Зарисовка на основе биографии одного из самых известных борцов за справедливость.
...Tu mano gloriosa y fuerte
sobre la historia dispara
cuando todo Santa Clara
se despierta para verte...*
Альта-Грасия, Аргентина, 1939.
Время сиесты в горах тише ночей. Даже цикад усыпляет полуденный зной. Разве что, синекрылая морфо, щекотнув, потревожит дневной сон.
Не желая просыпаться, мальчик лениво провел пальцами по лбу, смахивая бабочку.
Кто-то снова легонько коснулся его волос.
Тэтэ открыл глаза и увидел сидящего в кресле-качалке мужчину в светлом, цвета кукурузного теста, костюме и шляпе, которую тот приподнял, приветствуя мальчика.
Тэтэ узнал бы эту улыбку за версту! Это был его кумир - шахматный король, великий Капабланка!
Вскочив от неожиданности Тэтэ чуть не выпал из гамака.
- Вы??? - только и сумел выдохнуть он.
- Ну да. Проходил мимо и решил зайти проведать.
- Я знаю, знаю! Вы только что приехали в Буэнос Айрес! Но, как...?
- Не важно. Лучше ты рассказывай! Про меня ты и так все знаешь, а вот мне совсем ничего о тебе неизвестно. Времени у меня немного, так что, давай, не стесняйся!
Тэтэ и не думал стесняться. Он признался, что тайно влюблен в самую красивую девочку в школе, которая его совсем не замечает, рассказал о мучившей его астме и о том, что когда вырастет, наверно станет доктором или шахматистом. А может быть, архитектором, как отец?
- Тебе выбирать. Но сначала разберись, что для тебя - главное. Богатство? Любовь? Слава? Власть?
Тэтэ задумался.
- Делать добро.
- Это не трудно. Из тебя выйдет хороший доктор, учитель или даже поэт!
- Я хочу сделать так, чтобы всем было хорошо. Чтобы добро победило!
Гость нахмурился.
- Тогда тебе придется убивать.
- Почему? Разве нельзя совершать только хорошие поступки?
- Нет. Это как в шахматах. Чтобы прийти к победе, белые фигуры должны наступать на черные клетки.
Великий игрок поднялся и пожал Тэтэ руку.
- А девчонка твоя тебя полюбит, не сомневайся! - он хитро подмигнул и зашагал прочь. Еще несколько секунд Тэтэ слышал удаляющийся шорох гравия, затем снова все стихло.
Сан-Пабло, Перу, 1952.
Звуки праздника давно умолкли, остался лишь шелест пальмовых листьев, атакуемых дождем. Заснуть не удавалось, от выпитого писко* кружилась голова в унисон с вереницей навязчивых образов дня: слепой певец, то и дело выкрикивавший: 'с днем рождения, доктор!', аккордеонист, перебирающий клавиши палочками, привязанными к остаткам изъеденных лепрой пальцев, пьяный хохочущий Альберто...
- Тэтэ!
Что это? Никто уже давно не зовет его так. Наверное, это тукан, который, как все туканы, знает его детское имя.
- Тэтэ!
Нет, это не птица. В комнате кто-то есть. Сквозь кожу век проникает ярко-красный свет.
Из-за расходящихся от пришельца лучей его трудно разглядеть, но понимание приходит само:
- Инти, сын Виракочи?
Гость кивнул и подошел ближе, позволив получше разглядеть его: невысокая коренастая фигура, крупная скуластая голова на короткой шее, горбатый нос, ухмыляющиеся пухлые губы.
- Ты не похож на свои изображения, Бог солнца!
- Людям свойственно идеализировать. Ты тоже не так хорош, как на будущих иконах.
- Я не святой, я всего лишь путешествующий врач.
- Ты станешь святым, не пройдет и шестнадцати лет. Миллионы людей будут слагать о тебе песни и миллионы - ненавидеть. Разъярённый и неистовый, ты испачкаешь руки в крови так, что их не отмоет формалин. Тобой или по твоему приказу будут убиты тысячи, и тысячи будут проклинать твоих убийц.
- Зачем ты говоришь всё это? Я лишь хочу сделать этот мир лучше! Посмотри, сколько вокруг нищих и обездоленных! Мое сердце разрывается от боли и любви к ним!
- В тебе любви и ненависти поровну, пользуйся ими, как умеешь. Помни одно: чтобы изменить мир, нужно стать Богом.
Свет рассеялся, вслед за ним исчезли все звуки. Осталась безмолвная тьма.
Ла-Игера, Боливия, 1967.
Как ни странно, эта ночь, возможно последняя, ничем не отличалась от других за последние десять лет: те же запахи, звуки, звезды.
Несколько суток без отдыха и ранение сделали свое дело: сил не хватало даже на то, чтобы следить за собственными мыслями. Ему удавалось проваливаться в короткий сон, из которого каждый раз выдергивал очередной приступ боли в простреленной ноге. Единственная таблетка аспирина давно перестала действовать, сильный жар вызывал причудливые видения, путавшиеся со снами.
В бреду или во сне он видит ее, - самую красивую девушку Кордобы? Она стоит у зарешеченного окна и сквозь белое кружево ее платья тянутся нити лунного света.
- Чинчина? Как ты тут оказалась?
Девушка улыбнулась. В ладонях она держала белую с золотой каймой фарфоровую чашку.
- Здравствуй, Тэтэ! - Чинчина поднесла чашку к его губам и он ощутил забытый аромат крепкого горячего мате*. Девушка села рядом на корточки, натянув платье на колени.
- Помнишь, ты подарил мне щенка на прощанье и сказал, что вернешься?
- Помню. Первую любовь не забывают.
- Помнишь, мы собирались пожениться и жить долго и счастливо?
- Я выбрал другой путь, прости.
- Чем же твой путь оказался лучше? Ты возомнил себя Богом и разрешил себе убивать.
- Я убивал врагов!
- Ты убивал людей.
- Я старался сделать людей счастливыми!
- Но свою душу ты наполнил злобой.
- Бороться со злом можно лишь с ожесточенным сердцем и оружием в руках!
Чинчина наклонилась и поцеловала его.
- Ненавистью нельзя уничтожить зло, лишь любовь способна на это.
***
- Мне очень жаль, Команданте, - сержант вскинул ружье.
Предрассветные голоса птиц прервал выстрел. Вслед за ним наступила тишина.
*... Твоя сильная и славная рука
Простерлась над историей
Когда вся Санта-Клара
Проснулась, чтобы увидеть тебя ... (Вольный перевод с испанского слов из песни об Эрнесто Че Гевара).