Аннотация: Дурашливый абсурд. Писалось на тему: "А в это время в параллельном мире..."
Сказ про то, как в жёлтом море завелась рыба
Жили-были старик со старухой у самого синего моря... Старик рыбой промышлял, бабка пряла и вязала всякую старушечью муть, на то она и бабка...
Нет. Всё было совсем не так. Начнём с того, что рыбы в этом море отродясь не водилось, а вязать бабка не умела. Да и само море, если уж без лукавства, было не вполне синим. То есть, даже совсем наоборот, - оно было желтым. Как спелый баклажан. Даже еще желтее.
Разве ж поселится рыба в таком море?
В море жили пчелы. Там же, под водой, на небольшой глубине, они производили мёд. Не простой, конечно. Можно даже сказать, золотой, в смысле, на вес золота. Еще бы, капельку под язык - и весь день ходишь зачарованный.
Дед, не покладая изжаленных рук, добывал медок, а бабка делила его на товарные дозы по пол-золотника, раскладывала по наперсточкам и тщательно обвязывала каждый напёрсток лыком. Раз в две седмицы, переодевшись в мужское платье и приклеив усы с бородой, старуха ходила торговать чудо-медком на дальний рынок, что у самого белого леса. Тем и жили.
Как-то раз, стоя на своём рыночном месте под столбом с табличкой: "Фома Бурый. Заговоры от хворей", бабка увидела приближающегося к ней грязного оборванца с венком на голове, сплетённым из стеблей и листьев мухомора. Взгляд у нищего был странный, нездешний. Бабка насторожилась, наперсточки подальше за пазуху сунула. Венценосец подошёл вплотную и шепнул:
- А у вас ус отклеился.
Не дав бабке опомниться, тут же добавил:
- Шучу. Почём медок?
- Какой медок? Фома Бурый... Загово... - Залепетала бабка.
- Брось, Аглаида Нестеровна, неужто не узнаешь? Опять попалась, сердешная!
"Он! И тут нашел, нечистый! Выследил! Вновь личину поменял!" - осенило старуху.
- Ихтиандр Петрович, мистер Голдфиш... Батюшка... Не губите... Сколько лет прошло! Я ж вам всегда... Любые ваши желания удовлетворя...
- Не-не-не-не... Об этом даже не напоминай! На себя-то посмотри, какие могут быть желания? Ой, ну, прикид у тебя, не могу...
- А у вас-то... Чай, не лучше.
- Цыц. У меня к тебе дело, Аглаидушка.
Голдфиш аккуратно взял усато-бородатую бабку под локоток и отвёл в сторонку.
- Значит, так. Вели старику своему поймать пчелиную королеву-матку. Даю неделю.
- Да как же это... Саму... Где ж это видано! Святотатство это, воля ваша! Смилуйтесь...
- Не юродствуй. Либо мне - пчеломатка, а тебе - тридцать серебренников, либо как у Пушкина.
- Разбитое корыто?
- Нет. "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца..." Короче, встречаемся через неделю на берегу.
Дальше было вот что. Слезами ли, коварством ли, но уговорила старуха мужа совершить злодейство. Поймал он пчелиную владычицу, но, в последний момент, посмотрев в очи её светлые, не стерпел, выпустил. Пал на колени, ударил челом о песок и поведал ей без утайки о коварном умысле.
Разгневалась королева-мать, подняла из Жёлтого моря бесчисленный рой и утянул он Аглаиду Нестеровну и Ихтиандра Петровича в пучину вод.
Старика же пчелиная мать наградила своим лучшим медком, свежайшим, да в избытке! Дедок на радостях не удержался и принял тройную дозу. Скончался, само собой.
Голдфиш сделался змием морским, а старуха превратилась в ведьму-русалку. Народились у них дети поганой наружности: безногие, безрукие, пучеглазые. Наложено было на них страшное заклятье: вечно жить под водой.
Так в Жёлтом море завелась рыба.
Поначалу люди, конечно, такую пакость не ели, но потом ничего, привыкли.