Уленов Анатолий : другие произведения.

Глава первая "Вовка"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.51*7  Ваша оценка:

  ГЛАВА 1 ВОВКА
  
   1
  Автомобиль из-под арки, где густо лежала тень, вынырнул на белый свет и покатил по пустынному двору мимо мрачного, сталинской постройки дома, выкрашенного в грязнo-желтый цвет. Гладкая темная поверхность машины отражала белесое пасмурное небо, которое москвичи могли наблюдать неизменно каждый день в течение вот уже двух недель.
  Автомобиль аккуратно обогнул гордо громоздящийся посреди тротуара переполненный мусорный бак и остановился напротив обшарпанного подъезда. Шум мотора стих, открылась задняя дверца, и на асфальт уверенно ступил высокий, атлетически сложенный молодой человек.
  Его звали Вовкой, ему было двадцать лет, у него были темно-каштановые коротко стриженные волосы и выразительные карие глаза. Он не был совершенством, но был вполне красив, красив той не особенно яркой, но приятной красотой, которая нравится многим.
  Одет он был в джинсовый костюм от "Armani" черного цвета и черную же шелковую рубашку, отчего образ его приобретал некоторую зловещесть.
  - Через пять минут, - кинул Вовка шоферу.
  - О` кей.
  Перед молодым человеком была подъездная дверь, покрытая свежей темно-коричневой краской, по которой чья-то рука уже успела выцарапать матерное слово. Неизъяснимая тоска навалилась на молодого человека, когда взгляд его наткнулся на эту дверь.
  Темный подъезд, пропахший пылью и кошками. Широкие ступени, резные перила. Лифт. Шестой этаж.
  В последнее время он почему-то везде замечал только убожество и грязь. Облупившаяся краска, детские рисунки, выщербленная плитка вызывали едва ли не аллергию. И ничего невозможно было поделать с этим.
  Выйдя из лифта, Вовка вытащил из кармана куртки записную книжку и сверил адрес. Похоже, все точно.
  Изобразив на лице более-менее приветливое выражение, он нажал на кнопку звонка. Несколько мгновений, и дверь отворилась.
  Приветливое выражение стекло с лица, как стекает мыло.
   Молодой человек остолбенело смотрел на открывшего ему дверь мужчину, чувствуя себя так, будто его ударили сзади, неожиданно, и чем-то очень тяжелым.
   Хозяин квартиры смотрел на него с не меньшим изумлением.
   - Сергеев? - проговорил он.
   Молодой человек молчал.
   - Ты... зачет пришел сдавать?
   "Господи, какой зачет?! Он что, обалдел?!"
   - Д-да, - выдавил он, с ужасом думая о том, что с минуты на минуту ему должен звонить охранник.
   Зачет, действительно зачет, какой хороший выход! Пытаясь преодолеть ступор в мозгах, молодой человек панически вспоминал, какой именно предмет ведет этот человек в университете. Он до боли хорошо помнил это лицо, и выражение его - особенно хорошо.
   Однако не вспоминалось. Мозги превратились в желе и тяжело плескались в голове, напрочь отказываясь думать. Их парализовало от неожиданности.
   Преподаватель ждал, начиная явно нервничать.
   - Зачетка с тобой?
   - Зачетка?..
   - Ну а допуск?.. Постой, ты же сдал, вроде как, или я ошибаюсь? Ты ведь Сергеев, так?
  "Сопромат! - вспомнил молодой человек, - Он преподает сопромат! Панфилов... Как же его... Константин Викторович что ли?"
  Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон.
  Преподаватель посмотрел на молодого человека с плохо скрываемым раздражением.
  - Ты... ну, проходи, - решился он и рванулся к телефону.
  Как только он скрылся, Вовка выхватил записную книжку, снова глянул на номер квартиры, и кривая улыбка изумленная и безумная сверкнула на его лице.
  В дверном проеме медленно, нереально медленно возникла фигура преподавателя.
  Он стоял против света, и Вовка не мог видеть его лица. Зато тот, должно быть, разглядел его прекрасно. Молодой человек смотрел на темный силуэт, пытаясь быть спокойным. И наглым.
  - Тебя к телефону, - услышал он.
  Вовка кивнул, легко и элегантно прошел по коридору, проскользнув боком мимо хозяина квартиры, и взял трубку.
  - Алло? Все в порядке, - сказал он шоферу, - Да... я позвоню...
  Положил трубку на рычаг, обернулся, говоря себе: "Мне все по фигу! Все по фигу!"
  - Зачет, значит, сдавать, - зловеще проговорил преподаватель и вдруг расхохотался.
  Теперь, когда вернулась способность соображать, Вовка вспомнил сего преподавателя очень хорошо: прошлая сессия, за первый курс... вымученная троечка...
  Ох, ненавистный сопромат! Настолько ненавистный, что за весь курс Вовка видел преподавателя всего пару раз и то издалека - он был всегда такой элегантный, костюм безукоризненно отглажен, галстук в тон. Аккуратно подстриженная черная борода, и что-то такое снисходительное в глазах всегда, когда он смотрит на тебя, ожидая ответа на вопрос. Кто бы мог подумать, что он...
  - Желание клиента - закон, - проговорил Вовка, размышляя о том, что судьба разлюбила его окончательно и бесповоротно. Ну за что такое? - Если пожелаете, буду сдавать вам зачет, но... Может, займемся чем поинтереснее?
  Вовка работал в публичном доме. В одном из первых, что организовали в Москве предприимчивые люди, действующие по принципу, если есть спрос, то должно быть и предложение. Тогда еще не было изданий, публикующих рекламу подобных заведений типа: "Красивые юноши для вас, дамы и господа", тогда телефоны этих немногочисленных заведений передавались из рук в руки друзьями и единомышленниками.
  Тогда еще было лето 1995 года...
  Константин Викторович смотрел на него со все возрастающим интересом, оправившись после первого шока от столь невероятного совпадения, он обрел обычно присущую ему твердость духа.
  - Не стой в дверях, - сказал он, сам с неудовольствием чувствуя невольные командные нотки в голосе, все-таки он говорил со своим студентом. Со своим студентом! "Господи Боже мой! - мысленно воскликнул Константин Викторович, - Что же я с ним делать-то буду?!"
  - Проходи, садись.
  Вовка опустился на диван со всем возможным изяществом.
  - Время идет, - цинично заметил он.
  - Что, не терпится?
  - Терпится. За вас беспокоюсь, вам денежки платить.
  - Не беспокойся. И расслабься, сексом с тобой я заниматься не буду.
  - А почему так? - вопросил Вовка, почувствовав огромное облегчение, но одновременно и легкий укол самолюбия.
  Панфилов только устало махнул рукой.
  - Не задавай глупых вопросов. И прекрати выпендриваться.
  - Да разве ж я выпендриваюсь?
  - И раз уж - как ты верно выразился - желание клиента, закон... впрочем, давай забудем об этом. Меня, честно говоря, больше устраивают между нами общечеловеческие отношения. Ты как, согласен общаться со мной на таком... уровне?
  - На фиг нам общаться? С какой стати?
  - Не хочешь - не заставлю. Иди, звони шоферу и убирайся ко всем чертям.
  Вовка уже направился было к телефону, но мысль о том, что сейчас шофер засыплет его вопросами, почему он возвращается так скоро, и - ладно еще шофер, ему можно не объяснять - так ведь спросит еще и тот, кому ответить придется...
  Молодой человек повертел в руках трубку, и положил ее на рычаг.
  Панфилов смотрел на него и улыбался, на фоне черной бороды, особенно ослепительно-белыми казались зубы.
  - Итак?
  - Ладно, готов исполнять требования клиента.
  - Клиента... Многие студенты занимаются бизнесом, но я и предположить не мог, каким бизнесом занимаются некоторые из них.
  - Неужели? А вы кого заказывали, пенсионера? Возраст - восемнадцать-двадцать, так кажется записал диспетчер, самый студенческий, между прочим. Кого вы ожидали увидеть?
  - Да, так мне и надо. Экспериментатор хренов, - ухмыльнулся Константин Викторович, подходя к письменному столу и доставая из ящика пачку сигарет. - Куришь?
  - Здоровье берегу, - ответил Вовка мрачно, - А вы что, в первый раз что ли?
  - Действительно, в первый.
  Панфилов закурил. Он так и остался стоять возле стола, на почтительном расстоянии.
  Владимир скользнул взглядом по комнате. Должно быть, это был кабинет - огромный письменный стол, затянутый зеленым сукном, компьютер. Вдоль стен книжные шкафы до потолка, скрывающие за стеклянными дверцами сотни серьезных, умных книг. Утонченная интеллигентность... и застоявшаяся тоска.
  - Деньги зарабатываешь... или призвание? - спросил Панфилов.
  - Ну издеваться вот только не надо. Мы с вами, кажется, на одной стороне. Между прочим, ненавижу мужиков... обслуживать, - сказал он злобно, - Я не пе...
  Он кинул слегка виноватый взгляд на преподавателя.
  - Не голубой. Но вот приходится иногда. Отказывайся, не отказывайся... Суровые законы жизни. Для фирмы клиент прежде всего и, когда поступает заказ, нужно найти подходящий... экземпляр. Сегодня кроме меня никого не было... подходящего. Да и желающих не так-то много, спрос, короче, больше, чем предложение. Мало кто из парней решается.
  "Какого черта я распространяюсь, - подумал он мрачно, - Оправдываюсь что ли?"
  - И что, отказаться ты не мог? - удивился Панфилов.
  - Отказаться? - Вовка посмотрел на него почти с ненавистью, - Да на фиг? За это платят больше. Чуть ли не в два раза больше, чем когда с бабами. А от меня не убудет...
  Преподаватель смотрел с недоумением.
  - Да... наверное, ты прав в чем-то. Но все это... ладно, не слушай меня. Выпить хочешь?
  Вовка благодарно кивнул.
  Константин Викторович направился к бару.
  
   2
  Он вынужден был улыбаться и кокетничать, и от этого становилось еще хуже. Вовка чувствовал, что еще немного, и он врежет-таки кому-нибудь по зубам - но он продолжал улыбаться, заставляя себя не думать, отрешиться от своего бренного тела, как заклятие повторяя глупую фразу: "От меня не убудет." Убывало... убывало катастрофически - и даже мысль о довольно кругленькой сумме денег не утешала уже.
  Вовка приехал сюда работать. Вместе с троими своими "сослуживцами". Он смотрел на них сейчас и удивлялся - они совсем не выглядели так, будто им было плохо. Да и с чего бы! "Что ж я-то никак не могу привыкнуть?" - думал молодой человек с тоской. Невольно вспоминался недавний разговор с Панфиловым, когда они вдвоем едва не прикончили целую бутылку коньяка.
  - Смешно, - говорил Константин Викторович, с какой-то детской беззащитностью глядя в глаза Вовке, так, что тому даже делалось неловко, - Смешно, что я - взрослый сорокалетний мужик - плачусь тебе в жилетку, как маленький мальчик. Но ты, ты-то можешь понять!
  - Могу! - кивнул головой Вовка, - Че вы дергаетесь? Да таких, как вы - море! Уж можете мне поверить! И никто это извращением уже не считает.
  - Чушь! Модно сейчас прогрессивным быть, но попробуй ты скажи кому-нибудь - шарахнутся, как от прокаженного.
  - А вы говорили?
  - Нет! И не скажу никому! Да я сам, если хочешь знать, себя извращенцем считаю! Убить себя готов в иные моменты! Но... тут выбор невелик, либо примириться с самим собой, либо мучаться всю жизнь! Вроде бы все не так уж плохо... но что бывает хуже, чем война с самим собой?
  - Ну и что, получилось заключить мир с самим собой? - спросил Владимир жадно.
  - Да ни хуя! - печально ответил Константин Викторович. - Я тебе завидую даже, ты - парень без комплексов... Вообще я нынешней молодежи завидую!
  - У вас любовники были?
  - Давно уже не было никого... Лет пять.
  Вовка даже присвистнул.
  - Слишком мудрым стал, чтобы по притонам шляться. И страшно, знаешь!
  - Да нет, вы правильно сделали, у нас безопасно... А еще лучше нашли бы кого-нибудь себе. Одного и на всю жизнь. Или так не бывает?
  Константин Викторович пожал плечами.
  Вовка очень хорошо запомнил одну его фразу, которая объяснила ему то, чего он не мог понять, объяснила просто, доступно и заставила смотреть на вещи философски. Которая утешила. Лишний раз доказав его НОРМАЛЬНОСТЬ.
  Уже наступила ночь, он уже позвонил шоферу и сказал, что его услуги не требуются. Давно прошло время, за которое было уплачено. Не были они "исполнителем" и "заказчиком", не были разумеется и преподавателем и студентом. Они не были никем друг для друга - просто двумя человеческими существами. Об откровенном разговоре, необходимом им сейчас как воздух, завтра они предпочтут забыть. И... он действительно не повод для знакомства. В том его и прелесть.
  - Я знаю, что ни в чем не виноват, что гомосексуалистом невозможно стать, ты либо родился им, либо нет! Я читал все на эту тему, что только мог найти. Ты знаешь, говорят, существует ген гомосексуализма, который передается по наследству?! Ничего с этим нельзя поделать, ты понимаешь?!
  Почему он никак не может привыкнуть? Потому что он не сможет привыкнуть никогда! Не создан он для этого! Он не педик, и от вида такого количества голых, потных, возбужденных мужских тел его тошнит. Они некрасивы, они просто отвратительны на вид. И как только они могут возбуждать кого-то?..
  С усилием проглотив горячий комок, подступивший к горлу, Вовка осторожно покинул своего любовника, который как раз вовремя переключился на другого, стянул со стола бутылку водки и забрался за кадку с пальмой в надежде, что о нем не вспомнят.
  Закроешь глаза - всплывает эта мерзкая обрюзгшая рожа, губы мокрые, глазки поросячьи блестят. Бормочет: "Ведь мы еще увидимся, правда?" "Правда", - говорил Вовка, скрипя зубами. В гробу мы увидимся с тобой! Слава Богу, хоть все в презервативах!
  - Я пью за тебя, малютка СПИД! - пробормотал Вовка, опрокидывая в себя бутылку, - Хоть чего-то боятся эти ублюдки!
  Загородный особняк, километров двадцать от Москвы, умело скрытая за высоким забором роскошь - значит хозяин старый партаппаратчик. Новый русский скрываться бы не стал. Вовка с ребятами прикалывались по началу, узнавая в прибывающих известных актеров, телевизионщиков... потом не до приколов стало. Вечеринка длилась уже часа четыре, все уже перепились, но еще не до того состояния, чтобы падать, и перетрахались, но еще не до того состояния, чтобы потерять все силы - короче говоря, веселье было в самом разгаре.
  Честно говоря, Вовка был слегка шокирован тем, что здесь происходило. До сегодняшнего дня он полагал, что видел уже все... Нет, разумеется, он слышал о подобных оргиях, но слышать и видеть - и участвовать! - совсем разные вещи.
  Эти скоты притащили с собой детей, мальчишек и девчонок, никто из которых не выглядел даже пятнадцатилетним, и что вытворяли с ними - волосы дыбом становились. Если ему, взрослому парню, было так тошно, то им-то каково!
  Скрывшись за огромной кадкой, Вовка как спасение глотал огненную воду, задерживая дыхание, чтобы не чувствовать спирта. Правила запрещали напиваться, но черт с ним со всем! - он просто свихнется, если не наберется сейчас под завязку.
  Играла музыка, женский голос хрипло орал какой-то шлягер, визги, смех, дикие вопли... одуреть. И вдруг среди этой какофонии звуков, он услышал звонкий мальчишеский голос с нетипичной для всего происходящего злобной интонацией:
  - Отлезь, достал!
  Что-то невнятное в ответ.
  - Да пошел ты на хуй!
  Вовка от удивления даже вылез из-за кадки - кто это из деток позволил себе бунт?
  Мальчишка шел по берегу бассейна. Он был похож на ангела, сошедшего в ад - ему было лет пятнадцать, может быть, шестнадцать и был он удивительно красив - эффектной броской красотой, которая приковывала, завораживала взгляд, затмевала все вокруг - и он буквально излучал сексуальную энергию, сводящую с ума. Что-то ошеломительно волнующее было в его движениях - пластичных, изящных как у кота. Кто научил его всему этому, может быть сама природа? Но каждое движение казалось продуманным до мелочей.
  Либо Вовка был уже настолько пьян, что ему глючилось, либо природа действительно была способна творить чудеса!
  Божественное видение было разрушено грубо и безнадежно - чья-то лапа вылезла из воды и схватила мальчика за лодыжку. Тот вскрикнул, взмахнул руками и плюхнулся в бассейн, под дружный хохот всех присутствующих. Он появился через несколько мгновений, злобно отплевываясь выбрался на берег, стряхнул с волос капли воды.
  - Козел вонючий! - крикнул он тому, кто сыграл с ним такую глупую шутку, и вдруг направился прямо к сидящему за кадкой молодому человеку.
  Вовка хмыкнул - его оказывается видно. Забавное зрелище представляет он собой, должно быть.
  Из одежды на мальчике был только широкий браслет, украшавший запястье левой руки. Золотой дракон, изящно обернувшийся вокруг руки казалось, был живой - каждая его чешуйка отражала свет как-то по особенному, создавая иллюзию, что дракон шевелится.
  Вовка успел хорошо рассмотреть этот браслет, стоивший, вероятно чертову уйму денег, ибо именно этой рукой мальчик отодвинул широкий зеленый лист пальмы.
  - Бухаешь в одиночку?
  Темно-фиолетовые глаза из-под длинных темных ресниц смотрели весело.
  Вовка почему-то почувствовал к нему расположение, может быть, потому, что был пьян, может быть, просто потому, что увидел в мальчишке единомышленника.
  - Надоело мне быть проституткой! - пробормотал он в припадке пьяной откровенности.
  Мальчик улыбнулся, с изумлением вскинув брови.
  Черты лица его еще не сформировались окончательно и трудно было бы сейчас сказать с уверенностью, каким он будет лет, к примеру, через пять. Нельзя было назвать их безупречно правильными, но столько очарования было в нежной улыбке, во взгляде распутных фиалковых глаз. Безупречное сложение, золотистая от загара кожа, пепельные волосы - бедный ребенок! Как можно жить и выжить со всем этим?!
  - Пойдем отсюда, здесь холодно, сыро и чудовища на каждом шагу.
  Вовка поднялся. Его качнуло в сторону - все-таки он набрался сильнее, чем полагал.
  Они вышли из сауны, и мальчик уверенно повел его по коридору пока они не пришли в ту самую, небольшую обитую деревом комнату, где они раздевались. Одежда валялась повсюду - вот они, богатые люди, отметил про себя Вовка - им плевать на их роскошные шмотки, бери что хочешь и уходи.
  Мальчик сбросил одежду с дивана, уселся и жестом пригласил Вовку. Здесь, в полумраке наступающего вечера все казалось нереальным и было так хорошо сидеть друг против друга на диване в чем мать родила, по очереди отхлебывая из бутылки.
  - Тебя как зовут, проститутка?
  - Владимир.
  - Ух ты, Владимир! А я Гарик. Здорово, что ты мне попался - я бы умер с тоски. Ты-то хоть на работе, а я какого черта приперся?
  - Действительно...
  - Ублюдок Арсюша меня доставал две недели, заставил-таки привезти. Теперь в восторге, как маленький.
  Вовка рассмеялся.
  - Значит это ты привез сюда кого-то. Забавно. Я думал, что господа привозят с собой мальчиков.
  Гарик облизнул влажные губы, алкоголь уже затуманил его глаза, в движениях появилась томная медлительность.
  - Всяко бывает, - сказал он туманно, - Но вообще-то я сам по себе. А ты, как я погляжу, не особенно любишь свою работу?
  - Я ненавижу свою работу!
  Гарик посмотрел на него вопросительно.
  - Да, конечно... работка не из самых приятных, но зато не у станка...
  - Давай не будем об этом, а?
  - Как хочешь, непонятно только... Может, ты мазохист?
  - Нет, я не мазохист, но люблю презренный металлец, и ради него... И не смотри на меня так! У тебя-то наверняка есть все, тебе не приходится задумываться в каком магазине покупать шмотки, в каком ресторане обедать, а в каком ужинать! А на общественном транспорте ты когда катался в последний раз?!
  Гарик поднял руки, показывая, что сдается.
  - Так разве ж я что говорю? Ты прав! Целиком и полностью! Моя мать любит рассуждать на тему, что деньги не приносят счастья, и что они не самое важное в жизни. Их у нее никогда не было и не предвидится, потому-то ей и не важно...
  - Так ты что, с матерью живешь?
  - Шутишь? Я не живу с ней уже... года два, наверное.
  - Сколько же тебе лет?!
  - Не задавай глупых вопросов... А ты где живешь?
  - Квартиру снимаю с приятелем.
  - С любовником?
  - Я не педик! - процедил Вовка сквозь зубы.
  - Прости!
  - Просто с приятелем, мы учимся вместе.
  - О как! Так ты еще и учишься! Класс! Уважаю ученых!
  Вовка ухмыльнулся.
  - Слушай, у вас квартира большая? Третьему место найдется?
  - Тебе негде жить? - изумился Вовка.
  - Да это я так, на всякий случай... Мало ли чего!
  - А, ну заезжай.
  Водка иссякла, но ни у кого не оказалось сил, чтобы идти за новой бутылкой. На земле давно властвовала ночь, в комнате стало темно, в призрачном свете звезд возбужденно сверкали белки глаз.
  Они говорили до тех пор, пока ворочались языки и уснули, закопавшись в чью-то одежду.
  Волшебное покрывало ночи укрыло их утомленные тела, подарив благодатный сон. Им не мешали приглушенные расстоянием звуки музыки и пьяные вопли, которые затихли только к рассвету - ночь защитила их, унеся в тот прекрасный мир, где им обоим было хорошо...
  Их разбудили поздним утром те, кто пришли за своей одеждой. Мрачные с похмелья, опухшие и очень некрасивые в свете утра, мужчины одевались, стараясь не глядеть друг на друга и на себя. Теперь им долго не захочется встречаться.
  Помятая физиономия одного из мужчин исказилась ужасом, когда он увидел торчащую из-под вороха одежды руку. Раскидав шмотки, он извлек на свет Божий Гарика.
  Гарик застонал, закрываясь от яркого света.
  - Уберите солнце... ненавижу солнце! - пробормотал он.
  Облегченный вздох вырвался из груди мужчины - разве можно было сказать с уверенностью, что этой ночью никого не убили?
  - Гарик! - воскликнул он, - Маленький мерзавец, что ты делаешь здесь? Твой друг ищет тебя повсюду!
  Гарик сел, протирая глаза - этакий милый сонный ребенок - ах, если бы еще оставались силы на что-то... О нет! Никаких сил, никакого энтузиазма!
  - Боже, сделай так, чтобы никогда не наступало утро! - вздохнул Гарик, выглядывая в окно. Он увидел бледный серенький денек и помрачнел еще больше.
  - Где Арсений?
  - Иди ищи.
  Гарик растолкал крепко спавшего Вовку - тот выглядел не самым лучшим образом, мучимый жестоким похмельем, он с трудом вспоминал, кто он и где находится. Его вчерашний милый знакомый одевался; тихо ругаясь, он отыскивал свою одежду. Собственная нагота вдруг сделалась Вовке противной, и он последовал его примеру.
  Люди заходили и уходили, как странны были их взаимоотношения - они держались так, будто были незнакомы друг с другом, и одновременно они было роднее друг другу, чем братья, они были повязаны одним преступлением - никто из них, конечно, не сомневался в том, что то, что они делали здесь, преступление, обозначенное вполне конкретной статьей в уголовном кодексе.
  Одевшись, Вовка и Гарик вышли в гостиную.
  - Где этот Арсений? - пробормотал мальчик, - Надоел он мне страшно.
  - Ты у него сейчас живешь?
  - Пожалуй, уже нет... Кстати, скажи мне свой адрес, если не передумал еще приглашать меня в гости.
  Вовка адрес сказал.
  - Записать тебе?
  - Запомню.
  Гарик наконец отыскал взглядом Арсения. Тот выполз откуда-то с видом ошизевшим и слегка безумным.
  - Игоречек, ну где ты был?! - воскликнул он обиженно.
  Гарик мило улыбнулся ему, пробормотав тихо, сквозь зубы:
  - Придурок...
  Он отправился навстречу любовнику, кинув Вовке короткое: "Пока!". Вовка же отправился отыскивать парней, вместе с которыми приехал сюда работать.
  
   3
  Гарик попросил шофера остановиться на обочине шоссе. Хотелось пройтись до дома пешком, прекрасная звездная ночь, наполненная запахом молодой листвы, весьма располагала к этому. Давно, очень давно Гарик не был так романтически настроен и так доволен собой, он хотел и мог забыть на время грохот музыки, безумное сияние огней, глаза, улыбки и руки... чьи-то постоянно тянущиеся дрожащие от волнения руки.
  Здесь каждый камешек знаком был с детства, здесь был его дом. Дом, с которым связано было так много, приятного и не очень, но какое сейчас имели значение детские переживания? Все это так далеко. В другой жизни.
  Уродливые холодные новостройки, асфальт и бетон - и все-таки так трогательно! Приют наивного покоя, окраина огромного города, спальный район, не знающий и даже не догадывающийся о том, как живет ее центр.
  Сейчас, в половине второго ночи, улицы были тихи и пустынны, редкие фонари, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, кидали на выщербленный асфальт причудливые тени, казалось, тысячи гигантских бабочек трепещут крыльями в ночном воздухе.
  Отсалютовав шоферу на прощание, Гарик вышел из машины и отправился по дороге вглубь переулка, любуясь матовым блеском своих мягких кожаных ботинок, так красиво облегавших ступню, наслаждаясь свежим ветерком, нежно ласкающим кожу, тихим шепотом листьев и игрою света и тьмы на асфальте.
  События минувшего вечера дарили приятные воспоминания, невольная улыбка скользила по губам юноши, когда он вспоминал свою очаровательную выходку в клубе "Московский" и истошный вопль Алика "Где он?!", догнавший его уже на улице, когда он вскакивал в попутку, остановил которую едва ли не ценой своей жизни, кинувшись буквально ей под колеса.
  Водитель, никак не ожидавший ничего подобного, едва не сорвал тормоза. Воспользовавшись его замешательством, Гарик без лишних формальностей плюхнулся на соседнее сидение.
  - Гони! Скорее, если жизнь дорога! - крикнул он весело и залихватски, как извозчику, засовывая шоферу в кармашек рубашки купюру в пятьдесят долларов.
  Шофер вряд ли действительно понял и осознал, что происходит, когда он нажал на акселератор, сработал единственно инстинкт самосохранения. Впопыхах он резко бросил сцепление, и машина рванулась с места так, что взвизгнули шины на колесах, оставив темный след на асфальте. Как только мотор не заглох?
  Оба - и водитель и пассажир - облегченно вздохнули только затерявшись в потоке машин на Тверской. Причем спаситель был явно взволнован куда сильнее, чем спасенный. Теперь, когда мнимая или действительная опасность миновала, он почувствовал вполне понятное любопытство. В самом деле ему представился редкий случай соприкоснуться с тем удивительным миром, который до сей поры была возможность наблюдать только со стороны - миром больших (весьма больших) денег и сильных страстей, таким далеким от простых смертных. А то, что мальчик принадлежал именно к этому миру не оставляло сомнений, казалось, он сошел с обложки модного журнала, одна серьга в его ухе, с искрящимся в свете огней бриллиантом, стоила наверняка дороже его "шестерки".
  - Что, туго пришлось? - посочувствовал водитель, намереваясь таким образом завязать разговор, он не решался в это время суток надолго отрывать взгляд от дороги и только изредка косился в сторону своего пассажира, приняв вид несколько ироничный и снисходительный, что, как ему казалось, соответствовало ситуации.
  Гарика привел в восторг его вопрос, он повернулся на сидении так, чтобы как следует рассмотреть того, с кем этой ночью столкнула его судьба. Определить социальный статус такого человека совсем не трудно - работяга, один из миллионов ему подобных. При общении с такими людьми Гарика одолевала тоска. Как можно так жить, и не удавиться, было действительно непонятно. Никакого смысла в жизни, нищета и каждодневная рутина. Не то, чтобы у самого Гарика был какой-то особенный в жизни смысл, но цель была, вполне определенная и конкретная.
  - Туго? Не смеши меня! Туго пришлось этому уроду. Вздумал, падла, учить меня как себя вести. Жалкое зрелище, ему уже тридцатник, а все косит под мальчика. Ты б его видел! Дешевка!
  Гарик поморщился от отвращения.
  - Правильно Юлька сказала про него - труп проститутки!
  - Он что, к тебе приставал?
  Гарик расхохотался.
  - Вот это был бы номер! Да нет, что ты, это его мужик стал меня клеить, вот он и взбесился. А этот хрен собачий - я мужика имею ввиду - думает, что пришел в публичный дом и может снять, кого захочет!.. А! Не будем о грустном.
  Около минуты водитель переваривал полученную информацию, после чего поинтересовался.
  - И чем же все кончилось?
  - Кончилось все просто великолепно! Нежную щечку моего лучшего друга Алика отныне помимо морщин будет украшать симпатичный розовенький шрамик. Ух, это надо отпраздновать! Сбылась мечта всей моей жизни!
  - Теперь жди мести.
  - Пусть попробует. Я разукрашу ему и другую щечку с большим удовольствием.
  - Что ж ты бегством спасался, раз такой крутой?
  Гарик печально улыбнулся.
  - Тебе никогда не приходилось видеть разъяренного педика, которому только что испортили физиономию.
  - Это уж точно.
  - Зрелище не из приятных. Он от бешенства теряет рассудок и может кинуться даже на гранатомет. А на фиг мне его убивать? Из-за такого дерьма садиться в тюрьму?
  Водитель только ухмыльнулся. Трудно было ожидать, что он поверит в эти подробности гарикова рассказа. Любой человек мыслит своими критериями, и очень трудно заставить его их изменить. Как бы не выглядит этот юный мальчик - он оставался всего лишь мальчиком, который вряд ли способен на что-то большее, чем бахвальство. Водитель вспомнил собственного сына, который не намного был моложе. Сравнение повергло его в ужас.
  - Слушай, парень, - сказал он, - тебе не кажется, что ты ведешь слишком опасную жизнь? Тебе лет-то сколько?
  Гарик улыбнулся и спросил кокетливо:
  - А сколько дашь?
  - Ну, явно восемнадцати тебе нет еще.
  - Крути свою баранку, ладно? - попросил Гарик смиренно, - Я не такой идиот, как ты думаешь. Не так уж сильно пострадал этот сраный Алик, вряд ли на самом деле шрам будет, хотя жаль, конечно. Ты не представляешь какой он гад! Испугался он здорово, но уже отошел, наверное. К тому же там, куда я еду, никто меня не найдет.
  - Куда тебя везти-то?
  - Прямо по шоссе. Я скажу, где остановить.
  - Давай уж я тебя до дома отвезу, ночь на дворе...
  - Успокойся.
  
  Центр остался позади, стало меньше машин и огней, город трепетно хранил свое зыбкое благополучие, уверенно притворяясь, что этот мир не так уж плох.
  Гарик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, водитель решил было, что он уснул, но как только появились ввиду первые дома Чертаново, мальчик сладко потянулся и велел:
  - Останови!
  Он вышел, одарив водителя прощальной улыбкой и исчез в темноте, тот проследил за ним взглядом, с сожалением и каким-то смутным недовольством собой, будто не сделал чего-то важного. Но чувство это пронеслось как дуновение ветерка, и он просто поехал дальше, подумав: "Да, будет что рассказать жене".
  Гарик не был дома уже несколько месяцев. В последний раз он видел эти улицы засыпанными снегом, дул сильный ветер и мороз был под тридцать... Той достопамятной ночью, когда Ольгерд орал ему под окнами слова любви по-польски полночи, до тех пор, пока мать, крепко державшая оборону и готовая скорее умереть, чем выдать ребенка какому-то мерзавцу, не спятила совсем и с визгом не выставила Гарика из квартиры в неглиже.
  Таким он и попал в объятия вельможного пана, который подхватил его - шествующего босиком по снегу - на руки и завернул в свою огромную волчью шубу под хохот вызванной соседями милиции, которая давно наблюдала, чем кончится дело.
  Гарик все еще помнил обжигающий холод хрустящего искристого снега, он едва не по колено утонул в нем у подъезда.
  - Твоя мать - ненормальная! - коверкая слова говорил Ольгерд, растирая его ступни и покрывая их поцелуями на заднем сидении автомобиля.
  В том, что мать его ненормальна, Гарик не сомневался ни на мгновение. Каждый раз со скандалом уходя из дома, он клялся себе, что никогда не переступит его порог и обещал себе, что непременно обзаведется собственной квартирой в самое ближайшее время. Однако этого так и не произошло, затянутый водоворотом жизни, он забывал об этом и вспоминал только в такие вот минуты, когда дом его матери становился единственным местом, куда он мог пойти. Как она встретит его на этот раз? Впрочем, об этом не стоило даже думать - так же встретит, как и всегда.
  Минут пять Гарик жал на кнопку звонка, пока за дверью не прошлепали шаги босых ног и сонный голос - нарочито сонный голос - сорвавшийся от волнения, не спросил:
  - Кто там?
  Она стояла у кровати все эти пять минут, желая показать, что не ждет, что крепко спит, что ей на все плевать. Для кого она играет комедию?
  - Слесаря вызывали? - отозвался Гарик.
  Секундное замешательство и щелкнул замок.
  Вере Ивановне едва минуло сорок лет, она все еще могла бы быть очень красивой, если бы абсолютно не пренебрегала этим, будто нарочно уродуя себя: закручивая роскошные пепельные волосы в некрасивый пучок, сутулясь, одеваясь в серое и коричневое. Кто поверил бы, увидев ее такую, насколько восхитительно прекрасна была она в молодости.
  Гарик был похож на нее... на ту ее, прежнюю. Казалось, он все забрал от своей матери - фиалковые глаза, нежный цвет лица, тонкие черты, изящество и эти дивные волосы тоже. Вера Ивановна всегда смотрела на сына с каким-то мистическим страхом и с... жалостью. Мальчику не полагается быть таким красивым.
  Вера Ивановна смерила сына усталым взглядом и посторонилась, позволяя ему пройти.
  - Что тебе нужно?
  - Я здесь прописан.
  - Неужели?
  Она окинула сына критическим взглядом, пока он шел по коридору.
  - Шляешься по ночам один, нося на себе целое состояние. Ты сумасшедший! Кто купил тебе все это?
  Чувствуя, что начинает заводиться и ничего не в силах поделать с собой, Вера Ивановна судорожно терзала ворот ночной сорочки.
  - Отстань, мать, - отмахнулся Гарик, - Я спать хочу.
  - Очаровательно! Тебя не было полгода, после чего ты заявляешься и говоришь: "Я хочу спать"! Да как ты смеешь?
  Когда она начинала кричать, ее голос делался отвратительно визгливым, Гарик готов был убить ее в такие моменты.
  - Игорь, нам нужно поговорить!
  - Да пошла ты! - злобно процедил Гарик сквозь зубы и скрылся в своей комнате, заперев дверь на замок.
  Он слышал, как мать где-то там закатила истерику, ее глухие рыдания невыносимо действовали на нервы.
  Не зажигая света, Гарик подошел к окну и уселся на письменный стол. Все в его комнате было так, как он оставил полгода назад. Мать, похоже, только вытирала пыль. Кассеты, пластинки, шмотки - все валялось там, где он это оставил.
  Гарик сунул первую попавшуюся кассету в старенький облезлый магнитофон "Электроника", с тоской вспомнив о музыкальном центре, который мамочка - и как только подняла - вышвырнула в окно с седьмого этажа. Ах, как он летел, и на какие мелкие осколки разбился об асфальт!
  С тех пор Гарик ничего из подарков своих любовников домой не приносил, впрочем, особенно громоздкими предметами он и не обзаводился. С его-то походным образом жизни...
  Закрутился старенький альбом "Иглз", навеяв ностальгические воспоминания о детстве.
  Сделав музыку погромче, чтобы заглушить завывания матери в соседней комнате, Гарик открыл окно и уселся на подоконник, свесив ноги на улицу.
  Как в детстве.
  Все-таки мать действительно не прикасалась к его вещам: в футляре из-под кассеты, что валялась в верхнем ящике стола, сохранилась аккуратно свернутая сигарета с марихуаной. Сколько ей? Года два, должно быть. Но запах еще сохранился.
  Гарик осторожно поджег бумажный кончик и глубоко затянулся. Дым, сладкий, почти невесомый, наполнил легкие и белым облаком растаял в ночном небе. Ах, семидесятые, где ваш романтический дух? Гарик отдал бы все, чтобы вернуть время на двадцать лет назад, но он мог только сидеть на окне и смотреть в небо. Звезды слишком далеки от мира людей, в отличие от них, они не меняются со временем. Леннон и Моррисон, и Пресли видели те же звезды. Где-то там в вечности и бесконечности витают ваши души, там, где не существует времени... Звезды... звезды несутся навстречу или это он летит к ним?
  Пусть эта ночь длится вечно...
  Вера Ивановна, исчерпав свою истерику, несчастная и обессиленная до рассвета пролежала в кровати без сна. Ей было за что жаловаться на жизнь - одной растить ребенка было для нее очень проблематично, не было у нее таланта к воспитанию детей, не было терпения, тем более, что мальчик ее расчудесный ангелом не был никогда.
  Муж Верочки - военный летчик - погиб, когда сыну было четыре года, нельзя сказать, чтобы она особенно переживала по этому поводу, тем более, что государство какое-то время осыпало ее невиданными благами - приличной пенсией, разнообразными льготами, двухкомнатной квартирой приличных габаритов в новостройке недалеко от метро, а муж... какие особенные чувства можно испытывать к человеку, которого видишь по две недели в год на протяжении всех шести лет супружества, причем в приезды свои он еще и изводит ее ревностью. Сережа буквально по дням рассчитал время зачатия Игоря и успокоился только когда убедился, что это действительно его сын.
  Верочка вышла за него замуж со зла, чтобы отомстить тому, кого любила, тому, кто так подло предал ее, кто женился на дочке своего начальника, посчитав, что карьера важнее любви. Скорее всего, он был прав. И Верочка тут же вышла замуж за своего давнего ухажера, красавца летчика, и даже родила от него ребенка.
  - Боже мой, он похож на тебя, что же из него вырастет! - воскликнул Сергей однажды... в один из своих последних приездов.
  Глупо вспоминать об этом. Что он знал о ней и о ее жизни приезжая в короткие отпуска и тратя время на уговоры поехать вместе с ним в Казахстан, в занюханый военный городок, где даже с водой были проблемы. Какое счастье, что был ребенок, которым можно было отговориться.
  - Мальчик только повод! Я знаю женщин, которые растят детей и там, и вполне справляются со всеми проблемами! - говорил муж, - Тебе просто слишком хорошо здесь живется. Не думаю, что кто-нибудь из твоего окружения знает, что у тебя есть муж! Смотри, как бы тебе в самом деле не получить то, что ты хочешь!
  И он погиб - у самолета внезапно отказал двигатель.
  Вряд ли Сережа имел в виду что-то подобное, однако Верочка действительно получила то, что хотела, вполне оправдав пословицу: "Будьте осторожны с тем, о чем молитесь, ибо вы можете это получить".
  Она осталась одна... Вряд ли она хотела именно этого.
  В половине десятого утра Вера Ивановна настойчиво постучала в дверь комнаты Гарика.
  - Завтракать иди! А то мне на работу скоро!
  Голос ее был тверд и звучал вполне спокойно, словно не было вчера ничего из ряда вон выходящего.
  Гарик спал всего-то часов пять, он запросто проспал бы еще столько же, но надо знать мамочку - если она решила его поднять, она его поднимет, пусть ради этого ей придется высадить дверь. Вера Ивановна становилась невероятно упрямой, когда решалась на очередную попытку заняться воспитанием ребенка. Гарик привык к этому с раннего детства и смирился.
  Он оставил свой ресторанный наряд на спинке стула, выудив из шкафа старенькие джинсы - когда-то голубые, теперь почти белые - первые в его жизни джинсы хорошей фирмы. Было время он любил их безумно, буквально не вылезал из них, и ткань стала мягкой, как бархат, однако налезли они с большим трудом, обтянув фигуру, как вторая кожа.
  Гарик с улыбкой вспомнил слова Андрея Никитича - заместителя главы администрации какого-то там района - собственноручно застегнувшего пуговицу на его штанах:
  - Со временем они станут еще лучше.
  С удовольствием оглядев себя в зеркало, Гарик решил, что, пожалуй, в этих джинсах теперь даже можно выйти в люди.
  К джинсам нашлась и подходящая майка - черный с голубым смотреться будут неплохо.
  Забрав одежду с собой, Гарик покинул свое убежище, продефилировав мимо мамочки, терпеливо поджидавшей его в коридоре, в сторону ванной.
  - Вода горячая есть?
  - Есть... Не сиди там долго, остынет все!
  - Ладно.
  Всего лишь час спустя - действительно рекордный срок для Гарика - тот появился на кухне. Вера Ивановна злобно разогревала давно остывший завтрак. Она едва нашла силы взять себя в руки, чтобы не кинуть эту сковородку об стол со всего маху.
  - Откуда у тебя этот шрам на животе?
  Надо же, углядела!
  Гарик задрал майку, потер ладонью живот - след от бритвы под ребрами был едва заметен.
  - Был ранен в боях за свободу отечества, - сказал он, пряча улыбку.
  Вера Ивановна опустилась на стул, почему-то вдруг подкосились ноги. Будучи женщиной впечатлительной и не страдающий отсутствием фантазии, она легко и во всех живописных подробностях представила себе, как ее мальчика...
  - Игорь, пока еще не поздно... - начала она.
  Гарик внутренне застонал.
  - Мать, тебе на работу не пора?
  - Не смей так разговаривать со мной! Я твоя мать! Я забочусь о тебе!
  "Сейчас она заговорит о психушке" - смиренно подумал Гарик.
  - Я знаю, что во многом моя вина в том, что с тобой происходит, но, к счастью, еще не поздно все исправить! Я долго думала, и я приняла решение, которому ты вынужден будешь подчиниться!
  Острое чувство "дежа вю" повергло мальчика в тоску.
  - Не на столько же ты дурак, чтобы не думать о том, что с тобой будет дальше? Ты бросил школу, таскаешься по ресторанам! Я понимаю, что тебе все это нравится, но невозможно прожить так всю жизнь! Ты думал о том, что с тобой будет через несколько лет, когда ты перестанешь быть красивым мальчиком и уже не будешь нужен этим?..
  Гарик швырнул вилку в тарелку.
  - Ты добьешься, что я никогда больше не появлюсь в этом доме!
  - Что такое? Правда глаза колет?
  - Не лезь в мою жизнь! Я устал от твоего вечного нытья! Оставь меня в покое!
  - Я никогда не оставлю тебя в покое! Кто еще позаботится о твоей судьбе?
  - Я сам позабочусь о своей судьбе! А ты лучше позаботься о своей! Посмотри, на кого ты стала похожа! Приведи себя в порядок, найди себе любовника, что ли! Смотреть на тебя страшно!
  - Не уводи разговор в сторону!
  - Я не собираюсь разговаривать с тобой, дашь ты мне пожрать спокойно?!
  - Не ори!
  - Сама не ори!
  Аппетит пропал окончательно и бесповоротно. Гарик поднес вилку ко рту - пальцы дрожали - и кинул ее обратно.
  - Добилась, чего хотела, - пробормотал он с ненавистью, - Вывела из себя!
  Вера Ивановна смотрела на него с кривой улыбкой.
  - Ты ненормальный! Тебя надо лечить!
  - Вот! Так я и знал! Это так ты заботишься обо мне - хочешь запихать в психушку! Тоже мне мать!
  - Только там тебе и место! Проститутка малолетняя...
  Она знала, чем все кончится - она не могла не знать.
  Гарик побледнел так, что даже губы стали белыми, глаза его потемнели от ярости.
  В том, что мальчик ее не такой уж беззащитный ребенок Вера Ивановна убедилась в тот же момент - почти молниеносным движением Гарик вывернул назад ее руку и вцепился пальцами в волосы с такой силой, что женщина вскрикнула от боли.
  - Если бы ты не была моей матерью! - прошептал он сквозь зубы, - Я убил бы тебя!
  Сделав над собой неслыханное усилие, Гарик отпустил ее и, пнув невесть откуда появившегося кота, хлопнул входной дверью с такой силой, что осыпалась штукатурка с потолка.
  Не дожидаясь лифта, мальчик спустился пешком по лестнице, молнии сверкали в его голове, и он не видел ничего кроме их ослепительных вспышек, какое-то время блуждая по городу словно во сне.
  Когда он немного пришел в себя, то остановил такси и назвал внезапно всплывший в памяти адрес...
  Вера Ивановна не пошла-таки в этот день на работу. Позвонив подруге, она сказалась больной и, напившись валерьянки, пролежала весь день в постели.
  Перепуганный насмерть кот, общавшийся с Гариком впервые, а потому еще не успевший привыкнуть к нему, провел этот день под шкафом, лишь под вечер отважившись выползти на свет Божий и робко помяукать у холодильника.
  Таксист неприязненно косился на своего странного пассажира, весьма жалея уже, что остановился перед ним - мальчишка, без сомнений, был под кайфом - безумие темное, как ночь, лежало на дне его зрачков.
  Черт побери, да он еще и босиком!
  - Надеюсь, у тебя найдется чем расплатиться, парень, - сказал таксист с деланным равнодушием.
  Гарик презрительно покривился и кинул ему на сидение между ног кольцо с пальца.
  - Вот тебе залог.
  Машина остановилась около ободранного дома типа "башня", чьи стены были густо покрыты рисунками милых деток. Именно здесь снимал квартиру случайный Гариков знакомый Вовка со своим приятелем. До сегодняшнего дня Гарик очень смутно представлял себе, что когда-нибудь воспользуется его приглашением, но случай действительно был крайний.
  - Подожди здесь, - велел Гарик таксисту, - Сейчас принесу тебе деньги.
  Его шатало из стороны в сторону, когда он шел к подъезду. Старушки на лавочке, крайне охочие до подобных зрелищ проводили его такими жадными взглядами, будто хотели проглотить - на пару дней разговоров хватит. Самое ужасное, что ко всему прочему, дом был еще и кооперативным.
  Таксист повертел в пальцах золотой перстень с анаграммой, разглядел пробу и подумал, что вряд ли мальчишка запомнил номер его машины.
  Он не долго колебался - включил зажигание и убрался восвояси.
  Покатавшись по этажам, Гарик отыскал нужную квартиру и нажал на кнопку звонка. Открыл ему упитанный юноша среднего роста в очках. Юноша жевал яблоко.
  - Здравствуйте, - сказал он, поправляя очки, сползшие на кончик носа, - Вам кого?
  - Я Вовкин друг, он сказал мне, что я смогу здесь пожить...
  Юноша только раскрыл рот.
  - Дай мне тридцатник расплатиться с таксистом.
  - Заходи, пожалуйста, - юноша окинул Гарика критическим взглядом, - Я, пожалуй, сам расплачусь с таксистом, а ты подожди меня здесь. Как тебя зовут, кстати?
  - Гарик. У него мое кольцо, я оставил ему залог... Забери.
  - Что?! Ну как же можно так опрометчиво поступать!
  Юноша кинулся к лифту. Гарик остался ждать его сидя на пороге.
  Юношу звали Жорик - Гарик вспомнил бы его имя, если бы постарался, потому что Вовка упоминал его в разговоре неоднократно, при этом у него всегда было такое странное выражение лица - вымученно-смиренное.
  Жорик относился к тем редким людям, которых даже старушки на лавочке именуют "положительными", поэтому они встретили его очень благожелательно и, разумеется, тут же сообщили номер машины ворюги таксиста.
  В который раз сетуя на людскую беспринципность, Жорки вернулся и пообещал мальчику непременно вернуть его перстень.
  Гарик только махнул рукой.
  - Да хрен с ним - все равно не признается! Дай мне аспирина, башка раскалывается.
  Напившись лекарств, Гарик уснул в постели Вовки. Во сне он брел куда-то в бесконечную даль, окруженный вечными серыми сумерками, сожравшими звуки и цвета, было ему пять лет, и он был один, совсем один в этом мертвом мире...
  
   4
  В голове крутился глупый шлягер, от него уже тошнило, но делай что хочешь, думай о чем хочешь - он никуда не денется и будет сидеть в голове, пока не свихнешься. Этот шлягер крутился в магнитофоне омерзительнейшей в мире бабенки, чьи желания Вовке пришлось исполнять сегодня. Сказать честно - бабенка была ничего себе, ухоженная, подтянутая, но она была клиентка, она пользовалась великолепным, красивым и талантливым Вовкой как вещью, как какой-то непонятной органикой, не видя в нем человека.
  Чувствуя себя так, что хуже и быть не может - как обычно после напряженной рабочей ночи - вернулся Вовка домой. Хотелось удавиться, особенно когда в памяти возникала ослепительно-белоснежная улыбка Панфилова, его последние слова, перед тем, как им расстаться утром на пороге его квартиры: "Я буду ждать, когда ты придешь ко мне. Знаю, что не придешь - и все-таки буду ждать. Должен быть смысл в моей жизни".
  Вовка сам был уверен, что не придет никогда, и это почему-то мучило его. Хотелось сделать что-нибудь странное - купить огромный торт-мороженое для Жорки, поздороваться со старушками на лавочке, сыграть с ребятней в футбол, мерзко хихикая, написать на стене матерное слово.
  Вовка едва не лишился чувств, когда увидел недавнего своего знакомого мирно спящим в его постели. Он часто вспоминал этого мальчишку со смешанным чувством восхищения и страха, который обычно вызывает все непознанное. Но уж во всяком случае, он никак не ожидал увидеть его здесь.
  - О черт... - пробормотал он, глядя на Гарика, как смотрят на невесть откуда и от кого пришедшую посылку, не решаясь взять ее из рук теряющего терпение почтальона.
  - Не шуми! - зашипел Жорка, - Ты можешь пока поспать на диване.
  - Какая щедрость.
  Они вышли в прихожую.
  - Между прочим, ты мог бы предупредить меня, - сказал Жорка укоризненно.
  - О чем?
  Вовка неожиданно почувствовал прилив какого-то безудержного энтузиазма - вот кому можно рассказать обо всем, так это Гарику, в шок он не впадет, это точно.
  - Ты должен был сказать мне, что приглашаешь кого-то жить. Все-таки я квартиросъемщик.
  - Да я не знал, что он придет... А ты, собственно, что не в универе?
  Жорка посмотрел на него, как на идиота.
  - Разве я мог оставить мальчика одного в таком состоянии?!
  - В каком состоянии? - насторожился Вовка.
  - Он был как будто не совсем в себе, расплатился с таксистом золотым перстнем и, похоже, путешествовал по городу босиком. Что с ним такое?
  - Откуда я знаю?
  А ведь действительно, что он знает о нем? Видел всего один раз и при таких обстоятельствах...
  - М-да, - Жорка помолчал какое-то время, видимо переваривая полученную информацию - трудно предполагать, каким был ход его мыслей, но он не стал больше задавать вопросов и, более того, перешел на другую тему.
  - Будь сегодня, пожалуйста, дома вечером, - сказал он, - У нас будет гость.
  - Что? Еще один?!
  - Да еще один! Но этот, по крайней мере, не собирается здесь жить.
  - Уже хорошо. Я его знаю?
  - Не знаешь. Ладно, иди отсыпайся, потом поможешь мне готовить.
  - Еще чего!
  - И, кстати, гони бабки!
  - Ого! Не слишком ли?
  - Сергеев, а жрать ты хочешь?!
  - Проси у нового постояльца - у него же денег куры не клюют, он тебе столько отвалит, что хватит на банкет для всего дома.
  И он отправился спать на диванчик - узенький и коротенький - неприязненно покосившись на развалившегося по диагонали на его широкой кровати наглого мальчишку.
  - Жлоб, - услышал он из-за двери Жоркин голос. Конечно, надо быть негодяем сверх меры, чтобы предлагать требовать деньги с ребенка, пришедшего в этот дом босиком. И ведь зарабатывает чертову уйму денег! Жлоб и больше никто.
  В комнате стояло огромное трюмо, видевшее Вовку во всех его душевных состояниях. Сейчас, когда он взглянул на себя, острая тоска поразила его, как осиновый кол, в сердце. Как же противно смотреть на себя...
  - Несчастный ублюдок! - сказал он своему отражению, - НИЧТОЖЕСТВО.
  Хотелось удариться лбом о стекло, так, чтобы разбить себя - перечеркнуть рваной трещиной того, кто ТАКИМИ глазами смотрит на него из зазеркалья.
  Он повесил пиджак на спинку стула, стал расстегивать рубашку и вдруг вышел, доставая из кармана бумажник.
  Жорка копался в холодильнике, насвистывая что-то себе под нос. Вовка протянул ему несколько купюр.
  - Этого хватит?
  Жорка взял деньги, пересчитал, забрал половину, остальное вернул.
  - Слушай, бросай ты эту чертову работу, - сказал он вдруг и таким понимающим голосом, будто действительно знал все Вовкины чувства, - Ты слишком выматываешься. Может, ты грузчик, а не охранник?
  - В нынешние времена никто за так платить не будет.
  - Жили мы без этих денег - и дальше проживем.
  Вовка рассмеялся.
  - Мы?! Что-то я не помню, когда мы с тобой были в загсе, женушка.
  - Пьяный был, вот и не помнишь, - буркнул Жорка.
  "Почему я не такой, как он?" - думал Вовка почти с завистью, устраиваясь на диванчике. Жорка в этой жизни не ориентируется абсолютно, - он серьезно считает, что такие деньги платят Вовке за охрану. Да, если бы он сказал ему, что подрабатывает в школе - он поверил бы наверняка.
  Они познакомились на зачислении - когда оба пребывали в эйфории - как же! они поступили, Москва приняла их с распростертыми объятиями, они стали студентами одного из самых престижных ВУЗов. Не это ли предел всех мечтаний?
  Жорка сразу отказался от общежития. Деловито поправив очки на носу, он говорил:
  - Знакомые моих родителей уехали в командировку, и сдают мне квартиру двухкомнатную. Очень не дорого, но все-таки мне нужен компаньон - достаточно накладно содержать квартиру по нынешним временам.
  "А почему бы и нет?"- подумал тогда Вовка.
  - А где квартира?
  - В Ясенево. Но пять минут до метро.
  Вовка не думал долго. Ему самому не хотелось селиться в общаге, ко всему прочему родители обеспечили его достаточным количеством денег на первое время, а в перспективе обязательно найдется хорошая работа - Москва, город, где исполняются все желания! Ха-ха-ха!
  И они поселились вместе. Жить с Жоркой оказалось очень легко, он был покладист, коммуникабелен и ответственен. Плюс ко всему именно он вел домашнее хозяйство, платил за квартиру и ходил по магазинам. Нет, разумеется, таковые обязанности были разделены между ними поровну, но, когда, приходя из института, Жорка видел в раковине гору так и не вымытой сожителем посуды, он громко возмущался, но мыл ее сам.
  Вовка пользовался этим беззастенчиво.
  При всем при этом, Жорик не пропускал занятия и подрабатывал написанием компьютерных программ от случая к случаю. Платили ему копейки, но он был счастлив - просиживал за компьютером все свободное время, портил глаза и желудок.
  Вовка так не мог. Справедливо полагая, что хорошая работа должна хорошо оплачиваться, он отказывался дешево продавать свои мозги. Он поступил по другому - и где теперь твоя гордость, юноша?
  Зарабатывать деньги телом Вовка не собирался - такое и в кошмарном сне не могло присниться - все получилось случайно. В какой-то газете, купленной у метро, он прочитал весьма соблазнительное объявление, суть которого сводилась к тому, что дама приятной наружности и отличной обеспеченности, около тридцати лет, будет рада познакомиться с желающими получить от нее оплаченные ею же уроки мужского взросления. Претенденты требовались от 18 до 25 лет. Гарантировалась анонимность, хороший отдых, приятная еда, посещение ночных клубов и ресторанов.
  Вовка никогда не страдал излишней скромностью, он взял и позвонил.
  Говорил с ним очень вежливый секретарь, пригласивший его на "собеседование". Вот тогда-то Вовка и узнал правду. Правду о том, что объявление - всего лишь уловка для того, чтобы заинтересовать раскрепощенных и уверенных в себе молодых людей, готовых зарабатывать сексом.
  Вовке предложили работу. Сначала он был в недоумении, потом в ярости, потом в ужасе, потом испытал жуткое разочарование - он-то уже надеялся на хорошие денежки, и потом, после всей этой сложной гаммы чувств, он... согласился попробовать. Так и пошло.
  Но все! Так больше жить нельзя! Нужно срочно бросать эту "работу", иначе он действительно свихнется. "Секретарь" ошибся - он, Вовка, вовсе не раскрепощенный, не современный, и с кучей комплексов.
  Приняв душ и выпив снотворного - что стало почти обычным делом - Вовка уснул и проснулся уже под вечер, если и не с хорошим настроением, то, по крайней мере, вполне умиротворенный.
  Жорка носился по кухне, что-то резал, что-то крошил, колдовал над кастрюлями, дымившимися на плите. Гарик, в Вовкиной рубашке, сидел на угловом диванчике за столом и, когда Жорка не видел, таскал помидоры с огурцами из тарелки. Аккуратно нарезанные, они ожидали подсолнечного масла. Напрасно, должно быть.
  Вовка стоял, прислонясь к косяку и с иронией наблюдал эту трогательную домашнюю сцену, к которой само собой напрашивалось название: "Счастливое семейство готовится к приему гостей".
  - Наконец-то ты проснулся! - обрадовался Жорка, отрываясь от плиты, - Сгоняй за водкой!.. Гарик! - это он накрыл-таки мальчишку за преступлением - он как раз выуживал из тарелки очередную помидорную дольку.
  Гарик медленно поднялся, потянувшись с вальяжностью сытого домашнего кота.
   - Шмотки бы мои перевезти не мешало, а то мне ходить не в чем.
  Он, как Пьеро, помахал слишком длинными рукавами рубашки.
  - Где же твои шмотки?
  - У приятеля одного... в основном.
  - Завтра. Сегодня некогда. Переживешь как-нибудь.
  - Переживу, - покладисто согласился Гарик, пытаясь как-то приспособить Вовкину рубашку, чтобы не сидела мешком. Ему не пришлось особенно стараться - преимущество хорошего сложения в том, что одень что угодно и будет смотреться мило.
  - Ну и когда заявится твой новый друг? - спросил Вовка Жорика.
  - Через час.
  Вовка отправился одеваться, но Гарик, обогнав его, первым шмыгнул в ванную. Вовка хотел разозлиться, но почему-то не получилось. На самом деле он был рад Гарику - Гарик отвлекал его от грустных мыслей.
  Гарик внимательно рассмотрел набор косметических средств, коими была уставлена полочка под зеркалом, пока в ванную набиралась горячая вода. Здесь не было того, что он любил, но обойтись можно и этим.
  Собственное отражение в зеркале сегодня не доставляло Гарику удовольствия. Какие-то тени под глазами, и цвет лица оставляет желать лучшего.
  Все! Неделю не выползать из дома! Только есть, спать и слушать музыку.
  Вовка явился в ванную уже одетым в джинсы, принес на вешалке рубашку с крахмальным воротничком. Он намеревался побриться, а если Гарику вдруг не понравится его общество - это уже его проблемы.
  Гарику его общество нравилось. Оценивающим взглядом он рассматривал его со спины, любуясь уверенными, исполненными скрытой силы движениями восхитительно мужественного парня.
  - Жалко, что ты не голубой...
  Вовка от изумления застыл с помазком в руке, потом повернулся к нему.
  - Чего-чего?
  - Ты странный, - Гарик погрузился в пену по самый подбородок и смотрел из белого облака глазами чистыми, как у ангелочка.
  - Почему?
  - Придумываешь себе проблемы и мучаешься потом.
  Вовка опустился на край ванной.
  - Я себя не понимаю. Пытаюсь, но не могу. Это честно, Гарик. Я уже и не уверен, что я не... голубой.
  Гарик от восторга едва не утонул.
  - Этой ночью ты наконец получил удовольствие! - воскликнул он, пытаясь заглянуть Вовке в глаза.
  - Придурок! - Вовка окунул его в пену с головой, за что оказался весь забрызган оной. - Я не нимфоман, чтобы получать удовольствие от проституции! Я с тобой серьезно говорю, а ты издеваешься!
  - Я с тобой вообще говорить не буду, - ответил Гарик обиженно, отряхивая пену с волос.
  - Слушай, Гарик, вот ты маленький еще вообще-то. Тебе шестнадцать есть?
  - В ноябре будет семнадцать.
  - Ну вот, маленький же еще. Скажи, как ты выносишь все это?
  Гарик смотрел на него непонимающе. Вовке сейчас было страшно смотреть на него - мокрый, в пене, он казался совсем маленьким и таким хрупким.
  - Больно ведь и... неприятно ужасно!
  Гарик расхохотался.
  - Дурачок, какой ты дурачок! Да лучше этого и быть ничего не может...
  Он посмотрел на Вовку и увидел неверие в его глазах.
  - Вас там учат хоть чему-нибудь в вашем... заведении? И ногти стричь больно, если рвать их щипцами.
  - Ну и что ты хочешь этим сказать?
  - Уметь надо. Парню двадцать лет, а рассуждает, как младенец, - сказал Гарик высокомерно.
  - Профессор, мать твою, - пробормотал Вовка, тут вспомнив, о чем он, собственно, собирался говорить, - Ладно, замнем для ясности... Все дело в том, друг Гарик, что я, кажется, хочу заняться любовью с одним мужиком...
  Вовка рассказал все с самого начала, о том, как пришел по вызову к своему преподавателю, о том, как они говорили всю ночь, о том, как теперь он специально ходит на сопромат, потому что встречи с этим человеком странно волнуют его.
  Гарик слушал его с явным интересом.
  - Какая романтическая история. Чего только в жизни не бывает!
  - Я и сейчас не испытываю влечения ни к кому из мужиков, а к нему... к нему испытываю что-то... Чего молчишь?
  - А что тебе сказать?
  - Ну скажи что-нибудь.
  - Нравится он тебе - действуй. Чего ты хочешь от меня?
  - Скажи, я педик или нет?
  - Педик, - сказал Гарик с удовольствием.
  Вовка глубоко задумался.
  - А если честно, то нет, - добавил Гарик. - Ты меня умиляешь, князь Владимир Ясное Солнышко, ты та-акой романтичный!
  Последние слова мальчик кокетливо протянул и брызнул на Вовку пеной.
  - Мне пойти к нему?
  - Да иди конечно, не будь дураком! У вас все может здорово получиться! Он красивый?
  Вовка пожал плечами.
  - Мне кажется, да...
  - Черт возьми, познакомь меня с ним!
  Вовка посмотрел на него мрачно.
  - Ну-ну, я пошутил. Он, наверняка, нищ как Иов, на фиг он мне? Романтические и нежные чувства в гробу я видел, если они не подкреплены солидным капиталом.
  - Ты знаешь, что ты маленькое чудовище?
  - Знаю.
  В дверь заглянул Жорка - как видно, в этом доме не принято было церемониться - спросил, злобно сверкая глазами из-под очков:
  - У вас совесть есть? До прихода гостя двадцать минут!
  Ему ничего не ответили, и он обиженно хлопнул дверью.
  - И, вместе с тем, - проговорил Вовка задумчиво, - Мужское тело не вызывает во мне никаких эмоций... кроме негативных...
  - Отстань! - Гарик полез за душем, - Я тебе что, психотерапевт? Слезай с ванны и задерни шторку!
  
  Звонок в дверь раздался в точно положенное время. Жорка чинно пошел отпирать. Вовка и Гарик отправились вслед за ним - гостя встречать, улыбаться, здороваться, жать руку.
  Гость оказался мужчиной лет сорока с худым вытянутым лицом и почти полностью лишенной растительности головой. Плюс ко всему, он улыбался во весь рот, демонстрируя все тридцать два великолепных белых зуба. Зрелище было потрясающее, на какое-то время полностью парализовавшее никак не ожидавших ничего подобного Вовку и Гарика.
  - Мистер Дадсен! - воскликнул Жорка с неподдельной радостью, - Добро пожаловать!
  Иностранец! Вот чего не ожидал никто!
  - Yes! - радостно воскликнул мужчина, не переставая улыбаться, - Здравствуйте!
  Такой милый легкий акцент.
  Вовка и Гарик по очереди протянули руки для пожатия - у них обоих все еще были такие лица, будто к ним в гости заглянул президент.
  Иностранец же смотрел на них сияющими неиссякаемым счастьем глазами и, самое странное, Жорка в этот момент был удивительно похож на него - он тоже улыбался и тоже светился, как новогодняя елка. Вот и говори после этого, что хорошо знаешь человека! Он вел себя в точности, как американец!
  Поулыбавшись, они вошли в гостиную (в гостиную была превращена комната Жорки как наиболее приличная), где стол ломился от кушаний. Мистер Дадсен громко повосхищался, убивая своей шаблонной американской улыбкой, и все уселись на предназначенные им места.
  Они говорили о компьютерах и только о компьютерах битых два часа и почти не пили. Гарик едва не скончался от тоски. Забыв о данном самому себе обещании, он глушил водку едва ли не больше всех. Мистер Дадсен все косился на него и, наконец, не выдержал:
  - Такой юный молодой человек не должен столько пить.
  Гарик улыбнулся ему так очаровательно, как только мог, откинув развязным движением прядь волос, упавшую на глаза.
  - Был бы я трезвым, давно умер бы от ваших терминов! Вас самих еще не тошнит?
  Мистер Дадсен воззрился на Жорку едва ли не с ужасом.
  Вовка кусал губы, чтобы не засмеяться.
  - Он шутит, - сказал Жорка.
  Мистер Дадсен улыбнулся, но уже как-то натянуто.
  - Ах, шутит!
  - Yes! - воскликнул Гарик, имитируя иностранный акцент, - Это есть шутка! На самом деле я обожаю поговорить о точных науках, особенно когда завтракаю, обедаю или ужинаю! Мужики, кончайте вы эту херню! - взмолился он, - давайте лучше выпьем, я тост скажу - нормальный, общечеловеческий!
  Воспользовавшись воцарившимся недоуменным молчанием, он налил всем водки - больше пролил на стол - Вовка поймал себя на мысли, что рассматривает мальчишку почти с вожделением. "Что со мной?! - мысленно вопил он, - Пьян я что ли, или я действительно становлюсь каким-то другим?!"
  В своих до безобразия обтягивающих джинсах и рубашке, завязанной узлом на животе, Гарик смотрелся вызывающе сексуально. Для кого он старается? Или он всегда такой?
  - Тост, который я всегда произношу первым! - мальчик высоко поднял рюмку, так, что луч света ослепительно сверкнул в хрустале, и провозгласил:
  - За свободную любовь!
  Вовка громко хмыкнул и первым стукнулся краем рюмки о рюмку Гарика. Жорик и мистер Дадсен тост поддержали, хотя на лицах их совершенно ясно читалось полнейшее непонимание того, что происходит.
  После гариковой выходки оживленный разговор как-то заглох, о компьютерах больше не говорили, а другой темы для разговора для этих людей, видимо, не существовало. Потому мистер Дадсен не стал засиживаться. Сославшись на неотложные дела, он удалился, когда не было еще и девяти. Все так же широко улыбаясь, попрощался с Вовкой и Гариком, причем глаза его теперь смотрели на мальчика с тихим ужасом.
  Жорка пошел его провожать.
  Как только за ними захлопнулась дверь, Вовка с Гариком расхохотались. Безудержно, до слез.
  - Ты его клеил? - сквозь смех выговорил Вовка.
  - Кого? Американца?! - Гарик рухнул на пол, закрыв лицо руками, - Ты с ума сошел! Я - такого?! А ты уж не ревнуешь ли?
  - М-м, а пожалуй, он ничего!
  Вовка попытался изобразить улыбку в тридцать два зуба.
  Это было ужасное зрелище, оно вызвало приступ нового дикого хохота, который не остановило даже возвращение Жорки.
  - Два идиота, - пробормотал Жорка, отправившись убирать со стола, - Только бы нажраться.
  - Где ты откопал этого придурка? - спросил его Вовка.
  - Ты сам придурок!
  - О, гляди, обиделся! Жорик, что у тебя с этим иностранцем?
  Жорка либо не понял намека, либо не захотел понять - что вернее.
  - Мы говорили об этом весь вечер, - сказал он укоризненно, - Мог бы и послушать вместо того, чтобы кидаться на водку так, будто не видел ее никогда.
  - И все-таки, откуда он взялся?
  - Мы познакомились на ВВЦ, на выставке продукции IBM. Между прочим, я звал тебя с собой.
  - Ну да, ну да.
  Вовка тяжело рухнул на аккуратно застеленную Жоркину кровать.
  - И как там... IBM?
  Жорка не отвечал. В самом деле обиделся что ли? И Вовка отправился в свою (теперь уже не совсем свою) комнату - еще заставят мыть посуду. Жорка его не удерживал. Что толку от того, кто едва держится на ногах?
  Гарик сидел на кровати, обнявшись с магнитофоном, вокруг валялись кассеты, которые он включал по очереди и выкидывал обратно.
  - В общем-то, почему бы не словить кайф... когда сам плывет в руки, - размышлял Вовка, снимая пиджак, - Какого хрена я...
  - Ты, надеюсь, не положишь гостя спать на диване?
  - Что?
  Сбитый с мысли, Вовка несколько мгновений смотрел на него не понимая, пока не сообразил, о чем он.
  - Ну ты наглый мальчишка! Это моя кровать, и я тебе ее не отдам!
  - Я пожалуюсь Жорке!
  - Твой гнусный шантаж не пройдет. Жорка выставит тебя первым - ты произвел неблагоприятное впечатление на его заокеанского друга.
  - Гады вы оба.
  Гарик наконец вспомнил, что именно разыскивал, и вставил в магнитофон кассету с альбомом Фредди Меркьюри.
  Расстегнув несколько верхних пуговиц на рубашке, Вовка рухнул на кровать рядом с мальчиком.
  - Давай, дорогой, проваливай на диванчик.
  Гарик несколько мгновений смотрел на него, хитро улыбаясь.
  - Я предлагаю тебе сделку.
  - Какую еще сделку?
  - Благословение на любовь...
  Вовка приподнялся на локте.
  - Это ты о чем?
  - О том, как стричь ногти без помощи щипцов.
  - Да ладно, что ты знаешь!
  Гарик с деланным безразличием пожал плечами.
  - Как хочешь. Доходи своей головой до всех премудростей и учись на ошибках... В конце концов большинство так и делают. Наверное, самое главное доставить удовольствие клиенту, не обязательно получать его самому.
  Вовка колебался несколько мгновений, но, разумеется, сдался.
  - О `кей, малыш! - сказал он, - Половина кровати твоя.
  - Но ты должен постараться, иначе я выставлю тебя на диван.
  Гарик только улыбнулся.
Оценка: 7.51*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"