Ариэль : другие произведения.

Сумерки, рассвет

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Уважаемый, вы хороните оружие?!? Грустная улыбка, тронувшая губы человека, еле угадывалась в вечерней (хотя уже скорее ночной) темноте. - Нет, сэр. Друга...

Сумерки
"Да что б тебе гореть в аду со всеми твоими советами и предложениями, старая беззубая карга!" - всадник, которого посещали столь невеселые мысли, поплотнее завернулся в потрепанный дорожный плащ, надвигая на глаза капюшон, все равно не спасавший от пронизывающего осеннего ветра. "Здесь совсем недалечко, молодой человек, даже, можно сказать - близенько. Вот прямехонько через поле, и выедете на дорогу. А уж она всенепременнейше приведет вас к корчме" - раздраженно произнес он, очень умело подражая старческому дребезжанию голоса. Сноровка, с которой он имитировал звуки, а также лютня за спиной, постоянно съезжающая набок, и потому поминутно поправляемая, выдавали в путнике менестреля. Разумеется, бродячего. Ибо что бы он иначе делал посреди убранного поля в такой поздний час? Над землей уже повис легкий вечерний туман, предвещавший промозглую осеннюю ночь, а обещанного трактира все не было. Путешественник ближе прижимался к спине своего утомившегося коня в надежде добыть хоть немного дополнительного тепла, осознавая, что заночевать, скорее всего, придется прямо здесь, среди острых обрезков, оставшихся от скошенного сена и убранных хлебов. Помимо холода и сырости, темнота могла таить в себе еще много всяческих неприятностей. В жизни разное бывает. Конечно, кошелек его почти пуст, золота или иных ценностей за душей нет, но откуда разбойничкам, встреться они на пути, знать о таких подробностях скорбной жизни скромного певца? И ведь хотел же он остановиться в попавшейся на пути деревушечке, все население коей состояло из нескольких старух, пары древних дедков, да невесть откуда взявшегося малолетнего карапуза с личиком ангела. Однако, когда бабулька рассказала, что в получасе пути езды отсюда ("Если напрямик, через поле. В объезд-то поболе будет") находится придорожная корчма, с дуру решил поехать туда, где можно не только отдохнуть и перекусить, но и немного подзаработать своими способностями.
Но то ли он сбился с пути, то ли бабка просто подшутила над путником, а конца этому опостылевшему полю с подмерзающей к ночи землей нигде не видно.
"Эх, и возвращаться поздно - до темноты не успею. Угораздило же! Сначала моя песня не понравилась Рыцарям ордена Дракона, да так не понравилась, что пришлось ноги уносить и отойти подальше от главного тракта - во избежание случайной встречи, а теперь еще и заблудился. О, а это что?"
Шагах в десяти, в пределах видимости, оставленной туманом, показались невысокие деревца. Певец приободрился - похоже, поле таки закончилось. Значит, рядом должна быть дорога. Ну, или хотя бы тропинка. Должна же? Он уже собрался слегка подстегнуть бедное животное, но тут внимание менестреля привлек странный вжикающий звук. "Как будто чистят что-то, или копают. Но без человека тут точно не обошлось - ни сверчки, ни полевки такие звуки не издают. Да, если не везет, то надолго и всерьез". Еще немного в душе его поборолись страх и любопытство, но потом к любопытству прибавился страх иной - боязнь остаться одному в ночи, и он решительно поехал вперед, окликая неизвестного, чтоб не нарваться на шальную стрелу.
- Доброй вам ночи, уважаемый! Не подскажете ли заблудившемуся путнику, где здесь можно найти пристанище на ночь?
- Доброй ночи и вам, сэр, - невесело отозвался еще невидимый из-за плотных сумерек и тумана незнакомец. - Надеюсь, для вас она и вправду добрая.
В голосе его звучали только грусть и безмерная усталость, и лютнист, спешившись, прошел пару разделявших их шагов. Дорога тут все-таки была. Плохонькая сельская дорожка - две колеи, проложенные повозками, перевозившими урожай во время сбора. А на обочине, возле небольшого дубка...
... На обочине, возле небольшого дубка, стоял человек. Вернее, не стоял, а копал землю металлическим предметом, никак не напоминавшим лопату. Это был широкий клинок, из тех, какими виртуозно владели Рыцари высших посвящений. Яма была уже достаточно велика. Видно трудился неизвестный не один час - этаким-то орудием много не накопаешь. И форма ее, ямы, наводила на очень нехорошие мысли. Страшные мысли. Но конь очень утомился, а человек выглядел мирно настроенным...
- Может вам помочь, уважаемый?
- Я уже почти закончил, - отрешенно отозвался вопрошаемый, - но помощь не помешает. Если вы не боитесь.
- И что же вы такого делаете, что законопослушного гражданина должно от этого в дрожь бросать?
Человек досадливо махнул рукой с зажатым оружием, словно услышал несусветную глупость.
- Я копаю могилу. И вы, сэр, поняли это с первого взгляда. Видать, бывалый вы путешественник, если не унеслись отсюда куда глаза глядят.
- А у меня они никуда не глядят, - непонятно почему певцу вдруг стало спокойно, и даже весело. - Туман и темнота, не видно ни черта. Так что делать-то?
- Помогите мне поднять его.
Странный "могильщик" показал рукой в сторону, где еле угадывались очертания лежащего на земле завернутого тела и не спеша подошел к мертвецу.
- Спи с миром, брат. Ты был славным воином.
Он на миг откинул капюшон, склонив голову в почтительном жесте. Путник стал рядом, разглядывая, насколько позволял скудный свет, того, кого им предстояло закопать.
- Может, молитву прочитать? Пусть Господь будет милостив к вашему другу.
Лицо человека с мечом передернула судорога боли, он медленно и печально покачал головой.
- Этот человек не был моим другом.
- А почему...
- Почему я решил похоронить его? Он был достойным врагом, и я не могу оставить его на поживу воронам и бродячим собакам.
Воцарилось молчание. Менестрель молчал, ощущая неловкость и не решаясь задать интересующий вопрос, а его собеседник погрузился в какие-то свои мысли. Потом он тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
- Поднимаем. Берите его за ноги.
Певец наклонился. Тело на земле было завернуто в глухой меховой плащ с рукавами. Одежду такого покроя имели право носить только...
- Но ведь это же Рыцарь ордена Дракона!
- Совершенно верно, - кивнул человек. - Это что-то меняет?
Они подняли тяжеленное тело, но тут порыв шального, бешеного ветра распахнул на покойном меховой кокон. На груди, на черной тунике, слабо блеснул серебряный знак - драконья лапа с пятью пальцами, увенчанными острыми когтями.
- Мама родная, знак высшего посвящения!
- И опять вы правы, сэр. Это Рыцарь пятой ступени. Из числа Охранников бастиона Святынь. Но давайте сначала отправим его в последний путь, а потом я отвечу на ваши вопросы. Если смогу.
Путешественник тяжело сглотнул и кивнул. Они перенесли Рыцаря и положили в неглубокую могилу. Певец зачем-то захотел поправить на покойном плащ, и опустившись на колени аккуратно подвернул края мехового одеяния, слегка коснувшись пальцами тела. Глаза его расширились от удивления - под плотной накидкой и черным одеянием Рыцаря на мертвеце оказалась надета кольчужная рубаха с пластинами. Как такие называются он не знал, зато был хорошо осведомлен, что Рыцари ордена, особенно высших посвящений, никогда не носят доспехов, презирая обычных дружинников, не брезговавших заковываться в металл с головы до ног.
- Потом, - коротко бросил странный встречный, - Засыпайте яму. Я сейчас подойду.
Он отошел за пределы видимости, но уже через несколько секунд вернулся, бережно неся перед собой какой-то предмет, завернутый в кусок ткани и почти нежно положил в небольшую яму по соседству с могилой... обломки тонкой работы меча с узким прямым лезвием.
- Уважаемый, вы хороните оружие?!?
Грустная улыбка, тронувшая губы человека, еле угадывалась в вечерней (хотя уже скорее ночной) темноте.
- Нет, сэр. Друга...
Ночь (часть 1. Тайна)
Темнота нехотя расступилась перед отблесками небольшого костерка, призванного не столько осветить ночь, сколько согреть двух путников, устроившихся возле него - высокого статного воина и небольшого сутулого человека с лютней, лежащей у ног.
- Вы хотели что-то спросить, сэр? Сейчас самое время. Только сначала, если вы не возражаете, я хотел бы узнать ваше имя, как того требуют правила общения.
Менестрель протянул к огню озябшие пальцы.
- С чего бы мне возражать? Я человек свободный, путешествую, пою и слагаю песни, зарабатывая себе на хлеб. А мать с отцом звали меня Жаном. А какое имя получили вы при рождении?
- Имя, данное мне при рождении, давно уже забыто не только мной, но и, наверняка, моими родителями, которых я не помню. Семьей для меня стал Орден, а при посвящении нарекли меня Вульфом.
Блики выхватили из темноты лицо того, что назвался Жаном. В черных глазах отражалось удивление, губы застыли в немом вопросе.
- Вы хотите знать, сэр, как и почему человек, воспитанный орденом, стал его врагом и убийцей своих собратьев по оружию? Для этого нам придется совершить путешествие в прошлое, в те далекие времена, когда человека этого еще никто не звал Вульфом, ибо имени он еще не заслужил, но уже не называл детским прозвищем, так как он потерял прозвище, став на путь служения Богу и Святыням.
- И как же звали этого человека?
- Вы действительно хотите это узнать? Есть такие вещи, которые не просто знать - подозревать об их существовании опасно.
Рядом с людьми зависла тишина, видимо тоже озябшая этой осенней ночью, и потянувшаяся к теплу огня. Она повисела пару минут, пока менестрель и рыцарь молчали, размышляя каждый о своем, а потом разочарованно исчезла - любопытство, этот вечный источник проблем человеческих, победило все остальные чувства и Жан произнес:
- Я живу тем, что узнаю различные интересные, страшные, смешные или просто грустные истории и слагаю песни по ним. Это мой хлеб, мое призвание, и надеюсь - мой талант.
- Что ж, слушайте. История вернет нас в те времена, когда Вульфа уже не звали Мистом, еще не подозревая, что этого нескладного паренька нарекут таким именем, за свирепость в бою и звериное чутье на еретиков.
Шесть лет. Именно столько исполняется детям, впервые переступающим порог обители Ордена. И дважды по шесть лет проходит до выпуска и посвящения. Если вы сумеете до него дожить. Ученики не могут общаться с родственниками, не имеют личных вещей, ибо все - от одежды до оружия, выдается, а все принесенное с собой безжалостно отбирается. Но если, будучи учениками, мы не имели только личных вещей, то послушники не имеют даже личных имен. Наставники называли нас всех сырцами. Да мы и были для них сырьем, как железные самородки, которые еще только предстоит отделить от шлака, переплавить, добавить нужное, убрать лишнее, и выплавить благородную сталь, бесстрастную и беспощадную. Послушание, подчинение и прилежание. Эти понятия определяли нашу жизнь на много лет вперед. Различия, непременно присущие каждому человеческому существу, медленно и неуклонно стирались, а проявления индивидуальности "не поощрялись". Нет, людей невозможно полностью лишить самобытности, но наставники умело направляли эту самобытность в рамки нужные и дозволенные. Так оружие каждый выбирает себе по руке и умению, но лишь из того выбора, который предоставляет ему оружейная...
... Наставник первогодков тяжело вздохнул. Если даже в 7 утра солнце так печет, то что же будет к обеду? Да и послушники ему достались те еще. Грешно, конечно, сетовать на выбор Старейших, но ведь не им возиться с этими сопляками. Пацаны, каждому по 10. Старейшие отбирают самых способных, а то, что способные обыкновенно бывают еще и очень вольнодумными - проблема учителей. Взять хотя бы этого, вихрастого кареглазого мальчишку, нареченного в ученичестве Мистом. Очень любит сей отрок задавать различные каверзные вопросы. Даже объяснения Наставника Наук не в силах удовлетворить чрезмерного любопытства. Вот уж точно - ошибка. Только чья?
- Построились! Десять кругов вокруг двора, бегом! Не растягиваться!
Наставник глотнул холодной водички и устроился в тени, глядя, как его подопечные рядком понеслись вперед по залитому светом двору. Пусть побегают, поупражняются, авось подустанут, и не будут забивать головы себе и другим всякой ерундой...
... - Уважаемые Наставник Оружия и Наставник Последнего Года, вы не ошиблись? Вы считаете, что этот послушник достоин досрочного Посвящения?
Высокий сутулый мужчина в одежде Верховного Учителя удивленно вскинул брови, сверля глазами склонившихся перед ним в почтительном поклоне подчиненных.
- Сан, этот парнишка превзошел всех своих сверстников в искусстве владения оружием и собственным телом, а вчера на сводном поединке со старшей группой положил на лопатки их чемпиона рукопашного боя. Стоит ему пройти Путь Посвящения, и мне нечему будет его учить.
Наставник Оружия произнес за двоих свою речь и смело встретился глазами со взглядом Верховного, почтительно именовавшегося Саном. Его коллега отделался кивком, в знак согласия со всем сказанным.
- А как у него с остальными науками?
- Все преподаватели дают самые высокие оценки. Можете ознакомиться с результатами экзаменов.
- Не подумайте, что я не доверяю вашему мнению и мастерству, Наставник, но Отец Послушания и Молитвы утверждает, что этот послушник слишком вольно мыслит, а посему его допускать к посвящению никак нельзя. К кому же из вас склонить свой слух?
- Сан, я никоим образом не хочу обидеть Отца Послушания, но неужели за 10 лет ему не удалось направить ум воспитанников в нужное русло? Да еще настолько не удалось, что допускать их к посвящению никак нельзя? Свое мнение я сказал. К кому склонять свой слух решать вам, Сан, я же хотел сообщить вам - со своими обязанностями справился как нельзя лучше. Этот паренек еще будет гордостью Ордена.
- Смело, уважаемый. Впрочем, как всегда. Что ж, я рассмотрю вашу просьбу про досрочное посвящение.
- Благодарю, Сан. Да пребудет с вами благодать Господня.
У Наставника Оружия были причины спешить с посвящением и помимо недюжинного таланта и мастерства своего подопечного. Ему нравился этот парнишка. Вихрастый, кареглазый, он был наделен каким-то необъяснимым обаянием, располагая к себе даже впервые увиденных людей. А свободный и живой ум так и не удалось задавить никакими уловками и издевательствами. Наставник прекрасно осознавал - проведай хоть одна живая душа про их беседы, когда он пытался ответить на многочисленные вопросы ученика - обоих обвинили бы в нарушении уставных канонов. Хотя сам он не понимал - ну что крамольного может быть в знаниях и стремлении их получить? Тем более, что и старый воин, и его ученик искренне почитали Господа. А мальчишка вообще чует еретиков, как собака - дичь. Вот только...
Нет, о таких вещах нельзя даже задумываться! Если Патриархи заклеймили что-то как ересь - им виднее...
... - Самый молодой посвященный за последние 50 лет! Вот это да!
Четыре пары блестящих глаз с восторгом и ожиданием уставились на вчерашнего соученика.
- Слушай, а что из себя представляет выпускное испытание?
Рыцарь, нареченный сегодня Вульфом, задумался. Наставники, наверняка не зря ничего не сообщали послушникам о том, что их ждет. Но ведь эти ребята - его старые приятели. Долг боролся в душе с привязанностью, а перед глазами уже стояли картины блестящих побед и позорного поражения.
Посвящение... Не бой, не экзамен, а скорее ритуал, где проверяют крепость тела и силу духа. Попробуй-ка перечислить Пять основных Законов, уворачиваясь от десятка лучников! Он потер место пониже спины, где оцарапала его вполне боевая стрела. Пройди она чуть левее - и Вульф до конца жизни сметал бы пыль с тяжелых храмовых фолиантов. Причем первые месяцы - стоя. Уж одно-то парень мог сказать совершенно точно - оружие используется настоящее. Он с нежностью погладил свой узкий прямой меч, неоднократно спасавший сегодня своего владельца. Теперь уже полноправного. За два дня до Испытания Наставник Оружия лично выбрал ему этот клинок, отличавшийся от привычного тренировочного отличной сталью и острой заточкой. А потом безжалостно гонял по школьному двору, приучая к особенностям нового боевого друга.
Товарищи нетерпеливо стали притопывать на месте, а один из них даже потянул задумавшегося приятеля за рукав - они ждали обещанного рассказа. Увлеченные, ребята не заметили высокой статной фигуры, появившейся так внезапно, словно она соткалась из вечерних сумерек. Наставник Оружия умел быть неприметным.
- Что за сборище? Куда смотрит Отец Послушания и Молитвы? Вам известно, что послушники не должны разговаривать с Посвященными, за исключением учителей? Марш по комнатам!
Ребята, еще не прошедшие испытания, облегченно вздохнули - повезло. И поскорее убрались с глаз, ибо нарушение не было вопиющим, но попадись они кому-то другому - не сошло бы с рук.
Широкоплечая фигура учителя вдруг ссутулилась. Словно на плечи навалилась неподъемная тяжесть.
- Не провоцируй приятелей на нарушение дисциплины, Вульф, - почти просительно выговорил он.
- Наставник...
- Теперь ты можешь называть меня Фастом. Мы почти одного ранга. Но чую сердцем - это ненадолго. Скоро я буду смотреть на тебя снизу вверх.
- Фаст, а почему мне нельзя общаться с друзьями?
Вопрос заставил уходящего человека резко обернуться. Спина бывшего воспитателя и учителя распрямилась, подобно спущенной пружине. Лицо со стальными глазами и тонким ртом, похожим на шрам, перекосилось от гнева, а голос грозно громыхнул в вечерней тиши.
- Никогда!!! Ты слышишь, никогда не задавай вопросов по правилам и канонам Святых законов!!! И никогда не называй людей более низкого ранга друзьями!
Он резко развернулся и ушел в свои покои.
Это был последний урок, который Вульф получил от Наставников школы. Нового Рыцаря ждал большой мир...
Будни рядового Рыцаря мало чем отличались от работы городской стражи. Дороги, города, поселки, сбор налогов, вылавливание разбойников и бесконечная война с немногочисленными соседями, не желающими принимать Господа и его Великого Дракона в свое сердце. А еще - костры. Вряд ли тот, кто никогда не слышал криков сжигаемых заживо, вони горящих тел, поймет, что значит приговор"еретик". Вульфу очень скоро стало казаться, будто мир состоит из одних еретиков. И осуждая на смерть, он сперва искренне удивлялся и огорчался чужому неверию. А потом привык. Глупцы, загубившие свои души, должны умереть, дабы не смущали они своей ересью люд праведный.
Не прошло и двух лет, как его имя начали произносить с уважением, приправленным изрядной долей страха. Рыцарь делал головокружительную карьеру, стремительно поднимаясь по рангу Посвящений. Всего пять лет прошло с того дня, как Вульф получил свое имя, когда он узнал - старания и рвение его замечены. Воину надлежало отправиться в столицу, где после первой ступени Высшего Посвящения должен будет войти в число охранников Бастиона Святынь.
Бастион Святынь! Сколько историй и легенд ходило об этой мрачноватой обители, обнесенной неприступными стенами. В ее подвалах хранились священные реликвии Ордена, а на верхних этажах жили Патриарх и члены Капитула, решениями которых создавались империи и низвергались правители. Вульф даже не подозревал, что похвальные отзывы командующих вызваны не заслугами на военном фронте или религиозным рвением, а скорее страхом. Ибо его умение находить в душах зерна ереси не только восхищало, но и пугало - а вдруг взгляд не в меру ретивого служаки упадет именно на тебя?
Экзамены он cдал блестяще. Лучшие воины Ордена долго лечили свои ушибы и переломы, полученные в этом бою, ибо на данном уровне мастерства особо ценилось умение вывести из строя противника, не убивая его. А когда на теологическом диспуте он обличил в ереси одного из экзаменаторов, молодого выскочку пригласил к себе сам Патриарх, пророча его лет через двадцать себе в приемники...
...Жан подбросил хвороста в ненасытную пасть пламени и придвинулся поближе к теплу.
- Я слышал об этой истории, уважаемый. Она гремела на все пять империй. Тем более любопытно - что сделало из великолепного Рыцаря ренегата?
Рассказчик поплотнее завернулся в накидку, немигающим взглядом созерцая игру огненных языков.
- Подождите еще немного, сэр. Мы уже вплотную приблизились к основной теме. Если вы все еще хотите знать, разумеется.
- Донельзя заинтригован. Впервые вижу вероотступника, не раз лично беседовавшего с Патриархом. Не знаю, насколько страшна ваша тайна, а любопытство меня точно доконает.
Рыцарь надолго задумался. А когда заговорил вновь, голос ночного собеседника был полон печали.
- Не доконает - не успеет. Это случилось в канун пятилетнего праздника Благословения...
Пятилетние празднования! Пышная церемония, когда весь Капитул во главе с Патриархом призывают благословение Господа и сотворенного им Великого Дракона на простой люд. А главное, раз в пять лет, в эти дни, выносится из подземелья священный Глаз Дракона, неусыпно охраняющий этот мир, поддерживающий равновесие и покой. Созерцающие Глаз будут осенены Господней благодатью, а сумевшие прикоснуться (за немалую плату) исцелятся от всех хворей.
Славное время праздника - самое беспокойное для охранников Бастиона. Им предстоит вынести Глаз в центральный храм и охранять его от различных неожиданностей. Ибо каноны гласят, что если с реликвией, вынутой великим Драконом из собственной глазницы, случится беда - мир, выдохнутый им по велению Господа, в одночасье рухнет...
...Патриарх был очень стар. Ноги уже давно почти не повиновались ему, лишь могучий дух заставлял тело жить, выжимая из ссохшейся плоти все, на что та была способна. Но голос старца был тверд и цепкие глаза внимательно разглядывали четверых коленопреклоненных мужчин.
- Возрадуйтесь, доблестные сыны Ордена! Возликуйте в сердце своем, ибо вам выпала величайшая честь и огромная ответственность.
Он помедлил минутку, оценивая реакцию присутствующих.
- Сегодня ночью мне, милостью Великого Дракона, было видение, в коем назвал он имена Рыцарей, которым доверено явить народу нашему величайшую святыню, свою неоценимую жертву - Глаз Дракона.
Зал притих. Все взгляды находящихся на церемонии обратились в сторону претендентов на самое высокое положение в Ордене. Взгляды напряженные и... завистливые? Ведь всем известно, что избирают для этой церемонии либо членов Капитула, либо тех, кому туда прямая дорога. А Патриарх снова выдержал эффектную паузу и продолжил.
- Сегодня Великий явил мне новое имя, имя верного своего служителя, получившего в награду за старания свои столь почетную миссию. Встань, сэр Вульф! Подними очи и ответь нам. Согласен ли ты стать одной из лап Священного Дракона, показать себя достойным сыном Господа?
Ошеломленный Рыцарь слегка покачнулся, поднимаясь во весь рост, но тут же взял себя в руки.
- Клянусь, что не посрамлю имени своего, не подведу товарищей и буду с честью служить Ордену и Господу, - произнес он традиционную формулу согласия.
Старик в резном золоченом кресле удовлетворенно кивнул.
- Иди. Да пребудет с тобой благодать Господа и Его Дракона. И все, что свершишь ты отныне - будет во славу, во имя и по воле их! А сейчас я назову вам имена достойнейших, кому уже не в первый раз выпадает столь высокая честь...
...Вульф никогда не забудет тот миг, когда повернулся в массивной двери золоченый ключ и на четверых счастливцев пахнуло холодом из святая-святых Бастиона - подземелий, где хранились, бережно передаваясь из поколения в поколение, могущественные вещи, составляющие основу и опору Ордена. И спускаясь вниз по цельнокаменной лестнице он вспоминал строки из священных книг.
"И там, где опустил Священный Дракон свою жертву неразумным детям земли, выросла по его велению величественная башня из камня. И надежно сохранила она Глаз от буйства стихий и лихих помыслов. И выбрал Он достойнейших из смертных, дав им право судить, карать и миловать остальных, чтоб охраняли и берегли сии мужи драгоценный подарок. И взял с них клятву верно служить, положить жизнь свою на алтарь служения Господу и людям, и наказал нести всем свет истинной веры..."
Четверо Рыцарей в парадной форме молча и торжественно продолжали свой спуск, проходя мимо запертых дверей верхних ярусов в черную глубину, озаряемую пламенем блеклых светильников на стенах и двумя пятнами сверху и снизу шествия - первый и замыкающий воины несли в руках факелы. От величественности и значительности события Вульфу стало не по себе, но осквернить процессию звуками человеческой речи он не решился, а потому лишь вслушивался в звуки шагов, скрип новых кожаных подошв щеголя, идущего сзади, потрескивание освещающего путь огня. Наконец впередиидущий остановился перед тяжелой кованой дверью и та с резким скрежетом провернулась на петлях, приглашая причаститься самых сокровенных тайн.
Едва первый из спутников переступил порог комнаты, по стенам сами собой зажглись непонятные светильники, бросая непривычно яркие блики на задрапированные голубым бархатом стены, открывая взору более чем простую обстановку. Собственно, помещение было пустым, если не считать массивного металлического сундука в центре. Но сундучок сей выглядел столь монументальным, что не считать его, в общем-то, никак не получалось. Вульф аж присвистнул, представляя как они потащат этакую "шкатулочку" по узким и крутым лестницам наверх. Однако его товарищи и не собирались творить подобных безумств. Отпирать замки, и уж тем более откидывать крышку пришлось вдвоем. А когда она отворилась...
... Под тяжеленной железной крышкой сундук оказался обит таким же голубым бархатом и устлан голубыми же подушками, отчего казалось, что большой Глаз с желтой радужкой и красной вертикальной прорезью зрачка висит в воздухе. Зрачок то слегка расширялся, то вновь становился уже, будто щурился от непривычной яркости света после нескольких лет во мраке.
В благоговейном ужасе созерцал Рыцарь великую Святыню, когда данное занятие было прервано самым непочтительным образом - Стриг, старший из избранных толкнул его локтем в бок.
- Не стойте столбом, сэр. Нас ждут, берите эту штуковину и вперед.
Вульф опешил.
- Штуковину, сэр?!!!
- Я подразумевал паланкин, - как ни в чем не бывало отозвался Стриг, протягивая деревянные ручки резных носилок.
- Согласно ритуалу, Глаз следует нести открытым, не касаясь его руками.
Новичок взялся за передний край паланкина и с любопытством вывернул голову назад, наблюдая как факелоносцы берут центральную подушку за углы и водружают посредине. Ох, и нелегкая оказалась ноша!
Уже на третьем снизу пролете Вульф мысленно, холодея от собственной наглости, искренне ненавидел ритуал, предписывающий такие неудобные правила. Ведь мало просто нести весьма весомую реликвию - тащить ее надо предельно аккуратно и бережно. Сзади натужно кряхтел второй носильщик, медленно переваливаясь по ступеням. Рыцарю приходилось гасить порожденные этим излишние колебания паланкина, отчего руки уже изрядно устали, а процессия шла темпом улитки, медленно и уверенно продвигаясь наверх. До выхода оставался всего один этаж...
Вульф внезапно умолк, глядя куда-то в темноту немигающими карими глазами. Жан немного подождал, давая собеседнику собраться с мыслями, а затем нетерпеливо махнул рукой - мол давай, продолжай. Рыцарь глубоко вздохнул и продолжил, напрасно стараясь совладать с дрожью в голос.
- Я так и не знаю точно, что же произошло в тот роковой миг. Все случилось так быстро...
... Шлепок оступившейся ноги, тяжесть, навалившаяся на руки, сдавленное ругательство за спиной, попирающий все физические ограничения молниеносный разворот в узком переходе. Молниеносный, но все же недостаточно быстрый. И отчаянный рывок вниз, к падающим телам, слетевшему с носилок Глазу - поймать, удержать - тщетный и безнадежный. Шар завершал свой путь, неотвратимо опускаясь на твердый холод каменных ступеней, а пальцам распластавшегося в полете тела не хватало совсем чуть-чуть...
...Шлепок, ругань, разворот, прыжок, боль от удара... и тихий звон разбитого стекла... Острые осколки, жалобно поблескивающие в луже вязкой жидкости, и бестолково скачущий во тьму шарик, размером с детский кулак...
"Ибо в тот миг, когда с Глазом что-то случиться, рухнут опоры мироздания, погребая человеков под своими обломками..."
Непослушная рука коснулась ближайшего осколка и палец Рыцаря окрасился кровью. Кровь смешивалась с жидкостью из разбитого артефакта, а сердце бесстрашного воина заливала волна холодного ужаса, заглушая боль от падения, заставляя забыть о свинцовой тяжести в ушибленных суставах...
- Найти бы того, кто придумал такой дурацкий ритуал и открутить ему чего-нибудь, чтоб впредь умнее был!
Вульф оторопело поднял глаза, отрываясь от созерцания величайшего в истории бедствия. Черри, рыцарь, державший нижний конец паланкина и так неудачно оступившийся, шел к нему, припадая на правую ногу и нес в руках... метелку.
- Надеюсь, вы не слишком ушиблись? - поднялся за ним замыкающий факелоносец. Впрочем, факел его погас во время падения и путь он теперь освещал лампой, снятой со стены.
- Тогда пойдем обратно.
"Зачем?!!" - хотелось завыть на всю башню, закатить истерику, выпустить наружу комом стоящие в горле слезы, но он лишь покорно поплелся вниз, отрешенно глядя под ноги.
Вульф украдкой стер со щек блестящие капли.
- Я был разбит и подавлен, сэр Жан. В моих ушах звучал тихий звон и похоронная капель клепсидры, отсчитывающей последние минуты бытия. А вот идущий со мной человек только широко усмехнулся, передавая мне светильник, чтоб открыть замок...
... Трясущимися руками Вульф взял лампу из рук Рыцаря, окинувшего его снисходительным взглядом.
- Да не дрожи ты так. Подумаешь, неприятность! - свысока бросил Стриг.
- Но Глаз... Он разбился... - слова с трудом проталкивались наружу занемевшим языком.
- Ну разбился. Впервой что ли?
Заскрипела тяжелая дверь, глуша доверительный шепот.
- Могу сказать по опыту - карьера от этого досадного недоразумения не пострадает...
...- Как же так?!? - менестрель так сильно разволновался, что даже забыл добавить привычное "уважаемый".
- Не хочу показаться недоверчивым, но ведь Пятилетние празднования состоялись, множество народу имело возможность лицезреть священную реликвию, мир непоколебимо стоит...
- Вы верите, сэр? Верьте. А я... Моя вера умерла, разлетелась осколками на каменных ступенях, растаяла без следа в тесной кладовой, где рядком лежали еще три таких Глаза. Нет, в этот раз просто глаза. Искусного творения неизвестных мастеров, людей, которое мы вынесли наверх в руках, без всякого почтения, лишь перед выходом водрузив на носилки и передали почетному эскорту. А толпа за стенами ликовала, когда сию штуковину торжественно проносили в Храм. Люди стремились хоть одним глазком взглянуть на святыню, даже не подозревая, что она фальшивая!!!
Недоверие пополам со страхом - гремучая смесь. Именно она заставила Жана внутренне сжаться в комок и еле слышно выдохнуть:
- Не может быть...
- Не верите, сэр? Не верьте. Хотелось бы мне так...
Сначала лютнист решил, что собеседник замерз и спрятал озябшие конечности в складках плаща, однако уже через пару мгновений рука Рыцаря вынырнула, с трудом удерживая какой-то предмет.
- Когда все происшедшее начинает казаться мне лишь кошмарным сном, я достаю этот предмет. Не желаете ознакомиться?
Пальцы слегка разжались, открывая уютно устроившийся на ладони янтарно-желтый шар.
- Не правда ли, весьма любопытная вещь?
Голос звучал нарочито небрежно, а широкая алая полоса наверху сферы как будто сжалась в узкую щель, попав в круг света. Глаз зажмурился...
Ночь(часть 2. Ренегат)
...Когда державшая шар рука перестала неуверенно дрожать, Жан наконец решился высказать вслух терзающие его мысли.
- Возможно, мои слова прозвучат глупо и наивно, уважаемый, но ведь присутствие фальшивой реликвии не отрицает наличие настоящей? Где-нибудь далеко, высоко в горах, скажем, стоит себе цельнокаменная башня...
Ответ Вульфа был полон иронии и ... затаенной надежды?
- Я бы мог процитировать вам Законы, ту главу, где говориться о наказании за надругательство над Святынями. А также - приблизительное количество людей, сожженных лишь в этом году за подобное преступление. Мог бы. Но не буду. Ибо только потеряв собственную Веру начинаешь понимать насколько важно человеку верить хоть во что-то.
- Но ведь это же не все? То есть, я хотел сказать, это же не единственная причина подобного ... поведения?
- По-вашему, рассказанного недостаточно, чтоб возненавидеть подлых обманщиков? Но вы снова правы, сэр, и если вам так интересно, я поведаю, что было после крушения мира. Моего личного мира...
...Стража у двери покоев Патриарха решала нелегкую дилемму. С одной стороны, пускать не велено никого, с другой - речь идет о любимчике старика и кто его знает, каких собак он навешает на охрану за слишком ревностное исполнение служебных обязанностей. Рыцарь не стал ждать, пока часовые разберутся во всех тонкостях устава на данный счет, а резко рванул на себя дубовую створку. Привратники рванулись было за ним, но тут издалека прозвучал спокойный, уверенный голос:
- Входи, сын мой. Я знал, что ты придешь.
Вульф пошел на звук, утопая в мягком ворсе ковра, уже аккуратно отворил дверь, завешенную гобеленом и оказался... в спальне. Патриарх лежал в постели, а рядом на столике стояла ваза с фруктами и медный подсвечник с коротеньким огарком.
- Вот олухи! - старик приподнялся и сел, облокачиваясь на высокие подушки. Но рассерженным он не выглядел. Наоборот, на губах играла легкая проникновенная улыбка.
- Уверен, если бы охранять эти покои доверили тебе - мышь не проскочила бы.
Одновременно с окончанием фразы рука нашарила на столике подсвечник и резко бросила его в дальний угол спальни. Из угла донесся придушенный писк - глава Ордена был стар, но отнюдь не немощен.
- Хочу предупредить твой вопрос, сын мой. Я знаю обо всем, что случилось в подземелье. Ты прекрасно справился с заданием.
- Но Сан...
- Повторяю, - в голосе Патриарха, прежде учтиво-медовом, теперь звучал лишь холодный металл, - я прекрасно обо всем осведомлен. И хочу тебя поздравить - последнее испытание ты прошел как нельзя лучше.
- Так это было испытание, Сан?
В одной фразе странным образом совместились удивление, облегчение и недоверие.
- Разумеется. И так же, как и раньше, тебе запрещено рассказывать о нем кому-либо. Ты меня понял, Рыцарь пятой ступени?
От слов старика веяло такой силой и таким холодом, что Вульфу показалось, будто по стенам комнаты пробежала легкая изморозь. Тело словно закоченело, и как следует поклониться он не сумел. Лишь нагнул голову в знак согласия.
- Я понял вас, Святейший.
- Тогда можешь идти.
Рыцарь развернулся к выходу, стараясь не разреветься как мальчишка, которого отчитали, когда старик окликнул его.
- Погоди немного, сэр Вульф.
В серых озерах на морщинистом лице больше не было стали - теперь они лучились теплотой и отеческой заботой.
- У тебя было тяжелое утро, сын мой. Освобождаю тебя ото всех обязанностей на сегодня. Отдохни, помолись, почитай священные книги, приведи чувства и мысли в порядок.
- Сану прекрасно известно, что я знаю священные книги наизусть.
- Ничего, сын мой, ты почитай. Ибо если я останусь удовлетворен нашей завтрашней беседой, то назначу церемонию объявления приемника. Ну иди, отдыхай.
Уже сворачивая лестницу, Вульф услышал отголоски властного крика.
- Охрана! Черри и Стрига ко мне, немедленно!
Небольшая комната-келья, четыре на пять шагов. Лежанка, шкафчик для нехитрого рыцарского скарба и маленький столик, слишком низкий для того, чтоб за ним сидеть. Писать полагается в библиотеке, обедать - в столовой. А этот предмет мебели - просто подставка для подсвечника. В комнате, согласно правилам, полагается спать, переодеваться, ну и молиться, разумеется. Ибо совершенно безразлично где возносить свой голос к Господу. Главное - от души. Вот с этим-то у Вульфа сегодня ничего не получалось. Заученные тексты молитв не оживали, не приносили умиротворенное спокойствие. Слова оставались мертвы и безжизненны, а сам ритуал в исполнении Рыцаря явственно отдавал кощунством. Воин снова измерил резкими шагами свое жилище, оглядел аскетическую обстановку и может быть в тысячный раз за сегодня упал на колени. Резкое соприкосновение с твердой поверхностью пола вызвало тягучую боль в ушибленных суставах, но Вульф даже не поморщился, приветствуя ее, словно страдания тела могли хоть чуть-чуть уменьшить мучения духа.
"Господи, снизойди к верному сыну своему и ниспошли мне спокойствие и понимание!" - беззвучный крик души. Безответный, и оттого лишь вносящий еще большее смятение.
"Наставник, вы всегда учили нас, что воин должен быть бесстрастен. Видели бы вы сейчас своего ученика!" Промелькнувшая мысль была донельзя нелепой, но она прочно засела в мозгу. И странное дело - от этой занозы исходило спокойствие. Рыцарь нашел свою точку опоры в бушующем океане эмоций. Он должен увидеть того, кто был ему больше чем просто учителем, и кого он никогда, несмотря на разрешение, не сможет называть просто по имени.
"Господи, дай мне сил исполнить задуманное!"- воззвал, повинуясь многолетней привычке. И впервые за этот безумный день улыбнулся, осознав что именно сейчас сделал...
... Небо на востоке слегка посветлело, а звезды начали тускнеть, словно им, как и костру, не хватало топлива. Рассказчик достал маленькую фляжку и сделал глоток пряно пахнущей жидкости, покатал ее на языке, смачивая пересохшее горло и жестом предложил собеседнику. Жан благодарно кивнул, принюхиваясь к букету настойки, а Вульф тем временем продолжил свое повествование:
- Итак, решение было принято, обдумано, а сборы рыцаря всегда занимали немного времени. Собственно, мне и нужно-то было лишь пристегнуть меч и накинуть теплый плащ. Автоматическим жестом я открыл шкатулку с золотом, в которой оседала большая часть жалования и задумался, нужно ли брать с собой деньги. И тут за дверью кельи послышались приглушенные голоса...
- ...просто впервые вижу старика таким... испуганным, что ли.
- По-моему, поводов для беспокойства нет.
- Может и так, только представь себе на минутку, что старик прав.
Пауза, тишина. Вульф напряг до предела слух, но все равно некоторые обрывки фраз ускользали от него.
- ...не похож на фанатичного идиота. Производит впечатление нормального, правда, несколько зацикленного на карьере человека. Зато он и продвигается такими темпами!
- Да, ты, наверное, прав. Вульф на идиота не похож, а искренне верить во всю эту сказку для черни могут либо детишки, либо умалишенные...
...Темнота перед глазами. "Ты получил достойную характеристику, Рыцарь. Выбирай, что тебе больше нравится. Кто ты - фанатичный идиот или здоровый карьерист? Люди у дверей - не товарищи по оружию - стража, чтобы ты не сбежал если Патриарх таки в тебе ошибся. И приманка достойная - докажи, что достаточно циничен и получай власть. Нет, не так - ВЛАСТЬ! Хочешь продать то, что еще осталось от твоей души? Если что-то осталось..."
Жан уже никак не комментировал повествование, просто ошалело глядел пред собой. А его собеседник продолжал шокирующую повесть, чувствуя необходимость высказаться, поведать хоть кому-то о своих переживаниях.
- Я вышел за дверь, сэр Жан. Прямо к стоящим там охранникам, которых еще сегодня утром считал приятелями, сделал вид, что очень удивился, обнаружив их возле своей комнаты и уж никоим образом не догадываюсь что они здесь делают. Кажется, я предлагал Черри и Стригу выпить за мое продвижение, прозрачно намекая - если стану новым главой Ордена, то их не забуду, отчаянно врал и широко улыбался. Врать и улыбаться легко, когда внутри все уже выжжено дотла. А вот как я выбирался за территорию Бастиона, как обходил посты по дороге к свободе совершенно не помню. Очнулся лишь на дороге к Школе, с единственной навязчивой мыслью, пульсирующей в мозгу. Но тут мне не повезло - наставника я не нашел, только переполошил всю школу. Последующие события - постоянное бегство, скитания в поисках убежища, плохо отложились в моей памяти. Так, отрывки не то сна, не то яви. И только когда однажды встреченный в лесу дровосек шарахнулся от меня с испуганным воплем, сознание резко и окончательно вернулось. Жалкое же зрелище являл собой сэр Вульф, гроза еретиков!
...Люди в этой маленькой деревеньке были на удивление сердечными и гостеприимными. Ни о чем не расспрашивая, они накормили странного пришельца, дали нормальную чистую одежду и помогли привести себя в приличный вид. Чужак почти не разговаривал, изредка бросая односложные фразы, и несколько оживился, лишь увидев местную примитивную кузню. Мужики сразу решили, что до умопомрачения он был кузнецом. В такую легенду хорошо укладывался и меч, с которым пришлый не расставался. Выделка тонкая - видать справным мастером был, такую штуковину сделать. И Рыцарь стал подмастерьем в деревенской кузнице. Постепенно он оживал, начинал все больше разговаривать, а иногда на его губах появлялось нечто, похожее на улыбку. Неизвестно, как сложилась бы дальше судьба Вульфа, может так и прожил бы тихо свой век, но Патриарх Ордена до сих пор сидел в своем кресле именно потому, что никогда не забывал о врагах и отступниках - свора лучших наемников уже шла по следу ренегата.
Встреча с первым произошла на ежегодной ярмарке.
- Вы знаете, сэр Жан, как звучат шаги смерти? Я услышал их как тихий свист метательного ножа. Голова еще обдумывала происшедшее, а тело само ушло с линии атаки. Первый нож вошел в землю, а второй "лепесток" рука перехватила в воздухе и отправила в обратный полет. И когда несостоявшийся убийца с хрипом повалился на землю, я вновь ощутил себя воином...
...Стража, прибежавшая на крики народа, отшатнулась от ледяного высокомерия, источаемого человеком в крестьянской одежде. Он даже не глянул в сторону блюстителей порядка, а просто сунул руку в кошель на поясе и повесил на грудь серебряную цепь с эмблемой в виде драконьей лапы, увенчанной пятью острыми когтями. И также, не оглянувшись, пошел прочь сквозь расступившуюся толпу. Никто не решился задержать или хотя бы окликнуть его.
С этого дня Вульф постоянно был в дороге и редко где задерживался дольше одной ночи. Он надеялся добраться до моря, и может быть, выбраться в те земли, где Орден еще не успел раскинуть свои щупальца. Несколько раз натыкался на подосланных наемников, однако всегда успевал первым.
- А ведь у вас могло получиться, уважаемый. Патрули в порту появились меньше месяца назад.
- Возможно, не хочу гадать. Только судьба распорядилась иначе. По дороге я остановился на ночлег в небольшом поселке. А утром меня ожидала неприятная неожиданность - в деревеньке появился патрульный отряд. Дочка хозяина, девчушка лет 10, подала мне завтрак и рассказала, что "энто пане Рышари понаеховали, ведьму поймали". И перейдя на доверительный шепот добавила: " А маменька сказала - всей вины на ней что его священству нашему толстопузому отказала". И тут же зажала себе рот ладошкой, так как пара солдат громко грюкнула в двери и сообщила - все должны прийти на площадь, на суд.
Священник и в самом деле оказался толстопузым детиной. Он громко зачитал обвинения - надругательство над святыми символами, наведение порчи, разврат. Только сейчас, глядя со стороны, Вульф обратил внимание на вопиющую несправедливость так называемого правосудия, глупость обвинений и полное отсутствие свидетелей. А толстяк заканчивал судебный фарс ритуальной формулой приговора:
- Смотрите же, верные сыны и дочери Господа нашего, и пусть сердца ваши возрадуются - ересь будет наказана.
Противная откормленная рожа служителя похотливыми глазками раздевала несчастную женщину, и так стоявшую в одной лишь длинной рубахе. Вульфа аж передернуло от омерзения, а ноги словно сами отчеканили несколько решительных шагов.
- А теперь еще раз и подробней: в чем она виновна? - Рыцарь выступил вперед и знак высшего посвящения слегка качнулся в такт чеканному шагу.
- Приветствую охранника Бастиона Святынь, - почтительно склонился лейтенантик с эмблемой второй ступени, - Что занесло вас в такую даль от столицы? И какое вам дело, сэр, до какой-то деревенской ведьмы?
- Мои дела не касаются рядовых патрульных, а на вопрос приказываю ответить по всей форме!
- Служитель Дракона уличил ее в ереси и поклонении темным силам. И приговор уже вынесен. Окажите нам честь, сэр - приведите его в исполнение и поучите рядовых патрульных как это делается. Продолжайте, отче.
Что именно насторожило начальника группы? Отсутствие грамот? Крестьянское платье? А может, необычный для Рыцаря интерес к судьбе простого люда?
- Внемлите моим словам - Священный Дракон отвернул свой Глаз от преступницы! Пусть свершиться приговор.
...Глаз... Осколки и лужа на ступеньках, шарик размером с кулак... Тьма, заволакивающая сознание, жадная и рассерженная...
Возможно, эта десятка воинов была и неплохой силой для усмирения крестьян, но для Вульфа хватило нескольких секунд, чтоб последний из них тяжело повалился на землю безжизненной куклой. Когда меч отработанным движением лег в ножны, вокруг стояла неестественная тишина. Люди перепугано жались к ограде, подальше от новой непонятной угрозы, но уйти никто не решился. Ренегат взял за шкирки перепуганного святошу.
- Сколько ты и тебе подобные будете морочить людям головы, прикрывая свою жадность, похоть и властолюбие волей Бога?
В ответ прозвучало нечто невразумительное - ворот одеяния слишком сильно впился в жирную шею, а внизу рясы медленно расплывалось отвратительно пахнущее пятно. Рыцарь брезгливо отшвырнул труса в сторону и с удовольствием отвесил ему хорошего пинка. Прозвучали робкие смешки, а служитель торопливо поднялся с земли, и спотыкаясь понесся прочь.
- Уважаемый! - глаза Жана загорелись восхищенными звездами, - так вот откуда взялась эта история - о благородном Рыцаре, воплощении Священного Дракона, явившемся покарать зарвавшихся властьимущих! А я-то думал, что это возродилась легенда незапамятных времен!
Вульф слегка улыбнулся воодушевлению менестреля.
- Ну и как? Очень я похож на дракона? Пусть даже и не священного. На самом деле, сэр, это был ужасно глупый поступок. Я говорю не о спасении жизни невиновному, разумеется. Просто если раньше у меня еще были шансы где-нибудь затаиться, переждать, то теперь они упали до нуля, ибо я открыто противопоставил себя Ордену. Прежде за мной охотились лишь наемники, теперь по следу пошли лучшие из моих бывших соратников.
- И результат вашего общения я вчера видел сам. Мне почти жаль тех, кто будет охотиться на эту опасную дичь.
- Спасибо, сэр Жан. Но в вас сейчас говорила восторженная натура сказителя, а не здравый смысл. Я один, уставший, и без своего верного стального друга вполовину менее опасен.
- Кстати, а почему вы остались без меча, уважаемый? Я, конечно, не специалист, но думаю, что эту стальную штуковину поломать весьма непросто.
Вульф горестно вздохнул.
- Что ж, до рассвета еще есть немного времени. Собирайте свои пожитки, седлайте коня, а я пока расскажу вам последнюю часть своей истории.
Менестрель последовал разумному совету, а ренегат повествовал дальше.
- Вы знаете, сэр, каково терять друзей? Знаете. Тяжело видеть, как близкому человеку раскрывает свои объятья Вечная Леди. Но во сто крат хуже, когда их теряешь живыми. Я уже говорил вам, что вы имеете честь общаться с наивным дураком?
Стоишь и смотришь в глаза тому, с кем еще недавно вместе сражался плечом к плечу, смеялся над его шутками, пил в редкие часы отдыха, и видеть там лишь ненависть и злобу. Видеть и знать - ты ничего не можешь рассказать, объяснить. И даже просто поговорить теперь непозволительная роскошь. Описать бой словами весьма непросто. Попробуйте-ка облечь всего лишь в слова огромный кусок жизни, что занимает считанные секунды. А если рискнуть ...
... Наверное, это было красиво. Два отличных воина стояли глядя друг на друга. Рыцарь и отступник. Черное меховое одеяние и непонятного цвета плащ. Широкий слегка изогнутый клинок и узкий прямой меч. Пара проверочных атак ушла в пустоту - пока они лишь примеривались, оценивали противника. Вульф видел, что в движениях и поведении врага есть какая-то неправильность. Но осознать увиденное ему не дали. Небо прорезал резкий росчерк стали, нацеленной в шею, и Рыцарь слегка отступил назад, пропуская дугу чужого меча перед собой. И как только рука с клинком пронеслась мимо, увлекаемая инерцией, упал вперед, выбрасывая оружие в смертоносном выпаде. Противник явно не ожидал такого приема. Вульф видел его прикушенную губу, мышцы, вздувшиеся в тщетном усилии отразить атаку и почти ощущал трепет вспарываемых тканей. Почти. Меч пронзил меховую накидку и увяз... в железе доспеха, которое не сумел пробить. Сила удара развернула врага, придавая такое необходимое ускорение и широкий клинок с размаху опустился на узкую полосу застрявшей стали...
... Удар, уход, смертоносный выпад, увязший в доспехе меч... плач сломанного оружия... торжество врага, сменившееся недоумением и детской обидой, когда почти побежденный ренегат двинулся вперед, вонзая обломок в не прикрытую доспехом шею...
- Я сам - оружие, - шепнул Вульф этим широко распахнутым глазам. И собрав обломки своего верного друга бережно вытер их от крови. Потом он подобрал чужой клинок. Воин знал, что совершает еще одну непростительную глупость, что время благородной войны прошло, но ничего не мог с собой поделать. Он расчистил от дерна площадку земли и принялся копать могилу...
Рассвет
- И куда вы собираетесь теперь, уважаемый? Дозоры на дорогах усилены, всех мало-мальски подозрительных путешественников арестовывают "до выяснения личности", а порты закрыты для выхода кораблей. Недавно даже был небольшой бунт купцов из-за этого распоряжения.
Рыцарь несколько помедлил, словно только сейчас задумался над таким вопросом.
- Не знаю, сэр. Я очень устал бегать, скрываться, убивать и снова бежать. А как разомкнуть этот круг... Не знаю. Точно могу сказать лишь одно - отсюда мы поедем в разные стороны, и лучше никогда не вспоминать о случайной ночной встрече, если жизнь не кажется вам ненужной безделицей.
Вульф присыпал землей догоревшие угли костра и приладил на боку ножны с чужим, добытым в бою оружием. Жан уже навьючил на лошадь свои нехитрые пожитки, когда острое зрение странника выхватило одинокого всадника, скачущего напрямик через поле. К ним.
- Уважаемый...
- Я вижу, - устало отозвался воин. - И настоятельно рекомендую вам так же быстро скакать в противоположную сторону.
- А вы?!? У вас же нет коня,- робко возразил менестрель. И был встречен яростным блеском черных глаз.
- Я сказал - убирайся! В героев поиграть захотелось?
Нарочитая грубость заставила замолчать не до конца вытравленную порядочность, и певец, поправив лютню, вскочил в седло, сразу ударяя пятками в бока лошади, ибо Жан только слагал песни, никогда не мечтая стать их персонажем.
Отдохнувшее животное рвануло с места, выбивая копытами комья земли. Пеший Рыцарь стоял между двумя конными, один из которых удирал, а другой несся навстречу. Он просто стоял, положив руку на рукоять чужого меча, слегка присогнув ноги, а ветер развевал полы потрепанного плаща, норовя сорвать с плеч эту ненадежную защиту...
... Жан оглядел очередную таверну, в которой решил остановиться на эту ночь и слегка поморщился. Все как всегда - заплеванный пол, изредка протираемые тряпкой столы, отчего некогда деревянная поверхность давно покрылась равномерным слоем липковатой грязи и достаточно много для такой дыры посетителей. Но в этом, как раз, нет ничего удивительного - в такие смутные времена даже самые заядлые бродяги и самые жмотистые личности предпочитают спать под крышей.
- Доброго вам вечера, - обратилась к лютнисту миловидная девчушка лет 12, по всей видимости, дочь хозяина.
- Чего пожелаете? Просто отужинать или останетесь на ночь?
- Непремено, красавица. И отужинаю, и позавтракаю, и если хозяин не будет возражать - потешу вас музыкой. А чем вы можете попотчевать усталого путешественника? - хитро подмигнул он и достал из кошелька серебрянную монетку.
Девчушка залилась краской и принялась заверять, что хозяин будет только рад. А потом деловито перечислила блюда. Жан остановился на курице и кувшине подогретого вина для начала. Он сел за столик в углу, откуда хорошо был виден весь зал и задумался. В принципе, сегодня можно было бы и не петь, денег в прошлый раз он подзаработал неплохо и мог какое-то время побездельничать, но надо оставаться в форме. Кроме того, несколько посетителей уже обратили внимание на лютню и народ, после планомерного набивания животов, непременно возжелает музыки. В ожидании ужина менестрель расчехлил лютню и негромко забренчал, настраивая нежный инструмент.
- Ваша кура и вино, - поставила давешняя девчушка поднос.
- А петь вы будете, после ужина? Страсть как хочеться музыки послушать!
- Буду, - слегка улыбнулся Жан, - Редко у вас бывают артисты?
- Страсть как редко, - вздохнула она. И явно собралась забросать доброжелательного гостя различными вопросами.
- Хозяин, еще вина! - раздался требовательный возглас уже изрядно пьяного постояльца.
- Марыська, хватит лясы точить! Не мешай человеку есть, а лучше принеси сэру Рыцарю еще выпить.
Девчушка по имени Марыська бросила на певца полный любопытства взгляд и вихрем унеслась на кухню, а он вступил в неравный бой с жилистой птицей. Когда тарелка опустела и на подносе выросла горка костей, Жан тщательно вытер руки от жира и взялся за лютню. За первой песенкой про доброго трактирщика в качестве дани уважения хозяину пошли другие. К столику подтянулись посетители, наперебой заказывая свои любимые вещи за небольшое вознаграждение. По негласному уговору, уже много лет действующему на тракте, десятину он потом передаст хозяину.
- Ла-ла, она его ждала, - прорвался сквозь гомон толпы громкий голос человека, которого трактирщик называл Рыцарем. - Твои песенки утомительно однообразны и глупы. Лучше помолчи, если не можешь исполнить нечто стоящее.
Человек этот подошел вплотную к столику Жана, нахально расталкивая толпившихся слушателей и тяжело повалился на стул напротив менестреля.
- Чего столпились? На сегодня концерт окончен.
Связываться с Рыцарем не захотел никто и народ разбрелся на свои места. Одна только Марыська разочарованно потянула его за рукав.
- Но сэр Фаст, пусть он еще немножечко споет, можно? А я вам сейчас быстренько еще чей-нидь принесу, а?
Имя Рыцаря царапнуло память острым осколком. Жан где-то уже слышал его.
- Нет, егоза, - покачал головой сэр Фаст, - сейчас ты принесешь нам с ним выпить, а там видно будет.
Девчушка послушно убежала на кухню.
- Не обижайся, певун. И выпей со мной. За упокой. Ровно два месяца назад я похоронил человека, который был мне как сын...
...Два месяца. Память снова отозвалась отдаленным глухим эхом. А потом его словно огрели по голове - лютнист вспомнил что случилось два месяца назад в эту самую ночь и где он слышал имя нынешнего своего собеседника...
... - За лучшего из моих учеников, земля ему пухом, - закончил свой монолог Рыцарь и опрокинул в рот содержимое стакана.- А ты своими легкомысленными напевками душу травишь, - вдруг выпалил Фаст, наливая новую порцию выпивки. - Все вы, певуны, одним миром мазаны. Хоть раз бы кто что стоящее спел.
Жан почувствовал, как внутри все закипает от злости. Стоящего тебе захотелось, скотина пьяная? Для души? Так получи! Вместе со злостью пришли страх и азарт. ЭТУ песню он написал почти сразу после случайной встречи, но так и не решился исполнить.
Все в зале смолкли, когда менестрель громко стукнул кулаком по столу, а потом забарабанил пальцами, отбивая речитатив.
"Убрать! Так сухо, односложно.
Он не поэт, убийца твой.
Да, это было так несложно
Сказать - Убрать его, долой!
А люди ржали и свистели,
Спуская пальцы, как ножи.
Они и знать-то не хотели
За что ты должен был не жить..."
А потом тронул струны, вознося мелодию под прокопченный потолок.
"Меч вдруг упал обломком бесполезным,
И громкий крик с твоих сорвался губ.
Ведь он был больше, чем куском железа,
Твой друг, с кем никогда ты не был груб."
Поначалу слегка дрожащий от волнения голос окреп, наполнился силой.
Верней возлюбленной, острее взгляда,
Он был с тобой уже немало лет.
Любил объятья рук и ножн наряды,
И вот он умер, его больше нет.
Так мастерски чужую плоть кроил,
И кровь струилась по стальному телу,
Обрубком на земле лежит без сил -
Рассечь преграду эту не сумел он.
А может, не доспех всему виной?
Устав от бесконечности сражений,
Ушел он потихоньку в мир иной,
И где-то ищет новых приключений?
Иль все же, износилась сталь клинка,
Последний аргумент бессчетных споров?
Но не устал покуда меч врага,
Он хочет крови, а не разговоров..."
Пальцы менестреля снова пробежались по столешнице, выстукивая дробь:
Как жаль, растратил я дары природные
В служенье родовитым дуракам.
Колени преклонял пред благородными,
А мысленно - ходил в еретиках...
Тишина. Вязкая, давящая. Испуганные и в тоже время горящие глаза.
"Что же я наделал, дурачина этакая!" - мысленно взвыл Жан, почти ощущая, как сейчас Рыцарь возьмет глупого певуна за шкирки и потащит в тюрьму. А то и вовсе на костер. Однако никто его арестовывать не спешил. Лютнист рискнул поднять взгляд. Сэр Фаст сидел неестественно прямо, полуприкрыв стального цвета глаза, из которых медленно катились слезы.
- Я не убийца, а просто старый дурак. Я не предавал тебя, мой мальчик, - прошептал он.
А потом резко встал.
- Я, сэр Фаст, рыцарь Ордена Дракона, арестовываю этого человека за нарушение спокойствия и еретические высказывания. Вы все слышали. Хозяин, с рассветом оседлаешь наших коней - утром я сдам его местным властям. Постелешь ему в моей комнате и запрешь нас, чтоб ненароком не сбежал ночью.
И Рыцарь почти силком потащил Жана наверх по лестнице. Менестрель услышал, как повернулся в замке ключ и стал мысленно молиться, но его прервали.
- Не бойся, певун. Это был небольшой спектакль из осторожности. Сейчас всюду полно шпионов. Кроме того, я хотел поговорить с тобой наедине.
- О чем вы, уважаемый, хотите поговорить с глупым певуном? Мы же все одинаковы и скучны.
- А ты нахален. Но не трус. Прости мою грубость. Вынужден признать - ты действительно талантлив. Песня твоя?
Лютнист уже почти понимал чего хочет от него этот человек.
- Моя. Посвящение одному человеку, с которым меня свела судьба некоторое время назад. Кстати, меня зовут Жан.
- И как же звали этого человека, Жан?
- Что имя для тебя, что в имени тебе? Любить или убить - не все ль равно судьбе? Вы же знаете ответ, уважаемый. Я вижу это в ваших стальных глазах и жестком изгибе похожего на шрам рта. Он весьма точно вас описал, Наставник Оружия.
Наставник орденской школы сэр Фаст тяжело перевел дыхание, словно слова певца ударили его под дых. Хотя в каком-то смысле так и было.
- Ты.. Вы разговаривали с ним... он рассказывал...?
- Он много чего мне поведал. Но я расскажу все, что вы хотите знать взамен на вашу историю. О том, что было после того, как мы с ним разъехались.
- Должен признать, довольно честно. После твоего повествования я расскажу свою часть. Хоть мне и тяжело говорить об этом...
Рассвет. Дорога в вечность
... Наставник Оружия выслушал историю, рассказанную менестрелем и слегка тряхнул головой, приходя в себя от очарования голоса, а на лицо его легла печать грусти и невыносимой боли.
- Благодарю, Жан. Мне необходимо было узнать за какие идеалы счел нужным умереть человек, который был мне как сын. Что ж, теперь моя очередь. Увы, рассказчик из меня аховый, да и история будет короткой...
Несколько минут ожидания растянулись для Вульфа в целую вечность, и вот меч легко скользнул из ножен в ладонь, но всадник осадил коня за несколько метров и немного неловко спрыгнул наземь. Восходящее солнце слепило глаза, однако не режущий свет склонил голову ренегата и заставил его отшатнуться, как от резкого удара - он узнал эту обманчивую неуклюжесть движений раньше, чем смог разглядеть лицо подходящего.
- Вы?!?
- Я.
- Вы пришли по мою душу, - грустно обронил Рыцарь. - Конечно, кого же еще они могли послать убить меня!
- Ты прав, я пришел по твою душу. Но не убить, а наоборот, спасти.
- Спасти? От чего? Неужели вы станете со мной плечом к плечу против всей той нечисти, которую мы именуем Орденом Дракона? Вижу, что нет. Тогда от чего вы решили меня спасти?
Тяжелый вздох вырвался из груди немолодого мужчины в белой накидке посланника.
- Да, малыш, нелегко же тебе пришлось, раз ты повел такие речи. Но ведь ты не мятежник, Вульф. Ты просто устал, ибо любое испытание не проходит бесследно.
Горькая усмешка перекосила лицо воина.
- Приспешники старика, наверное, поведали вам красивую сказочку о бедном мальчике, не выдержавшем проверки? Я рассказал бы, что же было на самом деле, если б вы захотели услышать.
- Не хочу. Уж кому как не мне знать правила. А сказок мне никто не рассказывал. Зато я видел другое! И мне очень хочется верить, что тебе не ведомо о судьбе людей, зараженных твоей ересью. По глазам вижу - не знаешь. Так вот - все, кто имел несчастье общаться с тобой, начинают нарушать веками установленные порядки. Уже сейчас непросто будет искоренить посеянные зерна хаоса и разрушения, мятежей и, возможно, братоубийственной войны. И лишь ты можешь остановить все это в зародыше.
- Как? Перебить всех недовольных?
- Никоим образом. Вернись и покайся, прими назначенную тебе епитимью. Не смотри на меня столь недоверчиво. Вот свиток, подписанный самим Патриархом. Подойди поближе.
Вульф долго и внимательно изучал бумагу с личной печатью главы Ордена. Все верно, в случае добровольной сдачи он будет прощен. Прощен...
Отступник резко тряхнул головой, отгоняя наваждение.
- Заманчивое предложение. Но я же себя уважать перестану...
Мягкий голос его собеседника взорвался яростью.
- Мальчишка! Он себя уважать перестанет! А ты подумал о сотнях тех безумцев, которые пытаются идти по твоим следам? Они горят на кострах, умирают под пытками. И это - твоя вина! Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь победить всех? Тебе кажется, что нами правят негодяи? Тогда почему ты отказался занять их место и попробовать управлять лучше? Или ломать и разрушать нравиться тебе больше, нежели строить и созидать?
- Да, - медленно процедил Рыцарь, - вы умеете бить. Мне уже давно не было так больно. Но резон в ваших словах есть...
Фаст достал из-под кровати запечатанный кувшин вина, сорвал пробку и сделал жадный глоток.
- Мне казалось, что удалось его убедить, Жан. Вульф, уставший, подраненный, согласился сдаться в обмен на прощение. Я даже оставил ему оружие в знак доверия. Мы шли рядом, он держался за стремя моего коня, и болтали обо всяких пустяках из школьного прошлого. Мы были рады встрече, разрешенной, как нам казалось, ситуации - и непростительно беспечны.
Серо-стальные глаза полыхнули ненавистью, но воин поспешил залить это пламя еще одним большим глотком.
- Знаешь, Жан, не один год я учил будущих Рыцарей: "Хороший воин отобьет две стрелы, очень хороший - увернется от десяти. Но даже мастеру лучше не встречаться со взводом арбалетчиков." Так вот, Вульф был мастером. И когда в нас со всех сторон полетели десятки стрел, и арбалетных болтов он успел уйти с линии основного огня, сильно шлепнуть моего вороного по крупу, посылая коня в галоп, и выхватить меч. Лишь несколько из них достигли цели...
... Когда человеку в белом плаще посланника удалось справиться с перепуганным животным и повернуть обратно все было кончено. Бывший Рыцарь высшего посвящения, охранник Бастиона Святынь, лежал на грязной, утоптанной земле. Из ран, пробитых болтами, толчками выплескивалась кровь. Фаст наклонился, не замечая боли от нескольких задевших его стрел, сел на землю и бережно положил вихрастую голову ученика себе на колени. Вульф попытался приподняться.
- Я все-таки был вашим лучшим учеником, Наставник...,- прошептал он прежде, чем глаза закрылись в последний раз...
Собеседник менестреля вытер щеки рукавом, сделал глубокий вдох и продолжил.
- Позже я долго разбирался с командиром отряда, устроившего засаду. Но ничегошеньки не мог поделать. У него был точно такой же свиток с печатью Патриарха. Только там стояла краткая рекомендация "Живым лучше не брать. Слишком опасен". Тогда я поехал в столицу. Но в Бастион меня не пустили. Один из членов Капитула вежливо со мной побеседовал, поблагодарил за верную многолетнюю службу... и "предложил" отправиться на покой. На пенсию. И вот я здесь, заливаю свою вину вином.
Жан задумчиво потеребил подбородок.
- А ведь вас просто использовали как приманку. Вы шли по следу, а за вами следили. Никого не интересовало, что вы могли тоже пострадать от болтов. Чисто случайно, - медленно изрек он.
- Я и сам думал об этом. Обстрел шел не по конкретной цели, а по площади. И если бы ученик не стегнул мою лошадь, несколькими мелкими ранами бы не обошлось. Я завел Вульфа в ловушку, а он спас мне жизнь. И то, что я не знал про западню, ничуть не уменьшает моей вины. Должен был догадаться!
Менестрель и воин посидели молча пару минут, а потом выпили за того, кого уже не было в живых.
Рассвет еще лишь коснулся неба своей волшебной осветляющей кистью, когда в дверь комнаты резко постучали.
- Ваши лошади готовы, как вы и просили, сэр Рыцарь, - объявил хозяин, отпирая замок.
- Благодарю, свободен.
Фаст вскочил с кровати и растолкал певца.
Быстро собравшись, они выехали со двора, а лишь только очертания трактира окончательно растаяли в утренней дымке поехали каждый своей дорогой, чтоб больше никогда не встретиться.
Патриарх пережил Вульфа на полгода. Поговаривали, что живучего старикана убрало свое же окружение. Следующие Пятилетние празднества ознаменовались жутким событием. Какой-то фанатик атаковал конвой и разбил Глаз Дракона. Первые несколько часов в городе царила паника, все ожидали конца света, но ничего не происходило. Сориентировавшийся Капитул сообщил, что знал о покушении, а потому разбился не настоящий Глаз, а искусно изготовленная копия. Голова фанатика, выставленная на главной площади, какое-то время наводила на прохожих оторопь жуткой усмешкой тонкогубого, похожего на шрам рта, но Орден стремительно терял свои позиции. Спустя еще год, после продолжительной гражданской войны, государство Пяти Империй, любовно создаваемое Орденом Рыцарей Дракона, распалось.
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"