Эта удивительная история произошла однажды с одним моим хорошие приятелем Сергеем Сергеевичем Масловым. И началась она вот с чего.

Теплым осенним утром, когда деревья осыпаются, укрывая дороги сплошным золотистым ковром, вьезжал в город Марьин в собственном автомобиле марки "Вольво" Дмитрий Викторович Скворцов. В отличие от своего предшественника, который лишь мечтал о возможности безоблачной жизни где-нибудь в большом и красивом городе Рио-де-Жанейро, где исключительно все ходят в ослепительно белых штанах и потряхивают ключами от квартир, где деньги лежат, Скворцов такую возможность имел. И мог ее реализовать в любую секунду.

Однако, Дмитрий Викторович предпочитал жить на родине, то есть на той самой территории, которая еще в недавнем прошлом значилась как Союз Советских Социалистических Республик. И вовсе не потому, что так уж люба ему была эта территория. Вовсе нет! Просто там, за границей ее, в том числе и в упомянутом выше белоштанном Рио-де-Жанейро, был бы он не в состоянии раскрутить свой бизнес. А здесь - мог. И потому не хотел рисковать.

Дмитрий Викторович был книготорговцем. Его тонкая интуиция и чутье еще ни разу его не подводили. И Скворцов был уверен, что и не подведут. Дмитрий Викторович уверенно смотрел в завтрашний день. Еще бы! Ведь скоро на его книготорговое предприятие "Книга" начнет работать сам Вильям Шекспир!

В районе площади Толстого Скворцов притормозил. И, ожидая, пока зажжется долгожданный зеленый сигнал светофора, Дмитрий Викторович внезапно увидел бредущего по "зебре" в толпе других прохожих друга детства, которого он не видел с тех самых пор, когда вместе подкладывали они под многострадальные ягодицы школьных учителей обычные канцелярские кнопки.

Сердце его дрогнуло, и Скворцов, обычно никого не подвозивший, распахнул дверцу своего "Вольво".

- Садись! - воскликнул он приветливо, и Маслов через мгновение с удивлением обнаружил себя в автомобиле, который до этого мог наблюдать лишь на цветных картинках.

Первое время ехали молча. Скворцов с любопытством рассматривал бывшего однокашника, который, казалось, находился в шоке. "Да, шок - это и действительно, по-нашему" - вспомнилась ему реклама одноименного шоколадно-кондитерского изделия.

Чутье Дмитрия Викторовича не обманывало его. Сергей Сергеевич Маслов и действительно впервые ехал в таком роскошном автомобиле и поэтому чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Или, если уж быть предельно точным, совсем не в своей тарелке. Машина ехала легко, и Маслов почувствовал себя летящим в пространстве между мирами, где-то там, где...

- Как поживаешь ? - внезапно вернул его на землю голос Дмитрия Викторовича, и в тот же миг Маслов упал на грешную землю, с силой шлепнувшись о сиденье автомобиля и ощутив на прощание легкое дуновение у вершин мироздания, от которых только что отлетел.

- Да... - Маслов усиленно пытался сформулировать четкий и правильный ответ, желваки его задвигались, мысли лихорадочно засуетились на многочисленных и довольно-таки крутых извилинах его мозга, но неожиданно пересеклись и запутались.

- Не очень... - наконец честно признался он.

- Вижу... - Скворцов посмотрел вдаль, и вдруг неизвестно откуда взявшаяся теплота по отношению к этому человеку охватила его.

- Хочешь со мной поработать ? - Дмитрий Викторович искоса взглянул на Ма слова и успел заметить, как вспыхнуло его лицо.

"Да, - подумал Дмитрий Викторович - нелегко тебе, видно, братец, пришлось".

Маслов, как будто расслышав его мысли, пробормотал:

- Да вот... как бы... у...

Затем четко сформировал в своей голове ответ и сказал:

- Я готов. Только что я могу ?

Дмитрий Викторович посмотрел в зеркальце заднего обзора, сделал правый поворот и лишь затем наконец ответил:

- Я помню твои рассказы.

Дмитрий Викторович увильнул от бежавшего прямо под колеса пешехода и добавил:

- Я ведькнигоиздатель, знаешь...

По тому, как вспыхнуло лицо Маслова, как заполыхал румянец на его щеках, Дмитрий Викторович понял: он попал в самую точку. И в тот же миг интуиция подтвердила правильность последующих его действий.

- Вот я и предлагаю тебе попробовать со мной поработать.

Скворцов внезапно резко притормозил и развернулся в противоположную сгорону.

- Поехали со мной. - сказал он -Я хочу тебя кое с кем познакомить...

***

- Представляю Вам своего давнего друга.

Дмитрий Викторович повернулся в сторону Маслова и улыбнулся:

- Мы знакомы уже, наверное, лет сорок... Потом посерьезнел и попросил Дымова:

- Юра, расскажите ему, пожалуйста, все о нашем деле. Все-все, до мельчайших подробностей.

Сергей Сергеевич должен знать все.

Скворцов отошел в сторону и присел в единственное в этом доме кресло. Окинул взглядом разбросанные повсюду детали машины, придающие довольно зловещий вид комнате, взглянул на Дымова и внезапно подумал, что он практически ничего не знает об этом удивительном человеке. Дмитрий Викторович встал, подошел к окну и, затянувшись, стал вспоминать то немногое, что ему было известно о Юрии Владиславовиче Дымове.

Когда-то, очень давно, талантливый музыкант, которому пророчили большее будущее, почувствовал в себе Юрий Владиславович внезапно непреодолимое и страстное желание соединить воедино несоединимое, а именно, музыку, пластику, металлографику, математику, физику, химию и поэзию, перед которыми всегда испытывал невероятное благоговение и какое-то смутно осознаваемое поклонение.

Результатом этого потрясшего знатоков синтеза явилось морально-эпическое полотно, названное автором, находящимся по тем временам под прямым воздействием и влиянием лидера конструктивистов района Печерск Василином Прекрасным "Байсы, или версия жизни и творчества павшего ангела Б.В.Г., повествующая о его жизни в процессе рождения свыше по осознании им совершенного преступления и искупления, вызывающая как у автора, так и у зрителей понимание сути происходящих процессов и изменений в пределах Земля и Космоса, а также выводящая нуждающихся сегодня в состояние преобразующего мир творчества, с выходом в новое завтра, наступающее вслед за сегодня".

Произведение это, созданное по всем законам математической логики с учетом воздействия на окружающую среду символа верности, выведенного уже упоминавшимся выше В.В.Прекрасным и выверенная законом Партинка, заключающим дуги центра Земли в общий круг мироздания Вечности, потрясла крутую общественность, критиков и просто любителей слова и вызвала многочисленные восторги и подражания.

Происшедший вслед за тем поистине исторический акт, мало освещенный в прессе, а именно, примирение Юрия Владиславовича с женой Еленой Григорьевной, с которой некоторое время назад Юрий Владиславович разошелся в связи с гносеологическими разногласиями, имел огромное значение для восстановления его нормального психофизического состояния, а вследствие этого и на дальнейшее развитие всех последующих событий, поскольку именно тогда успокоенный мозг Юрия Владиславовича смог наконец сформировать и сформулировать основные положения и выводы из теории пирамид Гносика, что позволило наконец Юрию Владиславовичу реализовать плод безумных своих исследований, а именно, создать машину времени.

Конечно, ничего из этой затеи, наверное, так никогда бы и не вышло, если бы не финансовая помощь и не всяческая физическая и духовная поддержка, а также и душевное участие в проекте самого Дмитрия Викторовича. Именно он стал тем человеком и руководителем, благодаря которому этот довольно-таки фантастический проект, зародившийся в кудрявой голове Юрия Владиславовича, смог за короткий срок осуществиться.

Впрочем, действия Дмитрия Викторовича носили, как и все, что он делал, осмысленный характер, поскольку здесь он увидел не просто перст судьбы. Дмитрий Викторович понял, что, переместив по экспоненте времени кого-то из великих и предоставив ему возможность творить в наши дни, он сможет не только с лихвой окупить средства, вложенные в создание машины и последующее перемещение означенного великого деятеля прошлого, а и получить хорошую прибыль.

И сейчас, переведя взгляд с Дымова на Маслова, Дмитрий Викторович вдруг почему-то совершенно отчетливо понял, что так оно все и будет.

Скворцов снова взглянул на Дымова, и что-то в его лице ему неожиданно не понравилось. "Да ведь он сомневается!" - внезапно понял Скворцов. Он подошел к Дымову и положил ему руку на плечо.

- Юра. - сказал он, и Дымов вздрогнул от непривычного обращения на "ты" - Не волнуйся так. Я уверен: все будет хорошо.

Дмитрий Викторович помолчал, затем добавил:

- Ты пойми: ведь мы даем ему шанс! Новую реализацию, понимаешь?

Дымов внезапно поразился чувствительности Скворцова и внимательно посмотрел на него.

- А кроме того, - добавил Дмитрий Викторович - может быть, именно такого человека нам сейчас как раз и не хватает, чтобы понять что-то главное, что-то такое, чего мы не заметили за суетой...

Он развернулся и, улыбнувшись, добавил:

- А теперь мы поедем. Уже очень поздно.

Он пожал руку Дымову и вышел. Маслов вышел вслед за ним.

***

Сергей Сергеевич Маслов мог бы, пожалуй, считать себя неудачником. Но он искренне верил, что все его трудности - временны. И жизнь постоянно подтверждала справедливость этой его уверенности.

Впервые попав в водоворот событий конца 80-х - начала 90-х годов, захлестнувших страну поверженного социализма, Маслов радовался как дитя грядущим в стране переменам. Однако, затопившие вслед за тем все живое пространство волны так называемой рыночной экономики затопили и его жизнь, отобрав последнюю надежду на скорое возрождение.

Став человеком без ничего, потеряв работу, жену, уверенность в себе и завтрашнем дне, окончательно растерявшись, Маслов погрузился в спячку. Сны, нужно сказать, снились ему прекрасные. Однако, именно поэтому, просыпаясь, еще острее чувствовал он свое одиночество и неприспособленность в этом безумном-безумном мире. Впрочем, спячка его продолжалась недолго и проснувшись однажды окончательно, Маслов убедился в справедливости детской шутки "Не спи - замерзнешь".

Все стало иным, и для того, чтобы адаптироваться в изменившихся условиях существования, потребовались определённые усилия с его стороны. Информационный голод привел его к необходимости выплеснуть из себя накопившийся в нем за долгие годы бездействия мусор. Так родились первые его рассказы.

И тогда жизнь сделала ему первый подарок. С легкой руки сестры Маслов стал охранником в одной западной фирме. Предоставленный самому себе, Маслов получил возможность учиться, учиться и учиться, как рекомендовал в свое время великий классик марксизма-ленинизма, учиться новой реальности, и Маслов не преминул воспользоваться предоставленной ему богом и начальниками сестры возможностью. Так родился его первый роман, получивший название "Катапульта", который принес ему некоторую известность среди ценителей книги. Потом появились другие рассказы, повести, книги. И вот теперь предложение Димы...

Маслов был очень рад встрече со своим новым, но, как оказалось, очень старым другом и с удивлением вспоминал эту встречу, пытаясь воссоздать в своей памяти облик того, ушедшего Димы Скворцова из их совместного детства. Но память снова и снова возвращала его к их поездке в автомобиле после встречи и расставания с Дымовым, этим удивительным человеком-титаном, когда, глядя на затихшего вдруг Скворцова, Маслов, потрясенный всем увиденным и услышанным, неожиданно ощутил в себе какое-то внутреннее единство и даже родство с этим незнакомым ему ранее человеком.

Охватившая его вслед за тем беспричинная тихая радость была подобна тому давно позабытому Масловым чувству влюбленности, которое впервые возникает между мужчиной и женщиной. Но тут было совершенно другое, еще более тонкое чувство, неожиданное еще и потому, что сердце Маслова, как ему казалось, давным-давно перегоревшее, вызвало к жизни целый фонтан страстей, и забурливший в нем неожиданно океан самых разноречивых мыслей и ощущений вызвал к жизни прекрасную песню, пронзившую все его существо.

"Друг - вдруг понял Маслов - друг...настоящий..." Значение этого слова ускользало от Маслова, но он и не пытался осмыслить происходящее, а лишь наслаждался внезапно разлившимся покоем, этим новым, неведомым ему доселе ощущением. Но в этот.момент "Вольво" легко притормозил у его дома, и неожиданно смутившийся Маслов увидел перед собой улыбающиеся глаза Скворцова, обращенные на него и, вынырнув из своих ощущений, услышал то, что подсознательно хотел и боялся услышать:

- Друг... - сказал Скворцов - я так рад тебя видеть...

После чего Скворцов неожиданно пристально посмотрел на него, улыбнулся и произнес:

- А ведь о работе-то я тебе так ничего и не сказал. - он помолчал и добавил - Я хочу тебя попросить написать роман. Обо всем. Я тут даже название для романа придумал - "Адаптация гения".

И то, как он сказал об этом, по-детски радуясь собственной выдумке, неожиданно развеселило Маслова, и Великая Китайская стена, выстроенная Масловым в собственном сердце за время так называемой постперестроечной жизни рухнула, похоронив под своими останками весь накопленный им за эти годы груз волнений и переживаний, которыми он так усердно себя напитал.

И в следующее мгновение Маслов неожиданно для себя схватил Скворцова за руки, закружив его в каком-то немыслимом танце, затем, опомнившись, отшатнулся и замер, пытаясь понять, что же с ним происходит. Скворцов же, будучи натурой легкой и тонкой, понял все, что происходит в его душе, шутливо оттолкнул Маслова, развернулся и зашагал к машине, давая ему возможность самому разобраться в возникших своих ощущениях.

И уже отъезжая, выкрикнул из окна:

- До встречи! Так я на тебя надеюсь?..

И возвращаясь в своих воспоминаниях к этому событию, Маслов понял внезапно, что он хотел вспомнить.

Было это в 1954 году, ровно за год до рождения Ольги, сестры Маслова. Маслов отдыхал в детском санатории на берегу Черного моря. И нужно же было такому случиться, что среди мальчишек и девчонок, премировавшихся тогда поездкой в этот славящийся на всю страну заповедный уголок, отдыхавших в ту пору вместе с маленьким Масловым, лишь Дима Скворцов был его земляком.

Маленький, хилый, забитый мальчишка, почти еще крошка, учился он в одном классе с Масловым и был на год моложе. Оттого, видимо, и не замечал его Маслов - в этом возрасте каждый год имеет значение. Как же его тогда звали?.. Маслов напрягся, пытаясь вспомнить давно позабытое прозвище. Дюмон... Так, кажется. Да, Дюмон.

Был он потрясающе талантлив - писал замечательные стихи, восхитительно рисовал, великолепно пел, много знал. Но был слаб. Чисто физически слаб. И, кто знает, быть может, поэтому и избрали его мишенью для своих острот и насмешек ребята из старших классов?

С трудом узнавал Маслов в этом маленьком хилом мальчугане нынешнего Дмитрия Викторовича Скворцова, смутно осознавая между тем их внутреннее единство и сходство. И вот однажды тихой летней ночью...

Маслов остановился, подумав о том, какое это было бы замечательное начало для будущей его книги, пытаясь запомнить его, но неумолимое прошлое потащило его вглубь событий и внезапно вынесло именно туда, в ту самую точку, которую он так долго искал. И Маслов внезапно увидел себя, отбивающего Дюмона у трех старшеклассников, увидел удар, направленный ему прямо в висок, восхищенный взгляд маленького Дюмона, сменившийся страхом и ужасом, после чего пелена заволокла это видение, и Маслов увидел всю последующую свою жизнь, пронесшуюся перед ним как ускоренная кинолента, в том числе и сегодняшнее мгновение, поняв, что именно так он все и видел тогда, еще не приходя в сознание, распластанный прямо на берегу самого синего моря, после чего вновь осознал себя Маслов лежащим уже на больничной койке, с переломанным позвоночником и дикой головной болью, улыбающимся успокаивающе склоненному над ним лицу маленького Дюмона.

И еще увидел Маслов последующую их встречу в школе, через полгода, когда впервые после приезда с моря Дюмон, робкий мальчик из его класса, подошел к нему, с восхищением глядя прямо в лицо, и он, Маслов, вечно куда - то спешащий, так и не вспомнив, кто это, убежал по своим делам, оставив растерянного мальчишку в немом беспокойстве посреди заполненного детьми длинного коридора.

"Прости меня, Дима... - с запоздалым сожалением подумал Маслов - А ведь мы бы могли быть так близки..."

Впрочем, тут же возникшие смутные какие-то воспоминания о последующих совместных проделках рассеяли сожаление, и Маслов понял, что взяли они от жизни тогда все, что она им предлагала.

Вслед за тем внезапно зазвонивший телефон вернул Маслова в реальность, и еще не поднимая трубки, Маслов почувствовал, что ужинать дома ему не придется. А услышав взволнованный голос Юрия Владиславовича, понял, что не ошибся.

***

- Ключом для понимания сущности невидимого мира - Дымов прищурился - может служить атом, невидимая глазом частица.

Дымов с интересом взглянул на Скворцова и Маслова:

- Вы ведь знаете, что атом невидим, правда ?

Оба слушателя вместо ответа лишь кивнули головой.

- А между тем, - продолжал дальше Дымов - физики утверждают, что любое вещество состоит из атомов, сжатых в материальную субстанцию. Видимую субстанцию, между прочим!

Дымов прошелся по комнате.

- Однако, если предположить, что невидимый атом способен соединяться в тела видимые, то почему бы не предположить и существование невидимок - предметов и сущностей, возможно, даже и мыслящих, столь же реальных, природа которых нам пока неизвестна?

Дымов хитро прищурился.

- Вот с этого-то моего предположения все и началось.

Юрий Владиславович взглянул на сосредоточенные лица Скворцова и Маслова и неожиданно для себя произнес:

- Не так серъезно воспринимайте мои слова, друзья, не так серьезно!

Затем продолжил рассказ :

- Ход моих дальнейших рассуждении был таков. Из уравнения небезизвестного Вам, конечно же, автора одной из знаменитейших теорий, а именно, теории относительности, Альберта Эйнштейна, из его формулы Е = МС² следует, что любое тело - это энергия, причем, такое ее количество, которого хватило .бы на то, чтобы уничтожить весь мир! Представляете? Весь мир!

Дымов внимательно посмотрел на своих слушателей.

- Но это потенциальная, так сказать, энергия. Неосвобожденная. То есть заложенная в нас. Которой обладает, кстати сказать, каждый.

Юрий Владиславович отчего-то взглянул на Маслова.

- А вот можете ли Вы себе представить, - спросил он внезапно - что было бы, скажем, если бы сила эта, эта энергия, каким-то чудом оказалась внезапно освобождена?

Дымов прошелся по комнате, и Маслов вдруг явственно увидел возникший над Землей ядерный гриб и внутренне от этого содрогнулся.

- Но ведь эта энергия может быть использована не только для разрушения, - продолжал дальше развивать свою мысль Дымов -а и в, так сказать, мирных целях. Тем более, что и не нужно нам больше такого.. И так достаточно разрушений...

Он непроизвольно взглянул в окно, и Маслов, проследив за ним взглядом, разглядел в центре площади памятник одному из вождей, указывающий отбитой своей рукой круто в землю и внутренне с ним согласился.

- И вот когда я вдруг понял это, - продолжал между тем Юрий Владиславович - то в голову мне пришла вот какая интересная мысль: а что, если невидимый мир - это и есть мир освобожденной энергии? Мир предметов и сущностей, не заключенных своими телами в какой-то условный сосуд (или форму, если Вам так будет угодно), ограничивающий возможности применения этой самой энергии. Мир, в котором одно только слово способно создать целый мир и разрушить его...

Дымов остановился и улыбнулся:

- Так и оказалось. И я могу подтвердить: это удивительный мир. - Он помолчал и нахмурился - И он может быть очень страшным, если к нему не подготовиться.

Дымов снова улыбнулся:

- А помог мне это понять мой новый друг, с которым я Вас сейчас познакомлю...

Юрий Владиславович посмотрел куда-то в сторону, улыбнулся и произнес:

- Александр Петрович, Вы бы не могли к нам на минуточку подойти?

И в тот же самый момент глазам вскочивших от изумления Скворцова и Маслова предстал красивый молодой человек, одетый во все белое, который, полностью материализовавшись прямо на их глазах, улыбнулся, пожал всем присутствующим руки, представился и вслед за тем, извинившись и сославшись на неотложные дела, исчез.

И пока ошалевшие Скворцов и Маслов приходили в себя, Дымов не торопясь закончил свой рассказ.

- И теперь я знаю, как пользоваться этой энергией. Постепенно, медленно, вскрывая все поры свои, улучшая, так сказать, свою жизнь и свою судьбу, улучшая себя....

Он внезапно замолчал, после чего улыбнулся и добавил:

- А помог мне понять это, конечно же, Александр Петрович, за что ему, как говорится, большое человеческое спасибо.

Юрий Владиславович снова кивнул в ту же сторону, откуда пришел невидимка, улыбнулся и произнес:

- Ну что же, друзья мои, а теперь в путь...

Юрий Владиславович сделал жест, как будто бы распахнул невидимые какие-то ворота, и в ту же секунду они очутились в тумане. Маслов различил низкие серые дома, окружившие узкую улочку, чем-то напомнившую ему Прибалтику, услышал постукивание конских копыт по каменной мостовой и вдруг понял, где они.

- Ба! - воскликнул он - Да ведь это же Лондон!

И тут же увидел Шекспира.

Внешне Шекспир не был похож на привычный портрет из собрания сочинений. И все же сходство кое-какое имелось. Маслов мысленно сравнил оба лица и вдруг обнаружил, что это как бы совсем другой человек. Или все - таки он?..

Улица, на которой они оказались, была пустынна, и Маслов внезапно почувствовал себя страшно одиноким. Он снова посмотрел на Шекспира и внезапно вспомнил недавно прочитанную статью, в которой ставился под сомнение вопрос о том, был ли Шекспир настоящим автором своих сочинений или он - всего лишь подставное лицо в истории мировой литературы, выдуманный герой типа Козьмы Прудкова, не имеющий никакого отношения к действительно существовавшему оригиналу.

Маслов никогда не верил во все эти разговоры, считая их всего-навсего досужими вымыслами, но теперь... Сергей Сергеевич почувствовал, как настоящий червь сомнения ужом заполз в его душу.

Маслов снова взглянул на Шекспира, затем подтолкнул в бок Скворцова.

"Впервые имя Шекспира упоминается в печати в 1592 году. - внезапно вспомнил Маслов - К этому времени Шекспир уже был актером и автором многих своих пьес. А сейчас, интересно, какой год?"

Маслов взглянул на сунатор времени и обнаружил, что год у них 1585. "Стало быть, - подумал Маслов -Шекспир вот уже три года как женат на дочери фермера и только-только объявился в Лондоне. Безвестным бедняком" - добавил про себя Маслов.

Он снова взглянул на Скворцова и Дымова. Те оживленно переговаривались, обсуждая негромко, как догадался Маслов, последующие свои действия.

"Ну что, сейчас будем брать?" - донесся до него приглушенный голос Дымова.

Маслов еще раз взглянул на Шекспира и обнаружил, что тот, искоса на них поглядывая, сворачивает на соседнюю улицу. "Уйдет ведь" - мелькнула в голове Маслова мысль, и он нерешительно взглянул на Скворцова и Дымова. Те также в растерянности смотрели.вслед уходящему Шекспиру. Нужно было что-то предпринимать, и Маслов первым принял решение. Ускоренным шагом он догнал Шекспира и глядя прямо в напрягшееся его лицо, сказал успокаивающе:

- Извините, сэр, но я представляю интересы одного популярного в наше время издательства...

В этот момент, к своему изумлению, Маслов обнаружил, что разговаривает на чистейшем английском языке 16 века, чего с ним раньше никогда не бывало и быть не могло. И вдруг вспомнил рассказ Дыбова о том, как это впервые было с ним.

- Там, в прошлом, - сказал тогда Дыбов - еще и не такое может случиться. Почему это так происходит, я даже не знаю. Знаю только одно: при пересечении временных колец происходят какие-то изменения в психике, вследствии чего могут происходить совершенно удивительные вещи. Например, можно увидеть самого себя, за минуту до своего реального появления в этом месте. И даже увидеть, как это твое "я" входит в тебя.

- Это, знаете, почему происходит ? - сказал тогда Дыбов - Дело все в том, что подобные казусы даже в жизни порой случаются, когда как будто бы какая-то часть тебя то ли вперед тебя забегает, то ли, наоборот, отстает, чтобы что-то исправить или трудности на пути устранить. Этим наш защитник внутренний занимается. Есть у нас такой, мы о нем просто не знаем и не осознаем, несмотря на то, что он всегда начеку - всегда на нас работает и защищает.

- Впрочем, - добавил тогда Дыбов - в этом путешествии с Вами ничего подобного не произойдет. А вот на языках говорить Вы точно будете.

"Ну что же, - -подумал Маслов - Тем лучше."

И, вспомнив это, сказал:

- Наше издательство давно мечтает с Вами познакомиться. Видите ли, нас интересуют все Ваши будущие произведения: рассказы, сонеты, пьесы - словом, все то, что Вы когда - нибудь создадите. И поэтому мы бы хотели Вам предложить долгосрочное сотрудничество.

Тут Маслов с удивлением взглянул в лицо Шекспира и обнаружил на нем полное недоумение. А через мгновение Шекспир спросил:

- Чего ?

И когда Маслов не нашелся, что ответить, на выручку пришел Дмитрий Викторович. Он сказал:

- Видите ли, наш товарищ сказал немножко неправду.

Маслов посмотрел на Скворцов и с удивлением обнаружил, что тот разговаривает с Шекспиром совсем как с маленьким мальчиком.

- Прибыли мы сюда на машине времени. Это такая машина, которая позволяет ездить по времени.

Скворцов остановился, сообразив, что что-то говорит не то, взял себя в руки и произнес:

- А прибыли мы сюда затем, чтобы пригласить Вас в наше время, где для нашей совместной - Вашей и нашей - деятельности будут созданы все условия. Где Вы будете, если захотите, как сыр в масле кататься. Это образ такой есть. Это мы берем на себя. Ну, а от Вас потребуется лишь одно - создавать свои удивительно тонкие бессмертные произведения, прославляя и Вас, и себя, так сказать, на века!..

Отчего - то раскрасневшись и запутавшись в собственной речи, Скворцов вскрыл свой дипломат, затем передал его Шекспиру и стал доставать оттуда один за другим тома из его полного собрания сочинений.

И тут произошло то, чего никто не мог предвидеть. Все еще держа в руках книги и дипломат, Вильям Шекспир бросился наутек. Это произошло настолько неожиданно, что никто не успел ничего препринять. Когда же Скворцов, Маслов и Дымов опомнились, Шекспир уже исчез за поворотом.

Весь остаток дня Маслов, Скворцов и Дымов пытались обнаружить исчезнувшего Шекспира. Однако, все было тщетно. В конце концов решено было вернуться домой с тем, чтобы назавтра снова продолжить поиски.

Но когда они оказались снова в квартире Дымова, Маслов внезапно сказал:

- А я ведь чувствовал, что так может все и случиться.

Скворцов удивленно взглянул на него, и тот молча протянул ему раскрытый томик свежеизданного издательством раннего Шекспира. Отчего-то волнуясь, Скворцов вслух прочел:

"... И если бы не три незнакомца, встреченные мной однажды в Лондоне, даже и не знаю, стал бы я когда-нибудь настоящим писателем или нет..."

И в этот момент Сергей Сергеевич Маслов проснулся. Да, да, да! Вы не ошиблись, именно так - проснулся. Все правильно. Поскольку, как оказалось, был это всего лишь навсего сон.

Вот только одно непонятно - когда уже Сергей Сергеевич проснулся окончательно, встал, оделся, умылся и сделал свои дела, взгляд его неожиданно упал на томик вот именно этого упоминавшегося выше Шекспира. И что же Вы думаете, он там увидел? Нет, не на обложке, а на самой первой его странице - титульной, так, по-моему, она называется:

"Милому Сергею Сергеевичу - было написано на ней почерком автора (кто же этот почерк с другим перепутает?) - с благодарностью и любовью." Вот. Представляете?

Такая была история. И что Вы об этом всем думаете?