— Я ужасно боюсь темноты! — сказала я жалобно, забираясь на стол и ладонью обхватив погасший светильник за треножную подставку, стала маячить им перед собой, боясь как бы кто-нибудь не прыгнул мне в лицо из темноты. Казалось, что снизу, прямо из земли сейчас выйдет нечто ужасное. — Что вам надо?
Неожиданно земля загудела и стала опускаться, и я поехала вниз, как на лифте. Я жутко испугалась — это даже не то слово!Я затряслась с головы до ног, и в горло, и в грудь, и в солнечное сплетение кинулось изнутри и забилось что-то горячее и живое. Земля подо мной, поскрипывая и повизгивая, со скоростью лифта опускалась всё ниже...Пахло палёным мясом, тухлыми яйцами и кровью, и ещё чем-то очень сладким. Пряниками...меня стошнило, извините за подробность, каждый на моём месте поступил бы также. Вспыхивали на несколько секунд и пропадали озарённые электрическим светом подземные этажи, оправленные в литьё и мрамор, сталь и чугун... — уходящие в никуда, бесконечные, с предприимчивостью рекламодателя геометрически правильно расставленные на обозрение изобретения человеческого гения: газовые камеры, полыхающие топки, заиндевелые тюрьмы, ...и сам он лежал, этот гений, скрюченный-расплавленный-обмороженный в объятьях своих собственных детей...Безмолвие, безгласие, всякий человек нем...только лифт гудит, колёса крутятся, железо трётся о железо, обильно смазанное человеческим маслом, — и от этого ещё страшней.
Хочешь я покажу тебе, как глубока кроличья нора? — спросил как-то некто Морфей. Кеану Ривз проглотил обе таблетки и ответил:Ну, покажите, если она не очень страшненькая.
Вечная Матрица и Вечный Пёс (Пелевина читали ведь, наверное?) — что ещё надо, чтобы сыграть чудесную алхимическую свадьбу?
Я захотела закрыть глаза, любой на моём месте поступил бы также. И я закрыла. Но и с закрытыми глазами я всё это видела, и даже лучше прежнего. Всё ниже и ниже...Заснеженные первобытные просторы девственной тайги, по которым шли одетые по летнему люди, вагоны для скота, забитые придавленными друг к другу, живыми и мёртвыми ...И изо рта у них шёл пар — какие ещё нужны доказательства? И так ясно, что всё будет хорошо, а пара изо рта не существует и штукатурка с потолка не сыпется, если по нему стрелять. Это все знают, нас на шиш с маслом не купишь. И, вообще, это давно прошло! — думала я, опускаясь всё ниже, — Этого просто не может быть! Но это, увы, было... — как сказал бы Михаил Афанасьевич...и гражданин, сквозь которого видно (очень худой потому что), качался на виселице и влево и вправо.
Чем ниже я опускалась, тем становилось холодней. Изо рта у меня пошёл пар. Воздух наполнился могильным смрадом. Мимо проплывали массовые захоронения — бесконечные, бесконечные, затопленные баржи...Господи, когда это кончится? Казалось, целая вечность прошла. Люди веселятся где-то, кокаин нюхают, а я всё еду и еду. Но — всё когда-нибудь кончается, даже кокаин. Лифт остановился и я вышла в открытый проём: тянулся широкий длинный коридор, покрытый красной ковровой дорожкой, которую...э-э-э...пылесосил товарищ Берия. Коридор по бокам был шикарно обставлен диванами и креслами, соделанные из чего бы вы думали? Нет, не из слоновой кости...освещённый горящими изнутри черепами, по стенам были развешены портреты Дракона — и так Дракон, и эдак... Пахло приторно и тошнотворно.
В конце коридора была дверь с надписью " Милиция" . Что искала — то и нашла, подумала я, вспоминая разговор на перроне.
Я постучалась.
— Войдите! — услышала я из-за двери знакомый утробный голос.
Я вошла.
Просторный кабинет, ярко освещённый одной единственной лампочкой под потолком. Без окон, без дверей, полна горница преступников...стол стоит тёмный, лакированный, как ботинки, на столе абажур из кожи и компьютер, за столом сидит Дракон, разодетый в чёрный костюм, белую рубашку и чёрный галстук-бабочку. На столе красные розы в горшке растут: штук пятнадцать-шестнадцать — не считала...На стене часы — ровно шесть.За Драконом его собственный портрет во весь рост, метров пяти в высоту: улыбка или что — у него на своеобразном лице, непонятно. Опирается согнутой рукой на небольшую белую колонну в греческом стиле — эдакий двуликий Меркурий, только очень страшненький. На портрете надпись: Я и Ты — одно. Кабинет заставлен ящиками с пряниками и пачками чая немеряных размеров с надписью " Чифир" . Трудятся Сталин, Гитлер и китаец какой-то — стены красят в зелёный цвет.Ещё кто-то пол моет с хлоркой. На одной из стен уже плакаты развешены — я взглянула из любопытства: Дракон с микрофоном на первом плане, как дурак, якобы поёт, надпись: " Есть ли вообще Дракон?" На другом плакате я с пряником в одной руке и с чашкой в другой, Дракон стоит рядом в костюме, приобняв меня за плечи. Надпись: " Если не будете есть пряник — плоть мою, и пить чай с сахаром — кровь мою, не видать вам Царствия Небесного, как своих ушей!"
— Что это за гадость! — возмутилась я, — Снимите сейчас же! Дурацкие шутки! Вы, как всегда, в своём репертуаре!
Я заметила, что рабочие разговаривали между собой знаками немых.
— Не успела ты войти, дорогая, а уже всё рассмотрела и обо всём задумалась, — пожурил Дракон, поливая розы из лейки с надписью H2SO4, — Я деловой человек и не надо позорить меня перед сверхчеловеками. Это не этично. Садись, — кивнул Дракон на стул с другой стороны стола, — Пиши заявление.
— Какое ещё заявление?
— Какое хочешь, — ответил на это Дракон, — Пришла в кабинет, а заявление писать не хочешь, непорядок! Донос хотя бы напиши на своих родственников.
— Мне не на кого доносить, — ответила я, — Я всех люблю.
— Не-по-ря-док, — сквозь зубы ответил Дракон, из какой-то круглой железной коробочки рассеивая щепотку пепла над горшком с розами, как-будто рыбок кормит. Запахло серой.
— Я тоже уважаю, — ответил Дракон, — Донос писать будешь?
— Не буду.
— А Евангелия читать?
— Евангелия буду, — ответила я, ёрзая на стуле как кролик на тубаретке.
— Читай, — сказал Дракон, достал из ящика стола какую-то очень тоненькую книгу и положил передо мной.
— Что это за Евангелие такое — одна страница и одно предложение? — уточнила я, как человек разумный.
— Конспект, — ответил Дракон коротко и деловито. — Что там написано, читай.
— " И враги человеку — домашние его. (родственники, примеч. переводчика)".
— Вы — человек разумный? — спросил Дракон, опершись локтями на стол и уставившись на меня как при гипнозе.
— Разумный, — ответила я, — Вне всяких сомнений.
— Я тоже так думаю, — вежливо сказал Дракон, — Стало быть, вы — человек разумный, Бога уважаете, читаете Евангелия...так?
— Так.
— А что ваши родственники — ваши враги, не понимаете?
— Не понимаю, — ответила я. — Это опять игра какая-то? — поинтересовалась я, раздражаясь.
— Какие могут быть игры у взрослого человека? — строго спросил Дракон, — Тем более, когда вокруг одни родственники и все — все до единого! — враги. Если вы уважаете Бога и читаете Евангелия, но в глубине вашей души считаете, что всё это — игра, несерьёзно...и любите своих врагов. Вы ведь любите своих врагов?
— Люблю.
— А друзей?
— Люблю.
— А я вам кажусь врагом или другом? — поинтересовался Дракон.
— Вас я не люблю, — ответила я.
— Вы запутались в своих показаниях, девочка моя, и противоречите сами себе. Ну разве может противоречить самому себе человек разумный, согласитесь со мной? Стало быть, вы соврали, что вы человек разумный. А я вам поверил, между прочим. Вы мне соврали и что я теперь должен думать про вас? Как я могу вам доверять после этого? Вы соврали один раз — стало быть, можете соврать и второй, и третий...Может, вы вообще живёте там, где престол Сатаны — отец всякой лжи, как известно? Эх, девочка моя, он вам задурил голову, соблазняет вас, а вы покупаетесь, как маленькая. Но Бог милосерден, дорогая. Покайтесь, если вы человек разумный. Мой вам совет, я вам добра желаю. Зачем вы любите своих врагов? Это не этично.
— Иисус и завещал любить своих врагов, если вам это известно, — ответила я.
— Врагов — да, но — не родственников, которые все, как известно — негодяи, любодеи и лжесвидетели. Вот, смотрите! — Дракон кинул на стол пачку листов, — Их фотографии. Анфас и профиль.
— Почему они все ананасы едят? — поинтересовалась я.
— А что им ещё делать? Ведь у них нет совести. Ваши родственники верят в Бога?
— Верят.
— Читают Евангелия?
— Читают.
— Это неправда, — повысил голос Дракон, — Они читают только молитвенник и то кверх ногами. Вот фотографии.— распечатал на принтере, — Здесь нет никаких Евангелий, только молитвенник. Вы соврали мне во второй раз, но ничего страшного. Вы человек молодой неопытный, где вам разобраться что правда, а что — ложь. Единственное, что меня угнетает, что вы имеете сношения с дьяволом и совершенно не задумываетесь о том, что он вас просто обманывает и использует.Это кончится очень плохо, уверяю вас. Покайтесь, милая, вы ещё так молоды!Он предлагал вам руку и сердце?
— Предлагал.
— Ну вот видите! Доигрались, в конце концов, с огнём. Вас ждёт костёр, это однозначно.И что вы ему ответили?
— Я ему отказала. Сами знаете, чего как дурак всё прикидываетесь!
— Проверим, проверим... Вот заявление — пишите, что отрекаетесь от дьявола и больше никогда не повторите прежних ошибок. В противном случае, я буду думать, что вы согласны выйти за него замуж. Тогда я уже ни чем не смогу вам помочь. Вам придёться сидеть в его кабинете и точить ему карандаши, пока он вас случайно не убьёт или ваше сердце не разорвётся от ужасных мучений при виде истязаемых им преступников. Истязать он любит, на все сто процентов, при чём тонко и двусмысленно, с особой жестокостью. Вы это ещё увидите и не раз, я не шучу. Ваше право — выбор. Напишите — и я вас отпущу. Я не зверь, в конце концов, вам ещё жить и жить. Поклонники, цветы, любовь, записочки...понимаю, как никто другой! Ведь я тоже человек.
Здесь какой-то подвох, — подумала я. — При чём с обеих сторон. Из двух подвохов выбирают, как известно, меньший. Но какой?
— Я не буду ничего подписывать, — сказала я. — Всё, что нужно подписывать, мне кажется подозрительным. Это у всех русских в крови, ничего не поделаешь.
— Тогда мне придёться посадить вас в тюрьму, чтобы вы немного подумали над моим предложением, — вежливо ответил Дракон. — Вы ведь любите думать?
— Люблю.
— Ну вот и думайте, сколько влезет. — нажал кнопку где-то под столом, — Уведите.
— Не сходите с ума... — уставилась я на двух такиж же драконов, только меньше ростом, возникших рядом со мной.
— Пройдите с нами, — ледяным голосом заявили два ненормальных, а третий между тем, не обращая на меня внимания, уткнулся в бумаги, скрипя ручкой. Очки ещё нацепил, как дурак!
— Дайте мне заявление, — холодно потребовала я. — Нет, не это. Дайте мне заявление, что я отказываюсь играть с кем бы то ни было. Никогда!
— Таких заявлений мы не держим, — любезно отозвался Дракон, заполняя бумаги. — Это всё или будут более разумные предложения?
— Дайте бумагу! — потребовала я.
— С бумагой в стране напряжёнка, имейте совесть.
— Дайте деревяшку, я буду на деревяшке писать! Я напишу донос — на вас! Я пожалуюсь Богу!
— У вас есть родственники? — спросил Дракон.
— Да!Как вы мне надоели!
— Есть родственники...— забубнил, записывая. — Они вас любят?
— Любят, — ответила я ядовито.
— Любят...— записал, поднял голову: — Ну вот видите — вы все как один, грешники. Эх, нежное как бархат...В " 3D action" её! — щёлкнул пальцами.
Я сидела в тюрьме, в этом нет никаких сомнений. Это идиотизм! — думала я. Чего теперь делать-то? Будем рассуждать логически. Вопрос первый: как поступить с заявлением? Вот тоже привязался, дурак!Но, стало быть, заявление...Если я его, предположим, подпишу. Что тогда? А тогда скорей всего он снова будет мне тыкать в лицо это чёртово зеркало, в котором наверняка вместо Дракона будет отражаться подлый Ангел и называть меня круглой дурой, намекая, что только круглые дуры отказываются от таких придурков, как он. Лекцию ещё, наверное, прочитает про предательство и малодушие...Ну а я ему скажу так: не очень-то и хотелось!Он, конечно, будет кривить и без того своё кривое лицо: мол, не верю...Ну и пусть не верит! Мне всё по барабану. Допустим, на этом всё и кончиться. Ну и пусть! Нечего покупаться как дура. Он тебя лечит, а ты и уши развесила. Так...а если не кончиться? Вдруг я его случайно в самое сердце поразила, чего на свете не бывает. А я ему:вы страшненький, вы дурак, да окститесь и ещё заявление подпишу до кучи — полнейший отказ и пренебрежение!Итак — заявление подписано, назад пути нет. Ведь он думет, что я выдержу испытание, а я вот возьму и не выдержу!Тоже ещё удумал — в тюрьму сажать! Как дурак! Подпишу — это однозначно, пошёл он в баню со своими заявлениями! Да, подпишу...Подписала, назад пути нет — он же не будет из гордости снова мне предлагать, а сердце его — разбито. А нет ничего опасней разбитого сердца у раненого зверя. В котле, конечно, я бы не стала бы никого варить, но я бы отомстила. В лицо дала хотя бы, чтоб полегчало. Предположим, и он задумает отомстить, кто его знает что у него там на уме, он тоже не из овечек, проглотит — и не заржавеет, упрямый как осёл...По его характеру месть предполагает быть изощрённой. В самое больное место. Понятно, куда он будет бить. Я буду одна всю жизнь, как сова, без дружбы и тепла. И так и не узнаю любви живого человека! Ужасно...хоть бы одного нормального человека увидеть, который не подслушивает, не играет в дурацкие игры, не сводит с ума, в тюрьму не сажает...А он ещё специально сделает, чтобы я жила долго и мучилась. В нищете, например, или в тюрьме. Как бы его объегорить-то?
Нет, объегорить его не удасться, не надо себя обманывать. Он сам себя уже по жизни больше всех объегорил, а такие сами кого хочешь объегорят. При чём на все сто процентов, это у него в крови.
Предположим, я упрусь и не буду подписывать заявление. Что тогда? Будет водить меня на допросы, пытать? Да нет, это маловероятно. Он же не зверь, в конце концов! Да, не зверь...он и есть!Кошмар какой-то...Куда смотрит правительство, я вообще не понимаю!Нет, пытать он меня скорее всего не будет, он же не мужлан. Он будет тонко издеваться, аристократично. Это больше в его вкусе. Ну и как это будет выглядеть? Знаю. Он будет со мной разговаривать, пока я с ума не сойду. Если он даже Истину умудрился довести до сумасшествия, то что тогда обо мне-то говорить — простом человеке в поисках приключений на свою задницу. Ладно, предположим, я сошла с ума...Что тогда? А тогда ничего. Потому что я уже не один раз сходила с ума, как и предсказано в сборнике задач по Электронике. И он всё время приводил меня в чувство. Сам свожу — сам и привожу, чёрт!
Чёрт!Сам свожу — сам и привожу...вот в чём вопрос! Где-то здесь собака зарыта, я чувствую. Так, так, так...родственники...Бог, древо познания,сам подбиваю — сам спасаю.Так, так, так...как-будто рыбок кормит...Иисус, эпоха Рыб, Евангелия читаете...Враги — домашние его...полюби врага своего и родственника...брат, Я и Отец — одно...я пришёл не мир принести, но меч...раздвоение личности...распад Германии на две части после войны...Стихотворение про родственников...Апокалипсис....666...Германия — Россия...Я иду тебя искать...сочтёшь — число человеческое...сочтёшь-считать-цифра...человеческое-люди-люди идут...цифры стоят — люди идут...цифры идут...Календарь?... два рога, как у Агнца, говорил как дракон...семь голов и семь очей, семь светильников...ты оставил первую любовь свою...вспомни, откуда ты ниспал и покайся...Эврика!
Я подошла к железной двери, постучала кулаком.
— Эй! Вы меня слышите?
Маленькое квадратное окошко на двери открылось, феррум показался и глаз.
— Принесите мне " Откровение..." и Евангелие от Иоанна, календарь и калькулятор, бумагу и ручку. Я буду донос писать на всех родственников вместе взятых, всех времён и народов. Я дойду до самого Бога, вы меня ещё не знаете!
— Не положено! — буркнул и окошко закрыл.
— Да что это такое! — возмутилась я. Разве они не знают, что если я начала думать, то тут меня ни чем не остановишь? Придётся на память, чёрт побери...