Она жила в центре маленького города в доме на первом этаже одна. Таких в этом городке было много, однако та незамысловатая, но милая история, которая с ней приключилась стала для нее и сделала ее немножечко необычной.
Кем она была раньше она уже и сама не помнила или просто не хотела вспоминать. Простенькая, маленькая, миленькая, одним словом симпатичная, хотя и ничего такого особенного. Из глубины своего небогатого внутреннего мирка, через единственное, но большое витринное окно, она любила и наблюдала огромный мир прилегающих улиц.
Еще совсем недавно, последних лет пять, она была вместе хоть и с молодым, но очень солидным страховым агентом. Он занимался исключительно серьезными, жизненно важными делами и посещали его такие же серьезные, чтобы не сказать мрачные люди. С вечно озабоченными лицами они позволяли себе кривую улыбочку лишь в дверях, прощаясь и как бы натягивая ее на себя вместе со шляпой.
Все деловые разговоры, которые они вели часами, были для нее не менее скучными чем сами посетители и напоминали скорее торги с сухим перестуком костяшек на бухгалтерских счетах. Агент ничего этого не замечал - он работал, а ей все его выгодные сделки доставляли мало радостей - может быть больше денег. Но в последние годы он все чаще стал оставлять ее одну, уезжая по своим важным делам обслуживать нужных клиентов прямо на дому.
По ночам она уже привыкла оставаться одна и не бояться, скучала, но плакала редко да и то только вместе с дождем, чтобы никто не видел ее слез на стекле окна.
Не редко вообще запертая на ключ и совершенно им забытая она грустила и чуть ли не пылью припадала, лишенная всякой возможности общения с людьми. Некоторое разнообразие, правда, вносила группа соседей сектантов, с недавнего времени облюбовавших ее скромную и безотказную. Чуть ли не каждую неделю они засиживались у нее допоздна, но настолько увлекались своими учеными разговорами, что совершенно забывали где они находятся. Она же по доброте своей на них совсем не сердилась, а даже наоборот, была благодарна за то, что в этот вечер не осталась опять одна.
Она всегда слыла доброй, хоть и самой маленькой - были у нее еще две сестры и брат. У старших дела давно шли неплохо, они все вместе владели хоть и небольшой, но довольно-таки приличной туристической фирмой и как могли поддерживали свою младшенькую, всячески жалея ее и желая ей лучшей доли, чем страховой агент.
И вот наконец-то все и вдруг изменилось, к лучшему. Страховщик официально заявил, что покидает ее и уходит, но куда и к кому так и не сказал, даже очень интересующимся старшим сестрам. Просто, как он сообщил, еще раз все спокойно просчитал! И пришел к выводу, что при его частых разъездах содержать еще и ее ему совсем не выгодно. Вот и бросил, можно сказать, там где взял. На прощанье, чтобы не вспоминали о нем плохо, кое как подкрасил стены и вывез свою мебель, оставив ей только старый ковер, маленький круглый столик и четыре стула, всего лишь за 25 монет.
Она оказалась настолько опустошенной, что совершенно не противилась воле старших своих сестер, с азартом взявшихся за благоустройство ее светлого будущего.
Как в старые добрые времена они огласили на весь город о поисках достойнейшего, о чем дали объявление в местной газете. Многие претенденты оставляли свои визитные карточки и предложения одно лучше другого. Но даже сестры теперь не пожелали бы никого со скучными деловыми бумагами, пухлыми папками и прочими бухгалтерскими книгами. Интересовались ею и богатые китайские торговцы. Да много ли ей маленькой нужно, думали сестры, была бы только счастлива.
Подумали и совершенно неожиданно для всех остановили свой выбор на бедном художнике. Он тоже пришел по объявлению, слабо надеясь на удачу, но как только ее увидел - так и влюбился без памяти. Такую скромную и красивую ему еще встречать не приходилось. Конечно, Бог его знает, как долго может продлиться такой романтический союз? Во всяком случае такого в их обыкновенном панельно-блочном доме еще не случалось. Даже страховой агент прикатил, чтобы якобы вернуть ее ключи.
Нужно было хоть немного посверлить стены и ей пришлось это перетерпеть, ради прекрасных перемен к лучшему. Художник развесил свои картинки, но красками пока и не пахло, а только лаком новой мебели, которую он накупил на радостях исключительно для нее. Старым был только его старый мольберт, на котором теперь стояла тоже совершенно новая рама с картиной, которую художник нарисовал и привез в их маленький город из Парижа. Стало гораздо тесней, но при этом и очень уютно.
Они еще не были официально оформлены, но художник приходил все чаще, но пока не рисовал. Часами он мог просто любоваться ею не произнося ни слова.
О своих совместных намерениях и планах на будущее они решили объявить осенью, когда вернуться из летних отпусков друзья и знакомые. Но в соседней винной лавке сразу и с радостью восприняли ожидаемое оживление на их тихой городской улице и замечательную возможность угостить и приобщить всех к вину.
К ним все чаще стали заглядывать в окно любопытные с улицы, а некоторых из них художнику удавалось даже пригласить внутрь. И тогда она вновь слышала его восторженные рассказы о планах на будущее, их будущее. И ей оно представлялось еще более прекрасным.
Сестры подарили художнику горшочек с цветущими лилиями, которые он постоянно поливать забывал. И вскоре оттуда зеленели только стебли и листья, а цветы опали, наверно решив вновь распуститься и зацвести в более подходящее и менее хлопотное для молодых время. Ведь даже на большом витринном окне от всех этих хоть и приятных, но забот появились неизбежные морщинки надписей.
За какую-то неделю она очень преобразилась, как внешне так и внутренне. Теперь в ней все пело и ликовало. Было светло и радостно, а когда приходил художник в ней просто звучала музыка. Он был не просто художником, а художником графиком и на столе лежали красивые детские книжки с его картинками. Ее стены теперь украшали маленькие графические работы художника в небольших рамках, но в больших паспорту. Он называет их монотипиями и говорит, что каждая из них единственная и неповторимая. Для нее он все больше становился таким же единственным. Она уже гордилась им, а жалела лишь о том, что тогда, когда-то, еще давным-давно, ее не было рядом с ним, всегда.
И ей нравится ее новая жизнь, а о будущем она может быть и мечтает, но особо не раздумывает и тем более с посторонними о том не говорит. Будет день и будет светло...
... и будет видно всем, как счастлива простая маленькая комнатка в обычном блочном доме, всего лишь с одним, хоть и большим витринным окном, ставшая вдруг маленькой счастливой галерейкой со своим собственным художником. Зато дверей у нее аж три, две из которых теперь всегда распахнуты для гостей, а одна еще хранит тайны.