- Хули, ты дрочишь, Коля, блядь! - неистовствовал, брызжа слюной, Егорыч, яростно обмахивавший подопечного полотенцем, - Он, блядь, - чемпион, ебать его в жопу! Он, блядь, не упадет от брызг спермы! Его ебошить надо! - боксер почувствовал на трапециях успокаивающий холод пакета с сухим льдом, - Е-ба-ши-ть! Подошел, апперкотом поднял и в бороду! Хули ты круги выплясываешь, как балерина, блядь? Хочешь, я выйду? А!? Я-то его заебашу! Хочешь!!? - тренер приблизил к подопечному лицо, побагровевшее от прилившей под натиском эмоций, крови, - Выйду и буду ебашить как щенка! А пояс, блядь, твой пояс мне, блядь, достанется! Я его на хуй надену и так носить буду! Перед старыми пиздами у подъезда выебываться буду! Вот так вот! Пояс хочешь? Твой пояс? Чемпионский! Хочешь? - распалялся Егорыч.
- Ну, так и нехуй дрочить! Иди и возьми! Ебашь его, Коля! Вон баба твоя, - Николай непроизвольно повернул голову к сидевшей в первом ряду роскошной, зеленоглазой и пышногрудой блондинке в шикарном вечернем платье. От чего, размазываемый по лицу секундантом, вазелин, едва не попал боксеру в глаз, - ждет, изнемогает, когда же ты, в чемпионском поясе на босу жопу, ее ебать придешь. А ты дрочишь на эту обезьяну черножопую!
Ебашь его, Коля! Двадцать пять лет пахоты в зале, блядь! Ради сегодня! Целое поколение, блядь! Ради этого дня, нахуй! Забирай у этого охуярка свой пояс! Пояс твой и только твой! Ты - чемпион! Ты - чемпион! А этот пусть, блядь в Африку едет, бананы жрать под пальмой!
На тебя все пацаны с района смотрят! Сидят блядь и думают, хули ты с рубероидом обнимаешься? Может, блядь, любовь у вас возникла, раз ты его бережешь? Может они чего не доглядели за тобой? Иди, блядь! Иди! Пояс забирай! Нехуй черножопому в нем рассекать! Нехуй дрочить, блядь! Снизу и прямой! Снизу и прямой! Ебашь и поехали отсюда! Хули тут делать, заебало уже! Пояс твой, понял? Понял меня, блядь?
- Угу, - утвердительно пробурчал Коля, плотнее закусывая капу и смахивая перчаткой, бегущую по носу, каплю.
- Левой снизу - поднял, сразу прямой в бороду! - тренер кратко обозначил на воздухе оба удара, - Давай работай, работай! - распалившийся Егорыч, ощущая тяжелые удары крови в ушах, с чувством выполненного долга, пролез между канатами и забрал из угла табуретку.
***
"Ну, все, пизда тебе нахуй сука!" - ринувшись к центру ринга, подумал взведенный Николай, буравя взглядом соперника. Рефери свел бойцов, бегло проверил амуницию и скомандовал начинать.
За восемь предыдущих раундов они успели хорошенько прощупать друг друга и потому, не затягивая, после приветствия сразу бросились в рубку. Николай работал первым номером. Он выбрасывал острые джебы и с акцентом пробивал по корпусу. Теснил противника к канатам, провоцируя Флойда Джорджа принять излюбленную тем низкую защитную стойку. Маскировал намерения, готовил требуемую тренером комбинацию.
Негр поддавался. Отстреливался длинными одиночными прямыми на отходе, уже не столь опасными, как прежде. Пятился, все плотней поджимаясь и склоняясь ниже и ниже.
Николай полностью захватил инициативу, с каждой секундой действовал все увереннее. Раунд, а с ним и бой достигли кульминации, вот-вот должна была наступить развязка.
Претендент сделал финт, обозначая правый прямой, Флойд ушел в глухой блок, но вместо этого удара в разрез влетел левый апперкот на скачке. Чемпион инстинктивно отдернулся, и удар Николая получился смазанным. Перчатка, протиснувшись между предплечьями, проехалась по лицу, однако пришлась не плотно. Тут же правый кулак претендента, как пушечное ядро вылетел к подбородку негра.
Это была фатальная ошибка. Дистанция оказалась больше, чем нужно и Николаю пришлось тянуться. Левая рука ушла вниз, а в это время, размашистый, встречный свинг, наудачу брошенный чемпионом на отходе, лег ему точнёхонько в "сахарное место" - боковую часть подбородка.
Сердце Егорыча пропустило удар. Анжелла вскрикнула и прижала руки к лицу. Николай повалился ничком, как подкошенный.
Самого удара он не почувствовал, только в голове что-то щелкнуло, словно сработал переключатель.
***
- Раз, - кто-то открыл счет.
Сначала Николай почувствовал, что лежит. Потом понял, что на твердом. Затем ощутил, что лицо горит, словно в него хорошенько прилетело кулаком.
- Два, - продолжил детский голос, в этот раз показавшийся странно знакомым. Боксер попытался сосредоточиться, что-то среди окружающего было явно как-то не так. Но он не мог сообразить что именно. Все вроде привычно: вот Ксюша - самая красивая девочка их 3 А класса, Славка Терехин, братья Ванька и Вовка Волковы с девятого этажа, все они в излюбленном месте для сборищ - за гаражами. Тут никто из взрослых не увидит, можно играть в ножички или махаться... Точно!
- Три, - прояснилось: это считал Слава, стоявший рядом со своим товарищем по футбольной секции, которого, кажется, звали Камиль. А ближе всех к Коле, нависавший, заслоняя солнце, второгодник Боря Цуркин, который в третьем классе так навешал Рябову, что тот от досады и злости записался в секцию бокса.
- Четыре, - пискнул самопровозглашенный рефери.
"Блядь, какой нахер Боря? Какие нахер гаражи? У меня же бой с Флойдом, мне пояс надо, Анжеллка ждет..." - мысли беспорядочным водоворотом кружились в голове.
- Пять,
"Охренеть да это же та самая драка с Борей из-за Ксюхи! Двадцать пять лет назад. Он только что мне такую колхозку из-под жопы выписал, что я потом две недели с бланшами ходил", - отчетливо вспомнил Николай.
- Шесть.
"И Ксюха тогда не стала со мной дружить. Вернее, это я с ней не стал. Не предложил, так стыдно было" - припоминал Николай
- Семь.
"Это что, получается, я попал в собственное детство? Хуя се! Ну-ка: так и есть кисти, пальцы, родинка все мое". - боксер перевел взгляд на тонкие мосластые ноги, колени в ссадинах, черные парусинки. "Мое тело, но в десятилетнем возрасте! Невероятно. Вот это блядь, поворот!!! Охуеть просто"!
- Восемь! Ряба, ты будешь продолжать бой или как? - поинтересовался Слава.
"Тогда я сплоховал, сдался. Струсил как баба" - подумал Николай и ощутил отголосок, стыда, поселившегося в молодом Рябове после перенесенного в тот день унижения. Это чувство, не дававшее спокойно спать по ночам, всегда было рядом с ним.
Жгучий, едкий, нестерпимый стыд перед самим собой, гнал Колю в зал пахать до седьмого пота. Вынуждал выкладываться на двести процентов, уходить домой, не чувствуя под собой нетвердых, как вареные макаронины, ног. Заставлял наносить по мешку сотни ударов, свинцово-тяжелыми от усталости руками, взвинчивать темп через "не могу", когда в груди жгло от нехватки воздуха, а перед глазами плыли цветные круги.
Всякий раз, когда боксеру казалось, что больше он уже не может продолжать бой, стыд напоминал о себе и заставлял терпеть, терпеть, терпеть. Боль, усталость, страх. Сначала в зале, а потом и на соревнованиях.
"Но теперь все будет иначе! Не свезло тебе Боря. Не на того ты сегодня напал. Пизда тебе, нахуй, сука"!
- Девять!
"Сейчас увидишь, как дерутся чемпионы в супертяжелом весе".
- Буду, - выкрикнул Коля и энергично, словно распрямившаяся пружина, вскочил на ноги.
Краем глаза он заметил, что Ксюха залилась краской от смущения, явно болея за него.
Несколько секунд назад второгодник повалил обычного пацана Рябу, у которого не было за плечами четверти века тренировок, сотни боев по любителям и двадцати пяти в профессионалах с пятнадцатью досрочными финишами.
Но сейчас поднялся двукратный призер чемпионата Европы, претендент на пояс самой престижной боксерской организации в супертяжелом весе Николай Рябов, пусть и в теле десятилетнего мальчишки. И уступать в драке он совершенно не собирался.
Ободренный Коля поднял руки и сгорбился в привычной инфайтеру Николаю фронтальной стойке.
Боря насмешливо оглядел противника и презрительно загоготал.
Он ломанулся очертя голову и неуклюже заваливаясь всем телом. Уверенный в собственной неуязвимости второгодник Цуркин молотил перед собой руками словно комбайн, рассчитывая на заметное превосходство в силе и массе.
Такие размашистые боковые удары, как у него в секции бокса называли "колхозками", и для тренированного бойца они опасности не представляли.
Молодой Рябов, к изумлению как противника, так и остальных собравшихся, вместо отступления поднырнул, сближаясь, под тяжелую Борину руку, и без замаха впечатал кулак тому в нос.
Боря взвизгнул от пронзительной боли и схватился за расквашенный шнобель. На глаза навернулись слезы. Не теряя инициативы, Коля развернул бедро, вкладывая в удар вес, вонзил правую в солнечное сплетение обидчика, сбивая тому дыхание. Боря согнулся, и тут же получил в ухо, ломающий хрящ, хук другой рукой. Хлесткий левый апперкот разбил губы и вскинул голову Цуркина. А идущий следом в беззащитно задранный подбородок, сокрушительный правый прямой, который тщательно будет ставить Рябову Егорыч и, который отправит на настил не одного именитого боксера, посадил второгодника на задницу.
Боря заревел как девчонка, размазывая по лицу ярко-алую смесь из юшки, слез и соплей.
- Два, - Боря завозился, кое-как поднялся на четвереньки и, не разбирая перед собой дороги из-за стоявших в глазах слез, понесся прочь, громко всхлипывая.
- Объявляй победу техническим нокаутом, - важно распорядился Николай, глядя на Славу.
- Техническим нокаутом победил Ряба! - торжественно пискнул Терехин.
- Э-э-э! Я больше не "Ряба", я - "Рубец"! Усек?
Слава замешкался, но быстро сообразив что к чему, тут же часто закивал.
- А вы усекли? Ру-бец!
Собравшаяся детвора, находившаяся под впечатлением от увиденного, согласно молчала.
Новую кличку Николай перенес из будущего. В прежнем, после того как Боря его отлупцевал, к прозвищу "Ряба" стали частенько прибавлять издевательское "курочка". Так продолжалось несколько лет, пока однажды Коля, уже ездивший на Россию по юношам, не уложил на глазах у всей параллели Кайрата Смагулова, а также Жамата и Нурлана, решивших поучаствовать в поединке за компанию с соплеменником.
При виде валяющихся на земле с разбитыми рожами, раскосых батыров, Рябова в школе окрестили "Пересветом" в честь летописного богатыря. Однако "погоняло" было длинным и продержалось в употреблении всего пару недель, после чего сменилось на менее претенциозное, но вполне почтительное "Рубец".
Светившийся от счастья, Коля, которого распирало от гордости, посмотрел на Ксюху, и та застенчиво, но с восхищением в глазах, улыбнулась ему в ответ.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Жизнь Коли Рябова круто переменилась, когда его место занял Николай. Однако сам он это понял не сразу.
Сперва все было даже лучше, чем прежде. После победы над второгодником Коля приобрел авторитет, его даже побаивались. Он частенько замечал на себе уважительные взгляды и улавливал почтительные шепотки, испытывая приливы самодовольства.
Однако, его сторонились и почти никогда не звали в компанию. Причина крылась в том, что забавы десятилетних мальчишек были неинтересны взрослому, даже горячо любимые в детстве "ножички", "плитки", "сифа", "кашевары". Изредка он играл в "квадрат", футбол или "три банана", но без присущих детям азарта и самозабвенного усердия.
Зато Коля подружился с Ксюшей. В прежнем детстве он мечтал об этой девочке. Ему хотелось играть с ней, гулять и вообще всячески проводить время. Взрослый Рябов ничего подобного не испытывал, но ему было интересно, чего он тогда лишился. Впрочем и тут какой-то особой радости не случилось.
Ксюша оказалась домоседкой, спокойной и покладистой. При этом до крайности флегматичной, скучной, пресной, неяркой и совершенно инертной. Она возилась с куклами, прыгала с другими девчонками "на резиночках" или же по клеткам "классиков", рисовала на асфальте цветными мелками, играла на пианино.
Все это девочка делала как-то механически, без интереса, никогда не углубляясь в процесс. Словно кто-то от нее этого требовал. Частенько, она внезапно прерывала одно занятие и переключалась на совершенно иное. На предложения Коли она соглашалась сразу, не раздумывая, правда, и особого желания не проявляя. От самой Ксюши никогда не исходило никаких идей или инициатив.
Не прошло и пары месяцев как она наскучила Николаю. Он полностью утратил к подруге интерес, однако ходить к ней в гости не перестал. И этому имелись причины.
Во-первых: дома родителям слишком бросались в глаза перемены в его поведении. У Николая плохо получалось притворяться десятилетним ребенком. Того и гляди, это могло окончиться походом к психологу с непредсказуемыми последствиями.
Во-вторых: ему просто нравилось находиться в квартире ксюхиных родителей. Там были: обширная библиотека и целая куча занимательной всякой всячины, которую, отец девочки - моряк, привозил из экзотических стран.
В силу профессии он постоянно отсутствовал, а мать Ксюши - Елена Андреевна, трудилась в другом конце города и, потому возвращалась поздним вечером, когда Коля уже уходил. За ребенком присматривала бабушка Зоя Ивановна - тихая и незаметная старушка. Она почти все время посвящала вязанию перед телевизором.
Узнав о появившемся у дочери ухажере, Елена Андреевна решила взглянуть на него своими глазами, для чего велела пригласить Колю на чаепитие в выходной.
Николай был опытен в деле установления контактов с кандидатками в тещи и потому Коля не сплоховал. Нарядно одетый и аккуратно расчесанный с двумя пусть скромными, но все же выполнявшими свою роль букетами и тортом, он произвел нужное первое впечатление. А потом развил успех, демонстрируя за столом изумительное, для десятилетнего, воспитание.
Нокаутирующим аргументом стал, полный не детской рассудительности, ответ на вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет. Не моргнув глазом, Коля отчеканил, что собирается поступать на иняз, а после устроиться переводчиком и делать карьеру в дипломатической сфере.
Мама Ксюши иронично улыбнулась, однако нужное впечатление Коля произвел. В ее голове сложилось представление о нем, как о серьезном, здравомыслящем мальчике. И Рябову стало понятно, что противиться его визитам она не собирается. А большего и не требовалось.
С учебной программой третьего класса тридцатипятилетний справлялся играючи. Поначалу он открыто демонстрировал не по возрасту глубокие знания, однако быстро прекратил, чтобы учителя перестали донимать с участием в школьных олимпиадах и тому подобной ерундой.
В секцию бокса Николай записался несколькими месяцами позже, чем в "прежнем", считая, что со своими опытом и багажом знаний будет прогрессировать существенно быстрее. И стартовал он действительно хорошо. Первый тренер - Олег Петрович не нарадовался на нового воспитанника, схватывавшего все буквально на лету. Однако не прошло и года, как интерес к тому угас.
Отчасти потому, что пацан, едва переступивший порог зала, держался с апломбом чемпиона. Ему ничего не стоило открыто подставить под сомнения слова тренера или даже начать открыто спорить.
Другой же причиной стало отношение к занятиям. Нет Рябов, как и в "прежнем", отличался дисциплиной и ответственностью, не только никогда не пропуская тренировки, но даже не опаздывая. Он добросовестно трудился, выполняя упражнения, но... Но делал ровно столько, сколько было задано.
После победы в драке с Борей, Коля не пытался никому ничего доказывать. Даже самому себе. Довольствуясь плодами регулярной систематической работы, он не переступал черту, за которой начиналась бескомпромиссная битва с самим собой.
В нем теперь не было бойцовского азарта, всепоглощающей жажды первенства, стремления дойти до своего предела и шагнуть дальше, выдав сто первый процент, отличающий обычных чемпионов от необычных спортсменов.
Поэтому Олег Петрович, хотя и возил Рябова на соревнования, особых надежд на него не возлагал.
Первые годы Коля, в котором сохранилось многое от Николая, собирал коллекцию грамот, жестяных кубков и металлических кругляшей. Даже в проигранных в "прежнем" боях Рябов уверенно брал верх, на опыте.
Казалось, история его жизни встала в нужную колею и сама по себе катится в верном направлении, возможно, даже к лучшей версии будущего. Но где-то в глубине души сам Рябов чувствовал: что-то идет не так, как надо.
Николай долго копался в себе, пока вдруг не понял очевидное: победа перестала быть для него смыслом. Она больше не вызывала прежнего восторга и упоительного торжества от того, что еще одна ступень к триумфу осталась позади.
Да и как могло быть иначе? Что могли значить для топового супер тяжеловеса победы на городских соревнованиях? Рутина, очередной эпизод обыденности.
А потом, когда Коля повзрослел, начало происходить странное: он стал проигрывать. Его тактическое мышление, опыт и технический арсенал были по-прежнему превосходны, но этого оказалось недостаточно без куража, жажды побеждать, неуступчивости и готовности биться до конца.
Коля, бывало, просто отдавал схватку, если та шла как-то не так и требовала слишком уж напрягаться. Теперь, после реванша в драке с Борей, не чему было заставить крепче стиснуть зубы, и на одном характере переламывать ход поединка.
К первым поражениям, бывший претендент на титул чемпиона, относился философски. Проигрыши по малолетству каких-то несущественных боев представлялись ему досадными случайностями и совершенно не беспокоили. Ну не будет у него пары-тройки прежних медалек в любителях, так и что с того? Какой в них был прок? Профессиональная карьера все равно никуда не денется. А уж в профи он себя проявит, так как нужно - успокаивал себя Рябов.
Одно поражение следовало за другим, время от времени перемежаясь победами. Так, перспективный боксер незаметно для самого себя превратился в посредственность, потолком для которой было звание мастера спорта.
Коля сам это смутно чувствовал, но окончательно точки над I расставил разговор начистоту с Олегом Петровичем. Тренер открыто заявил, что спортивного будущего у парня нет, и порекомендовал искать иной путь в жизни.
Уязвленное самолюбие, обида и призраки былых успехов не позволили Коле тогда понять правоту наставника. Разругавшись с ним, Николай отправился прямо к Егорычу, за три года, до того как это произошло в "прежнем".
Тот не желал браться за незрелого спортсмена, однако Рябову, знавшему тренера как облупленного, все-таки удалось убедить, дать ему шанс.
История повторилась. Сначала Коля, воспрянув духом, демонстрировал, приглядывавшемуся к нему Егорычу, свои лучшие качества. Однако, как только уязвленное самолюбие утихло, запал понемногу сошел на нет и, все вернулось на круги своя. Рябов тлел, когда надо было пылать. Год спустя и этот тренер указал ему на дверь. Тратить время и силы на бесперспективного бойца Егорыч не собирался.
Так, претендовавший в "прежнем" на пояс чемпиона мира Николай Рябов повесил перчатки на гвоздь.
Это было тяжелое, обескураживающее потрясение. Но что-что, а держать удар боец умел.
Погоревав пару месяцев, Николай рассудил так: ему в "нынешнем" не исполнилось и семнадцати, а значит, впереди целая новая жизнь. Вполне возможно, куда более интересная и приятная, чем старая. Ведь что он видел кроме тренировок, режима, сборов, соревнований? Сколького был лишен из-за спорта? Даже на общение с друзьями толком времени не хватало.
С последними у Рябова обстояло не очень. Находиться в компании подростков было не интересно, Николай чувствовал себя великаном среди лилипутов. К тому же он почти все свободное время проводил у Ксюхи.
С лучшими друзьями из "прежнего" отношения не завязались.
С Саней Голубевым, с которым общался с детского сада, Рябов порвал сам, зная, что тот предаст его через несколько лет. Решив вернуть "должок", в ответ на просьбу сходить с ним на разборку, Коля послал Голубя в задницу.
С Гогой - Гошей Зиновьевым и Булей - Максимом Бурлеем не срослось как-то само собой. В "прежнем" они сдружились после лета в деревне у гогиных родственников. Тот предложил парням поехать с ним, обещая, что они легко смогут склеить сельских девчонок. При этом щуплый и хитрый Зиновьев рассчитывал, на поддержку, в случае столкновений с тамошними пацанами.
Все получилось так, как живописал Гога. Коля познакомился на танцах с Ниной, а затем в простой и доступной форме, как учил его Олег Петрович, разъяснил деревенским обоснованность своих притязаний.
С Ниной у Рябова случился первый раз. Они гуляли тогда все лето, до возвращения Коли домой. Коля дал ей слово звонить, писать и вернуться на следующий год, но обещаний не сдержал. То, что было в деревне, остается в деревне.
В то лето вся троица рыбачила, азартно, но без злобы дралась с местными, пробовала курить "дичку", лазила в чужие сады, сваливала от ментов на стареньком Урале, гогиного деда. После такого Коля, Гоша и Макс просто не могли не стать лучшими друзьями.
В "нынешнем", как Рябов ни мозолил Гоге глаза незадолго до каникул, тот его так и не позвал. От обиды Коля решил, что больше не станет с ним и Булей общаться.
Завершив, так и не начавшуюся толком, боксерскую карьеру, Николай всерьез задумался о будущем. Если в "прежнем" перед ним лежал только один прямой и ясный путь, то теперь требовалось определяться с профессией. Ни к какому труду у Николая понятное дело, душа не лежала, но спорт отныне был для него закрыт, а работать тренером означало сыпать соль себе на раны.
Как-то сама собой пришла идея, что иностранные языки, о которых он плел ксюхиной маме, не такой уж плохой вариант. Это направление всегда считалось престижным, востребованным и неплохо оплачивалось.
Рябов засел за учебу. В старших классах ему пришлось нелегко, то ли программа была сложнее, то ли сказывались многочисленные удары по голове, а может, это мешало прилипшее в младших классах реноме лентяя и сачка.
Так или иначе, приложив все свои упорство и трудолюбие, Рябов получил пусть и не красный, но все же с куда лучшими, чем в "прежнем" оценками, аттестат. Оставалось поступить. Но сначала, предстояло решить вопрос с Кариной.
Это была чумовая девчонка, унаследовавшая от матери армянки черные волосы и горячую южную кровь. Чувственная, страстная и жгучая, как перец чили. А какие номера она откалывала в постели! Воспоминания отзывались сладкой тянущей болью в паху. Карина была на три года старше. В "прежнем" их бурный роман не продлился долго, но ныне Николай был уверен, что все сложится по-другому.
Номинально его девушкой была Ксюха, однако никакой ценности для Рябова эти отношения не имели. Характер ее совершенно не поменялся, она оставалась погруженной в себя, вялой и стеснительной. Ксюха не имела увлечений и ничем не интересовалась.
Николай время от времени водил ее в кино, послушать музыку или в кафе. Не потому, что ему этого хотелось, а скорее чтобы избежать вопросов, почему он этого не делает.
На физическую близость рассчитывать тоже не приходилось. Деликатные попытки Рябова завязать телесное общение девушка встречала с таким ужасом в глазах, что он чувствовал себя совратителем малолетней, отчего настрой как рукой снимало.