Медведица, старшая жена вождя, стояла у входа в общинную пещеру, уперев руки в необъятные бока, обтянутые новенькой оленьей шкурой.
Ее низкий утробный голос вытряхнул Зашибленного из расслабленного полудремотного состояния. Зашибленный вздохнул, нехотя отвалился от нагретого солнцем валуна, и поковылял на зов.
Подошел, остановился напротив Медведицы, стараясь смотреть в пухлое лоснящееся лицо вождихи, но взгляд так и норовил соскользнуть ниже - на крутые, мерно вздымающиеся полушария грудей. О, эта грудь - предмет вожделения практически всей мужской части племени - от недавно инициированных щенков до матерых испещренных ритуальными шрамами охотников. Даже старый Хорь, любивший коротать зимние вечера, вырезая костяные фигурки на забаву зеленой поросли общины, чаще повторял эти волнующие воображение обводы, чем очертания всяких там лошадей и зубров с оленями...
- Пшли, дело есть! - не терпящим возражений тоном сообщила Медведица и, не оглядываясь, двинулась к соседнему гроту, где хранили запасенные в прок шкуры, каменные заготовки для орудий и другую хозяйственную всячину.
В глубине грота стоял прохладный полумрак, затхлый запах старых шкур щекотал ноздри, вызывая у входящих приступы чихания. Они подошли к груде камней, сложенных в самом темном из углов, и Медведица извлекла из завала нечто, завернутое в кожаный обрывок. Внутри оказалась горсть очень необычных махоньких камушков, мерцающих в отблесках костра.
Зашибленный поднес их ближе к огню, и камни засверкали ярче, отбрасывая цветные лучики на стены пещеры. Одни отсвечивали кроваво-красным, другие сияли нежной зеленью весеннего леса, а некоторые были наполнены прозрачной водой ручья, просвеченной косыми лучами солнца.
- Ой, Медведица, где ты ЭТО взяла? - пробормотал Зашибленнный, завороженно перебирая на ладони переливающееся чудо.
- Что, нравится? Где взяла, там нету уже! - вождиха хитро ухмыльнулась. - А вот какая у
меня будет просьба: сосчитай-ка сколько их.
Зашибленный пожал хилыми плечами, извлек из складок засаленной шкуры счетные палочки и принялся за работу...
... Некоторое время спустя он поднялся с земли, с хрустом распрямляя затекшую поясницу.
- Значится, вот чего выходит, - Зашибленный вновь пытался смотреть Медведице в омуты темных глаз, но его взляд опять соскальзывал, - зеленых камушков будет два раза по две руки и еще три пальца, красных - три руки и один палец, а прозрачных - без пальца две руки.
- Молодец, быстро управился, - похвалила жена вождя. - Ты только вот, что... никому про это не говори...не нужно. А возьми-ка один камушек себе, любой, какой захочешь.
Не веря собственным ушам, Зашибленый вновь схватил мешочек, быстренько перебрал горстку камней, выбрал один - прозрачный, с радужными крапинками внутри, и двинул к выходу, пока грозная вождиха не передумала и не отобрала крохотное сверкающее чудо.
Но на пороге пещеры он кое-что сообразил, повернулся к Медведице, улыбнулся ей многозначительно и, подмигнув, спросил: - а, все-таки, где ты их взяла? Никто из нашего племени не видывал таких, даже старики... Неужто ты с Чужими снюхалась, а от всей общины скрываешь? Секач об этих странных камешках знает? Ну, чего молчишь?
По побледневшему лицу Секачевой супруги Зашибленный понял, что попал белке в глаз, причем - не целясь. Ну, теперь нужно дожимать, пока она не опомнилась.
- Рассказывай, косолапая, где взяла! - взгляд Зашибленного стал походить на сверло, какими Сыч-орудийщик делает дырки в костяных иглах для сшивания шкур. - Давай, давай, а то всему племени расскажу, ЧТО ты от Людей прячешь! Тебя и так наши женщины недолюбливают, а тогда...ну, сама понимаешь... В лучшем случае - изгонят!
- Смотри, калека, не добили тебя Чужие, так свои ненароком пришибут! - голос Медведицы напоминал предупредительное шипение змеи. - Найдется кто-нибудь, не такой любопытный, как ты... вот пойдешь в лес по нужде..., а племя и горевать особо не станет - охотник из тебя никакой, а считать и шаман умеет!
- Ой, напугала ежа голой ...! - Зашибленный сплюнул в серую пыль на полу грота. - Пока человека сыщешь, пока уговоришь, - уже все племя знать будет, что ты от них такие Вещи скрываешь! И ничего ты не успеешь мне сделать! Так, что думай: или со мной тайной поделиться, или остаться одной ночью в лесу. Ты женщина крупная, мясистая - хорооший пир будет для твоей тезки или стаи Серых Теней...
- Ну, ладно, ладно..., - лицо Медведицы искривилось, - ну Мордатый принес. Говорит, ему эти камушки один Чужой дал. Такой же странный, говорит, как сами камни. Высокий, выше самого Мордатого, но щуплый, прям как ты. Одет в голые шкуры без шерсти, причем каждая нога и рука в отдельную шкуру завернута. В руках палка короткая, тоже странная... Чужой, а язык Людей знает. Дал он Мордатому камни и наказал: - отнеси камни своему вождю, только соплеменникам не говори. Вождь сам разберется, что с ними делать надо...
Секач на охоте был, вот Мордатый мне тот подарок и принес. Только, Зашибленный, миленький, никому не словечка. Знаешь что, как взойдет третья звезда, приходи в Ближний Бор - там и поговорим? Ладушки?
Зашибленный почувствовал, что его напускная суровость улетучивается без остатка, что он готов забыть обо всем ради одного-единственного шанса прикоснутся к этим восхитительным...
Стремясь скрыть смущение и наливающиеся багрянцем уши, он утвердительно кивнул в ответ и быстро покинул пещеру.
Он брёл по тропинке, вьющейся между серых валунов, уходя от стоянки Людей, желая побыть наедине со своими мыслями и чувствами. Зашибленный вообще передпочитал одиночество обществу соплеменников. Он никогда не был могучим и смелым как Секач, Мордатый или многие другие из мужчин племени. А после того, как в лесу они с Мордатым попали в засаду, устроенную воинами Чужаков, и Зашибленный получил дубиной по плечу, его и вовсе перекосило на один бок. Хорошо, что с ним тогда был именно Мордатый - здоровенный детина, примерно одинаковой высоты и ширины... Правда, Мордатый был туп, как древко от топора, но в таких вот ситуациях ему не было равных в общине. Даже вождь Секач не мог сравниться в силе и быстроте реакции с этим громилой, и если бы тот был чуточку поумнее, то не известно, кто бы в их племени предводительствовал...
Ну, значит, тогда Мордатый без труда расправился с пятеркой нападающих и отнес Зашибленного на руках к стоянке племени, где раненый очень долго отлеживался, пока смог подняться на ноги и худо-бедно передвигаться. Благо погода стояла теплая, дичь водилась в изобилии, и племени лишний рот был не в тягость.
Хотя, старики у вечернего костра рассказывали, что еще во времена их прадедов благополучные и сытые периоды часто соседствовали с голодными годами, когда в пищу шло все, даже кора деревьев и горькие листья молочая. Вот в эти времена, хитро щурились вредные старики, его, Зашибленного, никто за дарма кормить бы не стал, а то, случись особенно суровая зима, и вовсе самого бы съели. А суровые зимы бывали частенько...
А еще раньше, вовсе в седую древность, когда не родились еще прадеды прадедов, нынешние земли их племени были покрыты толстым слоем льда, а предки Людей жили южнее и охотились там на огромных зверей-мамонтов, покрытых густой рыжей шерстью и оснащенных гигантскими клыками и длинющим гибким носом...
Ну, насчет бескрайних ледяных равнин в этих местах, Зашибленный не очень-то верил, а вот зверей-мамонтов, вернее, их почерневшие от времени кости видеть приходилось.
Пару раз дальние Чужие приносили для обмена на ежегодный сход племен те самые мамонтовы клыки, действительно устрашающих размеров. Но у племени оба раза не нашлось ничего достаточно ценного, что можно было бы сменять на такую редкость; а однажды им все-таки повезло: Лисий Хвост нашел на болоте почти целый скелет чудовища, вместе с дивными клыками.
Из них получались такие замечательные наконечники для стрел - прочные и острые. Потом еще Хорь долго, чуть не плача, уговаривал Сыча выделить ему хоть маахонький кусочек бивня для резных игрушек, но тот только отмахивался. Мол, такой ценный материал на детские забавки переводить...
Мысли Зашибленного перескочили на предстоящую ночную встречу с Медведицей. С одной стороны, - вождиха сама предлагает ему то, о чем он, искалеченный и никому не нужный, не смел и мечтать. Но что, если..., вдруг Медведица возьмет, да и исполнит свою давешнюю угрозу, и вместо обещанной ласки одарит Зашибленного ударом дубины или острого камня по голове.
А она может, очень даже может. Силища у нее в руках - немереная! Зашибленный вспомнил, как во время последнего перехода племени на новую стоянку, остальные мужчины ушли вперед, а он ковылял в хвосте растянувшейся группы вместе с детьми и женщинами. Так вот, тогда на одну зазевавшуюся девочку-подростка со скалы прыгнул Горный Убийца - крупный кот с серой покрытой пятнами шкурой. И как Медведица метко швырнула ему в голову здоровенный камень, подвернувшийся под руку. Хищник даже мявкнуть не успел, мертвым повалился на потерявшую сознание, но почти невредимую девочку.
И что тут уж о нем, Зашибленном, говорить... Приласкает его Медведица камнем, да и утопит тело в ближайшем болоте. Куда делся Зашибленный? А дух его знает... Мало, что ли Людей пропадало вот так, бесследно: ни тела, ни следов крови, вообще ничего после себя не оставив...
Вот, прошлой зимой сразу двое - Рыжий и Удод - пошли новые пещеры неподалеку разведать, да и исчезли. Никто криков не слышал, и следов не нашли, сколько всем племенем ни искали. Потом шаман объявил во всеуслышание, что Удода с Рыжим забрали Злые Духи, и духов долго задабривали, сжигая на костре куски оленьего мяса... А сколько из того мяса шаману перепало! Зашибленный, уединившийся по нужде за соседней скалой, сам видел, как шаман, когда ритуал был исполнен и все зевая разошлись по пещерам, волоком тащил в свой грот, расположенный чуть в отдалении от остальных жилищ, добрую половину туши крупного самца. А мясо-то считалось пожертвованным духам...
Ну, ничего - с хитрым шаманом сами духи как-нибудь разберутся... Хотя, обидно конечно, когда добычу, всей общине принадлежащую, кто-то один умыкнет. У них в племени испокон веков заведено - каждому положена своя доля, и случаев, чтобы кто-либо открыто присвоил себе чужое, не помнят даже старики. И это правильно. Иначе он, Зашибленный, давно умер бы от голода и холода, потому как охотиться он, честно сказать, толком никогда и не умел, а уж теперь... Умом силен был Зашибленный - это даже сам шаман признавал, и в сложных ситуациях советовался, украдкой, с калекой, а потом уж сообщал племени, как надобно поступить...
Солнце клонилось к закату, нагретая за день земля начинала остывать, нужно было возвращаться в племя, а Зашибленный все никак не мог решить, как ему быть этой ночью: ходить в Ближний Бор или нет? В его немытой с весны голове шла напряженная борьба между похотью и осторожностью. Медведица, кроме соответствующей прозвищу силы, была вдобавок хитра, и довольно не глупа, для женщины конечно... Будь она совсем умной, не посвящала бы его, Зашибленного, в свою тайну...
Нет, не пойдет он в Бор. Лучше завтра выпросит у вождихи еще парочку этих замечательных цветных камушков. Один красный и один зеленый. Вот.
Завтра резко ворвалось в жизнь Зашибленного, наполненное тревожными глухими ударами ритуальных барабанов. Он приподнял голову от лошадиной шкуры, на которой проводил ночи в пещере, выделенной неженатым мужчинам племени, и прислушался.
Там-Там-Бум-Там-Бум. Так, это созывают всех общинников бросить дела и собраться в Ритуальном Месте. Случилось что-то чрезвычайно важное, касающееся всего племени и требующее принятия немедленного решения. Неужели опять война с Песьими Головами? Да ведь недавно только заключили перемирие, поделив, наконец, спорные охотничьи угодья за Черной Речкой! Или этим псам смердящим мало показалось? Ладно, чего гадать, там все расскажут...
Когда Зашибленный приковылял к Ритуальному Месту, собралось уже все племя, включая стариков и женщин с грудными младенцами. Отсутствовали только некоторые из охотников, кто с утра пораньше, пока не жарко, отправился на поиски добычи. Остальные же общинники привычно рассаживались на земле, образуя широкий круг, в центре которого располагались Костер и Камень - осколок скалы с изображением Вепря - священного тотема племени. Ближний к святыням ряд занимали старики и наиболее уважаемые из охотников, включая Секача, а также старый шаман со своим учеником. Позади них устраивались остальные общинники и женская часть племени.
Зашибленный уселся в заднем ряду, подстелив предусмотрительно прихваченный с собой обрывок шкуры (земля еще была холодной, и после длительного сидения вот так, могли надолго разболеться кости)...
Но он забыл о всяких мелочах, вроде ноющего в сырую погоду позвоночника, когда увидел, кого вывели на свободное пространство в центре живого круга.
Двое дюжих охотников - Росомаха и Костоправ - под руки выволокли к костру упирающуюся Медведицу. Волосы ее, обычно заплетенные в толстую косу, были растрепаны, лицо помятое -видно вождиху приволокли сюда прямо из Секачевой пещеры, со сна... Медведица грязно ругалась, пыталась вцепиться зубами в державшие ее руки, но опытные охотники свое дело знали, и схваченной оставалось только зыркать глазами по толпе, выискивая кого-то.
До Зашибленного начало что-то доходить... Но ведь он никому ни словом не обмолвился о вчерашнем разговоре! Не настолько он, Зашибленный, глуп, чтобы трепаться о таком кому попало. Ведь, сейчас у него за пазухой, вместе со счетными палочками завернутый в кусок шкуры, лежал маленький прозрачный камушек - его сокровище. Ни у кого в племени такого больше нет. Только у Медведицы и у него - Зашибленного-калеки. Ни у стариков, ни у Секача, ни у других охотников нет. А у него есть! Что он - дурак-Мордатый, чтобы об этом рассказывать? Ведь отберут!
Стоп! Мордатый! А ведь это он принес камни, и он-то запросто, несмотря на просьбу Медведицы, мог все растрепать. Точно - он, больше некому! Ой, дура-баба..!
Догадка Зашибленного не замедлила подтвердиться. В круг вышел один из стариков - Волчий Коготь - и рассказал, как вчера к нему приходил по делам муж одной из его, Волчьего Когтя, дочерей. Гостя звали Филин и был он родом из дружественного племени Мохнатых, с которым Люди торговали и обменивались женщинами. Так вот, в числе прочих новостей, Филин рассказал, как намедни к нему пришел Мордатый и попросил в жены одну из дочек Филина, в обмен на диковинный камушек красного цвета. Филину камень очень понравился, и он стал выпытывать у Мордатого, где тот взял эдакую редкость. Мордатый сначала упорно молчал, и лишь только после того, как хитрый Филин пригрозил, что не отдаст дочку ни за какие камни, вынужден был все рассказать (уж больно Мордатому Филинова дочь нравилась).
Ну, Волчий Коготь, сперва, конечно, все обдумал и взвесил. Ведь Филин все-таки Чужак, а Мордатый - Человек, и если Коготь поднимет шум, а Мордатый начнет запираться, то веры ему будет больше, чем Филину-инородцу. И решил Волчий Коготь сам все проверить. Напросился к Филину в гости, а там тайком пошептался со своей дочкой; она, когда Филин уснул, покопалась в его вещах, и тот камушек нашла... Как расцвело, Коготь засобирался домой, сославшись на неотложные дела, вернулся в родное племя и тут же рассказал обо всём остальным старикам, а они уже шум подняли. И завертелось. Ведь где это видано, чтобы, найдя что-либо ценное, находку он племени утаивать? Имущество у Людей общее, каждый свою долю должен получить, а как же иначе?
Возмущение волнами прокатилось по рядам слушателей. Одни выкрикивали с места, другие, из уважаемых соплеменников, выходили в круг и пытались перекричать толпу. Общее мнение сводилось к следующему: камушки у Медведицы отобрать, тот камень, что Мордатый Филину отдал - тоже, а самих Медведицу с Мордатым - гнать из племени взашей! Пусть ими - отступниками - звери дикие похарчуются, ну, или Чужие пришибут. Так им и надо! Ведь если каждый свой кусок шкуры на себя тянуть станет - что же это получится? Как тогда разобрать - где своё, а где чужое...? Тогда ведь, кто посильнее, подойдет к тебе, по башке топором хряснет, да и отберет - что надобно... Это уже не племя будет, а свора шакалов...!
Правильно рассуждали Люди, толково. Но тут вышел в круг сам Секач, рявкнул в полный голос, шибанул дубиной в землю - угомонились крикуны. Стали слушать, что вождь скажет. А Секач, к всеобщему удивлению, за Медведицу заступаться начал. Мол, дура-баба, ну что с неё возьмешь... А кроме того, Мордатый, с которого вся эта суета началась, на собрании отсутствует. Все стали оглядываться по сторонам - действительно, нет Мордатого. Оказалось, что он из тех охотников, что с утра на промысел ушли...
Тут выступил вперед шаман, развел костлявыми руками: - Ну, раз так, то нужно сперва Мордатого с охоты дождаться, выслушать его, а потом уж решать, что дальше делать. Что скажете, Люди?
Возразить было нечего - шаман, он шаман и есть - толковые вещи говорит. Собрание решили перенести на завтра, поскольку повседневных дел у большинства собравшихся было невпроворот, а утро - оно вечера мудренее...
В тот день Зашибленному так и не удалось уединиться, чтобы обмозговать сложившуюся ситуацию. Нужно было, очень нужно, но, как назло, у Сыча мальчишка-помощник животом расхворался: вот Зашибленного, обычно предоставленного самому себе, в подручные к мастеру и пристроили. А тот не зря Сычем прозван - вреедный - загонял бедного до темных кругов перед глазами. Зашибленный только и смог, что с сумерками дотащится до своей пещеры и упасть замертво...
И потому, на следующее утро, ожидая, когда барабаны огласят начало нового собрания, Зашибленный сильно нервничал, и, пытаясь успокоиться, шатался туда-сюда по стоянке - в общем - не находил себе места. Остальные же Люди, как будто ничего и не произошло, занимались порученной работой, и только небольшая группа: шаман, Секач, Медведица, Мордатый и еще четверо охотников, расположившись на стволе упавшего дерева в отдалении от стойбища, что-то обсуждали, оживленно жестикулируя. При приближении Зашибленного или еще кого-нибудь из соплеменников, они резко смолкали, выжидая, когда непрошенный гость удалится. Когда Зашибленный в третий раз попытался приблизиться к компании, Медведица так нехорошо посмотрела на калеку, что тот тут же ретировался подальше, оставив попытки подслушать что-либо...
Наконец собрание началось. Первым в круг вступил шаман.
- Люди! Соплеменники мои! Внимательно слушайте, что я вам сейчас скажу! Вчера этот почтенный человек, - шаман указал на сидящего в первом ряду Волчьего Когтя, - поведал нам, что в племени, руками старшей жены вождя и самого уважаемого из воинов содеяна вопиющая несправедливость! И я был потрясен услышанным не меньше чем вы. Ведь что означает произошедшее? Когда лучшие из Людей предают интересы общины.., - (тут шаман ненадолго умолк).., - это значит, мои соплеменники, что Добрые Духи покинули общину, что сам Великий Вепрь отвернулся от нас! И предался я горькой скорби, думая о нашем безрадостном будущем. Но потом вернулся с охоты этот великий воин, - шаман кивнул в сторону Мордатого, - и рассказал мне, как все было НА САМОМ ДЕЛЕ! - (голос шамана возвысился). - И сердце моё возликовало! И тяжкое бремя упало с моих плеч! Все было не так, совсем не так, как рассказывал вам с чужих слов Волчий Коготь! - Шаман перевел дыхание и продолжил.
- Мордатый поведал мне, что камни эти ему дал не какой-то там странный Чужой, - шаман улыбнулся, - ну сами подумайте: разве бывают на свете ТАКИЕ Чужие как вам было описано! Голые шкуры на ногах и руках, палка какая-то... Чушь. Кто из вас встречал таких, или хотя бы слышал о них раньше? Никто, говорите? Правильно!
Потому, что эти цветные камни - дар Добрых Духов вождю Секачу и мне, в знак благодарности за преданное служение им!!!
И поэтому, - шаман вновь повысил голос, - этот Великий Дар не будет разделен между всеми общинниками, и останется на хранении у Медведицы, а часть будет отдана мне, как хранителю воли Великого Вепря! И да будет так!
И еще, соплеменники мои! Добрые Духи потребовали от племени, чтобы с этого дня треть добытого мяса, а также шкур и кости отдавалась также нам: шаману и Секачу, как заслужившим своею преданностью особое расположение Великого Вепря.
Да будет так! Я все сказал.
Шаман давно ушел из круга, а толпа всё молчала, просто не зная как отреагировать на такое неожиданное заявление. Все ожидали, что сейчас будет совершен ритуал изгнания провинившихся Мордатого и Медведицы из племени, а оно вон как обернулось... И возразить-то особо нечего - воля Духов это вам не абы что, тут особо не повыступаешь. Хотя несколько общинников порывались таки выйти в круг и высказаться, но их всякий раз теснила обратно пятерка охотников во главе с Мордатым. Мол, и так все ясно, нечего глотку зазря драть...
Все кончилось тем, что Люди разошлись по своим делам, не высказав ни одобрения ни осуждения новым порядкам в их жизни. Это как дождь - хочешь ты его или нет, а он себе идет...
Прошло время, наступила осень. Потянулись по грязно-серому небу на юг стаи птиц. Зачастили дожди и вместе с ними усилились боли в изломанном теле Зашибленного. Племя все также трудилось, готовясь к предстоящей зиме. Женщины запасали лесные орехи, сушили у огня ягоды, коптили рыбу и вялили впрок мясо. Мужчины теперь уходили на охоту все дальше от стоянки, по нескольку дней проводя в угодьях за Черной Речкой, тех, что летом были отвоёваны у Пёсьих Голов... Всё было привычно, знакомо, обыденно.
Вот только ему, Зашибленному, с каждым днём доставался всё меньший кусок мяса. Ведь и на зиму надо запасы делать, и вождю с шаманом их часть выделить. А то, как рассердим Духов - зимой всему племени несладко придется... Вон и дети со стариками не больше твоего получают, а не жалуются, понимают - сколько можем, столько и даём...
Да что дети-старики - сколько им нужно-то, а он всё-таки взрослый мужчина, хоть и искалеченный. Так что голод преследовал Зашибленного как Серая Тень, упорно день за днем. Зашибленный в конец исхудал, обессилел, стал злым и дерганым, огрызался по каждому поводу и раздражал соплеменников своим непрекращающимся ворчанием.
Трижды он пытался поговорить по душам с Медведицей, к зиме еще больше раздобревшей, круглой и лоснящейся. Но всякий раз, как он хотел подойти к ней, рядом возникал кто-нибудь из приближенных охотников Секача и пинками прогонял Зашибленного прочь. Еще и обзывали при этом нехорошо. Дармоедом, например, или того похлеще...
От всех этих унижений Зашибленный вконец разозлился, потерял осторожность, и в беседах с соплеменниками стал отпускать туманные намёки, что в той памятной истории с цветными камушками всё не так просто, он-то знает, о чем говорит...
Вскоре после этого Зашибленного удостоил посещением ученик шамана и сообщил, что его учитель просил передать: шаман и другие известные Зашибленному Люди очень недовольны его, Зашибленного, поведением. И что они найдут способ прекратить распускание клеветнических слухов по поводу известного Зашибленному дела, если тот сам не угомонится.
Зашибленный не угомонился. Более того, в редкие ясные дни, сидя на пне, находившемся почти в самом центре стоянки, он, полюбил играться со своим камушком, крутя его в пальцах, подставляя резные грани под солнечные лучи, и при том - нисколько не заботясь, что его увидит за этим занятием кто-нибудь из соплеменников.
Наконец он доигрался. Был самый обычный осенний вечер, сырой и промозглый. Зашибленный уже собирался укладываться спать. К этому времени, после недавно состоявшихся свадеб, он был единственным неженатым мужчиной в общине и проживал в холостяцкой пещере в гордом одиночестве...
Так вот, в сумерки к Зашибленному явился тот самый ученик шамана и на этот раз сообщил, что учитель приглашает Зашибленного к себе в грот, желая поговорить с ним по важному делу. Удивившись, но не подозревая подвоха, Зашибленный встал и проследовал за шаманским учеником. Идти было не то, чтобы далеко, но и не близко. От грота, где жил шаман, до стоянки остального племени было расстояние примерно в три полёта стрелы, соединённое извилистой тропинкой, петлявшей между деревьями Ближнего Бора.
Когда путники углубились в лес, ученик внезапно юркнул за ближайшее дерево. Изумившись, Зашибленный посмотрел ему вслед и хотел окликнуть, но слова застряли в глотке, когда в затылок Зашибленного с хрустом вошла тула каменного топора. Он охнул и ничком опустился на землю, забрызгивая кровью мягкую лесную подстилку. Над ним склонилась человеческая фигура и рывком перевернула на спину. Затем человек прорылся у Зашибленного за пазухой, извлек оттуда лоскуток шкуры, развернул и поднес к глазам, в темноте выискивая что-то в складках. На опавшие листья посыпались счётные палочки.
Но всего этого Зашибленный уже не видел. В его угасающем сознании вместо убийцы вдруг предстал совсем другой образ: какой-то очень странный Чужой, одетый в голые шкуры и с необычной палкой в руке...
***
Профессор стянул с себя запылившийся комбинезон, пригладил волосы и неторопливо двинулся в аудиторию. Войдя, он дождался, пока студенты угомонятся и прекратят делиться впечатлениями по поводу проведённой экскурсии. Пару раз ему пришлось даже постучать указкой по столу, требуя внимания. Наконец все расселись по местам, обратив юные, еще пылающие от пережитых эмоций лица в сторону преподавателя. Он откашлялся, вдохнул полную грудь воздуха и приступил к чтению лекции.
- Итак, что мы имели удовольствие наблюдать воочию на сегодняшних полевых занятиях?
А наблюдали мы вот что: во первых - процесс зарождения частной собственности; во вторых - зачатки, самую зарю, образования классового общества; и, наконец, в третьих - закладку первого камня в фундамент такого, ныне общераспространённого общественного института, как государство. Кто хочет высказаться по этому поводу? Ну, смелее..!
- ... мы наблюдали сегодня, на практических занятиях, типичную ранненеолитическую общину первобытных охотников, - простуженный студент гнусавил, вызывая лёгкое раздражение аудитории, - и видели, как в изменившихся условиях традиционная система уравнительного распределения продуктов труда начала разрушаться, уступая место классовой, вернее, протоклассовой системе распределения. То есть - наиболее инициативные члены общины присваивают себе излишки продукта, оставляя непосредственным добытчикам тот самый жизнеобеспечивающий продукт, который в менее благоприятных условиях был единственным фактором, обеспечивающий существование племени...
...По окончании лекции профессор протолкался сквозь толчею студентов и усталой походкой двинулся в ординаторскую. Нужно сдать лучевой парализатор, а еще расписаться за использованные лабораторные материалы (и за что только древние так ценили эти бесполезные стекляшки?). А потом сразу домой, к любимому дивану и недочитанному томику Стругацких. Нет, он любил свою работу, любил свой предмет, но вот только последнее время что-то кости на погоду ломит, а эти полевые занятия так утомляют... Предварительные исследования местности, контакт с аборигенами, создание благоприятных условий для проведения опыта... Профессор вздохнул. А ещё этот проклятый моральный фактор... Извечный вопрос: а имею ли я право бесцеремонно вмешаться в чужую жизнь? Могу ли я менять чужие судьбы? Нет, он прекрасно понимал, что вызванные благодаря его вмешательству события все равно - рано или поздно - произошли бы. А столетием раньше, столетием позже - какая разница?
Но, тем не менее, каждый раз после возвращения с "поля" его не покидало неясное чувство вины, тупой иглой сидящее где-то внутри. И он знал, что сегодня во сне его посетит странный образ: маленький уродливый человечек в засаленных шкурах, одиноко лежащий посреди осеннего леса...