Толик, радостно улыбаясь, шел навстречу по коридору и тащил его в руках - большой, белый, тяжеленный, совершенно неприличный предмет.
Многим женщинам и вовсе незнакомый, если только они не забегали когда-нибудь нахальной толпой в мужской общественный туалет, отчаявшись стоять в очереди в женский.
- Смотри, что я у сантехников сейчас нашел. Он новый, не бойся.
- Зачем он тебе? Ты вообще здоровенький сегодня? Хоть засунь его в мешок, не пугай людей...
- А вот увидишь, зачем!
Толик был в институте главным инженером. И твоим самым близким другом. Не так давно он получил, наконец, обещанную комнату в коммуналке. На самом деле после развода ему комната была положена по закону, но ее можно было прождать и десять лет. Помог его бывший номенклатурный тесть. Очень уважавший Толика и страшно огорченный этим разводом по инициативе дочери. Там, наверху, оказывается, тоже попадаются люди...
Смотреть комнату и знакомиться с соседками Толик позвал с собой тебя - на всякий технический случай. Это было тоже на Арбате, совсем близко от Староконюшенного, где Толик жил со своей бывшей. Новое место находилось в Кривоарбатском переулке, метров двести, если пройти дворами. Тесть явно позаботился о своем внуке - чтобы у него рядом был отец. Огромная старая коммунальная квартира в дореволюционном доме. Шесть комнат, пять соседок, от двадцати пяти до девяноста лет, Толик шестой, единственный мужчина. В его комнате раньше тоже жила бабулька, померла.
Толик посмотрел комнату, высокое большое окно, высоченный потолок.
- Смотри, тут хватит высоты соорудить второй этаж!
Потом вышел и храбро нажал одновременно на кнопки всех шести звонков на входной двери, вызвал всех соседок на кухню поговорить. И ты слушал эту его историческую речь.
- Здравствуйте, я ваш новый сосед. Зовут меня Анатолий Вячеславович, я человек разведенный, молодой. Сразу должен вас предупредить - я иногда буду водить к себе женщин. Иногда даже разных женщин. Также ко мне будут приходить друзья, и мы будем иногда пить алкоголь. Обычно мы пьем умеренно, но изредка могут быть эксцессы. А иногда у меня будет музыка и с нами будут танцевать женщины. Я надеюсь.
И вам придется все это терпеть, прошу заранее прощения.
Толик сделал паузу и внушительно посмотрел на соседок. После таких речей это был просто клубок гадюк, готовых броситься. Просто они еще не переварили такую запредельную наглость, оцепенели в изумлении.
Но Толик продолжал.
А за все это я вам сделаю очень много хорошего! Полный ремонт всей квартиры, совершенно бесплатно, и в ваших комнатах внутри - тоже. Я отциклюю все полы, поменяю всю сантехнику. Газовые плиты эти ужасные поменяю - не на новые, но на приличные. Вам придется только обеспечить рабочим доступ в комнаты. Остальное на мне.
Опять посмотрел на соседок. Гадюки уже исчезли, было просто пять растерянных женщин, не знавших, радоваться им или злиться...
Толик сам практически не потратился на весь этот шикарный ремонт. В это время в институте уже который месяц тоже шел большой ползучий ремонт и Толик как раз этим почти единолично распоряжался. Что ему стоило вместо сорока унитазов выписать сорок один? Лишнюю ванну? Или вывезти к себе списанные, но вполне годные газовые плиты после замены? С работягами Толик решал вопросы медицинским спиртом - так у нас решались вообще все технические вопросы, он просто присылал их работать в свою квартиру и подписывал наряды, как будто они ремонтировали институт.
И разве он воровал?
В квартире все до последнего гвоздя принадлежало государству и в институте тоже. Он немножко отнял здесь, прибавил там, и где же тут воровство?
Кроме ремонта, Толик собрал у себя в комнате из стальных швеллеров раму на столбах, настелил доски и сделал в комнате частичный второй этаж, как бы лофт. Ты ему с удовольствием помогал. Через пару месяцев его комната стала весьма стильным жильем, да и вся квартира засияла, кажется, даже соседки подтянулись и помолодели.
Вот туда, в свою новую берлогу, Толик и уволок этот писсуар. Он повесил его вверх ногами на стену над креслом, засунул внутрь патрон с лампочкой и получился крутой светильник. И как ему пришло это в голову? Толик умел отжигать. Загадочный светильник был похож на голову акулы с открытой пастью, но без зубов. Даже мужчины не сразу понимали, из чего он сделан.
Через некоторое время в подвале этого дома любопытный Толик обнаружил студию художника-неформала. Зашел, познакомился, похвалил работы, все больше потусторонние неземные пейзажи, пригласил в гости. Художник, молодой лохматый алкоголик Андрей, стал к нему заглядывать, обычно когда горели трубы с бодуна, знал, что Толик всегда нальет сорок грамм из человеколюбия.
Увидев светильник из писсуара, Андрей загорелся:
- Ты что, это же гениальная инсталляция! Ты превзошел самого Дюшана! Отдай это мне - я продам немцам, это же "руссише андерграунд концепт-кунстверке", понял?
Толь, ты мастер, поздравляю, дай пять! Сейчас такое все ищут! Тридцать процентов мои, согласен?
Через неделю Андрей принес двести баксов. Очень хорошие деньги по тем временам. Смотря через что пересчитать - если через электронику - зарплата за полгода. И Толик решил отпраздновать свой дебют в концептуальном искусстве. Позвал тебя, пришли Андрей, двое его коллег, привели своих богемных девушек, не то натурщиц, не то любовниц, не то фанаток, а скорее всё одновременно. Пили ваш медицинский спирт, не покупать же казенную дрянь. Для дам ты сделал из него "крюшон" - спирт, вода, вишневый сироп, лимон и лед. Богемным это покатило отлично - как отдельное приключение. Небось потом хвалились - а вот мы там у одного чувака спирт пили - и все такие - вау!
Как-то вышло, что ты оказался за столом рядом с Оксаной, очень высокой и очень красивой брюнеткой. Случайно? Но вокруг Толика никогда ничего случайно не происходило. Тебе пора было бы это уяснить!
Оксана была очень яркая, с тонкими чертами лица, с выразительными, как будто постоянно ехидными насмешливо прищуренными глазами. Очень худые полностью обнаженные руки, длинные пальцы, эти руки как будто жили отдельно, складывались и раскладывались странными зигзагами, светясь в полутьме на фоне простого черного тесного платья. Очень стройная, но вовсе не худая. Ты поехал ее провожать. Еще когда танцевали, выяснилось, что к художникам она не имеет отношения, ее привела подруга Алка, та, что классно танцевала соло в центре круга под Midnight Dancer всем на радость, и кажется, осталась потом с Толиком. Наконец-то уговорила Оксану пойти проветриться.
Она очень долго вообще нигде не бывала, не до того было. Родила ребенка, одна, без мужа.
- Что? Ты? Такая классная - и одна? Да как же это? Извини за грубый комплимент, само вырвалось, я правда удивлен!
Она рассказала, что хотела стать моделью. Тогда это называлось "манекенщица". Были все данные. Училась ходить дефиле, проходила кастинги, фотосессии, в общем, была на правильном пути туда. Но это очень жестокий, подлый мир. Везде и во все времена, в СССР тоже.
Ее использовали, обещали представить самому Зайцеву, она забеременела и ее бросили. Выбросили. Старо как мир. Делать аборт она не захотела. Теперь у нее росла маленькая девочка, жила она с родителями и ребенком в Останкино, устроилась лаборанткой, но не было никакой печали и убитости в этой великолепной женщине, глаза светились веселым ехидством и энергией, и рассказывала она все это будто не про себя.
Скоро ехидные эти глаза оказались уже совсем близко, вы целовались в поезде метро, чуть не падая при торможении и проехали пересадку. Должно быть, вы смешно выглядели - на каблуках она была намного выше тебя, с твоими средними 175. Сесть в пустом вагоне вы как-то не догадались, ошалев друг от друга.
Ты давно знал - не надо бояться высоких девушек, они часто сами боятся. Стесняются своего роста. Однако что же делать? Уже Кировская...
- Скоро Комсомольская... Оксана! А поехали ко мне в Химки?
- Да. Только мне надо позвонить.
У тебя Оксана первым делом потребовала халат, полотенце и пошла в душ. Потом пошел ты. Очень быстро.
Но когда вышел, оказалось, она уже заснула в твоей постели, под твоим одеялом. Ты посмотрел, как она лежит, свернувшись калачиком, и не стал будить. Опустился на колени возле кровати и просто стал смотреть на это чудо вблизи. Смотрел, смотрел и задремал сам. Проснулся, наверно, через полчаса. Она потягивалась и смотрела на тебя:
- Черепаааха!
- Что?
- Ты черепаха, вот что.
- Почему?
- Ну, ты такой...
- Какой? Медленный? Эй, я вообще-то фехтовальщик, саблист. Это самый шустрый вид фехтования. Почему же черепаха?
- А так, черепаха и все. Не спорь. Иди сюда ко мне, обними меня.
Ты залез под одеяло. На ней ничего не было. Обнял, она зашептала на ухо.
- Теперь слушай, черепаха. Ты не торопись со мной, пожалуйста. Давай просто поспим еще. У тебя здесь так хорошо... Понимаешь, я... я боюсь, у меня ведь никого не было три года, и я рожала... Ничего, если мы просто пока поспим вот так, а, черепаха? Главное обнимай меня.
Очень мало в твоей жизни было таких блаженных ночей... А ведь ты просто лежал без всякого секса. Возбуждение прошло и стало так хорошо и спокойно. И стало можно просто поспать. Похоже, тогда ты и влюбился в нее. В эту странную красивую женщину с ехидными глазами, так изголодавшуюся по теплу.
Утром ты проснулся оттого, что во сне злая кошка больно драла тебе когтями живот. Оксана сидела над тобой, улыбаясь, и своими острыми длинными ногтями действительно царапала тебе живот, иногда впиваясь по-кошачьи. Было немного больно, очень щекотно, и это сильно возбуждало, тем более, что тебе было видно Оксану совершенно всю. Но минус девять не шутка, ты сразу захотел надеть очки и потянулся к ним, она увидела, поняла, усмехнулась - ах ты, черепаааха - и подала тебе их сама. Но не прикрылась, так и сидела вся раскрывшись, - только начали краснеть щеки. Она спускалась ниже своими ногтями, вот уже они завладели самым чувствительным местом, предельно напряженным, но продолжали не торопясь покалывать и царапать. Эти длинные изящные пальцы танцевали, как два опасных паука, странное ощущение - изысканно приятно и одновременно страшно, а вдруг они вопьются сильнее, как раньше в живот?
А ты смотрел и не мог насмотреться на самое захватывающее - после ее глаз - на то, что она не прикрыла.
И почему в русском языке нет красивого слова для этого... этой...?
Ты задумался о словах - ведь нужно было как-то отвлечься от этих бегающих ногтей, чтобы не перевозбудиться... Известная проблема русского языка - одни слова для этого слишком детские, другие слишком грязные, третьи слишком медицинские... А нужного - нет.
Оксана тем временем глубоко вздохнула, вытянулась, легла поудобнее и стала ласкать тебя ртом, языком, медленно-медленно, как во сне, глядя тебе в глаза и продолжая использовать свои острые ногти. И это продолжалось так долго... уже высоко поднялось солнце и теперь вовсю освещало вас через открытую дверь балкона, Оксана не торопилась, но и не останавливалась, пока ты не взорвался с редкостной силой, которая давно ждала выхода...
Теперь настала твоя очередь - ты всегда очень любил делать это женщинам. И впервые это происходило при прямом солнечном свете! Никаких тайн, никаких теней. Полная ясность, до последней складочки, и ее полное доверие...
А потом был долгий бурный секс, ты уже восстановился и второй раз мог это делать долго, и делал. Оксана, похоже, испытала оргазм несколько раз. Два? Три?
Ты спросил, когда вы немного отдохнули.
- Сколько раз? Я не знаю. Такого со мной никогда раньше не было. Это был какой-то один сплошной раз. Черепаха, мне так хорошо с тобой! Так не бывает.
- И мне с тобой. А чего именно не было с тобой раньше?
- Да ничего не было. Наверно была фригидная. Глаза б***ские, а сама холодная... Была. Иди ко мне ближе, Черепаха!
- Ну почему б***ские? Веселые у тебя глаза. И ехидные. Дай я их поцелую. Очень люблю их. Всю тебя люблю. Оксана, выходи за меня!
- Ого, черепаха моя... но я же с прицепом, у меня Крысинда.
Так Оксана называла дочку. Она всех называла зверями, кого любила. А вот тебе тогда следовало крепко задуматься - почему она назвала тебя именно черепахой.
- Очень хорошо, что Крысинда. Придумаем, как быть. Ты согласна?
Вот так ты попал во второй раз. Сколько трясся над своей драгоценной свободой, а выбрал в итоге женщину с ребенком. Зато какую женщину! Падать - так с доброго коня?...
Оксана все чаще оставляла дочку у родителей и ночевала у тебя. Вы подали заявление и позже расписались без всякой свадьбы, штамп в паспорте ничего ни для кого не менял, но почему-то был очень дорог родителям Оксаны. Они были согласны и даже рады, чтобы внучка оставалась у них, твоя новая теща все равно не работала. Потом Оксана совсем переехала к тебе, наведывалась к дочке раза три в неделю, и вместе с тобой в выходные, но уже никогда там не ночевала.
Быстро выяснилось, что проснувшаяся сексуальность Оксаны довольно ненасытна. Она сама не жаловалась, но ты это видел. Приспособился и к этому ради любимой. При ежедневном сексе все происходило дольше, и было совсем нетрудно прекратить в нужный момент, отложить свой оргазм на потом, или даже на завтра. И на три-четыре ее оргазма ты научился тратить один свой, а то и меньше. Оксана получала свое сполна, и даже не всегда или не сразу понимала, где твоя симуляция, а где нет. И за эти твои старания она очень тебя ценила.
Но Оксана разрывалась между тобой и ребенком и разрываться ей становилось все труднее. И она не рассказывала тебе, что говорилось в Останкино во время ее визитов. Но ты видел - она часто стала возвращаться оттуда не в духе.
Вы жили в постоянной полунищете. Ты понимал, что хрущевская однушка в Химках и твои две сотни старшего инженера - совсем неподходящая оправа для такого алмаза, как Оксана. Таких женщин надо баловать, возить за границу, водить там по магазинам, а что ты мог? Оксана никогда ни словом тебя не упрекнула в бедности, надо отдать ей должное, но все равно это постоянно давило. Даже если не называлось вслух.
А тут еще эти нервные поездки на юг. Оксана настаивала. Твое Белое море ее совершенно не интересовало: "Я должна прогреться на весь год".
И вы отправились в первый раз в дурацкую массовую Анапу, где не было покоя от наглых шакалов - стоило тебе на пляже отойти за мороженым - на твоей подстилке уже сидели два кавказца и грубо заигрывали с Оксаной... Тут только правильное поведение женщины способно было предотвратить драку, Оксана всегда вела себя безупречно, но такой ежедневный кобеляж доставал. Ты просто перестал от нее отходить, везде надо было быть вместе.
На следующий год было Азовское море, станица Голубицкая. Тихое, малолюдное спокойное место, но к тому времени вы уже начали ссориться. Мирились сексом - хотя бы с этим все было пока хорошо. Однажды после крупной ссоры ты ушел один по высокому берегу на запад, километра на четыре и обнаружил там полное безлюдье, тишину, закрытый маяк и бесконечный пустой пляж внизу. Когда успокоился и вернулся, Оксана тоже уже успокоилась, и чтобы окончательно помириться, ты увлек ее идеей пойти туда вместе ночью купаться. Вы собрали рюкзачок, взяли хозяйское одеяло, вышли на закате и через час-полтора уже купались голые в ночном теплом море, потом занимались любовью под звездами, даже попробовали сделать это в воде. А потом поспали на пляже, пока не начался рассвет. Вы еще трижды ходили туда и долго после этого не ссорились, месяца два или три наверное.
А еще через полгода очередная ссора дошла почти до драки, Оксана собрала вещи, бросила на пол ключ от квартиры и ушла.
Главная засада была не в сексе и не в деньгах. А в Крысинде!
Ты был равнодушен к ней, и Оксана это видела. Вот главная причина. В последний год ты наконец сообразил и пытался найти контакт с девочкой, но было поздно. Она выросла. И к тому же родители Оксаны настраивали ее не в твою пользу. Понятно, почему.
Вы вначале пошли по легкому пути. И ты и Оксана.
Крысинда там, Оксана здесь. Было удобно. Удобство обошлось потом дорого.
Прошло двадцать лет. Ты уже давно жил в Израиле. Появились соцсети - и Оксана нашла тебя в Одноклассниках сама. Вы списались, потом созвонились, выбрали время, чтобы никто не мешал и очень тепло поговорили, долго, минут сорок или час. Она жила в Марбелье, на вилле с бассейном и с прислугой. Имела испанское гражданство. Муж - большой бизнесмен, разбогатевший в начале девяностых. Любит ее без памяти. Катает то и дело по всему миру. Ты был рад за Оксану. Она получила ту жизнь, которой достойна.
Зла на тебя Оксана совершенно не держала. Наоборот, разговаривала неожиданно тепло, сказала, что очень благодарна тебе, что ты вовремя появился в ее жизни в тяжелое время. Что вспоминает до сих пор ту вашу первую блаженную ночь без секса и ночной пляж под маяком...
- Крысинда? Крысинда сейчас в Англии, учится в Оксфорде.
- Красивая наверно, как ты?
- Лучше!
Стоп. Ты спрашивал сейчас Оксану, а сам не смог вспомнить, как звали Крысинду?...
Сейчас, спустя столько лет, многих своих краткосрочных женщин ты отлично помнишь по именам. А эту девочку - нет? Кто ты после этого?
- Да ладно, Ксан, спасибо на добром слове, но это Крысинда тебя спасла на самом деле.
И вот что... ты правильно меня назвала на инстинкте Черепахой. Инстинкт у тебя точный.