон.
SMS. Короткий сигнал, а разбудил. Короткое сообщение "С Новым годом, Оля". В стиле Максима, Мужчины её Мечты. В сорок с небольшим выглядит почти на шестьдесят, глаза голубые, как у волка. Один из лучших фермеров России, между прочим. Интересуется передовыми технологиями и, в частности, экологией. Любит свою малую родину. За это Оля особенно его уважала. Уважает жену. (И за это /ничего не поделаешь/ тоже).
И метания между верностью жене / "Мы чуть не обвенчались, но она заболела"/ и законсервированной в начальной стадии, по-прежнему платонической любовью к Оле были особенно трогательны, потому что творились в душе такого волчары.
Вот бы так в новогоднюю ночь появиться перед ним Снегурочкой. И растопить. Ведь не повенчались же, что-то помешало, значит так надо. И, с другой стороны, это передающееся от бабушке к маме, от маме к дочери "на чужом несчастье счастья не построишь".
Ещё SMS. Эта пришла ещё ночью. От разобиженного, но не потерявшего надежды воздыхателя.
"Желаю тебе творить, творить, творить и творить". Оля улыбнулась и в душе её игриво мурлыкнуло "натворю".
Ведь свободен же Гена... Свободен. Но неинтересен. Так что и воображению не в удовольствие лишний раз его рисовать. Такой обыкновенный, среднестатистический, без метаний. И любит не очень. Так, сим-па-ти-зирует. Очень нужна его симпатия!
Алик позвонил вечером. Оля не ответила. Было неприятно, и не понятно, что теперь говорить. Алик звонил на следующий день, а потом ещё через день с незнакомого номера, потому что Оля по-прежнему не отвечала.
- Почему ты звонишь с другого номера?- узнала Оля голос.
- Потому что ты не хочешь со мной говорить, а я скучаю... Когда мы увидимся?
-Зачем? - холодно спросила Снегурочка.
- Потому что я люблю тебя, потому что...
- Алик, ты женат. Ты. Женат, - снова напомнила Оля.
- Женат, - совсем расстроился, растерялся Алик. - Но я пытался тебя разлюбить. Пытался... Но... ты знаешь, я хотел бы ещё девочку...
- Девочку?
- Да, дочку... Я даже вижу её. Она высокая и стройная, красивая, сильная, с темными волнистыми волосами, похожа на мамусика в молодости. Только ты сможешь её родить! Даже имя придумал...
- Какое, - почувствовала, как к глазам подступают слёзы, Оля.
- Лия...
- Лилия?
-Нет, Лия... Лия...
- Твоя жена тоже может её родить. А я не хочу разбивать семью. И я не люблю тебя, - Оля снова поймала себя на том, что привела как главный довод "женат", а не "не люблю". - Да, ты мне нравишься. Но не как мужчина. Как друг. И ты сам знаешь, если бы я не выпила столько, я никогда не позволила бы тебе зайти так далеко.
- Прости, - уронил в трубку Алик.
Нажал отбой. Тишина.
Темно. Вечер. Надо был включить свет, а не хочется. Оля сидела, вжавшись в спинку кресла, обхватив колени руками, и ни о чем не думала. Только время от время в сознании откуда-то издалека куда-то звал мужской голос. Не Алика. Максима. Но ведь он тоже женат и даже не обещал развестись. А если бы обещал? "Я не хочу разбивать семью", - насмешливо уличила Оля саму себя. Дочка. Лия. Оле вдруг стало жаль себя - то поганое чувство, которое она гнала от себя, как комариную стаю. Но сейчас оно застало её врасплох и облепило со всех сторон.
Комаров было много. "Откуда комары, ведь зима", - подумала Оля и встала, чтобы включить свет, но вместо этого подошла к окну, отдернула тюль. Комары растаяли. Показалось. Какие комары могут быть в комнате? И снежинкам не место в тепле. Видимо, ветром навеяло, ведь - порыв холодного воздуха - балкон не закрыт. Вот откуда комары.
Оля посмотрела наверх, откуда сыпалась прекрасная белая напасть, и едва не вскрикнула. С крыши соседней пятиэтажки спускалась по веревке девочка, а ветер раскачивал её, как будто огромный маятник ритмично метался от мгновения к мгновению.
"Она же упадет", - поймала Оля сигнал SOS, а руки её уже держали девочку, ставили на заметенный снегом балкон, неожиданно сильные и ловкие.
Сердце спасительницы все ещё билось так, что трудно было дышать и невозможно вспомнить-представить, как какую-нибудь минуту назад ей удалось исхитриться в какую-нибудь долю секунду поймать, удержать девочку за руку.
И теперь спасенная стояла посередине комнаты, уперевшись взглядом в пол. Девочка была крупная и полная, с жидкими светлыми волосами и немного грубыми, но приятными чертами лица. Оле показалось, что где-то она её уже видела.
- Как тебя зовут? - спросила Оля и погладила нежданную гостью по голове.
- Лия, - ответила девочка, все также глядя в пол.
Оля вздрогнула. Лия была похожа на... да, на Максима.
- Разве у меня есть дочь? - удивилась Оля, обнимая Лию, и проснулась.
В комнате было уже совсем темно, но свет включать не хотелось. Рука сама потянулась к ноутбуку.
Новое сообщение в "ящике". От Алика.
Сообщение было длинным и самообличающим. После долгих укоров в собственный адрес и восхищенных - в адрес Оли Алик просил прощения.
"За одну ночь я потерял твою дружбу, уважение, даже доверие, - писал он. - И только теперь понял, что это и было счастье. А теперь на смену ему пришло ощущение беды".
Оля хотела что-то написать, но пока не знала, что именно... Нет, лучше позвонить. Когда-нибудь. Просто так. Как будто ничего не было, тем более, что ничего и не было. Сон о Снегурочке. Просто сон.
Не дочитав письма, Оля перенеслась на "Одноклассники". Система выдала: на сайт вошел Максим. Оля подвела курсор к фотографии. "Вы действительно хотите удалить этого пользователя из друзей?" Да. "Вы действительно хотите добавить этого пользователя в игнор-лист?". Да.
Оля выключила компьютер и включила свет.
В этот вечер лиса в колпаке смотрела на неё как-то особенно, дружелюбно и ласково.