Сделав несколько жадных глотков из полупустой банки, Мышонок недовольно скривил толстые губы. Пиво в банке мало того, что за несколько часов стало тёплым, так ещё и порядком выдохлось. Это не доставило ему никакого удовольствия.
Он раздражённо смял и отшвырнул ненужную ему банку в угол, нимало не беспокоясь о чистоте или порядке. Такие вещи и раньше волновали его очень мало, а теперь, в сложившейся ситуации, так и подавно!
Потом, немного повздыхав и посопев про себя оттого, что вскоре надо вставать, он потянулся к столу и пощёлкал каналами радиоприёмника магнитолы. Радио по-прежнему молчало.
Вот этого Мышонок определённо не понимал, ну не укладывались подобные вещи в его сознании, как это вдруг радио может не работать. Но и размышлять об этом долго он не собирался, не хватало ещё нажить головную боль!
Щёлкнув кнопкой, Чернокожий включил музыку с компакт-диска, каморку заполнили ритмичные звуки этнического "Рэпа".
Сделав пару шагов к холодильнику, он распахнул дверцу и не глядя нашарил ещё одну, новую банку с пивом.
Его собственные запасы уже закончились бы, но накануне удачный поход к джипу с битком набитым баром немного их пополнил. Правда, вскоре нужно будет идти, поискать ещё чего-нибудь.
- Да... и ведь ещё нужно сходить к тем остальным, они вроде собирались встретиться у завала. - Вспомнилось ему в этой связи.
А ведь он почти забыл об этом! Может там уже проход без него разбирать начали, а может и сверху, из города, какие спасательные работы ведутся?!
Правда, никуда идти ему определённо не хотелось, как, впрочем, и всегда.
Всегда так было, он и на работу ходил с огромной неохотой, а здесь нужно идти куда-то добровольно!
- Напиться, что ли, снова, и никуда не таскаться?! - Пришла ему в голову вполне прогнозируемая мысль. - Да и пожрать нужно. - Он вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
Благодаря всеми этим странным и страшным событиям и, определённо, новым для него переживаниям, он толком и не ел со вчерашнего.
- Набить брюхо, вот это было дело!
Мышонок опять встал и ещё раз полез в холодильник. Теперь он достал оттуда дорогущий коньяк, свою вчерашнюю добычу, и налил половину пластикового стакана. У него вся посуда была пластиковая, одноразовая.
Не мыть же её, в самом деле! Он и не мыл, но и выбрасывал нечасто, а пользовался по нескольку раз. Теперь вот для коньяка пригодилась. А чего, в самый раз!
Он насыпал себе чипсов. Хлеба не было, а креветки варить ему не хотелось. Покрутив в руке пакет с ними, он небрежно забросил его обратно в морозилку.
Потом распечатал упаковку с сосисками и, выпив залпом коньяк, стал набивать свою утробу.
Вновь развалясь на топчане, он прихлёбывал дешёвое, но холодное пиво, запивая им коньяк, он дёргал ногой и головой в такт звучавшему из динамиков ритму.
Есть же и думать одновременно, он никогда был не в состоянии, потому в голове его в тот момент было почти пусто, даже эротические образы вытеснил процесс пережёвывания и заглатывания продуктов.
Но вот "немного" подкрепившись, когда коньяк, пиво, сосиски и музыка оказали на него своё благотворное и приятное воздействие, мысли, наконец, начали медленно ворочаться у него в голове, неохотно возвращаясь туда из небытия.
Мышонок сдобрил их ещё одной дозой элитного пойла, и их течение приобрело теперь несколько иное направление.
"Всё-таки нужно сходить посмотреть, что там делается, чтоб, значит, самому увидеть, как развиваются события".
Не то, чтобы он решил это окончательно, но, по крайней мере, об этом призадумался.
- Девочка-то хороша и никто ему её просто так не отдаст. Ему вспомнилось волевое, жёсткое лицо Теда, похожего на героя вестерна (видал он пару раз по TV), а вовсе не на всех этих жирных американских туристов, круглый год заполонявших улицы и бульвары Парижа.
Подумав о блондинке, Мышонок опять почувствовал некое шевеление и томление в штанах, пониже пояса.
- А может опять сходить к Кадиллаку, сначала там поглядеть, что делается, а уж тогда и действовать, судя по обстановке?! - Он глупо заулыбался, решив про себя, что вот какой он умный.
Действительно, к завалу он никогда не опоздает, чего он там не видал?!
Работать он особо не желал, предпочитая, что б за него кто-то другой корячился.
Допив пиво, встал и сыто рыгнул, испытывая сладкую истому от предвкушения того, что может быть скоро увидит так приглянувшуюся ему крошку.
Выключив музыку и почёсывая грязной пятернёй голую грудь, направился к выходу, ощутив, что на территории стоянки стало заметно прохладней.
- Вот только нужно будет сходить найти, да прихватить с собой биту. - Решил он, как ему показалось, весьма мудро. Та, надо полагать, так и лежала там, где он её припрятал в прошлый раз - куда ей деться!
Тед и Сабрина в полном молчании возвращались от места трагедии, разыгравшейся неподалёку от выхода, ведущего из подземелья.
Говорить им совершенно не хотелось, они подавленно молчали, чувствуя себя не в своей тарелке и, видимо, даже немного виноватыми. Жюльен ведь с девочкой остались сейчас там, и, возможно, им грозила страшная, невидимая опасность!
- Встретятся ли они ещё с ними?! Будут ли те ещё живы через пару часов?! Этого ни американец, ни девушка не знали.
Они же вот так запросто взяли и сбежали, именно сбежали! Так они сейчас думали, и от того чувствовали себя не очень комфортно.
Но и вернуться туда было также выше их сил. Кто же захочет добровольно подписать себе приговор?
Но вот Кадиллак показался впереди. При уходе из него, Тед приглушил в салоне свет, но не выключил его совсем, чтобы можно было легче ориентироваться и не бродить зря посреди тёмных рядов автомобилей, путаясь в чёрных колоннах, подпиравших бетонный свод.
При виде своего авто они оба почувствовали даже некоторое облегчение и радость, как при возвращении домой.
Надо же, за такое короткое время Кадиллак стал для них почти домом в этом мрачном замкнутом пространстве подземелья. В нём, благодаря некоторому комфорту, они могли не чувствовать себя погребёнными заживо.
Американец открыл боковую дверь, галантно пропуская даму вперёд; даже в этом он отличался от своих мало воспитанных, но чванливых соотечественников.
Сабрина легко скользнула внутрь, на мягкий кожаный диван, и откинулась на уютную спинку. Тед последовал за ней, он сел напротив, устраиваясь у бара. Достал бутылку с виски и налил себе и девушке понемногу в пузатые бокалы.
Они выпили, стараясь не глядеть, друг на друга, и пытаясь умолчать о том, что и так было для обоих очевидно.
Жюль стоял, задумавшись, освещённый неярким светом аварийных ламп. Он не стал смотреть на то, как уходили девушка и ковбой, покидая здесь, в одиночестве, его и Мари. Вместо этого он смотрел вверх, на гору строительного мусора, проход в котором ему предстояло сейчас разбирать, теперь уже одному.
Он на самом деле очень хорошо понимал этих двоих, они как умели, боролись за свои жизни.
Не то что бы он сам ожидал, чего-то замечательного от выхода за пределы подземелья, ставшего для них пятерых то ли ловушкой, то ли временным убежищем - нет! Просто нужно же было что-то и делать. И кстати не только для того, что б убраться, наконец, отсюда.
- Ведь в самом деле, не сидеть же сиднем в своём автомобиле, дожидаясь печального финала, как брошенная в бочку крыса! - Так он думал.
Можно было, конечно, решить, что вот он такой герой, или, скорее идиот! А ведь это было не так.
Конечно, он так же боялся радиации, но он понимал, что рано или поздно, та добьёт и отыщет их везде, даже в самом дальнем уголке стоянки.
К тому же, они все побывали здесь, у выхода, уже по несколько раз, а в общей сложности, никак не меньше получаса каждый, а скорее и больше! Значит, они давно должны были что-то почувствовать, несколько часов назад, по крайней мере. Но ни у одного из них и в помине не было никаких признаков лучевой болезни.
- Ладно, пусть! - Он не жалел, что Тед и Сабрина свалили. - Если с ним и девочкой всё будет хорошо, тогда эти люди вернутся и станут боле охотно доверять ему - Жюльену.
Группа людей в таких условиях, как здесь должна быть спаяна доверием. Заставить, конечно, так же можно, но тогда только гляди, да гляди, чуть ослабишь хватку - все разбегутся.
И это в лучшем случае! Он знал это не понаслышке.
Вдруг Жюльен вздрогнул, он почувствовал, как что-то холодное дотронулось до его руки.
Усилием воли он заставил себя не оборачиваться резко, как требовал от него инстинкт бойца.
Прикосновение, которое он ощутил, могло иметь только одну природу. Жюль, медленно повернулся назад, и бросил взгляд вниз.
Снизу вверх на него вопросительно и молча взирала чёрная фигурка Мари. Её зелёные глаза светились испугом.
На момент происшествия та была одета в черную короткую плиссированную юбочку. Вдоль нижнего края юбочки, немного до него не доходя, шла тоненькая белая полоска, такая же, как и в окантовке воротника тёмного джемпера, из которого выглядывал ворот белой блузки.
- Видимо, такая у них, в дошкольном учреждении, была форма. - Решил он ещё тогда, когда увидел её в разбитой машине, сразу после Происшествия в самый первый раз.
Забывшись в своей задумчивости, он совсем отвлёкся от девочки, а той, видимо, надоело играть одной. И вот теперь на него взирали её глазки, готовые наполниться слезами.
- Что случилось, малышка? - Ласково спросил он её, мягко беря её за узкие плечики и заглядывая ей в глаза.
- Они ушли, месье Жуль. - То ли вопросительно, то ли утвердительно, произнесла она еле слышно. - Они больше не придут сюда к нам?
Он присел перед ней на корточки, так, чтоб его лицо было напротив её лица.
- Да ушли, но мы их ещё увидим. Я сейчас полезу вверх на эту кучу, немножко там поработаю. - Он указал глазами на завал. - А ты ещё посидишь внизу, поиграешь, или посмотришь на то, что я стану делать - хорошо?
Тед, когда уходил, видимо, второпях, даже забыл забрать свою куртку, на которой сидела Машенька.
- Давай я отодвину тебя ещё немного подальше от этого мусора, ты же не станешь бояться? - Жюль смотрел на девочку очень внимательно, но в то же время мягко.
- Месье Жюль, мне уже и сейчас немножечко страшно! - Тихонько, почти шёпотом, сказала она. - Мне кажется, что здесь кто-то есть, они смотрят на меня.
Видя, что тот внимательно её слушает, продолжила. - Они там!
Девочка бросила робкий взгляд в сторону места страшной аварии, в которой и она едва выжила совсем недавно.
У Жюльена и самого иногда возникало чувство неясного беспокойства, но он не придавал ему особенного значения.
В зоне прямой видимости и непосредственного контакта, никакой реальной угрозы не наблюдалось. А такое состояние неустойчивого спокойствия и страха являлось вообще характерным для людей, попавших в подобные обстоятельства.
- Ну что ты, малышка, не бойся, всё будет хорошо, я тебе обещаю. Иди сюда! - Он опустился на колени, притянул девочку к себе и прижал её к груди.
Маша доверчиво прильнула к нему, и опустила реснички, закрывая глаза, он стал для неё единственным близким человеком в этом замкнутом беспросветном пространстве.
Жюль гладил её по головке, взгляд его устремился в этот момент вдоль стены, в проход между ней и слившимися в последнем объятии мёртвыми автомобилями.
И тут он увидел!
Вообще в этом месте, где они в данный момент находились, совсем не было теней. Хоть аварийные лампы светили и не очень ярко, но со всех сторон, потому тени растворялись и истаивали в их мертвенном свете. По настоящему, тени появлялись, только на границе освещённого пространства.
Но тут Жюльену показалось, что сбоку, под одним из разбитых кузовов происходит некое шевеление, а потом оттуда молниеносно метнулось сразу несколько бесформенных теней. Они на миг застыли на серой бетонной стенке. И будто бы, оттуда на него и на Мари уставилось несколько глаз.
Ему стало не по себе. Холодок пробежал в груди.
- Погоди-ка, Мари. - Ему не хотелось её всерьёз напугать, потому он отстранил её очень бережно, осторожно поднимаясь, и в этот самый момент отвёл глаза.
- Вы снова уходите месье Жюль? - Голосок её дрогнул.
- Пойдём вместе, посмотрим, мне что-то показалось. - Он взял её за руку и снова глянул на стенку в проходе, но никаких теней на ней и в помине не было.
Тем не менее, он пошёл туда, ведя девочку за собой. Оставлять её одну ему не хотелось, да она бы наверно и не согласилась остаться.
Это был тот же проход, по которому они всегда попадали сюда к завалу, но не тот, где Жюльен обнаружил зажатую в тисках смерти руку той несчастной. Тот проход был более узким и сильнее завален, потому кроме него там никто так и не побывал.
Они вошли в щель меж стеной и горой автомобильных останков, Жюльен внимательно всё осматривал, но ничего подозрительного не обнаруживалось. Тёмная жидкость под грудой высохла и не производила более того ужасающего впечатления, как в самом начале всей этой трагической истории.
Они обошли груду со стороны, обращённой в глубь стоянки, и он только заглянул в тот, другой проход, но не пошёл туда, не вести же туда Мари!
Почерневшая рука торчала на прежнем месте, и ничего иного, более примечательного или страшного, там не наблюдалось.
- Мы не пойдём туда, месье Жюль? - Спросила девочка, за его спиной.
- Нет, малышка, там трудно пройти. Ответил он ей, поворачиваясь, и они пошли назад, к завалу, тем же путём, что за минуту до этого пришли сюда.
Довольно быстро, хоть особо и не торопясь (он вообще никогда не торопился), Мышонок преодолел расстояние до места, где им накануне была припрятана бита.
Потом, отыскав её с некоторым трудом (для этого ему пришлось заглянуть с фонарём под днища несколько машин), он пошёл к Кадиллаку, где обитал американец со своей белокурой, аппетитной подружкой.
Он сжимал биту в правой руке, и она снова придавала ему уверенности, он чувствовал себя огромным (что, в сущности, являлось истиной) и сильным (это было весьма спорно), но бита воздействовала на его сознание именно так.
В другой руке у него находился фонарь, который и позволял ему перемещаться относительно свободно, хотя и без него, стоянку он знал неплохо.
Когда Мышонок сначала искал, а затем забирал биту, он подошёл на достаточно близкое расстояние к выезду со стоянки. Даже издали он рассмотрел, что у места крушения машин никого нет, а дальше не пошёл. Он всё же решил сходить, как и задумал сначала, к месту стоянки Кадиллака, ему снова хотелось увидеть ту блондинку.
- Вдруг она ещё там, со своим американским дружком?! А может, он хотел и подглядеть, как та станет кувыркаться со своим ковбоем. Он испытывал какое-то болезненное удовлетворение от такого подглядывания!
Впереди показалась туша огромного автомобиля с едва освещёнными окнами салона. Мышонок осторожно выглянул из-за колонны, судорожно сжимая рукоятку биты, и погасил фонарь. Не хватало ещё, чтобы из машины засекли его свет!
Напряжённо устремив взгляд в заднее стекло, он внимательно всматривался в глубь авто, пытаясь уловить малейшее движение внутри.
Никакого движения, между тем, не наблюдалось. И вокруг, и в автомобиле было абсолютно тихо.
- Неужели там никого нет, тогда он зря не пошёл к выезду! Ведь, если не здесь, то они могли быть только там. - Такая мысль промелькнула у него и пропала.
Он зажмурил глаза и, помотав головой, потряс рыжими дредами, потом снова открыл их. Тут он заметил, что задняя дверь немного приоткрыта.
- Пойти, что ли, посмотреть? - Таков был его первый порыв. Он даже собрался, было, сделать шаг, когда до него дошло. - Раз дверь открыта, значит, там всё же кто-то есть!
И тут из приоткрытой двери полилась тихая мелодия.
Он снова отступил в темноту, за колонну, и задумался. В его сознании боролись противоречивые чувства.
Там, в машине, только этот американец со своей девчонкой. В этом он, Мышонок, не сомневался, сомневался он в другом - он не знал, пришло ли уже время действовать, или же ещё нет.
С одной стороны, ему уже надоело ждать, он хотел эту тёлочку немедленно!
Но это как посмотреть, а ну как спасатели сверху объявятся, тогда что?! Но с другой стороны, если дела обстоят именно так как говорит тот парень - Жюль, тогда чего ему ждать? Нужно брать то, что само просится в руки!
С Тедом и блондинкой он разберётся сейчас, а с музыкантом и его девчонкой потом! Долго так размышлять, впрочем, ему было не под силу. В конце концов, условные рефлексы стали брать над ним верх. Они шептали ему:
- Иди, возьми её, возьми эту сучку, а её американского ублюдка убей!
Дрожь возбуждения всё сильнее колотила тело чернокожего, а рука всё сильнее сжимала твёрдую рукоять биты.
Вон и дверь приоткрыта, это ли не знак, не подарок судьбы? Уже окончательно теряя контроль над собой, он сделал шаг из-за колонны в сторону двери Кадиллака выходя на слабо освещённое пространство. До неосторожно оставленной приоткрытой дверцы оставался только один последний рывок.
Глава - 11
Тед и Сабрина, сидя друг напротив друга в полумраке и безопасности салона своего замечательного автомобиля, тем не менее чувствовали себя немного виноватыми.
Они выпили. И вот теперь не знали, что же им, собственно, делать дальше!
Всё, что недавно случилось, произошло практически спонтанно, потому видимо и получилось как-то нехорошо.
Правда, и продолжать сидеть в Кадиллаке дальше, вот так, как сейчас, почти что безвылазно - становилось, по меньшей мере, глупо, они это отчётливо сейчас понимали.
- Но что предпринять?! - Похоже, наступала полная безысходность. А если там, наверху, и правда случился крах, то это точно был конец всему.
Её вопрос повис в тишине, они не включили даже музыку, ещё вчера Тед сказал девушке, что нужно экономить заряд аккумулятора, а то они останутся без света.
Вот это было бы последнее дело, и такое развитие событий их обоих совершенно не устраивало.
Хотя он и заметил тогда ещё, возможно, что бы её успокоить, что вообще-то аккумулятор можно будет добыть в соседних авто... но такой расклад, всё же представлял некоторую сложность. В чисто техническом плане, в первую очередь.
Мало того, что нужно отыскать машину с подходящим аккумулятором, так ещё необходимо будет и инструменты найти.
Инструментов у Теда никаких не было, он же находился чуть не в центре Европы, там, где сервис до сего дня являлся достаточно развитым. Здесь никто и не думал возить с собой какие-то там инструменты. Зачем!? Ведь автосервис существует, да и телефон имеется у каждого.
Но вот теперь, правда, они хоть и оставались по-прежнему здесь, в Европе, но оказались немножко ниже её уровня. К тому же телефон не работал, да и автосервис, скорее всего, тоже!
Положение вещей, таким образом, кардинально переменилось, и создавалось малоприятное впечатление, что помощи им ждать, увы, неоткуда.
Так что и энергию аккумулятора им поневоле приходилось экономить.
- Иди сюда! - позвал Тед, и похлопал по диванной подушке рядом с собой.
Девушка перебралась к нему на диван, поджала под себя ноги и оперлась обеими руками о его мускулистое плечо, прижавшись к нему грудью.
Он нежно тронул её за подбородок, чуть приподнимая её лицо и заглядывая в глаза - те были печальны.
- Ну что ты так загоняешься по этому поводу? - спросил он слегка виновато, имея в виду то, что они ушли от музыканта и девочки.
- Нам с тобой тут ещё долго сидеть. Спасать нас что-то не торопятся, но предосторожность не помешает.
Говоря о необходимой предосторожности, он имел в виду то - что они покинули место завала, ведь там было небезопасно.
- Но ведь они остались там. А вдруг они умрут?! Что тогда? - тихо спросила она.
- Тогда и нам с тобой, видимо, крышка. - невесело заключил Тед. - Давай не будем об этом, а станем надеяться на лучшее.
- Да? А вдруг там на них этот Connard* набросится? - хотя она и употребила непонятное для Теда жаргонное словечко, он всё же прекрасно понял, о ком идёт речь.
- Ты знаешь, я бы на его месте не стал этого делать, этот "музыкант" совсем не так прост, и, конечно, не так безобиден, как выглядит.
* Connard - мерзавец, идиот. (фр. сленг)
Произнёс он это задумчиво, припоминая все виденные им в поведении месье Жюля странности.
Для него уже не оставалось сомнений, что тот вовсе не простой обыватель. Видимо, до того, как стать саксофонистом, ему пришлось побывать и кем-то ещё. Только кем?
- Наверно, ты прав, мне тоже кажется, что этот необычный месье вполне сможет дать отпор кому угодно, но ведь Чёрный об этом не знает, он же тупой, ты разве не видел?! Внутри у девушки поднималась волна возмущения, или может быть страха?
- А вдруг он нападёт на них внезапно!
- Успокойся, малышка, на вот, лучше выпей ещё! - Тед протянул ей стакан с виски. - Ну, подумай, что мы можем с тобой поделать? Давай подождём, за два-три часа уже что-то изменится, по крайней мере, мы получим хоть какой-то ответ.
Сабрина поёжилась, она прекрасно понимала, какой ответ имеется в виду, и почему он избегает говорить об этом прямо.
Они выпили ещё. Виски приятно обжигало, согревая их, вселяя в сердца некоторый оптимизм и надежду. Где ж ещё, как не в этом благородном напитке, найти и то, и другое, да ещё в такой сложной ситуации, в какой они тут все оказались?!
- Давай музыку, что ли, включим потихоньку?! - предложил Тед.
- Да, а как же экономия, аккумулятор не сдохнет? - улыбнулась она ему.
- Ну, во-первых, мы очень тихо, а во-вторых, что же нам, заживо себя похоронить теперь?! - Негромко засмеялся он.
Он нажал клавишу, и салон заполнили звуки некогда очень известной композиции Стинга "Shape of my heart". Потом повернулся к ней и положил руки ей на плечи. Такие моменты располагают к близости.
Сабрина закрыла глаза. Раньше всё было не так, раньше, с другими мужчинами и при других обстоятельствах, она чувствовала только физическую близость. С этим Amerloque*, поначалу, обстояло абсолютно точно так же.
Нужно было оказаться замурованными здесь, под землёй, чтобы всё изменилось! Ну надо же. Девушка улыбнулась такой странности.
Она почувствовала его губы, влажно касающиеся её тела возле мочки ушка, его руки, мягко скользнувшие к ней под водолазку.
И тут вдруг мелодия, заполнявшая их маленький уютный мирок, оборвалась, а руки Теда вмиг одеревенели. Она открыла глаза, в автомобиле стало темно, свет вырубился.
Машенька сидела на куртке, оставленной Тедом, и глядела, как месье Жюль снова стал карабкаться на завал.
Она не очень-то разбиралась в том, что происходит вокруг. Для неё самым главным было то, что она почему-то всё так же, уже столько времени, находится здесь, на стоянке, и никак не может отсюда выйти. И мама куда-то пропала, и никак к ней не возвращается!
Вначале девочке было очень-очень плохо, а в течение некоторых моментов, пережитых ею за последнее время, она чуть не умерла от страха. И ведь вокруг находились незнакомые ей люди!
Хотя нет, остальных она видела лишь несколько раз, а всё время с ней был только месье Жюль. Она и его сперва боялась, но теперь стала ему уже немножко доверять.
Он всё время был к ней так добр, даже на саксофоне он для неё сыграл и дал ей новых замечательных друзей! А ещё он говорит, что она вскоре увидит маму.
Может, мама наверху?! Может, она выбралась со стоянки, и ждёт её снаружи?
Маша смотрела, как тот разглядывает камни, примериваясь, с чего бы ему начать.
Она даже не стала играть с котиком и крыской, чтоб не отвлекаться от этого занятия.
- Месье Жюль, а они насовсем от нас ушли? Они не помогут Вам? - спросила она.
- Думаю, они ещё вернутся. - ответил он ей, обернувшись и ободряюще улыбаясь. - Ну ты как, малышка, больше не боишься?
* Amerloque - Американец. (фр. сленг)
- Совсем, совсем немножко! - совершенно честно ответила девочка.
И правда, с тех пор, как они обошли всё освещённое пространство и заглянули во все щели и проходы, она почувствовала себя немного уверенней, стала меньше бояться, и её почти оставило тревожное ощущение, что кто-то следит за ней.
- Если хочешь, я стану с тобой разговаривать, пока буду работать. - Жюльен кивнул на мусор, который ему предстояло разгребать. - Могу даже и по-русски говорить чуть-чуть.
Последнюю фразу он сказал на родном для девочки языке, но с довольно сильным акцентом, так что Маша с трудом его поняла, а когда поняла, даже заулыбалась, таким ей показалось забавным звучание знакомых слов в его произношении.
- Да, да, станем разговаривать! - воскликнула она. - Ещё жалко тут вашего саксофона нет, месье Жюль, может Вы бы опять для меня сыграли.
- Конечно, я ещё сыграю и для тебя, и для твоих друзей, малышка. Как ты думаешь, они так же хотели бы меня послушать?
Девочка схватила куклы и немедленно натянула их на ладошки.
Те снова ожили и весело заверещали в её исполнении о том, что и они хотят услышать, как он, играет.
Он же, тем временем, начал стаскивать с самого верха обломки бетона и камни, те, что были поменьше. Те, что он был в состоянии спустить вниз и один, без опасения не удержать их и при этом покалечиться сам или, не дай бог, задеть сидевшую внизу Мари. Для этого ему нужно было быть предельно осторожным.
- Ничего вот скоро вернёмся к нам в автомобиль, тогда я и сыграю. А пока, может ты мне расскажешь что-нибудь о себе? - спросил он её. - Я же о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты ruskof*.
Он применил этот давным-давно устоявшийся в Париже термин, обозначавший эмигрантов из России.
Окончательно теряя контроль над собой, Мышонок, до этого стоявший позади Кадиллака, пытаясь рассмотреть, что же там внутри происходит, сделал шаг из-за колонны.
До неосторожно оставленной приоткрытой дверцы оставался только один, последний рывок, лишь пара шагов. Ему казалось, что там, в Кадиллаке, исполнятся все желания, терзавшие его тело и сознание в последние несколько часов. С тех пор, как он увидел ту блондинку!
Чёрной тенью он неуклюже, но довольно быстро, вывалился из-за колонны и оказался в пространстве, слабо освещённом светом неярко сиявших автомобильных окон, рука крепко стиснула рукоять биты.
И тут что-то словно толкнуло его в спину, он едва не упал, запнувшись.
Ему показалось, что кто-то смотрит ему в затылок, взгляд этот был прямо-таки осязаем!
Чернокожий остановился, как вкопанный, в полушаге от манившей его двери, ровный бледный свет узкой полоской падал оттуда на грязный бетонный пол стоянки, и тихая мелодия лилась вслед за ним.
Ощущение чужого, враждебного присутствия где-то сзади родило у него желание обернуться и поглядеть туда, откуда он только что пришёл - в темноту.
Он, было, собрался уже так и сделать, но внезапно тихая мелодия оборвалась, можно было бы решить, что её просто выключили, но пропал и слабый свет, лившийся из окон автомобиля, мрачная тьма и тишина накрыли всё вокруг.
Мышонок содрогнулся всем телом, слишком много странных совпадений произошло единовременно. Очень медленно, как ему показалось, он повернулся назад и посмотрел в чёрное пространство.
Его немедленно бросило в жар, там будто бы светились два красных уголька.
У мышонка померкло в глазах, он крепко зажмурился, а потом, моргая, раскрыл их снова.
И тут он увидел, и услышал!
С ярко бирюзового почти безоблачного неба сверкало жаркое, полуденное светило. Откуда-то издали доносился негромкий шум падающей воды. Вокруг раскинулось что-то наподобие тропического парка или сада, во всяком случае, различные пальмы во множестве присутствовали тут и там.
Окружающее пространство было усыпано яркими цветами и красками, меж ветвей порхали многочисленные птицы, странного и необычного вида, точнее самых разных видов.
Посреди всего этого буйного великолепия возвышалась площадка, выложенная полированным вулканическим базальтом, а посреди неё, под небольшим пёстрым зонтом, сделанным из перьев павлина, стояло высокое резное кресло чёрного дерева, пёстро изукрашенное кое-где кованым золотом, а кое-где разноцветными перьями птиц и самоцветными камнями.
В кресле восседал нестарый ещё, чернокожий величественный мужчина. Он был то ли изысканно и странно одет в экзотический наряд, то ли наоборот изысканно раздет.
На нём красовался похожий на некую набедренную повязку фартучек, пошитый из белой парчи, богато расшитой золотой и серебряной нитью по краю. Прямо из середины орнамента скалилась великолепно выполненная, свирепо ощеренная пасть льва, сверкавшая двумя красными рубинами, заменявшими зверю глаза.
Фартучек туго обтягивал чёрные мускулистые бёдра мужчины. А через золотой пояс этого "одеяния", перевалилась жировая складка, явно наметившегося уже брюшка.
Всё же он был уже и немолод.
Его мускулистый некогда торс, покрытый замысловатыми татуировками и многочисленными шрамами, украшали несколько тяжёлых ожерелий, усеянных жемчугом, драгоценными камнями, блестящими перьями и острыми клыками самолично убитых им хищников.
На голове у мужчины возвышалось что-то вроде короны или тиары, преимущественно также из золота и перьев, из которых, казалось, выглядывал на свет, выставив вперёд чёрные клешни, огромный мрачный скорпион, так же сверкавший красными бусинками глаз. Считалось, что это личный хранитель души вождя, и после его смерти та снова переселится в скорпиона.
Под рукой у него находился огромный угольно чёрный меч, изготовленный из цельного куска железного дерева. Другая его рука покоилась на рукояти короткой палицы, конец которой был утыкан прозрачными гранёными лезвиями, изготовленными из вулканического обсидиана*.
Неподалёку у соседствовавшего с троном куста, усеянного яркими душистыми цветками, на коленях, в позе униженного почтения, сидели четверо также почти обнажённых чёрных воинов.
У них имелись только набедренные повязки в виде поясов из шкуры гепарда и повязки с перьями вокруг предплечий, ну и конечно замысловатые татуировки. Головы их были непокрыты, но причёски были выполнены так, что напоминали панцирные шлемы. Да и по жёсткости мало в чём им уступали!
В руках воины держали крепкие копья с большими, но изящными обсидиановыми наконечниками, палицы и деревянные в форме лаврового листа щиты, раскрашенные "костяным узором". То были телохранители вождя.
Сам вождь сидел в мрачном раздумье. Вчера ночью случился неприятный инцидент с одной из его многочисленных жён, и вскоре должны были дать о себе знать печальные последствия!
Впрочем, это когда-нибудь неизбежно должно было произойти.
* Обсидиан - чёрное вулканическое стекло, обычный материал для изготовления наконечников стрел и копий в эпоху неолита.
Почётная должность вождя племени имела и свои весьма негативные стороны, только выдающийся человек, каковым тот, несомненно, являлся, мог так долго избегать наступления этих самых последствий.
Но всему неизбежно приходит конец, и нельзя вечно избегать неотвратимого и вечно усидеть на троне.
Вдруг, от другого ближайшего куста, возникнув из-за ствола низенькой толстой пальмы, появилась зловещая фигура главного жреца.
Вождь узнал того по ритуальной маске, закрывавшей его лицо и всю верхнюю половину тела почти до пояса.
Из-под фартука, похожего на тот, что был на вожде, только других цветов и с иным рисунком, знаменовавшим ритуальную магию, торчали голые, чёрные ноги с розовыми ступнями, оплетённые в щиколотках кожаными ремешками сандалий.
Воины, встрепенувшиеся было, едва завидев движение, снова застыли в статичной неподвижности, когда поняли, что визитёр - главный племенной жрец.
Фигура жреца, подобострастно семеня и почтительно пригибаясь, быстро приблизилась к вождю и склонилась перед ним, затем вдруг взмахнула руками.
В них мелькнуло чёрное шёлковое полотнище, усыпанное, казалось, бесформенными красными кляксами орнамента, словно пятнами свежей крови.
Полотнище легло на колени вождя, скрыв, будто погребальным саваном, его белоснежный фартук - один из символов верховной власти.
Лицо сидевшего на троне, судорожно исказилось и стало из чёрного почти серым, казалось от него отлила вся кровь.
Жрец, было, попытался метнуться в сторону, чтобы улизнуть.
Вождь, с хрипом или стоном, выбросил вверх руку с короткой тяжёлой палицей.
Лучи полуденного солнца, преломившись на гранях обсидиановых зубцов, торчавших из её ударного конца, отразились в его горевших бешенством и ненавистью глазах.
Палица, с хрустом ломая тонкую деревянную маску, резко опустилась на голову жреца.
Тот рухнул, как подкошенный, издавая нечленораздельные воющие звуки и бульканье.
Кровь пульсирующими тонкими струйками била в стороны из его пробитого в нескольких местах черепа.
Вождь корчился в своём кресле в жестоких конвульсиях, горлом издавая дикий рёв, можно было подумать, что это ему нанесена смертельная рана.
Зрачки его метались, готовые закатиться, в руке он продолжал сжимать палицу, на зубцах которой алели капли свежей крови. Другая рука продолжала сжимать чёрную рукоять меча.
Агония и истерика продолжалась ещё некоторое время. Потом вождь затих и застыл, до некоторой степени справившись с собой, глаза его приобрели неподвижность, уставившись в одну точку.
Взгляд его упёрся в лежавшее перед ним, совершенно безжизненное теперь тело, за исключением того, что дрожь мелких конвульсий всё же иногда пробегала по нему.
Маска свалилась на землю, залитую начавшей впитываться уже кровью, и вождь увидел, что тело принадлежало вовсе не верховному жрецу, а одному из младших.
Потом он взглянул туда, где сидели его телохранители. Там было пусто.
Вождь остался совершенно один, один против всех, против мира, против племени, его обычаев и традиций.
Жить ему оставалось, скорее всего, совсем недолго, что, впрочем, зависело теперь всецело только от него самого.
До его слуха долетал шум водопада, там находилась белая скала, последнее пристанище излюбленных богами вождей.
Если всё пойдёт согласно древним обычаям племени, и ему не удастся выйти победителем, он, вскоре, навсегда останется там, в "хижине мёртвых", в которой находились тела всех его предшественников.
Он поднял полный ужаса, ничего не видящий взгляд и устремил его в пространство перед собой, не замечая ни прелести дня, ни ярких красок вокруг.
Взгляд вождя будто пронзил Мышонка. Видение было настолько реальным, что повергло чернокожего в шок! Он быстро посмотрел на конец биты, что держал в правой руке, но ничего не увидел в темноте. Тогда он не удержался и на миг включил фонарь.
Ему показалось, что в его луче на тупом конце биты проступили явственные пятна свежей крови.
Чернокожий чуть было не заорал, раскрыв чёрный провал зияющей глотки, и со стуком выронил тут же потухший фонарь, а вслед за ним и злосчастную биту.
Он тут же бросился на колени, поворачиваясь и шаря по полу раскрытыми руками, отыскивая выроненные предметы.
Тут Мышонок услыхал, как скрипнула, приоткрываясь, дверца автомобиля, и в тоже время нашарил то, что так неосторожно обронил на пол, сгрёб всё в охапку и опрометью метнулся сначала за колонну, а потом в темноту, удаляясь от Кадиллака.
Побежал он прямиком в свою конуру, так как страшное видение произвело на него гнетущее впечатление, оно до смерти напугало его, он решил, что это дурной знак, знак смертельной опасности!