Давно это было, ой давно, может, и неправда вовсе.
Темной-темной ночью постучался кто-то в окно отшельника Пафнутия, жившего в глухой тайге где-то на Алтае. Пафнутий был стар, немощен и слаб глазами. Услышав стук, он слез с полатей и пошел открывать дверь. В прошлый раз, когда не открыл, пришлось сгоревшую избу заново строить, и спина долго болела. Открыл. На пороге - женщина. Ну как женщина? Может, и не женщина вовсе, но Пафнутию хотелось, чтобы женщина. Одета она была странно - завернута в какой-то балахон с ног до головы. Даже лица не видно.
- Ты хто? - спросил Пафнутий женщину.
- Я Эвриала, - ответила женщина и добавила: - Можно Ева.
- Заходи, Ева, - сказал Пафнутий. Женщина прошла в избу, не раздеваясь, села на скамью и спросила:
- Один живешь? Слово за слово, и Пафнутий наконец осознал проблему. Женщине нужен был мужик для продолжения рода.
- Ты - нет, - сказала она, и у Пафнутия рухнула зародившаяся было надежда.
- А что так-то? - спросил он, порядка ради.
- Некрасивая я, - ответила Ева и добавила: - Очень.
- Ну? Так уж и некрасивая? - попытался продолжить разговор Пафнутий, но женщина его перебила:
- Тогда пойду я. И встала.
- Погодь, - Пафнутий потеребил бороду, - тут неподалеку, у Южного Отрога, живет один, тоже отшельник, Иннокентием кличут. Помоложе меня, но слепой совсем.
- Это хорошо, - сказала Ева, что помоложе и слепой. Завтра отведешь. Утром Пафнутий отвел Еву к Иннокентию.
***
Худо ли, бедно, но сладилось все у них. Настолько сладилось, что через девять месяцев родили Ева и Иннокентий сына. Кузьмой назвали. И жили они долго, и Ева говорила, что счастливо.
***
Но прошло чуток лет, и оказалось, что Кузьма малость того. Блаженный какой-то, причем чем дальше, тем хуже. Потом Иннокентий помер, и осталась Ева одна с Кузьмой. Но тягостно ей стало. Невмоготу просто. И однажды в темную ночь она ушла и не вернулась. А Кузьма помаялся маленько да и пропал. Говорили, в дальнее село ушел и побирался там на торжище, пока не помер.
***
А еще через пару лет вот что случилось. Пошли как-то бабы из дальней деревни по грибы и вернулись к вечеру без грибов и без двух подруг своих. Из их рассказов прояснилось, что грибов в лесу совсем мало оказалось, потому дошли бабы в исканиях своих тщетных аж до Южного Отрога, а там вдруг дождь начался. И решили они укрыться в пещере, что неподалеку была. Но та баба, которая первой в пещеру вошла, вдруг - раз! - и упала замертво, вытаращив глаза и указывая куда-то в глубину. Другая баба попыталась ее поднять, но посмотрела внутрь пещеры и тоже упала, и тоже замертво. Остальные поддались испугу и побежали обратно к деревне. Мужики тамошние покумекали и решились сами глянуть, что и как, но вскоре вернулись. Тоже не все и в полном недоумении. И только Пафнутий, который тогда уже совсем дряхлый был, растолковал им, в чем дело. - Видать, Ева это, которая Эвриала. Я из старых книг прознал, что она из рода горгон. Сестра Медузы, только постарше. Так-то она бессмертная, но при этом одновременно страшная до ужаса и баба со всеми бабскими заморочками по поводу внешности своей и мужиков козлоумых. А в пещере она окаменела от горя и невзгод житейских. Так что туда лучше не ходить, ежели плохой смертию помереть не хочешь.
***
С той поры повелось сначала в деревне этой, а потом и по всея Руси: если вдруг что не так, грозиться показать недругу жену Иннокентия. Или Кузькину мать, ежели иными словами.