Темная зимняя ночь в экипаже ЛВИМУ, 21 линия ВО, г.Ленинград.
Сессия окончена, народ почти весь в коротком зимнем отпуску.
На посту - только дурбат. Это у кого, по меткому выражению капитана 3 ранга Николая Ильича Ходунова - "каникулярная сессия". Двоечники, короче. Они и несут службу в опустевших ротных помещениях, попутно сдавая "хвосты".
Дневальный-второкурсник испуганно забился в темное помещение гладилки. А в полуосвещенном коридоре...
- Бля... зуб болит... мочи нет... въябать бы кому...
И гулкие удары костяных кулаков по стенам коридора.
Дневальный еще глубже забивается в самый темный угол гладилки. Совсем ему не хочется, чтоб "въябали".
По коридору, отбрасывая причудливые изломанные тени, бродит помдеж-пятикурсник Коля Бочманов.
У него разболелся зуб, ему хуево, товарищи. А когда Коле хуево - надо прятаться, это знают все.
Коля - легенда факультета. Его ПОЛОЖЕНО бояться, чтобы было потом что рассказать корефанам, добавляя в легенду новые и новые главы. Наверное, многие могли бы его и попросту отпиздить - но тогда пропадет, сломается, исчезнет легенда: а курсант ради высокого искусства макаровского мифотворчества готов на всяческое самопожертвование. Тут ведь ЛЕГЕНДА - творится на глазах и с его участием. Да и приятели не поймут просто: как дальше жить-то без легенды? смысл?
- Дневальный, сука! почему не на посту?! ДНЕВАЛЬНЫЙ!!!
Дневальный и рад бы не показываться: а ну как в самом деле въябет? Но не показываться помдежу - себе дороже: снимут с вахты, и уже следующим днем вновь заступишь на охрану опостылевшей тумбочки. А ведь надо еще досдавать... и выспаться хоть чуть-чуть, и так ведь вахты для дурбата через день - на ремень.
Дневальный наконец решается и робко выглядывает из гладилки.
- Коля, ну чего ты кричишь? тут я.
- Обля. Хорошо. Пойдем в теннис поиграем, а то у меня зуб болит, заснуть не могу.
- Коля, да я не умею. Отродясь в теннис не играл.
- Гммм... тебе въябать что ли?
- Не надо мне въябать. Я в теннис играть не умею просто.
- Я тебя научу. Прямо сейчас. Бери ракетку и не зли меня, у меня зуб болит.
И ведь научил, сука. А куда денешься?
Коля вообще был человек редкой породы. Легенды, они ж на пустом месте не возникают.
Невысокий, но кряжистый, весь какой-то нескладно сучковатый и жилистый, крепкий на кулак, но совершенно неприспособленный к алкоголю: уносило его буквально с писярика. То есть после этого он мог пить и дальше, литрами, но крышу сносило уже после первой рюмки.
А еще была в нем какая-то животная совершенно сила и убойная готовность идти до конца - что в любой драке однозначно подавляющее преимущество: люди ж дерутся не чтоб друг друга убивать, для забавы больше... это у нас, неандерталов, иначе совсем.
В повседневной жизни - довольно добрый и наивный, хотя и с комплексом старослужащего. Он был постарше своих однокурсников на пару лет - отслужил до училища срочную. Таких командиры обычно ценили и назначали старшинами... но только не Колю, он нашивки зам.старшины группы проносил с полгода что ли.
После срочной службы, прапоров ненавидел страшно. Уж не знаю, что они там с ним делали - но вынес к ним Коля после отдачи почетного долга советского гражданина совершенно лютую, безумную, иррациональную ненависть, звериную просто.
Неоднократно военный патруль бывал разнесен им на клочки, если составе патруля был прапорщик. К счастью, это случалось только ежели Коля крепко выпил, да и прапорщики в патруле были в Питере скорее исключением. Разнеся патруль, Коля проворно, как таракан, используя знание складок местности и малоизвестные проходные дворы, отрывался от погони и скрывался от милиции в экипаже. С которого, как известно, выдачи нету.
Однажды ментам его все же удалось повязать - так сами ж и пожалели... разнес сука отделение вдребезги, и только прибывший из бурсы по вызову дежурный офицер смог его утихомирить. К родным офицерам ЛВИМУ Коля испытывал почтение, переходящее в тихое благоговение: как лев перед дрессировщиком, как Моисей перед Синайскою горой, как Кассиус Клей перед Мохаммедом Али.
Потом его ебли как жучку, всячески наказывали, ставили во внеочередные наряды - но... не отчисляли. Начальство наше тоже любило легенды. Без легенды, братцы, закрытое высшее учебное заведение - хуже путяги сраной. Заебанному службой и учебой кадету надобно пространство, чтоб было где расправить крылья души: иначе не офицер морского торгового флота выйдет, а нечто непотребное, пригодное лишь для многочисленных НИИ ММФ.
Но вернемся к Коле.
Совершенно дикий был человек, именно что неандертал с окраины Империи, примерно как и я сам, только я неагрессивный совсем, а Коля... ну в общем дай Бог ему здоровья: следы его нынче совершенно потерялись, и что с ним сейчас - и не знаю даже.
Вот как он описывал свое возвращение со срочной:
- Ну я сразу к брату пошел. Он у меня старший, но дурак совсем. Жена его, Нинка, как меня увидела - сразу давай стол накрывать. Нинка ко мне со всей душой, уважает, знает, что я из всей семьи самый умный. Бутылку тут же на стол: а как же, с армии вернулся человек.
Наливает мне брат первую рюмку... а я на него смотрю и чувствую: не так что-то... вижу - точно въябать мне хочет. Но виду, однако, не показываю. И ведь так и вышло: только я рюмку поднял - тут он мне сразу и въябал. Ну, я-то был готов и даже рюмку не расплескал. Выпил, огурчиком закусил и так ему въябал в ответку... он как сидел, так с табуретки и покатился. Встал я, рюмку на стол поставил и вломил ему от души, по-братски...
В общем встретились любящие братики после долгой разлуки. Даже страшно подумать, что там с остальной семьей-то: слава Богу, не пришлось познакомиться.
Особенно Колю любил его и мой ротный командир капитан третьего ранга Николай Ильич Ходунов, о котором речь еще впереди.
На выпускном курсанты к нему пристали: товарищ командир, дело прошлое, но скажите хоть сейчас: стукачи-то были ведь в роте? без фамилий, просто чтоб знать.
Усмехнулся Николай Ильич в густые усы и говорит: а зачем мне стукачи? вот прихожу я на службу в понедельник, вызываю Бочманова и говорю: курсант Бочманов, я вас отчислю. Вот как раз документы на вас готовлю.
А Бочманов мне: как это отчислите? БЛЯЯЯЯЯ!!!! нешто я крайний, товарищ капитан третьего ранга? меня-то за что? да вы посмотрите, что в роте творится - и начинает докладывать: Тарануха-де опять пьяный в наряд заступил, Костомаха и Фадин из самоволки вернулись лишь под утро, Валит бабу привел в расположение - причем страшную как моя жизнь, и ноги кривые, клянусь мамой... и прочая, прочая, прочая, что за неделю произошло. А вы меня отчислять... да я ж ангел просто.
Ну и сами рассудите: зачем мне стукачи? у меня ж Бочманов есть. Даже не знаю, как теперь без него буду.
Незадолго перед выпуском кадеты выпустили фальшивый приказ якобы от начальника училища и вывесили его на доске приказов у рубки дежурного офицера... точного текста не помню, но один из пунктов был:
"... по результатам расследования инцидента с военным патрулем - переименовать фонтан Большого Каскада Петергофа "Самсон, разрывающий пасть льву" в "Бочманов, разрывающий пасть прапору"...
Дня три провисел, пока разобрались.
А вот учился дубоватый с виду Коля, как ни странно, на "отлично", и распределился, не имея лапы и прописки в Питере, в Балтийское Морское Пароходство: что даже для питерца было в то время невероятной удачей.
Ну легенда - она легенда и есть.
А коль уж разговор зашел - а отчего вдруг так начальство ЛВИМУ неофициально, на тонкой грани симпатий, "отчислить - не отчислить", поддерживало легенды и легендарных, одиозных даже временами личностей из поднадзорного контингента? Отчего эта традиция ЛЕГЕНДЫ была непрерывной за многие годы существования училища?
Нет, наверняка неосознанно... но где-то в глубине подсознания понимали ж люди, большей частью сами выходцы из бурсы: бурса живет, пока жива легенда о ней. Легенда живет, пока ее пишут и помнят живые люди. Когда, например, о том же курсанте Бочманове могут и хотят рассказать не только его сокурсники, но и заставшие его младшие курсы.
И потом еще гордиться станут: я-де учился с легендарным Бочмановым, он меня еще с наряда снял разок. Или там - как Волос якорь у военморов оторвал, а я ведь помню его хорошо: толстенький такой веселый кадетик, на два курса старше учился. Или... да мало ли чего было еще.
За примерами далеко ходить не надо.
Еще в мое время ходили в курсантской среде легенды о гомерическом противостоянии титанов и гигантов. Ну то есть кадетов военно-морских и минморфлотовских училищ. Якобы бывали битвы, были и герои этих битв... будто бы ходили еще в те славные времена и военморы, и кадеты ММФ в увольнение с палашами, подвешенными сбоку на веревочках в области органов малого таза (кстати мой тятя, выпускник морского факультета ВИТКУ - тогда еще был такой, и тятя моей супруги тако же его заканчивал - это вполне подтверждают). Да только, говорят старые люди, случались постоянно в увольнениях нешуточные рубки с отсеканием ушей, половых органов и прочих выступающих частей организма у противоборствующих сторон. Особенно в пивняках и прочих злачных заведениях. Это создавало для страны серьезные проблемы с воспроизводством лучших из советских людей - офицеров ВМФ и ММФ, на обучение и воспитание которых были затрачены немалые деньги, поболе даже, чем на племенных быков из Канады. А тут яйцы рубить. Некрасиво совсем.
И тогда некой умной военморовской головою было принято гениальное с точки зрения военно-морской стратегии и тактики, судьбоносное буквально решение - запаять палаши в ножнах намертво нахуй. Чтоб не выдернуть даже в сильном запале.
Запаяли, оставив только нетронутыми палаши для т.н. парадной роты (о ней позже). В увольнение их не выдавали, так что кадеты ходили в увольнение с запаяными палашами и рубились в пивняках уже ими. Потому что выдернуть запаянный в устье ножен палаш, действительно, не для слабых духом. Особо могучие организмы, конечно, теоретически могли оторвать его с устьем ножен, но имена таких героев история не сохранила.
Сами палаши больше напоминали артиллерийские и саперные тесаки, той длины, строгости форм лезвия и гарды, что у кавалерийского палаша или абордажной сабли и в помине не было. Да и железка была говенная - но ебло располосовать надвое вполне хватало.
Отрубания ушей после новаций, конечно, прекратились, остались только плохо проходящие синие рубцы, по которым ротные командиры отслеживали самых талантливых кадетов и средь военморов, и средь наших морфлотовских.
Но даже с этими запаянными палашами - бывали, да, бывали эпические случаи, слухи о которых доходили и до наших дней. Якобы некогда, во времена оны кадеты ЛВИМУ спьяну учинили нешуточную рубку с кадетами Дзержинки аккурат на Дворцовом мосту... и будто бы наши одолели, погнали поганых военморов в хвост и в гриву, насовали им в потылицы и отобрали палаши, а затем победно утопили их в матушке-Неве, побросавши с Дворцового моста. Оттуда, если кто знает, достать ничего невозможно: течение и водозаборы.
Если кто не понял - утопили подотчетное, фактически табельное ОРУЖИЕ. За это и в послесталинские времена расправа была суровейшей. Как разруливали ситуацию в верхах - сказать не могу... но якобы в результате начальственного компромисса палаши у кадетов ММФ отобрали окончательно (кроме оружия парадной роты) и передали пострадавшей стороне, а кадеты Дзержинки еще какое-то время щеголяли с отобранными у ММФ палашами, закрепляя в веках свой позор поражения.
Ну да речь не об этом. Легенда ведет нас далее, появляются новые герои.
В результате всего вышеописанного отношения между ВМФ и торговым флотом обострились до крайности. Военморское командование рыло землю, говоря: еще раз так опозоритесь - проведете остаток жизни, полируя пастой ГОИ яйца полярным медведям... но сука если попадетесь на конфликте - тогда уж лучше сразу вешайтесь. Морфлотовское начальство не отставало, обещая попавшемуся на горячем бессрочную путевку в солнечный город Тикси. Кадеты с обеих сторон от таких противоречивых инструкций тихо зверели и ждали удобного случая.
И тут как-то, буквально в течение нескольких дней после памятной рубки - гулял себе непосредственный участник предыдущих эпических событий, некто курсант Давыдов, с девушкою по набережной памяти Л.Шмидта... и нарвался вдруг на плотный строй жаждущих реванша военморов.
Военморы были злые, крепкие, нацеленные на победу, а девушка, по совести, как бы и нехуй что - чиста за сиську подержаться.
Ну, один в поле не воин... и, наспех чмокнув девушку в щечку и попутно сунувши пару раз кому-то в военморское табло, курсант Давыдов лихо оторвался от противника и, одержав бесспорную победу в беге на короткую дистанцию, моментом влез на дикорастущее повдоль набережной дерево.
Там он, говорят старые люди, и просидел около шести часов, пока подоспела подмога. Мочился он при этом прямо с дерева, пытаясь попасть во врага: что ему в общем пошло в зачет при разборе полетов.
Военморы, числом примерно в восемь, выкорчевать дерево под струями золотого дождя не смогли или побрезговали.
Это, конечно, всего лишь легенда, услышанная мною однажды на зачетах от одного из старейших преподавателей факультета. Как оно там было на самом деле - Бог его знает. Однако...
... однако вот в мое время начальником училища как раз и был некто заслуженный профессор, доктор наук и лауреат всевозможных премий и наград Г.А.Давыдов. Ну да, тот самый писающий мальчик. Так что - чего уж тут удивляться, цепляется поколение за поколение.
"Курсантом можешь ты не быть - но распиздяем быть обязан" (с)
Ну, по крайней мере раньше так было - сейчас вроде легендарного фольклору в Макаре нету совсем, если по рассказам моего младшего судить. Скучно живут, бездуховно я бы сказал.
Говорят даже, что уже и нету их, традиций-то. А раньше - легендарная, а скорее мифотворческая традиция в ЛВИМУ им. адм. С.О.Макарова не прерывалась с самого его основания, постоянно подпитываясь действиями реально существующих живых личностей, которых каждый мог бы при желании увидеть и даже пощупать за вымя... Эта связь охватывала всех - от начальника училища до последнего по списку кадета... и работала, работала, работала: каждый был или мог быть участником легенды, каждый чувствовал привкус легенды на зубах, даже когда банально бился за петеушную самку на танцульках. Только от тебя зависело - войдешь ты прямо сейчас в легенду или просто, тихо и бесславно повязанный ментами, будешь незаметно и скучно отчислен.
А нынче - легенда умерла, умерла совсем. Ну и училище - тоже, думаю, умрет вскорости.
Простите уж за пафос.
А, про парадную роту ж обещал.
С оставшимися палашами уже позже был совсем иной случай. По традиции, курсанты ЛВИМУ обеспечивали охраной и оцеплением съезды ВЦСПС. Выше не допускали их, там военных хватало. В самом училище палаши отчего-то считались принадлежностью электромеханического факультета, хуй его уже знает почему - вот они-то и откомандировывались на обеспечение профсоюзных съездов. И как-то раз, браво маршируя перед представителями советских тред-юнионов с палашом наголо, один из кадетов-электриков так рьяно размахивал лежащим по Уставу на плече табельным оружием, что нечувствительно смахнул себе целое ухо. Так и покатилось оно, чавкая и хлопая, под ноги лучших представителей советских трудовых коллективов... это уже в наше время было. Как это повлияло на текущие решения Съезда - мне совершенно не известно.